Выбор евы

Маринетт сидела за своим новым рабочим столом и разбирала украшения, которые взяла с собой из Дома, когда входная дверь открылась и в комнату вошла незнакомая девушка. Маринетт неторопливо обернулась и их взгляды пересеклись. Незнакомка оказалась симпатичной молодой студенткой с немного смуглой кожей и в очках с чёрной оправой, её каштановые густые волосы были затянуты в высокий тугой хвост. Одета она была в форму академии — зелёная клетчатая юбка чуть выше колена, галстук в цвет, белая рубашка, и чёрный короткий пиджак с гербом академии. — О, — девушка сразу запнулась и немного отступила назад, — ты — моя новая соседка, верно? Маринетт вроде, да? Я Алья, теперь мы будем жить вместе. Ну, в смысле, как соседки, — и немного нервно улыбнулась. — Рада знакомству, — ответила Маринетт и отвернулась, продолжая перебор вещей в шкатулке. Она слышала тихое копошение сзади, но не обращала внимание на это. Комната была погружена в небольшой полумрак, сумерки уже опустились на город, здесь это происходило довольно рано. А в комнате тёплым светом разливалась лишь подсветка, расположенная по периметру под потолком. Запах уличной свежести до сих пор чувствовался в помещение, хотя окна она закрыла ещё несколько часов назад. — Слушай, — после молчания в несколько минут новая соседка решила повторить попытку контакта, — не хочешь вместе на ужин сходить? Я как раз покажу тебе где Главный зал находится, — за это время она уже успела переодеться из формы и сейчас стояла в обычной повседневной одежде: в бежевом мягком свитере и юбке в тон. Маринетт бросила ленивый взгляд за окно. Занятая разбором вещей, она почти и не заметила, что прошло уже несколько часов. Ветер усилился, и потоки воздуха периодически с особенной силой били по стенам. Дождь так и не пошёл, хотя туч меньше не стало. — М-м, так что? — Сезар подошла ближе и немного вытянула голову, чтобы заглянуть в глаза Маринетт и понять: та хотя бы слышала её вопроса? — Хорошо. — Что? — на всякий случай переспросила девушка. — Я согласна пойти вместе на ужин, — спокойно повторила Маринетт и, наконец, замерла, предварительно отложив уже закрытую шкатулку. — А, хорошо, тогда супер, — Алья провела рукой по волосам, которые сейчас лежали красивыми мягкими волнами на плечах. Через некоторое время они в полном молчании вышли из комнаты, которую Сезар закрыла своим ключом. Маринетт поняла, что вне занятий в официальной форме ходить необязательно, поэтому и сама не стала переодеваться, оставаясь в чёрном платье; лишь предпочла каблукам более удобные чёрные ботиночки на небольшой платформе. — М, так ты приехала из Китая? — добродушно улыбнулась Сезар, сложив руки за спиной. Её кожа выглядела по-особенному красиво в мягком искусственном свете фонарей в коридоре. — Из Японии, — другие ученицы, которых они встречали по дороги из Северного корпуса, то и дело кидали на них заинтересованные взгляды. — А почему у тебя французское имя? Да и на английском ты говоришь совсем без акцента, — Маринетт повернула голову в сторону девушки и недовольно поджала губы. С самого начала Алья говорила с ней на английском, на этом же языке и велось обучение в академии, но было понятно, что родной язык многих учащихся — далеко не английский: академия находилась в Швеции. Да даже по самой Алье не трудно было догадаться откуда она родом: в её речи периодически проскальзывали еле слышные картавые нотки. — Так вышло, — спустя несколько секунд сухо ответила Маринетт. Алья, кажется, уже пожалела, что вообще заговорила с новой соседкой. — Вижу, ты не из болтливых, — всё же сказала та, усмехнувшись, но, так и не услышав ничего в ответ, в итоге замолчала. Пока они шли, Маринетт запоминала дорогу. Она уже знала, что Главный зал, куда они сейчас направлялись, находился в Западном корпусе. И если сначала она думала, что дойти до него можно лишь по улице, то сейчас она убеждалась в том, что есть и крытый ход. Это было очень кстати, потому что холодные порывы ветра за окном совсем не выглядели дружелюбно. Голову сейчас занимали мысли о принципе строения здания, сопоставляя уже известные факты, она накладывала их на свои предположения. Многое ей удалось понять, уловить несколько закономерностей. Она надеялась как можно быстрее изучить все открытые ходы, так хотя бы одной проблемой будет меньше, но всё же для окончательно запоминания требовалось чуть больше практики. Главный зал встретил их шумом и болтовнёй. Он был заполнен почти наполовину. Маринетт этого не заметила, но практически сразу, как они переступила порог зала, почти все то и дело поглядывали на неё. — Хочешь сесть со мной и с парочкой моих друзей? — неуверенно спросила Сезар, хотя уже догадывалась какой последует ответ. Новенькая из Японии оказалась из тех, кто не любил компании. — Не хочу мешать вам, — вежливо ответила девушка и направилась к линии раздачи еды, пресекая этим любую возможность дальнейшего разговора. Выбрав первый попавшийся свободный стол, Маринетт села за него. Сконцентрированная на своих мыслях, она перестала замечать кого-либо вокруг, поэтому не обратила внимания ни на усилившийся шёпот, ни на ещё большее количество косых взглядов. Даже приступив к еде, она всё равно никак не могла полностью избавиться от навязчивого желания сбежать отсюда. Мысли о родном Доме и о том, кого и что она там оставила, не покидали голову. Разумом Маринетт понимала, что изменить уже ничего нельзя и проще смириться и найти плюсы, но сердце в ответ лишь подкидывало ещё больше нереалистичных сценариев того, как именно она может уйти отсюда и больше никогда не возвращаться. Маринетт всегда старалась мыслить рационально, гордилась своим холодным умом, сейчас же это всё будто отошло на второй план, тем самым заставляя её злиться ещё и на себя. Она провела за высокими стенами родного дома шестнадцать лет, прошло всего два года с тех пор, как она вышла в свет. Разве могла эта короткая свобода так повлиять на неё? Её всегда учили умению приспосабливаться к самым различным условиям жизни. Она умела обходиться без еды, воды, движения, тепла. Она была готова ко многому, но почему-то оказалась совершенно бессильна перед ситуацией, когда, по сути, она самолично соглашается на «заточение». Но если не брать в расчёт поглощающие голову мысли, одинокий ужин прошёл вполне хорошо. Еда оказалась приемлемой и даже вкусной, что, несказанно, радовало. Доев, Маринетт поднялась со своего места. На подносе стояло несколько пустых тарелок и стеклянный стакан с недопитым соком. Найдя глазами место, куда относят грязную посуду, она направилась туда. Впереди ей на встречу шло трое парней, но один из них двигался спиной, о чём-то вещая двум своим товарищам. Проход между столиками был недостаточно широк для того, чтобы их обойти, так что Маринетт пришлось замедлиться и немного отойти в бок, чтобы блондин не сшиб её ненароком. Что-то в нём показалось ей знакомым, но она не успела даже подумать о том, где могла видеть его. Всё произошло слишком резко: когда парни уже практически поравнялись с ней, этот блондин вдруг решил развернуться, одновременно с этим ускорившись. Поднос упал на пол, тарелки вместе с ним, а часть того самого недопитого сока оказалась прямо на белой рубашке этого умника. Главный зал оглушил пронзительный звон, а вслед за этим последовала моментальная тишина. Все замолкли будто по щелчку и уставились в их сторону. Маринетт недовольно выдохнула и закатила глаза, заметив, что и её одежде не удалось полностью остаться чистой. — У тебя глаз нет? — недовольный мужской голос нарушил тишину Главного зала. Блондин смерил её холодным взглядом. Маринетт скривила губы в поражённой усмешке. — Лучше бы ходить нормально научился, это тебе не парк для прогулок, — фыркнула она. — Вместо извинений ты решила обвинить в этом меня? — он указал рукой на свою испачканную рубашку, но единственные, перед кем в данной ситуации Маринетт бы извинилась, были горничные, которым придётся убирать всё. Явно не перед этим идиотом. Продолжать этот бессмысленный обмен любезностями ей совершенно не хотелось, настроение итак было паршивым, поэтому в последний раз бросив ленивый взгляд на парня, она развернулась и направилась к выходу. Но успела сделать всего несколько шагов, прежде чем её руку окольцевала чужая крепкая хватка. По телу моментально разнеслось до боли знакомое обжигающее тепло ярости. — И куда ты собралась? — ей пришлось сжать зубы почти до скрипа, лишь бы не натворить лишнего на эмоциях. Обернувшись, она исподлобья посмотрела в чужие зелёные глаза. — Извинись. — Отпусти, — только прошипела она. — Адриан, брось, — будто сквозь пелену донёсся до неё посторонний голос. Кажется, это сказал один из его дружков. — Это просто недоразумение. Девушка, извините моего друга, у него просто был плохой день, войдите в положение, — голос начал приближаться, но у Маринетт как будто не хватало сил, чтобы перевести взгляд. Рука горела под чужой хваткой. — Убери свою чёртову руку. — Иначе? — снисходительно усмехнувшись, бросил блондин. Адриан, кажется? — Бро, серьёзно, — вклинился уже третий, — что ты устраиваешь? Блондин насмешливо подкатил глаза, разжал пальцы и показательно сделал два шага назад с приподнятыми руками, одарив её напоследок незаинтересованным взглядом. Обернувшись к друзьям, он кивнул на свободный стол и как ни в чём не бывало неторопливо направился к нему. Но теперь уже он не успел сделать и нескольких шагов, как Маринетт точным ударом во внутреннюю часть колена, сбила его с ног. Не медля и не давая парню и шанса среагировать, она заломила его руку до неприятной боли. К чужому горлу оказалась приставлена вилка, которую она поспешно схватила с соседнего столика. — Тихо, не рыпайся, — проговорила Маринетт около его уха, очень своевременно вспоминая почему он с самого начала показался знакомым. — Совсем рехнулась? — её удивил его вполне спокойный голос, лишь с небольшими нотками волнения. Но на раздумья времени не было. — Слушай внимательно, Адриан Агрест, — их взгляды встретились, — пройди ещё хоть десять секунд, я бы отрубила твою конечность и скормила её своим собакам. Он промолчал на это громкое заявление, но в чужих глазах будто сверкнул какой-то огонёк. — Никогда больше не смей касаться меня, иначе твоя семья будет хоронить пустой гроб, уж я это устрою. Скажи «окей», если понял. — Окей, — слишком послушно повторил он, губы его дрогнули в подобие улыбки. Маринетт отпустила его, легонько оттолкнув от себя. Она развернулась и направилась к выходу из зала. Звон вилки, которую она отбросила лишь недалеко от дверей, заставил многих вздрогнуть. Она не хотела заходить так далеко, но он начал первый. Может, и было глупо надеяться на то, что из-за этого проступка её могут исключить, но всё уже было сделано. Оставалось лишь дождаться завтрашнего дня. Администрация академии вряд ли сможет так просто закрыть глаза на насилия в стенах старейшего учебного учреждения. «Я не сильно расстроюсь.» — довольная улыбка сверкнула на её лице.

***

Субботнее утро началось с посещения кабинета декана, которая, как и думала Маринетт, чуть ли не с порога начала её отчитывать. И пусть делала она это тщательно подбирая выражения и не переходя черту дозволенного, Маринетт всё равно чувствовала лёгкое раздражение. Если бы хотели исключить, сделали бы это без предисловий. Это означало одно — она остаётся. — Мадемуазель, вы должны понимать и осознавать где именно находитесь. Ваше вчерашнее поведение было просто недопустимо, — мадам Гобер сидела за широким дубовым столом, грозным взглядом наблюдая за ученицей, — первый день и такое происшествие. — Я прошу прощения за своё поведение. Я понимаю, что поступила ужасно, — Маринетт поняла, что поучительная тирада окончена, когда женщина несколько секунд молча смотрела в глаза девушки, а потом какими-то уставшими движениями сняла очки для зрения в тонкой оправе и положила их на стол перед собой. Мадам Гобер слегка усмехнулась и повернула голову. Её взгляд остановился на картине. Маринетт её быстро узнала, это была «Мадонна утешения» Уильяма Бугро. Полотно было единственным ярким и живым пятном в кабинете. Больше здесь не было ни других картин, ни растений, ни фотографий. Маринетт сразу обратила на это внимание. Тёмноё помещение будто застыло во времени. Даже секундная стрелка на настенных часах передвигалась бесшумно. — До вас я беседовала с месье Агрестом, — голос её уже не звучал так грозно, он был более тихим и даже уставшим, — вы не думайте, я знаю, что, по сути, ссору начал и, поверьте, за это его уже наказали. Он настоятельно просил не трогать вас, — Маринетт закатила глаза. «Показушник» — пронеслось у неё в голове. — Он взял на себя всю ответственность за вчерашний конфликт. Его родителей оповещать не стали. Утром небо снова заволокли тучи, но редкие солнечные лучи всё же умудрялись пробиваться сквозь тёмную пелену. Кабинет неожиданно заполнил мягкий свет, из-за чего стали видны мелкие пылинки, летающие по помещению. — Я не буду вас разубеждать, — лишь сказала Маринетт и сложила руки на груди, — чего вы сейчас хотите от меня? — Ничего, — всё это время женщина не отводила пристально взгляда от Святой Марии, застывшей на холсте. На несколько секунд повисла тишина. Мадам Гобер, наконец, вновь обратила всё своё внимание на ученицу. Глаза её, кажется, немного покраснели. — Понимаете, мадемуазель Дюпен-чен, я не хочу быть вам врагом. По-человечески я вас понимаю, тем более, за вас просил сам пострадавший, поэтому заносить этот инцидент в личное дело мы не будем и наказывать не станем тоже, — Маринетт мысленно усмехнулась. Знала бы мадам насколько ей было всё равно на то самое личное дело. — Отделаетесь лишь предупреждением. — Спасибо, — сухо поблагодарила Маринетт. — Но это было в первый и последний раз. — Я понимаю, — Маринетт нетерпеливо выдохнула. — Я могу быть свободна? — уже собираясь вставать с кресла, спросила она. — Нет. Мы так и не обсудили ваш учебный план, — вежливая улыбка окончательно сползла с лица девушки, но она послушно осталась сидеть на месте. Мадам Гобер, кажется, окончательно пришла в себя и больше не отвлеклась на картину. Выходя из кабинета декана через полчаса, Маринетт думала о том, что стоит заглянуть в библиотеку. Книги она всегда любила, но дома времени на них постоянно не хватало, а здесь его будет с головой. Проходя по безлюдным коридорам Западного корпуса, она рассматривала величественные витражи на некоторых окнах и слушала громкий стук своих каблуков о каменный пол. Глубоко задумавшись, она не уловила момент, когда оказалась не единственной живой душой в пустом коридоре. Она не услышала ни глухих шагов за спиной, ни шумного дыхания. А когда наконец почувствовала что-то неладное, было поздно. Мужская рука уже грубо схватила её за предплечье и затолкала в ближайший пустой кабинет. — Какая банальность, — недовольно сказала Маринетт, как только парень отпустил её. — Не обольщайся по поводу того, что Агрест заступился за тебя перед администрацией. Акт благородства, не более, — парень прошёл немного вглубь помещения, а, остановившись, облокотился бедром об учительский стол и сунул руки в карманы брюк. Эхо его голоса разнеслось по тёмному кабинету. — Не буду, — Маринетт осталась около стены. Она выжидающе посмотрела на парня, который не спешил объяснять свой поступок. — Ты затащил меня только для этого? — девушка недовольно цокнула и подкатила глаза. — Не спросишь моего имени? — Я знаю его, — Лука вскинул брови, но удивление быстро сменилось широкой неприятной ухмылкой. — Я хотел попросить прощения за вчерашнее, — вкрадчиво и с улыбкой произнёс Куффен. — Проси, — Маринетт усмехнулась в ответ, сделала пару шагов к парню, сложила руки на груди и слегка вскинула голову, показывая этим, что готова слушать. Их взгляды пересеклись. У него были удивительные голубые глаза. Нет, даже не голубые, а почти серые, похожие на ледник. Людей с таким цветом глаз, несмотря на всю абсурдность, она всегда сравнивала с социопатами: казалось, что любая эмоция на их лицах, будь она положительная или отрицательная, выглядела инородно, почти наигранно. — Извини, что не вмешался сразу, — на выдохе сказал Лука и, оттолкнувшись от края стола, встал во весь рост. — Извинения не приняты, это всё? — парень сделал ещё несколько шагов к ней навстречу, остановившись лишь тогда, когда между ними осталось расстояния максимум в метр. — Какой у тебя острый язычок, даже возбуждает, — Куффен опять сделал шаг вперёд, она же скорее по инерции, чем из-за страха отступила назад и почувствовала, как бедром наткнулась на парту. — Я предлагаю разойтись с миром, — ещё шаг, — и забыть об этом недоразумении, — ещё шаг. — Я согласна распрощаться прямо сейчас, — она устало нахмурилась, когда руки парня легли на парту сзади. Да уж, а ведь вчера, при свидетелях, он успокаивал друга, извинялся за него. Не любила она таких людей. Уж если и поступать по-свински, то не скрывать своей сущности. — Я даже готов искупить свою вину. — Ещё одно движение, и я повтор то, что вчера сделала с твоим дружком. Но на этот раз на простых угрозах я не остановлюсь.

***

Время текло медленно. Маринетт казалось, даже слишком: три недели прошли словно несколько месяцев. Она чувствовала себя так, будто находится в заточении. Дни тянулись невозможно долго, учёба не занимала много времени, из-за чего довольно часто Маринетт просто не могла придумать чем бы заняться. Дома в свободные часы она тренировалась, здесь это делать не всегда получалось, потому что приходилось находить полностью безлюдное место. В академии был спортзал и даже парочка залов для дополнительных курсов по боевому искусству, но Маринетт пользовалась только первым, опасаясь привлечь к себе ненужное внимание на совместных тренировках в бою. Конец октября выдался дождливым — даже выйти на простую прогулку по территории комплекса не представлялось возможным. Единственным увлечением остались книги, причём почти любые, — начиная от современных любовных романов, заканчивая Кипом Торном и его «Чёрными дырами и складками времени». Проводя почти всё время вне учёбы в библиотеке, Маринетт тосковала. По Дому, по отцу, по братьям. Созвониться с ними получилось лишь несколько раз с момента отъезда из Японии, и то разговор получился коротким и скупым: всё коротко и по делу. Но она хотя бы узнала, что в семье всё идёт своим чередом, пусть её отсутствие и притормозило некоторые дела. На самом деле, в академии было чем заняться. Вернее, все развлекали себя сами, собираясь в компаниях и устраивая периодические попойки. Чаще всего заводилами становились старшекурсники. Так все и расслаблялись, зная, что администрация школы ничего не сделает влиятельным детишкам. Маринетт же была, наверное, единственной ученицей, которая обходила это всё стороной не из-за того, что её не позвали, а из собственных предпочтений. Напиваться в компании малознакомых людей — последнее, чем бы она хотела заняться. После первой и единственной попытки попасть под строжайшие санкции академии, Маринетт больше ничего не предпринимала. Если даже прямая угроза жизни другому ученику не возымела должного действия, то что уж говорить о более мелких пакостях. А тот инцидент в итоге не дошёл даже до директора, Адриан действительно взял всю вину на себя. Не то чтобы Маринетт была ему благодарна за это, угрызений совести она не чувствовала, но была рада хотя бы тому, что её не стали обременять каким-либо наказаниями в виде послеурочной отработки. После того случая они с Агрестом пересеклись всего пару раз в коридорах Западного корпуса, и каждый раз со стороны парня не было ни намёка на то, что они знакомы. Как будто и не было того конфликта в зале. А вот друг его — Лука — ходил с фингалом под левым глазом. В тот день, когда он почему-то решил, что имеет право прикасаться к Маринетт без разрешения, да ещё и в сексуальном подтексте, Куффен получил довольно сильный удар дверью. Говоря честно, получилось это не совсем специально: морально уставшая после изнурительного разговора с мадам Гобер, она просто вырвалась из рук Луки и направилась к выходу из кабинета, разводить ещё один конфликт попросту не хотелось, да и особого смысла в этом Маринетт уже не видела, если с Адрианом не получилось, то что уж говорить об этом парне, но он пошёл вслед и не успел отойти, когда Маринетт резко дёрнула на себя дверь. Тогда она даже останавливаться не стала, услышав его сдавленный вскрик, лишь глянула из-за плеча, усмехнулась и пошла дальше. Зато Куффен всё предельно понял — больше не подходил, хотя и продолжал при случайных встречах кидать на неё показательные оценивающие взгляды, светя при этом ярким синяком на лице. Великой дружбы, как любят показывать в кино, с соседкой по комнате так и не случилось. Они с Альей здоровались по утрам, периодически задавали друг другу показательно вежливые вопросы по типу «как спалось?» или «как день прошёл?», но на этом всё. Маринетт всё устраивало, а вот по Сезар было видно, что иногда она чувствовала себя неловко в тишине комнаты. Единственным человеком, с которым Маринетт захотелось познакомиться поближе, оказалась девушка, периодически появляющаяся в библиотеке, ученица третьего курса. Лайла Росси имела неярко выраженный русский акцент, чёрные, почти угольные, волосы, тёмно-зелёные глаза и мнение людей. Она часто игнорировала официальную форму, всегда носила с собой нож, что по уставу тоже было запрещено, курила прямо в здании сигареты марки «treasurer» и нагло требовала деньги за любую помощь с её стороны. Они познакомились, когда Маринетт сидела на подоконнике в коридоре Северного крыла. К Алье тогда в комнату собиралась прийти подружка, а слушать их сплетни сильного желания не было, да и девочки бы чувствовали себя неловко в её присутствии, вот она и решила пожертвовать мягкой кроватью ради своих и чужих нервов. Листая ленту в социальной сети, она не сразу заметила, что по коридору кто-то идёт. Лайла была одета в чёрную юбку чуть выше колена, топ в тон и небрежно накинутую на плечи тёплую рубашку в тёмно-зелёную клетку, ноги её были босые, туфли на каблуке она несла в руках. Не говоря ни слова, она села рядом и достала две сигареты. Одну протянула Маринетт, та взяла. Сладковатый вкус почувствовался уже после первой затяжки. — Хорошо ты разукрасила Луку, — первой нарушила тишину девушка и усмехнулась. Она с особым наслаждением затянулась и, запрокинув голову, выпустила в потолок облако дым, прикрывая в блаженстве глаза. — Заслужил, — Маринетт курила не спеша. Она не была любительницей этого дела, но иногда доводилось. Эти сигареты она узнала сразу, их делали лишь на одном заводе в Нидерландах, а их производство было ограниченным. — Не спорю, — Лайла повернула голову в сторону Маринетт и улыбнулась. Только сейчас, при близком расстоянии, стала заметна потёкшая тушь и размазанная помада. — Я Лайла. — Маринетт. — Та самая социопатка из Японии, слыхала, — и растянула губы в кривоватой улыбке. Они быстро нашли общий язык. Хотя это и было громко сказано, потому что их связала именно немногословность. Они могли спокойно часами сидеть рядом, лишь изредка перекидываясь короткими фразами. И это тишина разительно отличалась от неловкого молчания, когда просто не знаешь о чём можно побеседовать. Для Маринетт это стало главным показателем того, что Лайла может стать её подругой в будущем. Но и говорить с ней было интересно и не так утомительно как с другими, с ней было легко, а её размышления о мире можно было слушать и слушать, проникаясь чужим восприятием об их обществе. — Не думала найти парня? — спросила однажды Маринетт, когда Росси в очередной раз пришла в библиотеку с размазанным макияжем. Та любила случайные короткие связи, которые ни к чему не обязывали. И она никогда не волновалась о том, что в таком неподобающем виде её могли застать преподаватели и ученики. Что, как была уверенна Маринетт, уже наверняка случалось, может и не раз. — Пусть он сам найдёт меня, — ответила Лайла лишь спустя минуту. Она стянула туфли, отбросила их небрежно в сторону, и закинула ноги на стол. — Если мне судьбой предначертано найти любовь, то я найду её. Пусть это будет хоть в пятьдесят. — Так можно и упустить свой «путь». — Судьба на то и судьба, что ты как не пытайся её перестроить, в конечном итоге это всё оказывается уже прописано, понимаешь? Пытаясь что-то менять, мы всё равно продолжаем следовать сценарию, — Лайла задумчиво провела рукой по спутанным волосам и недовольно вздохнула. — Может, ты и права. А может, мы сами себе внушили, что всё предопределено, ведь тогда с нас самих снимается ответственность за будущее, — Маринетт отложила книгу и опустила взгляд на своё единственное кольцо на безымянном пальце. — В исламе есть такое понятие — «Мактуб», литературно переводимое как «так предначертано». — Разве ты веришь в Аллаха? — Лайла рассмеялась. — Нет, — она потянулась к карману и достала сигарету. Она больше не предлагала их Маринетт, уже зная о предпочтениях той. — Единственное, во что я верю — в себя и деньги, — Маринетт только усмехнулась и вернулась к «Норвежскому лесу» , раз за разом перечитывая момент, где Ватанабэ размышлял о смерти лучшего и единственного друга: «Мы не заплатили вовремя по счетам, и вот они настигли нас. Кидзуки — в могиле, я — здесь». За окном сверкнула молния. Был поздний вечер, и они обе поймали себя на мысли, что пора уже идти по комнатам, но ни одна не сдвинулась с места.

***

Иногда случаются такие события, которые делят жизнь на «до» и «после». Тот вечер Маринетт будет вспоминать многие годы спустя, размышляя о том, могла ли она хоть что-то изменить. На дворе стояло начало ноября, буквально первые числа, завывал холодный ветер. Маринетт тогда осталась в своей комнате, делая домашнее задание на все последующие даты, заняться опять было нечем. Алья что-то активно монтировала в ноутбуке. Как недавно узнала Маринетт, девушка была довольно популярным блогером. В комнате стояла тишина, разбавляемая лишь стуком клавиш и шуршанием бумаги. Неожиданно зазвонил телефон. Маринетт слегка вздрогнула. Позже, спустя месяцы, она поняла, что её реакция была далеко не обычным человеческим рефлексом. — Алло? — Алья приняла звонок. Несколько секунд она молча слушала абонента. — Стой, Лука? — Маринетт нахмурилась, невольно вслушиваясь. Она не была социально активным человеком, но всё равно знала о том, что Сезар и Куффен точно не общаются. И было совершенно непонятно зачем парень звонит ей так поздно, не говоря уже о том, откуда вообще у него номер. — Хлоя? Что с ней? — Маринетт, уже не скрывая своего интереса, обернулась. Сезар отложила ноутбук и встала с кровати, сделала пару шагов к своему рабочему столу, а потом снова отошла. Она нервничала. — О Господи, — эмоции быстро сменялись на её лице — от облегчённого вздоха до недовольства и снова беспокойства, — я сейчас приду, пожалуйста, проследите за ней ещё немного и не отпускайте, — она отключилась и быстро подошла к шкафу, достала тёплую кофту на молнии и быстро надела её. — Что случилось? — всё же спросила Маринетт, Алья вздрогнула и будто только сейчас вспомнила, что она не одна в комнате. — Хлоя — моя подруга, — ну, такая беленькая, помнишь её? — Маринетт кивнула, — она переборщила с алкоголем, пришла к Луке, а там была Лайла, — Сезар замялась и опустила глаза на несколько секунд, — они занимались, эм, сексом. А Хлоя, она очень чувствительная, она была не в себе и устроила скандал. Кажется, расцарапала Лайле лицо, — Маринетт удивлённо вскинула брови. — Они вывели её на улицу, чтоб она протрезвела, но что-то это не помогло. Я пойду заберу её. Маринетт думала всего пару секунд. — Я с тобой, — Алья на мгновение застыла в удивлении. — Ам, ладно, пошли. Было уже позднее время и в коридорах они не столкнулись ни с одним человеком. Улица их встретила холодным ветром и густой темнотой, только редкие фонари освещали недолгую дорогу. — Нам надо дойти до Южного корпуса, они где-то там, недалеко от входа, — но ещё издалека Маринетт уже заметила несколько силуэтов, стоявших вдали от фонарей. Их было явно больше, чем три. — Это Нино там? — подтвердила догадку Алья, тоже заметившая «лишних» людей. — А он что он тут делает? Уже на подходе девушки услышали женский плачь. Хлоя Буржуа стояла около Луки, что-то неразборчиво говорила ему сквозь слёзы и периодически хватала его то за плечо, то за футболку. Её миловидное личико было искажено гримасой душевной боли, грязные разводы туши вместе со слезами стекали по раскрасневшимся щекам. Она была явно пьяна и точно не осознавала, что её действия неадекватны. Маринетт тут же начала искать Лайлу, но наткнулась лишь на пронзительный взгляд зелёных глаз. Адриан Агрест тоже был тут, явно недовольный этим фактом. — Наконец, пришла, — раздражённо сказал он, переводя своё внимание на Алью, — иди, успокаивай свою подругу, у меня уже голова болит от её воплей, — девушка, не обращая внимания на грубость, кинулась к Хлое. А Маринетт наконец заметила и Лайлу, та сидела на скамейке и каким-то безучастным взглядом наблюдала за происходящим, около неё находился Нино и немного обеспокоенно поглядывал на девушку. Подойдя ближе, Маринетт поняла причину: на лице Росси было несколько царапин, правая щека была почти вся в подсохшей крови. Но Лайлу этот факт, кажется, почти не волновал. Увидев знакомое лицо, она улыбнулась, отчего подсохшая ранка на губе лопнула, выступили новые капли. — Вот и меня настигла Немезида, — с улыбкой проговорила она и похлопала рукой по месту около себя. Нино непонимающе взглянул на Росси. — Считаешь Хлою богиней правосудия? — насмешливо спросил парень. — О нет, — Лайла рассмеялась, — ни в коем случае. До Фемиды ей далеко, — Нино хотел было что-то спросить, но передумал. Лайла достала любимую сигарету. Её чёрные спутавшиеся волосы развивались от ветра, пальцы были испачканы в своей же крови и немного подрагивали от холода, но глаза блестели. Маринетт обернулась, чтобы посмотреть, как обстоят дела у Альи. Она стояла около Хлои, что-то тихо, но серьёзно говорила ей, но та, кажется, и не думала успокаиваться. Вцепившись мёртвой хваткой в футболку Куффена, она продолжала всхлипывать и истерично мотать головой в разные стороны. Маринетт уже была знакома с Буржуа, та часто заходила к ним в комнату. Хлоя была невысокой хрупкой блондинкой с пронзительными голубыми глазами, но не такими холодными как у того же Луки; она напоминала маленького ангела с красивым мелодичным голосом. Каждое её движение было плавным и разило элегантностью. Вся эта картина максимально отличалась от того, что все они наблюдали в эту секунду. — Они с Лукой разве встречаются? — спросила Маринетт и всё-таки села на лавочку. — Нет, — ответил Нино и поёжился от холода, засунув руки в карманы толстовки. — Чего мы вообще торчим на улице? — прошипел он скорее в пустоту. — Я пиздец замёрз. — Почему она тогда устроила этот цирк? — Кто её знает, — выдохнул Лейф и вскочил на ноги, начиная расхаживать перед скамейкой в надежде согреться. — Сложно быть Скарлетт О’Хара в мире, где до тебя никому нет дела, — выдыхая дым, проговорила Росси. Нино опять бросил непонимающий взгляд в сторону девушки и скривил губы. Маринетт усмехнулась, не каждому было под силу понять все метафоры, которыми так легко раскидывалась Лайла. Особенно сильный порыв ветра заставил открытые участки кожи покрыться мурашками. Маринетт подняла голову и взглянула на небо, в надежде увидеть звёзды. Но облака не позволили это сделать, они, кажется, уже вечность не сходили с небосвода, только луна на несколько секунд осветила своим скудным сиянием двор, но очень быстро пропала. Она подумала о том, что сегодняшний вечер внёс хоть какое-то разнообразие в её серые и тусклые будни. На секунду её взгляд остановился на крыше Северного корпуса. Почти у самого края стояли два силуэта — два человека. — Ребята! — громко сказала она, привлекая внимание присутствующих, — посмотрите туда, — и указала рукой на крышу. Почти все разом обернулись, без особого труда находя нужное место. — Да просто девочки решили подышать воздухом, — как-то неуверенно проговорил Лука. Каждый хотел с ним согласиться, но в душé все понимали абсурдность такой ситуации. На краю здания никто не станет просто дышать воздухом. Лайла потушила сигарету о деревянную спинку скамьи и бросила её в урну, при этом продолжая всматриваться в темноту. Кажется, даже Хлоя на время перестала плакать и лишь периодически икала. — Может, нам стоит подойти поближе и посмотреть? — шёпотом спросила Алья, крепче хватая подругу за руку. Наверное, Лайла была права. Как не беги от судьбы, всё равно будешь продолжать делать так, как тебе было суждено и придёшь к одному итогу. Секунда. И одна из фигур толкает вторую с крыши, продолжая после этого спокойно стоять с протянутыми руками. Хлоя вскрикивает, а у Маринетт будто кровь стынет в жилах. Эта жизнь нашла её и здесь. Несколько мучительно-долгих секунд все молчат и, кажется, даже не дышат. — Блять, — слышит она будто сквозь пелену напряжённый и тихий голос Адриана. — Твою ж мать, — повторяет Нино и проводит ладонью по лицу. Фигура на крыше стоит ещё некоторое время, а потом медленно отходит от края, через несколько секунд она вовсе скрывается из вида. Агрест как-то болезненно жмурится и тянется к левому рукаву толстовки. — Время — двадцать три часа, пятьдесят семь минут, — громко произносит он и все вздрагивают, осознавая, что он сейчас назвал время предполагаемой смерти. Время убийства. Хлоя по новой всхлипывает, еле держится на ногах и почти оседает на землю. Лука вовремя ловит её и прижимает к себе, при этом даже не глядя на девушку. — Надо сохранять спокойствие, — опять говорит Адриан, — и разделиться, — уже тише. — Что? — испуганно шепчет Алья и резко поворачивает в его сторону голову, в её глазах уже блестят слёзы. — Хочешь поступить как в типичном ужастике? Чтоб нас всех по одному поубивали? Нет уж! — она лихорадочно мотает головой и делает два шага назад, будто в надежде убежать. — Подумайте логически, — более грубо произносит Агрест, — нам нужно найти кого-то из администрации и врача. И проверить человека. — Боже, — хрипло произносит Маринетт, догадываясь, на что намекает парень, — ты думаешь он может быть ещё жив? — Лайла медленно поднимается с лавочки и делает несколько шагов в сторону Северного корпуса. — Да, — отвечает Адриан. — Это она, — еле слышно говорит Росси. — С чего ты взяла? — тут же спрашивает Нино. — У них развивались волосы на ветру, — вместо Лайлы отвечает Лука. Стараясь сохранять спокойствие, он прикрывает глаза. — У обеих, — заканчивает Лайла. — Двое пойдут к ней, — поспешно говорит Адриан, — трое за администрацией, ещё двое за врачом. Надо разделиться так, чтобы в каждой компании был парень. — Я не смогу смотреть на неё, нет, — шепчет Хлоя и сильнее жмётся к Куффену. — Я тоже, — сглатывает Нино. — Я пойду, — Маринетт встаёт со скамейки, сжимая зубы. — Я с тобой, — поспешно говорит Лайла, заглядывая в глаза Дюпен-чен. — Нет, — отрезает Агрест, — так не получиться. Лайла и Нино, вы пойдёте за врачом, Лука, Хлоя и Алья, вы ищите деканов или ректора. Мы с Маринетт к месту падения. — Что же будет? — шепчет Алья и дрожащими руками закрывает лицо. — Успокойся! У нас нет времени на истерики! — рявкает Адриан и разворачивается. — Быстрее идите!

***

Каждый шаг отдавался звоном в ушах. Идя будто на эшафот, Маринетт понимала, что обратной дороги уже не будет. Это нашло её и здесь. Кажется, какую дорогу она бы не выбрала, всё сводилось к одному итогу. Рыжие волосы девушки ярким пятном выделялись на сырой чёрной земле. А запах крови, вытекавшей, по всей видимости, из её головы, моментально проникал в лёгкие. Её глаза были широко распахнуты, на лице застыла посмертная гримаса ужаса и боли. Белое простенькое платье с маленькими красными сердечками испачкалось в земле. — Отойди, если хочешь, — тихо произнёс Адриан, не поворачиваясь. Его серьёзный взгляд был устремлён на тело. Маринетт помотала головой, не отводя взгляда от лица убитой. — Она мертва, — только сказала она. Агрест присел на корточки и протянул руку к чужой шее. Он лишь на секунду замешкался, но аккуратно прижал два пальца к месту, где должна пульсировать вена. Где-то совсем близко, с ветки дерева сорвался ворон и резко взлетел вверх, не прекращая громко каркать. — Да, — он выпрямился и дёргано провёл рукой по волосам. — Надо позвонить ребятам и сказать, чтобы больше не спешили так. — Ты её знал? — парень запоздало кивнул. Он сделал пару шагов назад, потянув за собой и Маринетт. Его руки были ледяные. — Флоренс, — Маринетт сглотнула и поморщилась. Флоренс — значит «цветущая». Её цветение закончилось в холодную ветряную ночь ноября.