Лиши меня всего

      Гарри падает на покрывало и со вздохом ложится поудобнее. Он закрывает глаза, и от его вида у Тома захватывает дух.       — Когда ты впервые коснулся своими губами моих рук, то я был шокирован, — говорит Гарри. Том сдерживает веселье при себе, не показывая, как его забавляет, что Гарри обходит слово «поцелуй». — Затем в парке, когда ты сказал, что не можешь это сделать, потому что мои ладони в собачьих слюнях, я хотел вымыть руки.       Гарри тихо хмыкает из-за воспоминаний, и Том улыбается про себя.       — Я сожалею, что эта причина остановила меня, — отвечает Том. — Сейчас я ближе знаком с Бродягой, он воспитанный пес. Уверяю, такое меня больше не остановит, — под ещё одно веселое хмыканье Гарри, Том продолжает: — На помолвке Драко и Гермионы ты приказал обслужить тебя.       — О боже… — тут же стонет Гарри и утыкается головой в сложенные руки, пряча выражение лица. Он бормочет: — От тебя такие фразы звучат смущающе.       Том только рад вгонять Гарри в смущение.       — Почему же? Ты удивил меня в тот день. В приятном смысле.       — Тебя сложно удивить? — спрашивает Гарри всё ещё в руки. Том хочет опрокинуть его на спину, чтобы увидеть выражение лица.       — Обычно да.       — Может, пари? — предлагает Гарри. — Если я смогу удивить тебя по-настоящему, то ты исполнишь одно моё желание?       Том мягко смеется.       — В пари нет нужды, но если ты хочешь, то хорошо. Я принимаю пари.       — Почему нет нужды? — спрашивает Гарри и поворачивает голову, приоткрыв глаза на мгновение, но, увидев улыбающегося Тома, он снова прикрывает веки и тихо бубнит: — Только не говори, что исполнишь все, что я захочу. Это всё ещё смущает.       В завитках волос Гарри прячется несколько травинок. Том убирает их и вместо того, чтобы положить руку обратно на плед, продолжает изучать каждый локон с острой одержимостью, ласково касаясь их.       — Мне нравится твое смущение, — признается Том. — К тому же, ты единственный человек, который может по-настоящему удивить меня.       — Да, я такой.       — Ты гордишься этим, — говорит Том.       Гарри усмехается.       — Ты гордишься этим.       — Да, — не раздумывая, признается Том. Он обводит глазами контур губ Гарри.       Гарри посмеивается. Его расслабленный вид, небрежная поза и хорошее расположение духа — всё это захватывает Тома; он не смеет посмотреть куда-либо в другую сторону.       — Знаешь, почему я пришел к тебе? — неожиданно спрашивает Гарри.       Том поднимает брови, искренне удивленный поворотом разговора. Он убирает руку с чужих волос.       Он отчаянно хочет узнать, почему Гарри так себя вел, и он знает, что, услышав это, он только еще больше погрязнет в собственной одержимости.       — Почему? — спрашивает Том, решив, что простого вопроса должно быть достаточно, чтобы получить желаемый ответ.       Гарри вздыхает и проводит рукой по волосам, взъерошивая темные локоны и заставляя их мерцать еще более привлекательно.       — Большинство посторонних либо жалеют меня, либо недолюбливают, проведя со мной время. Ты же наслаждаешься моей грубостью, и тебя забавляют мои неправедные мысли. Это то, что отличает тебя от всех.       Том чувствует, что может растаять. Гарри великолепен. Ни на одном языке, изучаемых Томом, нет подходящих слов, чтобы описать, насколько удивительный на самом деле Гарри Поттер.       Том ложится рядом и мягко подталкивает Гарри пальцами в плечо, желая видеть собеседника. Гарри открывает глаза, и они почти сталкиваются лицом к лицу. Они смотрят друг на друга и кажется, словно тёплый летний воздух между ними готов воспламениться.       — Я польщен, — говорит Том и возвращает откровение: — Одно воспоминание из нашего первого дня знакомства, которое больше всего запомнилось мне, — это сильное желание поймать губами выпускаемый тобой дым от сигареты.       Том выдыхает, Гарри вдыхает. Будто они тонут под толщей воды и делятся друг с другом кислородом, чтобы не погибнуть.       — У тебя обычно возникает такое желание с теми, с кем ты делишься сигаретой? — тихо спрашивает Гарри.       — Обычно я не делюсь.       — Я снова первый?       — Да.       — Мне нравится быть первым.       — Я знаю, — подтверждает Том. — Когда ты пришел ко мне на прием, я видел, что ты был раздражен и нервничал. И это, вполне возможно, самое соблазнительное зрелище, свидетелем которого я когда-либо был. Почти ничто так не обаятельно, как твой гнев, Гарри.       Гарри качает головой. Он садится, и Том старается не оплакивать потерю.       Бродяга подходит к пледу, с любопытством принюхиваясь к еде. Гарри гладит пса и отдает ему команду, чтобы тот сел. Бродяга слушается, и Том, садясь, вытаскивает кусок вяленого мяса из своей сумки в качестве награды.       — Знаешь, если кого-то привлекает чужой гнев, — это немного странно, — говорит Гарри, наблюдая, как пес с энтузиазмом жует мясо. — Мне не необходимо много времени, чтобы почувствовать злость, она как вторая кожа. Обычно злость встречают злостью, а не любопытством. Возможно, дело в том, как ты смотришь на меня, будто ты действительно готов копаться в моей голове, чтобы узнать «почему?», а не довольствоваться тем, что я показываю миру.       О, Гарри. Если бы он только знал.       Том знает о нем так много, что Гарри и не подозревает. Том опытный кукловод и наблюдатель. Он наблюдал за Гарри в течение некоторого времени и узнавал столько, сколько мог, прежде чем начать контакт. Если это и помогает Тому дойти с Гарри до такого этапа отношений, то он рад, что они не встретились при других обстоятельствах.       — Когда ты попросил меня представиться, ты же уже знал, кто я, правда? — спрашивает Гарри, поворачивая к Тому голову. Его взгляд такой же, как и во время прицела, когда короткое мгновение сдерживает зайца от смерти.       — Да.       Том признается легко, Гарри, кивнув, принимает это.       — Я, наверное, не стал бы ничего менять в нашей первой встречи.       Очарованный таким откровением от Гарри, Том пропускает последующие вопросы, связанные с «почему?». Улыбка зарождается на его губах.       — Даже приказ обслужить тебя?       — Боже…       Гарри смеется, мягко ударяя Тома ладонью по бедру. Тепло и нежность расцветают в груди Тома.       — Я бы тоже не стал, — признается он. — Я дорожу твоей дружбой.       Выражение лица Гарри смягчается. Том так сильно хочет заключить его в объятия и прошептать все положительные вещи, которые только можно вообразить, прижимаясь к его коже.       Он внутренне вздыхает. Слишком рано для чего-либо подобного, но собственническая потребность заявлять права сжимает сердце Тома, поэтому он говорит:       — Через несколько недель пройдет благотворительный вечер в честь детей-сирот. Не окажешь ли ты честь составить мне компанию?       Гарри приподнимает бровь.       — В роли Поттера из газет?       Том слышит горечь.       — В роли моего друга, в роли просто Гарри.       — Немного незначительные роли для компаньона будущего министра, разве нет? — хмыкает Гарри, начиная нервно теребить края рубашки.       — Ты никогда не будешь незначительным, — клянется Том. — И если кто-то считает тебя таковым, они поймут свою ошибку.       Том говорит мягко и одобрительно, полностью сосредоточив внимание на Гарри. Он точно может сказать, что Гарри нравится, когда его хвалят.       Гарри вздыхает, прислонившись к плечу Тома. Тому становится интересно, чувствует ли Гарри облегчение, услышав это от него, и почему.       — Я никогда не верил, что жизнь может делиться на до и после. Но это случилось после смерти моей семьи в первый раз и во второй раз после выхода из зависимости, — тихо говорит Гарри. Том хочет, чтобы жизнь Гарри поделилась на до и после из-за него. — Мне трудно примирить прошлое с настоящим.       — Я хочу помочь тебе.       Гарри горько смеется, но его рука перемещается, чтобы схватить руку Тома, лежащую рядом на пледе. Он выводит узоры на чужой коже.       — Если бы ты ещё спросил «как вы себя чувствуете?», то я сказал бы, что ты вылитый психиатр, — говорит Гарри.       — Я не психиатр. И это не сеанс. Что это такое и кто я, полностью зависит от тебя.       Гарри приподнимает голову, чтобы встретиться с Томом лицом к лицу. Глаза Гарри пристально смотрят прямо в глаза Тома, ища что-то. Том позволяет себе быть совершенно беззащитным и искренним.       — Почему ты всегда это имеешь в виду? — спрашивает Гарри, заставив Тома моргнуть от замешательства.       — В каком плане? — спрашивает он в ответ.       Гарри отстраняется, сжимает губы и резко выдыхает.       — Ты никогда не лжешь о таких вещах.       — Я не совсем понимаю.       Гарри качает головой, но тему не продолжает. Том не настаивает.       — Мне придется купить новый костюм? — спрашивает Гарри, переходя на обсуждение благотворительного вечера.       — Если ты того желаешь. Одежда не так важна.       Гарри щурится.       — Лжец.       Том улыбается краешками губ.       — Да. Однако, если мы собираемся тебя приодеть, я бы предпочел предоставить тебе костюм.       — Я могу сам себе это позволить.       — Я знаю. Позволишь ли ты мне выбрать для тебя костюм?       — Что-то клетчатое? — отчего-то Гарри начинает посмеиваться.       — Нет, я буду исходить из соответствий твоего вкуса, — на повторный прищур Гарри Том добавляет: — Возможно, в этом выборе будет присутствовать часть моих собственных предпочтений.       — Ты хочешь, чтобы я надел то, что ты мне купишь?       — Да.       Гарри поднимает руку, чтобы потереть шею.       — Ты же знаешь, что тебе должно быть стыдно, когда ты признаешься в подобных вещах, верно?       Том пожимает плечами, отнюдь не невинно.       — Мне изобразить смущение?       Гарри усмехается и серьезно кивает.       — Да, было бы неплохо, если бы двое из нас могли смущаться.       Том цепляется за последние слова.       — Так ты смущен моим предложением?       — Разве это не то, чего ты добивался?       — Возможно.       — Не скромничай.       Том становится серьезным.       — Я не видел ничего более прелестного, чем румянец, покрывающий твою шею.       — Вот опять. Ты действительно имеешь это в виду, когда говоришь о таких вещах.       — Это правда.       — Да. В этом и суть. Это хуже всего, — ворчит Гарри.       Том замечает легкий румянец на шее. Он улыбается, выглядя глубоко, лично удовлетворенным.       — В комплекте с твоей дружбой не идет смущение? — спрашивает Гарри.       — Если ты желаешь, я могу время от времени смущаться.       — Это работает не так, но все равно. Да, попробуй смущаться.       — Тебе нравится ставить меня в неловкое положение.       Гарри усмехается. Он берет тарелку с недоеденным десертом и откусывает кусочек.       — Кто-то должен взять на себя эту работу.       Они продолжают обедать, взаимно наслаждаясь едой и обществом друг друга. У них нет давления первых впечатлений, и у них есть преимущество в более близком понимании друг друга.

***

      — Гарри, тебе стоит придумать наилучшее объяснение из всех возможных.       Гарри бросает мимолетный взгляд на статью на небольшом экране телефона и замечает нечеткую фотографию себя и Тома в парке, когда Том держал его руки в своих.       — Хиромантия, — отвечает Гарри, немного поморщившись от горьковатого привкуса кофе. Он убирает стакан подальше и подносит ко рту сигарету. Утренний ритуал с кофеином и никотином проходит почти идеально.       — Очень смешно.       Гарри пожимает плечами.       — Я думал, будет забавно.       Гарри знал, что Гермиона узнает, но не знал, что таким плохим способом. Ему пора подписаться на блог Скитер, в самом деле, эта женщина сумасшедшая. После того как её выгоняют с газет, она становится самым настоящим сталкером. Интересно, он может предъявить ей запрет на приближение? Желательно, чтобы расстояние было равно расстоянию галактик.       — Тебе нравится Том? — спрашивает Гермиона.       — Он нравится многим, — отмахивается Гарри, продолжая сидеть на подоконнике кухни Гермионы и Драко и смотреть в открытое окно, наблюдая за бегающим по идеальному газону псом.       На лбу Гермионы выступает небольшая морщинка, она появляется в моменты, когда ей в большинстве случаев хочется ударить собеседника за глупость.       — Ты знаешь, что я имела в виду. Тебе нравится он в романтическом плане?       Гарри желает немедленно исчезнуть. Если бы он знал заранее, что выйдет статья, то ноги его не было бы в особняке друзей. Его должно было насторожить, что Драко заварил ему кофе и ушел на улицу под предлогом посмотреть за Бродягой. Вот сукин сын.       Гермиона заправляет волосы за ухо, знак того, что она собирается сказать что-то, что поставит их обоих в неловкое положение.       — Я не осуждаю тебя. Для человека в твоей ситуации естественно влюбиться в кого-то вроде Тома.       Гарри кладёт ладонь вне поле зрения Гермионы, чтобы сжать её в кулак. Он очень, очень не хочет выходить из себя. Гермиона заботится о нем, о его ментальном здоровье даже больше, чем сам Гарри, поэтому он не имеет право агрессировать.       Он не спрашивает, что за ситуация, потому что прекрасно сам всё понимает.       — Я не общался с ним больше месяца, разве это не приличный срок, чтобы выйти из его влияния? Я взял себя в руки и двигался дальше без его контроля.       Гарри говорит, не сводя взгляда с окна. Гермиона прочищает горло спустя одну затяжку.       — Ты же понимаешь, как это будет выглядеть со стороны? Я беспокоюсь, что новые сплетни ударят по тебе. Присутствие рядом человека, который помог тебе справиться с зависимостью, защищает тебя, проводит с тобой время за пикником и, насколько я знаю, сопровождает тебя на встречу выпускников… это всё может сбить с толку, — она опять заправляет прядь за ухо. — Ты же не перенес на него свою зависимость?       Гарри начинает кашлять, когда случайно вдыхает слишком много дыма. Его глаза краснеют, и на них выступают слезы. Он сгибается, успев переложить сигарету в пепельницу, и бьет себя по груди.       Гермиона, встрепенувшись, предлагает ему кофе. Гарри отпивает и кашляет ещё сильнее из-за отвратительного привкуса. Иисус, эта семейка его убивает.       — Гермиона, — стонет Гарри, успокоившись. Он прислоняется спиной к окну и смотрит прямо на подругу. — Я не сбит, честно.       Гермиона жует нижнюю губу, что-то обдумывая, и, когда приходит к выводу, подходит ближе, становясь между ног Гарри, берет его за ладони и сжимает.       — Он хотел быть твоим другом, — медленно начинает она. — Он очень старается, чтобы расположить тебя к себе. Водит на пикник, исполняет твои желания, выгоняет Скитер с её работы, защищает перед прессой и общественностью.       Гарри кивает, подтверждая это.       — И он тактильный. Не только с тобой, но и со всеми людьми, с которыми он встречается. Ты мог видеть это и в жизни, и по телевизору, когда он выступает или идет с кем-то рядом. Ты замечал, как часто он может невзначай коснуться собеседника?       Ещё один кивок.       — Иногда он говорит смущающие вещи, вроде комплиментов, которые звучат так, будто это истина. Он может сказать, что у тебя выдающийся ум, и он действительно это будет иметь в виду.       Гарри непонимающе хмурится.       — Я говорю это к тому, что… — Гермиона замолкает. Она ещё раз сжимает ладони Гарри и, поймав его взгляд, мягко спрашивает: — Есть ли вероятность, что ты не нравишься Тому в романтическом плане?       Все тело Гарри внезапно холодеет.       — Я не хочу, чтобы ты тешил себя надеждами только для того, чтобы они рухнули.       Ох.       Ох.       Сердце Гарри стучит в ушах.       Он готовил оборону в случае, если Гермиона будет недовольна его общением с Томом, как врача-пациента, но он не был готов к тому, что Гермиона перевернет это совсем иначе.       И правда, с каких пор Гарри верит в симпатию Тома к нему? Том обаятелен и обходителен со всеми. Он может целовать руки другим людям. Ему может просто нравиться смущать людей. Он не единожды говорил, что хочет быть другом, но ни разу не намекал на что-то большее. Нравятся ли Тому вообще парни? Нравятся ли парни самому Гарри?       Является ли тот поцелуй доказательством или же это воображение его воспаленного мозга? В любом случае это он был инициатором, что, если Том просто не оттолкнул?       В мыслях всплывает: «Я был бы счастлив иметь тебя в любом качестве, которое ты мне только позволишь».       Дыхание Гарри стремительно возвращается к нему. Ужасно, как сильно влияет на него мысль о том, что Том не заинтересован в нем.       — Я уверен, что Том заинтересован во мне, — говорит Гарри. Его голос тверд, но Гермиона обращает внимание не на это, а на то, как у него мелко подрагивают кончики пальцев. — Он пригласил меня на благотворительный вечер и сказал, что позаботится о костюме для меня.       — И он позаботится о костюме, потому что?..       Гарри моргает дольше необходимого. Это всё так смущающе.       — Он хочет, чтобы я потакал ему.       Гермиона неопределенно хмыкает. Она рассматривает его некоторое время в тишине.       — Надеюсь, это так, — Гермиона мягко улыбается. Ветерок из открытого окна бросает несколько прядей её волос ей в лицо, но она позволяет им остаться. Гарри вытаскивает руку из захвата и сам заправляет ей прядь за ухо. Гермиона на мгновение прикусывает губу, прежде чем медленно улыбнуться шире. — Если это не так, то он теряет самого замечательного парня из всех возможных.       Неверие поражает Гарри, он кривит губы и сужает глаза. Затем следует осторожность, он расслабляет челюсть и облизывает губы. Наконец, плечи опускаются, его облегчение становится ощутимым.       Гарри фыркает.       — Я думал, ты будешь ужасно зла.       — О, — кивает Гермиона. — Я ужасна зла, потому что уверена, что узнала самая последняя. — Гарри думает, что никак не выдает себя, но Гермиона все равно каким-то образом понимает. Она бьет его по рукам. — Ты сказал Драко раньше, чем мне?       Гарри зубасто улыбается, решая отыграться за кофе.       — Надеюсь, его ждет взбучка за утаивание.       Гермиона кидает взгляд в окно и усмехается.       — Не сомневайся.       Гарри смотрит в том же направлении, все ещё держа руку Гермионы в своей.

***

      Том просматривает статью Скитер вскользь, его мысли не задерживаются в настоящем, стремясь вернуться в прошлое, в их с Гарри последний день в больнице.       Гарри прочистил горло и положил руки на колени, стараясь выглядеть спокойным, но Том видел, как он непроизвольно сжал челюсть, как будто готовился к физическому удару.       — Я представляю, как разрываю её плоть. Я вижу, как ломаю каждый палец, которым она печатала. Я вижу, как ломаю позвонок за позвонком.       — И это тебя огорчает?       — Нет. Я нахожу это успокаивающим.       В тот момент желание зародилось в кишечнике Тома, горячее и ненасытное. Он хотел вырвать воображаемый момент из головы Гарри и жить в нем самому. Увидеть Гарри, обрызганного кровью Скитер, и поцеловать его до того, как алые капли остынут.       Но сначала он медленно двинул рукой, пока не накрыл ею место чуть ниже чужого колена, почти касаясь пальцев Гарри.       — Нет ничего плохого в том, чтобы желать справедливости и идти на поводу своих желаний.       И позже глаза Гарри покрылись льдом, а тело напряглось, когда он нанес удар:       — Я бы хотел оборвать все связи с тобой, как с врачом, и с этой больницей в момент моей выписки.       Усмешка зарождалась внутри Тома, хотя он сохранял нейтрально-озадаченное выражение лица. Дело было не в том, что Гарри хотел, чтобы Том ушел, он хотел быть тем, кто причиняет боль, контролирует её.       В таком случае, к сожалению, Гарри прогадал. Том не бросит его, но даст пространство.       Затем первая встреча после разлуки и Гарри, говорящий: «Каждый мой сон, в котором я убиваю их… в какой-то момент это из самозащиты превращается в бойню. В какой-то момент я забываю, что смысл в том, чтобы спасти семью».       Гарри, отчаявшийся и испытывающий гнев, был одним из самых милых существ, которых Том когда-либо видел. В нем было так много страсти, так много насилия, что Тому захотелось петь.       Со временем Гарри поймет, что ничего из того, что он сказал, или из того, что он скажет в будущем, не отпугнет Тома.