Мефодий Долгорукий и Теорема Вендетта

      Северус настороженно прислушивается к звуку открывающейся двери. В незнакомом ему месте это может предвещать неприятности. В комнату входит Рита, укутанная в чёрное пальто с пелериной, перчатки подчёркивают её готовность к любым сюрпризам. Не хватало только шляпы, и она бы выглядела как типичная героиня магловского нуара. Он с наигранным сочувствием спрашивает:       — Всё настолько плохо, что без пистолета работнику лазарета не обойтись?       — Это ещё хорошо, не бомба же, — она поддерживает шутку улыбкой и делает пару шагов вперёд, чтобы отнять у него оружие. Снейп, внутренне напрягаясь, без сопротивления передаёт ей пистолет. С надеждой, что он тут не для дуэлей. За годы бесконечных опасностей он выработал рефлекс всегда ожидать худшего. С недоверием он наблюдает, как она убирает оружие в один из комодов под столом, словно это повседневный предмет интерьера.       — Студенты зачастую одарены на превращение простейших рецептов в состав бомб. Уверен, они у вас в избытке, — Снейп решает пока не спрашивать, зачем ей магловское снаряжение. Лучше выяснить это наблюдениями, чем создавать впечатление человека, видящего в ней угрозу.       — Это естественный отбор, — на такое он криво усмехается: выходит, выживание того хогвартского стада, что принято называть студентами, является чистой случайностью. — Хотя тут мелюзга не совсем бестолковая, — женщина достаёт из комода под своим столом белый буклет, вслед за ним под плавные движения её руки парит лист бумаги, записи появляются сами собой. Почерк неразборчивый, но судя по тому, как её взгляд скользит по каждой полке, она либо ведёт учёт, либо хочет сделать заказ того, чего не хватает.       — Подробнее? — просит он, желая узнать о будущих учениках больше. Предупреди его кто о том, что Снейп долгие годы будет вынужден обучать Лонгботтома, он бы либо уволился, либо повесился, либо заказал обезболивающие и успокоительные лет на десять вперёд — на потуги мальчика невозможно было смотреть не содрогаясь. Зубодёрова на мгновение странно зависает — даже листик покачнулся, но сразу вновь замер в воздухе. Она на выдохе улыбается, и он приподнимает брови.       — Что-то, Северус… шпионское в вас правда есть. Что именно желаете узнать?       — Приблизительный уровень учеников, как в общем, так и конкретнее. Например, той компании учеников, — он закладывает руки за спину, готовясь слушать. Она заканчивает странный процесс, отправляя буклет восвояси и закрывая шкаф. Бумага отправляется к ней на стол, и женщина поворачивается к нему, приосаниваясь.       — Уровень в среднем высокий, ребята все старательные и сообразительные.       Снейп состраивает гримасу, фонтанирующую огромным сомнением. Он читал отправленные ему учебники, на всех была печать «Колдовстворское издание», и с трудом верит, что такую программу возможно тянуть на отлично круглый год. Радовали рецепты, которые не нужно было исправлять, чтобы получить приемлемого качества зелье. С другой стороны, когда любой ученик может приготовить отраву, это уже не звучит как хорошая идея. Головокружительный темп и масса нюансов — всё это вызывало в нём чувство, что он потеряет самообладание — у Снейпа крыша съедет за такое маленькое количество выделенных на зельеварение часов объяснить и напрактиковать столько. Нет, это более чем возможно при условии безупречной дисциплины и отсутствия непредвиденных происшествий. Ни с тем, ни с другим ему сталкиваться не приходилось.       Он вспомнил свои годы в Хогвартсе, где почти каждый урок Зельеварения был своего рода битвой за выживание. Там всегда находился кто-то вроде Лонгботтома или Финнигана, кто, казалось, только и ждал всю жизнь момента, чтобы взорвать или потравить весь класс. И теперь он должен поверить, что здесь всё будет иначе?       — Особенно те, кто не первый год учится во дворце. Новичкам туговато приходится, первый месяц могут щёлкать клювом.       — Хуже тупых только те, кого подпускают к котлам без проверки на наличие мозга там, где он должен находиться, — выпускает он яд многолетней выдержки, и на душе становится легче. Слизнорт всегда предпочитал игнорировать его язвительные комментарии, а если и отвечал, то с таким оптимизмом, что впору было задуматься, не пытался ли он себя убедить, что на самом деле всё не так уж и плохо. Но Северус хорошо знал: если бы всё действительно было «не так уж и плохо», класс Зельеварения не прятали бы под землю подальше ото всех.       — И в том весе, который принято считать нормой, — добавляет Рита с таким пониманием, будто лично присутствовала на всех катастрофах, что раз за разом вспыхивали в подземельях Хогвартса. — Присядем? Вон то место можете считать своим, — говорит она, указывая на пустующий лабораторный стол. Северус кивает и сперва отодвигает стул около неё, а затем свой. Старые привычки, выученные у таких аристократов, как Люциус Малфой, давали о себе знать. Не то чтобы он часто удостаивал кого-то подобной вежливости, однако подобные знания иногда оказывались полезны. Получив от Риты благодарственный взгляд, он решил задать следующий вопрос, внимательно наблюдая за её реакцией:       — Расскажите про тех учеников, что отбывали у меня наказание. Например… — голос приобретает едва уловимые нотки допросчика. — Столенин.       Рита удивляется, причём даже как-то жадно, с предвкушением в поднятых уголках губ. Может, это заслуга того, кто сумел составить целую биографию Снейпа и любезно предоставить директору?.. Надо во что бы то ни стало узнать, насколько Кощей и остальные обитатели дворца, таких как она, проинформированы.       — Почему Столенин? — женщина в ответ любопытствует. Северус моргает, не желая упоминать недавний инцидент с гаданием. Любому из тех, кто вздумает об этом разболтаться, можно будет только посочувствовать.       — Просто интересно. Вы же преподавали у него, верно?       — Ну, способности к зельеварению у него отсутствуют, — она говорит это нехотя, окрашивая слова добрыми интонациями. Создаётся впечатление, будто Зубодёрова не хочет отзываться об Иване плохо. — Но зато трудяга, всегда просит дополнительные задания на оценку, ради пятёрки хоть дракона живьём в класс затолкает, для поручений годен, — последнее слово было произнесено с каким-то юмором.       Что ж, тогда Столенину точно придётся несладко. Даже к тем, у кого был талант к зельеварению, Снейп относился разве что чуть менее свирепо — к бездарному же числу несчастливцев пощада уходила не в ноль, а в отрицательные значения. Хотя не похоже, что хоть кто-то в Хогвартсе предлагал свою помощь взамен на хорошую оценку. Нужно его придержать в уме.       — Мне ещё Кощей когда-то давно говорил, мол, здоровье слабое, с рождения все шишки валятся. А так бы мог и на кадетском учиться, вечно он на этот уклон экзамены сдаёт, да всё равно не берут.       Северус хмыкнул. Кадетские учебники казались ему сборником абсурдных анекдотов или, в лучшем случае, пособием по эксцентричному самоубийству. План кадетов сильно отличался от программы общего факультета, и напрашивался очевидный вывод — на кадетском факультете учатся, мягко говоря, не самые стабильные личности. А ведь он видел только книжки по Зельеварению!       — Не берут по состоянию здоровья?       — Скорее всего. Что именно с ним там не так знает, наверное, только сам Кощей, — Рита пожимает плечами и небрежно кладёт ногу на ногу. — Что-то серьёзное, если даже Якубовича взяли. А вы, Северус, его ведь видели, — с неопределённым взмахом руки добавляет она, как будто речь шла о чём-то самим собой разумеющеемся.       И вправду. Будь Снейп директором Колдовстворца, вряд ли бы он взял того мальчишку на факультет с уклоном в военное дело и государственную службу. Мелкий, несобранный, какой-то затёртый, а по лицу его будто половина цветов радуги прошлась. Родимое это пятно или какое-то проклятье, ему не особо-то есть до этого дело.       — Тоже чем-то болеет? — он решает удостовериться, чтобы на уроке не было в будущем «приятных сюрпризов».       — Не совсем… Зато Эллиот гениально одарённый, по крайней мере в Зельеварении, — говорит Рита с ноткой воодушевления, на которую Северус отвечает скептическим хмыканьем. — Жалко, что… — Зубодёрова замолкает, подбирая нужные слова. — Что нет у него ничего.       — В каком смысле?       — Ну… я бы сказала, что ему нелегко приходится. Можно много говорить, но основная мысль такая.       Тяжелый вздох. Сказок про «умных, но ленивых» он наслушался на века вперёд от Слизнорта и МакГонагалл. Он вспомнил, что говорил Якубовичу Столенин.       — Вокант молестье, — произносит Рита, вырывая его из раздумий. Северус тут же отмечает про себя это заклинание. Рита не использовала палочку, просто прижала ладонь к листку бумаги. — Это чтоб сделать заказ у поставщиков. Спустя несколько минут в шкафу окажется всё, что написано.       — А если отправят не ингредиенты, а что-нибудь опасное?       — Исключено. Очутиться в школе может только то, что написано в заказе. Нужно назвать точное место доставки вплоть до полки. Деньги списываются со счёта Колдовстворца, так что беспокоиться не о чем.       Будь такая система в Хогвартсе, он, может, и не так рвался бы на должность профессора ЗоТИ… Если империя и впрямь такая огромная, то в больших учреждениях наподобие этой школы на возню вроде личного собирательства или вытряхивания запасов Помоны времени нет. Правда, вероятность получить бракованные ингредиенты увеличивается — главное, не расслабляться и всегда проверять вес, цвет и форму на соответствие норме. Он благодарен Рите за то, что та сразу посвятила его в нюансы — из Дамблдора или кого бы то ни было информацию надо было вытягивать чуть ли не клещами для мандрагор.       — Откуда вы обо мне знаете как об учёном? — стоит попытать удачу, вдруг он узнает ответ и на этот вопрос, вертевшийся всё это время на языке. Рита удивлённо приподнимает брови.       — Разве не вы публиковали рецепт Волчьего противоядия собственной разработки, Северус?       Мерлин… Как же давно это было! Его изобретение не нашло особой признательности — кому какое дело до оборотней на его родине? Зверьё, которому нечего делать в обществе, на которое всем плевать. Всем, кроме тех, кто подвергался их нападению, как Северус. То, что Зубодёрова об этом помнит, давало ему лишь две догадки — либо она сама оборотень, либо в школе их полным-полно. Ни то, ни другое не сулило ничего хорошего.       — Вам часто приходится его варить? — с кивком спрашивает он как бы невзначай.       — Да не особо, оно у нас доступно в любом уважающем себя универсаме. Любой ученик может зайти в лазарет и попросить о заказе.       День не прекращает подкидывать ему сюрпризов. Неужто здесь действительно его варят, да ещё и в таких масштабах? И сколько же тогда в России всего оборотней?       Рита движется к своей двери — похоже, ей лишь нужно было пополнить запас ингредиентов. То, что они делят одну лабораторию на двоих, его почему-то не раздражает, может, это объясняется просторностью оной. После прощаний дверь захлопнулась и больше не открывалась.       Проведя какое-то время за тем, чтобы обустроиться, проверить качество ёмкостей и инструментов и повыгоднее занять место в комоде и шкафчиках, Северус, наконец, приступает к чтению бумажки, оказавшейся у него в руке во время церемонии. Там сообщалось об изменениях — впрочем, для него, досконально изучившего учебные планы и регламент проведения занятий, не было особо ничего нового. Но на обратной стороне красовался довольно длинный список, написанный мелким почерком. С припиской: «Утверждённый список замыслов изобретений для участия в научных выставках АНМРИ. Учитель может упомянуть о том, что отклонения от него не запрещены, но следование приветствуется. Одним замыслом могут заниматься не больше двоих учеников. Наличие наставника, во избежание травм и нарушений, обязательно».       Жаль, Зубодёрова уже ушла. Он бы спросил, что это ещё за новости.       В тишине пустующей лаборатории к нему пришла мысль найти библиотеку. Быть может, там кроются ответы на его вопросы.

***

      Северус шагает по бесконечным лабиринтам Колдовстворца, которые почему-то принято называть коридорами, его мантия слегка колышется в такт шагам, захватывая струящийся поток свежего воздуха. Временами он останавливается, чтобы окинуть взглядом очередной извивающийся мраморный узор на стенах. Замок был великолепен, что, конечно, совершенно не успокаивает его почти полную неосведомлённость о помещениях здесь. Отражается блеск света, который струится через высокие витражные окна, разливаясь яркими пятнами по каменным плитам.       Всюду как в протест ему очень светло и ярко, будто в волшебной сказке для маленьких детей. Рельефы на стенах плавно переходят один в другой, создавая сложные и завораживающие картины. Иногда белые орнаменты оживают и меняются местами, как будто играя в какие-то свои архитектурные игры. Интересно, есть ли здесь что-то наподобие Выручай-комнаты? Он продолжает идти по этажам, многие двери и так распахнуты, давая знать об отсутствии библиотеки за ними. Изобретение носящихся по стоянкам на этажах стульев радовало —ходить по двигающимся лестницам куда утомительнее. Наконец, в нужное место его привели массивные двери на третьем этаже, украшенные вычурной резьбой и старинными латунными ручками в форме голов драконов.       Перед ним открывается огромная, светлая библиотека. Полки с книгами тянутся к потолку. Задрав голову, Северус насчитал по меньшей мере четыре этажа с перилами. Каждая полка организована по темам и авторам. Средь них плавают мягкие светящиеся шары, кажется, подсвечивающие книги, утонувшие в тени. В дальнем из углов одиноко стоит пыльная стремянка, которой, похоже, никто и не пользуется. В центре зала поблёскивал большой глобус, на который падает свет из очередного витражного окна, создавая эффект легкого мерцания. Кругом диванчики, кресла и столы, идеально подходящие для долгих часов чтения и исследований. В углу, за массивным дубовым столом, сидит библиотекарь, сухой строгий мужчина, кивнувший Снейпу. Доброжелательно или нет, неясно — русские подозрительно редко улыбаются, прям как он сам.       Все стеллажи подписаны названием изучаемого раздела, и в какой-то момент до Снейпа дошло, что здесь нет Запретной секции. Даже фолианты по некромантии прохлаждаются на полках открыто, ничуть не смущаясь своей скандальной репутации. Учеников здесь почти нет, что, впрочем, неудивительно для первого дня в школе — наверняка они сейчас предпочитали общение друг с другом, а не с книгами.       Местная библиотека ему по нутру. Чистота — ещё одна приятная черта замка. Здесь, в Колдовстворце, всё казалось отшлифованным до блеска (он увидел себя в отражении пола, по которому стучали его оксфорды), а порядок, поддерживаемый с почти болезненной точностью, внушает доверие. Побродив немного, бывший директор приходит к выводу, что помещение великанское, и ему не удаётся найти то, что его интересует.       — Вы не знаете, где можно взять информацию о научных выставках Академии Наук Магической Российской Империи? — спрашивает Северус, поворачиваясь к работнику. Библиотекарь ещё раз кивает в свои плечи, как черепаха, и указывает на входные двери с жестом «закрой». Он нахмуривается, подходит и, взмахом руки захлопнув одну из них, видит стенд. Очевидно неудачное место для предмета школьной гордости. Хотя его можно выдвинуть левее, для этого специально и оставлено пустое пространство, но кто-то будто нарочно задвинул его в тень. Северус наклоняется ближе и начинает читать вырезки из каких-то газет, аккуратно закреплённые на стенде.       «СЕРИЯ БЕССПОРНЫХ ПОБЕД!» — гласит громкий, жирный, в полстраницы заголовок рядом с колдографией Вали, держащей в руках грамоту. Текст аж светится и плавает, требуя быть прочитанным: «Уже третий год подряд юное дарование в лице Валентины Самосваловой под руководством известной наставницы Риты Зубодёровой вне всяких сомнений побеждает в школьной выставке Академии Наук на тему инновационных зелий и составов, с каждым разом всё больше изумляя критиков и жюри! В 1998 году поразить всех ей удалось т.н. Синхрозельем, ставшим настоящей путеводной звездой к усовершенствованию способов связи — теперь нужен всего лишь волос человека и её удивительный рецепт, чтобы связываться друг с другом на расстоянии без лишней мороки. С подробностями можно ознакомиться в журнале «Алхищник», ведь некоторые зельевары уже готовы принимать заказы! Второе и третье место заняли…» — однако дальше текст обрывался, уступая место другой статье.       Однако что-то в этой выверенной улыбке, в безупречной осанке и слишком горящих глазах Самосваловой настораживает его. На колдографии заметен тёмный силуэт Риты, хлопающей какого-то совсем неразглядимого ребёнка по плечу. Создавалось впечатление, будто она не слишком-то разделяет триумф своей ученицы, укрываясь от колдóграфа. Снейпа не покидает мысль, что что-то здесь не чисто. Он перечитывает маленькую оборванную статью раза два и, не находя ничего цепляющего, переключается на другие.       Похоже, что не в каждой номинации студенты Колдовстворца оказывались номером один. Иногда они занимали вторые или третьи места (у последних лица были такие, словно их снесло лавиной слизняков). Только сейчас он в полной мере осмыслил, почему на той прохожей нарисовалось такое удивление, когда к нему пришло письмо из Колдовстворца — о детях отсюда знают, они на слуху, они победители. Со всей огромной империи сюда попадают только самые лучшие, а это говорит об одном. Колдовстворец — это бассейн очень умных и амбициозных чудищ. А значит, нужно соответствовать. Впрочем, разве ему хоть раз этого не удавалось?       Его отвлёк колокольчиковый смех играющих с лучами фей, изображённых на окне в углу. Северус уже намеревается на них зашипеть, как вдруг один из пурпурно-золотистых лучей, минуя его лицо, ярко освещает дальний угол. Из интереса он делает несколько шагов, чтобы увидеть, какой свет вышел из этого трюка волшебного окна, как видит среди выхваченного из тьмы магловского набора для уборки (тоже, очевидно, никем не используемого) чудаковатую штуковину, похожую на артефакт.       Его шаги гулко отзываются в тишине, когда он приближается, едва заметное раздражение смешивается с любопытством. На узком резном столике в окружении заброшенных швабр, вёдер и тряпок лежит предмет, внешне напоминающий изысканную чашу. Серебряная чаша с красивой инкрустацией из черного оникса блестела, как будто никогда не знала ни времени, ни пыли. Снейп касается её краев — прохладный, почти ледяной металл откликается едва ощутимой вибрацией, как если бы он дышал магией, удерживаемой внутри. Он наклоняется, чтобы рассмотреть устройство поближе. В центре чаши, точно выверенные и безукоризненно симметричные, покоятся семь чёрных кристаллов драконьей слюды, их гладкие грани ловят свет, преломляя его. Вместе они образуют семиконечную звезду, оставляя пустой круг внутри. Подняв взгляд выше, Снейп замечает тонкие рога, поднимающиеся над чашей, созданные из странного сплава, который он узнал с первой же секунды — аквамарин и голубой визинит. Нечастый гость в обычных лавках, этот металл известен своей способностью усиливать и направлять магические потоки. Его палец нежно касается поверхности рогов. Устройство слабо зажигается изнутри, будто просыпается после долгого сна. Это убило последние сомнения в том, что эта чаша просто старая и никому не нужная посудина. Нет, это артефакт, назначение которого Северус не знает. Он вертит его в руках, предмет особенно захватил его внимание. Снейп замечает, что в основании устройства скрывается диск, выполненный из прозрачного кварца. Если приглядеться, в нём заметна беловатая пыль, будто кто-то изнутри засыпал в кварц кристаллический порошок.       — Не знаете, для чего это? — спрашивает он у библиотекаря, когда подошёл к его столу и поставил на него чашу.       — А, этот… — слышится его хриплый бас в ответ. — Неа, ни сном ни духом вообщ, что это за хреновина. Да тут какой-то шпингалет распсиховалсь, и ка-а-ак швырнёт эту штуку куда подальше! Больше её никто отсюд не забирал, — мужчина так проглатывал звуки, будто никогда в жизни ничего не читал. Очень напоминало Хагрида. Похоже, в Колдовстворце переводчик работал просто отменный, раз сумел передать такой поток сознания.       Что ж, к копилке имеющихся загадок теперь добавляется и эта магическая диковинка. Что там ещё ему предстоит выяснить? Бессмертие Бессмертных и откуда у них взялось досье на него.

***

      Рита в задумчивости ковыряет вилкой в рыбе. Кто-то уже успел сегодня обратиться в лазарет за Заживляющей мазью. Это первый год, когда она работает на должности целительницы. Да и то, по просьбе Кощея, сейчас слушающего за столом какой-то анекдот своей дочки. Работа учительницей Зельеварения её вполне себе устраивала, пусть не все любили Зубодёрову из-за чрезмерной строгости и иногда вспыльчивости. Интересно, будут ли к ней ученики всё ещё обращаться за помощью или советом? За столько лет преподавания и наставничества в проектах было бы неплохо.       На эксцентричные полуголубые полукрасные волосы Миры завуч кадетского факультета, майор Громов, всегда хмурит густые седые брови и неприятно шмыгает носом, поэтому она предпочитает сидеть от него подальше. Свободное место между ними должен по идее занимать новый преподаватель, Северус Снейп, но он не явился сегодня ни на обед, ни на этот ужин.       — Рита, ты сегодня после церемонии нашего пришельца видела?       Она кивает на вопрос Бессмертного, чтобы не говорить с набитым ртом.       — В последний раз в лаборатории. Я потом в лазарете занята была, — прожевав, сообщает она неподробно. На самом деле Рита коротала время за новым заклинанием, которое могло бы упростить немного её работу. Ещё со времён своего обучения здесь очень не хватало что-то наподобие вызова «скорой», как у анти-магов. И в итоге работу целителя при неудачном исходе выполнял в лучшем случае учитель, в худшем — сами ребята, не всегда знающие всех нюансов. За основу можно было взять сигнализационные чары, но пока что она ещё не закончила.       — Если не сложно, принесёшь ему чего пожевать? А то отправится еле найденный зельевар в елисейские поля, не успеет даже первый урок провести.       — Ну, если встречу, — призвав магией поднос и левитировав на него тарелку рыбы с тушеными овощами, пару бутербродов и чайник травяного чая, Рита привстала и мысленно поблагодарила домовых за отличный ужин. Безудержный галдёж детей сейчас даже громче, чем на обеде. Им только завтра предстоит узнать, что у старших классов теперь новый иностранный учитель.       Поднос за ней так и левитирует, пока она идёт к жилому крылу. Вечерний Колдовстворец нравится ей даже больше, чем утренний или дневной. Туман — частый гость в местной среде — успевает осесть наземь и придать загадочный вид многочисленным пейзажам. А здесь их уйма, куда бы ни направиться. Проходя по мосту, можно заметить мелькающие огнём хвосты жар-птиц среди Корявого леса или услышать шёпот, а иногда улюлюканье духов. Минуя в своих покоях кабинет, женщина открывает себе путь в лабораторию через белоснежную дверь.       Ожидания оправдались — зельевар уже ссутулился над каким-то котлом, из которого исходит редкий пар. Бесформенная мантия с аккуратностью ювелира сложена на стуле, сам он остался в затянутом камзоле, из-под которого виден высокий воротник рубашки и её рукава. Склонив голову, Рита подмечает точёную, картинную худобу Северуса. Стол его уставлен разделанными ингредиентами, а в углу парят какие-то записи. Он всего на миг поворачивается к Рите с прищуром, но тут же возвращает своё внимание котлу, записям и разделанным червям всяким.       Приказав подносу положиться на её стол движением руки, она приоткрывает окно, чтобы не было душно.       — Вас не было ни на обеде, ни на ужине, и мы забеспокоились. Что-то случилось? — Рита решает удостовериться, что всё в порядке, ведь это теперь её работа — следить за самочувствием обитателей дворца.       — Я не обязан извещать вас о своих гастрономических решениях, — колко отвечает он, хотя от Риты не укрылась доля растерянности, будто он и вовсе забыл о приёме пищи.       — Поешьте, на голодный желудок зелья плохо варятся, — она улыбается и подходит ближе, чем вызывает у Северуса такую сильную нахмуренность, будто его брови сейчас сложат лоб вдвое. — Я послежу за ним, — пробегаясь глазами по записям в размашистом, но понятном почерке, говорит она, указывая на котёл.       — Как трогательно, — медленно говорит он и выпрямляется, словно настраиваясь на ещё одно язвительное замечание. Но в последний момент отворачивается и проходит мимо неё к столу. — Спасибо, Рита, — интонации уже легчают и теплеют, и Зубодёрова вздыхает спокойно. — Если зелье начнёт желтеть, уменьшите температуру.       — Да не за что. Вы главное за своим здоровьем следите, а то потом мне вас откачивать, Северус, — целительница добавляет с шутливым обвинением в тоне. Она решает не донимать его лишними расспросами, как он её.       — Уверяю, если вы не будете вот так вторгаться, моё самочувствие будет в идеальном порядке, — всё-таки бывший шпион не удержался от ещё одного колкого высказывания.       — Зная, что ваше самочувствие зависит от моего присутствия... моё сердце наполняется решимостью, — она беззвучно смеётся в укрытый перчатками кулак, почти физически ощущая, как крутятся извилины в голове мужчины — то ли расценивать это как флирт, то ли как насмешку.

***

      Он кого-то позвал, но, испугавшись собственного раздосадонного голоса... проснулся.       Северус разлепляет глаза резко и с судорожным вдохом, дёрнувшись вперёд. На новом месте всегда снятся странные сны, однако этот наводил на мысли о словах Столенина о Лили. Неужто карточный шарлатан задурил ему голову? Нет, невозможно, это — просто мальчишка, а не какой-нибудь Дамблдор.       Снейп проходит на кухню, чтобы выпить воды, смочить высохшее горло. Часы показывали раннее утро, до утренних занятий ещё часа два. Первый урок с восьмым кадетским по учебной программе должен быть лишь вводным, однако в личные планы Северуса входила проверка знаний с самого первого урока — в конце концов, он же должен узнать, какие огрызки прошлогодних знаний выжили за лето в головах учеников. Задаст обязательно несколько вопросов и сварить зелье, понаблюдает за «самыми лучшими из самой лучшей школы».       На коллектив жаловаться уже не приходится. За один вечер его раньше могли вызвать раз пять, если не десять, если не тридцать, и это только через камин. За вчерашний же вечер к нему только сама пришла Рита, да ещё и со вкусным ужином, ведь за него побеспокоились. Это слабо, но греет душу. Он даже не сразу смог вспомнить, кому и когда в последний раз было до него дело. Наверное, играл роль менталитет, пусть и закрытый, но сплочённый. Быть частью чего-то подобного, оказывается, приятный бонус.       В чёрном резном шкафу висели лишь белые рубашки и чёрные вещи, которые Макгонагалл давно окрестила как «повседневное похоронное». Проследив за опрятностью одежды, Северус начинает одеваться, застёгивая бесчисленные пуговицы и себя от остального мира.       Завтрак он всё также проводит в компании директоров, их неординарной дочери Мирославы, Риты и попыток свыкнуться с местной кухней. К директорам он всё ещё относится с лёгким недоверием и подозрением — Кощей внешне так сильно напоминал Тёмного Лорда, словно был его братом-близнецом, заставляя сердце Северуса каждый раз подскакивать. Да и жена его, Морена, чем-то напоминала своим змеиным безжалостным взглядом Нагайну. Вдвоём они создают очень тревожный и в плохом смысле ностальгический эффект, пускай и не сделали ничего дурного, а наоборот, ведут себя вполне любезно. Однако, что он чётко выучил за годы войны — бдительность никогда нельзя терять.

***

      Северус заходит в класс для уроков Зельеварения под звук мгновенного затихания разговоров. Первые лучи осеннего солнца пробиваются сквозь высокие окна Колдовстворца, освещая мраморные стены и деревянные парты. Вид оттуда Северус уже успел оценить, высота дарила головокружительный простор. Ученики зачем-то встают со своих мест, сбивая его с толку. Все кадеты как на подбор — держали осанку, носили форму, имели очень прямой и серьёзный, если не изучающий взгляд. Отличается лишь один низенький и не вписывающийся в общий антураж человек в своих чёрных облезлых обносках, волосах, забывших, что такое расчёска, и своём многоцветном лице — это Якубович за партой у окна. Он смотрит устало и так, будто не совсем понимает, где находится. Рядом с ним Долгорукий, ничем не отличающийся от основной массы.       Северус ещё раз пытает стоящих учеников быстрым взглядом, прежде чем недоуменно прищуривается.       — Если вы рассчитываете на аплодисменты за эту сцену, то, увы, вы не на том спектакле, — сухо замечает он, явно озадаченный их внезапным порывом. — Или вы решили проверить полы седьмого этажа на прочность?       Как только он заканчивает, один из кадетов поднимает руку и после сдержанно объясняет:       — Вставать, когда старший входит в класс, — это знак уважения.       Северус, едва заметно приподняв бровь, кивает, но его тон остаётся столь же язвительным:       — Занимайте свои места. Посмотрим, сможет ли ваше уважение выдержать весь урок, — под звук опускающихся на стулья студентов он сам садится за стол впереди остальных.       — Это ваш первый в этом году урок по Зельеварению, — начинает Снейп, его голос звучит, как холодный ветер, пробежавший по спине каждого ученика. — Меня зовут профессор Снейп... — вспомнив об отличиях в обращениях между странами, он добавляет: — Северус Эйлинович. Я здесь, чтобы научить вас науке, которая также является и искусством. Хотя я не питаю наивных надежд на то, что хоть кто-то из вас может оценить красоту кипящего котла и играющий блеск флаконов, в которые можно разлить славу, удачу, память и даже смерть.       Эта речь не произвела никакой реакции, однако безукоризненная тишина и внимание к нему ощущаются кожей и никуда не теряются.       — Зельеварение, — продолжает Снейп, взмахом руки заставляя мел на доске начертить название предмета, — это игра, требующая внимания, терпения и, — он приковал к стулу Эллиота взглядом, способным заморозить аквапарк, — дисциплины. Тех качеств, которые, я подозреваю, некоторые из вас совершенно не имеют, — и снова никакой реакции, ни одной выскочки, желающей ему возразить. — Однако неисправимыми я бы назвал только свернувшиеся зелья и некоторых своих бывших учеников, которых я крайне не рекомендую пытаться обогнать в тупости. Для вас в школе правила написаны лишь интуитивно и опытным путём, не так ли? — получив кивки некоторых юных организмов, Северус выпрямляется: — Я избавлю вас от необходимости экспериментировать и испытывать моё терпение. За необоснованный пропуск занятия я буду ставить двойку, — слышится, наконец, разочарованное шушуканье, один раз о какой-то «зельетвари номер два». Не сумев различить сказавшего это, он решает не прекращать подачу радостных новостей: — Ваши оценки будут строго соответствовать вашим знаниям и умениям, восьмой «К». Самое время проверить, насколько за лето вывелся из вас тот гранит науки, что вы грызли в прошлом году.       После знакомства с классом и их странными фамилиями, Северус вне всяких сомнений выбирает именно эту чёрную ворону среди синеформенных кадетов:       — Якубович, что вы знаете о процессе фильтрации зелья полиморфизма?       Эллиот, прошмыгиваясь и откашливаясь, отвечает своим слишком мягким и звонким для своего возраста голосом:       — Фильтрация требует двухслойного раствора с добавлением пепла феникса и пыли из рога единорога, чтобы ста-би-ли-зировать изменение формы, — отчеканивает он незамедлительно, вообще не прилагая усилий. Какой-то ученик в такт его попытке выговорить длинное слово открывал пальцы, считая слоги, под нелепые улыбки сверстников.       Класс застывает, ожидая реакции Снейпа. Профессор прищуривается, всматриваясь в безобидные глаза Эллиота, в которых ещё ранее заметил интеллект. Выражение лица мальчика всё также передавало некоторую затуманенность и озадаченность, напоминая ему Трелони в моменты отсутствия вдохновения на то, чтобы предсказать кому-нибудь смерть.       — Верно, — произносит он медленно, как будто обдумывая каждый звук, — но слишком... небрежно. Вы перечислили ингредиенты, как будто читали родителям список покупок. А что насчёт пропорций? Или температуры? Важно не только знать, что добавлять, но и когда. Это — наука, не оставляющая места для случайностей, мистер Якубович, — некоторые с окончательным осознанием его происхождения приподнимают брови, переглядываясь.       Якубович кивает, вовсе не собираясь спорить, что-то доказывать или рассказывать дальше, хотя чутьё подсказывало Снейпу, что ему было что добавить. Он снова ссутуливается за своей партой, кладя голову на ладонь. Северус перемещает взгляд на следующего ученика, сидящего рядом с ним. Тот сидел с идеально прямой спиной, как и все остальные.       — Долгорукий, — обращается Снейп, — что вы знаете о свойствах драконьего сердца, используемого в зельях?       Юноша, всё это время не сводивший янтарных глаз с него, подумав несколько секунд, отвечает спокойно и размеренно:       — Драконье сердце является мощным катализатором. Оно усиливает действие других ингредиентов и может служить для стабилизации сложных соединений. Используется в зельях с длительным сроком действия.       Снейп на мгновение закрывает глаза, сосредотачиваясь. Если бы в Хогвартсе на подобный вопрос ответил хоть кто-то, он бы за это выпил в тот же день — не иначе как благословение Мерлина озарило голову какого-нибудь очередного идиота.       — А в чём разница между сердцем дракона горной породы и ледяного дракона? — спрашивает он, едва открыв глаза.       Долгорукий чуть замешкался, но быстро собрался:       — Сердце горного дракона содержит больше магической энергии, его использование может привести к нестабильности зелья, если не учитывать это. Сердце ледяного дракона, напротив, действует медленнее и требует больше времени для активации.       — Неплохо, — протягивает Снейп, его глаза прищуриваются, и он с лёгкой усмешкой добавляет: — Если вы также не разочаруете меня на практике, можете получить отличную оценку.       Теперь, когда атмосфера в классе начинает напоминать напряжённую тишину перед грозой, Снейп решает немного усложнить задачу.       — Макарова, — обращается он к девочке с длинными русыми волосами, которая сидела в другом дальнем углу класса. Она поднимает голову, её глаза встречаются с его холодным взглядом. Он замечает странноватые вытянутые уши ученицы и нахмуривается. — Назовите мне все возможные побочные эффекты при использовании слёз бестии в составе Уменьшающего раствора.       Макарова слегка бледнеет, но тоже быстро собирается с мыслями.       — Слёзы бестии в Уменьшающем растворе могут вызвать сильную боль при трансформации, если их количество превышает... ну... допустимое. Также возможно временное ослабление магических способностей, если они добавлены слишком быстро или слишком медленно. Ещё могут возникнуть нарушения восприятия реальности, если слёзы бракованные.       Северус кивает с едва заметным удовлетворением, мысленно пожимая руку Зубодёровой. Это и правда высокий уровень, хоть и нет предела совершенству.       — Хорошо, однако вы не упомянули, что при их недостатке может выгореть одна из частей состава и сделать раствор негодным... — он делает паузу. — Назовёте его?       Макарова заламывает пальцы и что-то шепчет, считая про себя. После чьего-то шепотка со стороны она говорит совсем неуверенно:       — Лаванда?       — Её даже нет в рецепте, мисс Макарова, — уничижительно говорит он, вставая. — Вода. На сегодня с теорией достаточно. Помните, истинные знания приходят только с практикой. А практики у вас будет предостаточно.       На мгновение он замолкает, позволяя своим словам осесть в сознании учеников. Его взгляд блуждает по лицам кадетов, всматриваясь в их лица, до которых подкрадывается осознание, что этот год будет очень нелёгким.       — Сегодня вы попытаетесь сварить сложное зелье, — проходя мимо парт, он осматривает каждый котёл, с удовлетворением ещё раз отмечая, что бюджета на оборудование не пожалели. — Я решил, что с первых же приятных минут нашего с вами знакомства будет полезно проверить ваши способности к концентрации.       Северус делает паузу, чтобы насладиться пробежавшим по лицам учеников беспокойством.       — Зелье называется Эликсир Полного Забвения, — объявляет он, делая акцент на каждом слове. — Название говорит само за себя: один глоток — и ваши воспоминания исчезают на определённый срок, зависящий от силы зелья и его качества. Очевидно, что оно может иметь как благотворное применение, так и катастрофические последствия. Для вас, учащихся именно на этом факультете... будет весьма полезно его приготовить, но, разумеется, под строгим наблюдением, — он позволяет себе едва заметную усмешку. — Могу предположить, что у некоторых из вас, — Северус подходит к парте Макаровой, и в классе становится на одну разрушенную осанку больше. — Могут возникнуть... затруднения, но это лишь усилит образовательный эффект.       Снейп разворачивается к доске, взмахивает рукой, и мел снова начинает двигаться, выводя на доске инструкции. Рецепт был предельно ясен:       1. Пыльца липелугов — 10 граммов.       2. Слизь летучего змея — 5 капель.       3. Кровь белой рыбы — 3 капли.       4. Лепестки мака — 7 штук.       5. Стружка кипариса — 2 грамма.       6. Вода из трёхречного озера — 2 капли.       7. Порошок сердца спящего дракона — щепотка.       Процесс приготовления требует особой осторожности на каждом этапе.       — Начнёте с того, что смешаете пыльцу липелугов со слизью летучего змея, — рассказывает Северус, прохаживаясь между рядами, — медленно добавляя кровь белой рыбы. Будьте осторожны: одно неверное движение — и вы больше никогда не сможете делать неверных движений, — кто-то на это нервно усмехается, закашливаясь. — После этого добавьте лепестки мака. Убедитесь, что они мелко нарезаны, иначе забвение может получиться неполным. Затем осторожно введите стружку кипариса. Перемешивайте смесь до тех пор, пока она не приобретёт золотистый оттенок. В конце добавьте воду из трёхречного озера, помните, что её количество должно быть строго соблюдено. И, наконец, вы добавите порошок сердца спящего дракона, — завершил он. — Это придаст вашему зелью финальный штрих и определит его эффективность.       Снейп, не торопясь, начинает обходить класс, время от времени останавливаясь за спиной каждого кадета. Подавляющее большинство справляется с поставленной задачей весьма сносно, однако есть те, у кого «напрочь отсутствуют способности к зельеварению», цитируя Риту. Таких он награждал едкими комментариями:       — Белов, если вы думаете, что добавление лишней капли слизи летучего змея не имеет значения, то вас покинет та конечность, которой вы это делаете.       — Волкова, мне даже не нужно видеть ваш котёл, чтобы понять, что вы перегрели смесь. Как насчёт того, чтобы понизить огонь прежде, чем вы устроите в классе фейерверк?       — Киреев, возможно, из вас выйдет неплохой травник, если вы научитесь различать «щепотку» и «целый килограмм». Попробуйте ещё раз.       Время идёт, и, к его удивлению, ни одного треклятого хлопка или взрыва не случилось. Даже самые нервные ребята проявляли определённый уровень дисциплины и терпения, что, пусть не охотно, но заслуживало внутреннего одобрения. Здесь они действительно учатся, а не страдают ерундой или играют в героев.       Он подкрался к Якубовичу. На первый взгляд казалось, что мальчик работает так безалаберно, будто у него в кармане уже лежит завещание. Он намурлыкивал «перемен требуют наши сердца», кивая в такт воспроизводимой мелодии. Северус, внимательный как никогда, замечает в его действиях что-то, что заставляет его насторожиться. Эллиот словно играет с ингредиентами, отклоняясь от предписанного рецепта, как будто добавляет что-то от себя.       Снейп подходит ближе, чтобы лучше видеть и в случае опасности проконтролировать процесс. Не успевает он сделать и шаг, как из котла Якубовича поднялся странный, но приятный аромат. Смесь в котле, вместо того чтобы приобрести густой багровый цвет, как у всех остальных на данном этапе, начала светиться нежным серебристым светом, хотя к такому состоянию её привело бы только завершения приготовления, которое наступило бы через несколько минут.       — Якубович, — уже как нарицательное произносит Северус, в его голосе чувствовалась заинтересованность. — Что вы сделали?       Эллиот в полуобороте поднимает голову, глаза его казались даже больше при свете из окна, и он нехотя перестал нахмыкивать такт песни.       — В чём бы вы меня там ни подозревали — слово даю, это не я, — стараясь звучать искренне, говорит мальчик.       — Это я, — подхватывает Долгорукий, уже забирая себе какую-то надуманную вину. Северус приподнимает брови и опускает взгляд на котёл.       — Не отвлекайтесь. Я про эликсир.       — А-а-а-а, ёлы-палы, так бы сразу... — он щёлкает пальцами, пытаясь сообразить, как правильно выразиться. — Ну... Добавил пару капель эссенции из ночного ириса. По задумке он должен убирать побочку забывчивости и заставить компоненты быстрее реагировать. Вот.       На мгновение в классе повисает тишина, кто-то уже идёт к полке с ирисом. Даже шум кипящих котлов казался далёким эхом на фоне этого заявления. Снейп, оценивая всё то, что успел добавить мальчик, почти не замечает, как на его лице мелькает редкая тень удивления. Проматывая в голове все ингредиенты, он понимает, что эссенция отлично вписывается.       — Пара капель? — тихо повторяет Снейп. — Вы рискнули добавить именно этот ингредиент в сложное зелье и получили... этот результат?       — Да, Северус Эйлинович, — скромно кивает Якубович, не показывая ни капли волнения. Зельевару же очень хотелось узнать, был ли этот порыв осознанным или просто веянием бездумной импровизации. Возможно, Зубодёрова была права.       — Я проверю ваш эликсир после занятий, мистер Якубович, — тихо произносит он, отступая назад и продолжая обходить класс. В его глазах зажигается редкая искра заинтересованности. На следующих уроках однозначно нужно будет больше донимать этого мелкого странного мальчика. Уже громче Северус добавляет: — Как и все остальные. Когда закончите, поместите результат во флакон и подпишите. Задаю прочесть первые две главы учебника и законспектировать их. Ах да, — он достаёт из кармана мантии ту самую бумажку со «списком замыслов для участия в научной выставке АНМРИ» и закрепляет её у выхода. — Если кто-то хочет поучаствовать, оповестите меня об этом. Свободны.       Почему-то он надеялся, что сейчас припрыгает Якубович, изучивший список, и скажет, что на этой выставке заставит челюсти всех критиков валяться на полу, но тот проходит мимо, рассказывая Мефодию о какой-то волшебной траве, которую он куда-то там закинул. Где-то в груди кольнуло разочарование. Во времени и месте юности Северуса таких выставок никогда не проводилось.