Заново

Эдгар проснулся у себя в квартире. На удивление. Организм стремительно сообщил о недавней «дружеской беседе», и он побежал к унитазу. Следующим его шагом была попытка составить в голове примерный план того, что происходило часами ранее. С сожалением он понял, что абсолютно ничего не помнит. Но после совершения преступления наверняка остались улики. Первой такой обнаруженной оказалась одиноко лежащая босоножка посредине коридора, которая явно раньше отсутствовала в гардеробе Эдгара. В таком случае можно сделать вывод, что Биби сопроводила его в квартиру, по пути обронив обувь. Она что, возвращалась без нее?.. Он с сомнением открыл дверь в ванную комнату, ибо это единственное место, где могла бы оказаться девушка. Пусто. Значит, где-то по его подъезду ходила полубосоногая Биби, если вторая туфля не слетела таким же образом в другом месте. Хорошо. Точнее, ничего хорошего, потому что в этом помойнике можно словить заражение крови от любой занозы. Следующей уликой оказалась пустая бутылка виски, валявшаяся возле его ложа. Вполне очевидно, что они ограничились не одним коньяком. Эдгар прекрасно знает свой предел, как и то, что у него вполне хорошая толерантность к алкоголю. Для того, чтобы память отшибло полностью, в его случае нужно либо что-то очень крепкое, либо в больших количествах. Они же решили убить двух зайцев сразу. И последней, самой информирующей уликой стал его телефон, в котором находилось уж слишком много новых вещей, начиная от обоев с их совместной фотографией. Расплывчатой фотографией, где они пьют на брудершафт. Какой ужас. Фотография, как оказалось, была не единственной: в галерее была выстроена четкая последовательность от их ещё вменяемого состояния до такого, что крайней точкой стала бы ещё одна рюмка — их пришлось бы откачивать. Помимо всего этого, в телефонной книге он нашел новый контакт, подписанный коротким «Би», и их переписку в мессенджере. Биби прислала ему фотку своих ног с одной босоножкой и, видимо, дальше попыталась написать, что он спёр её обувь. В ответ был отправлен бессвязный набор букв — единственное, на что было способно невменяемое сознание Эдгара. Возможно, стоило созвониться с Биби, узнать подробности их сабантуя и прочие нюансы, но в силу отвратительного самочувствия Эдгар закинул эту идею в дальний угол. Однако девушка, как выяснилось, также подумала об этом, имея в себе больше мужества, чтобы решиться на первый шаг. Правда, на звонок она не осмелилась — осилила лишь сообщение. Его содержание было простым: «я умираю. спасибо тебе что сегодня никуда идти не надо». Куда идти? Эдгар бесформенной жижей развалился на спальном месте и попытался ответить на свой же вопрос. А. Конкурсное видео. Их предполагаемый сегодняшний поход в… детдом, если он не ошибается? Да уж. Он откинул телефон в сторону и прикрыл рукой глаза, будто в позе из картин эпохи Возрождения. Недавний обморок теперь кажется прекрасным стечением обстоятельств, ведь если бы сегодня пришлось пытаться сделать вид, что он в состоянии куда-то идти, — он бы не выдержал. Время на отдых было. Недолгое, но было. По крайней мере, встретились они с Биби вновь уже в более презентабельном виде. — Привет, — девушка выразительно глянула на него, и Эдгар понял без слов. — Привет. Отойдем. Они чуть сдвинулись от места всего действа — людей, подготавливающих квестовую зону на территории детдома «Ромашка». Сегодня по профкомовскому плану необходимо провести для детей занимательную лекцию насчёт бережного отношения к природным ресурсам. Так как провести программу для всех детей одновременно просто невозможно, либо же крайне затруднительно, было решено разделить их на две группы, в которые, конечно, не входили младенцы и дети возраста до четырех лет. — Выглядишь хреново, — прокомментировала Биби. — Взаимно, — последовал короткий ответ. Спустя несколько секунд Эдгар передал потерянную босоножку владелице, оглядываясь по сторонам, будто вернул не часть гардероба, а нечто серьёзнее: то, что наказуемо законом. Ну а что? Это как минимум странно и вызывает вопросы, а он не хотел упоминать о их пьянке. Кстати о ней. Он поднимает рукав толстовки — на этот раз самой тонкой, какая у него была во избежание казусов, — и тычет руку собеседнице, указывая на синяки. — Мы что, дрались? Биби махнула рукой, мол, как это возможно. — Конечно нет! Ты просто бился обо всё подряд. То встанешь неудачно, то ляжешь так же… Эдгар издал измученный звук и стыдливо закрыл глаза рукой. Всё, что заканчивается алкоголем, вызывает в нем лишь негативные эмоции. Хватит. С этого дня он больше не пьет. — Так. Ладно, — быстро взял в руки он себя. — Что с баром? Мы его разгромили? — Не помню… — призналась Биби. — Но мне никто не звонил с работы — значит, всё супер по идее. — Мне тоже. Будем надеяться на лучшее. Тут к их ногам прикатился красный шарик — атрибут одной из мини-игр сегодняшней программы. Затем второй. Следом третий. Они смотрели, как Колетт бросает пластиковые шарики в Фэнга, который уворачивался от снарядов, словно от этого зависела его жизнь, и переглянулись, молчаливо оценив эту ситуацию. Рядом ходила Эмз и снимала происходящее на телефон, только совсем скоро потеряла интерес к двоим и направила камеру гаджета на себя. — Не думай, что сможешь бегать вечно! — кричала запыхавшаяся Колетт, которая всё никак не могла попасть. — Ты меня недооцениваешь! — крикнул ей в ответ Фэнг. Ситуация выглядела странно. Будто он не до конца протрезвел. — Подержи мою сумку, — велела Биби, и Эдгар машинально подставил руки. Затем девушка наклонилась, взяла один из шариков, крепко его ухватила, встала в позу поудобнее и громко попросила Фэнга повернуться к ним. Тот откликнулся на зов, но сделал это очень зря, потому ему в лицо прилетел красный шарик. Биби попала точно в цель. Эта ситуация вызвала резонанс: послышался смех, довольные возгласы «наконец-то!», Эмз истерила, что не успела заснять это, а Фэнг держался за глаз, но скорее не от боли, а от неожиданности. Биби гордо подняла голову, но не сдержалась от переполняющей радости и указала пальцем на Фэнга, положив другую руку Эдгару на плечо. — А от этого ты не увернулся. Переоценил себя, получается? И крепко сжала чужое плечо. У Эдгара пробежали мурашки. Быть частью чужого веселья довольно… Необычно. Затем пришла Роза. Взяла двух зачинщиков «веселья» за уши и повела в здание, приговаривая нравоучения по пути. Шарики, которые на время превратились в оружие на ожесточенном поле битвы, нужны были для игры на свежем воздухе. Задача была такая: спрятать их на территории детдома, подготовить корзины по цвету шаров, имитирующие мусорные баки, разделить детей на команды и смотреть, какая из них соберёт больше. И всё это с положительным контекстом в виде сбора мусора, мол, каждый шарик отвечает за свое — отходы пластмассы, макулатура и стекло. Помимо конкурсов были подготовлены и другие задания: загадки, квесты, поучительные видео и другое. У каждого была своя задача: Роза по большей части занималась организационными вопросами, Фэнг, невзирая на свое мастерство в беге от шариков, принес вузовский проектор и камеру, Бея и Менди придумали загадки и подготовили необходимый материал для некоторых конкурсов, Честер им помогал. В целом у каждого было какое-то незначительное задание. Ему, например, сказали подготовить сладкий стол, следовавший в конце мероприятия. Именно поэтому его рюкзак до краев заполнен пакетами с конфетами и прочими сладостями. В каком-то смысле он, как и все, принял участие в общем деле. Но это совсем не то, чего он действительно хотел бы. Всё вокруг казалось лживым. Конфеты? Хорошо. Кто-то с радостью примет небольшой подарок, кто-то закатит глаза, мол, лучше бы просто денег дал. Игры для аудитории помладше? Прекрасно, дети повеселятся. Но разве в этом есть искренность? Всего лишь очередное место, которое они вынуждены посетить. Всего лишь необходимость и не более чем обязанность. На момент, когда Эдгару пришлось покинуть родительский дом и переместиться на дальнейшее проживание в один из районных детдомов города, ему только-только исполнилось девять лет. Мать умерла при родах. Отца посадили за покушение на убийство и хранение наркотиков. С того момента у него не было ни родителей, ни опекунов, ибо родственники с обеих сторон побоялись брать такую ношу. Свой первый день на новом месте он провел в безмолвии. Свои последующие дни он провел в ожидании чуда. Кто, если не он, может прекрасно понять, что чувствуют здешние дети? Понять, какая она — жизнь вдали от настоящего дома, лишённая любви, искренности и понимания. Кто, как не он, может с уверенностью сказать, что именно в таких местах вырастают самые сильные и самые сломленные люди? Дети, которые по неудачному стечению обстоятельств лишились той невинной и светлой поры настоящего «детства», опередили свое время и прошли то, что не должны были испытывать никогда. Эдгар думал, что справится. Что сможет воспринять сегодняшний день легче, в положительном ключе. Но ничего, кроме сожалений, не почувствовал. Он сделал то, что от него требовалось, но не сделал для них ничего. Спустя время все приготовления были закончены, а их программа достаточно отрепетирована. Можно начинать. Воспитательница ведёт детей, смотря, чтобы не было толкотни, и после они садятся на стулья, расставленные в три ряда. Более чем тридцати маленьких детей, и все как один: худые и нездорово бледные. Колетт выходит в центр, со всеми здоровается и представляется. Говорит короткую вступительную речь, иногда задает наводящие вопросы толпе или кому-то конкретному. К ней присоединяется Бея и девушки бегло рассказывают о сегодняшних запланированных развлечениях. После этого выключается свет, зажигается проектор и перед глазами возникает десятиминутное видео, где героя популярных мультфильмов дискутируют на тему «Человек и природа». Каждый ребенок реагировал по-разному: ребята помладше удивлялись, что видео отражается от стены; кто-то воспринимал это как мультик и внимательно смотрел, но были и те, кому не совсем понравилось сие новшество — с последнего ряда послышался чей-то плач. Приглядевшись, Эдгар увидел девочку, крепко сжимающую мягкую игрушку в руке. Другой рукой она вытирала слёзы и прикрывала рот, чтобы, по видимости, издавать меньше звука, но это не помешало прекрасно ее слышать. Вскоре к ней подошла воспитательница, присела и начала успокаивать, но девочка всё никак не могла перестать плакать и что-то тихо мямлить. Терпение женщины быстро иссякло, и она в приказном тоне вполголоса рявкнула: — А ну быстро успокоилась! Ты сорвать всё хочешь? Эти люди приехали сюда не для того, чтобы слушать твое нытье, — сказано негромко, но со всем чувством. Эдгар называет это «тихим криком». Девочка смотрела на нее с широко открытыми, блестящими от слез глазами, в которых читалась невысказанная обида, и потом неуверенно замахала головой, крепко стиснув губы, чтобы вновь не всхлипнуть. Воспитательницу удовлетворила её покладистость. Ещё раз гневно зыркнув, она поднялась, но не спешила уходить — стояла сзади. Караулила. Ах. Куда же делись те манеры, с какими их встречали? Эдгар вздохнул. Человеческое отношение здесь — лотерея. Возможно, он соврет, что без права выигрыша, но разве часто можно встретить без сомнения хороших воспитателей? Куда реже, чем тот образец, который он только что пронаблюдал. Ему тоже не повезло в свое время. Как вспомнит, так до сих пор в дрожь бросает: женщина была железная. Но разве справедливо так относиться к детям? Эдгару хотелось что-нибудь сказать: что это неправильно, что это всего лишь ребенок, который заслуживает лучшего отношения, возразить и, может, даже вступить в спор. Но в первую очередь ему хотелось успокоить девочку, не дать ей погрязнуть в пучине страха и недоверия к миру, ведь именно в детстве формируются установки, влияющие на будущее. Но, к сожалению, это жизнь, а он ни на что не повлияет, даже если попробует. Закатить сцену? А что потом? Слушать, как тебя просят покинуть помещение? Поэтому нужно поступить иначе — умнее. Эдгар подходит к воспитательнице и просит: — Не могли бы вы подсказать, где тут туалет? А еще лучше — отвести. Боюсь не найти, а, сами понимаете, крайне надо прямо сейчас. — Туалет? Вот там, — она указывает рукой, — за дверью, прямо, потом налево, и он будет почти в самом конце. Давайте я вас и правда лучше отведу. Двое людей тихо вышли из помещения. Девочка посмотрела им вслед. Отлично. Пусть придет в себя наедине со своими чувствами, нежели под охраной стервятницы. А как заговорить ее на подольше, Эдгар как-нибудь придумает. На самом деле это было несложно. Он задал несколько формальных вопросов, и разговор завязался сам. Крайне непродуктивный, конечно, потому что говорили они ни о чем, но время он выиграл. Вскоре воспитательница ушла, а он для вида зашёл в помещение туалета. Встретили его потрескавшийся кафель с желтизной, сырость и бело-серый разветвленный коридор в больничных тонах. Да уж. И куда только уходят пожертвования в детские дома? На новую машину директору и его заместителю? Помимо имеющегося здесь убранства, он увидел фигуру, стоящую возле небольшого окошка. — Я думал, ты не куришь, — Эдгар подошёл ближе и встал напротив девушки. — Не курила, — со вздохом ответила Биби, — по крайней мере, бросила и не собиралась начинать. Но вчера я затянулась с тобой за компанию, и в итоге вот, — она показала руку с сигаретой. — Это всё ты виноват! Ты знаешь, как мне важно дыхалку хранить? Я же занимаюсь! Знала бы, что всё так обернется, в жизни не стала бы тебя проверять. — Ну и как? Прошел проверку? — спросил он насмешливо и вынул пачку сигарет из кармана — он не прочь примазаться. Биби невыразительно глянула на него. — Да. — О-о. Чем заслужил такую оценку? Ты ж вроде говорила, что ничего не помнишь из вчерашнего, — вспомнил Эдгар вскользь упомянутое. — Не помню, это правда. Только начало, где тебе подливала всё время. Правда, пила я не меньше — результат налицо, — указала она глазами на свои ноги. Обувь она ещё не теряла. — Я, как проснулась, заглянула в заметки и нашла новую. «Эдгар. Хороший чел, 7/10». Скажем так, это мой своеобразный счётчик оценивания человеческой натуры. Стоит мне, подобно недавнему, напиться — не помню ничего. Зато в телефоне всегда нахожу вот такую краткую характеристику. Кстати, я до сих пор не поняла, по какому принципу работает система разбалловки. Но главное, что всегда верно! Сейчас, например, я не смогу так определить. — А если навскидку? — спросил Эдгар и вместе с тем взял зажигалку, но хмуро глянул на нее, когда не смог зажечь. Неужто сломалась? — Навскидку семёрку не дала бы. Видимо, подшофе ты интереснее, — Биби наблюдала, как ее собеседник, подобно первобытному человеку, пытается добыть огонь, и не смогла это терпеть. — Возьми мою и не мучайся. Смотреть на тебя больно. Эдгару в руки прилетела металлическая вещица квадратной формы. — Ничего себе. Прямо как в фильмах про мафию. Зажигалка открылась с характерным звуком для такой формы, и он несколько раз открыл-закрыл ее, прежде чем стал рассматривать наклейку в виде смайка, где овалообразный человечек высунул язык. — Любишь Нирвану? — Ага, — Биби закатила глаза. — Не веди себя как ребенок и перестань щёлкать. Не ломай мне вещь. Подняв руки в жесте «капитуляция», Эдгар наконец оставил механизм крышки в покое и смог закурить. Они молчали. И дымили в окно. Неожиданно для себя он почувствовал крайнюю необходимость кое-что рассказать девушке. Будто бы вонючий и зашарпанный туалет — самая располагающая к откровениям обстановка. Почему сейчас? Он же никогда не имел желания распространяться о прошлом… — Кстати, о детях. Я детдомовец бывший, — на одном дыхании вапалил он. — Не гони, — не впечатлилась она. — Я серьёзно. Это конец. Он пожалел о том, что завел этот разговор буквально через секунду после сказанного. — Реально? Эдгар быстро закивал. Он только сейчас понял, что от большого напряжения в руках случайно разломал сигарету. Сделав вид, что так было задумано, он скорее тушит ее об подошву. — Оу, в таком случае сочувствую… — Биби тоже потушила сигарету и повернулась к нему. Нет. Нет. Нет. Не надо заглядывать ему в глаза. — Не буду сильно лезть не в свое дело… Но как в итоге все сложилось? Как все сложилось? — Забрали спустя два года. Два года и один день вымаливания. — Понятно. Повезло. — Да. Повезло, — механически ответил Эдгар. Повезло… Ещё как. Разговор на этом потерпел логическое заключение. Неловкая пауза стала ее зачатком. В итоге Эдгар, скомканно попрощавшись, вернулся обратно. На девочку он больше не смотрел. Видео закончилось. Колетт задавала вопросы о его содержании и за правильный ответ давала вознаграждение — бумажку со смайликом. Суть бумажек была в том, что количество таких наделяло ребенка привилегиями в конце: они получали главный приз — мягкую игрушку одного из персонажей, появляющихся в видео. Вопросы закончились. Колетт пошла вручать главный приз выигравшей девочке — той самой недавно плачущей малышке. Эдгар удивился. А у нее всё в порядке с памятью и вниманием. Казалось, всё просто — есть ребенок, есть игрушка. Осталось отдать, но всё несколько усложнилось, когда девочка со злостью кинула плюшевого ежа себе под ноги и начала топтать, снова плакать, говоря, что он жалкий. Воспитательница схватила ее за руку, резким движением дернула на себя и вывела из помещения. Эдгар печально посмотрел им вслед. Вот предел здешнего воспитания — порождать из ненависти большую ненависть. Пришло время для игр. Первой из планированного следовала та, для которой они оснащали территорию детдома разноцветными шариками. Нужно было поделиться на команды: по пять-шесть детей на человека. Участвовали все профкомовские, за исключением Фэнга, ибо тот бегал вокруг всего действа с камерой и постоянно приговаривал о хорошем ракурсе. Эдгару в команду достались два мальчика и три девочки. Мальчики оказались куда лояльнее девочек: не наводили суеты, только подобрали палки с земли, представили, что это пистолеты, направили друг на друга, шепелявящими голосками говоря, что они друг у друга на прицеле. Играли себе, пока не началась другая игра, и не докучали, как постарались над этим другие. Две девочки, как он понял, лучшие подруги, напротив — направили внимание исключительно на него. Тягали за край кофты, ходили вокруг и почему-то решили, что именно он тот человек, который ответит на вопрос: «А вы уже занимались сексом?». Пока он пытался вразумить их, донести, что какие-то вещи спрашивать некультурно и непозволительно как минимум из-за разницы в возрасте, самая маленькая оставшаяся девочка всё твердила, что хочет в команду к какой-то Вике, и возмущённо топала ногами. Отвлекаясь с предыдущих девочек на нее, он пытался наладить контакт, но та только отворачивалась и говорила, что хочет в другую команду, а он стрёмный уродец. Разорваться на всех не получалось. В какой-то момент Эдгар правда не знал, что ему делать. Разводить руками, ответить на вопрос по-честному, идти искать ту самую Вику или подобрать палку и приставить ее к виску? Когда там начало игры? Чем они только занимаются?.. У других, кажется, тоже не было всё идеально: если же Колетт и Менди сразу нашли общий язык со своей группой, а Честер уже катал кого-то на шее, то Биби вовсю отчитывала мелкого за попытку драки и оскорбления ей в лицо. Бея из всех перечисленных была самой растерянной: взволнованно бегала глазами по присутствующим в попытке понять, что делать, ибо её ребенок не желал вообще двигаться с места — сел на траву, сложив руки на груди, гордо сказав, что не собирается ни с кем играть. Ребенком оказалась та самая девочка, к которой уже два раза подходила воспитательница, и Эдгар не хотел бы, чтобы пришла в третий. Он неуверенно посмотрел на свою команду, затем опять на девочку — к той подошла Колетт. Видимо, попыталась поговорить, но всё тщетно — и девочка прячет голову в своей мягкой игрушке в виде зайца, тем самым показывая свое нежелание к чему-либо. Нет. Так не пойдет. Своим детям Эдгар говорит стоять на месте и ждать, когда он вернётся, а сам направляется прямиком к Бее и ее «проблеме». — Могу попробовать с ней поговорить? Бея, до этого говорившая вполголоса с Колетт, обернулась. Девушки необычно на него посмотрели, переглянулись, послали друг другу какой-то известный только им девичий взгляд и, наконец закончив эту пантомиму, выдали: — Конечно. Мы не мешаем. — Я имел в виду наедине. Хорошо? — прожестикулировал свою просьбу Эдгар, указывая руками на себя и ребенка снизу. Девушки кивнули и вскоре удалились. Эдгар оглядывается по сторонам, точно убеждаясь, что за ними никто не наблюдает. Отлично. Вдох. Выдох. Не обращая внимания на вспотевшие ладошки, он садится на корточки, чтобы быть одного роста с девочкой. На вид малышке семь-восемь лет, у нее длинные русые волосы, собранные в низкий, слегка растрёпанный хвост, светло-голубые глаза и милое розовое платьице, которое она успела испачкать, потому что сидела на траве. Внешне походит на ангелочка, но во взгляде читается настороженность и враждебность. Девочка ссутулилась, крепко держа в руках плюшевого зайчонка и дёргая пальцами его ухо. — Приве… Эдгар не успел договорить, потому что та, к кому предназначалось приветствие, накинулась на него с кулаками. — Надоели! Девочка выронила мягкую игрушку, когда начала колотить его маленькими ручками. Эдгар закрылся руками, но, естественно, не почувствовал особой боли, ведь силы в ребенке не было столько, чтобы доставить реальный дискомфорт. Что ему делать? В голову пришла одна идея, и он цепляется за любую. — Плохой удар. Так ты никого не ранишь. Девочка застыла на мгновенье, а затем, будучи обескураженной не той реакцией, которую ожидала, отпихнула его, но получилось только самой плюхнуться обратно на траву. — В тебе больше эмоций, чем техники. Смотри, как нужно правильно ставить удар, — выдал он, как какой-нибудь учитель кунг-фу из мультфильма про панду, и поднялся на ноги, чтобы продемонстрировать «поставленный удар». На самом деле он сам едва ли имеет представление, как правильно становиться в стойку, но на время отбросил этот фактор. Главное — делать уверенно, а что — уже вторичный вопрос. Начав припоминать всевозможные кадры из фильмов, где люди дрались, Эдгар согнулся, сделал несколько выпадов руками, не забыл пару раз отскочить назад, якобы уворачиваясь от противника. Весь спектакль занял не больше нескольких секунд, и он так же невозмутимо закончил его, как начал. — Встань. Я покажу, как нужно ставить руки. Эдгар, затевая сцену, не думал, что сможет заинтересовать девочку, но на самом деле выбрал правильный подход, ибо та поспешила выполнить все его указания, чтобы стать чуточку «профессиональнее» в своем желании защититься от ненавистных людей. Он направлял ее руки, при этом старался не позволять лишнего и не нарушать личных границ: дети в таком возрасте воспринимают все очень ярко. Он не хотел бы из-за излишней сентиментальности и желания внести свою лепту стать для нее очередной душевной травмой. — Так. А теперь бей. Эдгар сравнялся с девочкой и подставил ладони. Та с нерешительностью глянула на него и только затем неуверенно ударила. — Не стесняйся. Кажется, пять минут назад ты была готова колотить меня за так. Та, к кому адресовалось замечание, нахмурила брови. Она смутилась, но былой пыл вернулся: Эдгар знал, что говорит. Вскоре на него налетел шквал слабеньких ударов. Сначала они были сопряжены со злостью, потом включилась другая эмоция — радость. Девочка заметно воспряла духом, заулыбалась, и в итоге их маленький поединок стал игрой. Закончили они на том, что малышка выдохлась, покраснела и, тяжело дыша, уселась на траве. — Молодец. Ей было необходимо выпустить пар. Теперь же можно приступать к обычному разговору. — Привет, — интонационно выделил он первое слово, которое ранее послужило началом их перепалки, — ты правда хорошо справилась. Ещё потренируешься — и будешь отбирать у мальчиков кашу в столовой, ха-ха, — всё-таки Эдгару не хватает опыта в общении с детьми. Крайне сложно осознавать, что ты разговариваешь не со взрослым человеком и что оттого нужно задумываться над каждым словом. — Ладно, давай не будем о драках. Лучше скажи, почему ты не хочешь играть со всеми? То есть… Эм, это, наверно, было слишком в лоб, да? Прости, тебе, скорее всего, не нравится, когда взрослые постоянно уговаривают делать то, что не хочется. Давай лучше для начала познакомимся. Меня зовут Эдгар. А тебя? Девочка внимательно посмотрела на него, но ничего не сказала. — Ладно, извини… Опять, — скомканно говорит Эдгар и чешет затылок. — Знаешь, если честно, не хочу говорить все эти смазливые вещи, мол, это всего лишь тяжёлый этап, который нужно пройти, а потом жизнь резко наладится, и все станет хорошо и счастливо. Так не будет. Точнее, будет: конечно, у каждого из нас есть шанс на действительно счастливую жизнь, но, понимаешь, независимо от этого нам придется столкнуться с многочисленными трудностями. Кто в нашем мире рождается заведомо счастливым? Кому не приходится встречаться с потерями и разочарованиями на пути к будущему? Никому. Вот и все. Эдгар на секунду прервал свой монолог, чтобы посмотреть на чужую реакцию: хотел убедиться, что та слушает его, а главное — понимает. И не прогадал, ведь увидел заинтересованность в чужих глазах. — Поверь, я не хочу тебя запугать. Тебе и так сейчас наверняка страшно, и, вероятно, потом тоже будет страшно. Я тоже всё это проходил и прекрасно знаю, какие мысли сопровождают большинство жильцов в… таких местах. Было страшно. Казалось, что на этом жизнь кончена. Но в итоге я весь такой красивый стою перед тобой и пытаюсь учить жизни. Забавно в каком-то смысле. Я учусь, у меня есть постоянная работа и приятный коллектив. Я продолжаю жить, и даже то, что когда-то казалось невозможным, стало реальностью. Главное — не сдаваться, всё такое, думаю, ты сама понимаешь. Очень помогает, когда есть мечта. Стремление к цели — один из самых основных факторов в этом деле. Мне лично почему-то не хотелось сдаваться. Не хотелось знать, что я не смогу ничего исправить в лучшую сторону. Хватался за эту призрачную надежду, примерно как ты сейчас хватаешься за своего зайчика, и в итоге всё обернулось как обернулось. Девочка выглядела взволнованно. Она округлила глаза и крепче ухватила игрушку в руках. — У меня, кстати, тоже была такая вещь, которую я из рук не выпускал. Это шарф, который и сейчас ношу. Эдгар прервался, увидев, что девочка хочет что-то сказать, и терпеливо дождался, когда она решится на вопрос. — А тогда почему он сейчас не на тебе? О. Эдгар действительно жалеет, что заветная вещица сейчас не на нем. Наверное, он выглядит как пустослов. — Просто на улице очень жарко, а он теплый — всё-таки я не мазохи… — Эдгар осекся. Он же разговаривает с ребенком. Правда, по реакции девочки можно подумать, что понимает она не меньше него. — Короче, плохо мне стало как-то. Потерял сознание недавно, разволновал всех и решил, что на лето эта вещица будет мирно покоиться в шкафу, — он пододвигается к девочке чуть ближе и показывает пальцем на стоящего неподалёку Фэнга, которого случайно выхватил взглядом примерно с минут пять назад. — А вон тот парень тащил мою тушу к дому, ибо скорая не приехала вовремя, — они оба смотрят на упомянутого, и Эдгар только сейчас различает вдалеке камеру, которую тот держит. Неужто их снимает?.. Почувствовав себя неловко, он скорее отворачивается. — В общем, загоны — загонами, а здоровье на первом месте. По мере всего повествования девочка перестала воспринимать Эдгара как угрозу — настороженность переросла в понимание, а оно в благосклонность. Сейчас она окончательно убедилась в нем и сама решила сделать шаг навстречу. — Это мистер Сластик, — маленькие ручки протягивают мягкую игрушку. Эдгар пожимает лапу плюшевому зайцу, как бы здороваясь, и шутливо спрашивает: — Сластик, потому что он любит сладкое? Девочка кивнула. — Мама говорила, это необычный заяц. Он ворует сладости из дома, чтобы непослушные дети не перебарщивали с глюкозой, — начала пояснять она, а Эдгар удивился, ведь та делает это очень складно для своего возраста. — И ещё, что у него из-за этого посгнивали все зубы и что у меня тоже будут такие, если я буду клянчить сладости… — Это тоже мама сказала? — неуверенно спросил Эдгар. — Нет. Папа, — ответила она и понурила голову. Эдгар тут же пожалел, что решил уточнить, потому что для девочки тема родителей очевидно является тяжёлой. У той задрожали губы, и она стала быстро-быстро моргать, чтобы убрать поступающую влагу. — Мама больше не расскажет об этом тупом зайце, потому что её больше нет, — девочка всё-таки не может сдержать эмоции, и влага скатывается по ее розовым щекам. — Папа ударил её головой о батарею, и она больше не встала. Больше не говорила. Эдгар с ужасом представляет эту картину и то, что в этот момент мог чувствовать ребенок. Он правда не знает, что ему сейчас нужно делать. Успокоить, обнять, сказать, что мама всегда будет рядом?.. Но, кажется, девочке это и не надо. Она юрко вытирает мокрое от слез лицо рукавом платья и стойко заявляет: — Пошли играть! Я же всех задерживаю? Пойдем! Эдгар, изумлённый такой резкой сменой настроения, неуверенно говорит: — Ты правда… в настроении? Мы никого не задерживаем. Если тебе нужно время, давай ещё поговорим. Или вообще не пойдем? Как тебе идея? Я попрошу у воспитательницы. А лучше вообще ей не скажем… Девочка поднимает брови, и Эдгар не может понять, какая сейчас играет эмоция в этом выражении лица. — Не нужно ничего просить. Не хочу видеть больше эту дуру… — выдает она тихо, словно боится, что воспитательница может их услышать. — Я правда хочу поиграть. Но с условием, что только в твоей команде! И обнимает его. Неловко, слабо и неуверенно. Но со всем чувством, как если бы давно забыть это сладкое ощущение близости. Эдгар, опешив поначалу, быстро приходит в себя и обнимает в ответ, легонько притянув девочку ближе. Какая она маленькая, но какая сильная духом. В итоге после этого непродолжительного, но крайне благоприятного диалога они вместе за ручку направились к Бее и Колетт, ожидающих неподалеку. — Привет, — неловко поздоровался он с девушками. Девочка при этом крепко сжимала его руку и раскачивала из стороны в сторону. — Привет… — ответили они одновременно и так, словно за тем должно было последовать продолжение, но его не было. Бея и Колетт выглядели смущённо: выражения их лиц говорили сами за себя. Девушки с улыбками переглянулись, обвели их взглядом и безмолвно дали понять, чего хотят от Эдгара. Какие же женщины всё-таки сложные. Он наклоняется к своей маленькой спутнице и негромко просит у нее, чтобы та пошла погулять, ведь взрослым нужно поговорить наедине. Девочка восприняла просьбу очень мудро: не стала допытываться, почему она не может побыть с ними, и развернулась туда, где находилась команда Эдгара. — Как. Ты. Это. Сделал? — выделили чуть ли не по слогам девушки, когда они остались втроём. — Она же сияет! Эдгар улыбается такой формулировке, ибо девочка похожа на лучик солнца, и невозмутимо отвечает: — Я просто был с ней честен. *** Всё проходило спокойно. Девочка, так и не назвавшая своего имени, переместилась к Эдгару в команду, а та, что назвала его «стрёмным уродцем», с радостью пошла к Бее, потому что, оказывается, именно у нее была та самая Вика. Дети играли, собирали по всей улице небольшие шарики и выглядели очень даже довольными подобным интерактивом. Всё шло по плану. Кроме одного, конечно… В планы Эдгара совсем не входило умышленно помогать кому-то победить, но, учитывая все случившееся, он не смог побороть желание помочь кое-кому определенному из своей команды. Наклонившись к девочке-зайке — именно такое прозвище сформировалось в голове по мере наблюдения за ней, — он выдал места, в которых они раскладывали больше всего шариков. — Все поняла? Девочка в предвкушении улыбнулась и кивнула. — Только не собирай все сразу, чтобы другие ничего не заподозрили. Пусть это будет нашим маленьким секретом. Маленьким секретом, который они удачно сохранили, и только лишь их немые переглядки после получения приза свидетельствовали о не совсем честной игре. Эдгар был сам на себя не похож. Он не тот человек, который решится сделать первый шаг и станет слепо искать чужого одобрения. Но с ней иначе: ему доставляло удовольствие видеть восторг в чужих глазах, и ради той самой искренней детской улыбки он готов был действовать в любом представившемся случае. Лишний раз похвалить, уделить внимание и с сердечным трепетом радоваться ее успехам. Разве не удивительно? Большая редкость встретить человека, с которым произойдет эта «искра» — всеобъемлющая вспышка света среди серой массы. Но из-за такого сильного расположения к другому выплывают свои минусы, как момент расставания, например. Самое тяжёлое, что приходится переживать после прекрасно проведенного времени вместе. Игры были сыграны, квесты пройдены, а загадки — разгаданы. Подошло логическое заключение программы для первой группы детей из более чем тридцати детей. Он, как и планировалось, раздал всем детям конфеты во время сладкого стола. Девочка-зайка спрятала сладости в карманы платья и опустила голову. Она выглядела подавлено, когда всем детям велели идти в свои комнаты, чтобы предоставить место второй группе. Тогда Эдгар сказал ей, что они ещё обязательно увидятся, когда весь коллектив будет уходить. Что она сможет его и всех остальных проводить. Слова эти сгладили острые углы, и девочка, воспрянув духом, пошла к себе. Вот и все. Пришла вторая группа, к сожалению, по количеству совсем не уступающая первой. Казалось бы, дальше должно быть проще, ведь вторая группа состоит из более взрослых, осознанных детей. Но нервотрёпки оказалось не то чтобы меньше — даже больше, чем с первой. Куда уж им? Никакой халявы не будет. Только рабский труд. Вузовский состав, успевший неплохо так устать, пытался облагоразумить подростков, не намного уступающим им в возрасте. Энергии в тех было отнюдь не немного, и они совсем не желали проигрывать в схватке за авторитет: только искали повод нахамить или перебить, ввязаться в драку и сделать всё, что угодно, только не слышать этой, по их словам, нудятины про экологический бред. Эдгар стойко переносил набеги на его нервную систему, но не все могли похвастаться такими же успехами. Биби вот едва сдерживалась. — Я больше не могу. Они просто невыносимы! Я уже скучаю по мелким карапузам. Больше, конечно, по дому и мягкой кроватке… Мои братья по сравнению с ними кажутся святыми людьми, — безысходно мычит девушка, всем видом показывая степень своего разочарования. — Не принимай это близко к сердцу. Ты же понимаешь, что большая часть их жизни прошла здесь без нормального воспитания, — отвечает Эдгар, прекрасно понимая ее чувства. — Ты прав, но… Если я вдруг захочу кого-нибудь ударить, пожалуйста, останови меня, — девушка запнулась, что-то взвешивая в голове, — или позови кого-нибудь посильнее. Ты вряд ли со мной справишься. Эдгар на это ничего не ответил, только коротко усмехнулся. Всякий скажет, что особь мужского пола в любом случае будет сильнее, чем женского, но при достаточной подготовке, какую, кстати, Биби вполне имела, исход возможной схватки известен перед ее началом. И он не уверен, что результат будет в его пользу: оппонентка довольно крепкого телосложения. Настало время прощаться. Долгожданный конец мероприятия. Какие бы благие дела они ни делали, после такого бурного дня потребность в нормальном отдыхе приобрела характер необходимости. Большинство детей, как ожидалось, вышло попрощаться с ними, и, смотря на эти наполненные грустью лица от их скорого ухода, он чувствовал, что этот день прошел не зря. Некоторые подбегали, пожимали руку, были те, кто даже обнимался. В толпе Эдгар не мог найти то самое розовое платьице, но вдруг услышал копошение возле ног, и вскоре его позвали: — Эдгар, посмотри вниз. Парень слушается и встречается глазами с другими, широко открытыми и голубыми. Такая миниатюрная, что он не заметил, как она подошла. — Привет, — он пытается источать дружелюбие, но девочка не удосуживает его ответом, будучи сосредоточенной на другом. Он терпеливо ждёт, мысленно отмечая, как же всё-таки утомительно общаться с детьми. Девочка держит руки за спиной и покачивается из стороны в сторону. Вскоре, собравшись с мыслями, протягивает ему бумажку с рисунком. — Это Сластик, укутанный в твой шарф. Ты не говорил, какого он цвета, поэтому я просто покрасила в серый. Эдгар смотрит на корявый детский рисунок, где зайца можно опознать только по ушам, но в груди разливается приятное теплое чувство. Ему вдруг стало совестно, что девочка так скоро и близко подпустила его к себе. Он рад, что она открылась кому-то, частично поделилась прошлым, и ему не хотелось ставить под сомненье ее доверие — такое крохотное и ценное. — Ты придёшь ещё? Мы видимся не в последний раз? — в чужом лице читается надежда, а Эдгар неуверенно отводит глаза. Именно этого вопроса он боялся больше всего. Разве он имеет на это право? Вселять надежду, чтобы… Что? Что он может для нее сделать, кроме как выслушать? — Не хочу говорить наперед, но я был бы рад увидеться ещё. Взрослая жизнь она… Утомительная. Пропадает много времени, и чувствуешь себя постоянно уставшим. Тем более мне нечего вам давать, а приходить с пустыми руками как-то невежливо. Но я постараюсь. Покажу тебе как-нибудь свой шарф. Он имеет право. Призрачное и ветхое разрешение на счастье. Ведь так? Девочка-зайка расценила ответ по-своему: не выглядела расстроенной, но и не источала прошлую радость. Пользуясь свободными минутами, они ещё некоторое время говорили, прежде чем оба почувствовали на себе чужие взгляды. Девочку ждала воспитательница. Эдгара ждал коллектив. Их время песчинками утекло из-под пальцев. Он напоследок взъерошивает её волосы, прощаясь. Пора уходить. — Стой! Эдгар оборачивается. Девочка стоит напротив и машет рукой. — Я забыла сказать, меня зовут Соня. Соня, значит. Как только он не подумал спросить у нее этого раньше?.. Милое имя. Оно занимало его мысли по дороге домой.