Лиши меня всего

      Гарри на самом деле не раз пытается отказаться от алкоголя, что у него выходит откровенно плохо. Он соврёт, сказав, что имеет силу воли для того, чтобы не брать очередную бутылку спиртного, потому что кошмары всё ещё здесь, караулят его ночью под кроватью, желая накинуться на незащищённый, ясный мозг. Кошмары разные: одни пропитаны нечеловеческими и истошными криками матери, пробивающие до костей, тёмными и зловещими переулками, из которых раздаётся тихий, еле слышный хрип отца, и литрами крови, что сочится из каждой раны крёстного, другие же пропитаны добрым и мягким смехом Лили, её морщинами около глаз от вечной улыбки, задорным голосом Джеймса, который говорит громко, прямо и открыто, и подмигиванием Сириуса, когда тот готов предложить авантюру. И Гарри не уверен, может ли он определить, что хуже.       Примерно раз в месяц он пытается не пить больше одного дня, сопровождая такие трипы бессонными ночами, надеясь в один прекрасный момент вырубиться от усталости без сновидений, но каждый раз проигрывает. К тому же алкоголь уже не действует в тех малых количествах, которые бывали на первых порах, теперь для того, чтобы напиться, необходимо больше, чем несколько бутылок залпом.       Иногда он серьезно задумывается над наркотиками, зависая перед включённой картой, которая генерирует маршрут до Лютного переулка — кривой затемнённой улочки с лавками, в которых продаётся то, что моментально превратит Гарри из алкоголика в законченного наркомана. Пока что его останавливает разочарование в глазах друзей, но он не знает, насколько этого якоря хватит, и только поэтому без сопротивления соглашается на обследование в больнице. И не так волнителен факт наличия лечащего врача, как факт того, что это будет Реддл. Гарри специально не ищет никакой информации о Томе Реддле, предпочитая оставить его всё таким же незнакомцем, коим он встречает его на помолвке Драко и Гермионы. Ему хватает информации, что Реддл получает наследство от отца и дяди, что он врач и что он странным образом воздействует на тело Гарри. И самое главное: Реддл, возможно, может помочь, обещая не лезть в прошлое и копаться в мозгах.       Утром Гарри достаёт телефон и набирает: «Говоришь держаться подальше от Реддла? Как прикажешь держаться подальше от моего лечащего врача?» После отправки сообщения он успевает только встать с кровати, умыться и выпить стакан воды с таблетками, спасаясь от похмелья, как Драко стучит во входную дверь. Бродяга приподнимается со своей лежанки, но Поттер машет рукой, чтобы тот лёг обратно и не мешался под ногами.       — Первое, ты подонок, который заставил меня нервничать, — говорит Малфой, нахмурившись, когда ему открывают дверь. — Второе, я не знал, что Реддл твой врач. Я не знал, что он вообще обучался на врача.       Гарри вскидывает бровь. С первым заявлением он давно мирится, но со вторым готов поспорить.       — Но Люциусу его посоветовали, не так ли? — немного заторможено тянет он.       Он расслабленно прислоняет голову к косяку, чтобы та перестала кружится, и складывает руки в замок, не собираясь впускать Драко в дом.       — Я повторюсь, — шипит Малфой. — Я не знал, что Реддл твой врач. Я сегодня же поговорю с отцом, чтобы он изменил это.       Гарри временами забывает, какой Драко самоуверенный тип.       — Это больница Реддла, — напоминает он.       — Да хоть Папы Римского, — отмахивается Драко. — Я сказал держаться подальше от него, а по итогу привёл тебя к нему самолично.       — Мы с ним познакомились раньше, — защищает он Реддла. — И вообще, может, ты назовёшь причины, которые будут вразумительны? Почему мне нужно держаться от него подальше?       Драко молчит с секунды.       — У меня плохое предчувствие.       — У тебя плохое предчувствие, — тупо повторяет Гарри, прищуриваясь. Хоть солнце и прячется за облаками, оно всё равно режет глаза. — Ты прикалываешься? Ещё что? Может, у тебя есть третий глаз или ты гадаешь на кофейной гуще?       Малфой проводит рукой по волосам — явный признак недовольства.       — Поттер, завязывай. Я пытаюсь донести тебе, что Реддл из тех людей, которые привыкли получать то, что хотят. Каким-то необратимым образом он решил положить глаз на тебя.       — Ты стал гомофобом?       — А с каких пор ты стал геем? — вопросом на вопрос отвечает Драко. Гарри пожимает плечами. Малфой закатывает глаза так, будто разговаривает с несмышлёным младенцем. — Это просто странно, разве ты не видишь?       Гарри опять пожимает плечами.       — На меня кладут глаз, как ты изъяснился, уже на протяжении почти трёх лет, Малфой. Каждый раз это девушки, что бегают за богатым мальчиком, и которых совсем не интересует, что этот мальчик «болен», — берёт он последнее слово в кавычки.       — Вау, ты признался, что болен. Похвально. А знаешь, что ещё было бы похвально? Если бы ты увидел, что Реддл такая же девушка.       Гарри понимает переживания Драко, потому что с семнадцати лет получает только жалостливые письма от разных барышень, что предлагают ему своё хрупкое плечо для сочувствия взамен на приобретение фамилии. Только вот он не нуждается ни в сочувствии, ни в жалости, ему бы простого: игнорирования. Чтобы все разом волшебным образом забыли о нём, о трагедии и оставили в покое.       Что же касается Реддла и этих барышень, то Гарри не мог увидеть параллели, так как Том ведёт себя хоть и с нотками заигрывания, но немного отчуждённо, так, будто для него это интересное времяпрепровождение и не более, так, будто он не гонится за состояниями и титулами. Тем более Реддл не беден.       — У него уже есть состояние, — высказывает вслух Гарри.       — Ему всегда будет мало, — опровергает Драко, качая головой. — Он же сирота.       Гарри поначалу не верит своим ушам и удивлённо застывает от такого заявления. Он может понять нелюбовь Драко к абсолютно любым вещам, ведь тот привередлив и местами дотошен, но он совсем не может взять в толк нелюбовь Малфоя к Реддлу. И если эта нелюбовь связана с тем, что Том смог добраться до вершин аристократии, будучи сиротой, то Гарри готов пересмотреть свою дружбу с Драко.       Малфой, поняв, что ляпает, отводит взгляд и бормочет в извинениях:       — Я не это имел в виду.       — С этого момента, — заявляет Гарри, скривившись. — Каждый раз, когда ты будешь ко мне приходить, я буду пить.       Драко скрещивает руки на груди идентично Поттеру.       — Это игра уже изобретена. Называется алкоголизм.       Гарри изображает смех и закрывает входную дверь перед носом Малфоя, почувствовав при этом прилив сил. Если ему придётся на всю оставшуюся жизнь выбирать между ошарашенным лицом Драко или же бутылкой алкоголя, то это окажется затруднительным.       Весь оставшийся день он игнорирует звонки друзей, поставив телефон на беззвучный режим, и проводит это время с Бродягой, прогуливаясь по лесу с фляжкой в кармане и дурными мыслями, пока ему не звонит тот, чьего звонка он, по правде, ожидает больше всего.       — Здравствуй, Гарри, — холодное приветствие доносится из трубки.       — Мистер Малфой, — таким же тоном отвечает Гарри, но не может сдержать усмешку. Бродяга запрыгивает на диван и устраивается передней частью тела на коленях парня, прося ласки.       — Можно просто Люциус.       — Просто мистер Малфой, — гнет свою линию Гарри. У него самую малость заплетается язык.       Люциус делает паузу, которая явно даёт понять собеседнику, что он недоволен.       — Как ты?       — Отдыхаю, — говорит Гарри и рассеяно гладит пса за загривок. — Думаю о лечении. Не сказать, чтобы я этому был рад…       — Но это необходимо, — перебивает Люциус. Гарри только кривится, убирает телефон от уха и, положив на подлокотник дивана, ставит на громкую связь, чтобы освободить две руки для Бродяги. — Драко оповестил меня, что ты не слишком доволен выбором врача.       Гарри усмехается.       — Думаю, он сказал совсем не так.       — Возможно, его речь в некоторых местах имела не слишком цензурные высказывания, но суть остаётся сутью. Ты недоволен?       Бродяга облизывает нос Гарри, тот морщится и целует в ответ. Пёс смешно фыркает и отстраняется, почувствовав алкоголь.       — Я не шибко доволен тем, что у меня вообще будет врач, — начинает Гарри и сразу добавляет, чтобы Люциус не успел включить курицу-наседку: — Да-да, мне это нужно, я в курсе, спасибо, но просто…       Гарри не находит слов, чтобы продолжить. Он застывает на некоторое время, смотря Бродяге в глаза, и думает о том, как передать другому человеку, что алкоголь — это спасение, а не утрата его человечности, как считают некоторые. Как объяснить, что он засыпает только благодаря напиткам с градусом? Он понимает, что это своего рода зависимость, но всё равно не собирается идентифицировать её с собой, пока алкоголь — это его гавань. Как и друзья. Поэтому Гарри и даётся с трудом внутренняя борьба.       Он дорожит своими друзьями, но не они вытаскивают его из пучин кошмаров. Он дорожит алкоголем, но не он зачастую держит его всё ещё в живых.       Люциус молчит, давая время Гарри собраться с мыслями. Поттер слышит, как мужчина шуршит бумагой, перебирая документы, и это в своем роде успокаивает парня.       — Просто мне не нравится идея, что есть промежуток между тем, где я пьян, и тем, где я абсолютно трезв.       — Ты боишься оставаться всё время под воздействием алкоголя или же боишься оказаться трезвым на длительный срок?       Гарри тяжело вздыхает. Он не знает ответа.       — Мне казалось, что мы с вами договаривались о мозгоправах и терапиях.       Гарри ищет глазами стакан и замечает его на столе, что в нескольких метрах от дивана. Он пытается сбросить Бродягу со своих колен, но пёс недовольно рычит и только сильнее наваливается сверху. Гарри устало облокачивается обратно на спинку дивана и трёт глаза за очками. У него нет никаких сил на борьбу с Бродягой.       — Я помню, — говорит Люциус всё таким же бесстрастным голосом. Если бы все люди, окружающие Гарри, говорили с такой же интонацией… — Как я помню и о другом нашем уговоре. Ты обещал, что скажешь мне, если почувствуешь, что на грани.       — Я не на грани, — ощетинивается Гарри, поправляя очки на носу.       — Но ты не сказал мне, — продолжает Люциус. — На помолвке ты выглядел прилично, не считая алкогольного шлейфа, который тянулся за тобой на расстоянии нескольких метров. Но, думаю, ты специально отклоняешь все мои приглашения в наш дом, потому что в остальные дни ты выглядишь хуже люмпена по заверениям Драко.       — Не думаю, что он знает значение этого слова.       — Надеюсь, что это не так. Но ты прав, я взял на себя вольность видоизменить его, цитирую: «Он похож на кусок дерьма, который поваляли сначала в объедках, а потом кинули в канализацию», — проговаривает Люциус, не меняя темп повествования.       Гарри издаёт смешок.       — Он погорячился.       — Не думаю. Вы дружны с моим сыном ещё со школы, Гарри. О тебе беспокоится не только он, но и мы с Нарциссой.       — Запрещённый приём, мистер Малфой, — ворчит Гарри, опять потерев глаза. У него слегка кружится голова, но недостаточно, чтобы упасть на кровать, словить вертолёты и уснуть без сновидений.       — В следующий раз я дам Нарциссе поговорить с тобой.       — Вы издеваетесь, — стонет Гарри.       — Не хотелось бы издеваться над больным человеком.       Поттер знает, что это издёвка, но старается никак не реагировать. Нечастые и непродолжительные разговоры с Люциусом успокаивают его, наверное, потому что Гарри считает его кем-то, кто может быть близок к понятию наставника. Если семейство Уизли для него как вторая семья, которую он хоть временами и намеренно избегает, то с Малфоями такой трюк не проходит. Не только Драко и Люциус, но и Нарцисса готова достать его из-под земли, что, на самом деле, страшит сильнее.       — Всё же меня тревожит высказывание Драко о твоём враче. Как понимаю, мистер Реддл уже осведомил тебя, не так ли? — В голосе слышится неодобрение.       — Больше подходит «намекнул», а я уже додумал и сделал выводы.        — Чем же он намекнул? — Снова это неодобрение.       — Сказал, что знает о передвижении своего персонала в Мунго, — отвечает Гарри и всё же отпихивает с колен на диван успевшего уснуть пса, чтобы взять бокал со стола. — Но я не совсем понял этот момент, если честно. Так вы его попросили стать моим врачом или же кого-то другого?       — Скажем так, — теперь голос Люциуса звучит напряжённо. — Я начал расспрашивать, а он вызвался сам. Могу заверить, что он хороший специалист.       Бродяга сопит и смотрит на хозяина с толикой обиды, лежа на диване в полный рост.       — Вызвался сам, — тихо бормочет Гарри и отпивает виски, подмигивая псу. Тот воротит нос.       — Ты что-то сказал? — доносится из трубки, что лежит также на подлокотнике.       — Говорю, что мне без разницы, Реддл это или же другой врач, — повышает голос Гарри, чтобы Люциус мог услышать. — Мне не нравится идея иметь лечащего врача в целом, а в частности — какая разница, кто это, если всё решено? Тем более я его близко не знаю, и было бы хорошо, если бы так и осталось, — лукавит Гарри, но ему кажется, что это те слова, которые хочет услышать Малфой.       И не прогадывает, когда голос Люциуса звучит менее напряжённо:       — Я рад, что ты воспринимаешь это без негатива, Гарри. В пятницу днём я могу заехать за тобой, чтобы отвезти в Мунго. Как на это смотришь?       Сегодня среда, значит ехать уже через два дня. Гарри выпивает стакан залпом и, скривившись, ставит его на стол.       — Смотрю настолько отрицательно, насколько это возможно.       — В таком случае могу предложить кандидатуру Драко.       Гарри закатывает глаза, и это движение отдаётся болью в висках.       — Он, скорее, повезёт меня в наркологичку, чем к Реддлу.       — Я осведомлён, что Драко не в восторге от Реддла, — говорит Люциус так осторожно, будто подбирает слова. Не то чтобы на него это не похоже, но странно, что он говорит так с Гарри о Драко. Обычно Малфой-старший не подбирает слов, говоря о сыне.       — Мне он сказал, что у него плохое предчувствие, — имитирует манеру речи Драко Гарри, растягивая гласные. — Он бегает за мной, как курица-наседка, — добавляет он, не говоря, что так бегают за ним почти все, что немало раздражает.       Люциус впервые за разговор вздыхает.       — Предчувствие Драко — это предчувствие Драко. Просто надеюсь, что оно не сбудется.       — Ага, — соглашается Гарри, подходя к дивану, и берёт телефон в одну руку, а другой гладит Бродягу за ухом. — Или я выйду замуж.       Люциус затихает на длительное время.       Гарри улыбается и продолжает играться с псом.       — Извини? — всё же переспрашивает Люциус, но Гарри не собирается так легко раскрывать все карты перед ним. Пусть отец сам допрашивает своего сына на предмет женитьбы Поттера и Реддла.       — Мне пора, мистер Малфой. Был рад поговорить, — проговаривает Гарри, собираясь нажать на завершение звонка.       — Люциус, — на автомате поправляет он.       — Ага, мистер Малфой.       Гарри сбрасывает трубку и несколько секунд безмолвно смотрит на чёрный экран. Затем моргает и направляет взгляд на Бродягу, который спрыгивает с дивана и виляет хвостом, прося погулять.       — А ты как думаешь, Бродяга? — спрашивает Гарри, присаживаясь на корточки, чтобы быть на уровне глаз пса. — Тому я правда интересен из-за того, что он считает нас похожими или здесь есть что-то, чего мне стоит опасаться?       В ответ Бродяга громко лает.

***

      Малфоя хватает всего на несколько секунд после разговора с Гарри, чтобы открыть свой рот:       — Как тот, кого ты впутал в это, я имею право что-то сказать.       Том поднимает глаза, старательно сохраняя нейтральное выражение лица, чтобы не улыбнуться. Он уверен, что веселье выдают его глаза, хотя бы потому что Люциус отводит взгляд в сторону. Инстинктивно подчинительный, но волевой. Тому это по душе.       — Что же ты хочешь сказать, Люциус? — спрашивает Том, закинув ногу на ногу, сидя в объёмном кресле.       Малфой никак не выдаёт своего раздражения или же злости. Он стучит тростью по полу. Один раз, второй, третий. Том с интересом склоняет голову к плечу.       — Что бы ты ни хотел сделать, Гарри недостаточно стабилен для твоих игр, — наконец говорит он спустя девять постукиваний.       — Ты очень заботлив по отношению к Гарри, — в устах Тома это звучит угрожающе, и Люциус сразу это понимает.       Том видит, как Малфой мечется между желанием защитить себя и свою семью и желанием обезопасить Гарри.       — Ты считаешь, что Гарри стоит продолжать в том же духе? — подливает масла в огонь Реддл, наклоняясь вперёд, ближе к Малфою. — Пока — что? Что с ним станет, Люциус? Он сопьётся и умрёт в какой-нибудь канаве со шприцом в руке в худшем случае, а в лучшем будет терроризировать всех близких людей годами. Ты этого хочешь? — спрашивает Том, зная, что его слова заставят Люциуса сказать: «Нет». Но тот сжимает губы в прямую линию. — Тогда я задам вопрос ещё раз и надеюсь получить на него ответ, который решит наше взаимодействие в дальнейшем. — Только слепой не заметит прямой намёк, а Люциус слепцом себя не считает. — Заботишься ли ты о благополучии Гарри, Люциус? — ласково спрашивает Том.       Малфой снова отводит взгляд, останавливая его на трости, и тяжело сглатывает. В конце концов он произносит то, на что Реддл рассчитывает:       — Гарри мне дорог, — медленно и сухо произносит он, взвешивая каждое слово. — Но, видимо, забочусь я о нём недостаточно.       Том кивает так, будто хвалит несмышлёного ребёнка, который впервые смог произнести своё имя без ошибок.       — Благодарю за интересный телефонный разговор, Люциус, но прошу меня простить. — Реддл встаёт с кресла и застёгивает верхнюю пуговицу на пиджаке. — Меня ждут дела.       Малфой поднимает взгляд на Тома и молчит, разглядывая его длинные пальцы, которые поправляют манжеты.       — В связи с последними насыщенными событиями всё забываю спросить тебя: как нога? — интересуется Том, снимая пальто с вешалки в кабинете. Он любит оставлять свои вещи поблизости, поэтому не отдаёт их слугам, которые встречают его на пороге.       Люциус сжимает трость в кулаке. Том размышляет, хватит ли когда-нибудь у Малфоя смелости, чтобы запустить ею в него?       — В порядке, — цедит Люциус. — Спасибо, что спросил.       Том накидывает пальто и мягко улыбается.       — Я всё-таки врач, Люциус. Это моя работа: заботиться о тех, кому нужна помощь, — говорит Том, взявшись за дверную ручку кабинета. — Чуть не забыл, — добавляет он так, будто и правда забывает. Том поворачивает голову, чтобы встретиться с холодными и сосредоточенными глазами Люциуса, и легко произносит: — Я думаю, Драко пойдёт на пользу больше уделять времени своей супруге.       Перед тем как покинуть кабинет, он краем глаза замечает, что Малфой-старший тянется к статуэтке, лежавшей на столе, но так и не дотрагивается до неё. Том не перестаёт улыбаться.       Инстинктивно подчинительный, но волевой. Ему нравится такое сочетание.