Подводные камни

      Юнги улыбнулся. Часы показывали начало двенадцатого, он начал набирать сообщение, потом передумал и нажал на кнопку вызова. Спустя несколько длинных гудков из трубки послышался знакомый мягкий голос:       — привет, надеюсь, я не разбудил тебя.       — привет, нет, я не спал, — ответил Юнги. Ему хотелось добавить, что он не пенсионер — к несчастью, чтобы спать в такое время да еще и в субботу. — А ты, кажется, занят?..       Кроме голоса Чимина из трубки доносился шум приглушенных голосов и музыки, тот был в людном месте и, похоже, питейном, потому что Юнги явно услышал звон бокалов.       — нет, я абсолютно свободен, — Чимин говорил медленнее обычного, растягивал гласные, — ты мне звонил сегодня.       — да, я узнал кое-что интересное о Чонгуке, хотел рассказать тебе.       — ммм… — протянул Чимин, — покатаемся?       Юнги снова улыбнулся — слово из прошлого. Они говорили так, когда хотели побыть наедине.       — где тебя забрать?       — бар на площади, недалеко от отдела, помнишь?       — помню. Буду минут через тридцать.       Чимин сбросил вызов не прощаясь. Юнги не нравилась эта его новая привычка. Ему вообще многое не нравилось в новом Чимине. Или не нравилось то, от чего это новое появилось. Или не нравилось потому, что он об этом ничего не знал… Много лет жизни Чимина были для Юнги полной загадкой, и это вызывало неприятное волнение.       Решив не терять время, он не стал убирать бумаги. Вернулся в свою спальню, надел джинсы и чистую футболку, засунул бумажник в карман и тихо прошел по коридору к входной двери. Будить папу и предупреждать о своей ночной отлучке он не стал, тот давно принял, что сын вырос и в опеке не нуждался. Юнги надел обувь, взял ключи от машины и вышел, заперев за собой дверь.       Теплый ночной воздух касался ласково, луна поднялась, но светила не так ярко, как накануне. Юнги пересек двор, вышел за ворота и, сев в машину, которую так и не завел внутрь, снова оценил свою ленивость. Он повернул ключ зажигания, и мотор сразу ожил и мягко затарахтел.       — хорошая девочка, — Юнги погладил руль, — все с тобой в порядке, да? Просто не переносишь жару.       Постояв минутку, слушая ровный гул мотора и приговаривая всякие ласковые слова, Юнги покрутил ручку на дверце и опустил стекло, а потом осторожно выехал на пустую дорогу. Фонари хорошо освещали улицу, но он не стал набирал скорость. Изредка со дворов полаивали собаки, в остальном было тихо, и только в редких окнах горел свет.       Юнги посмотрел на часы на приборной панели — была почти полночь. От дня уходящего остался один хвост. В такие минуты он остро чувствовал настигающую утрату и всегда хотел этот хвост поймать. Юнги свернул на широкую улицу и, усмехнувшись, прибавил скорость — словно Алиса спешил он за белым кроликом, хотя в отличие от Алисы он знал, что впереди только глубокая нора, безумцы на каждом шагу и королева, излюбленное занятие которой отсекать головы.       Теплый ветер из окна шевелил ему волосы. Юнги провел по ним рукой и подумал, что слишком уж отросли и пора бы сходить в парикмахерскую, но было некогда, да и, грешным делом, не хотелось. Он вдруг понял, что ему нравилась такая длина, почему-то он чувствовал себя так моложе, хотя к своему возрасту относился спокойно — жизнь, может, не стала легче, но относиться он к ней стал намного проще, чем, например, в двадцать. Кроме того, стабильный и вполне приличный заработок скрашивал такие недостатки, как редкие седые волосы или похмелье после лишнего выпитого бокала. Юнги вспомнил голос Чимина, как тот растягивал гласные и говорил медленнее обычного — он точно был пьян, хотя непонятно до какой степени.       Светофор остановил Юнги красным, он нахмурился. Раньше Чимин пил совсем мало и очень редко, потому что быстро хмелел, плохо себя контролировал и побаивался этого. Вряд ли его реакция на алкоголь могла сильно измениться. Может, его опять напоили? Юнги прибавил скорость.       Бар, про который Чимин сказал, находился на главной площади и был одним из самых старых в городе, работал чуть ли не с основания. Когда они были младше, то туда не совались, хотя те их сверстники, которые искали знакомства постарше, захаживали и находили. Что искал там Чимин?       Юнги отмахнулся от этой мысли. Следственный был рядом, здание суда тоже находилось неподалёку, так что в том баре точно собирались коллеги Чимина и люди, напрямую связанные с юридическим делом. Не самые приятные люди, потому что профессиональные деформации никого не щадят, об этом Юнги знал не понаслышке.       Он заехал в старый город и сбавил скорость. Вечер субботы отличался здесь от спального района — узкие улицы были заполнены светом из окон заведений на любой вкус, людьми, которые сидели за столиками прямо на тротуарах или неспешно прогуливались нетвердой походкой от одного бара к другому, было много шума, разговоров и смеха. Юнги вспомнил, что раньше они с Чимином часто болтали о том, как было бы весело жить здесь, в самом центре, где все рядом, все под рукой и сам ты часть этой бурлящей и днем и ночью энергии. Хотя даже сейчас, спустя почти десять лет, Юнги все еще был не против поселиться в маленькой квартирке под крышей, где-нибудь в переулке, где деревья ветками лезли в окно. Теперь он понимал, сколько неудобств для жизни имел этот район и эти старые дома, но романтик в нем все еще не умер, несмотря на все старания прагматика, и Юнги был этому рад. Тем более обычная жизнь обычного тридцатилетнего мужчины ему не сулила, так в чем причина отказывать себе в крохотной юношеской прихоти?       Юнги отложил эту мысль, обещая, что подумает ее позже, и удачно припарковался на место только что отъехавшей машины рядом с тем самым баром. Двери и окна заведения были распахнуты настежь, все столики, конечно, оказались заняты веселым хмельным народом, и между ними сновали молоденькие улыбчивые официантки. Длинная стойка внутри, плотно облепленная посетителями, подсвечивалась низко свисающими лампами, так что все видели всех, но работающих за ней барменов не видел никто. Гул голосов и резкий смех вперемешку с музыкой терпким коктейлем доносился до Юнги, вырываясь из помещения на улицу. Он взял телефон и набрал Чимину сообщение: «я приехал», вышел из машины, оперся на бампер и стал ждать.       Юнги наблюдал за людьми. Некоторые выходили покурить, не утруждая себя отойти и на пару шагов подальше от двери, некоторые стояли и долго прощались, взглядами передавая посланий больше, чем словами. Интересно было замечать те невербальные сигналы, которые люди подавали друг другу своим внешним видом, движениями, интонациями — все хотели понравится, даже если явно выражали другое. Юнги вспомнил, как было приятно ловить на себе заинтересованные взгляды, видеть опущенные ресницы и розовеющие скулы. И не важно, кто был перед ним — мужчина или женщина, Юнги нравилось нравиться. Но это было давно.       Из бара вышел Чимин. Он был одет просто, скорее всего не переодевался с работы, но ему никогда не нужна была особенная одежда, чтобы выглядеть по-особенному. Чимин быстро оглядел улицу, заметил Юнги и начал прощаться с мужчинами, которые вышли вслед за ним. Юнги снова бросилось в глаза то, как изменился друг его юности. Куда пропала открытость, мягкость, застенчивость? Хотя вопрос нужно было поставить иначе — что послужило причиной перемен?       Чимин повернулся и пошел к машине Юнги. Он не улыбался, на ходу откинул ладонью челку со лба, а потом растрепал. Юнги заметил, что щеки у него разрумянились, а губы выглядели еще более пухлыми, будто он ел что-то острое. Или с кем-то долго целовался.       — привет!       — привет, — Чимин остановился рядом с машиной и в этот момент чуть улыбнулся — взгляд его потеплел.       — по какому поводу вечеринка? — Юнги кивнул на бар.       — никакого повода и никакой вечеринки, — отмахнулся Чимин, — просто вечер субботы и пара бокалов пива с коллегами, от вида которых меня уже тошнит, если честно.       — мог бы позвать меня, — Юнги надеялся, что от его вида Чимина не тошнит.       — я еще не привык, что ты вернулся, — усмехнулся он, — и пока не собираюсь, вдруг ты опять сбежишь однажды ночью.       За усмешкой Юнги распознал горечь и набрал в грудь воздуха, чтобы горячо уверять, что больше так не поступит, но Чимин перебил его:       — ну что, едем?       Юнги проглотил все свои оправдания, которые комом встали поперек глотки:       — ты вчера мне сказал, что не пьешь.       — а сегодня решил, что пью! — небрежно ответил Чимин. — И что?       — нет, — эти резкие смены настроения изрядно напрягали, — садись, поехали.       Чимин направился к двери со стороны пассажирского, а Юнги оттолкнулся от бампера, когда они оба услышали знакомый голос и замерли:       — Мин Юнги, — произнесено было по слогам и нараспев, — какая встреча!       Ёрым медленно шла по тротуару к машине, цокая каблуками и покачивая бедрами, обтянутыми красной юбкой, и при этом улыбалась такими же красными губами. Юнги поморщился, он забыл, что обещал позвонить ей в выходные, чтобы отдать должок за полученную информацию. А вот она, конечно, все помнила.       — привет, Ёрым, — сказал он с улыбкой, потому что злить эту хищную женщину не входило в его планы.       — привет, — протянула она, подошла вплотную и обняла, прижавшись слишком близко для простого приветствия, настолько близко, что Юнги понял, что белья под ее платьем не было. — Решил не звонить, а сразу приехать? — она отошла всего на полшага и смотрела прямо в глаза, оставив свои руки с острыми коготками у него на плечах.       — Ёрым, — Юнги, зажатый между этой женщиной и машиной, чувствовал себя по меньшей мере неуютно, — я не стал бы беспокоить тебя встречей без предупреждения, — он улыбнулся и осторожно вывернувшись, отошел в сторону.       — я не против быть побеспокоенной тобой, — улыбнулась она и пробежала пальчиками у него по груди.       — это мило, но я сейчас не могу, — Юнги улыбался, но говорил твердо.       — ты сказал, что позвонишь в выходные, — ее улыбка тоже не дрогнула, но взгляд стал отдавать холодом.       — но не уточнял на какой неделе.       Ёрым поджала губы, ей нечего было возразить, ведь кроме того, что она была женщиной, она была еще юристом. Профессиональная деформация не позволяла ее мозгу отклоняться от направления, задаваемого фактами, о чем Юнги хорошо знал. Кроме того, гибкостью ума она, похоже, не отличалась, потому что найти лазейку быстро не смогла:       — ты плут и негодяй, Мин Юнги, — она старалась не ударить в грязь лицом и говорить легко, будто ей весело.       — прости, Ёрым, но у меня дела, — Юнги развел руками.       — дела с Пак Чимином? — она фыркнула, вскользь глянув на замершего у машины парня.       — дела со следователем Пак Чимином, — уточнил Юнги, надеясь, что ее намек для него останется непонятым, — поверь, я и сам расстроен не меньше, чем ты, — он сделал грустное лицо и попятился к двери.       — я не расстроена, Мин Юнги, я возмущена! Не сомневайся, я смогу прекрасно провести вечер и в более приятной компании, — и остро улыбнулась.       — вот и славно, всего хорошо!       Юнги сел в машину, Чимин замялся, но последовал за ним. Щелкнули ремни безопасности, Юнги повернул ключ зажигания, и фары осветили удаляющуюся фигуру в красном. Стоило подумать о том, что он мог встретить Ёрым здесь в субботу вечером, но Юнги действительно забыл о своем обещании позвонить ей, потому что и не хотел этого. Но теперь точно придется, ведь второй раз выкрутиться не получится, а чуйка подсказывала, что эта женщина ему еще пригодится. Только теперь она настроена недружелюбно и будет тянуть из него жилы просто ради развлечения и сладкой мести за то, в какое положение он ее сегодня поставил.       — черт, — выругался Юнги и резко выехал с площади.       Они ехали в тишине. Чимин молчал, а Юнги не знал о чем поговорить и рандомно поворачивал без цели и определенного направления.       — если ты так расстроен, — голос Чимина звучал сухо, — что вынужден проводить вечер со мной, а не с ней, мог бы об этом сказать.       — брось, Чимин, — нахмурился Юнги, — ты же понял, что я просто пытался выкрутиться! Даже она поняла, — вздохнул он, — за что я позже поплачусь, будь уверен…       — что у тебя за дела с этой женщиной? — брезгливость в его голосе была неприкрытая.       — она защищает интересы матери Чонгука в суде.       — а мне показалось между вами что-то личное, — фыркнул Чимин, — рабочие вопросы так не обсуждают.       — мы просто давно знакомы, учились вместе. Ты не помнишь ее? — Юнги не заметил, как вывел машину на набережную реки и вспомнил одно место, где им раньше нравилось проводить время.       — я не обязан помнить всех влюбленных дурочек, которые за тобой увивались, — Чимин сложил руки на груди и отвернулся к окну.       — Ёрым нельзя назвать дурочкой и уж тем более влюбленной, — пробормотал Юнги, разговор явно пошел не в то русло, — сомневаюсь, что у этой женщины вообще есть сердце.       — прости, не хотел оскорбить твой вкус! — Чимин начал язвить, не скрывая этого, он, как прежде, плохо себя контролировал под действием алкоголя.       — Чимин, — Юнги резко вывернул руль и тормознул на обочине, заставив строптивого пассажира гневно посмотреть на себя, — мне не нравится Ёрым, и я не хотел ее видеть.       — ты что, оправдываешься? — Чимин рассмеялся. — Это лишнее! Мне абсолютно все равно, какие женщины тебе нравятся, с кем ты встречаешься и кого трахаешь! А вот кататься с тобой мне расхотелось! Хорошо, что ты остановился, выйду здесь! — он открыл дверь и дернулся вперед, но забыл отстегнуть ремень и раздраженно зашипел.       — Чимин, послушай меня, — Юнги снова повторил его имя, в надежде достучаться до затуманенного алкоголем и злостью или чем-то там еще разума, — останься, пожалуйста… Остановись!.. Хватит! Прекрати истерику! — прикрикнул он.       Чимин замер, а потом медленно повернул к Юнги побледневшее лицо. Его губы подрагивали и Юнги пожалел, что повысил голос.       — прости, я не должен был… — сказал он тихо, потянулся к руке, сжавшей ремень до побелевших костяшек, но не решился дотронуться, — давай покатаемся, как и собирались… Но если не хочешь, просто разреши мне отвести тебя домой! Пожалуйста, Чимин!..       Тот дышал мелкими вдохами, его грудь часто поднималась и опускалась, но, помедлив немного, он кивнул:       — покатаемся, — сказал Чимин, облизнув губы.       Юнги ничего не сказал, просто вывел машину на дорогу и медленно повел по набережной в сторону холма, что возвышался над рекой.       У Чимина было много эмоций, но они скрывались внутри него, как камни под толщей воды. А ведь раньше он был словно звонкий ручей, прозрачный и ясный.       Юнги остановил машину, они вышли и не сговариваясь уселись на капот. Луна поднялась высоко, и ее свет гулял над тихой водой. Место было высокое, в стороне от оживленной части набережной, изгиб дороги позволял остановится только одной машине — Чимин нашел его, когда колесил по городу, а потом показал Юнги. Они часто приезжали сюда, чтобы посмотреть на реку, поболтать и выпить колы — обязательно из жестяных банок с ключом, из-за чего нередко оказывались в сладкой пене. Странно, но тогда это их так веселило. Юнги улыбнулся:       — прости, колу я не купил.       Чимин посмотрел на него и усмехнулся:       — купим в следующий раз.       Упоминание следующего раза, когда они снова приедут сюда вместе, чтобы выпить колу и посмотреть на реку показалось, Юнги хорошим знаком, хотя он не был тем человеком, который, оглядываясь назад, верил, что все будет как прежде. Нет, как прежде не будет никогда.       Чимин смотрел на воду внизу:       — Юнги, никогда так со мной не говори, — было понятно, что он имел в виду, — иначе я тебе врежу, — Чимин повернулся и снова только половина его лица была видна, а вторая скрывалась в тени, — понял?       — понял. Прости. Просто я не всегда понимаю, как мне с тобой разговаривать — что я могу сказать, а чего не могу. Мы давно знакомы, но мне порой кажется, что я не знаю тебя, точнее, — он облизнул губы и сглотнул, — что ты не доверяешь и прячешься, а еще злишься, и я понимаю почему…       — хватит! — прервал его Чимин и скривился. — Давай будем просто разговаривать, ладно? Без всяких этих, — он неопределенно махнул рукой в воздухе. — Я постараюсь не злиться, а ты говори со мной нормально и не ходи постоянно вокруг да около! И прекрати мне в душу лезть! Тошно уже от твоего жалостливого взгляда! Договорились?       — да… Да, — кивнул Юнги, — договорились. Прости.       — и хватит извиняться после каждого слова, бесит, ей-богу!       Чимин был раздражен и явно зол, но еще Юнги заметил в его лице смущение. В той части лица, которая была ему видна. Тогда он встал, сделав вид, что устал сидеть на железке и, отойдя на шаг, повернулся — луна светила ярко, и сам Чимин напоминал луну — недосягаемо красивый.       — ладно, буду таким же грубым, как ты, — ухмыльнулся Юнги.       — ой, завали!       Чимин закатил глаза, и они оба рассмеялись.       И будто стало легче. Они не были больше прежними, не были больше нежными мальчиками, дерзко заглядывающими во взрослую жизнь из опеки родительских рук. Они выросли, успели вляпаться в некоторое дерьмо и научиться с этим справляться. Плохо или хорошо, но научились. Они были взрослыми мужчинами и шли по жизни взрослыми путями. Так должно и правильно, и так проще — так все встает на свои места.       Но чем толще броня, тем уязвимее нутро. Юнги сохранил свою детскую нежность и был уверен, что Чимин поступил точно так же.       «всему свое время», — подумал он.       — что ты хотел мне рассказать, когда звонил? — спросил Чимин.       Юнги вернулся к машине и сел на прогретую землю, откинувшись спиной на бампер и скривился, удивляясь почему в двадцать лет это было удобно.       — я сегодня встретил учителя Чонгука по рисованию. Он показался мне хорошим человеком, добрым и честным, такие и должны работать с детьми. — Чимин издал утвердительный звук и спрыгнув с капота, сел на землю рядом с Юнги. — Представь себе, мальчик учился у него пять лет, но учитель ни разу не видел его мать! О чем это может говорить?       — она была крайне занята, пытаясь обеспечить своему ребенку лучшую жизнь, — пожал плечами Чимин, — или она просто сучка, которой не было до него дела.       — к какому варианту склоняешься? — усмехнулся Юнги.       — учитывая все, что мы о ней уже знаем, — Чимин сделал вид, что задумался, — она та еще сучка!       Портрет госпожи Чон вырисовывался неприглядный, только все эти сведения были косвенными — использовать их в суде было можно, но, скорее всего, безрезультатно.       — интереснее то, — продолжил Юнги, — что Чонгук подал документы в университет, чтобы уехать учиться в другой город.       — мамаша об этом не знала? — нахмурился Чимин.       — на суде она об этом не говорила, — Юнги пожал плечами, — но если знала, вряд ли была этому рада.       — ага, она же видела в сыне источник дохода, который будет обеспечивать ей беззаботную старость, — Чимин пнул маленький камень, что безропотно улетел с берега вниз.       — если она знала, тогда это уже второй случай, когда она подтасовывает информацию ради собственной выгоды. Учитель сказал, что сам возил мальчика посмотреть университет, а Джин помогал Чонгуку собирать документы для поступления на стипендию. Не мать, а Джин, тот самый человек, которого она обвиняет в убийстве и насилии.       — а если она не знала, — протянул Чимин, — факт того, что мальчишка пытался удрать тайком, тоже не играет на пользу ее репутации.       — знаешь, — Юнги потер пальцами переносицу, — иногда мне кажется, что мы разбираем дело не о гибели Чонгука, а о противостоянии его матери и лучшего друга. Словно Джин многие годы старался держать Чонгука подальше от этой женщины, а она, наоборот, пыталась покрепче привязать сына к себе.       — вот только Джин готов был расстаться с Чонгуком, ради его будущего, а мамашу волновала только собственная выгода! — Чимин опять злился.       — все это наши домыслы, не забывай об этом.       — прекрати Юнги! — взвился Чимин. — Прекрати быть таким! Выбери уже на чьей ты стороне и следуй выбранному пути! Хватит быть безразличным!       — я не безразличный, — Юнги почувствовал, как щелкнуло что-то внутри, — но я не собираюсь поступать необдуманно! Что за ребячество?! Я защитник Джина, но я придерживаюсь закона!       — ты за ним прячешься! — скривился Чимин. — А пора уже стать смелее.       — смелее для чего?       — ты сомневаешься! Если хочешь защитить Джина, прекрати сомневаться!       — я в нем не сомневаюсь!       — ты сомневаешься в себе!       Юнги сам не заметил, когда вскочил на ноги. Он стоял над Чимином, смотрел на него и тяжело дышал.       — Юнги, — Чимин тоже поднялся, и голос его стал очень мягким, и мягкость появилась в глазах, — я тебя знаю. Подумай о моих словах, ладно?       — да, — кивнул он, — ладно.       Они вернулись в машину, но двери оставили распахнутыми, чтобы ночной воздух гулял через нее насквозь.       «вот бы так же проветрить себя», — подумал Юнги.       — учитель еще что-нибудь рассказал? — спросил Чимин. Мягкость ушла, но оставила свои отголоски.       — да, — в горле першило, Юнги закашлялся, хотелось пить, но с собой ничего не было, — кое-что интересное.       — еще более интересное? — хмыкнул Чимин.       — куда более. И в этом мне понадобиться твоя помощь. Я бы и сам смог все разузнать, но ты сделаешь это быстрее.       — хорошо, говори, — терпением Чимин не отличался, и Юнги улыбнулся, почувствовав при этом, как были напряжены его мышцы.       — есть вероятность, что учитель знал отца Чонгука.       — вероятность? — переспросил Чимин.       — госпожа Чон о нем не говорила, но упоминала, что осталась с ребенком на руках совсем юной. В браке она не была, в свидетельстве о рождении Чонгука графа «отец» пустует, и фамилию он получил от матери. Но мы знаем, что у мальчика была родная бабушка со стороны отца, которая ребенка признала и завещала ему квартиру.       — а почему внуку, а не сыну?       — а почему? — Юнги посмотрел на Чимина, склонив голову набок.       — ее сын… умер? — развел руками Чимин.       — то есть, умер отец Чонгука и давно, потому мы и не знаем о нем ничего.       — видимо, так. Ну и что?       — интересно то, кем этот мужчина был и причина его смерти.       — если это было давно, то какое отношение его смерть может иметь к делу?       — госпожа Чон знала его именно в тот период.       — так! — Чимин ткнул в него пальцем. — Ты опять склоняешь меня к мыслям о том, что вокруг этой женщины не зря происходят смерти?!       — нет, — улыбнулся Юнги, — я склоняю тебя подумать, к чему это могло привести.       — ну, не томи! Кем он был и как умер?       Юнги рассмеялся. Чимина явно раздражала его манера рассказывать, а ему от этого становилось до странности весело, хотя Юнги понимал, что ходил по краю его терпения и чем это могло грозить.       — если учитель не ошибся, что тебе и надо будет проверить, — продолжил Юнги, — то отец Чонгука у него учился.       — мальчик и его отец учились рисованию у одного человека?.. — Чимин подтянул под себя ногу и сел к Юнги лицом, которое выражало смесь эмоций и движение мысли.       — мало того, отец Чонгука поступил в университет по художественному направлению, к чему позднее стремился и Чонгук.       — вот так и уверуешь в переселение душ…       — особенно если узнаешь, что отец мальчика умер незадолго до его рождения.       — от чего?       — передозировка.       Чимин присвистнул и выругался.       Они замолчали. Их мысли метались по салону машины, и хорошо, что двери были открыты, чтобы те могли остыть. Вторую ночь подряд они были вместе, смотрели, как луна плыла по небу, и разговаривали о жизни и смерти. Юнги чувствовал присутствие Чимина рядом и хотел выгнать все мысли прочь, закрыть окна и двери и остаться с ним наедине, но он продолжил:       — если госпожа Чон встретила отца Чонгука именно тогда, когда тот плотно сидел на наркоте, не могло ли это стать поводом их знакомства?       — думаешь, она тоже принимала?       — склонность к зависимости у нее точно есть. Вспомни ее частые нахождения в клиниках — да, она лечилась от алкоголизма, но кто знает…       Чимин хмыкнул:       — а откуда учитель узнал о родстве?       — учитель не знает точно, это только его предположения, основанные на весьма сомнительных фактах.       — серьезно? Начать стоило именно с этого, — Чимин покачал головой и сложил руки на груди.       — прости, — Юнги вспомнил, что Чимина раздражали его частые извинения и быстро продолжил, — дело в том, что Чонгук и его отец внешне очень похожи, учитель утверждает, что они буквально одно лицо. Он сказал, что Чонгук всегда напоминал ему кого-то, но он не мог вспомнить, пока не стал разбирать старые фотографии. И это было совсем недавно.       — то есть, когда Чонгук был жив, учитель не знал, чей он ребенок?       Юнги покачал головой:       — первое время он вообще думал, что мальчик сирота, они ведь с Джином были из приюта. Кроме того, фамилии у Чонгука и отца разные, а его бабушка умерла раньше, чем мальчик пришел в художественную школу, так что учитель не мог знать, что мать одного и бабушка другого это одна и та же женщина. Но сам я фотографии еще не видел, и — повторюсь! — пока это только предположения и домыслы.       — невероятные предположения и домыслы, которые, если они окажутся правдой, очень меня удивят. Да только зачем нам это?..       Последнее Чимин сказал, глядя на луну и обращаясь скорее к ней, чем к Юнги. Она ничего не ответила, но они были очень красивы в своем молчании. И пусть луна находилась невообразимо далеко, а Чимин на расстоянии вытянутой руки, Юнги показалось, что дотронуться до нее было бы проще.       — но учитель сказал, — он услышал свой голос будто издалека, — что, кроме внешнего сходства, ничего общего между мальчиками не было. Возможно, поэтому он и не смог связать их до того, как увидел фотографии.       — что это значит? — Чимин отвернулся от Луны и сразу нахмурился.       Юнги вздохнул, заметив перемену, но продолжил, стараясь не подавать вида:       — про Чонгука учитель отзывался очень хорошо, говорил, как и многие другие, кто его помнят, что тот был добрым и отзывчивым ребенком, ярким и светлым. Вспомнить хотя бы, как его любили ребята в приюте. Он никому не делал зла. Все скорбят о его смерти.       — а что учитель сказал про того мальчика?       — припомнил присказку о покойниках.       — о которых или хорошо или ничего?       Юнги кивнул:       — он будто намекал, что все хорошие качества Чонгука были перевертышами качеств его отца.       — тогда удивительно, как у таких отца и матери получился такой сын, как Чонгук, — хмыкнул Чимин.       — дети не всегда похожи на своих родителей.       Чимин замолчал, снова глядя на луну, и Юнги продолжил, почувствовал ревность к холодной глыбе камня болтающейся далеко в космосе:       — знаешь, о чем я думаю? — Юнги дождался, когда Чимин посмотрит на него. — Мать Чонгука не могла не замечать внешнее сходство сына с отцом, если они, как утверждает учитель, были настолько похожи. А вдруг это сходство и ее отношение к ребенку связаны?       — ты сейчас намекаешь на какой-то травмирующий опыт, о котором мальчик напоминал ей своим внешним видом?       — не исключено.       — еще скажи, что мы должны посочувствовать мамаше! — взвился Чимин.       — не скажу, потому что складывается впечатление, будто она, осознанно или нет, мстила мальчику за поступки его отца.       — вот сучка! — Чимин сжал кулак и ударил им в воздухе.       — не думаю, что события почти двадцатилетней давности могут каким-то образом помочь делу Джина, — Юнги медленно формулировал в слова мысль, которая беспокоила его больше всего, — но… в этом деле, на первый взгляд абсолютно прозрачном, оказывается слишком много подводных камней.       Чимин кивнул, разжал кулаки и положил ладони на бедра:       — учитель назвал тебе имя того парня?       — да. Хан Джихён.       — хорошо, я поищу. Ты же знаешь адрес, по которому он проживал?       — посмотрю в документах.       Они опять замолчали. Юнги хотелось поговорить с Чимином не о деле Чонгука и Джина, но как только они касались чего-то личного, то натыкались на недосказанность и недоверие. Да и мысли Юнги непрестанно крутились вокруг этого дела. Ему казалось, что он словно сквозь воду видел что-то на дне, но никак не мог разглядеть. Нужно было нырнуть, опуститься туда. Юнги набрал в грудь воздуха и задержал дыхание.       — учитель еще что-нибудь сказал?       — да, — выдохнул Юнги, — сказал, что Чонгук был талантливым учеником, но без Джина не добился бы таких высоких результатов.       — почему? — удивился Чимин.       — я тоже задал этот вопрос, — Юнги улыбнулся. — Он сказал, что Чонгук был робким, неуверенным в себе и тревожным ребенком, и только поддержка Джина помогала ему двигаться вперед. Как я понял, именно Джин уговорил Чонгука подать документы на стипендию, когда тот начал сомневаться и готов был все бросить.       — интересно, что заставило его сомневаться? Не удивлюсь, если мамаша, — язвительно бросил Чимин. — Но мы этого не узнаем, если Джин не заговорит — и вот мы вернулись к тому, с чего начали!       — есть еще госпожа Чон, — протянул Юнги задумчиво.       — держи карман шире! — рассмеялся Чимин. — Она нам ничего не расскажет!       — но, может, уже рассказала своему адвокату.       — Ёрым? — губы его скривились.       — потому я был с ней так любезен, — Юнги вздохнул и запустил пальцы в волосы.       Чимин невесело рассмеялся:       — не зря она назвала тебя негодяем!       — теперь тебе ее жаль?       — еще чего, она такая же сучка, как ее подзащитная! — Юнги не знал, слышал ли Чимин слухи, которые она о нем распускала, но тот испытывал к женщине явную неприязнь. — Чанг Ёрым хитрая и расчетливая, она ничего тебе не расскажет.       — я знаю, какая она, и это нам только на руку — Юнги качнул пальцем кисточку, которая болталась на зеркале заднего вида. — Ёрым продажная, нужно только узнать, чего она хочет.       — судя по тому, что она тебя сегодня чуть не облизала, не трудно догадаться. — Юнги передернуло, но вместе с тем огонек азарта пробежал под кожей.       — поможешь мне?       — свечку подержать? — усмехнулся Чимин.       — вытащить меня из ее когтей, чтобы до свечей дело не дошло…       — неужели не хочешь оказаться в постели такой красотки? — он продолжал подначивать.       — я же сказал, она мне не нравится, — Юнги бросило в жар и задрожали пальцы, — мне не нравятся женщины.       Повисло молчание. Юнги уперся взглядом в дальний берег реки, теряющийся в темноте, и боялся посмотреть на Чимина. Он впервые сказал эту правду о себе вслух — обычно все становилось понятно по пути в постель и слова были уже не нужны. То, что он недавно узнал о Чимине ту же самую правду, ничуть не облегчало задачу. Хотелось повернуть голову и посмотреть на него, но Юнги словно одеревенел, вцепившись пальцами в руль.       — интересно, — протянул Чимин, а Юнги зажмурился, надеясь, что за растрепанными волосами этого было не заметно. — Заставить Чанг Ёрым почувствовать себя дерьмово? Я согласен, даже если это не даст нам никакой стоящей информации.       Юнги повернул голову и увидел на лице Чимина хищную улыбку, которую тот дарил луне, будто она была его лучшей подругой и поверенной всех душевных тайн.       — хорошо, — сказал Юнги скорее себе, чем ему.       — когда? — Чимин посмотрел теперь на него, продолжая улыбаться.       Он не мог не понять смысл слов Юнги, но никак на них не отреагировал, будто это было что-то обычное и ничего не меняло. Юнги для него остался тем же самым человеком, что был до «страшного признания». Остался просто человеком.       Юнги выдохнул, почувствовав облегчение. Может быть, он придавал своей инаковости слишком много смысла, а инаковости то и не было?       — я обещал позвонить ей, — неуверенно сказал он.       — тогда заставим сучку подождать, — Чимин облизнулся, он выглядел как кот, объевшийся сметаны. — Может, поедем? Рассвет уже скоро. Или ты еще что-то узнал?       — нет, ничего, — Юнги покачал головой. Рассказать было еще что, но сил не осталось.       — ладно. Мы собирались съездить к Джину домой. Может, завтра?       — в выходной? Тебе не нужно отдохнуть?..       — потом будет сложно выкроить свободное время, — улыбка сползла с лица Чимина, — у меня много дел на работе.       — хорошо, давай завтра.       — только не рано! Хочу выспаться.       — конечно, я заеду…       — в два.       — в два.       Юнги завел машину и захлопнул дверь. Они пристегнулись, и он начал медленно сдавать назад, чтобы выехать на дорогу. Юнги посмотрел в зеркало и не увидел луну, ее скрыли облака. Но, даже скрытая, она никуда не делась. Как и камни на дне реки — покрытые водой, они оставались на месте. Чимин был прав, ему пора перестать сомневаться.