Хроники Магистрии. Книга I: Лунные сëстры

      Огонек Порохов (или просто Огонек) больше всего на свете любил две вещи: огонь и свою девушку Кэт. А двумя вещами, которые он ненавидел больше всего, были вода и его уменьшительно-ласкательное имя — Огонечек. Впрочем, это никак не относится к нашей истории. Однако, всем сердцем любя Кейтилин, он не мог не заметить, что той не было в академии магистр уже неделю, причём на календаре было седьмое число месяца Орла. Ну вообще-то это была скорее школа или лицей, а академией её называли из-за того, что это звучало более пафосно и круто. Самое главное, что Кейти не ходила в школу целую неделю, хотя обычно она прогуливала лишь одну треть занятий. Поэтому Огонь принял самое разумное решение — пойти к девушке домой.       Кэт жила в заброшенном, старом, но зато большом и двухэтажном фиолетовом доме с собственным садом в двенадцать соток. В саду она садила лишь два растения — клубнику и арбуз, большую часть урожая оставляла себе и лишь немного продавала на рынке. Кем были родители Кейти, куда они пропали и как она получила этот дом, не знала даже сама Кейтилин. Хотя, если честно, всем было всё равно.       Огонек громко постучался в старую деревянную дверь, но ответа не последовало. Огонь постучался ещё раз — результат был точно такой же. Лишь через полчаса, когда парень начал думать, что его девушку похитили либо пришельцы, либо сектанты из другого мира, дверь наконец-то отворилась. На пороге стояла босая Кэт в фиолетовой мантии и с раздраженным выражением лица.       — Привет, Огонек. Прости, я не могу помочь тебе в столь благородном деле, как разрисовывать стены академии вместе с тобой, ведь я неделю пытаюсь успокоить одну магистру и добилась в этом деле ровно нифига.       — А что с ней случилось? — с любопытством спросил Огонек.       — Да так, ничего особенного, просто попала в другой мир, навсегда разлучившись со семьей, — пожала плечами Кейти. — Дело обычное, такое во многих книгах бывает.       — Стоп. Стоп. Стоп. Это ты сейчас про неё говоришь? — спросил Огонек.       — А про кого еще? — фыркнула Кейтилин. — Заходи, сейчас я тебя с ней познакомлю. Девочка она вроде бы дружелюбная… Я не знаю, последние семь дней единственная эмоция, которую она чувствовала — это смесь грусти, страха, тоски и отчаянья. По этому довольно трудно узнать характер магистра или магистры.       Луна Ларцева сидела в углу предоставленной ей комнаты. Глаза ее давно высохли от слез, но девочка не обращала на это внимания, молча глядя в противоположную стену. Она была в другом мире, где жили магистры, а вместо алфавита были какие-то фигуры — три дня назад она, пребывая в отчаяние, хотела почитать местных книг, но толком ничего не поняла (повезло, что говорят тут хотя бы на русском). Возможности назад вернуться нет, друзей и родных тоже нет, разве что Лунни, которая в это время обычно бегала где-то в саду, да странная Кейтилин, приютившая ее и приносившая ей в комнату еду три раза в день. Местная кухня, к слову, была гораздо вкуснее земной, хоть и состояла из вегетарианской пищи и искусственного, по словам Кейти, голубого мяса. Сначала Луна надеялась, что в новом мире есть какой-нибудь волшебный телефон, позволяющий общаться с людьми из других миров, но судя по каретам вместо лошадей и парящим свечам вместо электрических ламп, телефонов здесь все же нет. Значит, ее привычке смотреть на Ютубе видео про котиков пришёл конец.       Терять близких тебе людей непросто, но ещё сложнее терять разом всех близких тебе людей. Луна вот потеряла. И теперь, сидя в этой небольшой комнате, девочка сожалела о том, что временами предпочитала посидеть в интернете прогулкам с друзьями или помощью маме. Они ведь все любили ее, даже вечно хмурый отец; он просто не хотел этого показывать. Хотя, возможно, он все же был мразью, но этого Луна теперь уже никогда не узнает.              Тут дверь в ее комнату с размахом отворилась, и в комнату залетела Кейти в сопровождении рыжего парня. На вид он был ровесником Кейтилин и одет в ярко-оранжевую мантию. Луне показалось, что он буквально ходит в огне, а тот факт, что в его взлохмаченных ярко-рыжих довольно длинных волосах горело настоящее маленькое пламя, ещё больше склонял девочку к тому, что перед ней какой-то магический огненный человек. Даже татуировка на лбу парня была в виде оранжевого пламени с пятью концами, а на указательном пальце правой руки можно было заметить оранжевое кольцо с таким же символом.       — Луна, знакомься, это мой парень — Огонь Порохов, но я зову его Огонек, — представила спутника Кэт.       — Но ты можешь звать меня… Огонь Пламевич Порохов Пламеносный! — заявил Огонёк. — И я здесь, чтобы помочь тебе, прекрасная леди, иначе я буду вынужден покинуть Эстанию, как позорный трус, что не смог помочь прекрасной даме и скитаться по странам, чтобы восстановить свое имя и…       — Заканчивай, — попросила Кейти и обратилась к Луне. — Извини за эту сцену, он слишком много читал рыцарских романов, ведь он — аристократичное лицо, чтобы это не значило.       — Это значит, что я могу ходить на вечеринки Розокорона раз в месяц, но я этого не делаю, ибо эти вечеринки для ностальгирующих по восьмидесятым, — сообщил Огонёк. — Слушай, а что случилось с твоими волосами?       — С моими волосами? — переспросила Луна, немного обнадеженная после клятвы Огонька. — С ними вроде бы всё в порядке.       — Они слишком короткие! Они даже не достают до шеи! — воскликнул Огонёк. — Ты ведь знаешь, что волосы должны доставать хотя бы до плеч?       — Что в этом такого? На Земле много людей, которые вообще не имеют волос…       — Что? Правда?! — изумилась Кейтилин. — А у нас считается, что короткие волосы — признак того, что магистр сидел в тюрьме наряду с татуировкой в виде черепа на неприличных и приличных местах тела и выражением лица, говорящим: «Перейдешь мне дорогу, и я тебя грохну».       — Я учту это, — кивнула Луна. — Так вы точно поможете мне? Какая вам от этого выгода?       — Как я могу не помочь столь прекрасной леди? — задал риторический вопрос Огонёк. — А ещё твоя сестра — самый живой могущественный магистр на данный момент, поэтому бросить тебя будет крайне глупо, неправда ли?       — Я её даже не знаю, — пробормотала Луна. — И как вы собираетесь отправить меня домой?       — Мы что-нибудь придумаем, Луната, — пообещала Кэт. — Это твоё полное имя, и, зная эстанцев, тебя они в основном будут называть именно так.       — Звучит не очень, — честно оценила Луна.       — Ну, на древнеэстанском ещё хуже — Луксата, — пожала плечами Кейти. — Я ведь уже говорила, что у твоих родителей было туго с воображением.       — Что за древнеэстанский? — спросила Луна. — Какой-то ваш особый язык?       — Нет, это просто предок современного эстанского языка, на котором мы все сейчас говорим, — пояснил Огонек. — Тебе повезло, что в наших мирах есть одинаковый язык.       — Вообще-то я говорю на русском, а эстанский знать не знаю. Вы пишете геометрическими фигурами!       — Мы делаем так всего лишь пятьдесят лет, и буквенный алфавит у нас тоже есть. Просто иностранцы заявили, что не могут читать наши «лишились шиншиллы», и мы пошли им на уступки. Теперь они жалуются, что не могут отличить биссектрису от высоты. А что касается языка, то есть теория, что Магистрия — центральный мир из всех существующих миров, поэтому тут есть некоторые языки, которые присутствуют в других мирах, хоть и называются по-другому, — сообщила Кейтилин.       — Это довольно странное объяснение, — заметила Луна.       — Не странней объяснения Магнея, почему в их новом спектакле по «Белой магистре» роль БЕЛОЙ магистры играет чернокожая Дахана Алшиер Варада.       Высказывание Кэт вдруг неожиданно вызвало у Луны чувство дежавю.       — У нас в академии, ну на самом деле это лицей для одарённых или богатых (иногда одарённость и богатство даже могут сочетаться), так вот, там есть огромная библиотека, где собраны книги со всех двух континентов и со всех двадцати стран, а также есть книги, написанные прыджонами, магнетопами и принкартенами.       — Кем? — переспросила Луна.       — Не бери в голову, — отмахнулась Кейти. — Всё равно магнетопов и прыджонов в Магистрии лет сто не видели, одни лишь прикартены появлялись, а они до сих пор верят, что мат влияет на гены, и, что если много раз попросить звезду о чём-то, она исполнит это. Одним словом — недостаточно развитая цивилизация.       Луне показалось, что их цивилизация тоже недостаточно развитая. Наверное, потому что в третьем классе им на линейке приглашённый директором бомж увлечённо рассказывал о запросе желаний у космоса и лечение рака подорожником. Обидно как-то: интернет и электричество у них, в отличие от Магистрии, есть, а развитие отстаёт. Впрочем, это волновало её гораздо меньше, чем огромная вероятность того, что Огонек и Кейтилин не смогут ей помочь. Однако девочка старательно пыталась задвинуть эту мысль на окраину сознания и начать, как любили говорить ютуберы, «мыслить позитивно». Получалось не очень; Лариса и Лана, вечные оптимистки, поставили бы за это максимум тройку. По десятибалльной шкале.       — Слушай, а может тебе поступить в наш лицей? — предложил Огонек. — Смотри сколько плюсов: сама можешь посещать библиотеку, научишься настоящей магии, а не тем шарлатанским фокусам, о которых пишут в книгах про ваш мир, заведёшь новых друзей, втюришься в какого-то мачо, главное — в меня не втюрься, а то Кэт тебя четвертует, воскресит, снова четвертует, и так двенадцать раз.       — Я не думаю, что это хорошая идея. У меня всегда были определённые проблемы с общением, — вежливо отказала Луна, вспоминая своих одноклассников, особенно Анжелику и её лучших подруг Лизу и Алену.       — Не волнуйся, если кто-то хоть пальцем тебя тронет, то этот кто-то придет в себя в ближайшей больнице, я тебе обещаю, — Кэт с маниакальным выражением лица хрустнула костяшками пальцев.       — Давай обойдёмся без насилия, ладно? Тем более, что моя страна… немного с ним недавно переборщила, — тихо произнесла Луна, надеясь, что в другом мире её за эти слова на учёт не поставят, а также проверяя, нет ли в комнате скрытых камер.       Вариант с постановкой всего происходящего никогда не был столь актуальным.       — Ваш правитель тоже решил показать свою крутость путём нападения на соседнюю страну, в которой куча жителей буквально ничем не отличаются от ваших жителей и говорит на вашем языке, и в прошлом вы были одной страной? Пятьсот лет назад у нас была такая фигня, когда Златокорон I Дурак, каких свет ещё не видывал (это его прозвище, а не мое личное мнение, хотя я полностью с этим согласна) напал на Дерева I Странного, увы, не деревянного (это тоже прозвище), — сообщила Кейтилин. — Война началась из-за того, что Дерев на мирных переговорах по пьяни назвал Златокорона свиньей, на что тот очень сильно обиделся.       — И чем всё закончилось? — аккуратно спросила Луна, продолжая искать скрытые камеры.       — Так же, как и началось: Дерев на военных переговорах по пьяни назвал Златокорона свиньей, правда на этот раз второй решил, что это — комплимент, и прекратил войну, — ответил Огонек. — Потом, правда, оказалось, что на войне эстанцы и арфилцы использовали темную магии и убивали магистров, поэтому она началась вновь, и в результате погибло ещё больше магистров, и использовано ещё больше темной магии, круг замкнулся, все дела… В конце концов, и Златокорон, и Дерев кончили весьма печально: первый пропал, второй тоже пропал, и никто по сей день не знает, где они сейчас находятся. Вернее, где сейчас находятся их хладные почти сгнившие трупы.       Луну, которой так и не удалось найти скрытых камер, такой конец войны вполне устроил.       — Ну так ты согласна пойти в «академию»? — спросила Кейти. — А то там в последнее время скучно как-то. Небось за неделю моего отсутствия уже заскучать успели.       — Вообще все учителя говорят, что без твоего постоянного издевательства над стенами им стало гораздо легче жить, — сказал Огонёк. — Птичий директор сказал, что лично готов подарить тебе уникальную коллекцию пазлов с голубыми змеями, лишь бы ты ещё неделю не появлялась в академии.       — Передай ему, что у меня такая уже есть. Ну так ты пойдешь страдать вместе с нами, Луната? Учебный год только начался, так что наш птичий директор с радостью тебя примет, — не унималась Кэт.       — Вы начинаете учиться весной? — удивилась Луна. — И не зови меня Лунатой!       — Окей, Луната. У нас сейчас осень. Вероятно, в наших мирах не соответствуют времена года. Сочувствую, ты была так близко от летних каникул, а теперь придётся девять месяцев опять учиться, если ты согласишься, конечно, но ты соглашайся, такой бесценный опыт нельзя упускать, — Кейтилин говорила совсем, как учителя Луны.       — Я пойду, если ты перестанешь называть меня Лунатой, — пообещала Луна.       — Я согласна, Луксата. Завтра пойдём в «академию», представим тебя птичьему директору, — заявила Кейти. — Не забудь напомнить мне, чтобы я дала тебе свою мантию, а то в пижаме тебя в «академию» вряд ли пропустят.       Весь оставшийся день Луна провела в раздумьях о том, что это за птичий директор был у Кейтилин и Огонька, и как заставить первую называть её исключительно Луной. Лунни же, узнав от Кейти, что неподалеку расположен клуб для кошек от двух месяцев, активно готовилась выйти в свет, надев на себя ковбойскую шляпу. Луна очень удивилась столь огромному интеллекту кошечки, но Кэт, собиравшая семитысячный пазл (собирание пазлов являлось одним из любимейших хобби Кейти наряду с рисованием и писательством фэнтези) в своей большой комнате в момент самостоятельного надевания кошкой шляпы, сказала, что в этом нет ничего необычного, и вообще у неё когда-то был медведь, который мог решать задачки по математике высшего уровня. Луна тут же захотела себе этого медведя в качестве помощника с уроками и контрольными работами, но Кейтилин заявила, что медведь ушел на радугу и подвергся жестокой травле со стороны поклонников традиционных ценностей, после чего кончил, как один эрийский художник, развязавший войну с Эстанией полторы тысячи лет назад. То, что в этом мире был аналог австрийского художника, сильно удивило Луну. Интересно, а аналог француза, боящегося белых лошадей, у них тоже есть?       В десять часов вечера Кейти объявила, что настало время сна. Обычно Луна ещё час после отбоя лежала в своей комнате со смартфоном с минимальной яркостью и смотрела видео на Ютубе (во Вконтакте заходить было нельзя, так как там показывали последнее посещение сайта). Но теперь у неё не было смартфона, а если бы и был, без интернета всё равно никакие видео не посмотришь, поэтому Луна целый час ворочалась на двухспальной кровати, где всё было голубое (в плане цвета, конечно), пытаясь заснуть. Она думала о семье и Лане, которые сейчас находились в другом мире, предстоящем походе в школу и таинственном птичьем учителе.       А когда Луне всё же удалось заснуть, ей приснился сон, где девушка, очень похожая на неё, но с длинными волосами разговаривала со стариком, сидевшем на козле. Потом к ним подошли другие люди; один из них ехал в верхом на жирафе. И тут всех их окутало тёмное пламя, они закричали от ужаса и боли, и лишь девушка осталась нетронутой, печально смотря на горящих людей, но даже не пытаясь им помочь. Вдруг в чёрном огне появился силуэт крылатого человека с косой в руке, а сам огонь, полностью поглотив несчастных людей, изобразил силуэт орла.       — Два рода были прокляты по чистой случайности, — зловеще объявил орёл. — Лишь некоторые из них смогли простить, а ту, что повелевала смертью, ждали годы мучений. Проклятие смерти для несущих смерть!       После этого всё исчезло, и Луна оказалась в полной зловещей пустоте. И тут она услышала голос.       — Интересно, очень интересно, новые фигуры всегда так заманчивы, но так ли хороша она? Будет ли от неё польза? На какую клетку она решит встать, какую сторону доски выберет? Король, пешка, конь, слон, ладья или же сама королева, как её сестра?.. Этот мир удивляет меня всё больше и больше, право же, это поистине удивительная партия.       Перед Луной возникло странное существо. Оно было с ногами, но одновременно и без ног, имело руки, не имея их, смотрело глазами, пусть у него и не было глаз. Оно было и полностью оранжевым, но и полностью белым. И Луна всю свою оставшуюся жизнь пыталась понять, каким же оно было на самом деле, но так и не смогла.       — Кажется, кто-то зашёл не в тот район, а в место далеко за пределами власти Луны Великой. Тебя здесь не должно быть, девочка. Смертным нельзя посещать места для бессмертных, — сказало существо, и Луна тут же проснулась, дрожа от страха из-за этого жуткого, кошмарного сна.       На часах с кукушкой, висевших прямо над кроватью, было три часа ночи (надо же, время во сне так быстро летит!). Луна встала с кровати и в панике побежала искать Кейтилин. Та нашлась в своей комнате, все еще собиравшая пазл, который был уже практически готов. Луна пересказала Кэт свой сон, та, внимательно выслушав девочку и закончив пазл, сказала, что у Луны полночный бред, и предложила спать вместе, если ей так страшно. Луна согласилась моментально, боясь, что то странное существо может похитить её во время сна. Не то, чтобы спящая Кейти могла как-то этому помешать, но с ней Луна по крайней мере была не одна.       Больше такие страшные сны ей в эту ночь не снились, оставив место снам про принцев на белых конях…       На следующий день Луна проснулась от вылитой на неё воды. Вскочив с кровати, она увидела ухмыляющуюся Кейтилин в чёрной мантии.       — Уже двенадцать часов, Луксата. Пора вставать, а то птичий директор впадет в депрессию из-за нашей с ним долгой разлуки.       — Пора? — сонно переспросила Луна, но тут до неё дошла первая фраза подруги (хотя Луне было как-то странно считать Кейти своей подругой, ведь они почти ничего друг о друге не знали, и были знакомы всего неделю). — Что ты сейчас только что сказала?! Мы же опоздали в школу!       — Сегодня воскресенье, Луксата. Птичий директор сидит в «академии», — Кэт всегда произносила это слово с возвышенной интонацией, — в полном одиночестве, заполняя скучные документы и отчёты для Розокорона и «КУКУ» (Комитет учительского контроля учителей), мечтая встретиться со мной и скучая по тому, как я рисовала на стенах «академии» зверей с подписью «наш любимый птичий директор».       — Слава богу, опоздать на несколько уроков — это слишком, даже для меня. Что у нас сегодня на завтрак? Опять какая-нибудь каша?       — Гречка с молоком. И знаешь, в обмен на проживание в моём доме, готовить с этого дня будешь ты. А то покупать еду у старушек на рынке слишком невыгодно для сегодняшнего бизнеса. Хотя их можно понять: на одну только пенсию в современном мире не проживёшь.       Луна не знала, какой именно у Кейтилин был бизнес, но она была точно уверена, что с умением Кейти извлекать выгоду из всего на свете, этот бизнес приносил ей не меньше доходов, чем параллелепипедный бизнес Ивана. С предложением Кэт о готовке еды в обмен на бесплатное проживание Луна согласилась (не то чтобы у нее был выбор), к счастью, её приёмная мама несколько лет учила дочерей готовить.       За завтраком, хотя по времени уже должен был быть обед, Кейтилин, одновременно поедая гречку с копченной колбасой, кратко рассказала Луне о таинственном птичьем директоре. Она заявила, что он только с виду кажется строгим, но на самом деле очень добрый и любит своих учеников. Особенно Кейти. А еще именно он вел у них оренский язык, который, как поняла Луна после нескольких слов, произнесённых на нем Кэт, был аналогом английского. Луна вздохнула — даже в другом мире она не может отдохнуть от изучения этого языка.       После завтрака Кейтилин вручила Луне джинсы, жёлтую футболку, белые сандалии и голубую мантию. Мантия доставала Луне до пола, и это было для неё весьма неудобно, но Кейти заявила, что в Магистрии все, везде и всегда ходят в мантии до пола, и Луне придется привыкать. Одевшись, Луна обратила внимание на свои лохматые и спутанные волосы, но расчески и резинок у Кэт не было, ибо та не очень любила ухаживать за волосами и привыкла везде ходить с распущенными. На то, что о ней подумают другие магистры, Кейтилин было наплевать.       — Знаю я этих магистров, сегодня они требуют расчесать волосы, а завтра заставляют ловить преступников, говоря что-то типа: «мы сами не справимся» или «ну вам же проще». Я скажу тебе умную вещь: если магистры вокруг хотят, чтобы ты была такой, какой они тебя ожидали увидеть, это еще не повод, чтобы ты пыталась стать такой. А еще побольше нарушай правила (за исключением тех, что касаются чей-либо жизни) и тупые законы, по типу, нельзя лежать на зелёной траве с шести до семи часов каждый четверг месяца Орла.       — Месяц Орла? — удивленно переспросила Луна.       — Ну да. Сначала идёт месяц Кобры, потом месяц Барсука, затем месяц Гепарда, дальше месяц Совы, месяц Геккона, месяц Тигра, месяц Льва, месяц Кота, сейчас как раз идёт месяц Орла, а за ним начнётся месяц Летучей мыши, месяц Ягуара и, наконец-то, месяц Тигрицы.       — А у нас месяца совсем по другому называются: Январь, Февраль, Март, Апрель, Май…       — Интересные названия, — заявила Кейти. — А вот у тех, кто придумывал названия для наших месяцев, фантазии меньше, чем у сценаристов последних пьес Магнея. Я буду с бóльшим удовольствием считать, что родилась в апреле, чем в месяц Совы.       — Я тоже родилась в апреле, — заметила Луна. — Знаешь, я где-то слышала, что люди с одинаковыми знаками зодиака лучше сходятся. Ты овен или телец?       — Овен. И птичий директор с тобой явно не согласится, — фыркнула Кэт. — Он ведь тоже родился в начале апреля, но постоянно говорит, чтобы я прекратила рисовать на стенах «академии», иначе он пошлёт сову моим родителям. К слову об «академии», ты собираешься брать с собой Лунни?              — У тебя есть родители? — удивилась Луна и тут же смущенно покраснела: конечно, у Кейти должны были быть родители, её же не мог, например, аист принести в этот дом. Хотя, учитывая то, что она из другого мира…       — Нет, они давно умерли, — печально сказала Кейтилин и, просмотрев на часы с кукушкой, прошептала несколько чисел. — Пять, десять, пятнадцать, двадцать, двадцать пять, тридцать пять, сорок, сорок пять, — потом Кэт снова заговорила во весь голос. — Да, они умерли очень давно. И даже не думай спрашивать меня о них или говорить что-то наподобие: «мне так жаль», «я не хотела тебя расстроить». Ты не представляешь, как часто я слышала эти фразы! Могли бы хоть «да всем на это пофиг» сказать, для разнообразия. В конце концов, это в большей степени правда. Всем действительно пофиг на то, что у меня нет родителей, ну, кроме Огонька и, возможно, птичьего директора.       Луне вдруг стало жаль Кейти, которая уже никогда не сможет увидеть своих родителей в этой жизни, когда как у самой Луны всё ещё был шанс попасть домой. Но с последним высказыванием Кейтилин она была не согласна.       — Мне не по… — тут Луна вспомнила, что мама не любила, когда она говорила ругательства. — Я имею ввиду, что мне не все равно, ведь ты приютила меня в своём доме. Мы с тобой кда бы стали подругами, да?       — У меня никогда раньше не было подруг, только не самые законопослушные бывшие парни. Но, думаю, для разнообразия можно и попробовать, только запомни одно правило: никогда не входи в мою комнату без разрешения. Ненавижу, когда нарушают мои личные границы или, что ещё хуже, когда кто-то случайно наступает на мой пазл и разрушает его. И ещё то, что я точно не собираюсь делать, так это придумывать особые приветствия, рукопожатия и название нашей компании.       — Но мы можем называться «Лучшие волшебные друзья», — предложила Луна, вспоминая о своих земных подругах, с которыми она вместе образовывала общество «Тройное Л».       — Нет, No and Nein! — сразу на трёх языках отрезала Кэт. — Надо же, один год изучения эрийского языка наконец-то пригодился… Так ты собираешься брать в «академию» с собой Лунни или нет?       — А разве это разрешено? — спросила Луна, вспоминая, как Ларису заставили писать объяснительную за то, что та пыталась протащить в школу Пушистика, чтобы похвастаться перед своей школьной соперницей — Дарьей Амбициной.       — Конечно, она же не просто какая-то кошка, а твой фамильяр. По крайней мере, я так думаю. Ты можешь спросить у автора, если что.       — У автора? — рассеянно спросила Луна.       — Знаешь, забудь, я не хочу рушить твой хрупкий, детский и наивный мир. Пойдём скорее в «академию», а то птичий директор скоро от одиночества займется тем, чем в конце жизни решил заняться эрийский художник. По официальной версии, по крайней мере.       — Разве о таких вещах можно шутить? — аккуратно спросила Луна.       Кейтилин устало посмотрела на новую подругу.       — Ты правда думаешь, что запреты меня остановят? Надо мной и моими действиями имеет власть лишь одна вещь — цензура, но я ее не боюсь.       

***

      Первое, что удивило Луну, было то, что когда она вместе с Кэт вышла из дома, он пропал. Кейти отказалась как-либо объяснять это подруге, сказав, что хочет сохранить некоторые свои секреты. До «академии» они летели в верхом на Раскэ высоко в небе, поэтому Луна не смогла рассмотреть город, в котором жила уже неделю. А второе, что удивило девочку, было то, что та самая «академия» магистр была совсем не такой, какой она себе ее представляла. В воображение Луны лицей был похож на Хогвартс и являлся огромным замком, но в реальности оказался местами двухэтажным, местами трёхэтажным зданием с двумя невысокими башнями ростом всего в четыре этажа. Он был полностью белым, лишь верхушки башен и чердак имели золотой оттенок цвета. У школы была довольно большая спортивная площадка, находящаяся прямо за ней. Кейтилин сообщила, что там их учат летать на метлах, драться на мечах и тому факту, что у кого больше силы, тот и прав. Лунни в лицей идти отказалась, предпочтя понежиться на солнышке в саду. Прямо у дверей школы подруг встретил улыбающийся Огонёк, который подарил Кэт кулон в виде летучей мыши, а та тут же засунула его в свою чёрную сумку. Луне показалась, что она была очень похожа на ту голубую.       Кабинет птичьего директора, естественно, находился в башне. Когда Луна зашла в лицей, первое, что она увидела — это вывеска напротив входа: «столовая». В нескольких метров перед столовой находился люк, и Кейти сказала, что он ведет в раздевалку, которую охраняет живой скелет — Харон. По разные стороны от столовой и люка были две лестницы, ведущие на второй этаж. Поднявшись наверх, Луна столкнулась с бегущим мальчиком со стопкой книг, которые он заставил левитировать рядом с ним с помощью магии, совсем как Кейтилин левитировала Лунни неделю назад. Но в отличие от того случая, вокруг книг была сиреневая (или светло-фиолетовая; Луна, по правде говоря, плохо разбиралась в цветах), а не фиолетовая аура. После столкновения мальчик упал на пол, теряя контроль над магией, и книги с грохотом упали вслед за ним.       — Прости, пожалуйста, — извинилась Луна, не понимая, что мальчик делал в школе в воскресенье.       Возможно, он был отстающим и пришёл на дополнительные занятия. Луна внимательно осмотрела его. Он был одет в зелёную, немного выцветшую мантию, его темно-каштановые волосы были такими же длинными, как у Огонька, и чёлка скрывала его метку на лбу, а ещё он носил очки.       — Ничего, я привык к этому, — тихо сказал мальчик, вставая на ноги и с помощью магии подбирая книги.       Луна заметила, что в отличие от Кейтилин, он не произносил заклинания вслух.       — Что ты здесь делаешь, Книг? — вслед за Луной поднялась Кэт. — Сегодня воскресенье, если ты не знал.       — Я записался на несколько дополнительных занятий, — прошептал Книг, смотря под ноги. — Высшая математика, языки магнетопов и прыджонов, мифы древней Олимпии, предания о мире, куда отправили сестру Луны Великой.       — И о чём же говорилось на последнем факультативе? — опередив Луну и свою девушку, спросил Огонёк.       — Ну у них есть кареты без лошадей и странная вещь под названием эклерричество, — Кинг все еще не отрывая взгляда от пола. — К слову, любопытный факт, наш мир младше этого мира примерно в…       — Достаточно, ходячая энциклопедия, — прервала его Кейти. — Нам нужно поскорее увидеть птичьего директора, чтобы он записал мою новую подругу в «академию».       — И как тебя зовут? — всё также тихо спросил Книг, и Луна начала подозревать, что он из-за чего-то охрип. — Хотя тебе, наверное, тоже не нравится твоё имя, ведь ты ходишь с капюшоном на голове.       На ношении капюшона настояла Кейтилин, считавшая, что не стоит давать всем магистрам знать, что сестра Луны Великой вернулась, иначе они от неё никогда не отстанут, а она (Кейтилин, а не Луна) всегда ненавидела, когда толпа кричащих «слава Луне» магистров мешала ей собирать пазлы или писать новую главу её фэнтезийной книги «Круг морковки».       — Считай, что её зовут Фобосия, ботаник, — сказала Кэт.       — Приятно познакомиться, Фобосия, — вежливо пробормотал Книг и побежал вниз по лестнице.       — Он немного… странный, — заметила Луна. — Почему он постоянно говорит шепотом и смотрит в пол?       — Возможно, когда он был совсем маленьким, он был очень любознательным и опережал в развитии своих сверстников, короче, он выделялся, и системе это, как всегда, не понравилось. Поэтому другие дети издевались над ним, и из-за этого он стал таким замкнутым и неуверенным, — с очень мрачным видом предположила Кейти, но тут же довольно равнодушно добавила. — Либо он просто очень-очень надолго охрип. Да и вообще, он сейчас просто стопроцентный зануда, который ни разу не нарушал правила.       — Я… запомню это, — осторожно сказала Луна, не совсем уверенная, как именно относиться к высказыванию Кейтилин.       — Обожаю, когда она говорит что-то странное, но явно мудрое, — сообщил Огонёк Луне. — К слову, КэтЛу случайно тебе не рассказывала, как мы вдвоём разукрасили лежащий в Мавзолее стеклянный гроб с Миром Иличем Лениным? Это такой эстанский революционер, если что. Он очень хотел совершить революцию, но в последний момент заленился и дал заднюю. Вот не надо было брать себе фамилию «Ленин». Взял бы «Трудин», и возможно сейчас бы меня тут не было, ибо коммунисты буржуев недолюбливают.       — Можешь мне потом, после школы рассказать? — попросила Луна, которую довольно сильно заинтересовали удивительные аналогии Земли и Магистрии.       Луна, Кэт и Огонёк поднялись по обычной лестнице на одну из башен, а затем по витиеватой и довольно шаткой лестнице достигли невысокой и маленькой площадки с люком на потолке, ведущим в кабинет птичьего директора. Кейти громко постучала в люк.       — Птичий директор, это Кейтилин Грейт. Вы ведь очень скучали по мне, не так ли?       По ту сторону люка раздался чей-то печальный голос, и Луна могла поклясться, что никогда не слышала такого количества ругательств за раз, даже от двоечника Пети и пьяных мужиков, сидящих на лавочках в сквере.       — И все же он по мне скучал, — заявила Кэт, полностью игнорируя ругань директора.       Тут люк открылся, и Кейти тут же залезла в него, опираясь ногами об стену. После этого она сбросила веревочную лестницу, по которой в кабинет директора поднялись Огонёк и Луна, которая тут же принялась осматривать комнату. Она была довольно большой, с двумя окнами на противоположных сторонах и треугольным потолком. У одного из окон стоял письменный стол, заваленный пергаментными свитками, вероятно, являющимися теми самыми документами для КУКУ. Две стены полностью закрывали два огромных шкафа со стеклянными дверцами, позволяющими определить, что шкафы были забиты грамотами, медалями и кубками бывших учеников школы. У другого окна было настоящее огромное птичье гнездо, в котором в настоящее время медитировал сам птичий директор.       Птичий директор оказался совсем не таким, каким его представляла Луна. Дело в том, что он совсем не был похож на птицу, хотя девочка заметила, что его метка была совой, а в гнезде рядом с ним тоже сидела сова. Директор, как и все магистры, которых на данный момент встретила Луна, был одет в мантию. Она была светло-коричневой, совсем как его длинные, распущенные волосы, достающие до живота. Он был довольно молодым, лет тридцати-сорока, на ногах носил чёрные туфли, а на указательном пальце правой руки он имел коричневое кольцо с символом, похожим на птицу. Луна подумала, что в Магистрии есть какая-то странная мода носить кольца с символами, похожими на их метки.       — Как дела, птичий директор? — весело спросила Кейтилин.       — Всё прекрасно, всё прекрасно, — ответил магистр, поднимаясь в воздух на целых двадцать сантиметров.       — Вы изучаете учения монахов Дамонии? Смело, — прокомментировал Огонек. — Только не переборщите, а то однажды мой дядюшка и по совместительству бывший патриарх Курил (да, тот самый патриарх, который боялся всего лишь двух вещей: пресвятых сестер и бедности) так увлёкся этим делом, что решил подлететь лишь на одной силе чакры прямо к солнцу, и его труп не найден до сих пор, как не найдены мозги у Розокорона. Помните, что без похороненного в могилу трупа, мы не сможем говорить вам, как сильно мы вас любили.       — Я понял, — ответил директор, обрадованный такой большой заботой со стороны учеников. — Но боюсь, что с такими учениками медитация необходима.       — Как скажите, — пожал плечами Огонек. — В конце концов, в том длинном пергаментном свитке со скучными правилами что-то было сказано про свободу действий.       — К слову об учениках, к вам новая ученица, — сказала Кэт. — Подруга, поздоровайся с птичьим директором.       — Здравствуйте, птичий директор, — Луна понятия не имела, какое у мужчины настоящее имя, поэтому решила использовать данное ему прозвище.       Птичий директор поднялся в воздухе на один метр выше, открыл глаза, которые оказались карими, и посмотрел на Луну зорким взглядом.       — Меня зовут Совелий Сапсаныч Птицев. И я надеюсь, что вы скажете мне своё имя, юная леди?       — Я — Луна, — сообщила девочка. — Чёрт, это прозвучало так пафосно.       — Она сестра Великой, — пояснила Кейти. — Но носит фамилию Ларцева, запишите её именно так.       От такой новости полёт Совелия Сапсаныча тут же прекратился и он с громким звуком упал в своё гнездо, а сова, сидевшая в нём, встрепенулась, взлетела и приземлилась на единственную ветку искусственного дерева без листьев, стоящего рядом с гнездом.       — Сестра Лунаты Великой?! В моëм лицее?! — поднявшись, директор шокированно уставился на Луну, но тут же серьёзно добавил. — К счастью, у нас есть свободные места в нескольких классах. Для поступления ты должна сдать небольшой экзамен или заплатить пятьдесят тысяч золотых.       — Знаешь, один из плюсов нашей «академии», что тут, в отличие от других школ с продвинутым образованием, не скрывают тот факт, что директор за деньги готов принять даже очень-очень отсталого магистра, — заметила Кэт. — Но я за твое образование платить не собираюсь, мы еще недостаточно близки.       Луна понятия не имела, какой курс золотых к рублям, но даже если бы она и знала это, у нее с собой не было никаких денег. Оставался только один вариант, который она тут же возненавидела — сдавать экзамен.       — А в какой класс ее распределят в случае выполнения одного из пунктов? — поинтересовалась Кейтилин.       — Хм, я сейчас посмотрю, — Совелий Сапсаныч подошёл к своему столу и взял какой-то пергаментный свиток. — Свободное место есть… только в классе Пороховых?!       — Это плохо? — аккуратно спросила Луна, замечая, что Кейти и Огонёк явно были довольно вердиктом директора.       — Этот класс на втором курсе, а ты должна поступить на первый, — объяснил Совелий Сапсаныч. — Боюсь, я не смогу принять тебя, Луната Вел… Ларцева, приходи в следующем году.       Луна, услышав это, ни капли не расстроилась. Она не очень-то и хотела ходить в магическую школу, в которой, к тому же, тоже изучали английский язык. Вместе посещения скучных уроков она могла бы заниматься интересными ей делами, например мечтать или… Тут Луна вспомнила, что все остальные интересные ей занятия нельзя было делать без смартфона, которого у нее сейчас нет. Значит остается только мечтать. Увы, но все остальные были не согласны с позицией девочки.       — О да ладно вам, тоже мне проблема, — фыркнула Кэт. — Много ли она пропустила за один год? История никому толком не интересна, землеописание — бесполезный урок, зельеварение всё равно, что готовка еды, а она это умеет, травология запредельно проста, с математикой я могу ей помочь, эстанский буквенный язык для неё буквально родной, оренский она вроде бы учила и в своём мире, а латинский на него чем-то похож, с заклинаниями у нее проблем не будет, с такими-то генами, про СиБИ вообще говорить не буду, а новые уроки в этом году можно и догнать, да и не так уж они и важны. Кроме рун. Руны рулят.       — Рун у нас пока что еще не было. Они по расписанию в понедельник, а у нас тогда были бесполезное стояние на улице тридцать минут и бесполезное заседание в кабинете тридцать минут, — сообщил Огонёк.       — Знаете, я и не особо хочу в эту школу, — сказала Луна. — Я не очень люблю учиться.       — А я ненавижу учиться, — заявила Кейтилин, сильно выделяя слово «ненавижу». — Но все равно учусь из-за Огонька, которого заставляют учиться родители, иначе они лишат его наследства. Без меня бы Огонек давно потерял терпение и взорвал бы «академию», как свою предыдущую школу для элитных магистров. Так что поступи в «академию» и сбереги её от ужасной участи, ну и не дай Огоньку лишиться двенадцати миллиардов золотых.       — Кейтилин, это всё конечно очень мило, но давай не будем забывать, что Огонька подговорила взорвать школу для элитных магистр именно ты. Я не могу принять Лунату в наш лицей на второй курс. Таков наш устой, — объявил Совелий Сапсаныч.       — И где же он? — поинтересовалась Кэт. — Можете мне его показать?       — Эм, обычно под устоем имеются ввиду традиции, так что его нет в письменном виде, — замялся директор, начиная понимать, что спор он проиграет.       — Знаете, мой отец всегда говорил мне, что до тех пор, пока об том или ином порядке не свидетельствует официальный письменный документ, подписанный лично лицом, ответственным за данного типа подписи, данный порядок может не соблюдаться, и за несоблюдение данного порядка ни при каких обстоятельствах не могут быть выдвинуты любые санкции, а лишь сделан небольшой выговор, который ни при каких обстоятельствах не может быть внесен в информационное табло лица, нарушившего данный порядок, — произнес Огонек с видом бывалого юриста.       Совелий Сапсаныч выглядел, как Путин, когда узнал, что Украину не завоевали за три дня глубоко несчастный и принявший своё поражение человек. Луна же сделала для себя пометку, что ей всё же стоит почитать конституцию России, а то вдруг там написано, что лицам из другого мира принято давать миллиард долларов с наличием доказательств данного факта.       — Ладно, я готов принять Лунату Ларцеву в класс Пороховых, если она сдаст экзамен, — тут в руке директора материализовался коричневый камень. — Это птичий камень или камень знаний. Он был дарован моей очень-много-пра-прабабушке Птице самим Лунатом Великим. С виду это обычный камень, но если сделать так, — он высоко подбросил камень и прокричал. — Средь лжи, обманов и пороков явись дух мудрости, истоков, молю я всей душой тебя, коль слышишь ты меня…       — Ой, да хватит уже этого никому не нужного пафоса, внучок, ты меня по сто раз в день вызываешь словами, наподобие «эй, Птица» или «иди сюды», вот прям с буквой «ы», а перед своими-то любимыми учениками то и сестрой Великой сразу повыпендриваться решил, как петушок перед курочками, эх, молодежь, молодежь, — сказала старушечьим голосом неизвестная Луне полностью коричневая птица, которая, судя по всему, раньше была таким же коричневым камнем. — Поскромнее стоит быть, внучок. И ко мне побольше уважения, я ведь как-никак содержу в себе частичку твоей прабабки.       Совелий Сапсаныч от выговора коричневой птицы заметно покраснел.       — Луната, Птица будет той, кто примет у тебя экзамен, она очень мудра и…       — О, смотрите, как заговорил. Очень мудра, понимаете ли! А ведь ты, Савушка, мой родимый, сам не последнего ума будешь! Мог бы и не беспокоить старушку, сам экзамен принять! Ну что с тобой поделаешь, не могу я отказать моему внучку, — Птица повернулась к Луне. — А ты, девочка, я надеюсь, раньше хорошо училась? А то нынче молодежь совсем от рук отбилась, ей бы все в снежки играть, да на саночках кататься, а кто эти саночки возить то будет, это уже не ихнея проблема, понимаете ли! Или в твоехом мире нету школ?       — В моем мире есть школы. А училась я… эм… хорошо, — соврала Луна, боясь, что коричневая птица по имени Птица начнет ее стыдить.       Птица посмотрела Луне прямо в глаза, наверное, пыталась понять, соврала ли девочка или нет. Под пристальным взглядом пернатого существа Луна слегка покраснела и отвела взгляд, чем полностью выдала себя.       — Врать ты, внученька, не умеешь, — заключила Птица. — А коли не умеешь, так и не берись, а то опозоришься. Плохо училась, так сознайся, да покайся. Много на свете лентяев, а многие из похлеще тебя будут. Ты-то хоть по кабинету этому сама на своих ногах ходишь, а то знавала я одного балбеса, Ямелей звали, метка у него в виде ямы была, так он везде на печи ездил, днями с неё не сходил! Что за магистр, что за магистр!       — Я каюсь, — сказала красная, как рак, Луна.       — Луксата, дам тебе один совет, если говорящая коричневая птица-камень сказала тебе не врать, потому что ты этого не умеешь, не ври, — посоветовала Кейтилин. — Понимаешь, магистры делятся не только по цвету кожи и национальности, но и по уровню вранья: ботаник, защитник, шутник, уголовник, чиновник. Ботаник — это тот, кто порицает ложь, пытается никогда не лгать, и в результате очень редко врет, даже когда правда может принести ему вред. А если он начинает врать, то врет так плохо, что его сразу же раскусывают. Чиновники — это те магистры, которые так часто лгали в жизни, что больше не могут говорить правду, а только врут: что зарплату повысят, что цены на продукты уменьшат, что взятки больше принимать не будут. Конечно, бывают исключения, как наш милый директор, князь Птицев.       Луна удивленно посмотрела на Совелия Сапсаныча. Оказывается, он был князем! Девочка задалась вопросом, зачем это князю руководить какой-то школой, ведь вряд ли зарплата директора была значимой по сравнению с зарплатой князья. Или князьям не платили зарплату? Луна впервые пожалела, что когда им в четвертом классе на уроках «Окружающий Мир» кратко рассказывали о древней Руси, она вместо изучения темы играла в Майнкрафт (а ведь он тогда был бесплатным, эх, славные, детские, наивные годы).       — Уголовник — это как чиновник, — продолжала Кейти. — Только еще не вышедший из тюрьмы. Он врет часто, в основном из-за корыстных побуждений и желания не перейти в фазу «сесть в тюрьму». Или «встать в угол», если этот уголовник — малолетний дебил. Шут…       — Шутник, это — я, — перебил девушку Огонек. — И Кейти, но в основном это я. Мы сначала творим что-нибудь не уголовное, например, рисуем усы эрийского художника Иону Усанычу Сталкеру. У того правда свои усы есть, но они ему не так хорошо идут. А потом мы говорим, что никаких усов Сталкеру мы не рисовали.       — Считается ли это чистосердечным признанием? — спросил Совелий Сапсаныч.       — Понятия не имею, о чем это вы, — пожал плечами Огонек, пока как Птица с гордостью и одобрением смотрела на него.       Видимо, она не очень любила коммунистов.       — И последний, пятый тип — защитник. Они не врут ради получения выгоды, они не совершают каких-то вызывающих поступков. Защитники врут только, когда на них нападают, то есть в защиту. Врут они довольно посредственно, ведь практики у них ну очень мало. Разумеется, есть еще всякие подтипы и подвиды, но за эту информацию придется заплатить конкретным пазлом с пятью тысячами деталей. — Кэт закончила свой поучительный и очень информационный рассказ.       — Я — защитник, да? — спросила Луна, и Кейтилин кивнула.       — Может, вернемся к экзамену? — робко поинтересовался Совелий Сапсаныч, которого слегка напрягали слова своей любимой ученицы о распределению магистров по уровню вранья.       — Вернемся, — одновременно согласились Огонек, Кейт и Птица.       Луну усадили за стол директора, и пытки семи кругов ада под страшным названием экзамен начались. Для большего устрашения Совелий Сапсаныч даже задернул шторы на окнах (они были темно-коричневыми с рисунком совы) и, хлопнув руками, зажег свечи, горевшие красным огнем. Его сова, успевшая задремать на ветке, проснулась и уставилась на Луну немигающим глазами.       — Сычик, хватит гипнотизировать нашу гостью, — строго сказал Совелий Сапсаныч. — Лучше дай ей письменные задания для поступления на второй курс.       Сычик послушно подлетел к шкафу, взял какой-то свиток и, под язвительные комментарии Кейтилин о том, почему это в школе, якобы не принимающей магистров на второй курс, есть письменные задания для поступления на второй курс, бросил его на стол. К великому облегчению Луны, задания были написаны буквами, а не фигурами.       — Это комплексные письменные задания по математике, всеобщей истории и истории Эстании, эстанскому буквенному и оренскому языках. На выполнение тебе дается двенадцать промежутков по двенадцать минут. Через каждые двенадцать минут Птица будет задавать тебе по одному вопросу, на который ты будешь должна сразу же ответить. Все понятно? — спросил Совелий Сапсаныч.       Луна кивнула. Птица выдала ей чернила и орлиное перо, и девочка поблагодарила всех богов за то, что Лана целый месяц таскала ее в кружок по писанию перьями. А ведь когда-то она думала, что это было пустой тратой времени.       — Тогда время пошло. Сейчас ровно два часа дня, — объявил Совелий Сапсаныч и гораздо тише добавил. — Надеюсь, ты справишься.       Луна развернула свиток, и тут же издала разочарованный стон. Первым заданием было решить то самое уравнение: «х + 2,8х + 6,4х = 5,1». Это была самая жестокая ирония судьбы, которая когда-либо с ней случалась.       «Давай, Луна, вспоминай, как решать такие уравнения. Лана же тебе о этом миллион раз говорила. И Лариса. И учительница, имя и отчество которой я забыла. И мама. И отец один раз, когда ему стало скучно. Кажется, надо что-то куда-то вынести. Но что и куда?»       — Мне больно смотреть на это, — пробормотала Кэт, глядя на жалкие попытки подруги одолеть уравнение. — Ей же можно воспользоваться помощью зала или письмом другу?       — Нет, — отрезал Совелий Сапсаныч. — Мы ведь не на шоу «Кто хочет стать олигархом?», Кейти.       — Вы что, до сих пор дуетесь, что я тогда сказала вашей троюродной сестренке неправильный ответ?       — Я-то не злюсь, но ей на глаза тебе лучше не показываться. Эй, это не имеет никакого отношения к экзамену! Не пытайся запутать меня, Кейти!       Луна, так и не вспомнив, что и куда надо выносить, решила отложить уравнение на потом и принялась за задания по эстанскому языку. Они оказались на удивление легкими, наверное, из-за того, что буквенный язык в этом мире не был обязательным, и учили его не так серьезно, как в России. Требовалось поставить пропущенные буквы в текст и озаглавить его, определить спряжения у нескольких глаголов и ударение у нескольких слов, сделать морфемный, морфологический и синтаксический разборы. Все это было в ВПР по русскому языку для пятого класса, а Луна ВПР по русскому языку для пятого класса решала половину уроков третьей четверти пятого класса, поэтому она смогла за двенадцать минут полностью сделать весь эстанский. По истечении двенадцати минут Совелий Сапсаныч попросил Птицу задать первый вопрос.       — Чтобы мне б такое у тебя спросить, внученька? — задумалась Птица.       — То есть ты еще ничего не придумала? У тебя было уже целых двенадцать минут! — возмутился Совелий Сапсаныч.       — Не торопи меня, старую, внучок, — отчитала «внука» Птица и явно назло ему спросила Луну. — Любишь ли ты сладости, внученька?       — Ты издеваешься?       — Да, — ответили Луна и Птица одновременно, каждая на свой вопрос.       Несмотря на недовольство директора, ответ был засчитан, и Луна приступила к оренскому языку. Первое задание — написать формы глаголов в «Past Simple» она сделала довольно быстро, надеясь, что не спутала неправильные глаголы с правильными. Дальше пошли задания на времена «Past Continues», «Present Simple», «Present Continues», «Future Simple», «Present Perfect», различение артиклей «a», «an», «any», «some», модальные глаголы и еще много чего. Луна потратила на оренский целых тридцать шесть минут. Птица, прекрасно видя, какие именно задания решает девочка, задала ей три вопроса на оренском: «What were you doing on December 31, three years ago?», «What profession do you plan to get in the future and does it depend on whether you enter this lyceum or not?», «How do you now feel about the ideas of Mir Ilic Lenin?»* Луна (с несколькими подсказками от Кейтилин, которые не остались незамеченными Птицей и Совелием Сапсанычем) примерно поняла смысл вопросов и принялась отвечать настолько подробно, насколько ей позволял ее не самый большой словарный запас, стараясь не ошибиться с временами глаголов и конструкциями предложений.       Остались математика и история. Историю этого мира Луна не знала, а лишь могла догадываться, соотнося с историей своего мира, что было довольно рискованно, учитывая, что в этом мире некоторые события развернулись совсем не так, как на Земле, тот же Ленин, например, революцию так и не устроил. Поэтому Луна принялась ломать голову над ненавистной математикой. Первое уравнение она пока что не трогала, ведь оно было тем самым единственным из тридцати меньшеа на зачете, который не выучил студент. Хотя, в случае с Луной, выученных билетов было гораздо-гораздо меньше.       «У Иясона и Марии родились три дочери-погодки: Ж’Веранди, Суетти и Самэтти. Допустим, Иясон был старше Марии в два раза, и когда родилась Самэтти разница в их возрасте была в десять раз больше возраста Ж’Веранди, а возраст Марии не превышал в десять раз суммарный возраст всех трех сестер. Во сколько раз Иясон был старше Марии, когда их обручили, если это было за девять лет до рождения Суетти?»       Луне эта задача показалась странной, наверное, из-за того, что у дочерей и отца были очень необычные имена, а у матери — земное имя. Хотя у птичьего директора тоже было земное имя, пускай и с «о» вместо «а». Как и у Кейти. А дядю Огонька вообще звали Адольф. Но вот почему у дочерей и отца были такие странные имена… Отбросив лишние мысли, Луна смогла решить задачу и гордо написала в ответе цифру «3», после чего принялась решать примеры и более легкие, чем первое, уравнения. На середине решения очередного примера ее прервала Птица.       — Двенадцать минут истекли, внученька. А вот вопрос мой: как правильно дробь на дробь делить? Возьмем вот, например, три четвертых и девять двенадцатых, вот, что делать надо-то с ними, внученька? Ты, как я погляжу, такие примеры того, еще ни один не решила.       — Ну, надо перевернуть, — замялась Луна.       — Перевернуть-то многое можно, милая, да теж мозги моего внучка, и то можно! Так что же ты перевернуть конкретно-то хочешь, внученька? — допытывалась Птица.       — Дробь? — предположила Луна, чувствуя себя тем самым двоечником, которого все учителя активно пытались дотащить до тройки из-за того, что он портит рейтинг школы.       — Дробь-то какую, внученька? Говори, не бойся, я кусаю одних только Лениных да Сталкеров окаянных.       — Оружейную? — тут Луне почему-то вспомнилась песня «Кто обитает на дне океана?» — Я только что сказала что-то очень тупое, да?       — Пресвятые сестры, не зря тебя в «Лунных хрониках» описывали, как просто красивую, а не как красивую и умную, — пробормотал Огонек, а Кэт сделала жест рукалицо.                    — Стоп, стоп, стоп! — запаниковала Луна. — Я случайно про оружейную дробь вспомнила!       — Такой дроби вообще нету, внученька, — сказала Птица.       «Это слова «нету» нету», — подумала Луна, но вслух не сказала. — В нашем мире такая дробь есть.       Птица неодобрительно зацокала, поговаривая, что сожители Луны слишком много выдумывают всякой ерунды и что раньше, на её взгляд, всё было лучше и проще. После недолго возмущения, она все же разрешила Луне дать другой ответ на вопрос, а той удалось вспомнить, что перевернуть надо именно правую дробь. Письменный экзамен продолжился.       Луне удалось решить большинство заданий по математике, и она, предчувствуя свое позорное поражение, приступила к истории. История же упорно не хотела приступать к выполнению. Проводя параллели с историей их Земли, Луна ответила на все вопросы, но, судя по количеству жестов рукалицо от Кейтилин, ответы были не самыми правильными. Луне повезло, что Птица в перерывах спрашивала ее лишь об отношении к Ленину, Сталкеру, демократии и монархии. Девочка разумно притворилась, что поддерживает монархические взгляды прабабки Совелия Сапсаныча (она не знала, как относиться к коммунизму, ведь некоторые близкие ей люди его нахваливали, а другие — ругали).       И вот остался лишь первый пример и несколько других заданий по математике, которые были под звездочкой (их номера были написаны поверх рисунка желтой звезды). Луна стала делать то, что ей как-то раз посоветовала учительница по физике — думать. Думала она, как и всегда, очень долго, а между тем время начало подходить к концу. На часах с кукушкой, вставленных в один из шкафов, было уже пять минут пятого. Оставалось всего девятнадцать минут. Кейти пыталась подсказывать ей, делая жесты руками, но ее остановил директор, угрожая, что в таком случае она не получит обещанные им пазлы с орлами на Новый Год.              — Я выполнила не все, но я сдаюсь, — объявила Луна, когда до конца экзамена оставалось всего пять минут.       После этих слов Совелий Сапсаныч с очень тяжелым вздохом кивнул и забрал ее работу, Птица бросила на девочку укоризненный взгляд, Огонек пробормотал: «Это не круто, Луна», а Кейти просто выглядела разочарованной, смотря на подругу с какой-то странной, непонятной никому грустью. Директор на пару со своей коричневой прародительницей очень быстро проверили работу Луны.       — Для начала, я хочу назвать проходные баллы для каждого предмета. Баллы разных предметов не суммируются, ты не можешь поступить в наш лицей, будь ты хоть великим математиком, если не знаешь, например, хотя бы, кто такой Ленин, а учитывая нашего историка… Итак. Проходные баллы. Ты должна была набрать шестьдесят баллов из ста двадцати (то есть ровно половину) по математике, эстонскому письменному и оренскому языках. Пятьдесят баллов — для истории, отдельно — для всеобщей и отдельно — для Эстании. А теперь твои результаты, — тут Совелий Сапсаныч остановился и пристально посмотрел на Луну, которой от его взгляда стало не по себе. — Начну с самого высокого — восемьдесят семь баллов по эстанскому, и это не фабрикация! Результат на восьмерку, большинство ошибок явно из-за простой невнимательности, учти это. По оренскому у тебя семьдесят два, что довольно неплохо, но и недостаточно хорошо. С математикой все гораздо хуже — ты едва набрала нужное количество баллов. У тебя шестьдесят один. История… Я не знаю, как такое возможно, и замешаны ли в этом посторонние силы, — тут он подозрительно посмотрел на Кэт, которая с совершенно невинным видом писала пальцем в воздухе фиолетовые цифры и буквы, оказавшиеся решением того самого примера по математике, — но у тебя пятьдесят два балла и по всемирной, и по эстанской.       — То есть я, типо, прошла? — спросила Луна.       — Да, ты «типо» прошла, — кивнул Совелий Сапсаныч. — И мне кажется, ты не очень-то рада этому. Или я ошибаюсь?       — Да нет, то есть нет да, тьфу, то есть да, вы ошибаетесь, я очень рада тому, что я прошла, — рассеяно ответила Луна, смотря на решение уравнения от Кейтилин. — «Как я могла забыть, что надо вынести икс?»       — Что ж, отлично, отлично. Теперь тебе осталось выполнить всего лишь одно заклинание на твой выбор, — внезапно заявил директор.       — Стоп. Что?! — переспросила Луна.       — Выполнить одно заклинание, Луна. Я не могу принять на второй курс того, кто не владеет даже заклинанием света, — пояснил Савелий Сапсаныч. — Разве тебя не учили основам магии в другом мире?       — На Земле нет магии, — пояснила Луна.       — Отсталый мир-то у вас, эта «Землянка», — прокомментировала Птица. — Как жить-то, коли магии нету! Позор, одним словом! Позор!       Луне вдруг стало очень обидно за Землю. Она ведь прожила там целых двенадцать лет! Пускай там и не было магии, но зато было электричество, интернет, ГДЗ в конце концов… А в этом мире нет ни электричества, ни интернета, и ГДЗ, наверное, тоже нет. Но вслух свои возмущенные мысли Луна говорить не стала, чтобы не разозлить Птицу, сказав следующие:       — Я могу попробовать выполнить заклинание света. Я уже видела, как его сотворила Кейти неделю назад.       Совелий Сапсаныч и Птица кивнули, Кэт откуда-то достала разноцветный попкорн, и вместе с Огоньком принялась поедать его, предвкушая интересные события. Луна вздохнула, сказала «сфаера люкс» и… ничего не произошло. Совершенно ничего. Даже крошечного лучика света не появилось. Луна попробовала еще раз. Потом еще раз. Затем еще раз. Спустя минут десять безуспешных попыток сотворить шар света, девочка неуверенно посмотрела на Кейтилин, надеясь, что та подскажет ей, что она делает не так.       — Тебе нужно лишь больше попрактиковаться, — пояснила Кейти.       Луне этот совет показался глупым: она и так произнесла «сфаера люкс» раз сто, а результата было ровно ноль. Магия начала казаться девочке слишком трудной и скучной.       — А может, ты просто очень плохо представляешь в своей голове результат заклинания, — добавила Кэт.       — Стоп? Чтобы заклинание получилось, нужно мысленно представить его? — удивленно спросила Луна. — Почему мне никто об этом не сказал?       — Я думал, что это известно всем, — ответил Огонек. — Разве это не логично? Магия работает на нашем воображении, так же, как огонь работает на воздухе. Если воображения нет, значит нет и магии, как и нет огня без воздуха.       Луна снова принялась за создание шара света, пытаясь максимально четко представить его в своей голове. К счастью, с воображением у нее все было гораздо лучше, чем с математикой, поэтому через пару минут ей все же удалось создать маленькое, едва заметное свечение, пускай это и не был целостный шар. Она с надеждой посмотрела на Совелия Сапсаныча и Птицу, но те лишь отрицательно-нейтрально покачали головой и потребовали полноценное выполнение заклинания. Луна изо всех сил старалась сделать это, но у нее получалось только свечение.       Когда девочка уже была готова сдаться, Кейтилин внезапно незаметно протянула ей листочек, на котором была нарисована руна. Луна, следуя знакам подруги, осторожно коснулась руны, произнеся заклинание и воображая шар света. К ее удивлению, шар на этот раз появился и в реальной жизни. Увы, но Совелий Сапсаныч заметил руну и аннулировал результат, к большому возмущению Кейти.       — Да, она использовала руну, но и что? Напомню, что во времена вашей глубокоуважаемой мной прабабушки все использовали руны, ручных заклинаний не было вообще! Весь этот движ на ручные заклинания появился лишь во времена Сталкера, Ленина и Ада Фиглера, чью фамилию почему-то слишком часто цензурят.       — Кейти, таковы правила нашего лицея — принимать только тех, кто владеет хотя бы одним ручным заклинанием, причем мне и нашим учителям кажется, что это очень мягкие критерии. И, предугадывая твои следующие слова, они полностью задокументированы.       Кэт выглядела гораздо более расстроенной, чем Луна. Совелий Сапсаныч сказал ей, чтобы она пришла к ним в следующем году, а Птица посоветовала девочке подучить историю, математику и навыки вранья. После этого Луна в сопровождении недовольной Кейтилин, ругающей всех, в то числе и некое мирового правительство за «такую вопиющую и несправедливую подставу», и Огонька, который сначала пытался утешить ее, а потом увлеченно принялся рассказывать, как он вместе с Кейти написал на стеклянном гробу Ленина следующие слова: «А фамилия моя слишком ленивая, чтобы я ее называл», вышла из кабинета и спустилась на первый этаж. Тут Огонек радостно воскликнул:       — Смотрите, Кейти, Луна! У них работает воскресная столовая для учителей! Там же в это время скидки шестьдесят процентов!       — Я не голодна, — сказала Луна.       — Ты уверена? После такого стресса обязательно надо поесть, — важно сообщил Огонек. — Поверь мне, школьные повара прекрасно готовят, гораздо лучше, чем те, которых нанял отец… Настой листьев Золотого дерева с икрой русалок, приправленный смесью слёз единорога и крови дамонского дракона, конечно звучит очень «аристократично» и «привилегированно», но это просто ужасно на вкус.       — Нет, я подожду вас снаружи, — отрезала Луна. — Не могу долго находится в школе. Меня от нее тошнит.       — Как я тебя понимаю, — с глубоким вздохом произнесла Кэт. — Жди снаружи, но только не уходи от «академии», в конце концов, ты — сестра Великой, а у нее было много врагов, очень много.       Луне эта фраза показалась очень зловещей, и она пообещала Кейтилин, что ни за что не отойдет от лицея. Едва выйдя на открытый воздух и оставшись в полном одиночестве, девочка решила обдумать весь прошедший день. Делать это ей в третьем классе посоветовала Лада, правда, советом подруги Луна до этого дня никогда не пользовалась. Теперь же, обдумавши все и вся, она пришла к такому выводу: ей вовсе не нужен никакой лицей. Она ведь в Магистрии совсем на чуть-чуть (тысяча лет — это тоже чуть-чуть… по сравнению с миллионом лет). Кейти и Огонек точно смогут помочь ей найти способ попасть обратно в ее мир (Луна слишком долго жила на Земле, чтобы считать её не своим миром).              Вдруг девочка услышала странный, как будто потусторонний шепот: «Луна, иди ко мне, моя милая сестренка», доносившийся откуда-то с улицы. Луна сделала несколько шагов вперед к выходу с территории лицея. Нет, она вовсе не хотела идти и проверять, правда ли ее зовет та самая великая сестра, или это просто ловушка от ее таинственных врагов. Просто в Луне было одно качество, которое буквально приказывало узнать, что же это был за шепот — чрезмерное женское любопытство. Поэтому она, накинув капюшон на лоб, вышла с территории лицея. Шепот доносился из затемненного участка между двумя многоэтажными кирпичными домами. Луна увидела два смутных и, судя по их росту, взрослых силуэта, один из которых, явно женщина, и звал все это время ее по имени.       «Так, Луна, подумай хорошенько: стоит ли тебе идти к двум незнакомым людям, стоящим в темноте, как самые настоящие злодеи?» — начала в кое-то веки размышлять девочка.       Но, в конце концов, она, все еще движимая своим женским любопытством, решила рискнуть и смело пошла навстречу двум силуэтам, даже не заметив недавно оставленную кем-то надпись, которая начиналась с золотого круга (остальные буквы были написаны кровью) и значила примерно следующее: «остерегайся людей в этой подворотне, Лулу, твой верный демон». Подойдя почти вплотную к магистрам, Луна успела увидеть красивое, серое и украшенное розами платье женщины, а также ее спокойное, плавное лицо, прежде чем внезапно появившийся из-под земли цветок полностью раскрылся, погрузив ее в глубокий, беспокойный сон. Единственное, что запомнила Луна из этого странного сна были чьи-то разочарованные, нечеловеческие слова: «А я тебя предупреждал, Лулу».