Лиши меня всего

«Провалы в памяти — бесплатный приз на дне каждой бутылки водки»

Теория большого взрыва (The Big Bang Theory), Чак Лорри и Билл Прэди, 2007

      Гермиона приветственно улыбается высокому и худощавому охраннику, который встречает их с учтивым выражением лица, кидает взгляд на неё, на Гарри и кивает головой своему коллеге, дав добро тому на открытие ворот.       — Хорошего времяпрепровождения, — желает охранник и пропускает их машину вперёд.       Они едут по автомобильной дорожке к парковке рядом с главным зданием.       У Гарри, как и в прошлую поездку, рябит в глазах от изобилия цветов и текстур, поэтому он предпочитает прикрыть глаза, поправив солнцезащитные очки и накинув капюшон толстовки.       — Здесь почти никогда не бывает журналистов, — замечает Гермиона.       — Почти, — делает акцент Гарри и сильнее кутается.       Не так давно здесь проходит лечение от алкоголизма Аластор Грюм, и об этом никто бы не узнал, если бы не статьи с размытыми фотографиями, по которым, к сожалению, нетрудно догадаться, кто он такой: лицо и руки обезображены шрамами. Гарри в детстве видел несколько раз Грюма и знает, что тот общался с его родителями и изредка заглядывал в гости по вопросам Министерства; он запоминает его не только по шрамам и искусственному глазу, но и по серым волосам и каркающему голосу. Грюма нельзя назвать другом его семьи, лишь знакомым, поэтому Гарри чувствует только досаду из-за новостей в газете и находит подтверждение своей теории — Рита Скитер, журналистка с вьющимися светлыми волосами, очками, оправа которых усыпана мелкими фальшивыми драгоценными камешками, с тремя золотыми зубами, странной любовью к ярким цветам и сумочкам из крокодильей кожи, явно сумасшедшая, раз пробирается на территорию закрытого учреждения. Но Гарри это не удивляет, потому что всё, что она пишет про него, человек в здравом уме не придумает.       По мнению Скитер, Гарри ведёт отшельнический образ жизни не только потому, что законченный наркоман, но и потому, что отдаёт большую часть своего капитала на помышление тёмной стороны светского общества, в которую, также по мнению Скитер, входит работорговля, наркотики, ритуалы с жертвоприношением и многое другое. Гермиона предлагает подать в суд за клевету, но Гарри только качает головой; Рита не остановится, даже если уйдёт на пенсию. Смысл ворошить осиное гнездо, если к её жёлтой газетёнке умные люди зачастую относятся скептически?       Главный мотив журналиста не в том, чтобы докопаться до истины, а в том, чтобы преподнести её в таком виде, за какой больше заплатят. Драко предлагает дать ей некоторую сумму, чтобы она отстала, но Гарри от мысли, что деньги его погибших родителей могут пойти в руки Скитер, бросает в гнев. К тому же, такие, как она, будут просить больше и больше.       Гермиона паркуется ближе ко входу и, взяв сумочку, кидает взгляд на притихшего Гарри, который не двигается с места.       — Ты идёшь? — спрашивает она.       Гарри желает огрызнуться, что, конечно же, он идёт. Куда ему ещё деться? Но Гермиона кладёт ладонь на колено друга и сжимает его.       — Если тебе нужно время, мы ещё посидим.       Гарри распахивает глаза, смотрит сначала на чужую руку, затем на саму Гермиону и качает головой.       — Быстрее начнём — быстрее закончим, — говорит он и, открыв дверцу машины, выходит, оставив на долю секунды руку девушки висеть в воздухе. Гермиона сжимает ладонь в кулак и прячет улыбку, выбираясь из автомобиля следом.       Они заходят в здание, и Гарри, проигнорировав девушку на ресепшене, направляется к лифту, смотря исключительно под ноги. Гермиона, шедшая следом, говорит, что им назначено. Они оба заходят в лифт, и Гарри несколько раз нажимает на кнопку нужного этажа, чтобы двери быстрее закрылись и не впустили лишних людей.       — Развивается социофобия? — спрашивает Гермиона, кладя автомобильные ключи в сумку.       — Не начинай, — просит Гарри, переступив с ноги на ногу.       Как только двери открываются, Поттер натягивает капюшон ещё ниже так, что видит только туфли Гермионы.       — Прямо до конца, — бормочет он, выходя вторым. Он не видит, но Гермиона, скорее всего, закатывает глаза.       Они так и идут: Гермиона впереди, уверенно цокая каблуками по полу, Гарри позади, шаркая ногами и сгорбившись.       — Мисс Грейнджер, — неожиданно слышится голос Тома. — И Гарри.       В поле зрения всё ещё находятся только туфли Гермионы, и Гарри приходится показательно вздохнуть, снять очки, скинуть капюшон и, подняв голову, наткнуться на изучающий взгляд Реддла, и тут же спустить взгляд ниже.       Том опять стоит около своего кабинета, и Гарри начинает думать, что это не смешно.       — Мистер Реддл, — нарушает молчание Гермиона, протянув руку. На долю секунды Гарри кажется, что Том наклонится и оставит поцелуй на тыльной стороне ладони подруги, но тот только пожимает её в ответ.       — Рад встрече, мисс Грейнджер.       — Взаимно, — улыбается Гермиона.       Том кидает насмешливый взгляд в сторону Гарри, явно намекая, но сам Гарри предпочитает делать вид, что галстук Реддла — самая интересная вещь во всей этой ситуации. Он чувствует себя нервно.       — Гарри, — мягко говорит он. Гермиона отступает в сторону, и Гарри чувствует себя малолетним ребёнком, которого мать чуть ли не берёт за руку и не ведёт к незнакомцу, причитая: «Давай же, будь помилее с ним, он хороший мистер».       Гарри чувствует зудящее раздражение под кожей.       — Ты говорил о капельнице, — напоминает он, чтобы не говорить о своём приезде в принципе. Он ещё не может точно сформировать в голове своё отношение к лечению, но может сформировать его к отдельным частям. К примеру, капельница, насколько Гарри осведомлён, может делать чудеса. Ранее он её не пробовал только из-за нежелания посещать больницу.       — Так и есть, — соглашается Том. — С минуты на минуту должна подойти медсестра, — обращается он к Гермионе и Гарри.       Как только он заканчивает предложение, двери лифта позади них открываются, и у Гарри рефлекторно дёргаются руки вверх, к капюшону, но Том опережает его, произнося:       — Я хотел бы познакомить вас, — говорит Реддл, но Гарри не слышит шагов, поэтому поворачивает голову, чтобы увидеть бесшумно идущую невысокую девушку азиатской внешности. Возможно, это входит в правила больницы — ходить тихо. — Мисс Грейнджер, Мистер Поттер познакомьтесь с медсестрой Нагайной. Уверяю, она высококвалифицированный работник.       — Приятно познакомиться с вами, — говорит девушка, подходя ближе, но останавливаясь на комфортном расстоянии. Её лицо, как восковая маска, не меняет своего нейтрально-доброжелательного выражения.       — Мне тоже, — на автомате отвечает он.       Гермиона и Нагайна кивают друг другу, обменявшись любезностями.       Гарри отводит взгляд обратно к галстуку Тома, поднимается чуть выше и останавливается на кадыке.       — Нагайна подробно расскажет тебе, что будет входить в процедуру взятия анализов и какой эффект будет от капельницы. Прошу, не стесняйся задать ей вопрос, если такой появится, — говорит Том Гарри и, получив слабый кивок в ответ, обращается к Гермионе: — С моей стороны будет неосмотрительно не предложить вам чашку чая, раз вы проделали такой путь, мисс Грейнджер.       — С моей стороны будет неосмотрительно не согласиться, — широко улыбается девушка.       Если бы не существование Драко и помолвки Гермионы с ним, то Гарри бы начал думать, что его подруга флиртует. Но по нездоровому блеску в её глазах, он может сделать вывод, что у Тома знаний либо столько же, сколько и у Гермионы, либо больше, что в любом из случаев её устраивает.       Том неожиданно подходит к Гарри ближе, ступая в его личное пространство, отчего Поттер хочет отшатнуться, но не успевает, потому что Реддл берёт его за запястье в мягком захвате. У Гарри от удивления выходит испуганный тихий вздох, и ему приходится поднять взгляд с шеи на подбородок Тома, на его губы, нос, а затем уже на глаза. Реддл смотрит так, будто только этого и ждёт.       Он заставляет Гарри удерживать зрительный контакт, когда шепчет:       — Тебе не понадобятся очки, — Он скользит пальцами с запястья к ладони, еле дотрагиваясь до кожи, вызвав странные ощущения, и забирает солнцезащитные очки из дрогнувшей руки Гарри. — И я рад, что ты приехал.       Затем так же неожиданно, как и подходит, Том делает шаг назад, оставив между ними пустое пространство, которое напоминает о Реддле только нотками духов.       — В таком случае Нагайна проводит Гарри в необходимый корпус, — говорит Том.       Гермиона кидает на Гарри вопросительный взгляд, но не успевает ничего спросить, когда говорит Нагайна:       — Мистер Поттер, прошу вас, пройдёмте за мной. — Она указывает рукой в правое крыло. Гарри моргает, смотрит дезориентировано на Гермиону, которая одобряюще кивает, и, повернувшись, уходит с медсестрой, оставив позади Реддла, Грейнджер и свои очки.       Гарри засовывает руку в карманы джинс и сжимает в кулак. Он не оборачивается, но может поклясться, что ощущает тяжёлый взгляд между лопаток.       — Вы закреплены за мной, — говорит Нагайна, поворачивая за угол. Гарри на автопилоте следует за ней. — Если случится так, что вы придёте в больницу, а мистера Реддла не будет на месте, то можете спросить меня. Администраторы на ресепшене в курсе, и не переживайте: весь персонал подписывает документы о неразглашении.       — Это не помогло Аластору Грюму, — вскользь замечает Гарри, всё ещё сжимая руку в кулаке.       Нагайна кидает на него взгляд через плечо.       — Это вопиющий случай. — Гарри кажется, что она чуть ли не шипит. — Мистер Реддл после него уволил охрану и нанял новую, удвоив её, поэтому могу вас заверить, что всё под контролем. — Нагайна останавливается около двери и берётся за ручку, развернувшись лицом к Поттеру. — В любом случае ни один человек из персонала не сделает что-то помимо воли мистера Реддла. — Она распахивает дверь. — Прошу вас, заходите.       Гарри заходит в стерильно чистую комнату и громко сглатывает от подступающей тошноты.       — В вашей медицинской карточке не указаны никакие болезни, но я обязана спросить, есть ли у вас гемофилия? Или же вы падаете в обморок при виде крови?       — Нет, ничего такого, — сипло отвечает Гарри, всё ещё стоя возле прохода.       Нагайна указывает на стул.       — Присаживайтесь, мистер Поттер, — затем впервые улыбается за всё знакомство, — я не кусаюсь.       Гарри в тишине сдаёт анализы и ложится на кушетку, пока медсестра делает манипуляции с капельницей. Она за всё время говорит только: «Сожмите руку в кулак, не двигайтесь, расслабьтесь». Гарри может сделать вывод, что Нагайна и правда хороша в том, чем занимается.       После капельницы Гарри чувствует себя… странно. Ощущение, будто он дышал всё время в противогазе, но теперь делает короткий и жадный вдох, чтобы продержаться до следующего глотка воздуха. И это ощущение, когда кислород ударяет в голову, вызвав головокружение. Странное сочетание лёгкости и чего-то приземлённого, неправильного; его организм явно осознаёт подвох.       Гарри не может сказать, это лучше или хуже, он просто чувствует себя по-другому. Он жалеет, что не ставит себе капельницу каждое утро, потому что его голова проясняется, и в какой-то мере он трезв. Гарри думает, что, возможно, он бы не стал алкоголиком, ведь нет зависимости от того, от чего есть лекарство каждое утро, так?       Эта мысль заставляет его скривится. Кажется, что именно так думают пьяницы.       После капельницы Нагайна вытаскивает иглу из вены Гарри и интересуется, сможет ли тот найти путь обратно до кабинета мистера Реддла. Поттер кивает, думая, что сможет, несмотря на то что был невнимателен во время самого похода.       — Когда будут готовы анализы? — спрашивает он, садясь и задумчиво растирая запястье. Его немного укачивает, как после длительной поездки, но он не удивляется; он знает чувство лёгкого похмелья.       Нагайна складывает пробирки с кровью в специальный контейнер и закрывает его.       — У нас есть своя лаборатория. Думаю, в течении дня будут результаты. Мистер Реддл вам сообщит.       Гарри хочет попросить таблетки от головной боли, но не делает этого. Если он ещё может терпеть натиск в висках, значит не так и сильно у него раскалывается голова.       — Тогда я пойду, — выходит неловко. Медсестра отвечает ему дежурной улыбкой и напоминает последовательность поворотов.       Когда Гарри встаёт с кушетки, то первым делом кладёт на неё руки, чтобы удержать тело на весу. К его счастью, Нагайна не предлагает помощь, только наблюдает, чтобы тот, видимо, не убился. Гарри же думает, что есть такая возможность, потому что он как дряхлый мешок с костями: бессильный, измотанный и медлительный. Ему приходится несколько раз проморгать, чтобы убрать сухость в глазах из-за линз и вернуть чёткость картинки.       — Сможете дойти? — всё же интересуется Нагайна спустя приличное количество времени.       — Всё нормально, — скрипит Гарри и, встав, направляется к двери. — Спасибо.       — Обращайтесь, мистер Поттер.       Как ни странно, Гарри находит кабинет Реддла с первой попытки и, постучав, заходит, не дождавшись разрешения. Гермиона уже стоит около выхода вместе с Томом и, увидев друга, она беспокойно смотрит на его лицо в поисках чего бы то ни было, но, найдя спокойное и чуть уставшее выражение, она тепло улыбается, а в уголках глаз скапливается влага.       Гарри же чувствует себя скорее неуклюже, чем сентиментально.       — Уже уходишь? — спрашивает он, чтобы не дать Гермионе первой задавать вопросы.       Том привычно выжигает дыру на нём.       — Да, — подтверждает она и кидает взгляд на наручные часы. — Прошло полтора часа, и мне нужно успеть на совещание.       — Вы, если я не ошибаюсь, работаете в Министерстве? — интересуется Том, посмотрев на Гермиону. — Я читал несколько ваших статей о капиталистическом обществе. Признаю, они меня утянули. Одни из лучших изложенных статей за последнее время. Жаль, что мы не успели их обсудить, надеюсь, в следующий раз будет такая возможность.       Гермиона заливается лёгким румянцем.       — Благодарю вас, мистер Реддл, и за разговор, и за вашу оценку моему труду, и за… — Она делает паузу, кинув взгляд на Гарри, который чуть насмешливо приподнимает бровь, и заканчивает: — Спасибо вам за всё. Мне пора откланяться, работа зовёт.       — Конечно, понимаю. Всего доброго, мисс Грейнджер, — учтиво кивает Том.       Гермиона улыбается ему напоследок и, обняв Гарри и пожелав ему удачи, выходит из кабинета. Поттер не сомневается, что Реддл рассказывает подруге всё о его лечении досконально, ибо, зная Гермиону, сложно поверить, что она не задаст ни единого вопроса.       — Ты льстишь ей специально или правда прочёл статью? — первое, что спрашивает Гарри, оставшись с Томом наедине. Тот улыбается, склонив голову к плечу.       — Думаю, здесь имеют место быть две эти причины.       — Конечно же, — бормочет Гарри, проходя вглубь кабинета. В первый раз, будучи здесь, он не осматривается, но теперь заполняет это упущение, пройдясь взглядом по массивному столу, на котором аккуратной стопкой лежат документы, пепельница и имеется перо с чернилами, но нет ничего личного, за что можно было бы зацепиться. Далее идут многочисленные стеллажи, заполненные различной литературой: от классики до современности, от книг по медицине до книг о политике. Гарри подходит к ним ближе и проводит пальцами по корешкам. — Вчера я поспешно подписал документы, — говорит он, продолжая обход.       Он специально не смотрит на Тома, хотя ему очень хочется, но по наступившей тишине он делает вывод, что Реддлу приходится обдумать свои следующие слова. Или, возможно, он следит за тем, как Гарри нервно ходит по кабинету, полностью игнорируя кресло и диван. Несмотря на то, что он старается идти медленно и расслабленно, его плечи напряжены, пальцы подёргиваются, словно пытаются подавить желание схватиться за горлышко бутылки.       Гарри останавливается около огромного зашторенного окна и, взявшись за ткань, приоткрывает её. Он делает заметку, что у Реддла прекрасный обзор на вход в больницу.       — Ничего не ответишь? — раздраженно интересуется Гарри, устав делать вид, что наслаждается, смотря в окно.       Том наконец отмирает и отходит от двери, пройдя к столу. Он, как и вчера, не садится за своё место, а прислоняется бедром о край стола и кладёт ладонь на поверхность, чтобы удержать равновесие.       — Я бы хотел позволить себе вольность и поинтересоваться, для чего ты сказал об этом?       Чтобы понять, чтобы увидеть эффект, чтобы просто позлить.       — Ты говорил, что не будет неопределённости.       Том слегка усмехается. Он не выглядит как тот, кто верит.       — Бумаги на столе. — Том кивает на бумаги в аккуратной стопке. — Слух о том, что Гермиона Грейнджер бывает временами настойчивой, оказался не слухом.       Гарри вскидывает взгляд на Тома и сжимает штору в кулаке.       — Ты дал ей прочесть? — выходит довольно грубо.       Том сначала смотрит на кулак Гарри, и на его лице помелькает сложное выражение, граничащее с неприязнью, затем на самого Гарри и хмурится.       — То, что мисс Грейнджер занимает должность в Министерстве, не даёт ей право читать документы, не получив на это надлежащее разрешение. Она спрашивала об их наличии, — сухо произносит он, отчитывая. — Я не допускаю, чтобы конфиденциальная информация о пациентах Святого Мунго была распространена больше, чем следовало бы.       Гарри отпускает штору, проглаживает её несколько раз ладонями под пытливый взгляд Тома и отходит от окна, потерев взмокшую шею. Он думает, что Реддл и правда может дать Гермионе прочесть документы не только потому, что она близкий друг, но и потому, что является заместителем руководителя Департамента Правопорядка. Она юридически является его адвокатом, что может дать ей право на документы о клиенте.       — Я бы хотел прочитать их, — говорит Гарри, садясь на диван, его глаза сверкают в сторону Тома. Реддл только берёт со стола бумаги и передаёт в протянувшиеся руки, оставаясь возле стола. Так он остаётся значительно ближе к Гарри как будто непреднамеренно и возвышается над ним, отчего нервирует последнего.       — Признаю, вчера я не оповестил тебя обо всём, что будет входить в лечение, — говорит Том, вернув мягкость голосу. Гарри открывает папку и просматривает первый лист, не зная, что должен там увидеть. — Ты можешь задавать интересующие тебя вопросы.       — Вы с Гермионой сплетничали обо мне?       Том берёт паузу перед ответом:       — Я бы назвал это — делились информацией.       Гарри усмехается.       Он, прочитав первый абзац, в котором пишется о согласии медицинского вмешательства и приводятся статьи, начинает проверять бумаги на наличие мелких шрифтов. По крайней мере в фильмах всегда в них что-то есть.       — Ты интересовался у неё вопросами, которые мог бы задать мне, как своему пациенту, — упрекает Гарри.       — Мог, но не стал. Прошу прощения за грубость, но твоё вчерашнее состояние никак нельзя назвать располагающим к беседе сложного характера. Я не хотел держать тебя в кабинете дольше необходимых формальностей.       Гарри кривит верхнюю губу. Очень странная манера аристократов сначала извиниться, а потом нагрубить.       — Значит, подписание документов не входит в «беседу сложного характера»? — поддевает он, продолжая читать.       — Документы — формальность, чтобы начать лечение. Ты можешь отказаться в любой момент.       Гарри смотрит на Тома исподлобья, чтобы понять, шутит тот или нет. Дело не в том, что он может отказаться, а в том, что он вчера говорил Реддлу, ради кого старается.       — Разве это то, что может делать врач? Разговаривать с третьими лицами?       Том спокойно выдерживает его взгляд.       — Прошу тебя не беспокоиться, я ничего не говорил и не собираюсь говорить ей о твоём лечении. Я описал основы общего лечения от алкоголизма, дабы успокоить мисс Грейнджер. — Том склоняет голову к плечу. — Тебя задевает наша беседа с мисс Грейнджер?       Значит, Гермиону он оповещает, а Гарри нет.       — Ты сделал это специально? Не оповестил меня? — в лоб спрашивает он.       Том меняет положение, присев на край стола и сложив руки в замок.       — Отчасти, — признаётся он, стараясь выглядеть пристыженно. — Во мне жил страх твоего отказа, и я мог пойти у него на поводу.       Гарри закатывает глаза и переворачивает первую страницу, натыкаясь на то, что медицинский работник в доступной форме должен разъяснить цели, методы и связанные с ними риски, возможные варианты вмешательства и их последствия. Также то, что можно отказаться от одного или нескольких видов вмешательства.       — Я могу отказаться на любом этапе? — спрашивает Гарри, глядя на бумаги, лежавшие на коленях.       — От какого-либо вмешательства? Конечно, Гарри, это твоё полное право, но ты должен понимать, что при отказе от некоторых составляющих твоё лечение может стать либо губительным, либо безрезультатным.       Гарри поднимает взгляд на уровень подбородка Тома.       — Я хочу всё знать, — твёрдо говорит он, убрав бумаги в сторону. Он может дочитать позже.       Том улыбается и проходит к другому концу кресла. Он собирает бумаги в папку, убирает её на небольшой столик рядом и присаживается, закинув ногу на ногу.       — Как чувствуешь себя после капельницы? — мягко интересуется он.       Гарри сначала смотрит на убранные бумаги, затем на Тома.       — Странное ощущение. Как лёгкое похмелье, но слегка дезориентирован, — отвечает Гарри и морщится. — Головные боли.       Том бегло осматривает Гарри с ног до головы, подмечая лёгкую бледность, и протягивает ладонь вперёд.       — Могу ли я взять твою руку?       Гарри удивлённо приподнимает брови, но протягивает ладонь в ответ. Том бережно берёт её в свою и чуть сдавливает пальцем на месте пульса.       — В большинстве случаев капельница приводит к быстрому улучшению самочувствия пациента, — объясняет Том, пока Гарри старается сосредоточиться на словах, а не на прикосновении. — Но иногда бывают случаи слабости, головокружения, учащенного сердцебиения и тошноты, но жизненные показатели при этом остаются в пределах нормы, и объективно здоровью ничего не угрожает.       — Меня не тошнит, — отвечает Гарри заторможено.       — Так и есть, — соглашается Том и, положив руку Гарри ему на колено, убирает свою. — Сердцебиение в норме. Думаю, твоё состояние связано больше с употребляемым вчера алкоголем. Сколько ты выпил?       — Меньше необходимого, чтобы уснуть, — признаётся Гарри нехотя. Он не особо хочет рассказывать, но понимает, что это может намного упростить процесс лечения. Но это не значит, что он начнёт делиться многим.       — Как часто ты пил для того, чтобы уснуть? — деликатно спрашивает о наличии проблем со сном и о кошмарах.       Гарри качает головой.       — Никаких вопросов о прошлом.       Том выглядит задумчиво. Ему не составляет труда сложить два и два.       — Определенно, да, — отвечает он. — Прошу прощения.       Гарри трёт ладони между собой, а затем переходит к лицу, проводя ими по щетине. Он устало сжимает переносицу.       — Что будет после результатов анализов?       — На их основе решим, какие таблетки будут действенны и в каких дозировках.       Этого достаточно, чтобы привлечь внимание Гарри. Он раньше не задумывается о таблетках, но теперь, когда знает, что есть побочный эффект от капельницы, который, видимо, начинает действовать на самого Гарри, ему интересно.       — Я хочу знать о побочных эффектах, — выдаёт он.       Том на мгновение выглядит сомневающимся. Он чуть сдвигается на диване, чтобы оказаться лицом к Гарри, и кладёт локти на колени, наклонившись вперёд. Так Том занимает больше пространства между ними.       — Знания не всегда сила, тем более в состоянии, когда паранойя или мнительность может взять вверх, — медленно и тихо объясняет он. — Диазепам способен регулировать центральную нервную систему. Он будет действовать как успокоительное, анксиолитическое, убирая тревожность, противосудорожное и снотворное.       При слове «снотворное» Гарри воодушевляется. Возможно, ему не придётся заглушать свои крики подушкой.       — Но ни слова про побочный эффект, — гнёт он свою линию.       Том неожиданно улыбается краешками губ. При таком близком расстоянии его лицо кажется не совсем правильным для улыбок, оно, скорее, для холодного и отрешённого выражения с этими остро выраженными скулами, тёмно-коричневыми, почти чёрными глазами и тонкими губами; аристократическими длинными пальцами, которыми либо играть на фортепиано, либо препарировать людей на хирургическом столе — изящно и резко.       — Когда ты более-менее трезв, то начинаешь задавать правильные вопросы. — Гарри на это только закатывает глаза и чуть отклоняется в сторону, увеличивая расстояние между ними. Он потирает шею. Том же начинает рассказывать: — Общие побочные эффекты включают сонливость и нарушение координации. Серьезные побочные эффекты встречаются редко, и к ним относятся суицид, затрудненное дыхание и повышенный риск судорог при слишком частом применении у людей с эпилепсией.       Гарри не вздрагивает при упоминании эпилепсии. Он всё ещё не уверен, что это не просто судороги. К тому же, сложно определить её наличие, когда симптомы перед алкогольной эпилепсией полностью совпадают с тем, как Гарри ведёт себя каждый день: нервозный, перевозбужденный, плохо спит, агрессивно реагирует на безобидные вещи, говорит бессвязно.       — Если же мы будем говорить о побочных эффектах, то стоит поговорить о более существенной теме, — предельно серьёзно говорит Том. — Смешивание алкоголя и диазепама влияет на уровень дофамина в головном мозге, вызывая в организме как психические, так и физические страдания. Невозможно сказать, какой эффект диазепам и алкоголь окажут на человека из-за их уникального генетического строения и переносимости.       — То есть я могу перенести это легко? — усмехается Гарри, чтобы отвлечься от этой темы, но Том не улыбается. Он сужает глаза.       — Это значит, что некоторые люди могут также испытывать эйфорию, депрессию, раздражительность, спутанность сознания или всё вместе. Сочетание алкоголя и диазепама приводит к значительно большей летаргии, которая может легко перерасти в кому, судороги, угнетения дыхания и смерть, Гарри. Я советую тебе с предельной серьёзностью отнестись к моим словам.       Гарри раздражённо выдыхает и заламывает руки.       — Поверь, я не хочу пить.       — Хорошо, — кивает Том, делая вид, что верит. — Сколько месяцев ты пьёшь?       Гарри кривится, но всё равно отвечает:       — Около трёх лет.       — Месяцев, — настаивает Том.       Гарри уверен, что тот уже знает, просто хочет услышать это от него.       — Тридцать один месяц, — отвечает Поттер, ощущая горечь. — Начал в семнадцать лет, скоро будет двадцать. Вот такие дела.       Том некоторое время сидит молча, всё ещё находясь слишком близко.       — Благодарю за открытость, Гарри, — отвечает он. — В любом случае, это всегда лучше, чем десятки лет. Тогда было бы всё совсем иначе.       — Сейчас будет легче?       Гарри не может скрыть надежду в голосе, которую сразу же замечает Том. Реддл наклоняется ещё ближе, налаживая зрительный контакт, когда Поттер предпочитает смотреть на свои колени.       — Откровенно говоря, — шепчет он, когда успевает поймать взгляд Гарри, — мне понадобилось не так много времени, чтобы понять, что ты не зависим от алкоголя. Ты зависим от своих кошмаров и своего прошлого.       Гарри собирается огрызнуться, напомнив о правилах, но Том поднимает ладонь вверх, останавливая его. И Гарри не раскрывает рта.       — В негативных ситуациях, к примеру, в ситуациях с зависимостью, человек не желает ощущать себя исключением, поэтому я хочу сказать тебе следующее — люди с травмами в прошлом обычно используют алкоголь или же наркотики, чтобы забыться. Это не что-то, в чём ты одинок, Гарри. Я взял на себя ответственность сделать преждевременный выбор на диазепам, потому что он имеет свойства снотворного. Мы будет работать не только над алкоголизмом, но и с тем, что у тебя здесь. — Том пальцами дотрагивается до виска Гарри.       Поттер заворожен касанием, но, моргнув, он откидывается назад, вне зоны доступа Тома. Рука Реддла ещё некоторое время висит в воздухе, а потом опускается на колено. Гарри не хочет, но замечает, как тот потирает между собой пальцы, которыми дотрагивается до чужой кожи.       Это выбивает из колеи.       — Я хочу знать о лечении, — напоминает Гарри хрипловато.       Том кивает и тоже откидывается на спинку дивана, увеличивая расстояние между ними.       — Твоё лечение будет проходить на дому, — начинает он. — Не могу сказать, что это изоляция, так как ты сам предпочитаешь такой образ жизни. Я буду проживать с тобой несколько первых дней и целые сутки наблюдать за твоим здоровьем и контролировать его. Первым делом мы после получения анализов поедем к тебе и с помощью твоей инструкции избавимся от всех заначек, которые только есть. Мне стоит предупредить заранее, что я настроен на этот пункт очень серьёзно, Гарри, так как это больше, чем половина моей работы. Главная наша задача — не дать тебе выпить, ты понимаешь?       Гарри ранее предполагает, что для такого рода лечения будет необходим круглосуточный надзор, поэтому не удивляется словам Тома, но не то, что ему это нравится. Он только вяло кивает.       Во время рассказа Реддла, его накрывает странная апатия.       — После нескольких дней, как только тебе полегчает, меня сменит кто-нибудь из твоих друзей или медперсонал на время. Ты можешь сам выбрать, с кем желаешь увидеться. Наша задача — давать тебе со временем всё больше свободы, в которой ты не захочешь притронуться к алкоголю.       — Окей, я буду изолирован дома, не то чтобы это какой-то сюрприз, но всё же как будет происходить лечение?       — Еда, таблетки, сон и побольше воды, — отвечает Том вполне серьёзно. — Лечение в редких случаях отличается друг от друга, только если мы не берём серьёзные заболевания или же редкие. Отличается только очаг. В твоём случае это алкоголь, поэтому мы будет работать над тем, чтобы устранить его влияние на тебя. На самом деле это больше психическое воздействие, связанное с рецепторами в мозге. Таблетки и уколы будут направлены на лечение твоего организма, а поддержка близких на лечение психического состояния.       — Если я буду бушевать? — Гарри хочет заменить «если» на «когда», но старается быть оптимистом.       — На такой случай у меня имеется успокоительное.       Гарри не может сдержать нервный смешок.       — Возьмёшь всю свою аптечку?       Том кивает.       — Если понадобится, — говорит он и неожиданно встаёт. — Как рассматриваешь идею выйти на террасу?       Гарри соглашается. У него лёгкое головокружение во время вставания, которое он маскирует за неуклюжестью, когда врезается ногами в столик, на которых остаются недочитанные документы. Он чувствует себя слишком уставшим для этого, поэтому просто обходит его и направляется следом за Томом, придерживающим дверь.       Они выходят на небольшую террасу с видом на позеленевший сад.       Том предлагает Гарри сигарету.       — Это такая терапия? — хмыкает он, принимая. — Будем убивать одну зависимость другой?       Том закуривает сначала сигарету Гарри с помощью зажигалки, затем свою.       — В какой-то степени рак лёгких поэтичнее алкоголизма.       Гарри затягивается, облокотившись на колонну для поддержания равновесия.       — Да ты прирождённый врач.       — Благодарю.       Некоторое время они стоят в тишине, обмениваясь молчаливыми взглядами. Гарри старается разложить по полкам всю полученную информацию, понимая, что вчера не смог бы запомнить и половины, а Том просто занимается тем, что разглядывает Гарри.       — Наша встреча на помолвке была случайной? — спрашивает Поттер то, что давно крутится на языке. — И в парке?       Том удивлённо приподнимает бровь.       — Да. Я правда не собирался знакомиться с тобой раньше времени, потому что это поставило бы меня в затруднительное положение.       Гарри не кажется это похожим на правду.       — Конфликт интересов, — все равно кивает он. — Но ты желаешь стать моим другом. Разве это приемлемо?       Том мягко улыбается.       — Я могу быть уверен в своём хладнокровии, когда дело будет касаться принятия серьёзных решений. Потому что бесстрастен к страданиям своих пациентов… — делает паузу для того, чтобы затянуться и продолжает: — Пока лечение даёт результат, конечно же. Тем более друзья совсем иное, чем, к примеру, возлюбленные. Ты так не думаешь?       Гарри отворачивается.       Так странно, что тем временем, пока человек в отчаянии, мир не останавливается. Так странно просто быть живым этим прохладным днём с этой разрушенной жизнью.       — Через сколько меня начнёт ломать? — спрашивает он еле слышно.       Том смотрит на наручные часы.       — Прошло более часа с момента капельницы. Эффект в твоём случае, к сожалению, не долговечен.       — И сколько мне осталось? — грустно усмехается Гарри.       Том выпускает дым, запрокинув голову.       — Хватит, чтобы доехать до твоего дома и прибраться.       — Значит, около двух часов, — делает неутешительный вывод Гарри и громко сглатывает. Он не хочет признавать, но он чертовски сильно боится. — Сколько будет длиться ломка?       Том накрывает чужие опять начавшие дрожать пальцы и сжимает их.       — Всё будет хорошо, Гарри, — ласково говорит он. — Доверься мне.       Гарри затягивается полной грудью, смотря в глаза Тома. Каким-то образом это успокаивает.       Через двадцать минут Нагайна приносит результаты анализов, в которых исключается генетическая предрасположенность к алкоголизму.       Через ещё полчаса они на пороге дома Гарри.       — Доктор Реддл, как часто вы приезжаете к своим пациентам лично?       Том усмехается.       — Ты первый.       Только теперь Гарри не может списать подкашивание ног на похмелье.

***

      Один из слуг поместья передаёт Тому небольшой чемоданчик, когда он приходит домой вчера вечером.       — Это то, что я просил? — интересуется Реддл.       — Посылка из лавки «Горбин и Бэркес», милорд, — подтверждает слуга.       Том позволяет себе настоящую и острую улыбку. Его не может не радовать посылка из Лютного переулка.