Континент Телепатия

*** - Рэйвен ушла от Эрика, - торжествующе заявил Чарльз на следующий день. - Что? Правда? Почему? – Эмма, оторвавшись от эскизов медблока, неосознанно прикусила ноготь. - Заявила ему, что не желает больше собирать по всему миру имущество престарелых наци. - Хм. Вопрос, откуда оно у них взялось, тоже не помог? - Нет. - Кажется, Эрик недооценил, какая она все-таки хорошая девочка… И мы тоже. Ты это через Церебро узнал? - Ты не поверишь, нет! Точнее, не только. Она сама позвонила. - Она едет сюда? - Нет. И вот об этом я хотел бы с тобой поговорить… Точнее, даже не я… Что на первый взгляд кажется странным… Но на самом деле нет. *** - Привет, Рэйвен. - Привет! Ослепительно выглядишь. Как там Чарльз? Все еще пользуется твоей красотой? - Еще раз скажешь что-то подобное – пожалеешь, что на свет родилась. - То есть ничего нового. Ладно, окей, я не буду больше. - Ты хотела поговорить. - Я хотела? - Да, ты хотела, - Эмма улыбнулась короткой острой улыбкой, присела за столик напротив Рэйвен, поставила сумочку на колени и потянулась за кофе-картой. - Несмотря на то, что твой брат вроде как сам предложил меня в виде альтернативы. Мы телепаты, если помнишь. - Как же вы меня… - Мы тебя вообще не трогали. Но скрывать не буду – твоему уходу от Эрика очень обрадовались. - А тебе-то какое дело? - Рэйвен, тебе что, четырнадцать? Успокойся, пожалуйста. Хотя просить было бесполезно – девчонку раздирали поистине библейские эмоции, и механистично облегчать их было почти бессмысленно. Они шли изнутри личности – довольно истерзанной, но в главном еще все-таки целой и способной переболеть самостоятельно. Пусть и с опозданием. - Почему ты не вернулась в Вестчестер? Мы ждали тебя. Рэйвен не могла понять, почему это «мы» до такой степени бесит ее. Точнее, это она как раз более или менее понимала. Но где-то на дне под этим раздражением словно лежало что-то согревающее. Это бесило еще больше. Точный вопрос родился как раз из этого чувства. - Эмма… лучше объясни, зачем ты там? Только не подумай, что мне жалко. Ничуть. Но… зачем тебе они все? Себастьян Шоу, Магнито, мой брат? Посмотри на себя. Сколько тебе, тридцать два, тридцать три? Ты же за это время -  нет, куда раньше -  сама успела добиться большего, чем Чарльз и Эрик даже представить себе могли. Ты умнее их обоих вместе взятых… Слышать это Эмме было приятно, но, к сожалению, однозначно согласиться не получалось. - …Зачем тебе нужно служить им? Ты же сама в любой момент можешь собрать собственную команду, которая сделает для тебя все, что захочешь. Создать армию, которая будет готова выполнять твои приказы и умереть за тебя. Я точно знаю, что если бы ты набирала, Азазель, не раздумывая, перешел бы к тебе, а может, и Ангел, и, может быть, даже… Эмма и сама все еще иногда задавала себе эти вопросы. В собственном исполнении они тоже казались ей теперь довольно детскими. – Ну, допустим, твой дорогой брат сам по себе стоит неплохой армии, - ухмыльнулась она. – И с чего ты взяла, что моя армия обязательно будет делать то, что я хочу? Видишь ли, я недостаточно сильно хочу, чтобы она умирала, пусть и за меня. Я, может, хочу, чтобы она тоже купила себе дома в пригороде, воспитывала лабрадоров, разводила детей… и ничего никогда не боялась. С точки зрения невыполнимости моих желаний между собственной армией и Вестчестером особой разницы нет. - Ты же понимаешь, что это полный бред. - Да ну. - Но если бы ты собирала команду, я бы, скорее всего, записалась. - Тогда тебе выпал редкий шанс. Присоединяйся. -…? - Поедем домой, Рэйвен. - Опять ты за свое. Ты же знаешь – я не могу. Ты же видишь – я не могу… В чем-то это снова была правда. И дело было не только в Чарльзе. Там был еще и Зверь, чуть ли не единственный для Рэйвен шанс поймать равновесие и так бездарно потраченный. Прямо сейчас в ушах у Рэйвен звучал голос Хэнка: «Даже если завтра мы спасем мир и общество примет мутантов, мои ноги и твоя естественная синяя внешность красивыми считаться не будут». Эмма не помнила такого, и Зверь с этой минуты стал нравиться ей чуть меньше. Она внезапно четко осознала, что не изъяви Чарльз тогда, после гарвардской иллюзии, неподдельное желание оттрахать ее в любом виде, между ними ничего бы не было. То есть она все равно наверняка переспала бы с ним - из любопытства и благодарности. Но полностью согласилась бы с доводами, что после Чехословакии они совершенно свободны, ничего друг другу не должны – и ноги бы ее в Вестчестере не было. Ну, может, заезжала бы изредка заняться ни к чему не обязывающим сексом и проведать Джин, реши та остаться в школе. И собирала бы сейчас собственную армию.  А еще все-таки было удивительно, как настолько милые, добрые и адекватные мальчики, как Чарльз и Хэнк, ухитрились ранить Рэйвен немногим менее глубоко, чем Эмму ее поехавшие папенька и братец. - Рэйвен, на что ты сейчас живешь? Ты должна хотя бы получить контроль над своими счетами. Чарльз остался дома, но проблемы для нас с тобой это не составит, как ты понимаешь. Мы можем прямо сейчас зайти в пару банков… - Нет. - Что значит нет? Это твое наследство. - Это не мое наследство. Все это было ненастоящим. - Откуда тебе знать? По-моему, тебя очень любили. - Но точно ты этого не узнаешь, так? Ты же не умеешь читать мысли мертвых? Эмма, если честно, не была до конца уверена, что не умеет. - Я не буду забирать наследство, это неправильно. По большому счету я решила это давно, еще когда была ребенком. - Была? - Что? - Ничего. Просто еще один способ заставить твоего брата беспокоиться за тебя и чувствовать себя во всем виноватым. Продолжая держать его на крючке. Я хорошо тебя понимаю, так что развлекайся, если хочешь. - Я… я… Эмма, это я оставила его раненым на Кубе. Это не его вина, а моя. При чем тут «развлекайся»? Зачем ты такое говоришь? - Затем, что вы зря мучаете друг друга. Потому что это ужасно звучит, но все равно пройдет - просто по факту того, что эти мучения существуют. А вот если бы ты без лишних слов все забрала и исчезла – это бы значило, что ничего уже не исправишь. Поэтому, пожалуйста, просто пойдем в банк. Вся эта драма доказывает, что это именно твое наследство и ты совершенно настоящая сестра Чарльза. Ты получишь деньги и сколько хочешь времени прийти в себя, и он тоже, только нервов друг другу сожжете поменьше и помиритесь побыстрее. - Хорошо, - глаза Рэйвен начали желтеть. – Я заберу наследство… если ты заберешь свое. Эмма вспыхнула. - Рэйвен, иди в жопу. Это не игрушки. - Ну понятно. А у меня, значит, игрушки. У меня же все не по-настоящему. Как я и думала. Ладно, я пошла. Туда, куда ты сказа… - Стой, - Эмма двинула столик вперед, прижимая поднимающуюся Рэйвен к спинке стула – хорошо, что с кофе тут опаздывали. - Ты… имеешь право… не вступать в наследство… если не хочешь этого. - Не хочу, - Рэйвен толкнула столик обратно, но осталась на месте. - Ну а чего ты хочешь? Рэйвен посмотрела на Эмму – и одновременно как бы сквозь нее – почти в отчаянии. - Я хочу понять, кто я. Для чего я создана. На что я способна. Чего я хочу. Вот же… Эмма вздохнула, встала, зашла за стул Рэйвен и обняла ее плечи. Она хорошо отдавала себе отчет, что Рэйвен с ее нюхом сейчас покажется, что Чарльз тоже рядом с ними (и Эмме пришлось отогнать короткую неприличную мысль из четырех слов, для чего создана она сама). По-другому тут все равно ничем помочь было нельзя. Только забрать домой, где следовало переживать такое время. В окружении поддержки, тепла и уверенности хоть в чем-то. А теперь еще и среди тех, кто живет теми же вопросами. И одним только существованием рядом способен укрепить почву под ногами. Но из того будущего, где Эмме удалось увезти Рэйвен в Вестчестер, до нее, как из соседней комнаты, доносились крики: «Ты предала меня!» - «Ты каждый день меня предавал!». Подходящее время, видимо, еще не пришло. Тем не менее Эмма отметила, что Рэйвен сейчас почти перестала с отвращением расчесывать изнутри сомнения в своей внешности. После того, как она присоединилась к Братству и кое-как – (на самом деле плохо) справилась с брезгливостью по отношению к собственному синему телу, она просто перенесла эту привычную для себя эмоцию, с детства вросшую в плоть, кровь, а также в нервную и эндокринную системы, на свой «рабочий» облик. Он как никогда казался ей фальшивым и грязным, он свидетельствовал ей о ее страхе и подавленной гордости, но отказаться от него в жизни все равно было невозможно, а пользоваться куда более противно, чем раньше. Так что большого облегчения такое принятие себя Рэйвен не подарило: как если бы прежде ее плечи ныли от тесноты пещеры, в которой приходилось сидеть, то теперь - от тяжести флага, которым приходилось махать. Почему радость от этого процесса все больше напоминает боль, Рэйвен, разумеется, даже близко не понимала. Но в июне они с Эммой вместе возвращались на машине из Вашингтона в Нью-Йорк, и Эмма, всячески подшучивая, убеждала Рэйвен, что воплощение, которое ей нравится и в создание которого она вложила свою фантазию, свою энергию и свои желания, никак не может быть «не ее». Нет, а чье оно тогда? Может быть, оно даже больше ее, чем то, что было дано при рождении – это было в наследство, так сказать, а новое и индивидуальное она фактически заработала сама. И оно определенно стоило усилий как минимум в качестве произведения художника. А в мире мало у кого есть возможность проделать такое. Хотя хотели бы абсолютно все, включая ее, Эмму. И этот дар, хочешь - не хочешь, такая же ее часть, как и индиго-кожа. Рэйвен тогда морщилась, еще не решаясь надерзить после извинений за Гелионов, и думала, что Эмма искусно, так, что и прикопаться не к чему, измывается над ней. Но все это осталось у нее в голове и понемногу вытеснило как «мне нет дела» и «ты должна прятаться» Чарльза, так и «это ненастоящее» и «нечего тратить на это силы» Эрика. Теперь у нее было как будто две лучшие пары туфель, что, безусловно, оказалось куда удобнее и приятнее, чем одна – и это не считая набитой другими туфлями бесконечной гардеробной: Эмма даже немного замлела от зависти. Рэйвен не вырывалась из ее рук и не отталкивала ее, обессиленная бушующими внутри чувствами и мыслями. Эмма отпустила ее плечи сама и вернулась на свое место у столика. - Тем не менее в банк мы с тобой пойдем. Откроем тебе собственный новый счет и переведем туда достаточную сумму, чтобы ты могла купить себе квартиру или оплатить колледж, или и то и другое вместе. Свой дом, уж не знаю почему, очень помогает с такими вопросами, как твои… Как и небольшая, но достижимая цель. Это не деньги твоих родителей – это будут деньги мои и Чарльза… - Нет. - Только мои. - Нет. «Да как же ты достала». - А на что ты будешь жить? - Пойду работать официанткой. Да хоть воровать, какая разница. - Как это поможет тебе найти ответы?  Или ты решила, как прежде, забить эфир всякой ерундой? - А что? - Рано или поздно на мелких кражах ты попадешься и подставишь не только себя, но и нас, - Эмма прищурилась. – Впрочем… есть один способ. Он обычно сразу приносит суммы, которых таким, как ты, хватает на пару лет жизни… Лучше всего он работает в Вашингтоне, но и в Нью-Йорке, особенно ближе к мэрии, тоже сгодится. Рэйвен нахмурилась, но скрыть интерес не получилось. - Я не хватаюсь, но этот способ настолько прост и гениален, что его жертвы разве что под страхом смерти согласятся официально признать себя ограбленными. Твоя способность очень пригодится.  И тебе, и Нью-Йорку - может, ворье Вагнера-младшего чуть-чуть отвлечется от своего занятия на раздумья, не с ума ли они сошли... Пойдем-ка. Вот прямо сейчас, тут недалеко, буквально соседняя забегаловка. Я тебя подстрахую для первого раза. Тебе объяснить, что такое «откат», или ты знаешь? *** - Я все еще не могу поверить, что ты вместо того, чтобы забрать ее, научила ее воровать взятки. - Ты хотел, чтобы я изменила ее мысли? Сказал бы сразу. - Не в смысле телепатии. - Чарльз, она уже взрослая. С ней не получится притвориться, что на самом деле все нормально. Более того, у нее злейшая аллергия на это.  Это, кажется, был первый раз, когда Чарльз дал понять, что ждал от нее большего. Чувство было крайне неприятным и требовало немедленно объяснить в подробностях, почему виноват во всем он сам. Но Чарльз уже и так все понимал. А в действительности и не виноват был ни в чем особо, потому что когда Рэйвен была ребенком, он-то был им тоже. И теперь безотчетно требовал от Эммы традиционного чуда, которое все исправит и которое она внезапно не смогла обеспечить. Она понимала: такой момент все равно рано или поздно настал бы, учитывая хотя бы количество ее собственных претензий. И с таким - раз уж она обещала прикладывать усилия - тоже пришлось бы справляться. - Но это же… Это… у меня слов нет. Хотя нет. Есть. Моя сестра Рэйвен Гуд! Потрясающе. - Чарльз, а как, ты считаешь, она должна развивать свои способности? Притворяться клоуном на детских праздниках? Это не поможет ей выжить, когда по ее душу явятся те же твари, что и по нашу: ЦРУ, ФБР, Пентагон. До тебя же вроде доходило, что ты не сможешь защитить ее от всего на свете. А на первую встречу один на один с настоящим хищником лучше приходить подготовленной. Лучшего тренажера, чем жадные хомячки из ратуши, я бы даже специально придумать не смогла. Я настаиваю на аплодисментах. Чарльз аплодировать не стал, но в конце концов не выдержал и усмехнулся. Эмма встала и обняла его за плечи, как Рэйвен сегодня. - Я знаю, что она навсегда твоя маленькая сестренка. Но ты же сам уже понял - дело там больше не в тебе. И не в Хэнке. И не в Эрике. И не в обществе. А в чем давно пора. Это, к сожалению, тоже тяжело… но она не разбита и не сломлена. Она придет за помощью, если ей правда потребуется. И рано или поздно вернется. Неважно, навсегда или нет. Просто вернется, и все. - Надеюсь, так и будет, - он обхватил теплыми ладонями ее запястья. - Я ведь не уверен, что сам готов… Но нас не спрашивают.