Мои глаза

      Вот что удивительно, проснулась я опять, от того, что кто-то забрел в мою комнату. Уже взбесившись, я резко вскочила и собиралась наорать на Кащея. Но я удивленно вытаращила глаза на какого-то очень знакомого пацаненка. Это же… — Маратка, ааа, — провизжала я, мальчик мой, да чего уж мальчик, — жених мой! — я крепко обняла своего брата, не по крови, а по жизни. Я услышала его заразительный смех, а затем и грубоватый голос. — Жена моя, Саня, — я не переставала улыбаться наблюдая за ямочками на его щеках.       Хоть голос был и басист, но для меня он был таким ребенком. Ребенком, который в девять лет обещал мне, что если я его дождусь, он попросит моей руки. Милая, локальная, «семейная» шутка. — Нормально тебя пубертат потрепал, — похохотала я, трепля пацаненка за щечку, что ему, конечно же не нравилось, но он терпел — Сколько тебе уже? Наверное…       Меня прервал стоявший в дверном проеме, и наблюдающий за чудной картиной встречи давних друзей, Кащей. Сейчас его взгляд был менее стеклянным, чем ночью. И я тут же вспомнила, как провела бесчисленное количество минут смотря в эти глаза. На этот раз он стоял с ухмылкой, подпирая боковую часть дверного прогала. Ноги его были скрещены, в туфлях. Ночью же был босым… Сейчас он был при параде, в приличных брюках, сквозь не до конца застегнутую черную рубашку, проглядывалась такая же черная майка. — Маратик, а давно ты корни свои позабыл? — произнес хрипкий голос мужчины с кудряшками на голове.       Только сейчас начала приглядываться, он был не так плох внешне, как мне показалось при первой встрече или просто хотел показаться лучше. Но одно я видела точно, реакция на этого ехидного барана у Марата была такая себе. Сменив лучезарную улыбку с горящими глазами на хмурый вид он повернулся и протянул руку Кащею. — А чего мимо каморки прошел, сразу к девице? Забыл правила? Тебе может напомнить? — он занес руку над Маратиком и я дернулась, но не сильно.       Я уже давно не сталкивалась с таким, но поняла, что мой маленький мальчик, уже давно не мальчик. Он уже пацан и уже пришился. От этого мне стало гараздо хуже, чем было до этого. Завидев мою реакцию, Кащей опустил руку и произнес: — Тебя брат отпиздит, если посчитает нужным, надеюсь и правилам научит. В следующий раз весь возраст получишь, понял? — мужчина проговаривая все эти слова нагнулся над ухом младшего Адидаса. После произнесенных им слов, он бросил на меня взгляд.       Я была ошарашена и стояла в оцепенении, не понимала, что же произойдет дальше. — Это че такое? — спросил кудрявый, у только что отчитанного пацана, указывая на большую спортивную сумку в его руках. — А, это Вова попросил Сане передать проигрыватель и несколько пластинок, — он робко повернулся ко мне, протягивая на вид, очень наполненную и тяжелую сумку, — еще, мама тут собрала тебе еды, закрутки там, огурцы. Варенье вишневое, как ты любишь, — несмотря на дурацкую атмосферу, меня пронзило теплотой воспоминаний о прошлом.       В школьные годы я была частым гостем в семье Суворовых, меня любили родители Марата и Вовы как свою дочь. И когда я вспоминаю о доме, или о маме, образы трактуют руки Диляры — мамы Маратика. Да, что удивительно, руки и глаза чужой мамы вспоминаются мне как самое родное, что у меня когда либо было.       Я забрала сумку из протянутой руки и бросила ее на матрас. Открыв ее, я заметила что внутри все было заботливо уложено. Я выгребла все банки и пакеты с какими-то явствами и откопала самое долгожданное. Я вытащила проигрыватель из сумки и поставила на пол. На нем не было и пылинки, я была рада, что он жил. В самом низу этой чудо-посылки лежала стопка пластинок ее я тоже достала и с замиранием сердца заметила что сверху лежала пластинка КИНО «НОЧЬ».       Это была наша с Вовой пластинка. Четыре года назад, в год выхода этого альбома, мы были юнны и оторваны от земли. Мы нормально так квасили перед моим выпуском из школы, был февраль, и в этот момент у нас не было никаких серьезных забот. Тогда Вова уже был пришит к группировке. Ему было почти девятнадцать, а мне семнадцать. В очередной раз вздрогнув от воспоминаний о прошлом, я поставила именно эту пластинку. И она начала играть «Спокойная ночь», я немного оторопела и прислонилась к стене, чтобы было на что опереться. Я сомкнула колени под себя и взглянула на Маратика. — Он ее часто слушает, да? — Да.       В этот момент меня выдернуло осознание, что Кащей все еще стоял и наблюдал за мной. Я оторвалась и посмотрела на него. Забавно, но я сейчас сидела примерно в такой же позе, как и он этой ночью. И мы опять смотрим друг на друга. Но только теперь, я победила.