Среди теней Инферы

Возвращение в строй на восьмой день после случившегося в Густаре кошмара было тем ещё испытанием, но Лаэртиус был учеником генерала, а потому на долгую слабину права не имел. По обе стороны от него стояли бойцы из его взвода, и лица у них были подобны мраморным статуям. Лаэртиусу же стоило огромных усилий, чтобы не выбиться из общей картины застывших во времени масок. Он знал — в его бирюзовых глазах сейчас стоял лёд, но в сердце продолжала бушевать огненная буря, подобная той, что выжгла на треть Густарские угодья.    Жертв было много, и вновь собрать душу из осколков Лаэртиусу помогла лишь мысль о том, что Кираль и Хината смогли пережить это огненное бедствие. Остальное, если и было важно, было вытеснено в самые далёкие уголки сознания ровно настолько, насколько это было вообще возможно.   «Я не сломаюсь! Я соберу себя с нуля!»    Пламя в Густаре удалось остановить только с наступлением рассвета, когда на помощь прибыли самые сильные маги Инферы, а до того момента колдовство Диего Вейна продолжало пожирать чужие жизни. Сам младший Феникс смог вернуться в человеческую форму и, что было весьма иронично, тоже с рассветом. Нить связи с наречённой у Вейна странным образом восстановилась и была столь же крепка и нерушима, как если бы никогда и не рвалась.   «Природу не обманешь!» — так сказал Лаэртиусу Мастер, а значит даэмонова связь действительно была разрушена, и Вейн в том не был виноват.    «Диего продолжит служить, а вина его будет сокрыта!» — и снова слова генерала Стефирона прозвучали у Лаэрта в голове, и даже если с этим решением Лайт был в корне не согласен, изменить что-то у него не было никакой власти.   «Я пообещал учителю молчать! Я дал клятву!»   — Бойцы! — голос командира взвода прогремел в ушах колокольным набатом, как было всегда, и Лаэртиус на один короткий удар сердца вновь почувствовал стабильность внутри себя. — Безмятежного утра!   Хор голосов ударил ответным приветствием, от которого в пространстве на несколько тягучих мгновений застыло гулкое эхо.   — Сегодня я хочу представить вам вашего нового младшего инструктора! — за могучими плечами старшего ментора Лежчина и командира взвода Гриса пряталась третья фигура с накинутым на голову белым капюшоном. — Прошу любить и жаловать… — инструктор Лежчин сделал шаг в сторону, уступая дорогу таинственному «новичку». — Галена Армстронга!   Вместе с прозвучавшим именем с головы незнакомца пал капюшон, и в тот же миг душа Лаэртиуса во второй раз разбилась на осколки.   «Что?» — Лаэртиус широко распахнутыми глазами смотрел на то, как новый младший инструктор окидывал пытливым взором тех, кого ему ещё только предстояло тренировать.   «Предстояло тренировать…» — одними губами повторил сын Джека, не понимая, как могло сейчас происходить то, что происходило. Ведь лейтенант помнил…   «Что именно?» — внутренний голос обжёг щекотливым вопросом, заставив Лаэртиуса мысленно вернуться в ту минуту, когда капитан Мокс назначил ему первую совместную операцию с капралом Кираль Тэйлор…   …На самом деле сыну Джека было абсолютно всё равно, кто именно будет обеспечивать ему прикрытие в будущей миссии, и даже если бы этим «кем-то» оказался младший инструктор Гален Армстронг, он бы не расстроился. Просто был бы ещё более осмотрителен и собран, чем обычно. Но мятежному сыну Ниралы Мастерс будто нарочито не давали пересекаться с лейтенантом Лайтом, и в подтверждение данному факту имелось весьма броское доказательство — в дни, когда тренировки проводил непосредственно Гален, Лаэртиус пропадал на индивидуальных занятиях со своим Мастером или же с наставниками, которых генерал Стефирон назначал сам. И сын Джека был совершенно не против такого расклада, ибо потомку Ниралы он не доверял.   «Мастер утвердил для меня отдельную программу подготовки, чтобы я не сталкивался лишний раз с Галеном! Ведь в этом же была причина?» — специальные, проводимые лишь для него одного, учения у Лаэртиуса действительно были, и Лайт прекрасно помнил большую часть из них, ибо они в течении последних четырёх месяцев насыщали его ум и тело знаниями, вот только…   «Только я ни разу не слышал от сослуживцев о том, как проходила их подготовка с сыном Ниралы Мастерс!» — и вот этого-то уж точно быть не могло. Ведь появление нового человека, особенно когда он напрямую касался жизни всего взвода, неукоснительно вело к бесконечным разговорам о нём, однако…   «Однако Гален Армстронг ни разу не удостоился при мне даже мимолётного упоминания!» — глотку от осознания данного факта свело в удушающем спазме, и Лаэртиус едва не согнулся пополам от нехватки воздуха.   «Но как же так? Ведь я помню, я знаю… Знаю, что Мастер опасался провокаций со стороны Галена после того, как тот устроил «шоу» для моего отца на Центральной Площади Мальти! А отец опасался, что я отвечу на агрессию агрессией, и потому упрямо отстаивал ту легенду, что выгораживала сына Мастерс в глазах окружающих! Но ведь я… Я всё равно столько раз пытался выведать у отца правду…» — вместе с потоком сбивчивых мыслей Лаэртиус вновь погрузился в омут собственных воспоминаний, в попытке ухватиться за что-нибудь, что смогло бы подтвердить истинность его памяти…   …«Гален угрожал твоей матери и пытался опорочить честь твоего отца!» — постоянно мысленно напоминал самому себе лейтенант. И пусть сам отец каждый раз, когда речь заходила о его стычке с младшим Армстронгом, упрямо настаивал на том, что бой, произошедший на Мальти, был постановочным и заранее запланированным, Лаэртиус был склонен верить собственному чутью, нежели родительскому слову. Джек Лайт определённо врал и делал это весьма искусно, раз уж даже обострённое драконье обоняние не позволяло распознать ложь в его флёре. Лаэртиус с досадой понимал, что с матерью было бы проще. Мать бы не стала прятать от него истину, а если бы попробовала — тлен обмана непременно бы раскрыл пред младшим Лайтом все недомолвки.   «А с недомолвками собственной памяти ты что будешь делать?» — ядовито вопросило внутреннее «я», когда память, подсунув пресный в своей доказательной части осколок воспоминаний, вновь упрямо обожгла лейтенанта отсутствием каких-либо фактов, которые смогли бы подтвердить, что прошлое, взявшее своё начало с событий четырёх месячной давности, было реальным.   «Стоп! Четырёх месячной? Но ведь… ведь…» — и вот теперь опора под ногами перестала держать Лаэртиуса окончательно, поскольку к нему, подобно камню прилетевшему от обидчика в лицо, снизошло осознание — дуэль Галена Армстронга и Джека Лайта состоялась двадцать седьмого октября текущего года, а огненная буря Диего пожирала Густарский лес всю ночь тридцатого октября.   «На прошлой неделе! Столкновение отца и младшего Армстронга произошло на прошлой неделе, как и Кошмар Густары! А это значит… значит…»   — Лаэртиус!   Тело среагировало быстрее мысли, руки взметнулись вверх, творя прозрачный щит, который тут же рассыпался от предназначавшегося лейтенанту удара, но цели своей тот так и не достиг. Кулак Галена Армстронга со смятыми набойками на костяшках белых перчаток застыл в нескольких сантиметрах от солнечного сплетения Лайта, а зеленовато-карие глаза горели яростью.   — Не думай, что имеешь право игнорировать меня, Лайт! — прошипел младший инструктор. — Ты будешь подчиняться так же, как и все остальные!   — Гален… — руки старшего инструктора сложились в жесте, который Лаэртиус не смог распознать.   Армстронг, обернувшийся на зов и прочитавший послание, низко фыркнул, но отступил, сложив на груди могучие руки и продолжив осматривать теперь уже своих учеников.   Тишина окутала помещение на несколько вязких мгновений. Пытливый взор командира Гриса застыл на вновь покрывшихся ледяной коркой бирюзовых глазах, однако бледность с лика Лаэртиуса так и не исчезла.   — Лаэртиус… — в голосе мужчины не было ни намёка на осуждение или недовольство, будто тот знал причину, из-за которой его подопечный потерял контроль. — Мастер ждёт тебя! Сейчас!   Ресницы Галена на этих словах слегка дрогнули, словно говорили: «Ну кто бы сомневался!»   Только для Лаэртиуса это не имело значения. Лейтенант возблагодарил Богиню за то, что она позволила встретиться с наставником сейчас, когда мир вокруг юноши вновь начал разламываться.   Лаэртиус отдал честь и ровным шагом проследовал к выходу из комнаты общего сбора, и только в коридоре, где за ним не следили ничьи любопытные взоры, он позволил себе перейти на бег.   «Мастер найдёт ответ! Иначе быть не может!»   ***   В это же время.   «Мои крылья! Мои прекрасные крылья… Их больше нет!»   Жить не хотелось. Хотелось впиться ногтями в грудную клетку, разорвать плоть и проломить кости, чтобы добраться до продолжающего нести жизнь сердца. Больного сердца. Вопящего сердца. Сердца, которое отчего-то выдюжило и вырвалось из огненных тисков смерти, в которые едва не пала его обладательница.   «Зачем Лаэртиус спас меня? Почему этот жалкий кусок плоти продолжает биться у меня под рёбрами?»   Спина всё ещё горела. Фантомная боль никуда не исчезла, и крылья, которых теперь уже нет, продолжали обращаться в пепел.   «Больше не фея, а совсем скоро — синеров зверь! Он уже вытесняет всё, что осталось от меня прежней! Не хочу жить! Не хочу становится наполовину животным!»   Оборотней Кираль никогда не любила, и именно по этой причине её отношение к Лаэртиусу в одночасье изменилось: привлекательный, молодой ученик генерала Стефирона в её очах превратился в дикаря из самых дальних уголков Инферы, и девушка совершенно ничего не могла с собой поделать. О том, что Лайт делил тело с драконьей личиной, она узнала буквально за несколько часов до назначения на роковую миссию.   «А теперь одичалой станешь и ты! Животное отлично приживается в твоём теле, и не благородный дракон, а самая обычная псина! Будешь выть на луну и обрастать шерстью! Как тебе перспектива? Нравится? Идиотка! Ты сама виновата! Тебе говорили! Тебя предупреждали! Тебе приказывали ни в коем случае не открывать крылья, ибо слишком высок был риск того, что они сгорят! Но ты же самонадеянна! Ты же знаешь лучше! Вот и пожинай теперь плоды своих знаний!»   Голос в голове будто бы был и не её вовсе — таких язвительных нот подсознание Кираль ещё никогда на неё не обрушивало. Правда была горькой, и изливалась она непрекращающимся потоком едких слёз, от которых на бледных щеках девушки уже образовались розовые витиеватые дорожки.   Утереть бы с лица эти потоки, да только руки Тэйлор были намертво скованы — капитан Мокс опасался, что его протеже попытается наложить на себя руки, как только узнает, что пришлось сделать, чтобы сохранить ей жизнь. Лаэртиус пересёк портал очень вовремя — если бы он сделал это на пять минут позже, Кираль испустила бы дух. Медики уже ждали их на другой стороне портала в безопасной зоне, а за её пределами маги воды и огня не подпускали пламя Диего к телепортирующему устройству, храня его для вновь и вновь прибывавших спасителей, которые рассредотачивались по всей горящей части Густарских угодий и старались усмирить яростный огонь. Только Лаэртиус своими наполовину ослепшими глазами и столь же замутнённым рассудком не видел и не воспринимал никого вокруг себя, хотя борцы за пленённые в умирающем Густарском лесу жизни и встречались у него на пути постоянно. Впрочем, разве же можно было винить Лаэртиуса за эту паническую «иллюзию»? Лейтенант поставил себе цель — добраться до телепорта и переправить через него свою ношу — и выполнил её, не отвлекаясь ни на что! А потому его «слепота» была ему простительна. Лейтенант спас всех троих своих «попутчиков» и спас себя, а это значило, что само исполнение того действа уже не имело никакого значения.   Капитан Мокс запрещал себе думать, что он бы сделал с Лайтом, если бы тот не вернул Кираль из Густары живой, как обещал. Слишком сильно мужчина был привязан к своей протеже и был готов положить свою голову на отсечение, если бы то было необходимо для спасения жизни юной Тэйлор.   Кираль не была одной из первых, кого вырвали из огненных тисков «капкана», но была той, чьё тело вопреки сдавшемуся и смирившемуся разуму очень хотело жить. Капитан Мокс не сказал своей любимице, что она сама потянулась к сочащейся кровью ране на руке оборотня, что сама судорожно и в бреду впилась в чужое запястье, несущее в себе звериную силу. Это открытие могло сломить внутренний стержень девушки окончательно, чего нельзя было ни в коем случае допустить. А так оставалась слабая надежда, что Кираль восстановится и перевернёт эту мрачную страницу своего бытия.   Цепи на руках девушки звякнули, а обострившийся слух уловил окончание гневной тирады одного из врачей, которого Тэйлор опознала, как своего:   —…ещё одна сопливая девочка, визжащая о том, что не хочет жить! Одна убивается по своим крылышкам! Другая по своему опалённому личику! Дуры малолетние! Совершенно не понимают значимости собственных жизней…   Слушать это было неприятно. Да что могла понимать эта лит’лия? И почему все лит’лии такие… такие высокомерные? Синеровы карлики, возомнившие о себе невесть что! Самовлюблённые выходцы из пустыни, смотрящие на всех с высока, хотя сами они были обделены ростом настолько, что порой выше самого высокого представителя их расы мог быть пятилетний ребёнок.   — …и, разумеется, не допускают того, что кому-то может быть сейчас хуже, чем им самим!   Уголки губ Тэйлор приподнялись в сардонической усмешке, не пропавшей даже тогда, когда на слова целительницы последовал ответ её невидимой и, в итоге, не опознанной коллеги:   — Ты о той девочке, что с аномальной периодичностью обращается в вельту?   Тягучая тишина продлилась всего несколько мгновений, но затем была разбита вновь.   — Интересный случай! Никогда прежде не сталкивалась с таким…   Дальше Кираль не стала слушать, ибо, как только «её» врач подала голос вновь, глотку девушки свёл безумный смех.   Интересный случай? И это всё, что могла сказать эта коротышка? И это тогда, когда Самин Руссо, возможно, сейчас в очередной раз мучается в агонии очередного приступа! Кираль не знала того наверняка, но соответствующие выводы было сделать несложно, ибо смекалкой юная Тэйлор не была обделена. Как и чувством сострадания…   Если то, что сейчас происходило с Самин — правда (а воображение Тэйлор подкидывало ей сейчас просто невыносимые в своей боли и неотвратимости картины), то цинизм, с которым об этом говорила лит’лия, был отвратителен настолько, что её хотелось разорвать на мелкие кусочки сиюминутно.   Гнев обжёг глотку Тэйлор раскалённой до кипения водой и сорвал с губ девушки звериную ноту. Цепи пуще прежнего впились в разом налившиеся силой руки, предрекая неотвратимое, жестокое и неистовое.   Судорогой свело вскипевшее от ярости тело, поток звериной силы устремился в плоть, раздувая её, а в голове раздалось гулкое довольное рычание пробудившегося внутреннего хищника, оказавшегося столь неистовым, что не побоялся перехватить контроль над разумом Тэйлор вне Ночи Кровавой Луны или полнолуния. Зверь созрел внутри девушки столь быстро из-за её девятнадцатилетнего возраста — обычно первое обращение во вторую ипостась у потомков оборотней случается в Ночь Кровавой Луны на шестнадцатом году жизни, однако получившие после этого года звериную силу люди через принятие внутрь плоти Дарующего зачастую были вынуждены терпеть «прелести» перехода в звероформу в крайне неожиданные моменты и в неожиданных условиях, но чаще — в полнолуние. Будь Кираль в своём уме, то непременно бы сардонически рассмеялась над своей «удачливостью», но девичий разум потонул в бездне чужого контроля, и лишь крохотным отголоском сознания Тэйлор могла и тянулась за пределы своего восприятия, чтобы со стороны наблюдать за тем, как трещат и лопаются удерживающие её цепи, как изламывается и деформируется тело, меняясь и перестраиваясь, как изрывается на лоскуты кожа под натиском густой золотой сорной травы — шерсти…   Стонов не было, как не было и боли, оставленной на откуп второй личине, занявшей место Кираль. Но… был набирающий силу звериный рык, были большие острые уши, торчащие из-под густой меховой кудели, была вытянутая собачая морда с нелепым розовым носом и частоколом белоснежных клыков, не таящихся под сводом белых губ. Были длинные когтистые лапы и пушистый песочного оттенка хвост.    Несколько мгновений у осколка девичьего разума ушло на то, чтобы понять — Кираль Тэйлор в палате больше не было… Но была огромная волчица, застывшая посреди  пропавших лекарствами «апартаментов», впитавшая в себя и разделившая гнев с той, чьим телом завладела, и готовая воздать от обоих своих ликов безнравственным медикам за их лёд.    Кираль Тэйлор больше не было, и следом за этим осознанием померкла и та её частица, с помощью которой девушка наблюдала за преображением собственного тела, а потому протеже капитана Мокса не смогла увидеть, как дверь в её палату чуть приоткрылась…   ***   В это же время.   —…ты так ничего не вспомнила? — этот вопрос, задаваемый психологом во время каждого нового приёма по нескольку раз и в разных формулировках, уже порядком набил оскомину, а потому, когда его озвучили вновь, ответом на него стало столь же заезженное, усталое, унылое «нет».   Хината всем своим видом молила выпустить её из этого кабинета. Ну не смогла она ничего вспомнить! Ну не могла она заставить свою внутреннюю «хищницу» вернуть ей память о том, что той довелось пережить в Ночь Кровавой Луны! Пернатая кошка решила избавиться от воспоминаний об огненном кошмаре, не став обременять ими ни себя, ни свою первую ипостась, и Хината совершенно не была против того — ей итак хватило впечатлений от событий, предшествовавших её обращению в зверя. Чего только стоила попытка её товарища надругаться над ней! И об этом случае психолог откуда-то знала, как и о нескольких малоприятных эпизодах, которые вполне могли навредить ментальному здоровью девушки и которые также поднимались специалисткой во время сеансов.   — Угощайся конфеткой, Хината!   Лайт обречённо вздохнула — очевидно сегодняшний утренний приём выйдет за рамки стандартного временного диапазона, хотя раньше такого не происходило. Девушка протянула руку к круглой прозрачной пиале и подхватила с неё шоколадный шарик с малиновой начинкой. Психолог — доктор Ольга Ефимова — довольно быстро поняла, какие именно сладости предпочитает Хината, а потому любимых конфет девушки в чаше с каждым новым сеансом становилось всё больше и больше.   — Не переживай! — мягко усмехнувшись расстроенному виду Лайт, вновь подала голос доктор Ефимова и грациозно закинула ногу на ногу, отчего круглые носики белых лакированных туфель поймали лучи люминесцентного света и слегла сверкнули. — Я не задержу тебя надолго! Просто особый гость попросил меня дождаться его!   Женщина одарила Хинату лукавой улыбкой и золотыми искорками на дне зелёных глаз, но насладиться всласть растерянностью на лице пациентки у Ефимовой не получилось. Стук в дверь раздался спустя несколько мгновений после того, как в пространстве отзвучало последнее слово женщины.   — Войдите! — пропустив между пальцев вьющуюся золотую прядь, милостиво разрешила Ольга.   Дверь аккуратно открылась, и порог переступил тот, чьё появление заставило Хинату тут же подорваться на ноги и рвануть навстречу.    — Привет, Малыш! — полковник Белых Рыцарей, Алекс Эммералд, одарил сестрёнку ласковой улыбкой и столь же ласковыми объятиями, когда та, резко застыв в нерешительности и вспомнив о том, что брат не любит проявлять нежность при посторонних, начала тяжёлую борьбу с желанием повиснуть у него на шее прямо на глазах у доктора Ефимовой. — Здравствуй, Ольга! — левое изумрудное око мужчины подмигнуло специалистке.   — Привет, Ал! — женщина отзеркалила адресованный ей жест и улыбнулась чуть более откровенно. — Рада тебя видеть!   — Взаимно! — Алекс бархатисто рассмеялся, когда понял, что младшая сестрёнка совершенно не желала выпускать его из объятий, вцепившись в него так, словно репейник в шерстяную ткань. — Эй! — ласково позвал мужчина и провёл облачёнными в белую перчатку пальцами по рыжей макушке, задержав на чуть потемневших прядях дрогнувший в беспокойстве взгляд.   Эта секундная перемена не укрылась от проницательных глаз доктора Ефимовой, но та благоразумно промолчала: если бы Алекс Эммералд хотел что-то от неё скрыть, он бы не выдал себя ни единым жестом, а коли ему нужен был бы совет, он намекнул бы на это более явственно.   — Малы-ы-ыш… Не надо так волноваться! Сбегать сразу же после появления у меня намерения не было!   Эти слова заставили Хинату чуть отстраниться и с полными надежды глазами заглянуть в изумрудные океаны очей, грозные волны которых ударялись о ровные отвесные берега век, обрамлённых высокими густыми елями ресниц, которым, не отдавая себе в том отчёт, втайне завидовала добрая половина женщин королевства.   Алекс Эммералд был, безусловно, красивым мужчиной — прямой аристократический нос, высокий лоб, матовая белая кожа, средней длины серебряные поблёскивающие в лучах искусственного света волосы, аккуратно зачёсанные назад, чётко очерченные скулы и платиновая серёжка в ухе, напоминающая крыло ангела — полковник совершенно не выглядел на свой фактический возраст. Стареть он перестал после тридцати трёх лет и уже разменял не одно столетие, однако до Мастера Стефирона ему всё ещё было далеко.    — Я договорился с доктором Дейлом и доктором Ефимовой, они передают тебя под мой чуткий взор! Послезавтра у тебя выписка и возвращение в место подготовки! Возвращать тебя буду я, а больничный лист придёт электронно…   Алекс прервался на полуслове, когда Хината прижалась к нему ещё сильнее. Мужчина усмехнулся и вновь провёл пальцами сестрёнке по голове. Как долго они не виделись? Полгода? Год?   «Намного дольше!» — самому себе ответил полковник, безмолвно, но бесконечно искренне благодаря Богиню за то, что та дала шанс наконец-то свидеться с самым младшим членом семьи.   Хината успела подрасти (что было ожидаемо) и слегка оформиться в местах, любопытных мужскому взгляду, и личико у неё стало намного привлекательнее… Да что там, за одну только улыбку на этой кукольной мордашке можно было продать свободу синеру!    — Ну что? Пойдём?   Вдоволь насладившись теплом родного человека, Хината отступила на полшага назад и активно закивала головой.   Споро обменявшись прощальными любезностями с доктором Ефимовой и выслушав её добрые пожелания в ответ, Хината и Алекс нырнули в прохладный «поток» коридора.    У Лайт так сильно дрожали от счастья ноги, что она рисковала растянуться прямо на полу от одного только неосторожного шага, и полковнику пришлось поддерживать её за руку весь тот путь, что они успели преодолеть, направляясь к её палате.   Направляясь, но… так и не дойдя.   Сигнал тревоги разбил рутину больницы неожиданно, а следом за ним по лабиринту коридоров прокатился механизированный женский голос, кратко изложивший причину оповещения и выдавший дальнейшие инструкции.   — Возвращайся в палату, Малыш! — суровый тон брата не предполагал возражений ни в каком виде, и Хинате оставалось только расстроено опустить взгляд.   «Я — не бесполезная! Я могу помочь!»   Трусость в Густаре и неспособность дать более крупному и сильному врагу сдачи довольно сильно покоробили Лайт. Она не хотела быть слабой, не хотела трястись от страха, будто осиновый лист на ветру, при виде чужого злобного оскала, не хотела ломаться после первого же полученного удара и захлёбываться слезами в мольбе больше не бить, ведь отец учил её защищаться, учил давать сдачи и нападать в ответ, но страх, ядовитым змием впивавшийся под рёбра, порой беспощадно блокировал эти знания.   «Ты не смогла дать сдачи Хольтману! Ты сбежала!»   На этот раз убегать не хотелось. Хотелось действовать. Сейчас!   Но взор брата был беспощаден — так смотрят старшие по рангу, безмолвно требующие не путаться под ногами.   Хината и не собиралась. Она хотела помочь! Да только нужна ли была Алексу Эммералду её помощь? Ответ на этот вопрос был острее клинка, пронзившего тело насквозь, и больнее раны, облитой кипятком.   «Бесполезная!»   Голубые глаза защипало от подступивших слёз. Но плакать было нельзя — Хината утратила это право после официального вступления в ряды кадетского корпуса. А посему пришлось сглотнуть подступивший к горлу комок и выполнить приказ.   Брат, мазнув по девушке взглядом и убедившись, что его «не просьбу» она готова исполнить, устремился к самому сердцу бури — усмирять впервые перекинувшегося в звериную ипостась оборотня.   Хищник находился на этаж ниже, и там скорее всего уже шёл бой. Но даже просто понаблюдать за ним Хинате не светило. Алекс оставил её на лестнице, и путь девушки пролегал наверх — к её собственной «тюремной камере». Туда-то Хината и направилась.   «Возвращайся в палату, Малыш!»   Слеза всё же сорвалась с чёрных ресниц, очертила правую половину кукольного личика и пала с подбородка вниз, чтобы разбиться об очередную прозрачную ступень, преодолённую расстроенной девушкой.   «Возвращайся в палату, Малыш!» — впервые это ласковое прозвище отдалось в сердце  колкой обидой, будто Хината была нерадивым ребёнком! Но ведь это было уже далеко не так! Вот только брат считал иначе. Брат видел в ней маленькую слабую девочку, а задатков будущего воина не замечал.   «А может быть их просто не было? Защитники королевства сильные, смекалистые, смелые…» — Хината закусила губу: последнее качество её волновало больше всего, ибо если силу и смекалку можно было развить, то смелостью не так-то просто было перебороть трусость…   «Я — не трусиха, и я могу доказать это! И если не старшему брату, то хотя бы себе!» — идея того, как воплотить крайнюю мысль в жизнь, пришла со следующим ударом сердца, и в то же мгновение ноги девушки будто бы приросли к ступеням и просто-напросто отказывались дальше идти. Там — теперь уже двумя этажами ниже — доблестные воины укрощали хищника, и раз уж Хината не могла принять участие в этом, то незаметно понаблюдать со стороны у неё шанс всё же имелся. Странно! И почему она не подумала об этом раньше? Почему сразу же отмела вариант обычного зрителя?   «Потому что между понаблюдать и незаметно понаблюдать есть колоссальная разница! Потому что минуту назад ты хотела, чтобы брат разрешил тебе пойти, а он запретил, и ты тут же сдулась и почему-то решила, что другого выбора, кроме как исполнить приказ, нет! А он есть и может стать доказательством твоей смелости!» — внутренний голос звучал как никогда убедительно, давя на корню всё ещё пытающиеся прорасти ростки сомнений.   «Я только посмотрю! Никто и не заметит моего присутствия!»   Удача или просто так сложились обстоятельства, но в пролётах между этажами больше никого не было, и никто, кроме самой Лайт не слышал отданный ей приказ.   «Ал не заметит, ему будет не до меня!»    Решение было принято быстрее, чем Хината осознала, что у неё вообще есть выбор. Дар Крови охотно отозвался на желание действовать, и уже спустя мгновение девушка распалась на частицы, чтобы соткаться у входа в нужный коридор. Чуткие уши Лайт тут же уловили звон стали, крики боли и ярости, и неистовый звериный рык, от которого встали дыбом волосы на загривке и сразу же возникло желание вернуться назад, чтобы продолжить путь в соответствии с требованием старшего брата.   «Я — не трусиха! Я не сбегу на этот раз!»   До боли сжав кулаки, Хината всё же осторожно выглянула в коридор, надеясь, что не столкнётся ни с кем из защитников взором. Не столкнулась, ибо заступники стояли одним сплошным живым щитом, готовые в любой момент насадить зверюгу на копья, если та попытается прорваться к выходу с уровня. Странно, что система защиты не сработала — выход с этажа в подобных «взбунтовавшихся» случаях должен был блокироваться барьером сразу же с первой ноты сигнала тревоги.   — Прекратите её атаковать! Полковник, вы обещали обезвредить её безболезненно! — рослый темноволосый мужчина в песочной форме Золотого Щита сразу же не понравился Хинате — истеричные нотки в его голосе и необоснованное обвинение в адрес полковника Эммералда вызвали глухое раздражение, начавшее теснить страх.    Алекс Эммералд не атаковал разбушевавшегося зверя, а всего лишь возвёл перед собой барьер и ещё один за спиной у жёлтого, будто полуденное солнце, волка, чьи лапы гулко ударились о прозрачный заслон и оттолкнулись от него. Псина метнулась назад — к своей добыче, но и там столкнулась с невидимой преградой, не позволившей добраться до залитых кровью лит’лий. Раненых было трое: два медика и пытавшийся отстоять их мечник, и у каждого теперь не хватало по одной конечности, среди которых скорее всего была та, что стала оборотню пищей, поскольку Лайт не смогла отыскать ту взглядом.    — Смотри на меня! — требование «золотого» коллеги Алекс Эммералд пропустил мимо ушей, сосредоточив всё своё внимание на хищнике, и из глотки его слова мешались с животным рыком. Драконьим рыком.    Древний, дышащий пламенем ящер проник полковнику в кости, разлился по сосудам вместе с магией и кровью, и изменил структуру тела и плоти. Мышцы на руках и ногах вздулись, на коже проступила серебряная чешуя, черты лица заострились, а спину украсили белые, точно снег, крылья с острыми, словно стальные клинки, перьями.   — Смотри на меня!   Густой шквал феромонов проник сквозь магическую преграду и заполнил то маленькое пространство, в котором металась золотая зверюга. Яркий ядовитый аромат сильнейшего в природе хищника требовал подчиняться, но волку (волчице?) это совсем не нравилось.    — Ей больно! Полковник, ей больно! — завопил капитан Золотых Щитов, когда яростный непокорный рык со внутренней стороны сотворённой «клетки» сменился воем боли.   — Капитан, возьмите себя в руки! Полковник Эммералд знает, что делает! — попытка образумить запаниковавшего мужчину с треском провалилась — тот, наплевав на разницу в ранге и силе, призвал короткий пехотный клинок и нанёс Белому Рыцарю удар в спину. Точнее, так со стороны показалось в самом начале, на деле же позолоченная сталь не достигла цели, и была отброшена вместе со своим владельцем мощным потоком колдовского ветра, высвобожденного вместе с резко распахнувшимися крыльями.     Золотой Щит сориентировался быстро — сгруппировался, приземлился на металл щита одного из заступников, оттолкнулся, придав ускорение магией и не заботясь о здоровье стража, который получил от рывка отдачу, и атаковал полковника вновь. Тот принял новый удар сталью, и лезвия клинков застонали под давлением друг друга.    — Остановитесь, Мокс! Вы сделаете хуже…    — Замолчи, Эммералд! Ты обещал, что не причинишь Кираль боли и не сдержал слово! — Мокс разомкнул поцелуй стали, чтобы в следующие несколько мгновений совершить серию атак, которые, как и ожидалось, не стали Белому Рыцарю проблемой.   — Я не говорил, что её укрощение будет безболезненным, я сказал, что сделаю всё, чтобы свести возможный урон её здоровью к минимуму! — Алекс оставался холоднокровен к нападкам Золотого Щита, тогда как Хинате хотелось впиться тому в глотку или, подобно кошке, выцарапать глаза. Руки девушки от этих свирепых желаний нагрелись столь неистово, что при соприкосновении с тёмной тканью штанов, та начала разрушаться.   «Дура! Ты же выдашь себя!» — Хината судорожно прижалась к косяку двустворчатой двери со внутренней стороны этажной площадки и несколько раз рефлекторно взмахнула руками, прогоняя зародившееся на ладонях колдовское пламя. Девушка и так сильно рисковала, когда позволила себе продолжить наблюдение за развернувшимся боем, ибо лицо брата сейчас было обращено в её сторону, и хотя казалось, что изумрудный взор был полностью сосредоточен лишь на оппоненте, тем не менее, драконью долю внимания полковник уделял окружению и тем изменениям, что в нём происходили.   — Ишь, как переобулся! Искажаешь факты, гнилая ты паскуда! — взревел Золотой Щит, сплетя сталь в новом агрессивном поцелуе. — Может быть и мне тогда стоит поступить так же? Помнится у тебя были семейные планы на сегодня! Посиделки с младшей сестрой вне больницы! Может мне стоит сейчас наведаться к ней и помочь с выходом в свет, а? Ведь какая разница, как она покинет палату: прогулочным шагом через главный вход или полётом из окна?    Хината вся похолодела от этих слов, а тревожный звоночек изнутри её головы буквально завопил о необходимости быстрее покинуть сеанс не предназначавшегося для неё кино.   «Всё-таки струсишь, да? Позор тебе, Лайт!» — но Дар Крови был со внутренним голосом в корне не согласен и уже начал готовить тело девушки к распаду и перемещению, лёгким покалыванием отзываясь в мышцах.    — Вы ведёте себя, как ребёнок, у которого злой дядя отнял игрушку! Очнитесь, Мокс! Не позорьте ваше подразделение ещё больше! — Алекс всё ещё пытался вразумить мятежного капитана, но тот не желал более ничего слышать.   Судя по раздавшемуся злобному волчьему рыку жёлтая волчица, наконец, пришла в себя от устрашающего драконьего воздействия и теперь билась в исступлении о прозрачные стены барьеров, в надежде разрушить один из них вспыхнувшей на шкуре стихийной магией. В эти же мгновения Хината начала рассыпаться на частицы, но добраться до палаты своими силами ей было не суждено. Дар Крови не мог подвести, однако на этот раз вместо выбранного пункта назначения он отправил Лайт в мир неосознанности, и случилось это по вине капитана Мокса…   — А знаешь что, Эммералд! Я так и сделаю! Выкину твою сестру через окно! — заявил в исступлении Золотой Щит, и после этих слов в коридоре раздался такой оглушительный звон, что из ушей защитников, стоявших колкой стеной, хлынула кровь. Стражи повалились на пол и друг на друга, оглушённые Даром Крови капитана Мокса — никто из них не успел поставить защиту. Никто, кроме полковника Эммералда, в последний момент сотворившего вокруг себя купол, который с треском рассыпался у его ног после мощной звуковой атаки «золотого» командира. Барьер за спиной Белого Рыцаря пошёл трещинами и тоже грозил исчезнуть. Укреплять его не было никакого смысла, а сплести новый Эммералду не позволил капитан Мокс. Тот метнул ещё одну звуковую волну себе за спину, от которой ещё один возведённый Алексом спасительный купол рассыпался на зачарованные осколки, а следом пала стена, сдерживавшая волка.   Зверюга с победоносным воем взмыла в воздух, надеясь обрушиться на полковника всем своим весом и придавить его к полу, чтобы затем вцепиться в голову и раскусить её, но Алекс, резко развернувшись вокруг своей оси, ударил клинком наотмашь и если бы пожелал убить, то голова волчицы в тот же миг была бы разрублена на две одинаковые половинки. Но Алекс убивать не хотел, а потому сталь его клинка не коснулась плоти хищника, но с неё сорвался такой мощный поток ветра, что волчицу отбросило в другой конец коридора, и телом своим та смела единственную оставшуюся в коридоре защиту. Подобно лёгкой тряпичной кукле оборотень пролетел над истерзанными телами лит’лий и с глухим ударом, и почти человеческим стоном ударился о стену.   Этот болезненный стон заставил замереть капитана Моска. Мужчина резко развернулся и сразу же призвал щит, что принял на себя несколько огненных клинков, сотворённых полковником Эммералдом. Зачарованные лезвия били мощно, и несмотря на то, что «золотой» командир успешно отразил их натиск верным стальным «другом», а отступить на несколько шагов назад капитану всё же пришлось.   Мокс осторожно опустил щит, когда напор магии прекратился, и буквально взревел от накативших отчаяния и гнева: Алекс Эммералд возвышался над телом волчицы, и кончик его знаменитого клинка уже пустил кровь на её шее. Одно неосторожное движение, и оборотень погибнет, и если не от перерезанного горла, то от магии, струящейся по клинку, уж точно. Один взмах, и спящий яд пустит свои корни, убивая живое…   — Ещё один шаг, Мокс! И твоя любимица станет сопутствующим ущербом! — Алекс Эммералд не шутил, и на Золотого Щита смотрел с леденящим душу гневом.    — Если она умрёт, все остальные в этом коридоре станут сопутствующим ущербом! — парировал Мокс, вновь концентрируясь на Даре Крови. — Пойдёшь на такую жертву, полковник? А? Ты и так тратишь впустую время, тогда как для лит’лий, лежащих перед тобой, его практически нет!   Заявление Золотого Щита в отношении раненых выходцев из пустынь могло бы сыграть против кого угодно, но только не против Белого Рыцаря, чья собственная особая способность заключалась в манипуляции кровью. И именно поэтому лит’лии до сих пор оставались живы, а не отправились в Поток Духов из-за потери крови — та продолжала нести жизнь их телам, будто никаких увечий (даже таких серьёзных, как потеря конечностей) и вовсе не было.   С помощью Дара Крови Алекс Эммералд хотел вернуть Кираль её человеческий облик, что её хищная половина, оказавшаяся под ментальным давлением драконьей сущности, восприняла весьма негативно. Волчица сориентировалась быстро и симулировала боль, когда полковник проник Даром ей под шкуру, и эта уловка обернулась новой бедой для всех, кто находился в злосчастном коридоре — капитан Мокс обезумел.   — И что потом? — вопрос прозвучал с лёгкой ленцой, будто полковнику Эммералду не было до грядущего «потом» совершенно никакого дела.   — А потом все эти жертвы будут на твоей совести! Моя, в том числе!   — Серьёзно? Ты всерьёз считаешь себя жертвой?   — Конечно! Я — жертва твоей лжи, как и Кираль! — слова Мокса с каждым новым восклицанием звучали всё безумнее, и Алекс не мог взять в толк, как ещё каких-то пять минут назад вполне ментально здоровый мужчина мог распрощаться с рассудком столь быстро.   Ситуация зашла в тупик. Золотой Щит не пойдёт на уступки — Алекс понимал это чётко, как и то, что принести в дар смерти столько жизней, он позволить себе не мог. Убрать клинок от горла Кираль и позволить Моксу приблизиться к ней было самым перспективным вариантом развития событий, но было в нём одно существенное «но» — Моксу всё равно требовались заложники, чтобы с их помощью надавить на Эммералда ещё больше и выбить из него клятву, которая скроет преступление «золотого» капитана и обеспечит ему дальнейшее безмятежное существование.   — Ого-го! Что я слышу у себя за спиной! — губы капитана Мокса искривились в довольном оскале, который сулил полковнику Эммералду осложнение и без того непростой ситуации. — Интересно, не твоя ли сестрёнка сейчас лежит там — на лестничной площадке?   Сердце пропустило ощутимый удар, но Алекс постарался не выдать своего беспокойства — Мокс ведь мог и блефовать сейчас, ибо знал, куда ударить Эммералда побольнее, чтобы напрочь лишить его выбора и путей к иным решениям.   — Какая она у тебя непослушная девочка! Высунула нос из своей палаты, чтобы насладиться шоу, да? Что ж, мне это только на руку! — капитан уже готовился отступить на шаг назад, чтобы переступить порог, ведущий на этажную площадку, но ледяной тон полковника Эммералда стегнул по ушам, будто кнут, останавливая:   — Мокс, ты, очевидно, меня не расслышал! Повторяю: сделаешь хоть шаг, и твоя любимица погибнет! Или, может она — всего лишь прикрытие? М?   Багровое лицо Золотого Щита налилось винным цветом ещё сильнее, будто для этого оттенка не существовало предела насыщенности.   «Паскуда! Какой же Эммералд паскуда! Жизнь Кираль сейчас целиком и полностью в его руках! Гр-р-ра! Если бы у меня в руках была его девчонка, партия бы велась на совершенно других условиях!» — вслух же Мокс произнёс совсем другое:   — А твоя сестрица — та ещё трусиха! Небось дала дёру сразу же, как только услышала о моих намерениях на её счёт! Быстро отреагировала, однако! Я прямо удивлён! — Золотой Щит всё же отступил на полшага назад, не отрывая взора от Белого Рыцаря, и Кираль тут же за это поплатилась — каменные колдовские спицы пронзили передние лапы волчицы.   — Мы достигли понимания в вопросе ваших перемещений, капитан? — напряжение возросло ещё на несколько градусов, и если бы было способно возгораться, то весь коридор был бы уже объят пламенем.   — Сделаешь так ещё раз, и мой Дар Крови отправит к Предкам кого-то из заступников! У меня выбор богатый — восемь неудачников для затравки!   «Попался!» — Алекс безусловно обратил внимание на то, что Мокс ни разу не использовал  боевую магию, и ещё тогда, когда пришлось спешно отражать удар, метивший в спину, Белый Рыцарь ощутил слабые колебания защитных чар, исходящих от тела «золотого» командира. Капитан Мокс был очень слабым чародеем, и его магического потенциала наверняка хватало лишь на то, чтобы мало-мальски усиливать регенерацию организма и обеспечивать плоти дополнительную защиту. А ещё Золотой Щит уже растратил драконью долю мощи своей особой способности, а иначе непременно упомянул бы о раненных лит’лиях и Хинате в своей угрозе.   Кокон магической защиты сплёлся вокруг заступников быстрее мысли и захлопнул ловушку для Марко Мокса, о чём любезно «сообщил» лёгким мерцанием.   — Какие ещё аргументы предъявите, капитан? — заканчивая плести оберегающие чары и не меняя выражения лица, вопросил Алекс Эммералд и отвёл клинок от горла бессознательной волчицы.   Мокс скрипнул зубами — аргументов у него действительно больше не было. Он не знал, что его Дар, обрушившийся на заступников, накрыл и Хинату тоже. Звуковая волна, вырвавшаяся за пределы коридора через незакрытый дверьми проём, не утратила своей разрушительной мощи, рассеялась и настигла Лайт в тот самый момент, когда та решила «дать дёру» по-настоящему и по той причине, которую озвучил блефовавший Мокс. Удар пришёлся на секунды распада, и то, что девушка собралась из частиц в свою исходную форму, а не с поменянными местами конечностями или органами, было большой удачей. Оглохшая, ослепшая и приложившаяся о плиту верхней лестничной площадки, Хината пробыла в неосознанности целую минуту, пока её брат пытался удержать Мокса в коридоре, и начала приходить в себя на том моменте, когда Золотой Щит начал изливать на её счёт очередную угрозу.   Стало страшно и гадливо одновременно, и Лайт даже не могла до конца понять, какое из этих чувств в ней пылало сильнее. Несколько мгновений спустя осознание всё же пришло — гадливость победила, ибо никто, а уж тем более какой-то там обнаглевший капитанишка, не смел угрожать репутации Алекса Эммералда. Злость прокатилась от кончика носа до кончиков пят, выуживая крупицы сил для последнего на сегодня «прыжка». Магия отозвалась на призыв охотнее Дара, но его внутренний резерв всё ещё существовал.   Мокс стоял к проёму спиной в миллиметре от приступка и, очевидно, раздумывал, как добраться до самого ценного для Алекса заложника — Хината в отличие от брата приняла слова Золотого Щита за чистую монету и очевидного намёка на победу в крайних словах Алекса не уловила, а потому никуда недевшийся страх стал для неё на этот раз дополнительным стимулом. Медлить было нельзя, а потому, как только Дар вобрал в себя весь оставшийся резерв, Лайт «прыгнула».   Объятые пламенем ладони соткались на голове Золотого Щита раньше остального тела, вцепились в неё на манер разъярённой кошки и начали плавить плоть. Следом материализовались ноги, ударившие в обтянутую золотой тканью спину, затем в пространстве проступило девичье лицо, и сердце Алекса Эммералда отреагировало на его черты удивлением и испугом. Тело Белого Рыцаря сработало быстрее мысли, мужчина погрузился в Дар так глубоко, как не делал уже очень давно, и силой своей проник под кожу капитана Мокса, беря над его телом полный контроль и не позволяя ему сделать хоть что-то, чтобы скинуть с себя внезапно появившуюся ношу.   — Хината, остановись! — дожидаться реакции сестрёнки Алекс не стал, сразу проник и в её организм тоже, сквозь себя пропустив всю его слабость, и погасил огненное заклинание, которое могло стать для Мокса роковым.   Капитан потерял сознание и под властью чужого вмешательства рухнул на живот вместе с Хинатой, которой братская воля не позволила разжать пальцы и обычным прыжком приземлиться на ноги — слишком высок был риск, что Хина не воплотит задуманное, а просто ударится о пол и получит новые травмы. Алекс мог бы приказать её телу сгруппироваться, но здраво рассудил, что спина Мокса была намного мягче поверхности под его ногами.   — Обалдеть! — у развернувшейся сцены появилось сразу двое зрителей — Алекс успел мягко вернуть в сознание целителей из числа восьми заступников, которых выкинула в неосознанность атака Мокса, и собирался передать под их ответственность изувеченных лит’лий. С остальной шестёркой полковник был менее обходителен — обстоятельства изменились, а потому действовать Белый Рыцарь стал более беспощадно. Стоило защитникам придти в себя, как на них посыпались жёсткие, бескомпромиссные приказы: «Встать на страже волчицы!», «Сковать запястья капитана Мокса лишающими сил браслетами!», «Связаться с начальником охраны и сообщить о ликвидации угрозы!», «Вызвать профессиональных врачей взамен медикам-заклинателям!» — полковник Эммералд не давал себе передохнуть ни секунды. Успел связаться и кратко отчитаться перед собственным начальством, не забыв упомянуть о не сработавшей системе защиты, которая не изолировала этаж, как должна была, а ещё подал рапорт на начальника охраны, решившего отсидеться в безопасности, пока его подчинённые и сам полковник разбирались с ситуацией. Точнее разбирался с ней только полковник, но портить репутацию стражам, атакованным слетевшим с катушек старшим по рангу, Эммералд не желал. В конце концов, он и сам едва успел сотворить защиту, и в том, что младшие по рангу, не смогли среагировать вовремя, не было ничего удивительного — нож в спину всегда прилетал неожиданно. О самодеятельности сестры тоже пришлось рассказать, чтобы не возникло конфликта интересов, но Алекс был уверен, что его начальство проявит снисхождение в этом вопросе, и не ошибся:   — Принято, полковник! Жду полный отчёт! Наказание своей малой назначишь сам! — секретарь генерала Стефирона, Хелли Чемберс, сработала, как всегда, быстро и методично, и первой отключила связь.   Однако стоило полковнику отнять электронный свиток от уха, как в коридор ворвался начальник охраны со своей свитой.   — Долго же вы возились, полковник Эммералд! А напачкали ещё сильнее! — круглое лицо грузного даже по меркам своей расы лит’лия исказилось в недовольстве, будто он имел над Белым Рыцарем какую-то власть и напрочь забыл о той маленькой детали, что Эммералд имел право вообще не вмешиваться в нештатную ситуацию, даже если та несла опасность всему зданию, и мог быть просто в числе наблюдателей. Для подобных аварий у клиники имелся свой штат, а привлечение кого-то извне требовало специального экстренного запроса, и обычно внештатные воины закрывали на бюрократические подоплёки глаза, но только не на этот раз. Алекс проверил — официального запроса на его вмешательство не поступало, а потому любые претензии в его адрес тут же обнулялись, о чём Эммералд любезно сообщил начальнику охраны. Тот в ответ пробуравил его лицо негодующим взглядом, но от комментариев воздержался, вместо этого пошарил по пространству глазами, ища на ком бы ещё сорвать свою злость. Самой очевидной «мишенью» была та, подле которой сейчас на корточках сидел полковник и которую буквально пришлось отдирать от головы капитана Мокса. Отдирал, точнее «приказал» девичьим рукам разжать хватку тоже полковник, и пытался удержать «мишень» в сознании он же.   Хината была белой, как молоко, и такой слабой, что не могла пошевелить и пальцем. В висках стучало колокольным набатом, а перед глазами прыгало сосредоточенное лицо старшего брата. Тело била крупная дрожь, и спать хотелось так сильно, что только холодные прикосновения объятых морозной магией рук не позволяли окунуться в царство снов.   — А она здесь каким боком? Тоже решила погеройствовать без официального запроса? — в голосе начальника охраны звучала издёвка, но Алекс Эммералд проигнорировал её. Одновременно с отзвучавшим в пространстве ядовитым уколом вход в коридор пересёк молодой мужчина в белой форме, и полковник был искренне рад его появлению.   — Джасс, будь любезен, отнеси кадета в её палату и побудь с ней, пока я не приду! У меня остались ещё дела здесь! — вместо приветствия произнёс Алекс, рывком выпрямляясь во весь рост.   — Вас понял, Мастер! — ученик был так сильно похож на своего наставника, что по незнанию их можно было принять за отца и сына — даже цвет глаз у Джастина Грея был насыщенного зелёного оттенка, но чуть светлее, чем у полковника Эммералда.   — И желательно напоить кадета крепким сладким кофе перед тем, как она решит вздремнуть! — «можешь заказать ей её любимую ягодную бурду» так и осталось неозвученным, но Джастин уловил намёк по чуть изменившемуся тону. Юный Рыцарь аккуратно поднял Хинату на руки и прижал к груди.   — Будут ещё указания, Мастер?   Эммералд качнул головой в отрицательном жесте, и Джасс сразу же приступил к исполнению уже оговоренных поручений. Номер палаты Хинаты и где та находилась, он знал, а потому дополнительных уточнений не потребовалось. Грей спешно покинул этаж, оставляя наставника решать всё ещё оставшиеся у него незакрытые вопросы.   — Потерпи, маленькая! Скоро отдохнёшь! — мягко вымолвил Джасс, но Хината никак не отреагировала на его слова. Отголоски оставшихся в её голове мыслей ворочались в разуме до истошного лениво, а новые думы и вовсе не желали приходить, будто способность мыслить кто-то бескомпромиссно и на время выключил, а потому даже дума о том, что теперь будет с братско-сестринскими планами на сегодняшний и завтрашний дни, у Хинаты так и осталась «пылиться» где-то в сознании.