Здесь обитают драконы

      — Ну, как? — не вытерпев, спросила Яна.       Мелл нахмурился. Напряженно прикусил губу. Потом, страдальчески поморщившись, перевернул листок пергамента вверх ногами и попытался вчитаться снова. На этот раз у его, видимо, получилось, чему эльф сам был немало удивлен.       — Знаешь, госпожа, — покачал он головой, — если бы я сам не диктовал тебе этот текст, то вряд ли смог бы понять, что ты здесь написала. Ты в совершенстве владеешь грамматикой, но твой стиль написания… эм…       Он многозначительно замолчал, возвращая Яне исписанный неровными каракулями пергамент.       — Ну-у, — невнятно протянула она, с виноватым видом уставившись в потолок. Нет, Мелл ее, конечно, не осуждал, но вид у него был такой, словно Яна как минимум кого-то убила и с особым цинизмом расчленила у него на глазах. Эльф, как она уже успела убедиться, был безнадежным перфекционистом, и один вид годами отработанного врачебного почерка оскорблял его чувство прекрасного.       — Тебе стоит потренироваться, — наконец, тактично заключил Мелл.       — Но уже не сегодня, — Яна положила листок в отдельную стопочку, мысленно поздравив себя с очередным бесполезным достижением: сегодня ей хотя бы удалось не поставить ни единой кляксы. Местную письменность она, к своему удивлению, освоила относительно легко, но вот чертовы перья, кажется, обладали собственной волей и имели что-то против нее лично. Они то ломались, то протекали, то слишком часто тупились или, наоборот, царапали пергамент. А еще мерзко скрипели при письме, и Яне каждый раз нужно было приложить определенное усилие воли, чтобы взвыть от этого звука.       — Пожалуй, — охотно согласился эльф и кивнул на корзинку под столом, в которой Яна хранила личные бумаги, коих скопилось уже немало. — Кстати сказать, теперь ты можешь сама прочитать то письмо.       Яна недоуменно обернулась к нему, нахмурив брови. Сказано это было как бы между прочим, но Мелл редко говорил что-то без причины. И, естественно, она знала, какое письмо он имеет ввиду. Оно лежало в где-то на дне корзины, распечатанное, до сих пор не прочитанное. Рука ее непроизвольно дернулась вниз, но Яна вовремя себя остановила. Это послание было написано совсем в другие времена, когда все было… иначе. Мертвое должно оставаться мертвым.       Она поморщилась и заставила себя отвернуться. Так странно. И вроде бы позавчерашней ночью в саду она добилась своего, вроде бы победила: ведь Торин тогда освободил ее от данной клятвы. Только вот это почему-то задевало сильнее всего. Как будто он не отдал ей желанную свободу, а с презрением бросил в лицо.       — Не хочу, — решительно сказала она, отодвигаясь от стола. — Если бы мне было интересно, что он там написал, то я бы давно уже прочитала.       — Но ведь зачем-то ты до сих пор его хранишь, — заметил эльф.       Яне захотелось его стукнуть.       — Как растопку для новой печки, — ворчливо отмахнулась она. — Чтобы торжественно ввести ее в эксплуатацию, первый огонь разожгу королевским письмом.       Мелл покачал головой, но, к счастью, промолчал.       Яна снова вздохнула, тайком покосившись на корзинку. Ну что это такое?.. Ясно же, что это с самого начала было плохой идеей. Притом, кстати, не ее!       Она хотела еще что-то сказать, чтобы окончательно закрыть тему, но в этот момент с улицы донесся низкий протяжный гул. Вроде бы и негромкий, явно приглушенный расстоянием, но буквально пробирающий до костей.       И Яна, и Мелл, одновременно напряглись и переглянулись.       — Что это? — удивленно спросила медик.       — Горн наугрим, — с не меньшим изумлением ответил Мелл и чуть повернул голову, прислушиваясь — Со стороны Эребора…       — Там что-то случилось? — встревоженно спросила Яна, поднимаясь из-за стола.       — Не думаю, — хмыкнул эльф, хотя уверенности в его голосе было меньше, чем хотелось бы.       Озадаченные, они вышли на крыльцо, где уже собрался почти весь госпитальный персонал. Людьми почему-то овладело странное веселое возбуждение, словно в городе вот-вот должен был начаться еще один праздник. Яна прислушалась, пытаясь разобрать, о чем вокруг говорят, но поняла лишь то, что событие, о котором возвестил рог, было радостным и долгожданным.       В этот момент звук повторился — только уже громче и почему-то с другой стороны.       — Это от южных ворот, — пояснил Мелледан.       — И что оно значит?..       Эльф озадаченно промолчал, не зная, что ответить. Но разгадка явилась сама собой.       — Это караван! Караван из Синих гор прибыл! — выкрикнул кто-то с улицы. — Гномы вернулись домой!              ***              Отряд прибыл с юга, по старой дороге, идущей в Дейл от берега Долгого Озера. Как оказалось, для жителей Дейла его появление не было сюрпризом, и, если бы Яна чуть больше интересовалась городскими слухами, то и сама бы знала о нем. Путешествующие по этому тракту торговцы и селяне из мелких деревенек у реки давно уже донесли вести о веренице гномьих обозов до правителя Дейла. А три дня назад к Барду явился гонец из Эребора и подтвердил официально: в подгорном королевстве ждут своих подданных, возвращающихся из невольного изгнания.       Эта новость вызвала в городе вполне объяснимую ажитацию, так что, когда Яна и Мелл пробрались к главной улице, на ее обочинах уже собралась приличная по меркам Дейла толпа. Яна настороженно прислушалась, пытаясь уловить ее настроение: несмотря на то, что на памятном совете Бард и Торин поклялись друг другу в вечной верности, отношения между людьми и гномами все-таки были далеки от идеальных. Не то чтобы кто-то таил обиду, но былая крепкая дружба как-то не спешила возобновляться в прежнем виде.       Но, впрочем, гномам в Дейле, кажется, были рады. Люди говорили о том, что теперь-то кузницы Эребора заработают на полную мощь, а в глубоких пещерах под землей снова начнут добывать драгоценные руды и невиданные самоцветы. Что подгорные мастера снова примутся за работу, и вновь появятся чудесные механические игрушки и карманные часы (Яна мрачно хмыкнула) удивительно тонкой работы, резные фигурки из пестрых камней и прочие чудеса… и вот тогда-то все станет как прежде, как в старые-добрые времена, когда о драконе и никто и слыхом не слыхивал.       Горн Эребора загудел вновь, уже в третий или четвертый раз. И ответный позыв прозвучал теперь совсем рядом — буквально за поворотом. Его поддержали чуть приглушенные радостные возгласы — там, где уже проехала голова каравана, люди громко и восторженно приветствовали гостей. А вот рядом с Яной воцарилась тишина — толпа притихла в предвкушении, затаив дыхание и вперив жадные взгляды в пока еще пустую дорогу.       Прошла минута, другая, и вот наконец над пригорком показалась голова первого всадника… Толпа восторженно взревела, подалась вперед, и Яне с ее невысоким ростом стало вообще ничего не видно. Когда она протиснулась к краю дороги (интересно же!), гномий авангард был уже совсем близко.       Вел его… Торин. Только он как-то резко помолодел, лишился бОльшей части бороды и вообще почему-то оказался женщиной.       В первую секунду Яна подумала, что перегрелась на солнышке, но нет. Сходство было просто поразительным: тот же вороний нос, те же пронзительно-синие глаза и черные вьющиеся волосы, но только уложенные в незамысловатый, но эффектный узел на затылке… Та же властная осанка, даже взгляд такой же — холодный и надменный.       Гномка восседала на гнедом пони, не обращая ни малейшего внимания на ликующих горожан. Лицо ее было мрачным, подстать черным одеждам, словно она не возвращалась в давно покинутый дом, а ехала бить кому-то лицо. Отстраненный взор ее стремился вперед, к одной ей видимой цели, и Яна почему-то подумала, что не завидует тому, кто встретит ее у ворот Эребора.       — Ты знаешь, кто это? — шепнула она, чуть придвинувшись к Меллу. Дама сама по себе производила сильное впечатление, даже безотносительно того, что для гномов женщина во главе отряда — явление, мягко говоря, нехарактерное.       — Дис, дочь Трайна, — шепотом ответил эльф, провожая всадницу взглядом.       Яна кивнула. В общем-то, могла бы и не спрашивать — общие с Торином гены были буквально пропечатаны у Дис на лице. Вот, значит, какая она… Торин вроде бы даже упоминал о сестре, но Яна представляла ее себе совсем иначе — почему-то казалось, что они не должны быть похожи.       Гномка проехала мимо, так и не повернув головы, и по улице потянулась не очень стройная колонна следовавших за ней гномов. Мужчины шли пешком, женщины и дети сидели на массивных повозках, нагруженных скарбом так, что скрипели оси. Один малыш поймал любопытный Янин взгляд и робко помахал ей ладошкой. Его (или ее?) огненно-рыжие волосы были убраны в причудливые косицы, сплетенные с бородой и обрамлявшие круглое лицо забавным калачиком. Похоже, гномы уже рождались с порослью на лице, притом и мужчины, и женщины, но выглядело это не так дико, как можно было предположить.       Караван медленно полз через Дейл, от южных ворот к северным, чтобы пересечь пустошь и оказаться, наконец, у врат величайшего из подгорных королевств, которое отныне и на века должно было стать их домом. Снова…       Яна в тот момент и не догадывалась, что была и не так уж далека от истины, оценив настроение Дис.       Хвост каравана еще медленно тянулся по улицам Дейла, когда его голова остановилась у подножья Эребора. Сам Король под Горой вышел навстречу отряду, чтобы лично поприветствовать соплеменников, и, конечно, родную сестру.       Первое, что сделала Дис, когда спешилась — ударила Торина кулаком в лицо. А потом, не дав ему даже проморгаться и вытереть потекшую из носа кровь — заключила его в объятия и расплакалась на его плече.              ***              Через несколько дней Яна, наконец, обрела свой собственный кабинет.       За прошедшее время госпиталь вообще сильно изменился, правда, пока только изнутри. Лежаки в общей палате постепенно заменяли деревянные койки с условно-непромокаемыми матрасами и новеньким льняным бельем, а все комнаты на обоих этажах успели разобрать и отмыть, и одну из них немедленно занял Мелл со своим травническим инвентарем. Дыры в стенах залатали, ненужный хлам выкинули, а нужную утварь обновили или отремонтировали, и то, что некогда началось, как полевой госпиталь, потихоньку превратилось в более-менее приличное медицинское заведение. Многое, конечно, еще только предстояло сделать: например, Яна мечтала о нормальной ординаторской и кухне, о том, что в подвале можно будет поставить стену, чтобы отделить прозекторскую от прачечной, и как-то расширить водопровод. Не говоря уж о том, что не мешало бы перекрыть и крышу и заново отштукатурить и покрасить фасад.       Денег в бочке, конечно, заметно убыло, но Яна пока не слишком переживала по этому поводу. Ремонт — удовольствие недешевое, но необходимое. Медик наивно надеялась, что до осени он все-таки закончится (или хотя бы минует наиболее активную и затратную фазу) и тогда останутся только штатные расходы.       Правда, все это стало отнимать у нее как-то слишком много времени, постепенно превращая ее из практикующего врача в какого-то невнятного менеджера. Часто это приходилось совмещать, и уставала она теперь едва ли не больше, чем в те памятные дни, когда госпиталь был перегружен и работал буквально на чистом энтузиазме.       В тот день Яна так вымоталась, что после обеда заснула прямо за своим новым столом. И ей снова приснился кошмар.       Этого не происходило так давно, что она невольно удивилась новому сну. Сюжет теперь изменился: больше не было никаких рушащихся мостов, мигающих фонарей и странных разговоров, словно когда прошлый раз «Виталик» наконец довез ее до места назначения, подсознание решило, что нужно двигаться дальше.       «Скорая» стояла на каких-то задворках. Разбитый асфальт, серый забор из бетонных блоков, пыльная поросль ясенелистного клена — иными словами, самый обычный, унылый городской пустырь.       Яна вышла из машины. Хлопнула дверца, и в непривычной для ночного города тишине этот звук показался чересчур громким. И единственным.       …да, верно — так оно и было. Никто тогда не вышел встречать «скорую», никто не открыл шлагбаум на проходной. Это место словно вымерло, и казалось, что они были единственными живыми людьми на много километров вокруг…       Вспомнив о чем-то, Яна поспешно обернулась, как бы сверяясь со своей головой. Рядом действительно стоял Леха, ее фельдшер, и что-то говорил. Слов она не слышала — во сне ему как будто отключили звук. Лицо его было недовольным, и Яна нахмурилась, пытаясь припомнить, что он сказал. Кажется, они в ту смену сильно разругались, еще до того вызова. Из-за какой-то ерунды, конечно, но Леха так обиделся, что заявил, что работает с этим экипажем последний раз. «Крайний», если точнее. Он всегда говорил только так — и про чашку кофе, и про выходные, и про ампулу анальгина в упаковке. Яна всегда смеялась над ним, но сейчас, во сне, отстранено подумала, что зря. Выезд-то оказался действительно последним…       Она сунула ему укладку — обычно именно Леха таскал тяжелый чемоданчик, но фельдшер демонстративно скрестил руки на груди. Яна закатила глаза и, не дожидаясь его, пошла к проходной…       — Госпожа? — откуда-то издалека донесся голос Сигритт.       Яна вздрогнула. Сон сломался. Время в нем ускорилось, как будто мозг пытался успеть досмотреть его до конца и включил ускоренную перемотку. Пустырь исчез, появилась полутемная площадка, с трех сторон окруженная кирпичной стеной. Сквозь трещины в асфальте пробивалась пожухлая трава, испачканная чем-то белым.       — Госпожа, проснитесь!       Шаг вперед. На площадке кто-то — или, скорее «что-то» — есть. Яна перешагивает через громоздкий кабель, почти не обратив на него внимания. В носу свербит от специфического запаха свежей краски.       — Госпожа…       Единственная мысль в голове — «какого черта?». Впереди возвышается какая-то конструкция, оплетенная проводами, болезненный желтый свет очерчивает силуэт высокой фигуры. На человеке синяя спецовка «Мосэнерго» — единственное, что Яна успевает разглядеть, прежде, чем…       — Яна, твою мать, не подходи!       Подошва ботинка липнет к асфальту. Яна удивленно опускает глаза. Пол ногами у нее еще не высохшая линия какой-то странной разметки. Леха уже орет во все горло — он уверен, что дальше идти нельзя.       Но там — их пациент…       Секунда на размышление — отступить или сделать шаг вперед…       — Йанна!       Белая вспышка… рывок…       Яна открыла глаза.       — Ох, госпожа! — облегчено воскликнула Сигритт. — Как же крепко вы спали! Я уж испугалась…       Медик выпрямилась, с трудом осознавая реальность. Кажется, она заснула прямо за столом. Организм, конечно, был возмущен таким издевательским отношением и не примянул выразить протест тупой болью в спине и неприятно онемевшим лицом.       — Что произошло? — сонно спросила Яна.       — Там… пришла леди, — ответила Сигритт, и заминка в этой фразе заставила Яну насторожиться.       — Что за леди? — Яна провела по лицу рукой, словно пытаясь стереть сонливость и заодно проверяя, не отпечатались ли складки рукава на щеке. Было бы несолидно выходить к пациентке с откровенно помятым лицом.       Лицо Сигритт на миг обрело страдальческое выражение, из чего Яна заключила, что потенциальная пациентка вряд ли оказалась дамой кроткого нрава.       — Она говорит, что ей нужна помощь, — сказала девушка. — Мелл собирался ее осмотреть, но она отказывается от врача-эльфа.       Так!..       Остатки сна словно испарились. Яна выпрямилась в своем кресле — резко подскочить на ноги ей мешала только крышка стола.       Мелледан, несмотря на свою неразговорчивость, определенно имел репутацию лучшего врача в госпитале. Никто не отказывался от его помощи.       Никто, кроме гномов, разумеется.       — Скажи — я сейчас подойду, — велела Яна.       Жители Горы при прочих равных предпочитали обращаться к собственным целителям. Если уж гном являлся за помощью сюда, то можно было почти не сомневаться, что дела у него идут совсем скверно, так что Яна довольно нервно реагировала на каждого такого пациента, стоило ему только появиться на пороге. А тут — еще и женщина… Из рассказов Мелла следовало, что гномки вообще скорее умрут, чем придут к человеческим лекарям. Стало быть, причина, пригнавшая ее сюда, должна быть очень серьезной.       Идти было недолго — смотровую палату устроили на первом этаже, в одной из маленьких комнаток прежде, должно быть, принадлежавших слугам давно сгинувших господ. Уже стоя у дверей Яна наспех пригладила волосы, сообразив, что забыла в ординаторской косынку. А, и черт с ней — возвращаться сейчас уже глупо.       Она решительно толкнула дверь и вошла в комнатку. Пациентка — маленькая женщина, с ног до головы закутанная в потрепанный дорожный плащ — ждала ее, сидя на застеленной белой простыней скамейке. Услышав скрип открывающейся двери, гостья выпрямилась и подняла голову, отчего у Яны возникло неприятная ассоциация с ожившей куклой. Прежде, чем медик успела пробормотать слова приветствия, женщина медленным, механическим движением подняла руку и откинула на плечи закрывавший лицо капюшон.       Что ж…       Странно, но Яна даже почти не удивилась. Только с сожалением отметила, что могла бы потратить чуть больше времени на то, чтобы привести себя не просто в божеский, а в приличный вид. Торин-то видел ее разную — с неделями немытой головой, измотанную до полусмерти, облаченную в окровавленные лохмотья… А вот представать перед его сестрой в слегка помятом платье и без кинжала у пояса было почему-то немного стыдно.       Принцесса Дис растянула губы в улыбке — не веселой, не мрачной, даже не вежливой, то есть не выражающей вообще ничего, кроме, разве что, некоей формы приветствия. Выглядела она здоровой… уж, во всяком случае, не более больной, чем неделю назад, когда вела соплеменников к воротам Горы.       Яна тоскливо подумала о том, что лучше бы гномка пришла сюда, скажем, с разрывом аппендикса (если он у нее вообще есть) или какой-нибудь двусторонней пневмонией. Но увы — Дис сюда привел явно не недуг. Что-то недоброе таилось в ее бесцветной улыбке, и Яне, само собой, все это совершенно не нравилось.       Впрочем, паниковать, пожалуй, еще рановато… по крайней мере, прямо с порога никто скандалить не собирался, так что разумнее сделать вид, что ничего странного не происходит.       — На что жалуетесь? — изобразив на лице типовую мину районного терапевта, обратилась Яна к нежданной гостье.       Гномка пару секунд молча глядела в лицо. В глазах ее застыло некое брезгливое любопытство — как будто она рыбу на рынке покупала, пытаясь по виду определить, насколько оная несвежа.       — Я поранилась, — наконец проговорила она, вытянув руку ладонью вверх, чтобы показать, где.       Яна мысленно присвистнула. Бледную ладонь гости пересекал глубокий порез. Уже явно не свежий — дня три, не меньше. Черный струп обрамляла припухшая алая каемка воспаления, намекавшая, что рану никто не обрабатывал. Повезло еще, что не нагноилась.       А рука-то, кстати, левая. Капюшон Дис поднималась правой — вряд ли она левша. Ага, и наметные «насечки» имеются…       Медик мрачно подняла глаза.       — Вы сами это сделали, — проговорила она, и это не было вопросом.       Дис кивнула.       — Да, — гордо ответила она, без особых усилий выдержав испытующий взгляд медика. — На могиле моих сыновей.       Теперь уже Яна внимательно вгляделась в лицо Дис. Будь она действительно районным дежурным терапевтом в поликлинике, то без раздумий отправила бы эту пациентку к психиатру. Но Дис — не сумасшедшая. Здесь, в этом мире вообще немного другие рамки безумия. Здесь легко представить, что за каждым странным поступком таится смысл, который современному человеку в силу воспитания не понять. И женщина, кромсающая себя на чьей-то могиле, определенно что-то имеет в виду. Может, дает страшную клятву. Может, совершает некое приношение. И это нормально. Здесь — нормально.       Странно как раз то, что после этого она идет в больницу. Через три дня.       — Вы здесь не ради перевязки, не так ли? — холодно спросила Яна, решив, что играть в доктора и пациента и дальше бессмысленно. Да, то, что они с Дис не были знакомы официально, давало некоторый простор для маневра, но Яна только сейчас осознала, насколько наивно была попытка притвориться, будто она ни о чем не догадалась.       — Надо же, сообразила, — неожиданно усмехнулась гномка. — А на вид — такая дурочка…       — Извините? — сквозь зубы процедила Яна.       В исполнении Дис фамильная снисходительная ухмылка почему-то выглядела гораздо обиднее, чем у Торина.       — Ты права, — проговорила она. — Я пришла не из-за этой царапины. Хотела посмотреть на тебя.       — Зачем? — спросила Яна, даже и не пытаясь быть вежливой.       — А сама как думаешь? — тем же тоном промурлыкала Дис.       — Вас Торин прислал?       Гномка, откинув голову назад, расхохоталась — громко, хрипло.       — Ну, нет! — заявила она. — Братец понятия не имеет, что я здесь. И лучше бы ему пребывать в неведении и дальше.       Вот теперь Яна, наконец, растерялась. С первой секунды она была уверена, что Дис пришла сюда по просьбе брата — ибо не было у нее иных причин устраивать этот… спектакль. С Торином Яна разговаривать больше не желала и он, вероятно, был в курсе, вот и подговорил сестру разыграть из себя пациентку — так, по крайней мере, ей казалось…       Выходит, нет?..       — Итак?.. — требовательно протянула Дис.       Яна мотнула головой, словно надеясь перетрясти свои перепутавшиеся мысли так, чтобы они сложились во что-то рациональное. Бритва Оккама не сработала, и на месте необходимой сознанию отгадки теперь зияла неаккуратная дыра. Почти неосознанно, просто инстинктивно пытаясь заполнить пустоту своей растерянности, она выдвинула ящичек тумбы и вытащила стопку салфеток и машинально уложила их в глиняную кюветку, чтобы залить водой из «дежурного» кувшина.       — Итак, вы могли просто сказать, что пришли ко мне для разговора, — пробормотала медик. — Я не стала бы от вас прятаться.       — Конечно, не стала бы, — и глазом не моргнув, согласилась Дис, точно намекая на бессмысленность этого мероприятия. — Но я не хочу, чтобы твои няньки разболтали всему городу о моем визите.       — Ага. Понятно, — отозвалась Яна, хотя теперь окончательно перестала что-либо понимать.       — Итак, — с нажимом повторила Дис. — Надеюсь, ты понимаешь, что я не пришла бы сюда, если бы не была встревожена судьбой своего брата.       — И в чем же причина ваших тревог? — спросила медик, осторожно подцепив пальцами пропитанную еще теплой водой салфетку, — Дайте руку…       Дис неприязненно покосилась на нее, с подозрением принюхавшись.       — Ай, да убери ты это, — проворчала она. — Я же сказала, что мне не нужны твои бинты…       — Если выйдете без повязки на руке — это будет выглядеть странно, — нашлась Яна, хотя конспирация заботила ее меньше всего. Просто нужно было занять себя чем-то, кроме этого разговора.       Дис закатила глаза.       — Ладно, — нехотя согласилась она, небрежно протягивая руку. Яна тут же приложила салфетку к порезу, но гномка даже не поморщилась. — Знаешь, о тебе и Торине ходят разные слухи… странные и противоречивые.       Медик хмыкнула, малодушно притворившись, что увлечена размачиванием струпа — чтобы не смотреть ей в глаза. Слухи… похоже, Дис ничего не знает, как и все остальные. Что ж, логично — теперь-то Торину вообще незачем ей говорить.       — Слухи всегда странные и противоречивые, — туманно проговорила медик.       — Милая. Не смей вилять, как разрубленный киркой червяк, — фыркнула Дис. — Я уже насмотрелась на это в исполнении Торина. Я здесь не для светской беседы и уж точно не ради твоего общества. Чтобы мы обе не тратили свое время на пустой треп, я, так уж и быть, спрошу прямо. Ты — его любовница?       Пальцы спастически дрогнули и салфетка выскользнула из них, со смачным звуком шлепнувшись на пол.       — Что?..       От неожиданности Яна даже не успела оскорбиться — только очень сильно удивилась.       Разве гномы заводят любовниц среди человеческих женщин?..       По правде сказать, об их обычаях и быте Яна знала только со слов Мелла, а он был все-таки не совсем беспристрастен. И — будем честны — не очень глубоко осведомлен. По его словам, гномы крайне негативно относились и к добрачным связям, и к контактам с людьми, но…       — Не строй из себя невинную девочку, — безжалостно потребовала Дис. — Отвечай на вопрос.       — Это не ваше дело, — не слишком уверенно отмахнулась Яна. Размоченный струп отвалился легко, обнаружив несколько капель гноя в самой глубокой части пореза.       — Очень даже мое, — с нажимом возразила Дис, лишь слегка поморщившись, пока Яна без особого пиетета прочищала ее рану. — Уж коль скоро мой брат до сих пор не удосужился жениться, ныне я — старшая женщина в роду. И мой священный долг — позаботиться о том, чтобы оный род не прервался.       Вот как?..       — И причем тут я? — как можно более небрежно спросила Яна, прикусив губу — как будто бы от усердия.       — И снова ты юлишь, — поморщилась гномка. — Не прикидывайся глупой, милая, это тебе не идет.       Медик на миг оторвалась от промывания раны, мельком глянув на лицо Дис.       — Искренне не понимаю, о чем вы говорите.       Дис раздраженно вздохнула.       — Торин теперь король, и он должен произвести на свет наследника, — с гордостью объяснила она. — А для этого ему, как ты понимаешь, нужна жена. Правильна жена, молодая и здоровая, из хорошей семьи. И мое дело — найти для него такую девицу, чтобы все было сделано, как надо. Уж извини, но нахальная чужеземка, согревающая его постель, никак не вписывается в этот план.       Яна, уже начавшая перевязывать ладонь гномки, так и застыла с наполовину развернутым бинтом.       В голове у нее снова гремел гром. Кажется, мир только что перевернулся с ног на голову… снова.       Это было странное ощущение. С одной стороны, Яне хотелось вздохнуть с облегчением и радостно рассмеяться. Дис — не переговорщик из вражеского лагеря. Она — нежданный союзник, да еще какой! Буквально амбассадор здравого смысла, которого в этой истории отчаянно не хватало.       Но, в то же время…       Какой бы нелепой ни была эта сказка, теперь она закончилась. Всё. Финита. Можно не сомневаться — Дис вправит Торину мозги, и это безумие больше не повториться. От этого было почему-то очень грустно.       Нет, Яна не мечтала о «втором шансе». Но почему-то чувствовала она себя так, словно Дис, только что захлопнув некую метафорическую дверь, больно прищемила ей некий метафорический хвост…       — О, — только и смогла выдохнуть Яна, ибо надо было как-то прервать повисшую паузу.       — Только не надо обижаться, — проворчала Дис. — Ты умная женщина. Должна сама понимать, что к чему.       Яна согласно кивнула. Пальцы почему-то дрожали, чертов бинт, как живой, пытался выскользнуть из руки.       — Да. Но вы ошиблись, — негромко сказала она. — Я не его любовница и никогда ею не была.       И почему это звучит как «вот такая вот я дура»?..       Дис кивнула. Просто кивнула, черт возьми! Как будто с самого начала это знала, ну, или как минимум, не сомневалась в таком ответе. Яна вдруг остро пожалела, что так быстро управилась с повязкой. Почему-то вдруг очень захотелось сделать этой женщине больно.       — Что ж. Хорошо, — с явным облегчением проговорила гномка. — Извини, если чем-то тебя задела. Но я должна была убедиться…       Яна кисло поморщилась, не поднимая глаз.       — Да, конечно, — отозвалась она, затягивая последний узелок. — Постарайтесь держать повязку в чистоте. Ее можно будет снять через пару дней. Рана заживет быстро.       Дис критически осмотрела забинтованную руку, покрутив растопыренной ладонью перед глазами. Вид у нее был удовлетворенный, но вряд ли из-за качественно оказанной услуги. Яне отчего-то показалось, что гномка сорвет бинты сразу, как спустится с крыльца.       Ну и черт с ней…       — Всего хорошего, — Дис ловко спрыгнула со скамейки, и без лишних церемоний направилась к выходу.       Только когда дверь за ней захлопнулась, Яна заметила, что там, где она сидела, на скамейке осталась пара серебряных монеток.       И это неожиданным образом выбесило.       Яна должна была чувствовать гнев, разговаривая с незваной гостьей. Это ведь совершенно нормально — злиться, когда к тебе заявляется незнакомая тетка и начинает лезть в твою личную жизнь, пусть и с благими намерениями, называет тебя «нахальной простолюдинкой», а потом еще и оставляет какую-то невнятную подачку, как чаевые официанту. Но Яна не злилась. Тогда — нет. Собственный гнев обрушился на нее только сейчас, когда было уже поздно.       Глухо зарычав, Яна одной рукой к чертям сдернула простыню. Серебрушки сверкнули в воздухе и с отчаянным звонок заскакали по полу, покатились на широких ребрах, одна под тумбу, вторая — в угол.       — Госпиталь бесплатный, — мрачно сообщила она закрытой двери, и, раздраженно скомкав в руках льняное полотенце, с силой запустила его вслед эреборской принцессе.