Одержимые тьмой

      — Странное место для часов.       Подгоняемая смутной тревогой, Тринити добралась до кабинета за считанные минуты — призраки прошлого на время упокоились под медью заката, но настоящее все еще бежало в ногу с ней. Зеленые пряди окончательно спутались от ветра и спешки, а галстук неряшливо выбился из-под жилета, о чем, конечно же, не преминул сострить Себастьян. Теперь она недоверчиво рассматривала астрономические циферблаты часов, более походящих на вместительный шкаф, и силилась понять, зачем, собственно говоря, Сэллоу привел ее к ним. Себастьян, стоя позади, намеренно сохранял интригу продолжительным молчанием.       — В этом суть, — он нагнулся к уху Тринити и шепнул. — Взмахни палочкой.       Стрелки тотчас затрещали бесчисленными оборотами, вслед за ними одно за другим завращались золотистые кольца. Вскоре шум прекратился, и, когда время замерло, послышался глухой щелчок — дверца распахнулась, обличая сокрытый прежде коридор. Обернувшись, Тринити встретила выразительный взгляд Себастьяна и, покорно переступив деревянный постамент, нырнула в чернильную тьму. У выхода из туннеля она ненадолго замешкалась перед стальными прутьями, и грубоватый толчок в спину едва не впечатал ее в решетку. Та, дребезжа металлом, скользнула вверх.       Глаза, еще не привыкшие к темноте, в первую очередь выхватили из фона рыжие огоньки, созвездиями просачивающиеся сквозь черноту. Несколько неуверенных шагов — и зал утоп в желтоватом свечении вспыхнувших жаровниц. Он походил на заброшенный храм: высокие своды покоились на ребристых, посеревших от тонкого слоя копоти колоннах, чьи постаменты затерялись под ручьями застывшего воска. Бесчисленные свечи венчали каждый выступающий край нагроможденных предметов, а полотна замысловатых символов, растянутые на краснодеревных с бронзой подставках, довершали навеянную атмосферу: место жертвоприношений, не иначе.       Себастьян по-хозяйски прислонился к лизене, и его кожа замерцала оранжевыми отсветами. Он удивительно подходил убежищу: загадочному, мрачному, но необъяснимо душевному… ритуальному подземелью.       — Об этом месте никто не знает, даже преподаватели, — заговорщически произнес он. — Оминис назвал его «криптой».       — Оминис?       — Это он привел нас с Анной сюда. Кто-то из родных рассказал ему о Крипте, у Гонтов ведь полно всяких секретов, — Себастьян серьезно взглянул на Тринити. — Предупреждаю: я поклялся ему, что буду хранить это место в тайне, так что прошу, пусть это останется между нами. Не хотелось бы потерять его доверие.       Тринити отпрянула в недоумении.       — Тогда зачем делать все, чтобы потерять его? — ее брови сползли к переносице. — Просто прекрасно: ты втянул меня в это, еще и ответственность перекладываешь?       Себастьян замялся, оторопев от нежданной резкости. Он чуть помедлил, суетливо оттягивая резинку мантии, и тяжелым тоном процедил.       — Хочу, чтобы у тебя было больше шансов выжить.       Степенно надвигаясь, он торопливо заполнил пространство для сомнений словами.       — Нельзя полагаться только на древнюю магию. Небольшое умолчание никому не навредит, так ведь? Крипта идеально подходит для того, чтобы спрятаться от посторонних и попрактиковаться в… — Себастьян хитро ухмыльнулся. — Запрещенных заклинаниях.       — Запрещенных? — на выдохе протянула Тринити.       Себастьян развернулся и отступил в тень колонны. Склонив голову, он с долей таинственности проговорил, едва выглядывая из темноты.       — Кажется, тебе нравятся огненные чары? Я научу тебя Конфринго. Преподаватели считают, оно не для учеников, но мы оба другого мнения, не так ли? Взрывающее заклятье куда действеннее Инсендио.       Долгие годы лишенная колдовства, Тринити не постигла грани допустимого в магии, и названная недозволенность сама по себе навязала неодолимое искушение. К тому же бедственная оторопь нависшей опасности оправдывала любое умение необходимостью крепкой защиты.       Тринити, не желая себе в этом признаться, вмиг поддалась обжигающему зною в глазах Себастьяна. Она помнила, что такое дать волю пламени. Преобразование энергии в изничтожающую стихию равнялось мгновенному разрушению, способному опустошить переполненный сосуд ярости. Она также помнила бурю, обратившую ее спонтанным возгоранием, но буря эта возжелала победы.       Себастьян, не дожидаясь ответа, встал напротив. Теперь их расположение отчетливо напоминало начало дуэли. С присущей четкостью линий он вывел контуры знака, проговаривая заклинание по слогам. Тринити подхватила движение, и обе руки синхронно очертили угловатый символ.       Себастьян палочкой рассек воздух, и пламя в половине подвесов угасло.       — Справишься сама или мне помочь? — подмигнул он.       Тринити стремительно выпустила заклятье в жаровницу над ним. Та вспыхнула и резво закачалась из стороны в сторону.       — Хорошо, — Себастьян удовлетворенно кивнул, наблюдая за ниспадающими искрами. — Видимо, с запрещенкой ты справляешься лучше.       Захваченная азартом, Тринити эффектно развернулась, как при броске древней магии, и подожгла вторую жаровницу. Торжествующий восторг не сходил с губ, пока порывистые клубы чар врезались в кованную медь. Задымленный рассудок требовал произносить заклятье снова и снова. Бродить по окрестностям в поисках цели, испепелять физическую материю, наблюдать чудовищный результат своих действий…       Поймав себя на этой мысли, Тринити нервно выдохнула и, убрав палочку, натянула перчатки так, что в кожу впились швы.       — Мне действительно нравятся огненные чары, — не оборачиваясь, сказала она.       — Мне тоже. Вижу в них определенную честность.       Себастьян, смахнув пыль, облокотился на ближайший ящик.       — Еще потренируемся. Расскажи, чем закончились поиски.       Тринити села на пол, оперевшись на гору хлама позади, и раздраженно оттолкнула упершиеся в бедро обломки древесины.       — Удалось найти многое. Больше, чем хотелось, — она глубоко вздохнула. — Ожидаемо, там была книга. Без нескольких страниц посередине.       — Хреново. Есть идеи, где искать?       — Пока нет. Думаю.       Себастьян опустил подбородок к ключице.       — Такое ощущение, что ты умалчиваешь впечатляющую деталь.       — Да. Вроде того. Вообще-то… Я хотела поговорить с тобой об этом.       — Тогда говори, — он картинно развел руками. — Я весь твой.       Тринити пересказала события прошлого вечера, ничего не умалчивая, но избегая излишних деталей. Подойдя к кульминации, она с силой сжала челюсть, до крови прокусив губу изнутри.       — … И тогда, кажется, один из них ударил меня по голове. Другой — по ноге. Она… Ну… У меня какое-то время не было ноги.       Себастьян скептически осмотрел ее ноги.       — Что, прости? Шарп успел сварить тебе зелье, сращивающее конечности? Или это занятия для новеньких с Гекат?       — Я… — она потерла лоб, не веря, что собирается сказать это. — Помнишь я рассказывала о темном виде древней магии? Как у Ранрока. Кажется, именно она излечила меня. Если это был не бред…       — С чего бы там появиться темной магии?       — Ноль идей.       Тринити потрясла головой и смятенно прижала ее к коленям. Как бы хотелось знать ответы. Хотя бы некоторые. Произошедшее терзало ноющей резью внизу живота, скручивало сознание в изломанную спираль, заставляя все чаще возвращаться к тревожным вопросам. Они множились с каждым днем, как чертова гидра. Проклятый магический путь воскресил давно утраченную веру в саму возможность жизни, но он же раз за разом окунал в отрезвляющую правду: ты — только бег по кругу, и ты же воплощенный кошмар.       — Это не самое важное. Когда я очнулась, во мне проснулся какой-то… Бешеный ураган силы. Я будто не могла себя контролировать. Это была не защита, как в Хогсмиде. Я хотела уничтожить их.       Себастьян присел рядом и резко притянул трясущиеся ладони Тринити. Его зрачки налились горючей чернью, точно стали на несколько тонов темнее. Удушливый мрак голоса проник глубже, чем хотелось бы, несмываемыми чернилами выгравировав фразу в исколотом разуме.       — На желание убить можно ответить только смертью.       Покосившись в сторону, он продолжил.       — Какой-то ублюдок натравил на тебя десяток зачарованных тварей. Впечатлен твоей стойкостью, к слову. Ты сделала то, что должна была сделать. Своей великой магией. Вот и все.       Сказанное отзвучало в сознании несколько раз. Тринити нехотя вырвала из памяти тлеющие обрывки той ночи: детали предсмертного хаоса картинами вмуровались в золоченые рамы. Последний портрет воссиял раздражающей веснушчатой ухмылкой, и затаенная в словах друга зависть не коснулась ее ушей. Непрошенная улыбка осела горячечным румянцем.       Себастьян еще держал ее руки, когда решетка прогремела вновь. Вошедший двигался медленно, будто тайком. Его поступь звучала шорохом озерного льда. Лишь фигура коснулась света, Тринити отметила несвойственную злобу, лишнюю, словно дорисованную сверху. Ее капли алыми пятнами окропили мрамор, пугающе исказив сдержанные черты.       — Себастьян, — строгость Оминиса обратила имя завуалированным оскорблением. — Ты не один.       Сэллоу, тут же подскочив, почти что прыжками подобрался к другу. Растерянность, так явно контрастирующая с недавней таинственностью, даже веселила Тринити. Однако она и в себе обнаружила рябь подспудной боязни, сильнее вжавшись в стену, как если бы надеялась скрыться.       — Оминис, дело в том, что…       — Ты умеешь оправдываться, мне известно. Не выйдет. Ты знаешь, как тяжело вернуть мое доверие.       — Я хотел помочь. Это место было необходимо.       Тринити вдруг осознала, как сильно они отличаются друг от друга. Всегда собранный Оминис, чей гнев, пропитанный Гонтовским хладнокровием, не обжигает, но сковывает замораживающим заклятьем. Растрепанный Себастьян с извечной неутомимой пылкостью и тысячей эмоций на лице. Аристократичная бледность и россыпь рыжих веснушек. Холодная опасность и честное пламя.       Себастьян не мог устоять на месте, то оправляя мантию, то переминая раскрасневшиеся пальцы. Оминис взывал к его совести, не повышая голоса, но испуская тишайшую угрозу, подобно змее: чудилось, что его речь порой и впрямь переходила в шипение.       — Я знаю, кто с тобой, — произнес он, и Тринити зазнобило. — Может, я и был бы не против, если бы ты удосужился спросить. Хоть раз.       Тринити с неослабным усердием уворачивалась от чувства вины. Ее тяжесть так и норовила нагнать, припомнить все моменты, когда Оминис утешал ее, обволакивая свойственным лишь ему безукоризненным порядком спокойствия. Воображаемым молотком она приколачивала к мозгу мысль: виноват Сэллоу, ты ничего не знала ни о Крипте, ни о договоренности. Впрочем, освобождает ли незнание? В этой ситуации вроде как да. Впрочем…       Оминис замер, обводя комнату взглядом, точно присматриваясь. Тринити ничуть не сомневалась, что он без трудностей определит ее местоположение, но не вставала, безотчетным страхом прижатая к камню. Гонт неслышно настиг ее и, пригнувшись, дотронулся до плеча.       — Оставь нас, пожалуйста.       Сумрачный коридор отделил Тринити от ссоры, но переживания отступать не спешили. Она с трудом разбирала, за что или за кого переживает в большей степени. Некоторые ноты внутреннего голоса нашептывали ее непременное участие в раздоре, но те же ноты она яро затыкала иллюзорной тряпкой. Возросшая тревога наравне с любопытством не позволила одарить пол удаляющимся стуком туфель, и Тринити укрылась за фонтаном в ожидании различимых звуков.       Оминис вышел первым: злость его переменилась болезненным разочарованием. Походка впервые показалась столь тяжелой, невидимые шипы, призванные не подпускать никого ни на шаг, словно овили все его тело. Спустя несколько минут появился Себастьян и обессиленно впечатался в стену, с досадой буравя лепнину на потолке.       Приблизившись, Тринити с долей опаски спросила.       — Все в порядке?       — Нет, — буркнул он. — Но я поговорю с ним. Не забивай голову.       Тринити приоткрыла рот, но Себастьян перебил ее.       — Не будем об этом. Ты не при чем.       Тринити невольно усмехнулась.       — Вообще-то, я в курсе. Это ты нарушил клятву.       Он уязвленно сощурился, театральным жестом схватился за сердце и после хмуро побрел прочь. Сохраняя некоторую дистанцию, Тринити поплелась следом. Поравнявшись с лестницей, Себастьян остановился и плавно прокрутился вокруг своей оси.       — Завтра начинаются выходные. Может, поедешь со мной в Фелдкрофт? Новые друзья пойдут Анне на пользу.       Тринити, обескураженная как предложением, так и стремительной переменой настроения Сэллоу, не сразу нашла ответ, но приятная коль скромной радости не заставила себя долго ждать.       — Если твоя семья не против.       — Дядя тот еще тип… Но кого это волнует?       — Как скажешь, последствия на тебе. Буду рада познакомиться с Анной.       — Здорово. Только поедем без мантий. Не хочу лишний раз расстраивать ее.