Континент Телепатия

*** Проснувшись, Эмма внезапно обнаружила, что особых дел у нее на сегодня нет. Ни факультативов, ни совещаний, ни срочных проверок расчетов, ни важных созвонов – ничего. Чарльз, торопясь к Хэнку, чтобы вместе придумывать, как побыстрее вытащить Скотта Саммерса на свет божий из комнаты в подземном бункере, оставил Эмму одну еще в душе – она некоторое время стояла под теплыми струями, потом, не торопясь, нанесла на тело пару легких ароматных лосьонов и немного туалетной воды. Накинула струящийся длинный кружевной пеньюар, не завязав его и не озаботившись даже трусиками. Вышла из ванной комнаты и задумчиво встала над сгрудившимся бельем на неубранной белоснежной постели, напоминающей полярный пейзаж. Когда Чарльз вернулся, то нашел Эмму безмятежно спящей – чуть свернувшись, чуть раскинувшись между айсбергами подушек. Было жарко, и одеяло она, видимо, сбросила – оно лежало рядом, как большая собака. Теплый ветер из распахнутого окна легонько шевелил прядь волос над ее шеей. Прозрачное кружево довольно избирательно окутывало лениво изогнувшееся тело, как будто этим ветром на него нанесло лепестков с персиковых деревьев. Эта нежная броня ничего не прятала, а именно то, что прятала хоть чуть-чуть, нестерпимо требовало скорее быть найденным. Молочно-белая кожа излучала сладкий покой – и сбивающее с ног искушение его нарушить. Чарльз поддался: в конце концов, его собственный любимый способ пробуждения был от поцелуев, причем хорошо бы не только в губы, а Эмма, кажется, даже и не проснулась, только в конце утомленно-повелительно устроила руки у него на спине, давая понять, что никуда в ближайшее время он не пойдет. Но вскоре ему пришлось, и до полудня это повторилось еще дважды – он приходил и брал ее, сонную, расслабленную, чуть капризно надувающую губы в знак того, что ее побеспокоили, но почти сразу начинающую стонать от удовольствия – и тут же засыпающую после. Чарльз неожиданно понял, что именно находят старые воротилы в своих глупых беспечных любовницах-наложницах, предназначенных только для секса. В школе тем временем все шло как раньше, и никто так и не набрался смелости спросить у него, где Эмма. Кроме Джин, которая внезапно научилась сама, без Эмминых панорам и наводок, вызывать электрическим зарядом коленный рефлекс, и теперь с нетерпением ждала возможности это продемонстрировать. Чарльз два раза ответил, что Эмма пока занята, на третий стер желание спрашивать, на четвертый Эмма нашлась в кабинете вместо него, заявив, что Джин сделала огромный шаг вперед и она ей страшно гордится, и отправила девочку изучать ахиллов рефлекс. Создать убедительную телекинетическую иллюзию было задачей нетривиальной, так что Чарльз гордился собой тоже. Когда он снова вернулся, Эмма все еще была в постели, перечитывая «Ночь нежна». - Солнышко, а ты хотя бы поесть не думала? - Не знаю. - Нет, правда. Скажи, что тебе приготовить. Вообще что угодно, что ты хочешь. - Ну, допустим, лангуста, - улыбнулась Эмма. - Кажется, есть небольшой омар. Но… прямо сейчас только замороженный. - О, так даже лучше. Когда они живые попадают в кипяток, это почти непоправимо портит аппетит. А так он просто уснул, и все. Чарльз поднес пальцы к виску, чтобы отдать приказ в кухне. Эмма, с умеренным аппетитом пообедав, но так и не одевшись, вернулась в постель и провалялась там до вечера, и только уже ночью он смог вывести ее прогуляться в сад. На следующий день все повторилось - за тем исключением, что в какой-то момент его привязали к стулу поясом от пеньюара и некоторое время отказывались отвязывать и выпускать наружу, пока на нем не оказался закреплен тонкий пояс с замком, таймером и двумя любопытными игрушками. Было понятно, что они обе в какой-то момент начнут менять форму, но как именно, было ясно не до конца. К удивлению Чарльза, пояс не удалось разрезать ни одним из оперативно доступных приспособлений из гаража. Поэтому он просто чуть ускорил дела, а часть отложил и, с осторожностью переставляя ноги, отправился ждать эффекта обратно в постель к Эмме. Что, впрочем, никого из них не разочаровало. Кажется, они оба успешно заменяли друг другу весь мир со всеми его неприличиями – по крайней мере, сейчас. И следующий день тоже был почти таким же, хотя проснулись они чуть позже обычного. Под звуки «Moon River». Чарльз, встав с постели, подал Эмме руку, и она приняла приглашение – они медленно танцевали в комнате, прижавшись друг к другу, чуть задыхаясь от смеха и мысленно подпевая стоящей в углу Сеналь, иногда мимолетно целуясь и не думая больше ни о чем. Терпения Магнито хватило на три раза и еще на половину первого куплета – песня оборвалась на строчке про разбивающего сердца мечтателя. Убедившись глазами удивленных автомобилистов, что озадаченно-хмурый человек в странном шлеме действительно покидает Вестчестер, Чарльз вернул Эмму в постель, укрыл и слегка подоткнул одеяло – от окна все еще веяло утренней прохладой. - Слушай, - сказал он, обнаружив ее снова почти проснувшейся после обеда и устраиваясь рядом, - я просто на всякий случай: если вдруг ты поймешь, что на самом деле в жизни тебе по-настоящему нравится только спать, читать и трахаться, прошу тебя, делай это сколько пожелаешь. Хоть до конца света. Это довольно удобно, кстати… Хотя ты, конечно, можешь передумать. А потом передумать обратно. И столько раз, сколько захочешь. - О, малыш, неужели тебе пришло в голову, что я сомневаюсь, что могу, - Эмма сладко потянулась и снова закрыла глаза, оставляя, очевидно, Чарльзу возможность тоже делать все, что он хочет. - Хотя, знаешь, есть одно маленькое условие, - поджал губы Чарльз. - Нет, его нет. - Ну тогда мне самому придется его выполнять, - вздохнул Чарльз, - потому что тебе хотя бы пятнадцать минут в день нужно бывать на солнце. - Что за чушь. Медшкола Гарварда, хмыкнул про себя Чарльз, вытаскивая на балкон одно из кресел. Потом подхватил Эмму с постели прямо с легким одеялом, вынес к балюстраде и спустя несколько секунд раздумий устроился с ней в кресле сам, скрыв их обоих иллюзией. - Немного слишком, нет? – пробормотала она, сжимая веки от света, ослепляющего после полумрака зашторенной комнаты, и уткнулась лицом Чарльзу в рубашку. - Чуть-чуть, но не сегодня. Шон, Алекс и Петра увезли старших в парк развлечений, а самые младшие тоже спят. - Ммм, - Эмма откинула голову, подставляя лицо жгучему солнцу, раз уж все равно было не отвертеться. И давая Чарльзу возможность созерцать застенчиво-беспощадную игру ярких лучей с узорчатой светотенью кружев на ее груди. Та словно из чашечки цветка выступала из дезабилье, беспомощного в своей благородной попытке оставить в тени хотя бы что-то, и была интимнейшим, не поддающимся словесному описанию образом чуть измята после сна. Ладони и губы Чарльза недолго удерживались от того, чтобы присоединиться к этой соблазнительной игре, хотя и неясно, на чьей стороне. Полукруговыми движениями он ласкал припухшие кремово-розовые ареолы ее сосков, и кожа собственных пальцев казалась ему каменной в их мягкости. То, что они причиняли здесь, немедленно хотелось то ли загладить, то ли усугубить, то ли просто спрятать от всего на свете в бесконечных поцелуях, а затем, забывая обо всем, посасывать эти крепнущие бутончики. А потом Эмма еще и приподняла над своими покровами стройную ногу, грациозно-бесстыдно перекинув ее через подлокотник и заставляя даже солнце прищуриться от белизны ничем не перечеркнутой нежной ложбинки между бедром и животом. Рука Чарльза проследовала по ней туда, куда она беспрепятственно вела - превращая тело Эммы в подобие удивительной гитары, и это окончательно свело его с ума - пятнадцать минут в качестве настройщика он первый не смог выдержать, унеся Эмму с балкона обратно на кровать и с безудержной страстью овладев ею там. Ночью Чарльз почти в той же манере доставил ее к школьному бассейну, они плескались в теплой воде и пили шампанское, а ранним утром - это уже было воскресенье - слегка одев, отвез в лесной домик, где был их первый раз и где они сегодня наконец-то смогли провести наедине целый день. - Тебе взять что-нибудь почитать из библиотеки? – спросил он перед отъездом. - Посмотри, пожалуйста, что там осталось из Фитцджеральда, - ответила она, не открывая глаз, - от его рассуждений, какие сволочи те, у кого есть деньги, и как им все сходит с рук, всегда такое приятное чувство безопасности... - Безопасности? У Капоте же тоже был… рецепт. Хочешь, съездим сейчас ненадолго в Нью-Йорк? - Нет, у него он какой-то совсем для детей. Поздним вечером, когда уже стемнело, они вернулись, а следующим утром Эмма натянула короткие карго-шорты – Чарльз тут же их стащил. Но через двадцать минут под его сердитым взглядом она надела их снова, завершила образ одной из его белых рубашек, завязав ее на талии - и отправилась за свежими сметами к Хэнку. От безделья ее почти уже подташнивало – ну, или это голова сейчас кружилась в непривычно вертикальном положении. Хотя Эмма все равно не могла отделаться от ощущения, что это был прямо-таки медовый месяц. Причем только у нее. Но и Чарльз, кажется, тоже остался вполне доволен.