Лиши меня всего

      Гарри рисует повторяющиеся круги на тыльной стороне своей слегка дрожащей ладони. По часовой стрелке, против часовой стрелки, по часовой, против…       Он, по наставлению Нагайны, уменьшает дозу препаратов и это приводит к бывшим неврозам. Это ужасно, но не так плохо, как оставаться алкоголиком. Постукивания пальцев, подергивания рук и ног, облизывание губ; он надеется, что это не верхушка айсберга. Надеется, что это не усугубится.       Ну, он не то чтобы везунчик.       Гарри трет глаза, собирается встать с травы и свиснуть Бродяге, но накрывающая его сверху тень останавливает его. Он оборачивается, ожидая увидеть одного из друзей или просто незнакомца.       Он хмурится.       — Скитер.       — Мистер Поттер, — женщина улыбается, порочная под добродушием. — Я просто проходила мимо, увидела вас и решила поздороваться.       — Просто «проходила мимо»? — Гарри усмехается и встает, не давая женщине преимущества в разнице роста. Он желает показать, что выше. — Это то, к чему вы клоните?       Скитер склоняет голову к плечу и улыбается по-шакальи.       — Сомневаетесь?       — Вы в лесу, в нескольких милях от города. Думаете, я поверю, что вы случайно оказались здесь в то же время, что и я?       Скитер поправляет очки своими паучьими пальцами (если Гарри сравнивает пальцы Тома с паучьими, то он это делает из-за того, какие они вытянутые и изящные, но со Скитер по-другому, её пальцы деформированные, удлиненные, с характерным искривлением). Она пишет ими.       Гарри сжимает руки в карманах джинс, чтобы не сломать ей пальцы.       — Это парк, мистер Поттер. Вы можете верить во всё, что придумает ваш мозг, — она делает намеренную паузу после «ваш», проглатывая «алкогольный».       Гарри дергает верхней губой, Скитер улыбается шире.       — Что вам нужно?       — Хотела посмотреть на вас, узнать становится ли вам лучше. Хотела бы позвать вас на интервью.       Мгновенно вспыхивает ярость.       — Да что вы?       — Я могу работать в ваших интересах.       — Вы не можете.       — Не могу? — Скитер отряхивает несуществующие пылинки со своего брючного костюма. Она считает себя выше него, а этот разговор и это предложение как кидание спасательного круга. Она хочет оскорбить его, предлагая помощь. Гарри проглатывает гнев, злой и подавляющий. — Я могу помочь прояснить историю. Слухи уже распространились, мистер Поттер. Люди говорят, что вы пали на самое дно, — она ловит его взгляд и удерживает. — Они говорят, что вы на многое были готовы ради дозы.       Гарри не выглядит впечатленным из-за её слов. Если бы только его волновало общественное мнение, то манипуляция бы сработала, но правда в том, что Гарри большую часть времени всё равно на себя, Скитер должна была подготовиться получше.       — Слухи распространяются, потому что вы всё еще можете печатать, — Гарри копирует её улыбку.       — Звучит как угроза, мистер Поттер. Будьте аккуратны в своих выражениях. — Скитер смотрит вокруг них, замечая только высокие сосны. Она хмурится. Гарри надеется, что она понимает, что если он захочет что-то сделать, то её никто не услышит. Да, они в парке, в сосновом бору, но на самом деле далеко от прогулочных трасс. — Чем больше выходит статей, тем больше людей сомневаются в вас. Вы можете не понимать, но ваше положение в Министерстве, мистер Поттер, всё ещё играет роль. Многие люди могут видеть, как легко манипулировать слабым и жаждущим человеком. Кто-то этим воспользуется, кто-то выставит вашу кандидатуру вон из Палаты Лордов. Думаете, это никак не отразится на приближенных к вам людей? Позор дружбы ляжет клеймом на семью Малфоев. Найдутся те, кто захочет расправиться и с ними, чтобы прогнуть под себя. Мир держится не на дружбе и жвачке, мистер Поттер, он держится на власти, ресурсах, рычагах давления и богатстве. Я просто пытаюсь помочь вам до того, как дело обретет такой оборот.       Она возвращает взгляд, и, несмотря на её предложение о помощи, её глаза холодные. Жаждущие славы и эгоистичные.       Гарри громко свистит.       Бродяга подбегает молниеносно и встает между ним и Скитер. Он не в защищающей позе, но он насторожен.       Скитер делает маленький шаг назад, вызвав у Гарри удовольствие.       — Вы чертовски хороши в том, чтобы поливать грязью и писать свои никому ненужные статейки про меня, но не впутывайте моих друзей. Вы можете жестоко заплатить за это, — он крепче сжимает кулаки. — У вас есть претензия ко мне, а не к ним.       Скитер снисходительно усмехается.       — Вы втянули их в тот же момент, как начали вести неподобающий образ жизни. Или вы забыли, что они здесь из-за вас? Другие люди могут видеть в вас, мистер Поттер, маленького бедного мальчика, потерявшего родителей, мальчика, которому нужна помощь, но никто не копает глубже. Никто не видел, как вы разыграли ситуацию, чтобы увидеть, как ваша подруга Грейнджер просит, умоляет на коленях вас не пить.       Гарри столбенеет.       На улице почти лето, тепло, но вся его кожа покрывается инеем. Множество сплетней, упреков, взглядов и усмешек скрываемых за сочувствием, мелькают перед взором Гарри. То, что люди сделают с Гермионой, если только узнают.       Гарри с шипением выдыхает сквозь зубы.       — Ты не посмеешь.       Скитер приподнимает бровь то ли из-за тона, то ли из-за перехода на «ты».       — Это мы можем проверить, не так ли? Одно интервью и я удалю эту видеозапись.       Ужас омрачает его гнев.       У Скитер имеется видеозапись со дня рождения Гермионы, видеозапись позора и уязвимости Гермионы. Гарри чувствует себя униженным, только подумав об этом, его будто поливают помоями.       Он изо всех сил старается удержать себя на месте, не свиснуть, не дать Бродяге команду напасть.       — Убирайся нахуй.       — Этот парк не твоя собственность. Я могу находиться здесь столько, сколько пожелаю. Я даже могу прийти на свадьбу твоих друзей, несмотря на то будет у меня приглашение или нет, и оставить им подарок.       Гнев, горящий в венах Гарри, холодеет, страх свинцовой тяжестью, падает в желудок.       Если Скитер доберется до его друзей, то это нанесет урон не только семье Малфоев с политической и социальной стороны, но самое главное — Гермионе (сможет ли она после этого продолжать обманывать своё отражение?).       Гарри не представляет как это отразится на их дружбе, как он сможет исправить её унижение, как вымолить прощение. И, судя по шакальей улыбке, растянувшей губы Скитер, она думает о том же.       Гарри тяжело сглатывает. Его постукивания пальцев в карманах возвращаются.       — Ты бы не стала.       Скитер моргает. Потом моргает еще раз и сладко поёт:       — Я бы сделала это. Я сделаю это немного для своих читателей, немного для себя, но в основном я сделаю это для тебя, — Скитер вторгается в личное пространство Гарри, несмотря на рычание Бродяги. Она не боится, и Гарри очень хочет это исправить. Он желает увидеть ужас на её лице. — Такой как ты не должен иметь и крупицу славы.       — Ты мне и даешь её, — цедит Гарри. Он кладет руку на Бродягу, дабы немного успокоить его.       Скитер усмехается в отвращении.       — Меня тошнит от одной мысли, что твоя никчемность в глазах общественности не на первом месте, они видят только статус и деньги. Признаю, что в начале я тоже сочувствовала, была слепа, не видела как легко ты можешь манипулировать, как получаешь то, что тебе нужно, не прилагая усилия. Ты жаждешь славы, но делаешь вид, что она тебя не интересует.       Гарри смотрит на нее, ища ложь, но, к сожалению, не находит.       Он качает головой.       — Да ты бредишь, — Он не может поверить, что так на самом деле кто-то думает.       Скитер хлопает его по той руке, которая остается в кармане. Гарри яростно скидывает её.       И тут он видит в глазах напротив абсолютное безразличие.       Скитер падальщик, жизнь Гарри — свежий труп. Она считает свои слова правдивыми, потому что это та правда, которую она видит, которая ей нравится и приносит больше денег.       Правда, являющаяся сенсацией.       Если у Гарри и были ранее вопросы, почему она нацелилась на него, то эти вопросы отпали. Ответ очевиден: ей просто нравится. И она никогда не остановится. Она будет использовать шантаж снова и снова, и снова, пока не выпьет все соки, пока не разворошит улей и не поймет, что больше урона нанести невозможно.       Скитер оглядывает его с головы до ног без сочувствия, смотрит на пса без впечатления.       — Одно интервью, мистер Поттер. Вы согласны? — она возвращается к официальному тону.       — Тебе лучше уйти, пока я не отпустил пса.       Бродяга чувствует атмосферу и как по команде скалит зубы, рыча. Скитер не в ужасе (пока что), но отступает на шаг.       — Я, конечно, думала, что вы не дорожите своей дружбой с Грейнджер, но все равно спасибо, что подтвердили мою теорию.       — Убирайся.       — Мистер Поттер, вы допускаете ошибку.       Мысль о том, чтобы опустошить бутылку, застревает в пищеводе. И с большей яростью, чем он когда-либо хотел бы показать Скитер, он цедит сквозь зубы:       — Катись нахуй отсюда. Так далеко и так быстро, чтобы мой пес не успел тебя догнать.       Скитер смеется.       Гарри даже не улыбается. Он дважды коротко свистит, и Бродяга встает на лапы, его шерсть поднимается, и он сгибает переднюю часть туловища, готовый мчаться за добычей.       — У тебя фора в тридцать секунд. Время пошло.       Скитер больше не выглядит такой уверенной, когда говорит:       — Вы не посмеете.       Гарри непреклонен.       — Двадцать восемь секунд, Скитер, — и только теперь он по-настоящему улыбается. — Тебе лучше поторопиться.       Они смотрят друг на друга еще две секунды. Гарри разжимает хватку на Бродяге.       Скитер поджимает губы.       — Рекомендую вам прочитать мою следующую статью.       Она разворачивается на траве на каблуках и уходит с прямой спиной, не сказав больше ни слова, не заботясь об обломках, которые оставляет позади. Как только она теряется в соснах, Гарри отдает команду Бродяге, и тот, успокаивается, свесив язык из пасти.       Гарри присаживается на колени, обнимает пса, не заботясь о грязи на нем, и вдыхает запах шерсти. Он зажмуривается в ужасе от собственной потребности побежать, схватить её за волосы и свернуть ей гребаную шею. Он сильнее сжимает шерсть пса. Ногти царапают кожу, но Бродяга даже не скулит. Гарри заставляет себя успокоиться.       Он не хочет сесть в тюрьму ко всему прочему.       Когда Гарри открывает глаза, достаточно приведя разум в спокойное состояние, то бормочет Бродяге, что им пора вернуться домой. Они садятся в машину Гарри и уезжают.       К черту. Он больше никогда не пойдет на прогулку дальше дома.       На следующий день выходит статья, в которой говорится, что Гарри, скорее, не ищет утешения в алкоголе из-за потерь, а выпивает, чтобы заглушить свои садистские наклонности. Но не это приводит Гарри в бешенство, не это вызывает жажду мести, скрюченную в желудке, как голодное существо.       Скитер пишет, что ей жаль даже думать о таком, но сколько было случаев, когда наследники ради монополизации состояния избавлялись от родственников. Она пишет, что по некоторым источникам мать Гарри была беременна на момент убийства. Она призывает читателей копнуть глубже.       Гарри представляет, как разрывает ей грудь, ломает каждое ребро, одно за другим, чтобы добраться до лицемерного сердца, чтобы выпотрошить, выкинуть органы на помои. Он бы даже не скормил её внутренности Бродяге, потому что она грязная, лживая. Порочная.       Если раньше избавиться от Скитер было желанием на периферии сознания, то теперь, когда она посмела угрожать его друзьям, это стало потребностью, навязчивой мыслью при ОКР (как когда-то глоток алкоголя).

***

      Гарри просыпается среди ночи, пораженный ужасом и стыдом, мечтая, чтобы его сон на самом деле не существовал. Он вздрагивает от ветра из приоткрытого окна, гуляющего по его мокрой от пота коже. Жар заливает его щеки. Очертания его члена видны сквозь боксеры.       — Дерьмо, дерьмо, дерьмо, — шипит он.       Гарри шумно выдыхает и проводит ладонью по лицу, вдавив пальцы в глаза до разноцветных точек.       Воспоминания из сна возвращаются, удовольствие нарастает, и член Гарри набухает вместе с ними. Он сжимает бедра вместе. Это совсем не помогает.       Он уверяет себя, что не хочет коснуться, но его рука предательски перемещается к члену, посылая статическое удовольствие вверх по паху, в живот.       Он стонет. Признается себе, что не должен так поступать в лучшем случае с бывшим лечащим врачом. Его воображение загорается, помещая Тома рядом с ним. Чужая рука ободряюще скользит по телу Гарри, берет его запястье и направляет. Гарри слушается. Он засовывает руку под боксеры почти в отчаянии.       И тогда к нему возвращается сон.       Гарри в сумрачной комнате, на коленях. Существо стоит перед ним в костюме. Черном, изящном, скорее всего, сшитым на заказ. Его лицо в тени, но видно, что голова лысая и вместо носа расщелины.       Но Гарри признает в этом существе Тома.       Гарри опускает голову и смотрит на вычищенные лаковые ботинки. Он держит Тома за колени, его лицо упирается в чужой пах. Его пальцы сгибаются, сжимая мягкий материал брюк.       Гарри поглаживает себя быстрее, резкие толчки удовольствия заставляют его бедра дрожать. Гарри снова стонет, громко и нуждаясь. Но этого недостаточно.       И Гарри начинает благодарить. Его голос низкий и полон желания.       Он благодарит за ясность ума и помощь, благодарит за разговоры, он так благодарен за поцелуй. Он всегда хотел быть увиденным и понятым. Принятым. Любящим. Чтобы его лелеяли и оберегали.       Он так изголодался по прикосновениям.       Верхняя часть его тела слегка наклоняется вперед, в то время как его хватка на брюках скользит вверх, лаская бедра, прежде чем снова опускается на колени.       Том не двигается. Он не поощряет, но и не отталкивает. Он ожидает.       Гарри наклоняется еще ниже, склонив лицо так, будто вынюхивает. Он находится прямо перед членом Тома. Гарри чувствует, что тот возбужден.       Том тянется рукой к Гарри, намереваясь дотронуться, направить, показать как правильно. Сформировать. Но как только он скользит паучьими, почти что белоснежными, пальцами по чужой щеке, приподнимает голову Гарри… он исчезает.       Бедра Гарри неудержимо дрожат. Рука, скользкая от слюны и преякуляции, скользит по члену, пальцы задевают головку, натягивая кожу. Это приятно.       Боже, так хорошо.       Теперь Гарри в другой комнате, она всё ещё темная, и стены окрашены в цвет засохшей крови. Гарри стоит в роскошно сшитом костюме. Том (с волосами и носом, привычный Том) на коленях спиной к нему.       Член Гарри твердый.       Ноги Тома широко расставлены, он упирается растопыренными пальцами в шершавую стену, не заботясь о краске (возможно, это даже не краска). Он красивый, идеальный. Его бедра мягко покачиваются, он намеревается прикоснуться к себе, но Гарри делает шаг вперед. Ему не нужно повышать голос, хватает шепота для послушания:       — Руки на стену, Том.       Том исполняет.       Его спина изгибается дугой. Он кидает мягкий взгляд из-за плеча и улыбается, словно Чеширский кот. Он ждет указаний, но Гарри знает, что это только видимость. Даже если Том на коленях, то эта поза, которую он выбирает, а не поза, в которую его заставляют встать.       Гарри судорожно сглатывает. Ему стыдно.       Он в восторге.       Он в гневе.       Он не просил о помощи, не хотел разговоров, и он уверен, что не желал поцелуя. Он не хотел быть понятым, ему не нужен друг. Он не хотел, чтобы к нему прикасались.       Том спокойно, контролируя даже в коленопреклоненной позе, настаивает на том, что если Гарри хочет прикоснуться к нему, ему придется потрудиться для этого. Гарри приходит в бешенство из-за этого. Гарри хочет упасть ниц перед ним.       Том извиняется без извинений («Мне придется позднее просить прощение»), разворачивается на коленях, берет Гарри за бедра и тянет к себе. Его лицо теперь на уровне паха Гарри.       Том улыбается. Он тянется своими изящными (паучьими) пальцами к молнии на штанах Гарри. Он предупреждает:       — Ты кончишь из-за меня или не кончишь вообще.       Оргазм накрывает Гарри, как поезд: сильнее и горячее, чем все, что он испытывал раньше. Это пронзает его тело дрожью. Его член истекает спермой.       Он делает глубокий вдох, желая успокоиться.       Бедра Гарри дергаются вверх без его разрешения, невероятно возбужденные даже сразу после оргазма. Он вздрагивает. Берет ближайшую подушку, накрывает ею свое лицо и кричит.       — Дерьмо, — шепчет он после крика.       Ему не следовало этого делать. Господь, блядь, Бог, ему не следовало этого делать. Он бьет подушку о свой лоб.       Сперма на его руке, боксерах и животе начинает высыхать.       Гарри думает, что Том его хочет. И это хорошо. Это успокаивает и срабатывает — он чувствует себя лучше. Но Гарри тоже хочет Тома. И это заставляет чувствовать себя намного, намного хуже.       Он снова бьет подушку о свой лоб, на этот раз сильнее.       — Дерьмо. Чертово дерьмо.       Гарри отбрасывает лишние вещи, встает и идет в душ, полностью вымотанный. Он раздражен.       (И Гарри не успевает задуматься, что впервые за несколько лет ему снится не кошмар).

***

      — У тебя была стычка со Скитер? — спрашивает Рон.       Гарри ухмыляется.       Он видел её пост в блоге, не в газете. Она рассказала о встрече в лесном парке так, будто это Гарри набрасывается на неё и шантажирует (в её оправдание можно сказать только то, что Гарри очень бы хотел наброситься).       — Да. Думаю, мне нужно будет алиби.       Рон поднимает голову на Гарри от Бродяги, которого секундой ранее хвалил за принесенную палку. Рон выпрямляется, замахивается и как можно дальше в лес кидает палку, смотря вслед с энтузиазмом убегающего Бродяги.       — Для чего? — спрашивает Рон. В его голосе мелькает любопытство, поза нейтральная, готовая принять всё, чтобы Гарри не вывалил на него.       — У Скитер есть видео.       Гарри выпускает сигаретный дым и кривится, ощутим фантомный привкус соли на языке.       — Это из-за последнего поста? Видео встречи в лесу?       — Нет. — Рон приподнимает бровь, выражая заинтересованность, побуждает продолжить. Гарри слушается: — У нее есть видео, где Гермиона плачет. На свой день рождения. Умоляет меня не пить. На коленях.       Гарри говорит отрывисто, ему не хватает сил на цельное предложение.       Рон шумно вдыхает и быстро выдыхает, как загнанное животное. Он тянет руку к волосам, но на полпути опускает её вниз. Он пытается успокоиться. Он делает несколько нервных шагов.       — Она просит что-то взамен? — Рон всегда задает правильные вопросы.       — Интервью со мной.       Рон понимающе кивает. Гарри повторяет за ним и прижимает сигарет ко рту.       — Она не успокоится, если получит хоть одно интервью. Шантаж ради шантажа.       — Но мы не можем позволить ей обнародовать видео.       — Не можем, — соглашается Рон. — И мы не можем рассказать Гермионе, и тем более мы не можем рассказать Драко. Это приведет к последствиям.       Бродяга подбегает к ним и кидает палку около ног Гарри, прося хозяина поиграть. Гарри тушит сигарету о землю, засовывает окурок в карман, не заботясь о дырах или огне. Сейчас он бы был не против сгореть.       Гарри чешет пса за ухом, наклоняется за палкой и кидает её в лес. Бродяга срывается с места.       Рон говорит:       — Если с ней что-то случится, то ты будешь в списке подозреваемых. Скитер целится на многих политиков и знаменитостей, но тебя она недолюбливает больше остальных. Почти в каждой её статье есть намек на семью Поттеров.       Пальцы Гарри отбивают ритм по бедру. Тук-тук-тук.       — Она получает удовольствие от славы и сенсации, которые дают ей моё имя. Она в восторге, что моих родителей и Сириуса после просмотра дорогого представления убили в подворотне и ограбили, по её словам, какие-то мелкие и ничтожные хулиганы.       — Ей нравится концепция, где у людей, которые успешнее неё, могут так легко отобрать жизни, — продолжает Рон мысль Гарри. — Ей нравится, что её слову верят, даже если она пишет бредни. Она желает быть услышанной и почетной.       Они оба смотрят в ту сторону, куда убегает Бродяга, но как только Рон договаривает, они, не сговариваясь, поворачиваются друг к другу.       Рон задумчиво жует нижнюю губу.       — Идея интервью с Реддлом неплохая. Оно поможет снизить градус. Скитер станет писать меньше про тебя, когда люди услышат от Реддла о твоем самочувствии и о призыве к пониманию и состраданию. Народу нравится обаятельный и богатый мужчина, а не женщина, плюющаяся ядом.       Гарри усмехается.       — Ты такой сексист, — шутит он.       Рон кривится.       — Я не такой.       — Да, ты не такой.       Бродяга прибегает обратно, и Рон запускает палку еще дальше.       Гарри раздраженно трет шею и переступает с ноги на ногу, затем встряхивает руки, желая скинуть напряжение.       Рон остается неподвижным, наблюдая.       Он, достав из кармана, предлагает таблетки, которые доверяет ему Гарри, чтобы уменьшить дозы, но Гарри отрицательно качает головой. Он не хочет уйти от одной зависимости, чтобы подсесть на другую.       — Думаю, Том пустил Скитер в больницу ради статьи, — говорит он.       — В этом есть смысл, — соглашается Рон. — Если Драко прав, а он в политических отношениях всегда прав, то Том скоро начнет свою кампанию. Он будет баллотироваться на место Министра.       — И ему нужна поддержка и голос Малфоев.       Рон поднимает голову к небу и вздыхает.       — И он может получить голоса, если станет твоим другом, как самым слабым звеном цепи, — кидает косой взгляд на Гарри. — Без обид.       Гарри отмахивается от его слов. Он присаживается на ближайший пень и достает еще одну сигарету.       — Если ты обратишься к Тому, — продолжает Рон. — С учетом, что Том купил Скитер, то заявление Тома о твоем состоянии должно привести к тому, что статьи прекратятся или хотя бы уменьшатся в объемах.       На лицо Рона падают капли дождя. Он хмурится.       Рон громким свистом подзывает Бродягу, чтобы отправиться домой.       — Значит, пора вступать в игру, — говорит Гарри, не обращая внимание на начавшийся мелкий дождь. Он всё ещё курит и не сдвигается с пня.       Бродяга прибегает. Рон гладит пса за послушание.       — Да, пора, — говорит он. По его лицу пробегает еле заметная тень.       Гарри держит сигарету между зубов и улыбается.