Лиши меня всего

      Том не может скрыть удивление, обнаружив Гарри у своей двери по трем причинам. Первая: он не говорил свой домашний адрес. Вторая: Гарри не предупреждал, что приедет. Третья: Гарри избегал его несколько недель, негативно отреагировав на желание Тома продолжить общение.       Гарри необходимо было пространство. Тому не нравится идея предоставления пространства, но он может уважать её, деликатно узнавая о его жизни с помощью друзей или газет. Но Гарри у его порога и, по-видимому, пространство больше не требуется.       Том справляется со своим лицом, скрывая удивление, и шире открывает дверь, приглашая. Гарри проходит внутрь так, будто это его собственный дом, он задерживается только для того, чтобы спросить направление на кухню. Том указывает, и Гарри, повернувшись к нему спиной, идет вперед, мельком рассматривая интерьер. Том идет следом (в своем же доме).       Он с возрастающим любопытством наблюдает, как Гарри пробегается взглядом по кухне, кладет крафтовый пакет на стол, достает разделочную доску, нож (выбирает между несколькими, проверяя их остроту), открывает все шкафчики, пока не находит подписанные баночки со специями, моет руки и достает филе кролика из пакета.       — Ты не хочешь узнать, почему я здесь? — спрашивает Гарри, закатав рукава рубашки. Том замечает, что Гарри выравнивает бороду, использует гель для укладки волос и надевает несвойственную ему одежду.       Том рад, что не держит прислугу в доме каждый день. Ему нравится, что они вдвоём. Он облокачивается о косяк двери, предпочитая наблюдать за махинациями своего гостя.       — Я должен?       Гарри усмехается.       — Неужели тебе не интересно?       Том делает глубокий вдох, чтобы не броситься вперед и не впечатать Гарри в столешницу для того, чтобы не поглотить.       — Ты поймал меня с поличным. Я сгораю от любопытства. Что привело тебя сюда?       — Машина, — Гарри слабо улыбается собственной шутке. Том пока принимает такой ответ.       — Наша последняя встреча произвела на меня впечатление, будто ты не желаешь иметь со мной ничего общего.       Внимание Тома всё ещё приковано к рукам Гарри, когда он уверенно взмахивает ножом, разделывает мясо на куски и оставляет несколько умелых надрезов.       — Я обдумывал концепцию врача и пациента, — признается Гарри. — Но обстоятельства подогнали меня к быстрому принятию решения.       Гарри солит и перчит мясо.       Том ожидает продолжения, но когда понимает, что его не будет, то на секунду встречается с прищуренными в озорстве глазами. Гарри желает поиграть.       — Что за обстоятельства? — принимает Том игру.       Гарри поворачивается спиной, моет руки и начинает новые поиски, открывая шкафчики, пока не находит глубокую сковородку.       — У тебя есть овощи? — спрашивает он. Том кивает на холодильник, и Гарри без стеснения открывает его, перебирая ингредиенты. — Скитер перегибает палку. Гермиона предложила план, в котором ты выступаешь от моего имени, как врач, и заявляешь, что со мной всё в порядке. — Гарри кидает взгляд через плечо, дав понять, что он знает откуда прорастает эта идея. Том делает невинное лицо.       — Могу ли я утверждать, что с тобой всё в порядке?       Гарри фыркает. Он закрывает холодильник, достает новую доску и нож, моет овощи и принимается крупно их резать.       — Не делай вид, что не читал заключения Нагайны.       Том небрежно поправляет рукава рубашки.       — Я был глубоко ранен твоим отказом от нашей дружбы и, к сожалению, отчетов не хватало, чтобы воссоздать картину твоего выздоровления.       Гарри нажимает на кнопку на плите для включения, ставит сковородку, кидает в неё кусок сливочного масла и свиное сало, достав из принесенного пакета. Наблюдает, как масло тает.       — Я не отказывался. Лишь брал время на раздумья.       Том склоняет голову к плечу.       — И когда мне ожидать твоего решения?       Гарри кидает лук в разогретую сковородку и, взяв лопатку с крючка на стене, начинает помешивать.       — Ты выступишь перед журналистами?       — Если это то, чего ты хочешь.       — Да. Я хочу. — Он закидывает мясо к луку, убавляет огонь и, облокотившись о столешницу, наконец прямо встречается с Томом взглядом. Том в восторге от пьяного Гарри, и он не предполагал, что будет в ещё большем восторге от трезвого. — К тому же, ты обещал сопроводить меня на встречу выпускников.       Гарри выглядит уверенно, но Том замечает как у него подрагивают пальцы и бьются о дерево: тук-тук-тук.       Том улыбается.       — Я с удовольствием буду твоим партнёром.       Гарри внимательно смотрит, что-то выискивая на чужом лице. Том расслабляется, его язык тела нейтрально-открытый. Гарри смотрит ещё несколько секунд, затем кивает сам себе, возвращаясь к помешиванию блюда.       — Ты бы мог сварить гарнир? Рис? — это не звучит как вопрос.       — Конечно, Гарри.       Том двигается к шкафу с крупами, достает рис, из выдвижного ящика — кастрюлю. Гарри закидывает ещё овощей в сковородку. Том опускает пакетики риса в кастрюлю, заливает их водой и ставит на плиту. Он останавливается рядом. Они вдвоем работают слаженно, и Том признается, что ему это нравится.       — Почему кролик? — спрашивает он, кинув взгляд на сковородку.       — Заяц, — поправляет Гарри. — Я застрелил его, освежевал и принес тебе.       Том не в силах контролировать выражение лица, и Гарри, словно гончая, учуявшая след, поднимает голову, чтобы взглянуть на него. Том подозревает, что выглядит голодным, жаждущим.       Гарри облизывает губы.       — Ты поймал для меня дичь? — переспрашивает Том.       — Да. В знак благодарности.       У Тома по рукам бегут мурашки. Он сцепляет пальцы за спиной, возвращая себе контроль, чтобы не сделать что-либо опрометчивое.       — Я приятно удивлен. Я не знал, что ты охотишься.       Гарри пожимает плечами.       — Я давно этого не делал, не практиковался. В подростковом возрасте Сириус иногда брал меня на охоту. Он натаскивал Бродягу, чтобы тот стал хорошим охотничьим псом.       — Бродяга делает успехи?       Гарри улыбается улыбкой, которую дарит только тем, о ком на самом деле заботится. И с необъяснимой тягой и ревностью Том хочет внести себя в этот список.       — Ты его видел. Он хорош в погоне.       Гарри бросает Тома в жар своими словами о благодарностях, принося ему пищу, убитую и освежеванную собственными руками. Как варвар. Том протягивает руку и проводит пальцами рядом с подстриженной бородой Гарри, не касаясь кожи. Гарри моргает и тяжело сглатывает, выглядя не в своей тарелке. Он отворачивается к плите, чтобы помешать блюдо.       Совершенно очаровательно, думает Том.       — Ты укоротил бороду и уложил волосы, — замечает он.       — По твоему голосу слышно, что ты не в восторге.       — Уверяю, с эстетической стороны я в восторге.       — Но?..       — Смею предположить, что без бороды ты выглядишь ещё привлекательнее.       Гарри трет шею. Том замечает её бордовый оттенок.       — Каждый раз, когда я берусь за станок, я режу себя, поэтому не бреюсь. Своего рода обезопасил себя от нелепой смерти.       — Я могу побрить тебя. — Гарри перемещает ладонь на горло, ближе к сонной артерии. — Если ты конечно позволишь.       — Зачем тебе это?       — Я был бы рад помочь другу. — Гарри кидает на него пристальный взгляд, и Том мило улыбается, признаваясь: — Я получаю удовольствие от эстетически приятных для меня вещей. Если тебе не сложно, то побалуй меня, пожалуйста.       Гарри вздрагивает.       Он поворачивается к плите, закрыв сковородку крышкой и убавив огонь для риса, поворачивается к шкафчикам, чтобы найти тарелки и приготовить их для подачи. Его указательный и средний пальцы несколько раз постукивают по столешнице, пока он через время не открывает крышку и не пробует блюдо на соль.       Только после всех этих махинаций Гарри признаётся:       — Я не уверен, что желаю тебе потакать.       Том улыбается, едва сдерживая себя, чтобы понизить голос до чего-нибудь нежного и успокаивающего, когда говорит:       — Тебе не нужно потакать мне, но я бы соврал, если бы сказал, что мне это неприятно. Попроси что-нибудь взамен. Услуга за услугу.       — Как наша игра в правду? Только теперь мы переходим к взаимным действиям?       — Если у меня имеется что-то, что ты хочешь, я готов тебе это дать.       Гарри пожимает плечами, скрывая лицо. Он продолжает наблюдать за кипящей водой в кастрюле.       — Я пока не знаю.       — Ты можешь дать мне разрешение на твоё бритьё, а позднее попросить что-либо взамен. Обещаю исполнить, будь это в моих силах.       Гарри обдумывает. Вокруг них царит тишина, прерываемая только потрескиванием поджариваемого блюда.       Том понижает голос почти до интимного шепота:       — Я имею огромное желание потакать тебе, Гарри.       Розовый цвет опять подбирается к шее Гарри, выдавая его решение.       — Хорошо.       — Хорошо?       — Но бритье не сегодня.       Том соглашается.       Гарри отодвигает Тома, который без вопросов отступает, достаёт горячие пакетики риса, разрезает их ножом и выкладывает на тарелки, следом идёт жаркое с овощами. Он хватает две вилки, достав из выдвижного шкафчика, ставит все принадлежности на кухонный стол с явным намерением поесть здесь. Том следует его примеру и садится, не предлагая перейти в столовую.       Вилка Гарри зависает над едой, и его взгляд прикован к тарелке Тома. Ждет, когда он попробует первый. Том осторожно снимает зубами нежное мясо с зубцов и одобрительно стонет.       — Это потрясающе. Спасибо тебе.       Гарри кивает и начинает есть.       Том пробует ещё кусочек, прикрыв глаза, чтобы как следует насладиться вкусом. Он польщен решением Гарри поделиться; Гарри не только убивает, но и готовит специально для него.       Когда Том открывает глаза, Гарри улыбается ему. Тому это тоже нравится.       — Могу ли я поинтересоваться какую черту переступила Скитер? — спрашивает он.       Гарри морщит нос.       — Ты видел статьи.       — Да, но это не то, что тебя задело.       Том предполагает, что во время стычки Гарри и Скитер, о которой та любезно делится в своём блоге, произошло что-то, что вывело Гарри из себя.       — Она шантажировала тебя? — предполагает он.       Гарри не доносит еду до рта.       — Откуда ты знаешь?       — Это мое предположение, — честно отвечает Том. Он правда не знает обо всём, что делает Скитер, предпочитая не тратить время на слежку за ней. — Она журналистка, в её ДНК запрограммировано шантажировать ради сенсации. — Гарри хмыкает. — Что она просила взамен?       — Интервью со мной.       — Ты отказался?       — Конечно. Я был близок к тому, чтобы отпустить Бродягу и дать команду напасть.       Теперь, зная, что Бродяга не просто дворняга, а натасканный охотничий пёс, Том бы посмотрел на это.       — Тебя бы это удовлетворило? — спрашивает он.       — Видеть её покалеченной?       — Дать твоему псу сделать всё дело?       Гарри задумчиво крутит вилку между пальцами. С силой опускает её на тарелку, вызвав неприятный звук, и вонзает зубчики в мясо.       — Нет. Думаю, меня бы это не удовлетворило.       В животе Тома расцветает тепло. Казалось, Гарри точно знает, что сказать, чтобы еще больше растопить его сердце. Он ждет продолжения, но Гарри молчит.       — Что бы ты тогда почувствовал? — спрашивает Том, желая услышать больше.       Гарри эта формулировка заставляет фыркнуть.       — Ты говоришь как психотерапевт. Ненавижу психотерапевтов.       — Не любишь из-за опыта или в целом?       — Небольшой опыт. На самом деле мне просто попался дерьмовый специалист.       — Что было не так?       — Он всё время спрашивал: «Гарри, что ты чувствуешь по этому поводу?».       — Ты не желал говорить о своих чувствах?       — А ты бы желал?       Том улыбается.       — Твоя привычка отвечать вопросом на вопрос очаровательна.       Гарри усмехается и качает головой.       — В любом случае просто постарайся не задавать этот вопрос часто. Ты и так врач, мне не нужно, чтобы ты стал моим психотерапевтом.       — Я мог бы совмещать. Бесплатная психологическая поддержка круглые сутки.       — О, — Гарри ухмыляется. — Будешь отвечать на мои звонки в ночное время?       — В случаях, если ты позвонишь мне ночью.       — Я польщен твоей готовностью, — с явным сарказмом говорит Гарри.       Том, задумавшись о ночах и кошмарах, интересуется:       — Как ты спишь?       Гарри чуть ли не стонет.       — Умеешь ты обламывать спокойные разговоры, — бормочет он. — Иногда бывают кошмары, иногда… нет. — Гарри скрывает взгляд, наклонив голову ниже, и Тому интересно почему. — Снотворные помогают лучше, но не идеально.       — Ты бы хотел вернуться к идеальному?       Гарри вскидывает голову, его взгляд стальной.       — Я не хочу пить.       Тому нравится, что Гарри говорит, что не хочет, а не то, что не будет. Желание всегда превышает обещания.       — Ты молодец, Гарри, — хвалит Том.       Гарри тычет на него вилкой.       — Доедай свою еду молча.       Некоторое время они проводят в тишине, нарушаемой только редким соприкосновением зубчиков вилки с тарелкой.       Том без стеснения наблюдает за Гарри в собственном доме, за его уверенностью (видно, что она чаще напускная) и понимает, что ему это нравится. Гарри в его доме доступный двадцать четыре на семь, Гарри, не способный сказать «нет» и пропасть на месяц. Том рассматривает идею похищения: сначала он бы накачал Гарри наркотиками, чтобы случайно не покалечить его в борьбе, затем спустил бы тело в подвал, построив комфортабельные покои, — но Том признается, что идея провальная. Конечно, Гарри по началу бы сражался, брыкался и кричал, требуя выпустить его, он бы был настолько полон страха и гнева, что не уступал бы в течение похвального количества времени. Но изоляция, когда единственным источником физической привязанности будут прикосновения Тома, а их разговоры единственным развлечением за день — такое отношение может сломить любого. Со временем у Гарри бы не оставалось выбора, кроме как принять своё положение, привыкнуть к Тому. Том ассоциировался бы с пищей, водой, тёплой кроватью и привязанностью. Но, в конце концов, это бы сломило его, а Тому достаточно интересно, что будет дальше с трезвым и свободным Гарри.       Гарри кладет вилку на тарелку. Облизывает губы, почесывает пальцами щетину на щеке. Том готовится услышать что-то интересное.       — Я виделся с Джинни сегодня днем. Она была моей девушкой до всего, что произошло, — говорит Гарри. Том подается вперед, всё ещё держа язык тела нейтрально-любопытным, чтобы подтолкнуть Гарри к продолжению. — И она поцеловала меня.       Это привлекает внимание Тома, но он заставляет себя сохранять невозмутимое выражение лица. Если Джинни целует и после этого Гарри оказывается в доме Тома, а не в её, то это хороший расклад, не так ли? Но Том всё равно должен тщательно выбирать свои ответы.       — Ответишь ли ты, если я решу спросить о твоих чувствах по этому поводу? — наконец спрашивает он. Гарри ухмыляется.       — Смотря как ты спросишь.       — Что ты чувствовал после расставания с ней?       Гарри отводит взгляд.       — Вину.       — Нет, в первый раз.       Тому так и не удается узнать причину их расставания, ни Джинни, ни Гарри не распространяются об этом.       Гарри отодвигает тарелку и наклоняется вперед, кладя руки на столешницу. Том наблюдает за подергиванием ноги Гарри, задаваясь вопрос, замечает ли тот свою нервозность.       — Наверное, облегчение.       Том оставляет вилку и отодвигает тарелку, освобождая руки для возможного утешения. В нём просыпается желание давить, копать, пока он точно не узнает, что так сильно ранило Гарри, но Том игнорирует это.       — Ваши прошлые отношения можно назвать тяжелыми?       Гарри вздыхает и качает головой.       — Нет. Мы идеально подходили друг другу, мы любили друг друга.       По крайней мере Гарри говорит в прошедшем времени.       — Достаточно ли ты ощущал её поддержку?       — Мне не нужна была её поддержка.       Том качает головой.       — Ты можешь думать, что ты сильный, Гарри, и это может быть правдой, но в эмоционально уязвимом состоянии необходимы поддержка. К тому же…       — Нет. — Гарри делает глубокий и судорожный вдох и поднимает голову, чтобы взглянуть на Тома. Его взгляд рассеян. — Я не хотел её видеть, потому что меня тошнило от неё. — Его нога сильнее дергается под столом. — Я рассказываю это, скорее всего, чтобы понять нормальна ли моя реакция. Не сошел ли я с ума. Может быть, я потерял единственное счастливое будущее из имеющихся. Мне просто… черт! Мне просто нужно понять делаю ли я правильный выбор.       Тому приятно, что Гарри приходит к нему для понимания своих реакций, чтобы услышать совет, чтобы за него решили, что правильно, а что нет.       — Такой выбор в такой щекотливой ситуации не расценивается как правильный или неправильный. Ты всё ещё восстанавливаешься, под твоими ногами должна быть твердая почва, а не зыбкие пески. Тебе нужно прийти к пониманию, возобновление отношений с Джинни — это почва или песок?       — Я не уверен.       — Тебя к ней тянет?       — Она замечательная, красивая и самая невероятная девушка, из которых я знаю. И у нее есть все необходимые вещи, которые могли бы сделать нас хорошей парой, но… — он кладет голову на руки и издает жалобный стон. Том стискивает руки на столешнице, чтобы подавить желание погладить Гарри по волосам и успокоить его. — Я не знаю, почему все это рассказываю тебе.       — Потому что я не знаю её, я не её брат и не её друг. Смею надеется, что я только твой друг.       Гарри не поднимает головы, но обдумывает это.       — Мы целовались с ней в тот вечер, когда моих родителей убили. Я наслаждался ею, пока кто-то выпускал пули в тела отца, мамы и Сириуса… я знаю, что она хочет как лучше для меня, но меня тошнит каждый раз, когда я её увижу.       Джинни вызывает у Гарри воспоминания, заставляя заново пережить психологическую травму, автоматически вызывающую некоторую сформировавшуюся ранее поведенческую реакцию.       — Ты винишь себя, потому что никогда не сможешь быть с Джинни? Винишь, потому что действительно чувствуешь вину или чувствуешь себя виноватым, не оправдав ожидания окружающих?       — Вы пытаетесь заставить меня чувствовать себя лучше, доктор Реддл?       Вот оно. Этот тон, кислый яд на языке Гарри, который Том так охотно принимает. Намного приятнее, чем привкус вины.       — Я пытаюсь помочь тебе понять, почему поцелуй вызвал у тебя такую реакцию организма. Но мы можем не говорить об этом, если ты не хочешь.       — Но ты этого хочешь, — бормочет Гарри в руки.       — Мне интересно узнавать о тебе что-то новое.       Слышится неверующее хмыканье.       — Из-за ассоциаций в голове я не могу быть счастливым.       Том не согласен, но все равно говорит:       — Мне жаль, — он добавляют своему голосу мягкости, когда сам старается сдержать улыбку. Голова Гарри опущена, и он этого не замечает.       — Нет. Тебе не жаль.       Том моргает.       — Прошу прощения?       Гарри кладёт подбородок на ладони и смотрит на Тома из-под ресниц.       — Я не могу поверить, что ты испытываешь жалость.       Том отодвигается на спинку стула, закидывает ногу на ногу и склоняет голову в признаке любопытства.       — Почему у тебя имеются такие предложения?       — Ты больше похож на собственника. Ты бы скорее монополизировал моё общение даже в дружеских целях. Тебя привлекает идея, когда человек принадлежит тебе полностью. Предполагаю, что это желание контроля завтрашнего дня, которого тебя лишили в детстве.       — О, — Том обдумывает. — В каком-то роде ты прав.       — Поэтому, если ты хочешь быть моим другом, не лги мне о том, что ты чувствуешь.       — Могу ли я ожидать взаимности?       Гарри усмехается.       — Я буквально раскрывал тебе свои чувства на протяжении лечения. Таким уязвимым меня не видел никто, кроме тебя. — Том этим доволен. — Даже, думается, ты задолжал мне.       — Я постараюсь вернуть столько, сколько ты сможешь принять. Я уже говорил, что мне хотелось бы потакать тебе.       — Почему? Почему я?       Как и в прошлый раз, когда Гарри пытался это выяснить, он напряжен и насторожен, готовый сбежать.       — Ты мне интересен.       — И всё?       Изначально интерес прорастает из-за политики, но теперь Гарри захватывающий, как отдельная единица, не зависящая ни от чего другого. Гарри уникален, многогранен. Он как сложная головоломка, которую сам же и не в состоянии собрать.       Гарри ждет, что Том назовет и другую причину. Это означает не то, что Гарри не верит ему, а то, что он не знает, как принять положительный интерес к себе без подводных камней (Том даже на мгновение жалеет, что использовал Гарри для продвижения в политики и заручился поддержкой лояльных к Поттерам семей). После смерти родителей на Гарри объявляется охота за состоянием; множество незамужних дам привлекают его внимание ежеминутно. Возможно, это провоцирует такое недоверие. Но это лишь поверхностная причина, на самом деле всё намного глубже.       Гарри не ценит себя.       Гарри вероятно не верит, что стоит потраченных на него усилий. Его неуверенность как щит, которым от ограждается от мира и от гипотетической боли, так же как злость, грубость и язвительность. И даже сейчас, имея любые потаенные цели для прихода (о которых Том пока не интересуется, чтобы не спугнуть), он делает это не с пустыми руками, он возвращает Тому благодарность. Он делится не только пойманной пищей, но и своими эмоциями и историями, помня, что это та валюта, которая интересна Тому.       Гарри из тех, кто желает отказаться от многих благ, не испытывая удовольствия сверх меры. Он не проживает в комфортном и просторном особняке его семьи (либо из-за травмы, либо из-за мыслей о том, что не достоин. Том склоняется к последнему), не питается первоклассной едой (хотя деньги позволяют прокормить его), не делает дорогие покупки (до сих пор ездит на старой машине).       Гарри считает, что достоин наказания. Он проживает каждый день с чувством вины. Конечно, всё это нелепые заблуждения, и Том нацелен их все устранить, чтобы увидеть Гарри во всей красе.       — Впервые я посмотрел на тебя по другой причине. — Том наблюдает, как Гарри напряженно кивает. — Но это не имеет значения, потому что мой взгляд задержался на тебе только из-за того, что мне интересен ты. Ни твое положение, ни состояние, ни твои знакомства. Мне интересна твоя личность и то, как ты мыслишь. Меня привлекает как твоя заботливая сторона. — Том указывают рукой на приготовленный ужин. — Так и та, когда ты раскрываешь мне свои темные мысли.       Гарри широко раскрывает глаза.       — Почему, черт возьми?       — Это моё мнение, и я могу думать так, как мне заблагорассудится.       Гарри смотрит на него, не моргая, а затем неожиданно смеется. Это удивительно счастливый, легкий звук. Его голова запрокидывается, показав соблазнительную линию шеи. Отсмеявшись, он поясняет:       — Я просто подумал, что тебя и правда привлекают разговоры о людях, которых я ненавижу. Если бы я был врачом, то назвал бы это помешательством.       Том улыбается в ответ. Он решает раскрыть о себе больше.       — На моё, как ты это назвал, помешательство благоприятно воздействовал Жарж Сорель. Он изложил идею, что кризис современности связан с отказом от насилия в общественной жизни. Он понимает насилие как энергию пробуждающую общество и не позволяющую ему скатиться в декаданс. — Том наклоняется вперед, ближе к Гарри, ловя его заинтересованный взгляд. — Красота насилия — в его способности провоцировать изменения, нарушать равновесие, пересоздавать, трансформировать. Иными словами, красота насилия связана с рождением нового.       На губах Гарри расцветах улыбка, почти дикая.       — Мне кажется, ты путаешь понятия эволюции и насилия.       — Насилие является двигателем. Завоевание стран, борьба за права человека, революции, приносящие прогресс. Насилие может быть скрытным, где инструментом выступает интеллект. Навязывания мыслей, искаженной информации, манипулирования сознанием.       — А как же гуманизм? Мораль смерти и убийства? — перечисляет Гарри. Том считает его очаровательным. — Насилие в ряде случаев оправданно, но оно в конечном счете всегда носит разрушительный характер, отбрасывает общество назад. Даже те самые завоеватели, начавшие войны и проигравшие, их страны по итогу оставались за бортом цивилизации на несколько десятилетий.       — Агрессия может быть доброкачественной, естественной как защита жизненных интересов человека, — Том чуть ли не мурлычет. — К тому же, люди гораздо больше склонны к внутривидовому насилию и убийствам себе подобным, чем большинство других млекопитающих.       Гарри прикусывает нижнюю губу и кивает.       — На самом деле я считаю примерно так же, как и ты. Я не спорю.       — Я знаю, — отвечает Том. — Мы не спорим, лишь разговариваем.       Гарри смотрит на него. Том не может сдержать мягкую улыбку.       — И тебе нравится это. Разговоры, тема, — говорит Гарри.       — Да. Мне нравится.       Гарри вздыхает медленно и неуверенно. Он поднимает руку, чтобы, предполагает Том, потереть шею, но останавливает её и вместо этого запускает в волосы, тянет их, затем опускает руку обратно на стол. Его пальцы начинают барабанить без слаженного ритма.       Том ждет. И его ожидание вознаграждается спустя несколько минут.       — Когда моих родителей убили, то это изменило меня. — Том не высказывает удивления из-за смены темы. Гарри расправляет плечи и садится прямее. — Мне было плохо. Действительно плохо. Я много раз проигрывал в голове разные события встречи с убийцами, но исход оставался неизменным — я мстил. До смерти родителей я никогда не рассматривал самосуд как возможность. Убийство было неправильным и всё. Но позже я начал сомневаться, насколько «плохо» на самом деле причинить вред в ответ. — Гарри делает неопределенный жест рукой. — Просто по шкале от одного до пяти.       — Твоя месть на какой отметке?       — Предварительно я дал этому тройку. Не колеблясь. Позже, оставшись в одиночестве на несколько месяцев подряд, я подумал: «Может быть и пять, может быть и десять».       Гарри говорит об этом с непринужденностью. Он не выглядит и в малейшей мере заинтересованным, скорее, скучающим.       — Ты пережил серьезную травму. Это нормально желать причинить вред в ответ тем, кто лишил тебя семьи.       Гарри не поднимает взгляд с воротника домашней шелковой рубашки Тома. Он сплетает свои пальцы и трет ладони между собой.       — Проблема в том, что их не нашли.       Том остается непроницаемым.       — Ты бы хотел, чтобы их нашли?       Гарри добродушно усмехается.       — Конечно.       — Чего бы ты хотел больше: найти их самостоятельно или чтобы их нашли органы правопорядка?       Гарри скользит взглядом от шеи Тома, к его губам, носу и только потом останавливается на глазах. Он стискивает зубы, потом расслабляет челюсть и проводит по губам языком, обдумывая ответ.       — И ты сохранишь это между нами?       — Конфиденциальность дружбы.       Гарри глядит на Тома из-под ресниц, голос грубый:       — Я бы хотел найти их первым. И это не просто моё желание. Я мечтал об этом каждую ночь, размышлял о том, что сделаю с ними, если найду. И я долго думал, что со мной что-то не так…       Гарри колеблется.       — Почему? — спрашивает Том.       Гарри вздыхает полной грудью и отвечает. Его голос звучит потерянно.       — Каждый мой сон, в котором я убиваю их… в какой-то момент это из самозащиты превращается в бойню. В какой-то момент я забываю, что смысл в том, чтобы спасти семью.       Том даже глазом не моргает, услышав признание Гарри.       Между ними тишина, плотная лишь на мгновение, прежде чем Том подхватывает тон Гарри, низкий и приятный:       — Ответь, ты бы убил их до того, как они тронули бы твою семью, зная о будущем?       — Да.       Гарри не колеблется перед ответом. Том мягко улыбается.       — Ты делал и продолжаешь делать только то, что необходимо, чтобы защитить себя и свою семью.       — Это не похоже на самозащиту.       — Если эта форма защиты даст тебе чувство безопасности, то не все ли равно как? — Гарри начинает жевать нижнюю губу. Том продолжает: — Это нормально, Гарри. В каждом из нас таится что-то темное.       Его ответ скидывает напряжение с плеч Гарри, возвращая их к обычной, любопытной и дружеской атмосфере. Гарри отводит взгляд, разрушив момент, к большому огорчению Тома, и смотрит на часы.       — Уже поздно.       Том не хочет отпускать.       Гарри берет свою посуду, встаёт и идёт к раковине, чтобы вымыть её.       — Ты мог бы остаться, — предлагает Том, но Гарри качает головой. — Меня это никак не обременит.       — Спасибо за приглашение, но мне ещё нужно выгулять Бродягу.       Том имеет иррациональное желание предложить свою помощь, но сдерживается. Он берет свою тарелку и подходит к раковине, где стоит Гарри. Он споласкивает за собой посуду.       — Благодарю ещё раз. Это действительно было приятной неожиданностью. Передавай Бродяге мою благодарность за наш ужин.       — Обязательно.       Гарри поворачивается так, что его плечо касается плеча Тома в кратком контакте, и отходит к столешнице, чтобы выбросить весь тот беспорядок, оставшийся от готовки. Том одобряет прикосновение с улыбкой и возвращается к мытью посуды. В отличии от Джинни, которая в отчаянии целует Гарри, Том не рискует совершить такую ошибку. И однажды — не сегодня или завтра, но однажды — Гарри будет принадлежать ему.       Том выключает воду, вытирает ладони о полотенце и поворачивается к Гарри лицом.       — Если ты когда-нибудь захочешь ещё раз ворваться в мой дом без приглашения спустя месяц молчания, чтобы готовить для меня, язвить и обсудить свои отношения с бывшими, то знай, что тебе рады.       Гарри моргает. У него вырывается удивленный смешок.       — Это то, что тебе нравится? — его губы складываются в недоверчивой улыбке. — Неудивительно, что у тебя нет друзей.       Том важно кивает.       — У меня высокие стандарты.       — Заоблачные, я бы сказал.       — И ты единственный, кто подходит под них.       Гарри внезапно делает широкий шаг к нему и медленно протягивает руку, чтобы провести кончиками пальцев по костяшкам руки Тома. Том опускает глаза на это действие. Он не может придумать, что бы такое сказать, а потом Гарри отступает и разворачивается к двери.       — Проводи меня, — просит он.       Том сгибает пальцы, крепко сжимая их. Его рука горит, и у него есть совершенно абсурдное и давящее чувство, что единственный способ остудить её — это положить руку на открытый затылок Гарри.       Том идет следом (опять же в собственном доме), чтобы проводить гостя.       — Могу ли я отблагодарить тебя и приготовить ужин в ответ?       Гарри останавливается у дверей и берется за ручку.       — Да. Думаю, да.       — Надеюсь, ты не будешь против купленного мяса из магазина, так как я, к сожалению, не охотник.       Гарри кидает взгляд через плечо и на его губах опять появляется эта недоверчивая улыбка. Том анализирует свои слова, но не находит ничего, что могло бы вызвать такую реакцию. В самом деле, Том не охотится на животных в лесах.       — Конечно, Том. До скорой встречи.       Том удерживает взгляд Гарри.       — До скорой встречи.       И только после того, как Гарри садится в машину и отъезжает, Том возвращается на кухню и засовывает руку под холодную воду. Он признается себе, что ужасно скучал по Гарри.