Недоотчим

Время давно переваливает за полночь. Музыка больше не закладывает уши, и Чонгуку не приходится срывать свой голос, чтобы что-то сказать рядом стоящему. Его ужасно мутит, и у него плывёт перед глазами, потому он по стеночке продвигается к уборной, перешагивая через груду тел, решивших провести ночь на полу. Вообще, после такой дикой попойки в этом нет ничего удивительного. Любая горизонтальная поверхность сойдёт для ночлега, и больше никакие факторы не нужны. Чонгук клянётся, что видит свернувшегося калачиком Хосока на барной стойке, когда проходит мимо кухни. Впрочем, они к подобному уже привыкли – и Хосок, и Чонгук. Наконец уже бывший именинник добирается до ванной комнаты и, как только дверь за ним закрывается, падает на колени перед белым другом, изливая в него всю желчь, тяжесть, алкоголь и остатки еды. Его беспрерывно рвёт уже продолжительное количество времени, и в какой-то момент ему думается, что если это всё сейчас же не прекратится, то он банально задохнётся. Но вроде всё успокаивается, когда его лицо, влажное от слёз, перестаёт краснеть и возвращается к нормальному оттенку кожи. В его крови бушует спирт, раздражая эритроциты, так что ноги подкашиваются при первой попытке встать. Но Чонгук не лыком шитый, и спустя ещё несколько попыток он стоит напротив зеркала и руками упирается в раковину, чтобы, не дай бог, не упасть и не размозжить на белой плитке череп. Из отражения на него смотрит бледное, побитое жизнью и алкоголем лицо, и Чон от него кривится. Он отводит взгляд, боясь, что его снова вырвет от собственного внешнего вида, наспех умывается и полоскает рот. Прохладная вода немного отрезвляет, и он уже более ясным взглядом окидывает комнату. Ванная. Довольно просторная, совмещённая с туалетом. Белая плитка, которая покрывает и пол, и стены, и потолок, вычищенная до идеального состояния. Чёрные шкафчики и полочки, разбросанные по периметру, хранят в себе все необходимые принадлежности. Чонгук точно знает, что в шкафчике – в том, что над стиральной машинкой – лежат чистые полотенца и кое-какая одежда, так как однажды всё же оставался у Тэхёна с ночёвкой. А ещё тут очень вкусно пахнет хвойным лесом. Чонгук поглубже вдыхает в себя свежий запах освежителя воздуха и отталкивается от раковины, направляясь к выходу. Коридор встречает его полумраком и гробовой тишиной. Остальные, дружащие с алкоголем, всё же тоже решили пойти на боковую. Гук просто надеется, что его место на диване рядом с Чимином никто не занял, но когда он возвращается в гостиную, то видит там предательски сопящего Тэхёна, обхватившего Пака всеми конечностями. Чонгук клянётся, что отомстит ему утром, если доживёт. Он тяжело вздыхает, стоя в дверном проёме, и оглядывает пол, усыпанный конфетти, пустыми бутылками и бессознательными телами. Мысль тащить свою всё ещё пьяную задницу через эту преграду не радует, поэтому он разворачивается и идёт к входной двери. В принципе, он может поехать домой. Он думает об этом, когда натягивает на ноги кеды, просовывает руки в рукава ветровки и проверяет, на месте ли телефон. Тот на месте, спокойно лежит себе в заднем кармане, только разряжен. Что ж, такси ему не вызвать. Но он уже одет, а раздеваться снова ему как-то слишком лень, поэтому он поворачивает дверной замок и открывает дверь, выходя на лестничную площадку. Сработавшая на его движение автоматическая лампа освещает небольшой пролёт и слепит глаза. Гук недовольно стонет, прикрывая лицо рукой, а потом взглядом впивается в дверь напротив. Насколько помнит его помутневшее сознание, именно в эту дверь заходил Мин Юнги. И у Чонгука появляется новый план. На нетвёрдых ногах, шатающейся походкой он добирается до нужной квартиры и выжимает звонок до упора, как это делает с Чимином. Он просто попросит его вызвать ему такси, надавит на жалость, приплетёт сюда мать и, возможно, даже оплатит себе проезд за чужой счёт. Вот только открывать ему никто не торопится. ― Неужели съебался? – Чонгук хмурится, когда дверь остаётся по-прежнему закрытой, а за ней не раздаётся ни шороха. Но парнишка так просто сдаваться не намерен. По крайней мере, он может использовать правило трёх раз, и если и на этот раз ему никто не ответит, то он, так и быть, оставит эту затею и вернётся в квартиру Тэхёна. Его палец опять жмёт на звонок. Автоматическая лампа выключается, погружая лестничный пролёт в полумрак. За подъездным окном уже начинается новый день, разбавляя черноту ночи первыми солнечными лучами. Звонкая трель разносится по всей квартире и даже подъезду, наверняка нервируя других жильцов, но Чонгука это мало волнует. Он не прекратит, пока Мин Юнги ему не откроет. И Чонгуку, видимо, везёт, потому что уже в следующую секунду он слышит шаркающие шаги и поворот ключа в дверном замке, а потом перед ним появляется заспанное лицо старшего. ― Какого хуя? – ожидая увидеть кого угодно, но не сына своей любовницы, Юнги моментально теряет крупицы сна, оглядывая пьяное тело перед собой. Тот ему довольно улыбается и икает, рукой придерживаясь за стену. – Ты что здесь забыл, мелочь? Квартира Тэхёна за твоей спиной. На удивлённый голос и вопросы Чонгук кривится и, добившись того, чего желал, без приглашения вваливается в квартиру Мина, отталкивая его с пути. Тот и не сопротивляется вовсе, только вздыхает тяжко, со сложенными на груди руками наблюдая, как это чудо пытается снять с себя обувь, но каждый раз носок соскакивает с пятки. У Юнги нет столько терпения. Прикусив щёку изнутри и возведя глаза к потолку, он пихает неустойчивого младшего на тумбочку и опускается перед ним на корточки. Чонгук смотрит на него сверху вниз. Лёгкий румянец играет на его щеках, и не сказать точно – от выпитого ли это алкоголя или из-за смущения, но Мину как-то всё равно. Он просто поможет бухому ребёнку. ― Эй, – откуда-то сверху зовёт его пьяный Чонгук, еле ворочая языком, пока Юнги снимает по очереди его кеды. – Я на первом свидании даже не целуюсь… ― Вторжение на чужую территорию не является свиданием, ребёнок, – мужчина хмурится, пытаясь сдержать свой праведный гнев, и, закончив с работой, складывает обувь Чона на полку. – Но могу предположить, что и на втором ты тоже вряд ли бы стал. ― Как ты узнал? – Чонгук хмурится на сверхспособности старшего, наблюдая за ним, пока он поднимается, и даже не сопротивляется, когда его тянут на себя, помогая устоять на ногах. ― Маленьким мальчикам ещё рано этим заниматься, – Юнги хмыкает, перекидывая чужую руку себе через плечо, и ведёт его в гостиную. ― Мне уже девятнадцать, – спорит младший и смотрит всё это время на любовника матери, пока тот не скидывает его на диван. – И я уже взрослый. ― Да-да, конечно, – а у Юнги не то настроение, чтобы пререкаться. Он просто даст этой занозе в заднице переночевать у него, а утром отправит домой, дабы не получить потом нагоняй от Джихё. – Ложись уже. И младший слушается. Он вытягивается в полный рост на просторной софе и руками обнимает маленькую подушку, пока глаза неотрывно продолжают следить за хозяином квартиры. Тот отходит к шкафу-купе, занявшему всю стену, и достаёт оттуда по виду тёплый плед, после возвращаясь к незваному гостю. Чонгук позволяет себя укрыть и подоткнуть плед под тело, чтобы ни одна часть не осталась открытой. Мин Юнги ухаживает за ним, совсем не задаёт никаких вопросов и очень любезно остаётся рядом, пока школьник пытается найти удобную позу. ― Ладно, – кряхтит младший, всё же решая остаться к сидящему напротив в кресле Мину лицом. – Ты не такой уж и стрёмный, как я думал раньше. ― Ну спасибо. ― Возможно, моей маме повезло, что она встретила тебя, – его слегка помутнённые глаза не смыкаются, пока он продолжает говорить, и Юнги мысленно молится, лишь бы это не затянулось надолго. – Но я всё ещё против этой идеи. Ты же… ― Намного младше? – скучающим тоном подсказывает хозяин, когда Чонгук замолкает. ― Именно! Это стрёмно, – он забавно морщит нос, в голове крутя не самые приятные для него образы. – Фу, не могу думать об этом. ― Так не думай, – странно, но слова мальчишки никак не задевают Юнги. Возможно, дело в том, что тот просто пьян и несёт всё, что вздумается, не контролируя свой язык. А быть может, что самому Мину наплевать на любое мнение о себе. – Спи уже. ― Нет, – Чонгук протестующе мычит, хмуря густые брови, и носом зарывается во вкусно пахнущий плед. – Сначала ответь на мой вопрос. ― Только если быстро. Чонгук кивает. ― Почему именно она? – его слова становятся чуточку тише. Видимо, усталость берёт своё, понемногу подталкивая Чона ко сну. – Зачем тебе моя мама? Что ты хочешь от неё получить? Деньги? У нас нет больших сумм. Статус? Она всего лишь редактор в местном издательстве. Любишь? Да я никогда не поверю в эту чушь! Юнги хмыкает. ― А что, если да, люблю? – он внимательно наблюдает за тем, как взгляд Чонгука с недовольного меняется на ещё более недовольный, успешно игнорируя остальные вопросы. – Пак Джихё – прекрасная женщина, которая тоже заслуживает быть любимой. Да, у нас значительный промежуток в возрасте, но это не делает её менее привлекательной, интересной или женственной. Я банально влюбился в неё с первого взгляда и понял, что и дня дальше не проживу, если не буду видеть её рядом двадцать четыре часа в сутки и семь дней в неделю, потому что твоя мама, Чонгук, – самый прекрасный человек, которого мне когда-либо доводилось встречать. Но всё не может быть настолько хорошо. У каждого есть свои недостатки. И в её случае это не возраст. Это ты, Чонгук. Маленькая опухоль в её жизни, которая не даёт ни единого шанса на счастье, потому что она любит тебя. Она любит тебя больше, чем меня, себя. И если однажды придётся выбирать между мной и тобой, то выбор будет очевиден. Её сын всегда будет занимать первое место. И не важно, как много боли ты ей принесёшь. Сам факт того, что она когда-то тебя родила, воспитала и отдала тебе свои лучшие годы, перекрывает все твои отвратительные поступки, которые ты можешь или уже совершил. Так что, пока эта история не закончилась чем-нибудь плачевным, побудь хоть немного разумным, взгляни на ситуацию глазами своей матери и представь себя на её месте. Думаю, тебе было бы, в первую очередь, обидно. Юнги сидит перед ним в растянутой белой футболке-оверсайз и серых спортивных штанах, закинув ногу на ногу. Его локоть отлично умещается на острой коленке, а кулак подпирает подбородок, делая его отдалённо похожим на «Мыслителя». Чонгук молча вслушивается в каждое его слово, следит за его мимикой и жестами, но старший остаётся скуп на всё это, поэтому у парнишки появляются двоякие ощущения. ― Ты лжёшь, – он приходит к более выгодному решению для себя и садится на диване, принимая более безопасную позу. – Ты говоришь так красиво, унижая меня моим же поведением, давишь на совесть, которой у меня словно нет, но при этом ни капли не чувствуешь из того, что сказано. ― Почему ты не веришь? – Юнги устал, если честно. Вчерашний день выдался довольно изматывающим, а сегодняшний не обещает быть лучше. Его глаза слипаются, и, будь его сердце чуточку черствее, он бы оставил мальчишку одного и пошёл спать. ― Потому что знаю, что это не так. Юнги вздыхает. ― Ты когда-нибудь влюблялся? ― Какое это имеет значение? – Чонгук хмурится и рефлекторно сжимает плед в кулаке сильнее. ― Влюблялся или нет? ― Я… – он сомневается, стоит ли говорить о чувствах с человеком, которого едва знает, прикусывает губу и отводит неловкий взгляд. – Не нашлось ещё подходящего кандидата… ― Тогда всё ясно, – и старший отчего-то улыбается ему настолько мягкой улыбкой, что с непривычки у Чона мурашки бегут по спине и кончики ушей краснеют. Хорошо, что этого не видно в полумраке квартиры. – Ты просто меня не понимаешь. Он устало вздыхает и тяжело поднимается с насиженного места, словно вот-вот и закряхтит, как старый дед. Чонгук за ним наблюдает, но больше ничего не говорит. Юнги даёт ему отличную пищу для размышлений, и парень знает, за чем проведёт оставшееся время, которое лучше было бы уделить сну. ― Теперь спи, – старший подтверждает чужие мысли и направляется к выходу из комнаты, уже там в последний раз оборачиваясь на Чонгука. – И только посмей мне что-нибудь заблевать. Туалет сразу напротив гостиной. Но Чон ему не отвечает, обратно укладываясь на диван и отворачиваясь лицом к спинке. Сна ни в одном глазу, алкоголь всё ещё будоражит организм, и сложные мысли овладевают сознанием. Странный день, странные разговоры, странный Мин Юнги. Он был прав, когда говорил, что Чонгук его не понимает. Но это касается не только темы с влюблённостью. Он не понимает его самого от слова совсем.

*

На утро Чонгук всё же просыпается. Он не знает, какой сейчас час, но за окном светит солнце, благо тяжёлые шторы спасают его от смертельных лучей. Ужасно болит голова, и всё тело ноет, словно он вчера участвовал не в дэнс-батле, а как минимум побывал на поле боя, где его трижды переехал танк. Он немного теряется в пространстве, садясь на диване и скидывая с себя тяжёлый плед, и только потом понимает, что находится в незнакомом ему помещении. Мозг лихорадочно, но довольно эффективно начинает работать, подбрасывая ему картинки воспоминаний с прошлого вечера, и тот момент, когда он выходит из квартиры Тэхёна, отлично воспринимается теперь уже трезвым умом. Но где он находится сейчас, ему помогает вспомнить Мин Юнги, который появляется словно из ниоткуда, держа в руке кухонную лопатку. Чонгук вскрикивает, ожидая увидеть именно этого человека в последнюю очередь, и рефлекторно прикрывается пледом, хотя, казалось бы, он полностью одет. Юнги на резкое и громкое приветствие вздрагивает. ― Блять! – мат непроизвольно слетает с розовых губ, и пара недовольных глаз устремляется на мальчишку. – Какого чёрта ты орёшь? ― Что я здесь делаю?! – но Чонгук его словно не слышит, даже не стараясь понизить свой голосовой диапазон. ― Я бы тоже хотел знать, – Мин хмурится и указывает на него лопаткой. – Под утро ввалился ко мне вусмерть пьяный и трындел хер его знает о чём! Лучше скажи «спасибо», что я не выгнал тебя ночевать в подъезд! ― Эм, – Гук тушуется и отводит взгляд, почёсывая затылок. – Спасибо? Юнги вздыхает. Что ж, с этим можно работать. ― Как себя чувствуешь? – он сменяет гнев на милость, теперь более отстранённо смотрясь в дверном проёме, пока на кухне что-то шипит и вкусно пахнет. ― Ну, я, – младший прислушивается к своим ощущениям, немного хмуря густые брови, и поднимает на Мина взгляд. – Кажется, я голоден… ― Отлично, – Юнги фыркает, рассматривая парнишку в ответ, и довольно растягивает губы в усмешке. – Завтрак уже почти готов. Иди приведи себя в порядок и садись за стол. Распорядившись указаниями, хозяин квартиры уже собирается уходить обратно на кухню, но его останавливает смущённый голосок: ― А который час? ― Ты куда-то спешишь? ― Да нет, просто… – Мин не даёт ему договорить. ― Начало десятого, – его взгляд цепляется за грязную рубашку Чона, и с губ срывается тихий выдох. – Иди умывайся. Я принесу тебе чистую футболку. ― А? – Чонгук опускает взгляд на свою верхнюю одежду, пытаясь оценить масштаб проблемы. У самого воротника растеклось внушительное тёмное пятно – наверняка, от колы, которую Тэхён вчера выплюнул на него. Кончики его ушей заливаются краской, впрочем, как и щёки. – Да не стоит… Но Юнги уже нет на прежнем месте. Шум с кухни даёт Чонгуку понять, куда испарился мужчина. Он вздыхает уж слишком часто за этот небольшой промежуток времени, лениво откидывая плед в ноги, и спускает их же на пол. Ощущения, что он тут же рухнет, стоит ему встать, нет, так что парень поднимается, но осторожно, дабы не рисковать. Чонгук выходит из комнаты и сразу натыкается на дверь. Фантомные слова Мина напоминают, что это, должно быть, и есть ванная, так что он уверенно заходит внутрь. Комната встречает его тёмными стенами, значительно отличаясь от ванной в квартире Тэхёна, и больше не выделяется какими-либо цветами. Куда ни поверни голову, его всюду встречает чернота. ― Чёрт, у него даже полотенца чёрные… – Гук шепчет, находясь под впечатлением, и ощупывает махровую ткань. Когда же он удостоверяется, что других оттенков не будет, то наконец добирается до раковины. Рядом лежит ещё не распакованная зубная щётка, так что мальчишка догадывается, что это, должно быть, подготовлено для него. Водные процедуры не занимают у него много времени. Буквально десять минут, и он уже довольно опрятный улыбается своему отражению. Только грязная рубашка портит картину, так что Гук принимается расстёгивать пуговицы. Он заканчивает с последней, ловко вытягивая её из прорези, и стягивает одежду с рук. Именно в этот момент Юнги решает, что самое время принести младшему обещанную футболку. Они стоят друг напротив друга, глупо хлопая глазами, пока Чонгук всё же не очухивается и не прикрывает голый торс. Юнги на его реакцию фыркает и протягивает вещь. ― У тебя хорошая форма, – он опирается о косяк, явно не собираясь уходить просто так. ― Я занимаюсь… – Чонгук вспыхивает под внимательным взглядом, словно спичка, и спешит отвернуться, шустро натягивая одолженную футболку. Хотя, казалось бы, они оба парни, и чего Мин Юнги такого не видел, что есть у него самого. – Тхэквондо. ― Неплохо, – младший слышит за своей спиной одобрительное мычание и кожей ощущает цепкий взгляд чёрных глаз. – Если закончил, то идём завтракать. Там уже всё стынет. Чонгук поворачивается, только когда слышит чужие шаги, и спешит ещё раз умыться, чтобы остудить полыхающее лицо. Ему это не нравится.

*

Юнги удивляет Чонгука своими навыками в готовке. Признаться честно, гость ожидал чего-то вроде пары бутербродов и чашки кофе, но на столе его ждал полноценный завтрак – омлет, тосты с черничным джемом, что-то вроде панкейков и напиток на выбор, о чём его позже спрашивает старший. ― Чай, кофе, вода? – Юнги стоит у плиты, снимая с неё чайник, и достаёт с верхней полки две кружки. – Ещё есть какао. Чон аккуратно умещается за столом, тихо скребя ножками стула по плитке, и пялится на спину старшего. ― Такой большой выбор, – он усмехается, но тут же меняется в лице, стоит головной боли напомнить о себе. – Неужели тоже прячешь ребёнка от моей мамы? Но Юнги в ответ молчит. Чонгук уже и не рассчитывает получить ответ, наконец переключаясь на еду, когда тот вдруг заговаривает: ― Это твоя мама и купила, – Чон слышит усмешку в словах и хмурит брови, когда Мин к нему всё же поворачивается. – Что-нибудь выбрал? ― Кофе, – тихо бурчит младший и опускает взгляд в тарелку, палочками принимаясь разделывать омлет. Спустя немного времени хозяин квартиры садится напротив него и пододвигает к нему одну из кружек. ― Давай пошустрее, – на вопросительный взгляд Юнги кивает в сторону полупустой тарелки и смотрит на Чона. – У меня есть дела, а тебе пора домой. Я подвезу. ― У тебя есть машина? – Чонгук теряет интерес к еде, когда появляется возможность побольше узнать о мужчине, и он ею пользуется. Юнги на вопрос кивает и немного отпивает из своей кружки, всё ещё наблюдая за младшим. – А кем работаешь? На секунду вновь воцаряется тишина, и Чонгук мог бы винить себя в ней, суя нос не в свои дела, да вот только это его дела, и плевать он хотел на какую-то субординацию. Старший в ответ буравит его нечитаемым взглядом и, сделав ещё глоток, всё же отвечает: ― Да так, продюсирую. ― Круто, – Чонгук действительно впечатлён. – Я мог что-нибудь слышать из твоего? ― Новая песня IU? ― Ты работаешь с IU?! – Гук невовремя отвлекается на кофе, чуть не выплёвывая его содержимое на Мина. ― Приходилось пару раз, – Юнги не любит хвастаться. Он знает, что лучший в своей деятельности, поэтому какие-либо комплименты и взятые награды не несут для него огромной ценности. Ему больше нравится наблюдать за реакцией. Мужчина довольно хорош в том, что считывает чужие эмоции по глазам, жестам или мимике, и то, что он сейчас видит на лице Чонгука, – выше всяких похвал, поэтому не удерживается от лёгкой улыбки. ― Вау, – у мальчишки глаза огромные и такие ясные, что Мин видит в их отражении даже самую маленькую деталь в себе. Его эмоции – неподдельные и светлые – отзываются тёплым бальзамом на душу, что Юнги не уверен – действительно ли бывают такие искренние, тем более от этого человека. Но факты говорят сами за себя. Чонгук смотрит на него с восторгом, чуть ли не представляя его божеством, и наверняка не верит в факт того, что завтракает за одним столом с таким известным человеком. Но его радость быстро сменяется на задумчивость, и уже как-то неуверенно он продолжает: – Но я нигде не видел твоего имени к кредитам. ― Потому что я не подписываюсь настоящим, – в отличие от Чона, Юнги не игнорирует завтрак и уже скоро поднимается, вымывая пустую посуду. Он оборачивается, чтобы увидеть всё ещё недоеденный омлет в тарелке младшего, и вздыхает. – Ешь уже. У тебя осталось мало времени. ― Оу, прости, – спохватившись, Чон в четыре укуса доедает свой завтрак и залпом выпивает уже остывший кофе. Юнги так много сделал для него этим утром, так что постараться не задерживать наверняка очень занятого человека – меньшее, что он может сделать для него. Мина этот мальчишка веселит. Уже взрослый, но ведёт себя как глупый ребёнок. Слишком забавный, милый и простой – в большинстве случаев, люди не могут так легко совмещать в себе всё это, но Чонгуку как-то удаётся. Даже его колючая сторона не портит всей целостности картины, добавляя младшему какого-то своего особого шарма. Не зная, на чём основываясь, Юнги уверен: Чон Чонгук вырастет прекрасным человек, мечтой любой девушки, и для самого Юнги будет честью стать его временным наставником в этом нелёгком деле. Только вот он не готов от слова совсем. Его отношения с Джихё – что-то непонятное для них обоих. Говоря ранним утром, что он влюблён, мужчина отчасти врал, потому что чисто физически не может влюбиться в человека так быстро, но младшему насолить всё же хотелось. И сейчас он мысленно себя ругает, пока убирает завтрак со стола, складывая грязную посуду в раковину. ― Я могу звать тебя хёном? – голос Чонгука вырывает Мина из своих мыслей, заставляя его глупо хлопать ресницами в ответ. ― Разве ты не хочешь избавиться от меня? ― Я могу дать тебе шанс, – Чонгук подмигивает, заставляя сердце Юнги странно отозваться на его смазливую мордашку. – Раз уж ты правда любишь мою маму. И эти слова делают ему больно. Он отворачивается, чтобы не видеть сияющего лица напротив, и, закончив с уборкой, направляется в свою комнату, чтобы переодеться. ― Как хочешь, – бросает он сухое перед тем, как хлопнуть дверью перед носом Чонгука. ― Спасибо, хён! – слышит он уже за дверью и прикрывает глаза. У него могут появиться проблемы.

*

― Ты не поднимешься? Чонгук отстёгивает ремень безопасности и с вопросом смотрит на Мина, не спешащего делать то же самое. Юнги, как и обещал, подвёз Чонгука до его дома. Они стоят у подъезда уже несколько минут, но оба не торопятся выходить. Юнги – потому что и не собирается, а Чонгук ждёт объяснений от старшего. Он выстраивает логические цепочки у себя в голове, но не может прийти ни к одному её завершению. Вопросов много, а мамин ухажёр на них не отвечает. Получается диалог между глухим и слепым, где оба друг друга не понимают. Поэтому Чон продолжает сидеть в комфортном салоне спорткара и втягивать в себя отчего-то знакомый смешанный запах терпкого парфюма и табака. Школьник на этом не зацикливается, думая, что мог подобный почувствовать в машине Тэхёна или другого знакомого, поэтому возвращается к своему вопросу. ― Почему? – однако парнишка так просто сдаваться не намерен, так что усаживается в кресле удобнее, замечая, как Юнги закатывает глаза. Он знает, что тот спешит по своим рабочим делам, или куда там ему ещё надо было? Мин не поделился с ним планами на этот день. – Прошла твоя восхваляемая любовь? ― Всё не так, – Юнги приходится посмотреть в ответ и увидеть на лице Чона кривую усмешку. Отлично, он еле сдерживает себя, чтобы не влепить ему оплеуху. – Просто как ты себе это представляешь? Мы оба вваливаемся в вашу квартиру – у Джихё появляются вопросы, почему мы вместе. Думаю, это логично. ― И что? ― А то! Господи, какой же ты тупой, – старший не удерживается от очередного возведения глаз к небу и трёт устало виски. – Уверен, твоя мама явно перехваливала тебя, говоря, что ты очень смышлёный. ― Смешно, хён, – Чонгук в ответ фыркает, больше забавляясь от мрачного выражения лица мужчины. – Хочешь заставить меня поверить в то, что вы обсуждали меня во время одного из ваших свиданий? ― Мы не… Обсуждали тебя, – с этим ребёнком Юнги сложно морально, но он благодарен, что не приходится справляться с ним физически, иначе бы парнишка пострадал. – Просто Джихё обмолвилась однажды. ― Ты оправдываешься, хён. ― Я отвечаю на твои вопросы, мелочь. Это разные вещи. ― Хорошо, тогда почему бы тебе не ответить на мой первый вопрос? Почему ты не хочешь подниматься? И на этом моменте у Юнги заканчивается терпение. На самом деле он никогда не мог похвастаться этим навыком. Часто ему приходилось чуть ли не переступать через себя, чтобы получить что-то. Даже слово «потом» вызывает у него отвращение, когда под ним скрывается неопределённое количество времени, которое мужчина должен провести за ожиданием. ― Ладно. Во-первых, я очень спешу, Чонгук, – он загибает пальцы, пристально смотря в наглую мордашку мальчишки. – Во-вторых, наше появление вместе будет довольно странным, если вспомнить твоё не самое лучшее первое мнение обо мне. ― Так ты слышал? ― Думаю, весь дом слышал, – Мин поджимает в недовольстве губы. ― Отлично, потому что мне бы не хотелось говорить одно и то же несколько раз, – в его глазах ни капли раскаяния, и Юнги предполагает, что ему предстоит ещё уйма препятствий в лице этого парня. ― Ага, не перебивай, – он вздыхает поглубже и продолжает: – в-третьих, у твоей мамы появятся вопросы. И, несмотря на то, как бы мне хотелось рассказать ей о нашей встрече под утро, делать я этого не собираюсь, как и врать ей. ― Почему? ― Что? ― Почему ты ей не расскажешь? – Чонгук выглядит крайне удивлённым, если учесть тот факт, что они якобы на дух друг друга не переносят. Возможно, Мин бы получил дополнительные очки и доверие в виде бонуса за этот косяк Чона. ― Потому что это не моё дело, – но оказывается слишком правильным, и Чонгук теряет интерес. ― Ладно, забудь, что я говорил, – он наконец открывает дверцу машины и выходит на улицу. – Ты всё ещё стрёмный тип. Юнги не успевает ничего ответить, как Чон уже хлопает дверцей и идёт в сторону подъезда. Тихий вздох наполняет лёгкие мужчины, а голова словно трещит по швам. Пара часов наедине с этим мальчишкой высосали из него больше жизненной силы, чем работа, на которой он торчит круглыми сутками. И сейчас, снимая машину с ручника, Юнги не представляет, как будет работать уже морально истощённым. ― Пиявка, – мотор приглушает его ворчание, и уже в считаные секунды мужчина несётся по главной дороге к офису его лейбла.

*

― Где ты был? Стоит Чонгуку только захлопнуть за собой входную дверь, как перед ним вырастает фигура матери. Та держит руки скрещёнными на груди, в одной зажимая половник. Чон молится, лишь бы не получить им же по голове, и вздыхает. Он виновато улыбается женщине и снимает с себя обувь вместе с ветровкой. Он чувствует, как хмурый взгляд буравит его тело, но старается не подавать вида, рассчитывая на снисхождение в свою сторону. ― У Тэ-хёна, мам, – мягкая улыбка делает его на пару лет моложе, но на госпожу Пак это уже не действует. Она прекрасно знает своего сына. – Забыла уже? ― Не забыла, – она пропускает Гука в глубь квартиры, следуя за ним. – Но мы не договаривались, что ты придёшь на следующий день. И это я ещё молчу про выходку с отцом! ― Ой, мам, давай не будем, – Чонгук только при одном его упоминании морщится в отвращении и на ходу стягивает с себя чужую футболку, собираясь принять душ. – Но ты могла бы не рассчитывать на то, что увидишь меня сегодня. Просто так совпали обстоятельства, и я приехал раньше. ― Какие обстоятельства? «Мин Юнги», – почти срывается с языка, но он вовремя прикусывает кончик. ― Родители Тэ-хёна должны скоро вернуться из Тэгу, так что все разошлись пораньше. ― И это заставило тебя отказаться от продолжения банкета с Чимин-и? – женщина скептически выгибает бровь, не веря ни единому слову сына. ― Ну, у него появились кое-какие планы. Чонгук нагло врёт, при этом смотря в глаза матери с самой искренней улыбкой. Он давно научился этому, когда только начал зависать с хёнами в не подходящих для него местах. Оттого ложь давалась ему легко и после не давила на душу тяжёлым камнем раскаяния. И спустя какое-то время его мать вынуждена ему всё-таки поверить. Она вздыхает и успокаивается, позволяя сыну дальше продолжить переодеваться. ― Ты голоден? Она направляется в сторону кухни, так что в ответ Чон вынужден уже кричать: ― Нет, я позавтракал у Ю… У Тэ-хёна! – он закусывает щёку изнутри, прислушиваясь и надеясь, что мама не заметила осечки, но та молчит, так что Гук продолжает: – Спасибо, я подожду обеда! Отлично, его жизнь спасена. Но надолго ли?