Подводные камни

      Юнги проспал до полудня. Папа, видимо, сжалившись, не стал будить его к завтраку в воскресный день и последний выходной перед рабочей неделей. Кроме того, он, скорее всего, заметил, что сын вернулся домой под утро, потому что когда Юнги, помятый и заспанный, выбрался из спальни и пришел на веранду, где тот изволил пить свой дневной чай, оттопырив мизинец, как самый аристократичный аристократ, то оценивающе осмотрел его с ног до головы, прищурив один глаз и поджав губы.       — что? — не выдержал Юнги.       — и где ты всю ночь шлялся? — спросил он, высокомерно вздернув подбородок и отвернувшись от сына.       Юнги закатил глаза. Папа делал вид, что ответ его интересовал меньше, чем возможность показать сопляку свое место, хотя на деле за утро, скорее всего, извелся, думая, где сын был и не случилось ли чего. Юнги вздохнул, покачал головой и улыбнулся — этого упрямца ничем не исправить, будет комедию ломать до последнего и ни за что не скажет, что волновался.       — нигде я не шлялся, — сказал Юнги и потянулся к чашке на столе, которая была принесена не просто так, а с самой искренней родительской заботой.       — под утро домой вернулся! Светать уже начало! И не предупредил, что уходишь! — папа, переполненный возмущением, поставил чашку, и та жалобно звякнула, встретившись с блюдцем. — Взрослый человек, седина в голове, а ведешь себя как подросток! Нет, ты даже тогда так не поступал!       — папа, умоляю тебя, — Юнги страдальчески нахмурился и отпил чай, — как ты себе это представляешь? Надо было, как в детстве, красться к вам в комнату, чтобы шепотом спросить, можно ли мне посмотреть мультики по телевизору? — он неосознанно сказал к «вам в комнату», потому что делал так, когда мама была жива.       — да причем здесь мультики?!       — а при том, что выглядело бы именно так! — Юнги не хотел начинать утро с перепалки, но для папы это, похоже, было чем-то вроде аффирмации на хороший день. — Было поздно, ты уже спал, и, как ты правильно заметил, я — взрослый человек, седина в голове, которой скоро станет еще больше от жизни с несносным стариком, и могу уходить и приходить, когда посчитаю нужным!       — несносным стариком?! — папа задохнулся от возмущения, а Юнги застонал, потому что ну знал же, что из всего сказанного тот услышит только это.       — папа, — Юнги глубоко вдохнул и медленно выдохнул, — прости. Я не хотел волновать тебя вчера, только и всего.       — но я волновался! С того момента, как услышал, что ты ушел, до момента, когда вернулся! А знаешь почему? До меня дошли слухи! В городе про тебя болтают! — он ткнул в Юнги пальцем. — И лучше тебе по ночам по улицам не шастать!       — какие слухи? — насторожился Юнги.       — ну что за человек?! — папа всплеснул руками. — Землю носом роет, чтобы про других разузнать, а что его касается, так ни сном ни духом! — и вздохнул. — Заметили люди, что ты расспрашиваешь про мальчишку, который, как многие считают убийца, да еще, прости господи, насильник и задумались: «Мин Юнги этого изверга от тюрьмы отмазать хочет? Да как такое можно допустить? У нас ведь тоже дети! Нам что же, бояться их на улицу отпускать?». И пошли шепотки.       Юнги поджал губы. Он не удивился словам папы, этого стоило ожидать, если вспомнить, как дело Джина преподносилось общественности вот уже целый год. Кроме того, люди боялись, а страх всегда тянет за собой агрессию. Не думал он только, что эта агрессия может быть направлена на него. А стоило, ведь именно Юнги тот, кто пытается помочь «убийце». Это еще люди не знали, что он ходатайствовал изменить меру пресечения на домашний арест. Или знали?.. А что будет, если ходатайство удовлетворят и Джина отпустят домой?       Юнги потер лицо руками. Воспоминания медленно поползли по телу, сковывая и обездвиживая. Он повел плечами, пытаясь стряхнуть их.       — Чимин позвонил, предложил встретиться, — сказал тихо. — Я забрал его из бара и мы прокатились к реке.       — Чимин тоже хорош, — насупился папа, — в следственном работает, должен понимать.       — не нагнетай, — Юнги постарался, чтобы голос его не дрогнул.       — я тебе вот что скажу, сын, а ты меня послушай и подумай хорошенько, — папа посмотрел на него и сделал паузу, — вам с Чимином, если вы взялись Джина защищать, надо ходить да оглядываться. Люди разные бывают, но, поверь моему опыту, проще кинуться на того, кто уже затравлен.       Юнги посмотрел в сад. Папа говорил словами, которые подходили животному миру, хотя имел в виду не его. Когда дело касалось безопасности и выживания, инстинкты всегда выходили вперед перед моралью и нравственностью. И как верно он подметил — Джин, Юнги, Чимин — все они уже были затравлены обществом.       — хорошо, папа, я понял, — сказал Юнги, — но я не собираюсь отступаться. Мы — люди и живем по человеческим законам, для всех одинаковым. Если Джин виновен, он понесет наказание, но если нет — то извиняться должны перед ним за порушенную жизнь!       — не будь наивным, Юнги, — вздохнул папа, — большее, на что можно надеяться, — это что мальчика оставят в покое. Но я прошу тебя, будь осторожнее, — он подался вперед и взял ладонь Юнги в свою, — ты — все, что у меня есть.       Юнги почувствовал, как в горле что-то скопилось и защипало глаза. Он сжал сухую морщинистую руку:       — конечно, папа, — слова шли тяжело, — и ты себя береги, — это все, что Юнги смог сказать вслух, но был уверен, что тот его понял.       — и за Чимин~и приглядывай, — улыбнулся папа, — вам надо держаться друг за друга и помогать.       — хорошо, — Юнги кивнул. — Он захотел помочь мне в этом деле, мы договорились сегодня съездить к Чонгуку и Джину, сам понимаешь, дом может многое рассказать о владельце.       Папа отпустил его руку и снова взял чашку.       — к мамашке вам лучше без постановления не соваться, — нахмурился он.       — никто не запрещает нам вежливо попросить, может и согласится, — Юнги пожал плечами и сжал кулак, чтобы сохранить тепло отца внутри подольше.       — когда поедешь?       — схожу в душ и поеду.       — поешь, — сказал папа назидательно, — а закончите дела, приезжайте с Чимин~и вместе, поужинаем.       Когда Юнги вышел из душа, на столе нашел поджаренный хлеб, сыр и очищенное яйцо. Он улыбнулся, такая еда была самой вкусной.       Было уже почти два, когда Юнги выскочил из дома, прихватив с собой деньги и документы. Машину напекло, потому что к этому часу тень от дерева переместилась в другое место. Юнги распахнул двери, позволяя горячему воздуху внутри охладиться, насколько это было возможно, сел за руль и с молитвой повернул ключ. Завелась старушка с третьего раза. Он вздохнул и решил, что пора ехать в сервис, тянуть с этим больше было нельзя. Пусть хоть скажут, в чем проблема и подлежит ли она ремонту, но даже думать о том, что делать в противном случае, Юнги не хотел.       По пути он купил два стакана холодного кофе и свой выпил, пока ждал Чимина. Тот опаздывал уже на пятнадцать минут, и Юнги решился ему позвонить.       — иду я, иду, — из трубки послышался хлопок закрывшейся двери, — сейчас буду.       — хорошо, я просто кофе взял и…       Юнги услышал гудки, Чимин сбросил звонок, недослушав, но показался на крыльце через пару секунд. На нем были светлые джинсы и футболка, широкий ворот которой норовил сползти с плеча. Чимин привычным жестом откинул волосы, а потом надел большие темные очки.       — привет, — Юнги протянул ему стакан с кофе, лед в котором изрядно подтаял, — извини.       — привет, — Чимин взял стакан и сразу отпил, — спасибо! И ты вчера обещал прекратить извиняться после каждого слова, — он немного хрипел, видимо проснулся и встал с кровати совсем недавно.       — просто лед растаял.       — я опоздал, ты в этом не виноват.       Не намереваясь продолжать этот разговор, Чимин обошел машину и занял пассажирское кресло.       — ну и жара, — пробормотал он, — кондиционера у тебя, как я понимаю, нет?       — нет, из… — Юнги осекся, — нет, кондиционера нет, эта машина старше нас с тобой.       — хорошая машина, — вдруг улыбнулся Чимин, — она мне нравится. Куда сначала поедем, — он быстро переменил тему, — к мамашке или к Джину?       — я предлагаю поехать к госпоже Чон, чтобы расправиться с неприятным делом побыстрее.       — согласен, — сказал Чимин и пристегнулся. — Адрес знаешь?       — да, тут недалеко. Ты взял удостоверение?       — взял, — он поправил ворот футболки, который снова начал сползать с плеча, хотя Юнги был бы не против оставить все как есть, — то, что я оделся не по форме, ничего не значит. Ты тоже не в костюме.       Юнги и правда был в свободных джинсах, но все-таки надел рубашку, хотя пуговицы не все застегнул, оставив открытыми шею и чуть-чуть грудь. Все потому, что было жарко, так он себе говорил.       В воскресенье чуть за полдень, да в такой зной, город был погружен в ленивую дрему. Люди старались передвигаться в тени деревьев, а еще лучше — остановиться на террасе ресторанчика, тем более время как раз было обеденное, а те, у кого была возможность уехать за город, скорее всего, так и сделали, потому что улицы выглядели пустынно. Юнги и сам бы с удовольствием поехал к реке, где точно было прохладнее, или заглянул бы в один из этих уютных ресторанов, но мысль о том, что завтра Джин должен вернуться в камеру следственного изолятора, не давала ему покоя.       — папа сказал, что про меня ходят слухи.       — какие слухи? — Чимин повернул к нему голову, но из-за очков глаз было не видно.       — недовольны, что я защищаю Джина. Болтают, что пытаюсь отмазать его от тюрьмы.       — пусть болтают — собака лает, ветер носит, — фыркнул Чимин.       — папа волнуется. За тебя тоже, — Юнги остановил машину на светофоре и постукивал пальцами по рулю.       — почему? Боится, что нас будут преследовать с факелами и вилами? — он усмехнулся.       Юнги натянуто улыбнулся:       — мне знакомо, что такое общественное давление.       — мне тоже, — резко ответил Чимин, — но я не собираюсь под него прогибаться. Суд еще не принял решение, и пока этого не случилось, Джина нельзя считать виновным. Кроме того, мы знаем, что следствие было проведено халатно, и если что-то накопаем, то сами можем обратиться в прокуратуру.        — я согласен с тобой. — Светофор сменил свет на зеленый, позволив им двигаться дальше. — Но считаю, что к папе стоит прислушаться и быть осторожнее. Пожалуйста, Чимин, — добавил Юнги, быстро на него посмотрев.       Тот ничего не ответил, но Юнги показалось, что краем глаза он заметил, как парень кивнул, и решил не давить, усвоив уже, каким Чимин был вспыльчивым.       Они въехали в район, где жила мать Чонгука. Местечко было спокойное и уютное — тихие улицы, семейные магазины и закусочные, дома многоквартирные, но небольшие, много зелени. Юнги вспомнил, что квартира досталась мальчику в наследство от бабушки, и подумал, что старушка таким образом обеспечила ребенку будущее, ведь стоимость на недвижимость в этом районе, скорее всего, была высокой.       Ехать оставалось недолго, но тишина начала давить на Юнги.       — вчера вечером, до того, как ты написал, я разбирал документы, которые мне дали в приюте.       — м-м-м, — протянул Чимин, он сидел, прислонив голову к окну, и могло показаться, будто он дремал, — нашел что-то интересное?       — о родителях Джина ничего не известно. В приют поступил в возрасте четырех лет с задержкой развития речи, но быстро выправился, хорошо учился, увлекался спортом, занимался творчеством. А в одиннадцать его взяли в семью — усыновили — да только через месяц вернули обратно.       — чего? — Чимин выпрямился и повернулся к Юнги. — Взяли, а потом вернули? Ребенок для них что — игрушка?! — он вспыхнул как спичка. — Это какими же уродами надо быть, чтобы поступить так! Каждый сирота мечтает о семье! Подарить надежду, а потом отобрать?! Вот кого под суд отдавать надо!       Юнги был согласен с Чимином, пусть и не мог выразить этого настолько эмоционально. Они мыслили одинаково и, несмотря на пропасть, в появлении которой Юнги был виноват сам, оставались близки сильнее, чем могло бы показаться.       — этот случай, судя по наблюдениям специалистов приюта, подкосил Джина — мальчик замкнулся.       — еще бы нет! — перебил Чимин, он все еще злился.       — но все изменилось с появлением Чонгука, — продолжил Юнги. — В дневниках наблюдений много воспоминаний о том, что Джин буквально взял младшего под опеку — помогал освоиться в приюте, делал с ним уроки, устроил праздник на день рождения и утешал, когда Чонгуку было особенно тяжело.       — что случалось — дай угадаю — после его общения с матерью?       — в целом — да, — кивнул Юнги.       — а что такое эти дневники наблюдений? — спросил Чимин.       — тетрадки такие, — пожал плечами Юнги, — туда воспитатели приюта записывали свои наблюдения о детях. Как я понял, никаких жестких правил по их заполнению не было, и воспитатели отмечали все, что им казалось важным — поведение ребенка, его эмоциональное состояние, межличностные конфликты, поступки — любые изменения. Все записи датированы, написаны просто и кратко. Например: «Чонгука на выходные забрала мама. Джин не ужинал, всю ночь не спал, бродил по коридору», — Юнги начал вольно пересказывать, — или другое: «Джин повеселел. Дети шепчутся, что они с Чонгуком видятся после школы в книжном магазине», «До переезда несколько дней, выглядит подавленным, лицо по утрам опухшее». Очень ценный источник информации.       — которым почему-то никто до тебя не интересовался, — протянул Чимин.       — в дневниках нет каких-то скрытых или важных фактов, они просто дают понять, что Джин и Чонгук были очень близки и привязаны друг к другу с детства.       — а разве это маловажный факт? — фыркнул Чимин.       Юнги были известны случаи, когда родные люди вредили друг другу. Длительные и близкие отношения не гарантировали того, что не будет совершено преступление. Но Джин, казалось, жить не мог без Чонгука, и так между ними было всегда, с самого первого дня их знакомства.       Они подъехали к нужному дому. Юнги припарковал машину на противоположной стороне улицы в тени раскидистого дерева. В доме было всего пять этажей и один вход, к которому вела дорожка через двор.       Чимин отстегнул ремень безопасности и вышел из машины, Юнги последовал за ним. Было душно, надрывались цикады, он посмотрел в обе стороны улицы и не увидел ни одного человека.       — как будем действовать? — спросил Юнги.       — по ситуации.       Чимин уверенно перешел дорогу, хотя походка его была плавной и по-кошачьи мягкой. Юнги следил за ним взглядом — тонкая ткань футболки очерчивала острые плечи, над воротом была видна родинка. Чимин дернул на себя низкую калитку и обернулся:       — идешь?       Они подошли к крыльцу. На железной двери чуть выше ручки Юнги увидел наклейку. Та изрядно выгорела, но на ней можно было узнать олененка из мультика, кажется, его звали Бэмби. Юнги погладил олененка пальцем, и ему почудилось, что он почувствовал тепло других пальцев, которые прежде его гладили. Юнги тряхнул головой, отгоняя наваждение, решив, что эта жара его доконает, и набрал номер квартиры на домофоне.       Никто не ответил. Чимин спустился с крыльца и посмотрел вверх, приложив руку к глазам на манер козырька.       — набери еще раз, — сказал он.       Юнги потянулся к панели, как дверь распахнулась и на него налетела молодая девушка.       — ой, извините! — защебетала она, жмурясь после сумрака подъезда.       — все в порядке! — Чимин быстро подошел, поднял темные очки и с улыбкой заглянул ей в лицо. — Вы не ушиблись?       — нет, — пролепетала она, ослепленная уже не солнцем.       — будьте осторожнее, — он улыбнулся еще ослепительнее, пропуская ее вперед, при этом удерживая дверь.       — спасибо!       Кажется, девушка хотела сказать что-то еще, но Чимин быстро зашел внутрь, втолкнув перед собой Юнги.       — блестящие профессиональные навыки, — пробормотал Юнги, идя следом.       — ты чем-то недоволен? — Чимин посмотрел через плечо без тени былой улыбки, и Юнги почувствовал жгучую обиду, как в детстве, но ничего не ответил, лишь опустил голову, глядя себе под ноги и только туда. — Какой этаж?       — четвертый, — буркнул он.       Они поднялись на нужную площадку. Юнги отстал, но всего на один пролет, чтобы не дать повода для насмешек. Чимин ждал его в коридоре, расходящемся в обе стороны. Было сумрачно, но чисто — люди в доме явно жили приличные. Чимин снял очки и повесил на ворот футболки, оттянув тот еще сильнее. Он нахмурился, заметив это, и надел очки на голову, словно обруч, убрав волосы с лица. Юнги увидел, что глаза у него были припухшие.       — квартира какая? — спросил Чимин.       Юнги посмотрел на указатель.       — туда, — и повернул налево.       Нужная квартира оказалась в конце коридора у окна, из которого ничего не было видно, кроме раскидистой кроны дерева. Юнги вздохнул и занес руку над кнопкой звонка, пару раз сжал и разжал кулак, услышал позади себя недовольное ворчание Чимина и позвонил. Они услышали пронзительную трель из-за двери и больше ничего. Тогда Юнги нажал на кнопку еще раз, и опять они услышали только звонок — ни шагов, ни голоса. Похоже, в квартире никого не было. Юнги развернулся и был готов уйти, когда Чимин шагнул к двери и громко постучал по ней кулаком.       — откройте! Полиция!       — что ты делаешь?! — Юнги вздрогнул и оглянулся на коридор, готовый увидеть возмущенных соседей.       Но Чимин ничего не ответил и постучал снова.       — нет ее там! Давно ушла!       Они обернулись. Из двери напротив на них кто-то смотрел. Голос был женский, скрипучий, хотя лица через узкую щель не видно — дверь осталась на цепочке.       — здравствуйте! Извините за шум! — Юнги приложил ладонь к груди и сделал несколько осторожных шагов в сторону приоткрытой двери. — Мы ищем госпожу Чон.       — нет ее, — повторил голос, — давно квартира пустует. А вы зачем пришли? Неужто полиция соизволила с ней разобраться?       Юнги с Чимином переглянулись.       — меня зовут Мин Юнги, я адвокат Ким Сокджина.       — Пак Чимин, следователь, — он сделал шаг вперед, чуть наклонил голову, а потом показал удостоверение.       — мы хотели посмотреть комнату Чонгука и поговорить с госпожой Чон, — Юнги говорил мягко, но не улыбался. — Вы не знаете, где она?       — и знать не хочу! Надеюсь, она сюда никогда не вернется! Квартиру уже смотреть приходили, может приличные люди купят!       — госпожа Чон продает квартиру? — удивился Юнги.       Женщина, видимо, решив, что они с Чимином не представляют опасности, сняла цепочку и открыла дверь шире. На пороге показалась старушка невысокого роста, с аккуратно зачесанными седыми волосами и очень ясными и живыми глазами. Внутрь она их не пригласила, сама из квартиры не вышла, но поговорить, похоже, была не против, а Юнги по опыту знал, как и Чимин, скорее всего, что такие пожилые соседки все видели, слышали и подмечали, и рассказать могли многое.        — она мне не докладывала о своих делах, — фыркнула старушка, — и здоровалась только по особым дням! Но я видела, что люди приходили, какой-то мужчина в костюме квартиру показывал, порешила, что риелтор это.       — а давно? — спросил Чимин.       — спустя пару месяцев после того, как Чонгук~и схоронили, — женщина опустила глаза и шмыгнула носом, — как начали ходить, так и ходят. Да видать не берет никто, ремонту много, наверное, — она пожала плечами. — У госпожи Хан всегда чистота и порядок были, а у этой!.. — старушка махнула рукой. — Да ведь сколько годков-то уже прошло…       — госпожа Хан — это бывшая хозяйка? Бабушка Чонгука? — Юнги подумал, что если женщина знала ее, то могла помнить и ее сына.       — да, — покивала старушка, — много лет мы в соседях душа в душу жили, сыновья наши в школу вместе бегали, — она улыбнулась добрым воспоминаниям.       — а вы помните, как ее сына звали? — в голосе Чимина проскользнула нетерпеливость и азарт, которые Юнги заметил.       — помню, конечно! Джихён его звали. Ох, давно его господь к себе прибрал, — вздохнула она, — умер раньше матери, уж лет двадцать без малого прошло… Ах, как она убивалась! Только когда Чонгуки~и встретила, оправилась немного.       Юнги с Чимином опять переглянулись. Все сошлось, учитель не ошибся и им даже не пришлось искать эту информацию в документах, оказалось достаточно приехать и поговорить с соседкой.       «Как иронично», — подумал Юнги, а вслух сказал:       — вы знали Чонгука?       — несчастный ребенок, — женщина покивала, достала из кармана белый платочек с кружевами по краю и промокнула глаза.       Юнги замялся, подбирая слова, чтобы аккуратно спросить, что она имела в виду, когда Чимин фыркнул и спросил:       — вы о его мамаше?       Он не раз называл госпожу Чон именно так, но только в их личных разговорах. Прозвучало это грубо, Юнги закусил губу и замер, не зная, как старушка отреагирует на такое явное пренебрежение. Но та, видимо, и сама была не в восторге от матери Чонгука, потому что воинственно выпятила грудь и насупилась, что при ее малом росте могло бы показаться смешным, и гневно выпалила:       — вот уж и правда! Матерью ее назвать — язык не повернется! Натерпелся от нее парнишка! Уж лучше бы в приюте оставила, у чужих людей и то слаще бы ему жилось! Прости господи, не думала, что скажу такое когда-нибудь! Ведь мать, какая бы ни была, все равно мать! А эта! Тьфу! Еще пока маленький был — старалась помягче с ним, а как подрос, так только на людях! Уж как ругались они, какими словами друг друга называли, батюшки, — она покачала головой, — сколько раз он в слезах из дому убегал, а она ему вслед еще больше гадостей кричала! А теперь сама слезы льет! Видела я по телевизору и в газетах читала! Бесстыжая!       Старушка раскраснелась, запыхалась, Юнги даже начал волноваться, не стало бы ей плохо.       — вдвоем они жили?       Юнги посмотрел на Чимина. Тот, несмотря на свою неформальную одежду, выглядел собранным и серьезным, уверенным и целеустремленным и задавал удивительно правильные вопросы, которые самому Юнги в этот момент в голову даже не приходили, но подумав об этом, он одернул себя — Чимин был следователем и, судя по всему, профессионалом.        — если бы, — скривилась старушка, — она как после смерти госпожи Хан сюда заехала, так и начала мужиков водить, да все бандитов каких-то. Все соседи знали, когда к ней гости являлись! Жалею, что полицию ни разу не вызвала! — она потрясла кулаком. — Один раз только приличный мужчина был, примерно в то же время появился, как Чонгуки~и из приюта переехал, господином Аном его, кажись, звали, — женщина вздохнула и примолкла, будто возвращаясь воспоминаниями в те дни. — Да… — продолжила она, — и с Чонгуком они мирно жили, не то, что другой…       — кто другой? — Юнги напрягся от того, с какой горечью женщина это сказала.       — когда господин Ан ушел, худо им жить стало…       Она будто и не услышала вопрос Юнги, а просто продолжила делиться своими воспоминаниями. Из ее квартиры никаких звуков не доносилось, возможно, старушка жила одна и поговорить ей было особо не с кем. У Юнги почему-то болезненно сжалось сердце от этой мысли, и он отвел глаза от ее стареньких стоптанных тапочек и протертого коврика у двери.       — я слышала, что эта, — пожилая женщина кивнула на дверь соседней квартиры, — без работы осталась. У господина Ана она на заводе работала, там и подцепила его, а тот мстительным оказался и уволил, когда узнал, что изменяла она ему, — откуда эта старушка, которая из дома только в магазин выходила, знала такие подробности личной жизни чужих людей, можно было только догадываться. Но потом Юнги вспомнил собственного отца, который тоже почти нигде не бывал, но при этом оставался в курсе всех местных новостей, а главное сплетен. — Так ведь она сына на работу отправила! Подумайте только! А ведь мальчик в школе еще учился! И начались у них скандалы, — женщина покачала головой, — все ей было неладно, во всем его упрекала, хотя он ей и деньги отдавал, и по дому помогал, да еще в школу художественную рисовать бегал! А потом этот бандит появился!       — бандит? — переспросил Чимин.       — чистый бандит! Патлатый, в наколках весь, тощий, как черт, и ходил оборванцем, в лохмотьях черных каки-то! — старушка покачала головой. — Он с этой с того времени все тут и жил, несколько лет, а ведь у нас приличный дом! Ооооой! — она начала качать головой еще сильнее.       — а вы знаете, как его зовут? — Юнги достал из кармана блокнотик.       — знаю, Сон Си-ук, — прозвучало так, будто она выплюнула это имя, — натерпелся от него Чонгук~и…       — что вы имеете в виду? — настороженно спросил Чимин.       — как это сказать?.. — замялась старушка и погрустнела, а потом нахмурилась и выпалила злобно: — Приставал этот бандит к мальчику!       Повисла неприятная, липкая тишина. Женщина качала головой и теребила платочек в морщинистых пальцах, а Юнги старался осмыслить сказанные ею слова. Неужели Чонгук действительно подвергался сексуальным домогательствам? В собственном доме? Там, где ребенок должен чувствовать себя в безопасности…       — а мамаша что? — голос Чимина звучал низко и зло.       — не верила ему, — весь запал из пожилой женщины вышел, как воздух из шарика, плечи ее опустились, она стала казаться еще меньше, и Юнги вдруг заметил ее преклонный возраст, груз прожитых лет и одиночество, рука об руку приходящее со старостью. — Я один раз слышала их разговор на лестнице. Чонгук~и выбежал из квартиры, когда она возвращалась домой, кинулся к ней, плакал, когда рассказывал про бандита того, а она отмахнулась, сказала, чтобы не придумывал небылиц. Хотя, может, и поверила ему, — пожала печами старушка, — только не сделала ничего. Си-ук, наверное, ей денег давал, или еще чего… К нему много подозрительных людей ходило… Соседи всякое из квартиры слышали, а один парень из сорок третьей сказал, что от них через вытяжку, — она понизила голос до шепота, — наркотиками пахнет, дымом каким-то… — Юнги открыл рот и посмотрел на Чимина, который тоже выглядел ошарашенным, но качнул головой, прося не мешать женщине говорить. — Чонгук~и в тот вечер убежал, а потом часто дома не ночевал, наверное, уходил к…       Она осеклась и с подозрением посмотрела них.       — к Джину? — спросил Чимин прямо.       — я не знаю, — женщина вдруг положила ладонь на ручку двери с явным намерением закрыть ее.       — я адвокат Джина, — Юнги шагнул на полшага вперед, — я его защищаю. И не верю, что он убийца. — Сердце колотилось так, будто он четыре пролета лестницы вверх только что преодолел, а ведь на деле просто прямо высказал свои мысли. Или не просто?       — да какой из него убийца, — старушка улыбнулась грустно и опустила глаза. — Ох и разболталась я с вами, пора мне, — запричитала она, переминаясь с ноги на ногу, — старая сплетница, тьфу!.. — и снова потянулась к ручке двери.       — вы нам очень помогли! Спасибо! — Юнги поклонился, не решаясь дотронуться до ее ладони в жесте благодарности.       — жалко мальчиков, — вздохнула она, едва улыбнулась им и тихо закрыла дверь.       Они с Чимином остались в коридоре одни. Откуда-то доносился бубнеж телевизора, а где-то громко работала стиральная машина. Пахло едой. Юнги посмотрел на часы — время близилось к ужину, а у них еще были дела.       — пойдем, Чимин, — позвал он и направился к лестнице.       Когда Юнги уже хотел обернуться, он услышал позади шаги и пошел дальше. На лестнице Чимин догнал его, и они молча спустились вниз. Яркий свет снаружи заставил их зажмуриться. Юнги обернулся и еще раз посмотрел на наклейку с олененком, ему снова показалось, что она не случайно была на этом месте и будто что-то значила, что-то важное.       — ну чего застрял?       Юнги обернулся. Чимин стоял у запертой машины и с недовольным видом дергал ручку. Очки снова скрывали его глаза.       Юнги поспешил к машине, чтобы Чимин не успел навредить его малышке преклонного возраста. Они сели внутрь, но оставили двери открытыми, чтобы немного проветрить, и замолчали.       — пиздец, — протянул Чимин, — охуенно съездили…       Юнги нервно прыснул от смеха, а потом и сам Чимин невесело рассмеялся. А потом они оба вздохнули и снова замолчали.       — подведем итоги? — Чимин подогнул под себя ногу и сел боком, глядя на Юнги. — После смерти Чонгука мамашка вступила в права собственности и сразу решила продать квартиру, — он загнул палец, а Юнги залип на его маленьком мизинце. — Заметь, делать так — невыгодно, там большой налог, какие-то тонкости, ну ты и сам должен знать, — пожал плечами Чимин, — а если она так поступила, значит ей срочно понадобились деньги. Вопрос: для каких целей?       Юнги кивнул, но ничего не сказал, позволяя Чимину продолжить — у самого в голове был абсолютный сумбур.       — дальше — в квартиру свекрови, — Чимин сделал пальцами кавычки в воздухе, — она въехала сразу после смерти той, а сына из приюта забрала позже.       — этого она не скрывает, — отозвался Юнги, — на суде упоминала, объяснила тем, что лечилась, искала работу, пыталась встать на ноги и тому подобное.       — допустим, — кивнул Чимин, — а сказала ли она на суде, что превратила квартиру, которую ее сын получил в наследство от умершей бабушки, в притон? Нет? Как же так! — Юнги заметил, что Чимин за годы их разлуки скопил неимоверное количество язвительности, которая прорывалась наружу при любом удобном случае, но пока для себя не решил, как к этому относиться. — Это второе, — Чимин загнул еще палец. — Дальше: мамашка отправила Чонгука работать, когда ее начальник, по совместительству хахаль, уволил ее за измену.       — это слухи, — скривился Юнги.       — дыма без огня не бывает! — напирал Чимин. — Но факт того, что эта женщина не гнушалась всякими способами заработка, ты отрицать не можешь! — он загнул еще палец. — И вишенка на торте! Эта женщина привела в дом, где жил несовершеннолетний ребенок, наркомана и барыгу, который, судя по всему, любил маленьких мальчиков, и она — внимание! — об этом знала и не препятствовала! — Чимин сжал пальцы в кулак вместо того, чтобы загнуть еще один. Он буквально полыхал от злости, и Юнги чувствовал волны энергии, исходящие от него.       Его и самого пробивало дрожью от мысли, что Чонгук не ночевал дома, потому что боялся быть изнасилованным парнем своей матери. Да, Юнги осознавал, что додумывает, что в основе его домыслов не факты, а слухи и сплетни, но… Это нельзя оставлять без внимания. Госпожа Чон вряд ли признает хоть что-то из сказанного соседкой, скорее всего, она с пеной у рта будет отрицать каждое слово. Но Джину Чонгук точно рассказывал обо всем. Только Джин молчит…       — интересно, где сейчас это Си-ук? — задумался Чимин. — Его надо найти. Не понимаю, почему соседи ни разу не вызвали полицию!       — боялись нарваться на неприятности, — Юнги не раз встречался с таким поведением общественности.       — а парнишка в том доме должен был жить! Неудивительно, что он хотел сбежать подальше и уехать из города! — Чимин был на взводе и не собирался успокаиваться.       — люди не любят вмешиваться в семейные дела. Сунуть нос — это запросто, но не что-то сделать, — вздохнул Юнги и повернул ключ зажигания.       — это точно, — Чимин говорил сквозь зубы, — соседи всегда все видят, но никто не пытается помочь…       Юнги показалось, что Чимин говорил не о Чонгуке.       — нам нужно выяснить, где сейчас живет госпожа Чон, и донести до сведения суда, что она пытается продать квартиру, которую получила после смерти сына как единственный наследник.       — очень удачно получила, — пробормотал Чимин.       — еще надо узнать, зачем ей срочно понадобились деньги, — продолжил Юнги, — кто такой Сон Си-ук и куда он делся.       — назначай свидание Ёрым, — зло усмехнулся Чимин.       Юнги не стал на это отвечать, хотя и сам о той подумал. Ему казалось, что своему адвокату, женщина женщине, да еще в подобной ситуации госпожа Чон могла многое рассказать — отчаяние в ее действиях начало проступать и становиться заметным. Она что-то скрывала и, возможно, чего-то боялась.       Юнги осторожно отпустил педаль сцепления и медленно вдавил газ, машина поехала, он мягко выкрутил руль и вывел ее с обочины на дорогу. Пора было посмотреть дом Джина. Предчувствие шептало, что там они смогут узнать что-то новое и найти нечто важное, чтобы сдвинуться с мертвой точки домыслов и предположений.       — а если мамашка и сама на наркоте плотно сидела? — Чимин смотрел вперед и, похоже, просто высказывал мысли вслух.       — от чего у тебя глаза опухшие? — спросил Юнги, сам не ожидая от себя такого вопроса.       — выпил вчера, — сухо ответил Чимин.       — м-м-м… — протянул Юнги, — так еще бывает, когда поплачешь.       — для этого у меня нет причин! — вскинулся Чимин и отвернулся. — Чушь какая…       Юнги погрузился в свои мысли. Вождение успокаивало его, слово особый вид медитации.       Они ехали молча, покинули район, в котором жил Чонгук несколько лет перед смертью, и направились за город, где он бывал чаще, чем дома.       Солнце медленно клонилось к закату, Юнги нравилось это время. Хотя, если поразмыслить и быть честным с собой, Юнги любил любое время суток, потому что он любил жизнь, любил ее даже во всяких дурацких проявлениях и был рад тому, что живет, что у него есть возможность дышать, топтать эту землю, любоваться ею и любить. Любить мир, папу и этого колючего человека на соседнем сиденье.       По шоссе вдоль реки они выехали из города и сразу окунулись в пригород с узкими улицами и частными домиками с зелеными приусадебными участками. Здесь царил уют и спокойствие субботнего вечера после жаркого летнего дня. Юнги ехал медленно и следил за навигатором, чтобы не проскочить нужный поворот, потому что плохо ориентировался в этом районе, хотя им с Чимином раньше приходилось бывать здесь, когда хотелось в такой же жаркий вечер искупаться в реке. Интересно, сейчас бы он не отказался от такой затеи, как в юности?       — хочешь искупаться? — спросил Юнги.       — чего? — Чимин повернулся и над его темными очками взметнулись брови.       — искупаться хочешь? Жарко. Помнишь, мы тут недалеко на причале купались когда-то.       — помню… Не, я не хочу купаться. Не люблю воду… Но могу на берегу посидеть, — Чимин говорил так, будто смутился чего-то или скрывал.       — не любишь? А раньше любил, — удивился Юнги и повернул на нужном перекрестке, забирая вверх от реки.       Чимин промолчал, но Юнги и не ждал ответа, и они поехали дальше. Улица все поднималась вверх и становилась уже. Прохожих почти не было, как и тротуаров вдоль дороги. Юнги вел медленно, слушая шелест шин по асфальту, стрекот цикад и собак, изредка полаивающих из-за заборов.       У нужного дома он припарковал машину и выглянул в окно. Дом был одноэтажный и довольно длинный, разделенный на две неравные части. В большей в окнах горел свет, а вот меньшую почти не было видно за разросшимся во дворе кустарником — видимо, именно эта часть принадлежала Джину.       Юнги и Чимин вышли из машины, оставив окна открытыми.       — сначала зайдем к соседям или сразу к Джину? — спросил Чимин.       Темные очки больше не скрывали глаз. Юнги обернулся и увидел те оставленными на приборной панели. Он заглянул парню в лицо и заметил, что опухлость спала и лицо Чимина было таким, как обычно. «Таким же красивым, как обычно», — подумал Юнги, хотя красивым оно было и с припухшими веками. Чимин весь был воплощением красоты и совершенства, и свое мнение Юнги был готов отстаивать в суде.       — давай заглянем к Джину, а потом к соседям, если понадобится, — Юнги направился к калитке, но остановился у почтового ящика, который оказался удивительно пустым, только парочка рекламных брошюр, будто кто-то проверял почту, хотя хозяин не появлялся дома уже целый год.       Чимин толкнул калитку, и та жалобно скрипнула. Двор был запущен, но Юнги почувствовал себя уютно, сделав первый шаг по дорожке к дому. Засмотревшись на разноцветные ленточки, привязанные к веткам дерева, он заметил, что тропинка не заросла травой, а значит, кто-то ходил по ней. Они с Чимином подошли к крыльцу, и Юнги обратил внимание, что крыша на нем была новая.       Половина Джина казалась совсем маленькой — одно окошко во двор и, наверное, еще одно на другую строну, скорее всего, спальня. Удивляться не приходилось, он получил это жилье от государства как сирота, когда выпустился из приюта.        — уютно тут, — тихо сказал Чимин, озвучивая мысли Юнги, — Джин ухаживал за своим домом.       — своим первым настоящим домом, — прошептал Юнги.       Им под ноги из кустов выскочила трехцветная кошка и сразу же испуганно умчалась на задний двор.       — Лапка! — позвал мягкий голос. — Лапка! Где ты?       Входная дверь дома открылась, и на пороге показался высокий стройным молодой человек. Он вздрогнул, увидев незнакомцев, и хотел отступить назад, но остановился и прямо посмотрел на них с Чимином.       — что вам нужно? Это частная территория.       — здравствуйте! Меня зовут Мин Юнги.       — Мин Юнги…       В глазах парня промелькнуло узнавание. Он закусил губу и крепче сжал ручку двери, за которую держался.       — а вы кто? — спросил Чимин неприветливо. — Это дом Ким Сокджина, а он сейчас находится под следствием.       — я… — замялся парень, — я кормлю его кошку. Меня зовут Джиан. Мун Джиан.