Поножовщина

Западная Вирджиния, США,

кампус университета Эдгара Аллана По,

«Эвермор»

Нет, если защита в полном составе будет в этой части поля, то вратарь останется полностью… Стоп. Кевин оторвал кончик красного карандаша от бумаги и выпрямился, чтобы разглядеть картину целиком. На развороте блокнота, где он продумывал программу защиты противника для второго тайма, в разноцветные стрелочки и значки точно закралась ошибка, вот только… Кевин раздраженно вздохнул и поднес блокнот к самому носу. Что-то было неправильно, что-то… Он опустил блокнот. — Рико, пожалуйста, остановись хоть ненадолго. Рико развлекался тем, что сидел на парте Кевина, великодушно оставив ему для работы небольшое пространство двадцать на тридцать сантиметров, и по очереди кидал в белую доску два мячика для экси — пока один летел к доске, звонко отскакивал от нее и летел обратно, Рико ловил второй. В ответ на просьбу он как обычно всем телом выразил недовольство: издал обиженный стон, поймал оба мячика, с силой запихал их в карманы шортов, подрыгал ногами и наконец «стек» с парты на пол. Он присел перед партой на корточки лицом к Кевину и сложил подбородок на руки. — Почему у тебя только один полузащитник? — ткнул Рико пальцем в блокнот, едва взглянув на схему. Кевин снова низко наклонился над партой. И точно — вместо оранжевого и фиолетового карандашей, предназначенных для обозначения полузащитников разных команд, он на полпути стал использовать только оранжевый. Теперь понять, кто из них кто, можно было только отмотав ход игры назад, а на это Кевину потребовалось бы намного больше тех тридцати минут, что он потратил на ее составление. Идея перед тренировкой подсунуть Норвуду его наработки терпела самый позорный крах: он уже не успеет переделать схемы до конца урока. До финала оставались считанные дни, и вся команда ходила, сидела, тренировалась и даже спала по ночам — в общем, просто напросто жила — в единодушном ожесточенном предвкушении. Одной из примечательных особенностей Воронов, про которую знали только те, кто постоянно и напрямую контактировал с командой, было настроение, стабильно охватывавшее игроков за неделю-две до решающей игры. Напряжение, усталость и практически жизненно необходимая нужда непременно одержать победу выкручивались до такой степени, что к команде приблизиться было страшно. Много дней подряд пребывая в таком экстремальном состоянии, Вороны становились невыносимы в том числе друг для друга, они злились, ругались, сцеплялись друг с другом по любому поводу, и ничто, кроме убойной тренировки, не могло привести их в некое подобие равновесия. Но по-настоящему накопленная агрессия, с величайшим трудом собранная, сконцентрированная в их телах мощь и желание победы находили выход только на финальном матче. И не приведи господь тому, кого Мастер выпустил на поле, сохранить силы для того, чтобы после игры устоять на ногах. Впрочем, такого на памяти Кевина ни разу не случалось. Настроения Воронов передавались и троим малолетним протеже. Проявлялось это, правда, по-разному. Рико просто становился еще более неуправляемым, как маленький ребенок, который перед часом отхода ко сну объелся сладостей. Веснински, наоборот, притих, стал каким-то вертким, одновременно присутствовал и не присутствовал, везде маяча только где-то за спиной Кевина, и при Воронах интуитивно старался меньше попадаться им на глаза, словно заранее знал, что может угодить под горячую руку; зачастую, однако, выходило у него все шиворот-навыворот — Кевин заметил, что чем агрессивнее были люди вокруг него, тем рассеяннее становился Веснински. Тем не менее, стоило отвесить ему хорошую затрещину, как он сразу приходил в себя. Самого Кевина не покидало глупое и ни чем не оправданное ощущение, что ему тоже предстоит скоро выйти на поле и сражаться с Воронами плечом к плечу. Он столько раз проигрывал в голове всевозможные сюжеты будущей игры, так и эдак тасовал игроков, вводил в игру одних и выводил других, до мелочей продумывал и пытался предсказывать действия каждого, основываясь на том, что знал о Воронах и их противниках, что не мог делать вообще ничего другого. Он с трудом засыпал и подрывался с постели еще до того, как начнет звонить будильник, во сне улавливая те две секунды, когда пластиковый корпус часов только слабо вибрирует, прежде чем послать в утреннюю темень их комнаты неприятный электрический писк. Кевин почти ничего не ел и только вливал в себя тарелку холодного супа, когда его начинало тошнить от голода, но и после еды тошнило тоже — уже от супа, так что он просто ждал, когда этот круговорот закончится. — Зараза… — Кевин захлопнул блокнот. — Уже неважно. Сколько сейчас? — Он посмотрел на часы, висевшие над доской — до конца последнего урока оставалось не больше пяти минут, а значит, мистер Нортон, отлучившийся десять минут назад, должен скоро вернуться. Кевин сказал Рико: — Вернись на свое место, а то он увидит, что ты… — он не закончил фразу и только красноречиво глянул на доску, где черные циферки уравнений, написанных учителем для того, чтобы ученики решили их самостоятельно, частично стерлись. Но не успел Рико дойти до своей парты, как дверь открылась и показался мистер Нортон. С порога он — со странно сочетающимися в его голосе осуждением и покорностью судьбе — воскликнул: — Рико! Тот, не оглядываясь на учителя, резво метнулся к своему месту и зачем-то даже перемахнул через парту, чтобы потом как ни в чем не бывало усесться на стул. Кевин поджал губы, чтобы не засмеяться, и заметил, что Рико тоже старательно прячет от мистера Нортона глаза. — Вы справились с заданием? Кевин. Кевин поспешно сдернул со стола изрисованный блокнот и подвинул вперед лист с готовыми уравнениями. — Спасибо, — сказал мистер Нортон. Он проглядел решение, но комментировать не стал. А затем повернулся к Рико. В этот самый момент Веснински как раз перебрасывал сложенный вдвое листок со своей парты на парту Рико. Оба они так и застыли, пойманные на месте преступления: Веснински с неестественно повисшей в воздухе рукой, а Рико — накрыв обеими ладонями листок, который он только что поймал, прихлопнув о поверхность стола. — Давай, — потребовал мистер Нортон. Затем, не дожидаясь реакции, вытянул лист и раскрыл. Повисло молчание. Рико, скорчив нарочито невинную рожицу, которую изображал всегда, когда знал, что за выходку не последует наказания, рассматривал потолок. Веснински просто ждал с таким видом, будто он тут вовсе ни при чем; он вообще редко возражал Рико в мелочах, которые ничем не грозили конкретно ему — ерунда, вроде оценок по математике и английскому, опасности шоколадок, которыми Веснински с недавних пор подкармливал всю команду, шума, который неизменно создается, если по коридорам носиться бегом, а не ходить как нормальные люди — в общем, все то, что хоть сколько-нибудь беспокоило Кевина — его нисколечко не волновала. — Рико, это не твой почерк, — упавшим голосом сказал мистер Нортон. Он посмотрел на Веснински: — Натаниэль, ты снова решал свое задание и задание Рико? Веснински немигающими голубыми глазами посмотрел сначала на Рико, который тут же изобразил на себе отсечение головы посредством большого пальца, потом — на учителя (Кевин со странным злорадством отметил, что сам мистер Нортон, нахмурившись, отвел глаза) и с убийственной честностью проговорил: — Я мог бы сказать «нет», но вы уже узнали, что это не почерк Рико, но Рико не хочет, чтобы я говорил «да», поэтому можно я не буду отвечать на вопрос? Рико беззвучно, но очень живописно хлопнул себя по лбу и съехал под парту, так что теперь снизу из-под нее торчали его кроссовки и белые ноги, все в синяках, а сверху — недовольно сощуренные глаза, вертикальная складка между бровей, черная гладкая челка и непослушный хохолок на макушке. Мистер Нортон завел свою обычную отповедь. Он, в отличие от остальных учителей, держался стойко и спустя полтора года преподавания математики в Эверморе еще продолжал терпеливо объяснять троим своим ученикам, для чего им необходимо образование, если членство в лучшей команде страны им и так уже, считай, обеспечено. — Рико, если через неделю ты не сможешь самостоятельно написать итоговую контрольную, я не аттестую тебя. Нам придется выделить дополнительные часы… Но в этот момент, как по заказу, именно часы — но не те, что висели на стене, а наручные часы мистера Нортона — запищали, возвещая об окончании занятия. — Я понял! — Рико вскочил из-за парты и, чуть не сбив учителя с ног, вприпрыжку сбежал из кабинета. Кевин знал, что он будет поджидать их у лестницы. — Вы не сможете уговорить Мастера на дополнительные занятия для Рико, — сказал Кевин, сгребая единственную шариковую ручку Рико и свои цветные карандаши в черный пенал с красной надписью «Вороны» с одной стороны и эмблемой команды — с другой. — Если вы попросите об этом, Мастер просто решит, что вы не справляетесь со своей работой и найдет для нас нового учителя. — Вам бы этого не хотелось? — с грустной улыбкой спросил мистер Нортон. — Я, кажется, слишком часто читаю вам нотации. — Мне все равно, — честно ответил Кевин. — Я собираюсь играть в экси, а не… — Но он так и не смог додумать что он «не», поэтому просто оглянулся на Веснински, который, собрав все свои бумажки в стопочку, дожидался, пока они договорят. — Идем? — В последнем уравнении получилось три разных ответа, — тот протянул мистеру Нортону собственный листок с решением, — там еще на обратной стороне. Я хотел перерешать в четвертый раз, но… я не успел. Лицо мистера Нортона просветлело. — Я посмотрю. Спасибо, Натаниэль. Вот видишь, Кевин, — он добродушно улыбнулся, — кому-то здесь я все же полезен. — Нет, — возразил ему Веснински, — я тоже буду играть в экси. — Он посмотрел Кевину в глаза: — Идем. Они протиснулись мимо учителя к двери, тот провожал их взглядом. Что он, в конце концов, мог поделать?

***

— Да что с тобой сегодня?! — Ой! Все пошло не так с самого начала, еще на разогреве. Рико в четвертый раз дернул Веснински за край майки и оттащил назад. Они трое бежали в конце цепочки, полукругом растянувшейся вдоль барьера; Веснински — сразу за Милн, самой маленькой из всей команды, следом Рико, а замыкал строй Кевин. Уже в четвертый раз Веснински сбивался с ритма. Ему явно не подходил легкий темп разминочного бега — все время он незаметно для себя ускорялся и норовил наступить на пятки бегущему впереди. Кевин почти с ужасом смотрел, как Рико, бросив взгляд на спину Мастера, который в эту минуту из центра поля следил за головой цепочки, поравнялся с Веснински и, склонив голову, что-то зашептал ему. Тоже сбившись с ноги, Кевин ускорился и нагнал их. — Ты что творишь? — шипел Рико. — Ничего! — Веснински попытался оторваться от него и чуть не влетел в спину Хизер. — Рико, встань… — Сегодня что, он приедет? — Тот не отставал. — Нет! — Веснински кидал на Мастера испуганные взгляды и все более неуверенно перебирал ногами. — Он заберет меня в день финала! Рико, пожа-ах!.. Он споткнулся и полетел бы носом в пол, но Хизер, не сбавляя шага, обернулась на бегу и толкнула Веснински в грудь. Он качнулся назад и… не упал. Милн сердито зыркнула на него, затем без слов снова повернулась к ним спиной. Рико же, которого Кевин в ту же секунду потянул за локоть, отскочил назад. Все трое сначала столкнулись и шага на три-четыре превратились к шестиногую гусеницу, наступающую на собственные лапки, но потом разлепились и сумели восстановить строй. Кевин виновато уставился Рико в затылок, когда через все поле заметил разочарованные и раздраженные взгляды, которыми Вороны дружно одаривали его за спиной Мастера. Разбившись на группы, они отрабатывали передачи, когда под ноги Веснински откуда-то вдруг прикатился чужой мячик. С ними тремя поставили Эллу Баррет и Остина Саммерса (наверное, чтобы уравнять силы при слабой игре Баррет), поэтому первые двадцать минут прошли, мягко говоря, тоскливо. Веснински, недолго думая, воспользовался возможностью. Он проворно подцепил чужой мячик и послал Кевину, который передал мячик Рико, а тот огляделся в поисках группы, его упустившей. Генри Паркер махнул им клюшкой с середины поля. Батлер рядом с ним что-то выговаривал одному из братьев Уоллес, по девятке на форме Кевин понял, что это Том — он всегда немного уступал брату в скорости, а стоять против Батлера и вовсе никто не любил, играть против этого нападающего было все равно что пытаться остановить айсберг голыми руками. Кевин Тому даже посочувствовал. Конечно, им стоило просто взять новый мяч. Но Веснински уже перехватил первый, а Рико понесся в атаку. Кевин догадался, что он хочет обыграть Паркера, который азартно принял негласный вызов и приготовился отбивать нападение… Занятый наблюдением за Рико, Кевин не обратил внимания на Батлера, который словно вырос из-под земли и подрезал Генри, нацелившись прямо на Рико. Паркер отстал, а рослый, весь в черном, Батлер несся на противника, как взбесившийся бык во время корриды. В голове у Кевина стало чисто и пусто. На голых инстинктах он рванулся вперед, но тут что-то с силой ударило его в плечо, оттолкнув в сторону. Веснински, развив ненормальную для его комплекции и роста скорость, мчался Батлеру наперерез. Он не успел. Рико и Батлер столкнулись, причем казалось, что нападающий и не пытается играть по правилам, а просто хочет сбить Рико с ног. Тот подобной подлости не ожидал. Мяч, конечно, выскользнул из сетки, как маленькое светлое ядро, подлетел вверх. Все больше Воронов бросали свои дела и задирали головы. А Веснински подпрыгнул и, каким-то нечеловеческим образом извернувшись в воздухе, поймал-таки мячик! Он приземлился, сильно согнув колени, выпрямился и побежал дальше. Батлер, оставив не подающего признаков жизни Рико валяться на полу, бросился Веснински навстречу. Вот тут-то все и случилось. — Батлер, отставить! — Но крик Норвуда не возымел никакого эффекта, да и находился капитан слишком далеко, чтобы успеть что-нибудь сделать. Как в немом кино, бутсы Веснински описали по паркету совершенно неописуемую дугу, он повалился на спину, далеко вперед выбросив ноги, и Батлер, врезавшись в него, споткнулся, потому что Веснински всем своим крошечным, тонким, легким телом послужил ему сокрушительной подсечкой; клюшка Веснински взлетела вверх, мячик вырвался из сетки, но не бесцельно, как случилось у Рико, а направленно, вперед... И грохот, сопроводивший всю эту сцену, наверняка был наложен сверху на этапе постпродакшна, потому что оглушительный звук удара двух тел — хрупкого, маленького и огромной горы мышц — ворвался в уши Кевина, словно его головой засунули в концертную колонку. За этим леденящим душу звуком, через одну секунду ослепляющей тишины, на дальнем конце поля раздался звонкий «стук» и вой серены — мячик, запущенный Веснински, ударил в центр треугольника на стене. Какой-то смельчак присвистнул, по замершим черным группкам пронесся шепоток. Кевин, тоже оцепенев, смотрел, как Батлер, хрипло пыхтя, поднимается на ноги и за грудки вытаскивает из-под себя повисшего в его руках, как тряпичная кукла, Веснински. Удерживая его одной рукой, Батлер сорвал с головы шлем и метнул его, словно мяч в боулинге, по полу так далеко, что Адамс, которой чуть не прилетело шлемом по ногам, пришлось его перепрыгнуть. Вспышка гордости, разгоревшаяся было у Кевина в груди, погасла. Разум затопила паника. — Вы. Мелкие. Гадины. В конец. Оборзели? — отчеканил Батлер, тряся Веснински с такой силой, что у бедняги не было сил держать голову прямо — она болталась туда-сюда, как будто держалась не на шее, а на пружине. Кевину вдруг пришла в голову жуткая мысль: а жив ли он вообще?! Стокилограммовый Батлер вполне мог раздавить такого дохляка как Веснински! Да он кого угодно мог!.. Из-за шлема не было видно даже, открыты ли у Веснински глаза. — Батлер! — Чарли спешил к ним. — Отпусти его немедленно! Но Кевина будто что-то толкнуло в спину. Он бросился к Батлеру, уронив клюшку. — Не надо! — Стой! — Это был голос Рико. Значит, пришел в себя. Он запоздало попытался схватить Кевина за руку, но тот, ничего не слыша, отпихнул его и со всей силы толкнул Батлера в грудь. Это не произвело на нападающего никакого эффекта. На ощупь Батлер оказался твердым как стена. Еще миг Кевин осознавал жар, обдавший защищенные крагами ладони, а потом удар — точный, просчитанный, тяжеленный — пришелся ему прямо в живот. Яркие софиты над стадионом завертелись, белые полосы света смешались — или это он куда-то летел? Дух выбило из груди, и саму грудь будто разорвало пополам, а потом… Кевин упал, жестко ударившись спиной о твердое покрытие, и услышал — на этот раз будто издалека, но отчетливо — влажный, объемный хруст, так что этот звук прокатился через все его тело, гадким эхом отдавшись в звенящем черепе. Его запястье каким-то неведомым образом принимало на себя весь удар, оно подогнулось, сложилось пополам и расслабилось — Кевин чувствовал это, потому что ничего больше не имело значения. Его левое запястье, запястье его ведущей руки, ломалось прямо сейчас, и он слышал, как рвутся соединительные ткани под кожей. Из глаз брызнули слезы, но не от боли. Никогда еще осознание только что произошедшего не приходило к нему так скоро. — Я убью тебя! Ты! Псих! — Рико упал на колени рядом и, ничуть его не щадя, подтащил Кевина к себе, прижимая к груди, как плюшевого медведя. Сквозь сероватую дымку Кевин разглядел, как Норвуд и еще двое скручивают Батлера и прижимают к полу, а Веснински, все еще до жути неподвижного, оттаскивает в сторону Вивиан. Она наконец сняла с него шлем — Веснински вздрогнул, выплюнул капу и закашлялся, пытаясь хватать ртом воздух. Из носа, обильно залив рот и подбородок, у него текла кровь. Не в силах смотреть на такое количество красного, Кевин отвернулся. В голове у него все смешалось. Рико, неразборчиво бормоча ругательства себе под нос, принялся расстегивать крагу на его левой руке. Кожа на запястье порозовела, рука слегка онемела и пульсировала, однако боль была терпимой. Сиплым голосом Кевин спросил: — Ты слышал? — Слышал. — Рико одной рукой больно вцепился в его предплечье, а второй необычно осторожно ощупывал поврежденное место. — Это надо… Кевин перебил его: — Нет, сидим. Батлера уже отпустили, только Норвуд еще стоял к нему совсем близко, как будто готовясь в случае чего снова схватить Батлера за шиворот. Кевин поискал глазами Генри, напарника Батлера, ведь именно он — по правилам — должен был стоять сейчас где-то поблизости. Но Паркер нашелся в отдалении от остальных, он стоял один, скрестив руки на груди, и странным, болезненным взглядом сверлил пустое пространство перед собой. На его лице Кевину даже почудилось отвращение. Мастер, чинно сложив ладони на трость, тоже стоял поодаль и не вмешивался. — Что, кэп, я не прав?! — орал Батлер Норвуду в лицо. — Финал через гребаную неделю, а мы тратим время на это?! — Он с остервенением тыкал пальцем в Веснински, на коленях перед которым сейчас стояла Вививан и протирала ему лицо черным платком, который обычно использовала в качестве ленты для волос. Распустившись, волнистые локоны цвета белого золота красиво рассыпались по ее спине, так что Кевин, забывшись на миг, поневоле залюбовался. Чарли Батлеру не отвечал. Он стоял выпрямившись, холодно глядя в красное от ярости лицо Берти. Он не предпринимал никаких действий, чтобы успокоить его и остановить скандал, но что-то в четких линиях его позы, поджатых губах, вздувшихся венах на шее, говорило: Батлер уже не сможет распускать руки, не сможет и шагу сделать без позволения капитана. И верно — Батлер только надсаживал голос, но снова напасть на кого-нибудь не пытался. — Это всех уже задолбало, нет?! У всех есть вопросы, нет?! Но все язык в жопу засунули! Ладно, тогда я скажу! Никто, блять, здесь не подписывался на подработку в началке! Какого хера, я у тебя спрашиваю, Норвуд, а? Они же члены команды, а? Так ты говоришь! Так что ж ты не следишь за своей ебаной командой?! Что же… Стук. Батлер заткнулся мгновенно, будто ему перерезали голосовые связки. Стук. Норвуд покорно опустил глаза, отступил в сторону. Кевин почувствовал, как Рико рефлекторно подтягивает его к себе, чересчур сильно сжимая под ребрами. Веснински сунул окровавленный платок обратно Вивиан и перебежками, за спинами игроков, приблизился к ним двоим. Кровь у него не остановилась, он дышал ртом. Вместе с Рико они подняли Кевина на ноги. Мастер неспешно вышел вперед. Один за другим Вороны пятились, пряча от тренера взгляд. Алый оттенок лица Батлера стремительно выцветал. Скоро он стал похож на старую розовато-белую фотокарточку. Мастер остановился прямо перед Батлером — и странное дело: внушительная разница в их росте (в нападающем было никак не меньше шести с половиной футов) как-то сгладилась — и ничего удивительного в этом не было. — Тебе кажется, что здесь, в Эверморе, в этой команде, ты тратишь свое время? — осведомился Мастер. — Нет! — глухо выпалил Батлер. Он, казалось, был не в состоянии отвести взгляда от Мастера, а вот подбородок его дрожал, выдавая страх. — Тогда зачем все это? Тебе мешают не эти дети, номер Три, а ты сам не справляешься с моими требованиями. Я наблюдаю это уже давно. — Я!.. — Батлер предпринял попытку возразить, но Мастер резко ударил его по щеке тыльной стороной ладони, и тот подавился словами. Рико слабо охнул Кевину на ухо. — Я вижу перед собой неудачника, вынужденного из своей никчемности прибегать к грязным приемам, чтобы одержать верх над ребенком. Не более, — почти брезгливо добавил Мастер. Затем он обратился к остальным Воронам, не повышая голоса: — Я не давал команды останавливать тренировку. Никто из вас не покинет стадион сегодня ночью. — Отыскав в толпе Генри, он сказал: — Номер Три выполняет штрафные двадцать кругов. Ему надо остыть. Не торопитесь. Генри отрывисто кивнул и пошел к напарнику. Когда он хлопнул уязвленного и красного — на тот раз от стыда — Батлера по спине, чтобы отвести его к барьеру, тот попытался вырваться, но Генри крепко сжал пальцы на его плече, и Батлер перестал сопротивляться. Он был так унижен, что не мог спорить. Они отправились отрабатывать наказание. Мастер повернулся к Кевину, которого Рико и Веснински все еще поддерживали с обеих сторон. — Номер Два тоже. Никто из вас не покинет стадион сегодня ночью. Кевин не забыл этих слов, но сплоховал, выдав свое изумление. Он надеялся, что ему позволят ненадолго отлучиться, чтобы медик осмотрел его руку, но, видимо, у Мастера было иное мнение. Кевин беспомощно посмотрел на свое запястье и открыл было рот, чтобы что-то сказать, но тут же его захлопнул. Его замешательство от зорких глаз Мастера, однако, не ускользнуло. — Разве хороший игрок позволит сбить себя с ног? — насмешливо спросил он. — Ты исправишься. — Да, Мастер. Кевин потянулся, чтобы взять клюшку, но Рико не дал ему этого сделать, со всей силы дернув вверх за щиток на плече: — Но, Мастер, он упал на ведущую руку, нужно… — Значит, он выучит этот урок и больше не допустит такой ошибки. Верно, номер Два? — Да, Мастер, — безропотно согласился Кевин. — К тому же, разве для бега тебе нужны руки? — Нет, Мастер. — Руки нужны, чтобы держать клюшку! — Рико не унимался. Казалось, что Мастер не станет терпеть такое поведение, и Рико сейчас схлопочет удар тростью под дых, но Мастер лишь снова задал Кевину вопрос: — Ты не можешь держать клюшку? — Могу, — совсем тихо ответил Кевин. Он не смел поднять глаз и едва раскрывал губы. Было стыдно, и он начинал злиться на Рико за упрямство! — Мастер, нужен медик! Что если… — Мне не нужен врач! Кевин порывисто наклонился и подхватил клюшку ушибленной ведущей рукой. Он поборол приступ тошноты и, когда темнота перед глазами рассеялась, потянул Рико в ту же сторону, куда Генри только что увел Батлера. Рико упирался, но Кевин тащил его с такой силой, что его бутсы лишь проезжались по гладкому покрытию корта. На ходу Кевин незаметно покручивал левым запястьем, прислушиваясь к ощущениям. Не сломал.