Лиши меня всего

Ранее, дом Амбридж:

      Амбридж почти три года назад вела дело Гарри об опеке и сейчас отдает документы в руки Тома, и только поэтому он смирно сидит, пьет отвратительно сладкий чай и гладит одну из кошек, сидевших на его коленях.       — Для предвыборной кампании вам нужен имидж, — продолжает разговор Амбридж. — Безнадежный случай, что так плавно перетечет в геройство. Человек на слуху.       Том кидает взгляд на бумаги перед собой.       — Как понимаю, мы говорим об одном человеке?       — Вы его и так ранее подметили, не так ли? — Амбридж не так легко провести в таких делах, как использование, шантаж и разыгрывание компромата. — Близкий друг семьи Малфой. Пешка, которую не жалко разыграть.       Том думает, что Гарри скорее конь, чем пешка. Фигура, которую для победы не жалко бросить на растерзание под самый конец разыгрываемой партии.       — Вы как всегда проницательны. К сожалению, я пока не имею то, чем мог бы оплатить вашу помощь.       Амбридж отпивает из чашки с мерзким хлюпаньем.       — Когда я сажусь за покерный стол, я хочу приумножить капитал, мистер Реддл. Для этого мне придется блефовать и проигрывать, чтобы по итогу достичь цели.       — Понимаю, — кивает Том. — Кто-то должен покрыть ваши проигрыши. Сколько фишек вам нужно для удовлетворения?       Том имеет в виду деньги, но Амбридж не соглашается на это:       — Думайте выше.       Конечно. Долорес падка лишь на власть и самолюбие. Уже зная ответ, Том все равно спрашивает:       — И каков ваш флеш-рояль?       — Совсем ничего для человека вашего положения, — она жеманно улыбается. — Кресло заместителя.       Том никак не меняется в лице, продолжая вежливо растягивать губы в улыбке да так, что ноют щеки. Он с удовольствием бы сомкнул пальцы на её тучной шее.

***

      Проходит неделя с момента поступления Гарри в больницу с тяжелой формой алкогольного отравления.       В тот день, в доме Гарри, Том вызывает машину скорой помощи, предупреждает Нагайну о немедленной подготовке комнаты и наркоза и звонит Скитер. Он измотан и лишен сил, поэтому, когда Гарри вводят в искусственную кому для быстрой детоксикации от алкоголизма, Том выключает телефон, оставляя всех друзей Поттера на Нагайну, и, соприкоснувшись головой с подушкой, мгновенно засыпает. Он дает организму время на восстановление и спит без сновидений.       Том распахивает глаза через пять часов, стрелки ещё не доходят и до шести утра, но он чувствует себя, как ни странно, абсолютно отдохнувшим. В его сознании с первой минуты пробуждения сияет образ Гарри, который наполняет его сердце таким судорожным восторгом, что темнеют мысли.       Стоя под душем, под прохладной водой, стекающей по телу, Том обращает внимание на зеркало в кабинке и находит в отражении на шее зеленовато-черный синяк там, где его держал Гарри. Том не может оторвать взгляд. Он медленно подносит руку и надавливает на кровоподтек кончиками пальцев, до странного наслаждаясь возникшей болью.       Он невольно улыбается.       Включенный телефон вибрирует и надрывается от входящих сообщений, которые Том бегло просматривает за полноценным завтраком. Не успевает он убрать за собой тарелку, как раздается мелодия звонка.       — Здравствуйте, Мистер Реддл, — голос Скитер профессионально поставлен. Она сразу переходит к делу и излагает свои мысли кратко, быстро, выжимая самую суть. Этим она и нравится Тому. — Я отправила вам статью на почту и несколько фотографий. Хотелось бы отправить в печать завтрашним тиражом на первой полосе, поэтому прошу от вас правки в течение дня. Если конечно у вас есть время.       Том заверяет, что это не займет у него много времени и после сбрасывания звонка проверяет электронную почту через компьютер и просматривает статью, внося правки. Он с напряженным, ненасытным, казалось, вниманием читает проделанную работу Скитер. Но, к сожалению, это чувство обрывается из-за звонка взволнованной Гермионы. Тому приходится несколько минут мягким и спокойным голосом успокаивать девушку и затем предложить встречу в больнице для обсуждения дальнейшего лечения.       Они встречаются через час в его кабинете.       Когда он рассказывает о срыве Гарри, приукрасив и дополнив историю по своему усмотрению, то едва касается шеи, будто на бессознательном уровне, привлекая внимание Гермионы. Том видит, как её глаза расширяются, как ритм её пальцев, которыми она бьет по столу, сбивается; видит как Драко сильнее сжимает плечи своей невесты. После такой демонстрации у них не остается никакого другого выбора, как принять решение Тома о быстрой детоксикации от алкоголя. К тому же у них совсем нет выбора не только потому, что у Тома бумаги с подписями Гарри, но и потому что данную процедуру уже провели.       Сейчас Гарри всё ещё находится в искусственной коме и под наблюдением врачей.       Быстрая детоксикация от алкоголя является спорной темой в научных кругах. Во время процедуры пациент находится под наркозом на срок до шести часов. В это время используется препарат для выведения алкоголя из организма.       Быстрая детоксикация может облегчить некоторые из наиболее неприятных симптомов отмены алкоголя. Этот метод используется для того, чтобы пациент не чувствовал разрушительных последствий. Седация пациента и помещение его под анестезию позволяет ему «спать» в течение начального тяжелого процесса отмены. Есть надежда, что после быстрого процесса детоксикации пациент проснется с полностью очищенным от алкоголя телом. Или же, не проснется.       Том не может с уверенностью обещать высокий результат лечения, но это почти единственный способ быстро и максимально шумно затащить Гарри в Св. Мунго.       И Том чувствует облегчение, когда Гарри открывает глаза спустя некоторое время, лежа на удобной больничной койке в окружении капельниц и врачей. Том смотрит через стекло на измученное и бледное, словно у мертвеца, тело. Гарри принимает стакан с водой от медперсонала и опрокидывает его на себя из-за трясущихся рук. По его выражения лица заметно, что у него не укладывается в голове происходящее, он не в силах здраво мыслить и выдавать правильные реакции. Нагайна задаёт ему вопросы, но Гарри способен только на кивки или покачивание головой из стороны в стороны, и Том, даже находясь за пределами комнаты, уверен, что ответы Гарри никак не вяжутся с вопросами.       Он уходит только после того, как убеждается, что мозг Гарри всё ещё может функционировать.       Так проходит неделя, в которой Том наверстывает упущенное по работе, решая проблемы не только Св. Мунго, но и Лютного. Ему приходится встретиться с Корнелиусом ещё раз за чашкой чая с его стороны и стаканом виски со стороны министра, чтобы обсудить несколько нелегальных поставок через море, затем навестить некоторых пэров из Палаты Лордов и в целом вернуть свой социальный статус.       За эти дни он не посещает Гарри ни разу, что нельзя сказать о друзьях Поттера, которые чуть ли не прописываются в больнице, но Том не против, ибо в его владения наведываются Невилл Лонгботтом, Блейз Забини, Теодор Нотт и Пэнси Паркинсон — будущее поколение парламента. Даже вечно занятой Дамблдор, которому пророчат пост министра, приходят навестить своего бывшего ученика.       — Мистер Реддл, наслышан о вас, — приветствует Альбус, пожимая руку. Том смотрит ему строго в глаза, не смея опустить голову ниже, чтобы ненароком не выдать своего презрения от выбора безвкусный и несочетающейся одежды; ни крой, ни цвет абсолютно не подходят друг другу. Тома успокаивает только то, что этот экстравагантный старик не желает власти.       — Надеюсь, это была не клевета.       Глаза Альбуса вспыхивают весельем.       — Человек вашего положения переживает за сплетни?       Том уже испытывает к нему неприязнь, но не показывает это ни единым взглядом, ни единым словом. Он, наоборот, смеётся и отвечает:       — Сплетни неприятны, если они неправдивы, но что ещё хуже — когда о тебе совсем не говорят.       — Говорите как политик, — кивает Альбус. — Гораций Слизнорт многое рассказывал о ваших выдающихся способностях в школьные годы. Смею заметить, что я даже испытал толику зависти из-за того, что не имел возможности вас обучать.       Том в награду за молчание и помощь переводит Горация преподавать в Хогвартс, имея под этим и свои личные мотивы.       Том отвечает, что польщен и мягко переключается на разговор о Гарри, замечая, как тускнеет взгляд Альбуса, как он тихо бормочет: «мой мальчик». Дамблдор относится к тому типу ненавистных Тому людей, которые искренне жалеют, но зачастую ничем существенным не помогают. За свою приютскую жизнь он повидал множество таких экземпляров.       — Я благодарен вам за помощь с Гарри. Этот мальчик, — Альбус делает паузу, подбирая слова, — этому мальчику особенно досталось. Дело не в том, что он жил ужасной жизнью, а в том, что его жизнь была прекрасным миром с любящими родителями, пока в одну роковую ночь это не изменилось. Иногда тяжелее что-то терять, а не страдать по тому, что никогда не имел. — Альбус замолкает, будто это ему больнее от сказанного, и неожиданно спрашивает: — Видел ли он газеты?       Том сочувственно кивает.       — К сожалению.       Новость о срочной реабилитации Гарри разлетелась по Великобритании и произвела сенсацию, которую тут же подхватывает низкопробная жёлтая пресса. Том никак не мешает таблоидам придумывать новые сплетни.       — Не будете ли вы давать комментарии на этот счет? Всё же на первой полосе Таймс ваша с Гарри совместная фотография.       Том хмурится и принимает серьёзный вид.       — Комментировать такую новость может только сам Гарри или же его представитель, которого, как мы знаем, у него нет. Я не могу брать на себя ответственность за слова о состоянии Гарри, пока он сам не захочет давать интервью на эту тему. Я уважаю его решение.       Альбусу остаётся только принять эти слова.       В таком темпе проходит вторая неделя Тома, когда он пытается сфокусироваться на просматривании документов в своём кабинете, но это не помогает. Он не может думать ни о чем, кроме Гарри. Спонтанный поцелуй и собственное предательство разума в отношении вожделения к Гарри ещё можно списать на следованию плана, но его чувства… это вызывает опасение и тревогу, это чересчур. Весь неустанный труд, с которым он создавал свою размеренную жизнь, каждый шаг, приближающий его к цели, мог пойти насмарку. Он не мог говорить, что вздумается в отношении Гарри, он обязан держать каждую мелочь под контролем, но его собственное любопытство, искреннее желание узнать, что же выберет Гарри, какой он сделает шаг… это может привести к катастрофе. И не только это.       Том не должен допустить ошибки, но что ему сделать, чтобы вновь почувствовать уверенность в своих поступках? Он связывает это с усталостью и своей природной заинтересованностью во всех процессах мира, но он знает, что сам себе недоговаривает.       От раздумий Тома отвлекает короткий стук в дверь, за которым сразу же в кабинет входит Нагайна с бесстрастным лицом.       — Он спрашивает о вас, — с порога заявляет она без приветствия.       Том не делает ей выговор только из-за её помощи в лечении Гарри. Он не поднимает головы от отчетов и продолжает отмечать удовлетворяющие его пункты ручкой.       — Я сделал всё возможное для него как врач.       Но Нагайна решает сегодня упрямиться. Том краем глаза замечает это по её вздернутому подбородку. И, к своему сожалению, позволяет это.       — Меня, как настоящего врача, должно ли это глубоко оскорбить? — она специально акцентирует внимание на слове «настоящего». Том знает позицию Нагайны в вопросе лечения без должного образования, но если бы его волновали такие мелочи, то он ничего бы не добился в жизни.       — Ты сомневаешься в моих знаниях касательно лечения Гарри?       Том бегло просматривает страницы и сортирует их в разные стопки. Он подумывает о повышении Нагайны, чтобы передать ей бумажную волокиту, потому что она единственная в больнице, кому он может доверить серьезную работу, но он слишком привязан к девушке и уважает её желание помогать людям, а не сидеть целыми днями за проверкой отчетов. Поэтому Тому приходится самостоятельно просматривать документы и тратить на это время.       — Нет. Я сомневаюсь в правильности того, что вы его почти что изолировали. Он чахнет. Вы его не навещаете, друзей почти не пускаете и всех приходящих знакомых принимаете у себя, говоря, что Гарри пока не в состоянии видеть посетителей. — Том никак не реагирует, продолжая подписывать бумаги. Нагайна подходит к столу и кладет ладонь на просматриваемую страницу. Том вдыхает через нос и поднимает взгляд. — Что он сделал? Почему вы его наказываете?       Том хочет заниматься самообманом, но понимает, что продолжать больше так не может. Почему же он наказывает Гарри?       Том ощущает нечто, напоминающее разочарование, из-за чего ему сложно держать лицо бесстрастным. Лихорадочное воображение Гарри, которое представляло вместо него Джинни во время поцелуя, задело его. Несмотря на желания самого Тома, он чувствует себя оскорбленным, словно его бьют по лицу перед толпой, хотя он не может назвать ни единой стоящей причины, по которой ему должна быть неприятна воображаемая Джинни, а не он сам. Его разум уже вожделеет Гарри, но это не физическая потребность. Так почему касание губ с Гарри, когда тот не задумывается о том, кто партнер на самом деле, задевает Тома? Как ещё Гарри мог вести себя в такой ситуации?       Независимо от понимания или непонимания произошедшего, Том не может избавиться от ощущения, что над ним насмехались, и его глаза недобро темнеют, когда он смотрит на Нагайну.       — Я не могу объективно объяснить почему поступаю таким образом, но была череда событий, которая привела к моему разочарованию им.       Нагайна качает головой. Этот жест выходит сочувственным.       — Он был в состоянии, в котором не контролировал свои действия. Смею заметить, вы его в это состояние и ввели.       — Я не умалчиваю свою значимость в этом. Но это не отменяет факт того, что он выбрал разочаровать меня, а не иную дорогу. Я ввел его в состояние, — он сделал выбор.       — Вы ему нужны, — настаивает Нагайна. Она наклоняется вперед, видимо, желая проверить терпение Тома на прочность.       — Нагайна, — в его голосе слышится предупреждение, — я сделал все возможное…       — Нет, — перебивает она. От напряжения она стискивает челюсть, зная, что бывает с теми, кто перебивает Тома, но тот остается спокойным и холодным. — Нет, — мягче добавляет Нагайна. — Вы сделали все возможное, как врач, коим даже не являетесь. Вы сделали все возможное для своей выгоды. Но вы не сделали ничего для Гарри, как для друга.       Нагайна глядит с досадою, будто ей особенно тяжело далось последнее предложение, будто она хотела бы вернуть его назад.       Том думает о Гарри как о друге и о том, что с его стороны полное игнорирование друга разве не является разочарованием? Эта мысль кажется чужой, точно кто-то извне насильно втыкает в разум; она жжет его.       Том молчит достаточно долго, поэтому Нагайна находит в себе силы на продолжение, не пугаясь тяжелого взгляда Реддла:       — Вы проходите мимо его палаты каждый день и стоите некоторое время перед дверью. Я не знаю, о чем вы думаете, даже не буду предполагать. Мне хватает видеть то, что ваши ноги приводят вас туда, куда вы хотите, даже если отрицаете это.       Приходит время Тома качать головой. Он не так глуп, чтобы отрицать свои приходы, он, скорее, отрицает направление мыслей Нагайны.        — Возможно, я хочу его убить, — предполагает он.        — Возможно, — Нагайна поджимает губы. — Также как и хотите чего-то другого.       Том жалеет, что дает ей Гарри в виде пациента, зная о её чрезмерной заботе обо всех жалких и убогих. Он хочет поскорее закончить диалог.       — Ты будешь оплакивать его смерть?       — Нет, — она отвечает не задумываясь.        — Тогда к чему эта забота? — не понимает её Том.       — Потому что ее будете оплакивать вы.       Их диалог больше напоминает перебрасывание мяча через сетку и хлесткие отбивания его ракеткой.       — Ты слишком много на себя берешь в своих предположениях.       — Спросите меня кого я выберу: вас или Гарри.       На этом предположении терпение Тома приближается к критичной точки. Он выпрямляться в кресле, кладет руки перед собой на стол и ласково улыбается.        — Второе предупреждение, Нагайна. Я терпелив. Но ты знаешь, что бывает, когда достигают третьего.       Нагайна делает шаг назад, подальше от стола, но от слов не отказывается:       — Спросите меня.       — Хорошо, — потакает он из любопытства. — Кого ты выберешь?       — Вас, милорд, — отвечает Нагайна. — Спросите меня почему тогда я опекаю Гарри? — Том только приподнимает бровь, разрешая продолжить. — Потому что он, пока еще не зная об этом, тоже выберет вас.       Если бы Том открыто выражал свои эмоции, то непременно бы расхохотался. Но он только усмехается.       — Звучит самонадеянно.       — Но это не значит, что это не правда.       Том не чувствует облегчения от её слов.       — Если это все, то выйди.       Нагайна сгибается в поклоне.       — Прошу прощения за свою дерзость.       — У тебя входит в привычку просить прощения, а не разрешение.       — Спасибо.       Спасибо, потому что она знает, что Том лишает жизни и за намного меньшее, чем такая вольность.       — Выйди.       Нагайна покидает кабинет с тихим щелчком двери.       Гарри все ещё нужен как деталь плана, но Том находит себя странно зацикленным на чувстве разочарования из-за поцелуя. В любом случае ему предстоит пойти и навестить пациента, а не постоять около комнаты или на худой конец проверить по камерам.       Он обязан довести дело до самого конца.       На самом деле план Тома до банальности прост. Он знает о любви народа к Гарри, бедному мальчику, потерявшему родителей в нежном возрасте, он знает об их сочувствии, знает о слухах. Он знает о многих наследниках пэров, которые вступят через два года в Палату Лордов, знает, что они почти все одногодки Гарри и обучались с ним в Хогвартсе, знает, что большинство из них дружны с Драко.       Так как же заручиться всей этой поддержкой, когда политическая жизнь для них не так важна, как власть? Не так важна как связи?       Что может быть проще, чем сблизиться с Малфоем? Если Люциус уже находится под каблуком, но всё ещё имеет положение, чтобы вставить палки в колеса, то Драко, этот напыщенный и своевольный парень, который идет по стопам отца только в одном направлении, — в абсолютном согласии и подчинении своей супруге.       Нет ничего проще, чем сблизиться с Драко через Гермиону, которая души не чает и так сильно переживает за Гарри и его алкоголизм. Разве Том не станет их личным героем? Тем, кто спасет их лучшего друга от медленной смерти? Разве все остальные не будут голосовать за него, только потому что это сделают Малфои?       План до банальности прост. Но Гарри все равно каким-то образом удается его усложнить для Тома…       Прежде, чем отправится в комнату пациента, Том поправляет воротник рубашки в зеркале и с сожалением замечает, что следы пальцев Гарри исчезли с его кожи.