Запятнанное золото / Tarnished Gold

Ло Бинхэ удостаивается похвалы за быстрое исцеление. Вообще-то он, насколько хватает терпения, замедляет заживление ран, но, тем не менее, целительница заметно впечатлена и удивлена его выздоровлением. Ло Бинхэ клятвенно заверяет, что на нем всегда быстро заживает. — Сила молодости, — вздыхает целительница. — Вот бы все пациенты были столь выносливы! Если молодой господин пожелает, он может оставить лечебницу уже сегодня и выздоравливать, наслаждаясь уютом собственного жилья. Конечно при условии добросовестно посещать целителей. — Было бы неплохо, — отвечает Ло Бинхэ и, слегка склонив голову, спрашивает: — А к кому можно обратиться, чтобы узнать, где мне жить? — О, — целительница хмурит брови, задумавшись. — Думаю, к старшему адепту Гунъи. Если даже он не знает, то точно подскажет, у кого можете выяснить. Ло Бинхэ благодарит и, получив новенькую форму и строгие напутствия не напрягаться и не снимать повязок, выходит из лечебницы. Его одеяние — черное с золотой отделкой — четко определяет принадлежность к ученикам Хуаньхуа. Если он правильно понял — чем выше положение, тем больше золота «позволено» носить. Жалко, ему гораздо больше нравится черный. Хотя это не имеет значения — когда он встанет во главе Хуаньхуа, сможет носить что захочет. Может, он предпочтет свое любимое черное с красным, добавив золотых украшений, отдавая должное Дворцу. Предварительный план самостоятельно исследовать огромный дворец отменяется практически сразу же: на пороге лечебницы на него налетают сестры Цинь. — Бинхэ, — охает Цинь Ваньюэ, словно сейчас разрыдается от беспокойства. — Ты почему встал с постели? Более практичная Цинь Ваньжун сразу замечает черную с золотым форму и, ничтоже сумняшеся, беззастенчиво ощупывает его. Ло Бинхэ… не препятствует. Будь на ее месте демоница, он отшвырнул бы руку или свирепо оскалился, но… она не демоница. — Это форма ученика Хуаньхуа, — Цинь Ваньжун смотрит на него, как выпрашивающий подачку щенок. — Значит? — Старый Глава принял меня в ученики Хуаньхуа, — подтверждает он со снисходительной улыбкой, словно это только ради нее. Радостно визжа, Цинь Ваньжун повисает на его левой руке, намереваясь никогда больше не отпускать. То есть она вообще не изменилась с их последней встречи. Тогда он был ошеломлен ее по-детски непосредственной наглостью, но сейчас понимает, что это вполне себе действенная тактика. Окружающие приходили в замешательство от ее замашек и, будучи очарованны милым личиком в сочетании с ошибочно принимаемой за наивность грубостью, не решались поставить ее на место, позволяя делать что угодно. Если вести себя достаточно нагло, тебя перестанут одергивать и начнут притворяться, словно так и надо, поскольку так гораздо проще, чем открытый конфликт. Эта отличная стратегия, позволяющая всю жизнь принуждать окружающих баловать и обслуживать себя любимую, здорово ограничивает возможности получить настоящую власть. Кто же доверит особе столь своевольной и забывчивой хоть какую-то ответственность? Ло Бинхэ уверен — она прекрасно знает, что делает, а раз так, значит она напрочь лишена честолюбия. — Целительница сказала, что я могу покинуть лечебницу, хотя мне все еще нельзя напрягаться, — отвечает он на вопрос Цинь Ваньюэ. От него не ускользает быстрый, раздраженный взгляд на сестру, но Цинь Ваньюэ сразу же переводит все внимание на него, глядя с обидой и озабоченностью. Кажется, он здорово нарушил ее планы кормить его кашкой и кудахтать над ранами, пока он недвижно лежит на одре болезни. — Мы пришли тебя навестить, — заявляет Цинь Ваньюэ. — Бинхэ был так заботлив… на том Собрании Союза Бессмертных… Она заливается краской, вероятно, вспоминая еще кое-что, случившееся «на том Собрании Союза Бессмертных». Он пока еще не решил, как к этому относиться. Это сейчас все его поступки и решения тщательно продуманы, а тогда все получилось спонтанно. Оба были уверены, что Цинь Ваньюэ умирает. Она отчаянно нуждалась в утешении и любви. Он не нашел в себе сил отказать, тем более так и не сумев сдержать собственного обещания исцелить ее. С определенной точки зрения можно сказать, что это прекрасная, романтическая история. Вероятно, Цинь Ваньюэ тщательно бережет ее в памяти. Что касается самого Ло Бинхэ, последующие события того несчастливого Собрания полностью затмили их невинное соитие. Если честно, он вообще ни разу об этом не вспоминал. В принципе ничто не мешает ему соврать. Можно убедить ее, что для него это тоже драгоценное воспоминание, бережно хранимое в сердце. Это несложно — в конце концов ей самой страстно хочется в это верить. Вопрос, чем ему это поможет? Принесет хоть какую-то пользу или, наоборот, одни проблемы? Пока что не ясно — все еще невозможно полностью оценить ситуацию. Решит, когда сориентируется получше. — Кто угодно поступил бы так же, — твердо заявляет он. Ничего не стоящая ложь. Кто угодно бы так не поступил. Кто угодно не стал бы, как идиот, взваливать на себя эдакую ношу, пока остальные из кожи вон лезут, демонстрируя заклинательскому миру собственные таланты. Он был таким наивным ребенком. Даже не замечал, как позволял всем встречным-поперечным себя использовать. — Может, вы знаете, как найти старшего адепта? — стряхнув воспоминания, интересуется он. — Я хотел спросить у него, где мне жить. — Шисюна Гунъи? — липучая Цинь Ваньжун прижимается щекой к его предплечью. Имя она произносит с придыханием, словно радуясь возможности увидеться с главным адептом. «Его любят», — отмечает Ло Бинхэ. Естественно, он еще вчера заметил, насколько хорош собой старший адепт. С его талантами (а он должен быть очень талантлив, чтобы не затеряться в тени Ло Бинхэ на Собрании Союза Бессмертных) и высоким положением — неудивительно, что он пользуется любовью и восхищением. Ло Бинхэ гораздо красивей. Это не хвастовство или высокомерие — просто факт. Он всегда воспринимал собственную внешность так же, как талант к владению мечом, демоническое совершенствование или четыре искусства. Внешность — такой же инструмент для достижения целей, как и любой другой, а ему посчастливилось им обладать. Сравнение со старшим адептом окажется в его пользу. Цинь Ваньюэ морщит лоб: — Кажется, я его видела на тренировочном поле, около Пруда золотых рыбок. А если он оттуда ушел, мы поможем тебе его найти. Поблагодарив за помощь, Ло Бинхэ позволяет им себя вести. Цинь Ваньжун продолжает виснуть на левой руке. Цинь Ваньюэ идет рядом, явно раздумывая, не будет ли слишком прямолинейно вцепиться в правую. Он решает изобразить хромоту, создавая иллюзию, будто Цинь Ваньжун, помогая идти, поддерживает его; хотя в действительности все в точности наоборот. Вероятно, это не имеет особого значения: наверняка все во Дворце знают ее как облупленную и привыкли к подобным выходкам. Почти все поглядывают в его сторону, а то и откровенно глазеют. Почти, но не все. Не то чтобы люди замолкали, Ло Бинхэ увидев, но он однозначно вызывает интерес. Вчера он успел оценить Дворец лишь снаружи, но убранство внутренних помещений затмевает роскошью даже великолепный фасад. Стены украшают затейливые гобелены и великолепные картины, а меж ними расставлены хрупкие вазы и величественные статуи. Оконные рамы, откосы дверей и карнизы сияют свежей позолотой, а пол сверкает, словно его ежедневно моют и полируют. Потолки высоки, помещения просторны, а дверные проемы достаточно широки, чтобы прошла повозка. Двери постоянно открыты, везде снуют спешащие по делам заклинатели и ученики, людской поток плавно огибает, словно камушки в ручье, шумные группы беседующих. «Скорее всего, это просто самая оживленная часть дворца», — прикидывает Ло Бинхэ. Наверняка должны быть помещения, запретные для общих посещений, только для избранных. И там подобная толчея невозможна. Однако когда сестры Цинь выводят его из здания, толпы заметно редеют и становится гораздо спокойнее. Воздух тут насыщен запахами трав и цветов. Сестры проводят его по миниатюрным мостикам, перекинутым через извилистый ручей, мимо фонтанов, статуй и групп людей, выбирая дорогу с завидной легкостью старожилов. Кажется, они проходят цепочку небольших садов, каждый из которых, отгороженный один от другого, создает иллюзию уединения. В некоторых проходят занятия: юные ученики, выстроившись рядами, тренируются во владении мечом под присмотром терпеливого старейшины; медитируют, усевшись в круг; создают талисманы, совершенствуясь в каллиграфии; щиплют струны гуциней, рисуют, проводят учебные бои, почтительно внимают лекциям. У Ло Бинхэ голова идет кругом — Дворец Хуаньхуа кажется бесконечным. Он совсем не похож на горную школу Цанцюн, строго разделенную на двенадцать пиков, каждый со своей специализацией, где все сразу ясно. Трудно представить, каково это — ориентироваться в подобном хаосе. Ло Бинхэ научится. Начнет прямо сейчас. Если все обитатели Дворца способны разобраться, то у него и подавно получится. Это будет его дворец, и он будет знать тут каждый цунь сверху до низу. — Как у вас получается находить дорогу? — спрашивает он, когда Цинь Ваньюэ в двенадцатый раз, не задумываясь, выбирает направление. Улыбается, когда она оборачивается к нему: — Дворец такой огромный, шицзе Цинь, без тебя я бы сразу заблудился. Он спонтанно решает использовать подобное обращение. Это подчеркивает его положение ученика Хуаньхуа, даже если и устанавливает границы между ними. Она позволяет себе довольно-таки фамильярно называть его «Бинхэ», а он до сих пор избегал обращаться к ней напрямую. Если позже он решит с ней сблизиться, то попросит позволить обращаться к ней по имени. Позаботится, чтобы это прозвучало трогательно. Цинь Ваньюэ слегка розовеет при его словах: — Ну, я вообще-то всю жизнь прожила тут. — Без меня ты бы тоже заблудился, — встревает Цинь Ваньжун, глядя на него невинными глазками. — Это не так уж сложно, Бинхэ. Посмотри на дорожку! Она указывает под ноги, словно сомневаясь, что Ло Бинхэ знает, где дорожка. Он послушно смотрит. — Видишь? Там картинки! И действительно. Дорожка вымощена ровными камнями, некоторые из них окрашены (естественно золотом) и складываются в красивые узоры, формируя стилизованные силуэты цветов, рыбок и бабочек. Ло Бинхэ счел их очередными замысловатыми украшениями. — Это указатели? — он мгновенно соображает, что она имеет в виду. — Ага, — Цинь Ваньжун кивает. — Тебе просто нужно научиться в них разбираться, и тогда даже не понадобится запоминать дорогу, запросто все найдешь. А-Юэ просто читает их. — А-Жун, — Цинь Ваньюэ выглядит весьма недовольной. Кажется, она надеялась как можно дольше лично водить его везде, пока он сам бы не разобрался. Ничего не подозревающая сестра явно спутала ей все карты, радостно уцепившись за возможность просветить Ло Бинхэ. — Я и без всяких указателей отлично знаю дорогу к Пруду золотых рыбок. Мы тут уже столько лет живем, неужели ты так и не выучила дорогу? — Любой всегда счастлив помочь этой Жун-эр найти дорогу, — самодовольно заявляет Цинь Ваньжун. Ее сестра украдкой бросает в сторону Ло Бинхэ смущенный взгляд. — А шисюн Гунъи помогает найти дорогу? — задает пробный вопрос Ло Бинхэ. — Конечно! — довольно отвечает Цинь Ваньжун и тут же надувает губки: — Если он, конечно, не занят. Я вчера попросила помочь с уроками, но шисюн Гунъи явно думал о чем-то другом, и я еще больше запуталась. А когда мы закончили, он ушел в свою комнату и весь день оттуда не выходил. — Шисюн Гунъи просил передать тебе искренние извинения, — вставляет Цинь Ваньюэ. — Он сказал, что вчера у него жутко болела голова. — Ну так и сказал бы, — фыркает Цинь Ваньжун. — Если бы он сразу признался, что болен, я бы нашла кого-то другого. «Безотказный», — отмечает Ло Бинхэ. Помогать ученикам с выполнением уроков явно не входит в обязанности старшего адепта, даже если в Хуаньхуа все полностью противоположно Цанцюн. — Что за человек шисюн Гунъи? В отличие от вас, я его совсем не знаю. — Он очень хороший шисюн, — произносит Цинь Ваньюэ. — Добрый. — И красивый, — бесстыдно добавляет Цинь Ваньжун. — А-Жун! — Но он действительно красивый! — Цинь Ваньжун снова поворачивается к Ло Бинхэ, словно цветок к солнцу. — У Бинхэ, между прочим, тоже очень красивое лицо. Ло Бинхэ позволяет себе усмехнуться, в то время как Цинь Ваньюэ, кажется, готова, схватив сестру в охапку, оттащить как можно дальше от него. — Спасибо, шицзе Цинь. Я глубоко польщен. — Пожалуйста, — незамутненно отвечает она и, возвращаясь к предмету разговора, продолжает: — Шисюн Гунъи очень вежлив и хорош собой, но иногда он бывает довольно скучным. Если спросить его о демонических тварях или чем-то подобном, может говорить часами, не умолкая. И он все время требует от меня быть осторожной на миссиях, хотя со мной ни разу не случилось ничего страшного. И с ним совершенно невозможно флиртовать! Даже по-дружески! — Да? — интересуется Ло Бинхэ. — Это почему же? — Он очень смущается, — поясняет Цинь Ваньюэ. — Ну и Маленькая Хозяйка Дворца выпорет как следует, если узнает, — небрежно добавляет Цинь Ваньжун. — Она жуткая собственница! Ло Бинхэ замедляет шаг, почуяв нечто важное. — Маленькая Хозяйка Дворца? — Так мы называем дочь Старого Главы, — вновь поясняет Цинь Ваньюэ. — Она злобная, как тигрица, — жалуется Цинь Ваньжун. — Что хочет, то и творит, только потому что ее отец — Глава Дворца. Ло Бинхэ посылает вопросительный взгляд Цинь Ваньюэ: — Что, правда? Та слегка кривится: — Ну, не то чтобы неправда… Она довольно… избалована. Произнося это, Цинь Ваньюэ опасливо оглядывается, словно опасаясь подслушивающих. — И она… собственнически относится к шисюну Гунъи? — задает следующий вопрос Ло Бинхэ. — Они что, пара? — Ага! Губу раскатала! — выплюнула Цинь Ваньжун. — Ну… они практически пара, — поправляет Цинь Ваньюэ. — Шисюн Гунъи — старший адепт, все знают, что он встанет во главе Дворца Хуаньхуа, когда Старый Глава уйдет на покой. Маленькая Хозяйка Дворца обожает его. Ничего официального, но всем понятно, что их брак — дело решенное. Цинь Ваньжун печально кивает, словно скорбя о связи старшего адепта и Маленькой Хозяйки Дворца. Ло Бинхэ прокручивает в голове полученную информацию, пытаясь понять, насколько это влияет на его планы. Не самое приятное открытие. Незыблемость положения старшего адепта закреплена не только личным расположением Старого Главы Дворца, но и любовью его дочери. Если эта самая своевольная и вспыльчивая дочь откажется выходить замуж за кого-то кроме Гунъи Сяо… тогда, вероятно, его не получится сместить. Действительно, зачем выдавать дочь замуж за кого-то кроме старшего адепта и будущего Главы? Ничего страшного. Ло Бинхэ вполне способен справиться. Это не отменяет его план. Просто придется очернить Гунъи Сяо не только перед Старым Главой, но и перед Маленькой Хозяйкой Дворца. Оба должны прийти к выводу, что Ло Бинхэ подходит им гораздо больше. — Мы пришли, — голос Цинь Ваньюэ отвлекает от мыслей. — Это Пруд золотых рыбок. Как и ожидалось, Пруд золотых рыбок представляет из себя сад, утопающий в золоте. Растущие здесь цветы подавляют всеми оттенками желтого и оранжевого. Он различает золотистые пионы и азалии, бледно-желтые нарциссы и розы, плюс еще полдюжины цветов, названия которых ему не известны. Ло Бинхэ практично старался запомнить растения, способные отравить, исцелить или сожрать, а вовсе не те, что выращивают для красоты. Желтые кувшинки покрывают поверхность пруда, вероятно и давшего название саду. В прозрачной воде лениво поблескивают ярко-оранжевой чешуей золотые рыбки, некоторые размером с его локоть. — Ну же, — слышится ободряющий голос Гунъи Сяо. — У тебя почти получилось! Взгляд Ло Бинхэ ищет — и находит. Гунъи Сяо стоит напротив младшей ученицы — той самой маленькой девочки, давеча сделавшей ему замечание по поводу уроненных свитков, — оба сжимают в руках мечи. Сказать, что Ло Бинхэ удивлен, значит ничего не сказать. Такая маленькая девочка и уже с настоящим мечом?! В Цанцюн бы никогда подобного не допустили! Девочка — кажется, шимэй Се — сердито топает ногами и вот-вот собирается с отвращением меч отшвырнуть. — Ты еще час назад говорил то же самое! — жалуется она. — И тогда у тебя тоже почти получилось, — терпеливо отвечает Гунъи Сяо. — Не сдавайся сейчас, шимэй Се! Ты же сама говорила, что хочешь, чтобы твой меч засиял! — Но шисюн, я же не должна учиться этому прямо сейчас, — заныла шимэй Се. — Впереди еще целая вечность, прежде чем мне это понадобиться. Сможешь научить меня потом! На мгновение плечи Гунъи Сяо поникли: — Зачем же откладывать на целую вечность? Представляешь выражение лица шиди Пана, когда у тебя получится гораздо раньше, чем у него? Кажется, довод довольно убедительный, и шимэй Се с видимой неохотой начинает поддаваться. Однако прежде, чем шисюн окончательно убеждает ее вернуться к занятию, голос Цинь Ваньжун провозглашает появление их троицы: — Шисюн Гунъи, — вопит она, наконец-то отцепляясь от Ло Бинхэ. Мгновенно приблизившись, радостно заключает в объятия старшего адепта, едва успевшего убрать меч. Слегка покачнувшись от толчка, он тем не менее удерживается на ногах. — А-Юэ сказала мне, что у тебя вчера болела голова. Тебе уже лучше? — Шимэй Ваньжун, — в голосе Гунъи Сяо сквозит покорное отчаяние человека, прошедшего сквозь множество подобных горячих приветствий. Он одергивает ее, даже не надеясь, что будет услышан — голос будничный, без всякого гнева: — Не будь столь бесцеремонна. Это неуместно. — Но ты же позволяешь шимэй Се обнимать тебя, — протестует Цинь Ваньжун, упрямо отказываясь отпустить. — Шимэй Се десять лет, — терпеливо объясняет Гунъи Сяо. Кажется, он пытается аккуратно, не применяя силу, оттолкнуть Цинь Ваньжун. — Мне почти одиннадцать, — фыркает шимэй Се, возмущенная использованием себя в качестве аргумента, но явно довольная, что тренировка прервалась. С выражением вселенской усталости она опустилась на траву, позволив мечу упасть на землю. — Жун-эр не понимает, какое отношение к этому имеет возраст, — дуется Цинь Ваньжун. Гунъи Сяо открыл было рот, явно собираясь сказать что-то еще, и тут замечает стоящих поодаль Ло Бинхэ и Цинь Ваньюэ, наблюдающих сие непотребство. Вытаращив глаза, он мгновенно, словно обжегшись, убирает руки от Цинь Ваньжун, беспомощно разведя их в стороны. — Шимэй Ваньжун, — резко произносит он. — Немедленно отпусти меня! Ну да. Что там Цинь Ваньжун упоминала? Гунъи Сяо смущается, если с ним флиртовать? Кажется, тот смущается исключительно из-за присутствия наблюдателей. Не терпящий возражения тон Гунъи Сяо убеждает Цинь Ваньжун отскочить, испуганно оглядываясь по сторонам. Убедившись, что никого, кроме них, тут нет, она облегченно выдыхает, прижимая ладонь к груди. — Не пугай меня так, шисюн Гунъи! Я уж думала, сюда заявилась Маленькая Хозяйка Дворца! — Нет, тут только мы, — приближаясь, заявляет Ло Бинхэ, решивший, что пора вступить в разговор. Он приветливо кивает шимэй Се и, повернувшись к Гунъи Сяо, собирается отвесить почтительный поклон, приветствуя старшего адепта как полагается… — Не надо! — быстро произносит Гунъи Сяо. Ло Бинхэ застывает в замешательстве. Он пытается считать Гунъи Сяо, но тот моментально закрывается. — Это… Ло Бинхэ не должен кланяться, — с легкой улыбкой произносит Гунъи Сяо. — Я не заслуживаю подобного. — Ты старший адепт этой прославленной школы. Разве это не подтверждает, что заслуживаешь уважения? — Нет необходимости в столь церемонном обращении, — настаивает Гунъи Сяо. — Шисюн такой скромный! — вворачивает Цинь Ваньюэ. — Ло Бинхэ желает чего-то? — интересуется Гунъи Сяо, явно намереваясь сменить тему. Взгляд его не отрывается от формы Ло Бинхэ. — Хорошо ли ты устроился? — Именно об этом я хотел бы поговорить. И… думаю, теперь я для тебя шиди Ло. В горной школе Цанцюн старшинство обращения определялось прежде всего иерархией пиков, хотя возраст и положение тоже играли свою роль. Но во Дворце Хуаньхуа не было подобных категорий, и Ло Бинхэ предстояло разобраться, как именно здесь определяется иерархия. Сестры Цинь находятся тут дольше, чем он — значит, они для него шицзе? А если так, то малышка Се тоже его шицзе? Или это зависит от возраста, и тогда сестры Цинь его шимэй — он уверен, что старше их на год, или около того. Но в любом случае не вызывает никаких сомнений, что к старшему адепту следует обращаться «шисюн». Судя по тому, как Гунъи Сяо хлопает ресницами, можно подумать, Ло Бинхэ сказал нечто, повергшее в ступор. — Шиди… Ло, — медленно повторяет старший адепт, словно затрудняясь применить подобное обращение к Ло Бинхэ. — Я что-то не так сказал? — недоумевает Ло Бинхэ. — Да-а-а… нет, все нормально. Это просто… неожиданно. Добро пожаловать, — секундная заминка, — шиди Ло. Я уверен, Дворец Хуаньхуа будет гордиться тобой. — Ты оказываешь мне честь, — скромничает Ло Бинхэ. — Но… я искал тебя, чтобы выяснить, где сегодня буду спать. — Ох! Ты… да, конечно! Я сейчас же помогу тебе найти комнату! — Ты уверен? — Ло Бинхэ улыбается девочке. — Я бы ни в коем случае не хотел помешать занятиям шимэй Се. Шимэй Се смотрит, розовея от смущения. Быстро выпрямившись, она с большим достоинством восседает на земле. — Можешь его забрать, — дозволяет Шимэй Се с величием, равным императорскому. — На сегодня с шисюном Гунъи я закончила. — Премного благодарен, — серьезно отвечает Ло Бинхэ. — Я уверен, со столь впечатляющей целеустремленностью у шимэй не возьмет много времени добиться сияния меча. — Естественно, — соглашается она, слегка надувшись от похвалы. — Скоро увидимся, Бинхэ? — с надеждой спрашивает Цинь Ваньюэ. — Конечно, шицзе Цинь. Спасибо, что помогла мне разыскать шисюна Гунъи. — Всегда обращайся, если тебе что-то нужно, — переливается колокольчиком Цинь Ваньжун. — Серьезно, мы тут все и всех знаем. — Я учту. Гунъи Сяо задерживается, давая шимэй Се последние напутствия, затем с едва заметной неохотой поворачивается и улыбается Ло Бинхэ. Совсем не так, как улыбался шимэй Се, до того как их прервали. На лице сияет обаятельная, яркая и искренняя улыбка верного своему долгу образцового старшего адепта. Если бы эта улыбка не была столь совершенной, можно было бы и не заметить, на сколько она фальшива. Ло Бинхэ отвечает улыбкой не менее безупречной. Гунъи Сяо отводит взгляд: — Пойдем.