решимость загнанного

      На следующий день вновь принялся моросить дождь. Такая погода была Михоуку привычней, да и больше подходила мрачной Курайгане. Оглянувшись через плечо на удаляющийся пейзаж острова, мечник вновь обратил свой взгляд на силуэт города, проступающий через собравшийся за ночь туман. Он уже догадывался, что вчера что-то произошло во время визита Мировой знати, но не знал точно; когда они с Ророноа вернулись в особняк, Крокус оповестил, что телефон звонил пару раз в их отсутствие, но Михоук лишь отмахнулся. Он прекрасно знал, кто пытался с ним связаться, а потому не особо горел желанием развивать эту тему. Пирату бежать по первому свисту на защиту высокопоставленных вельмож просто смешно, если не унизительно. Если кто-то из верхов думал, что так оно и случится, Михоук готов был принести им свои соболезнования.       Хицугибуне медленно несло течением к пристани. Спешить было некуда: можно было больше не опасаться по поводу Ророноа, а возвращаться в город не так сильно и хотелось. Мечник пользовался этим временем, чтобы немного расслабиться и подремать на свежем воздухе, пока сидящий на противоположной стороне Крокус что-то старательно черкал карандашом в своём блокноте.       — Могу я задать личный вопрос? — спросил вдруг Михоук, глядя на старика из-под широких полей шляпы. Тот поднял на него взгляд, заинтересованно изогнув бровь, и молча кивнул, давая разрешение продолжить. — Что вы чувствовали, когда Роджер умер?       На лице доктора скользнула секундная тень, он отложил свои записи и вздохнул, глядя куда-то поверх морской ряби.       — Я знал, что всё к этому идёт, — ответил он наконец. — Однако, это казалось чем-то далёким и нереалистичным. Когда он достиг своей цели, мы попрощались, и в следующий раз я увидел лишь его фото в газете, когда он был уже казнён. Я уже и тогда был повидавшим виды брюзжащим стариком, но всё-таки пустил скупую слезу. Может и не одну.       Михоук внимательно вслушивался в его слова, пытаясь понять что-то для себя самого. В последнее время тема смерти слишком часто преследовала его в мыслях и разговорах. Помолчав с минуту, Крокус продолжил:       — Я бы не успел приехать на казнь, как бы ни старался. Но вот вы с Шанксом оба там были. Даже немного завидно, что вы видели всё своими глазами. Каково это чувствовалось — стать свидетелем смерти Короля пиратов?       Ответный вопрос хотя и не застал Михоука врасплох, но он всё равно не знал, что сказать.       — Это чувствовалось, будто уходит длинная эпоха, — проговорил он наконец. — Я не знал Роджера лично, но его имя всегда было на слуху, сколько я себя помню, с самого детства. Меня не интересовали его сокровища. Стоя там, я осознал, что теперь всё будет зависеть от нас. Ну а Шанкс… Он был опустошён. Долгое время. И, к сожалению, я не мог разделить его горя. Мне оставалось только смотреть.       — Не вини себя за это. Роджер был ему буквально как отец. Это естественно, что тебе его не понять.       Чистая правда. Михоук перевёл задумчивый взгляд на серые облака. Если так подумать, то он всю жизнь был один и сам учился всему, что умеет. Ему не на кого было положиться, не о ком было заботиться и некого было терять. Оградившийся самой высокой стеной от всего и всех, величайший из живущих мечников и один из сильнейших пиратов — на вершине мира, но по-прежнему один, иначе бы там не оказался. И с другой стороны — Рыжий, тоже один из сильнейших, настолько, что Михоук не удивится, если однажды увидит его имя в списке Йонко. Всегда окружён людьми, всегда тёплый и безусловно близкий. Он доберётся до вершины, но какую цену ему придётся заплатить за это, пока неизвестно. Наверняка можно знать лишь то, что Шанксу ещё не раз доведётся с кем-то расставаться и провожать в последний путь. И это будет больно.       А что до Михоука?.. Боль потери — не привилегия одиночек.       Будет ли он оплакивать смерть Шанкса? Вероятно. Но это будет одно большое исключение.       — Я знаю, почему ты вдруг заговорил об этом.       Чайка с криком спланировала над морской гладью, задев воду крылом и взмыла обратно высоко в небо. Михоук перевёл взгляд на птицу, предпочитая не реагировать на внезапное замечание старика. Однако того это не остановило:       — Все мы боимся смерти близких нам людей. В течение жизни мы так или иначе учимся с этим справляться, но вот что делать тем, кто ни разу этого не испытывал?       — Меня это не волнует, — вздохнул Михоук, потирая переносицу. Похоже, от этого разговора ему не уйти. — То, чего я на самом деле опасаюсь, так это, что я стану слишком мягким и меня это погубит.       Солёный ветер подхватил хриплый смех и унёс его к нависшим облакам.       — Тогда можешь не беспокоиться, — ответил Крокус, всё ещё посмеиваясь. — Если переживаешь о парнишке, то не думай об этом. Лишь время покажет, станет ли он достойным учеником, а ты — достойным учителем.       Михоук только хмыкнул, переводя взгляд на волнующийся горизонт. Ему никогда не доводилось обучать кого-либо искусству владения мечом, не говоря уже о том, что его самого никто не учил. Всё, что он делал в юности, это наблюдал и копировал, а после в результате длительных и изнурительных тренировок и поединков на грани жизни и смерти выбирал для себя более удобное и действенное. Всё это казалось слишком сложным, чтобы обличить в словесную форму, но и Ророноа не был особо разговорчивым, так что надежды оставались на то, что они придут к взаимопониманию без лишней болтовни, как мечники.       Но это всё начнётся когда-то потом. Завтра. Послезавтра. Слишком далеко, чтобы задумываться о чём-то наперёд. А пока оставалось сосредоточиться на настоящем. Город встретил их привычной утренней суетой, и если не знать о вчерашней церемонии, то можно было подумать, что всё идёт своим чередом. Однако, едва ступив на пристань, Михоук сразу почувствовал всеобщее гнетущее настроение. Первым, что уловил его цепкий взгляд, были многочисленные морпехи вперемешку с офицерами, заполонившими порт. Крокус, уже понявший, в чем дело, похлопал его по плечу, привлекая внимание, и без слов кивнул на пару офицеров у главного прохода: один из них проверял всех входивших людей, а второй вручал розыскные плакаты.       — Господин Михоук! — худощавый морпех вытянулся по струнке, отдавая честь. — Вы пришли к нам на помощь? Вам уже всё сообщили?       Смерив подошедшего холодным взглядом сверху-вниз, Михоук выхватил протянутый ему плакат и перевёл на него прищуренные глаза. С нечёткой фотографии на него смотрел белокурый парень со шрамом на глазу и бельмом. Стало быть, у них всё получилось. По большей части, если судить по повсеместной возне хранителей закона в городе. Если этот парень всё ещё на острове, то к его мыслительным способностям возникали некоторые вопросы.       — Идиоты, — Михоук скомкал листовку и выбросил через плечо, разве что не плюнул. Уже двинувшись дальше, презрительно кинул на ходу: — Вы уже упустили его, и теперь надеетесь, что я буду помогать?       — Но, господин, послушайте! — морпех догнал их и остановился перед ними, склонив голову, вежливо преграждая путь. — Корабль революционной армии уплыл сразу после диверсии, но одному революционеру не удалось сбежать на нём: он переправил группу заключённых и после отвлёк на себя преследование. Стало быть, он всё ещё прячется где-то на острове!       Михоук смерил его презрительным взглядом из-под шляпы.       — Позорно для морпехов и офицеров не поймать одного-единственного человека, — процедил он в ответ. — И унизительно просить пирата о помощи в этом. Я присоединился к корсарам не для того, чтобы меня звали выкурить крысу меньше моего мизинца. Если не сможете сделать даже этого, рекомендую написать рапорт. Это всё, чем я могу помочь.       На долю секунды морпех изменился в лице, но быстро смог вернуть себе исполнительный вид. Да, не его проблема, что им приходится так нелегко в нынешнее время, когда они буквально оказались зажаты между молотом и наковальней.       — Извините за беспокойство, господин Михоук! — он поспешно отдал честь и уступил дорогу. — Мы приложим все силы, чтобы поймать его.       Не его проблема, что какой-то печально известный пират, переметнувшийся на сторону правительства, теперь унижает его и всех его сослуживцев. Но никто и не заставлял его вступать в морской дозор. Однажды ступив на ту или иную тропу, придётся нести на себе все последствия и не возмущаться, если не собираешься ничего менять. Уж кому-кому, а Михоуку точно было всё равно на тяготы жизни хранителей правопорядка.       Сопровождаемые многочисленными взглядами в спины, они спокойно прошли дальше по главной улице, расходящейся более узкими улочками, и тут Крокус расхохотался.       — А ты не меняешься, мой мальчик, — сказал он одобрительно, похлопывая Михоука по спине. — Хотя странно было бы думать, что вступление в корсары заставит тебя измениться.       Мечник окинул хмурым взглядом городские окрестности, как будто бы неосознанно выискивая что-то.       — Я принял предложение правительства, потому что хочу какое-то время пожить в затишье, — проговорил он наконец. — Я не дорожу этой позицией и в любое время готов вернуться к прежнему образу жизни.       — Другого я и не ожидал.       Пройдя город насквозь, они вышли к противоположному порту, где пришвартовывались торговые суда. Сейчас на якоре стояло уже несколько сухогрузов.       — Попытаете удачу? — спросил Михоук, останавливаясь у входа на причал. — Или нужна помощь?       — Спасибо за предложение, но я всё-таки попробую сам, — отмахнулся Крокус. — Кто-нибудь да возьмёт старика. К тому же, будет лучше, если они не будут видеть тебя. Без обид, мой мальчик, но пиратов они не жалуют.       — Как знаете, — Михоук безразлично пожал плечами. Вытянув из нагрудного кармана пухлый конверт, он быстро вложил его в руки доктора и развернулся, бросив на ходу: — Там более, чем достаточно. Встретимся на этом же месте через несколько часов. Хочу кое-что проверить.       — Не стоило, но благодарю. Знаешь, как меня порадовать.       Попетляв по переулкам, Михоук вышел к предмету поисков: здание, некогда бывшее тюрьмой, теперь представляло собой груду камней. Окружённая офицерами, разбирающими завалы, она напоминала большой муравейник. Пнув прокатившейся под ногу камешек, Михоук прошёлся вдоль полуразрушенной ограды, искоса поглядывая на накрытые брезентом тела, лежащие на расчищенной территории неподалёку. Революционная армия не щадит неугодных и не жалеет случайных жертв, пока это всё идёт во благо большинства из меньшинства. Провернув такое прямо под носом у мировой знати, они наверняка сейчас очень довольны собой. Не то чтобы не было из-за чего. И не то чтобы Михоук сам жалел хоть кого-то из лежащих на холодной земле, устремив стеклянные глаза в небо. Выживает сильнейший. Или попавший в милость сильнейшего.       Тюрьма будет отстроена заново и там вновь будут держать виновных и невинных. Эти маленькие диверсии привносят кратковременный хаос, но в итоге всё возвращается на круги своя. Сотня-другая примкнет к революционерам, остальные разбредаться, чтобы снова стать бандитами или бедняками. Ничтожная переменная в общем уравнении, которое никак Михоука не касается. Он проживёт в любом случае и при любом режиме, так что особо никогда серьёзно не рассуждал на эту тему. Однако что-то заставило его сегодня прийти именно сюда, чтобы убедиться, что и «аукционный дом» тоже разобрали по камешку.       — Гнида!       Лезвие сабли просвистело перед лицом, когда Михоук инстинктивно сделал шаг назад, почувствовав чужое враждебное присутствие. Следующий удар был заблокирован выхваченной из ножен-кулона когатаной, и потерявший равновесие офицер опрокинулся на землю.       — Это с его подачки всё! — продолжил он, указывая на мечника трясущимся концом сабли. Остальные офицеры замерли на своих местах, не решаясь подойти. — Что вы встали? Валите его! Это всё он!       Михоук окинул мужчину безразличным взглядом, с долей удивления смутно припоминая офицера со шрамом поперёк лица.       — И в чем дело? — холодно спросил он, не так смутно догадываясь, в чем состояли обвинения.       Офицер исказился в лице и вскочил на ноги.       — Хватит издеваться, сука! Ты сам говорил, что можешь разнести нашу тюрьму, и ничего тебе за это не будет! Ещё и девок отпустил, а они сбежали с тем ублюдком!       Вот в чём дело. Прищурившись, Михоук действительно узнал в полицейском того самого мужчину, который не так давно пытался вернуть девушку с маленькой сестрой обратно в тюрьму. Ту девушку, которая сбежала с Ророноа. Которую спасли люди из революционной армии. Которая лишилась пальцев и чуть не лишилась свободы, если бы не воля случая.       — Я могу убить тебя за то, как ты разговариваешь, — спокойно ответил Михоук. — За тон твоего голоса или за сам факт твоего отвратительного существования. Так что рекомендую подумать над своими словами.       — Что тут думать! — офицер снова наставил на него дрожащее остриё под взглядами сослуживцев, полными немого страха. Кто-то бросился к нему, чтобы остановить, но другой полицейский быстро поймал его и приказал не вмешиваться. — Хитрая сука! И к правительству подмазался, и теперь с революционерами якшаешься! Ваше пиратское отродье только и умеет что жопу свою продавать!       Один быстрый, едва уловимый выпад, и оставшиеся слова застряли у офицера в горле, выходя оттуда влажным клокотанием. Секунда, сабля упала из его рук, и он тяжело повалился на колени, зажимая трясущимися ладонями шею. Кровь просачивалась сквозь сомкнутые пальцы, пока полицейский пытался выдавить из себя что-то большее, чем сырой хрип. Позвать на помощь не выходило, и сослуживцы по-прежнему не решались подойти даже сейчас, застыв на своих местах каменными изваяниями.       — Забирайте его, — пренебрежительно кинул Михоук, махнув им рукой. Обтерев лезвие ножа, он вложил его обратно в ножны на своей шее и холодно наблюдал, как пара офицеров бросились оттаскивать пострадавшего товарища под руки и суетиться вокруг него. Кто-то из них поспешно подбежал к самому мечнику и принялся жарко оправдываться и просить помиловать. Михоук отмахнулся от них, как от назойливых мух, и развернулся, чтобы уйти. Не оборачиваясь, он кинул на ходу: — За длинный язык пираты бросают своих за борт. А другим этот язык укорачивают.       За спиной всё ещё слышался взволнованный шум, пока он не повернул в ближайший переулок, скрываясь из вида перепуганных произошедшим полицейских. Что на него нашло? Нужно ли было поступить как обычно и просто прикончить того ублюдка? С другой стороны, это не было бы показательно. И уж точно слишком легко. Без голосовых связок жизнь станет немного труднее, как минимум. А уж потом при случае он лично может позаботиться о том, чтобы превратить её в ад на земле. Авторитет корсара давал много свободы действий и почти никаких обязательств, кроме как не мешаться мировому правительству под ногами. Михоук никогда не считал себя продавшимся той или иной стороне, по крайней мере в его мироощущении. Со стороны это наверняка смотрелось так, если судить по разговорам, что он иногда подслушивал в городе, и подтвердилось сегодняшним инцидентом.       Он всё ещё был свободным. Всё ещё поступал так, как хочет. Но в представлении обывателей стать корсаром, видимо, означало получать каждый месяц пухлую пачку купюр от верхов и вилять хвостом, валяясь в ногах у высших чинов. Если бы это входило в сделку, её бы точно не состоялось.       Погружённый в свои мысли, Михоук не заметил, как вышел на самую окраину города и теперь петлял в безлюдных проулках. Наверное, уже прошло достаточно времени, чтобы вернуться на главную пристань и встретиться с Крокусом. Было бы нехорошо заставлять его ждать после всего того, что он сделал для него. Пускай вопросов стало ещё больше, ответы на самое главное были в той или иной мере получены, и пока этого было достаточно.       Когда мечник уже собирался разворачиваться, чтобы пойти обратно, краем глаза он заметил едва уловимое движение за одним из углов. Слежка? Вряд ли. Такое он бы обычно почувствовал сразу. Из любопытства, Михоук проследовал дальше в проулок, в котором исчез кто-то неизвестный, и за стеной уже увидел тёмную фигуру, облачённую в плащ, которая нырнула за очередной дом. Прибавив шаг, он бесшумно зашёл с противоположной стороны, намереваясь перехватить кого бы там ни было, и за следующим поворотом почти что столкнулся лицом к лицу с тем, кого преследовал. Фигура попыталась уклониться, но Михоук сделал резкий шаг в сторону и схватил её за плечо, останавливая и рывком разворачивая к себе. От быстрого движения капюшон слетел, больше не прикрывая белокурую голову.       — Вот незадача! — парень широко ему улыбнулся, обнажая ровный ряд зубов и среди них, кажется, серебряный, клык, наличие которого не было видно в их первую встречу. Когда парень потянулся пригладить взлохмаченные локоны, вспомнилось, что и цилиндра на нём сейчас не хватало. — Вы меня всё-таки поймали. Надеюсь, что вас об этом не сверху попросили, иначе встреча перестанет быть такой приятной.       Михоук хмыкнул, внимательно осматривая революционера с головы до ног. Выглядел он потрёпанным, в изрядно помятой и испачканной одежде, возможно, уставшим, но в нём точно было ещё полным-полно сил, чтобы дать отпор. Со всей этой показной и даже где-то наигранной вежливостью и в то же время неприкрытым намерением броситься в бой при первой же угрозе, он напоминал бешенную собаку. И почему в последнее время ему везёт на таких?..       — Почему ты всё ещё в городе? — холодно спросил Михоук, сверля его строгим взглядом. — Я был о тебе куда высшего мнения, революционер Сабо.       — Дерьмо случается, — тот повёл плечом, всё ещё улыбаясь уголками губ. — Однако знал бы я, что вы придёте посмотреть, сделал бы всё гораздо эффектнее. А так уж извините. Было немного рискованно связываться с Мировой знатью, но тем не менее всё вышло куда лучше задуманного. Благодарю вас, что не стали вмешиваться.       — Мне это никогда не было интересно, — Михоук покачал головой. — Что ты планируешь делать дальше? В городе полно полиции и дозорных. Тебя бросили, корабля нет, все основные водные пути просматриваются и охраняются.       — Это было тактическое отступление, — Сабо покачал головой. — А мне всего лишь нужно дождаться ночи и уплыть. Неужто вы переживаете, господин Михоук?       Тяжело вздохнув, Михоук оглянулся через плечо на то место, которое совсем недавно было тюрьмой для виновных и безвинных. В голове пронеслись воспоминания: офицер с безобразным едва затянувшимся шрамом поперёк лица, девушка без пальцев и её маленькая сестра, выражение лица, с которым Ророноа говорил про это место.       — Что вы сделали с бывшими заключёнными и рабами? — спросил он прямо, но в то же время избегая смотреть ему в глаза.       На долю секунды Сабо показался озадаченным таким вопросом, однако быстро нашёлся:       — Дали им свободу, разумеется. Разве это не то, во что мы оба верим?       — В чём заключается свобода для революционной армии?       — А в чём она заключается для пирата? — парировал Сабо, но встретил холодный взгляд мечника и продолжил: — Свобода, к которой мы стремимся, не от государства. От него в том числе, но всё же, по мне, дело в том, как она воспринимается людьми в наше время. Большинство привыкли, что свобода — это пространство от стены до стены в будке, в которой ты оказываешься с рождения и остаёшься там до самой смерти. Мы подарили этим людям возможность взглянуть за пределы этих стен, а потом самим решать — уходить или остаться. Преступники или рабы, если они не захотят, то в конце концов вернутся в то же положение, из которого мы их вытащили. Таких людей достаточно. Но есть и позитивная статистика: люди присоединяются к нам и продолжают бороться за свободу. Вот что это значит для нас, революционной армии. Надеюсь, я ответил на ваш вопрос.       — Более чем, — Михоук кивнул. — Теперь мне всё понятно. Позволь теперь мне дать тебе небольшой совет в качестве благодарности.       Подобрав с земли поломанный сучок, Михоук расчистил носком сапога песок и присел на корточки, жестом увлекая парня за собой. Схематично начертив два островка, он ткнул концом палки в верхний:       — Уплывать лучше всего через Курайгану, туда не сунутся даже дозорные, потому что течения с той стороны слишком непредсказуемые, — начал он объяснять, попутно добавляя к импровизированной схеме стрелки, смотрящие в самых разных направлениях. — Между островами пролегает сразу около десятка течений, поэтому опытным путём выяснить верное не будет времени. Сразу после отплытия с пристани присмотрись к воде справа за бортом, увидишь едва заметный водоворот. Нужно войти в него, а дальше течение всё сделает за тебя, оно огибает Курайгану и выходит на противоположную сторону в открытое море. Так будет проще, чем отплывать из главного порта.       Закончив рассказывать, Михоук распрямился, бросил палку в сторону и, скрестив руки на груди, стал ожидать реакции. Следом, немного помедлив, поднялся и Сабо, всё ещё не сводя глаз с нарисованного на песке плана. По его взгляду было видно, что он не до конца доверял этому акту внезапной благодетели, но выражение замешательства на его лице говорило о том, что он очень хочет дать этому шанс.       — Неожиданно с вашей стороны, господин, — признался наконец он, задумчиво потирая подбородок. Голубой глаз цепко впился в Михоука. — Но откуда мне знать, что это не ловушка? Я наслышан о вашей манере решать подобные вопросы силой, но вы сейчас в положении корсара, а это может накладывать определённые ограничения, так что… Всё может быть, не так ли?       — Не так, — Михоук твёрдо покачал головой, не тратя ни секунды на раздумья. Весь этот бред насчёт его положения уже начинал порядком действовать на нервы. — Это долгая история, которой я не хочу делиться, но скажу так: я не на стороне революционной армии и не на стороне мирового правительства. Мои сегодняшние действия исходят из желания поблагодарить вас от лица одного человека за разрушения того места, которое принесло ему много страданий. Совершенно искренне и без какого-либо подтекста. Твоё дело, верить этому или не верить.        До этого слушавший с выражением скепсиса, Сабо вдруг поменялся в лице, явно ожидая услышать что угодно, кроме этого.       — Вам дорог этот человек? — спросил он после почти что минутной паузы.       Михоук кивнул:       — Можно и так сказать.       — Если честно, я представлял вас совершенно иначе, — проговорил Сабо задумчиво, а затем, улыбнувшись, добавил: — Но всегда приятно ошибаться насчёт кого-то вроде вас. Благодарю за совет, я обязательно им воспользуюсь.       Хотя слышать это и было в какой-то степени облегчением, в то же самое время Михоука действительно не слишком это заботило. Он просто воспользовался моментом и сделал так, как захотел.       — Не стоит благодарить за то, что я решил так поступить, — ответил он, уже разворачиваясь, чтобы уйти. Дело сделано, можно возвращаться к главной пристани и узнать, как всё получилось у старого смотрителя маяка. Однако стоило ему почти дойти до выхода из переулка, как его осторожно окликнули в спину.       — Господин Михоук! Знаете, в детстве я мечтал тоже стать пиратом. Но, как видите, вышло немного по-другому.       Обернувшись на голос, он не застал никого, кроме пары сухих листьев в облачке пыли, встревоженным полой длинного тёмного плаща.