До и после тишины

Не смотря на распахнутое настежь окно и свежий, чуть прохладный февральский воздух, входящий через него, Лире было душно. Вся уверенность растворилась не понятно где, как только девушка вошла в кабинет Оливера Рихтера (в котором, помимо него самого, уже находилась девушка в строгом костюме, по-видимому менеджер Йоста), на ее место пришло липкое чувство тревоги, которое писательница всеми силами маскировала за напускным раздражением. — И так, фрау Линдеберг, перед подписанием контракта прошу Вас с ним ознакомиться, если появятся какие-либо вопросы, то задавайте. Лира присела за старый деревянный стол. Перед ней лежала плотная стопка листов — контракт, но его толщина внушала легкое волнение… Менеджер терпеливо ждала её решения с профессиональной, но не слишком дружелюбной улыбкой. Писательница осторожно перелистывала страницы, просматривая пункты один за другим: цели поездки, обязательства, условия жизни… и, среди них, строгий запрет на любые личные отношения с участниками группы. На этом моменте она едва заметно усмехнулась и вчиталась подробнее. «Лира Линдеберг обязуется не вступать в романтические или сексуальные отношения с участниками группы «Tokio Hotel» на протяжении всего периода тура. Вот это поворот. За кого они меня вообще принимают?! Как будто мне сейчас нужны интрижки со звёздными мальчиками». Всё это казалось абсурдом, чем-то чуждым, не имеющим к ней ни малейшего отношения. Тяжесть возникшего внутри противоречия давила на грудь, пока девушка продолжала цепко просматривать глазами текст. Этот контракт словно напоминал: она собирается в тур с рок-группой, и, возможно, впервые после смерти брата снова коснётся мира музыки, который сама для себя давно закрыла. Она продолжила листать страницы, пока… Не заметила, что одна из них отсутствует. Просто пустое место, где должен быть ещё один лист. Лира несколько раз перечитала соседние страницы, ощущая, как внутри нарастает странная паника. Может, это знак? Как будто что-то подсказывает ей не ехать, не нарушать тот порядок, в котором она жила столько лет. Все это казалось нелепым совпадением, но эта мысль, однажды появившись, начинала разрастаться и захватывать разум. Она подняла взгляд на начальника и, колеблясь, едва слышно проговорила: — Здесь… кажется, в договоре ошибка. Упущены некоторые пункты, либо проблемы с нумерацией, — недовольно оторвав взгляд от самого интересного на свете окна и чуть пошаркивая дорогими туфлями, мужчина подошел к девушке и заглянул в договор из-за ее костлявого плеча. — Наверное, опечатка. Я сейчас подготовлю новый экземпляр. Она кивнула, все еще чувствуя странное беспокойство. Лира была готова отказаться, списать это на судьбу, знаки свыше и уйти. Сомнение, которое девушка заперла внутри себя в железной клетке на тысячи замков, снова рвалось наружу. Самый неугомонный заключенный сбежал и уже радостно хлопал в ладошки, показывая средний палец собранности и уверенности девушки. Брат бы понял, если бы она ушла, правда? И все же… Лука так любил творчество, так верил в неё и поддерживал, даже когда она сама не видела смысла продолжать. Едва слышно вздохнув, писательница закрыла глаза, будто прося у брата поддержки и разрешения. И, словно ответом из далекого прошлого, ей вспомнились его слова: «Твое творчество будет мостом между нами и будущим, Лир. Ты просто продолжай.» На стол плюхнулся новый экземпляр контракта, она взяла ручку, ощущая, как замирает сердце, и всё же поставила свою подпись. Ради Луки, ради того, чтобы наконец вернуть себе право дышать свободно, снова жить. — Что ж, поздравляю, фрау, теперь Вас ждут незабываемое путешествие и замечательный писательский опыт, редко кому удается его заполучить, — уже с более теплой улыбкой и, слегка я касаясь руки девушки, проговорила менеджер, — также, мне хотелось бы Вас предупредить, что сами парни… настроены к этой идее Йоста, ну… так скажем, скептически… — Скептически? То есть мало того, что меня практически заставили учавствовать в этой авантюре, так еще и придется работать с коллективом, в котором меня не жалуют от слова совсем?! — она на грани, ведь стресс, что давил на нее уже вторые сутки, давал о себе знать. — Что значит «заставили»? — менеджер в недоумении переводит взгляд на Оливера, отвечающего со смущенной улыбкой: — Это она от волнения, сама не знает, что говорит. «Это провал. Надо было доверится судьбе, шестое чувство меня не обманывало». Но было уже поздно. Договор подписан, а оплатить неустойку она не в состоянии. Только если родители продадут их уютный магазинчик, заодно со своими почками, а может, даже душами. — Ладно, договор подписан, мне пора идти. До начала тура нужно проделать еще много работы. С группой Вы познакомитесь перед самым отъездом. В электронном письме мы пришлем Вам всю информацию: дату, время и место, куда Вы должны будете подойти, — менеджер вышла из кабинета широкими и торопливыми шагами, предварительно попрощавшись. — Я тогда тоже пойду, нужно собирать вещи… — Да, удачи Вам, фрау Линдеберг. Не подведите издательство и меня в частности. На время тура Вы — наше доверенное лицо. До дома девушка решила идти пешком, прогулка и свежий воздух ей просто необходимы. Сейчас она особенно четко осознала для себя, как любит свой родной город, Гамбург. Все эти знакомые улочки, по которым та проходила не счесть сколько раз. Цветастые вывески местных магазинов с глуповатыми дизайнами, ароматные пекарни, массивные и величественные деревья в парке… Все это казалось таким близким, будто в этом всем была часть самой Лиры. Она вдруг поняла, что раньше никогда не уезжала так надолго из своего дома. Ее максимум — неделя у бабушки Ингрид в Любеке. Но чтобы на три месяца… Такого не было ни разу. Хоть девушке уже и было за двадцать, она была сильно привязана к своим родителям. В любой свободный от работы день Лира радостно бежала в магазинчик, чтобы помочь им или насладиться литературой в тесном семейном кругу. После событий семилетней давности девушка замкнулась в себе, поэтому друзей у нее не было. Хотя она и подмечала попытки бывших одногруппниц завязать с ней контакт, непрошибаемая стена, воздвигнутая юной писательницей, никак не поддавалась их обаянию и дружелюбию. То же касалось и парней. Ее абсолютно точно нельзя было назвать уродиной — густые и длинные волосы, средне пухлые губы, зеленые миндалевидные глаза, нос с небольшой горбинкой — все это Лира обожала в себе. Но и писаной красавицей она себя тоже назвать не могла. Как и у всех, у нее были комплексы, в конечном итоге она простой человек. Ноги колесом и короткие, даже толстые, не смотря на общую худобу, пальцы рук являлись ее главными проблемами. Она пыталась принять это в себе, ссылаясь на то, что это делает ее еще больше похожей на маму, но вот только в Адель это все смотрелось гармонично, а она… Она была другой. Лира определенно точно будет скучать по Гамбургу и родителям. На следующее утро, как и обещала менеджер, ей прислали электронное письмо с деталями отъезда. Через два дня ей нужно будет прийти с уже собранными вещами в студию, откуда всю их команду и повезут в Люксембург. Весь оставшийся день писательница провела в сборах. Очень разумным решением было сначала составить список всего необходимого, а уже после, согласно ему, складывать свои вещи. Девушка не была безумной модницей и по большей части брала с собой только то, что ей было действительно нужно, но чемодан все равно предательски трещал по швам и, придавливаемый всем весом шатенки, с огромным трудом застегнулся. Удовлетворенно выдохнув, она поднялась с него, еще раз пробежалась глазами по списку и, в полной уверенности, что ничего не забыла, отправилась на такси до родительского дома. Эту и следующую ночь она хочет провести именно там. Как всегда, на пороге ее встретила мама с теплыми объятиями, а папа помог с чемоданом. Остаток вечера семья провела за чаем и беседами, в которых вспоминали детство Лиры (упорно делая вид, что Луки в нем не было), строя планы на будущее о расширении магазина и просто делясь теплом друг с другом. Неумолимо наступала ночь. Лира лежала в своей старой комнате и всматривалась в тёмный потолок, едва освещённый лунным светом, пробивающимся сквозь занавески. В этой комнате, казалось, что время остановилось. Полки по-прежнему были уставлены книгами, школьные постеры висели на стенах, а на письменном столе пылилась её старая тетрадь для набросков песен. За дверью посапывали родители. Их привычные звуки дыхания странно успокаивали, возвращая её в беззаботное прошлое. Но сон не шёл. Мысли о предстоящем туре раз за разом пронзали сознание, как яркие вспышки света. Казалось, что каждый уголок её старой комнаты пропитан воспоминаниями о брате. Она отчётливо видела в темноте угол, где Лука когда-то читал ей перед сном, смеялся, пока они болтали допоздна, разбрасывая по полу свои любимые книги и журналы. Тогда они оба были уверены, что будут жить ради творчества, ради своих мечт — Лира как певица, Лука как писатель, который пытался понять мир через слова. Теперь же всё было иначе. Она пошла по его пути, потому что чувствовала долг. Это было единственное, что хоть как-то возвращало её к брату, к его неоконченной книге, к тем словам, что остались только в его голове, не успев выплеснуться на бумагу. Девушка перевернулась на бок, уткнулась в подушку и крепко закрыла глаза, пытаясь заглушить тревогу. Отъезд казался непосильным, словно предательство. Но с другой стороны, ей нужно было пройти это испытание ради Луки — того, кто вечно поддерживал её, верил в её талант, и сейчас будто стоял у неё за плечом, молча напоминая: «Ты сможешь, Лир. Ты обещала.» Она ещё долго лежала в тишине, прислушиваясь к знакомым звукам в доме, впитывая каждую секунду, в надежде сохранить это ощущение безопасности и тепла прежде, чем шагнуть в неизвестность. Следующий день прошел будто мимо писательницы, они с родителями перебирали книги в их магазинчике и ставили их в новом порядке, потому что Адель решила: «им не хватает чего-то нового». Грядущей ночью она так же плохо спала, как и предыдущую, хотя это даже сложно назвать сном. Поэтому утром ей пришлось наложить плотный слой макияжа, чтобы скрыть все следы усталости. В конце концов, встречают по одежке, и девушке совершенно точно не хотелось выглядеть плохо в глазах парней, которые, по словам менеджера, и так не рады ее появлению в их жизнях. Отец подвез ее до студии, достал с багажника чемодан, что весил почти так же как и сама Лира, быстро чмокнул дочь в щеку на прощание и вернулся обратно за руль, чтобы его взрослая малышка не видела чуть покрасневшие от подступающих слез глаза. Мама же такую роскошь, как поплакать при дочери, позволила себе, крепко прижимаясь к ней дрожащим телом. — Мы будем скучать… Звони нам почаще, русалочка. — Конечно. Я тоже, — еле шевеля губами, ответила Лира. И довольно резко развернувшись, чтобы не разреветься самой, быстро пошла к главному входу. Там ее уже ждал с сигаретой в зубах Дэвид Йост. — Здравствуйте, я Лира Линдеберг. Буду сопровождать группу в туре. — Здравствуй, — внимательный взгляд прошелся по девушке. С легкой улыбкой, мужчина подметил про себя: «Не зря в договор включен пункт про сексуальные отношения… Зная Тома, можно подумать, он бы уже завтра попытался затащить ее в постель», — ну что, пойдем знакомиться с остальными. И она неуверенно поплелась за Дэвидом по немного запутанным, как ей показалось, коридорам. Лира вошла в студию сразу после мужчины и моментально ощутила, как на неё обрушился вес чужих оценивающих взглядов. Она хоть и знала, что участники «Tokio Hotel» скептически относятся к её присутствию в туре, но встретиться с их откровенной неприязнью оказалось сложнее, чем та могла представить. Лира крепче сжала блокнот в руках, который предварительно подготовила (вдруг уже сейчас ей удастся сделать заметки для книги), и пыталась не показывать даже тени смущения. Билл, стоявший у микрофона, окинул её взглядом с головы до ног, и его губы изогнулись в холодной, едва заметной усмешке. — Значит, писательница? — с явным сарказмом проговорил он, глядя на Йоста, — серьёзно, ты хочешь сказать, что она здесь не для того, чтобы копаться в нашем «грязном белье»? Опять пригласил кого-то вроде очередной бесящей меня журналистки? Лира открыла рот, чтобы объясниться, но не успела: Том, сидевший, откинувшись на стуле, с гитарой в руках, громко рассмеялся и, лениво вытянувшись, смерил её своим взором — откровенно долгим и дерзким, задержавшимся на её лице, на груди и на бедрах, которые так красиво подчеркивала струящаяся шелковая юбка. — Журналистка, писательница… Какая, к чёрту, разница? — с усмешкой сказал он, подмигнув Биллу. — Дэв, ну не томи, расскажи, зачем на самом деле притащил её сюда. Глянь на неё, это же точно не кто-то «по работе», — он нарочито прищурился, осматривая девушку. — Признайся, ты нашёл нам группис, так ведь? — Том похлопал себя по колену и, кивнув Лире, добавил: — Садись, располагайся. Ну что, будешь с нами «работать» во время всего-о тура? Лира почувствовала, как по её спине пробежал неприятный холодок, но она постаралась удержать невозмутимость. Однако Йосту эта сцена явно не понравилась, он поспешил вмешаться. — Ребята, хватит. Фрау Лира Линдеберг здесь не для этого, — жёстко сказал Йост, бросив на Тома предупреждающий взгляд. — и уж тем более она не фанатка и не журналистка. У нас с ней деловые отношения, это ваша автор на тур, — Том притворно вздохнул, демонстративно закатил глаза и с ленцой посмотрел на Лиру. — Деловые отношения, говоришь? Жаль. — он усмехнулся и хмыкнул. — Хотя, слушай, малышка, это ещё ничего не меняет. В конце концов, «деловые отношения» ведь могут включать… разные услуги, верно? — он обменялся насмешливыми взглядами с Биллом и добавил с приподнятыми бровями, глядя на Йоста, — Ну, если уж ты решил её сюда затащить, мог бы хотя бы предупредить нас заранее. Мы бы «подготовились». Мужчина тяжело вздохнул, не скрывая раздражения: — Давайте проясним раз и навсегда, — сказал он, глядя прямо на Лиру и затем бросая твёрдый взгляд на Билла с Томом, — в контракте, который она подписала, чётко прописан запрет на любые романтические или сексуальные отношения с вами. Так что, если вы рассчитывали на «услуги», вам придётся забыть об этом или поискать кого-то другого, чего я вам не особенно рекомендую, так как лишние слухи нам ни к чему. Это серьёзное дело, так что я жду, что вы проявите уважение. Лира с трудом сдержала себя от того, чтобы не фыркнуть, поражённая тем, что это вообще пришлось объяснять. Она заметила, как брови Тома удивлённо взлетели вверх, прежде чем на его лице снова появилась усмешка. — Запрет на «отношения»? — протянул он, искоса глядя на писательницу и усмехаясь. — Слушай, если вдруг решишь его нарушить… — он медленно облизал губы, играюче задев пирсинг, и бросил ей подмигивание, — я тебе даже помогу, чтобы не попасться и сохранить наш влажный секретик в тайне. Лира сжала зубы, ощущая вспышку раздражения. Она собралась с духом и твёрдо ответила, глядя прямо ему в глаза: — Можете не беспокоиться, Том. Мне хватает терпения, чтобы держаться от Вас подальше. Георг и Густав, которые до этого лишь молча наблюдали за происходящим, обменялись взглядами — Густав сдержанно кивнул, оценивающе глядя на Лиру, а Георг чуть заметно усмехнулся, как будто признавая в её ответе что-то неожиданное. Билл наконец кивнул, глядя на неё с видом человека, готового хотя бы временно оставить её в покое. — Ладно, — сказал он, обведя взглядом всех в комнате и чуть пожав плечами. — Похоже, у нас тут деловая леди. Ну что ж, посмотрим, надолго ли её хватит. Йост бросил на нее короткий взгляд, полный поддержки, и завершил: — Лира будет с нами на протяжении тура. Надеюсь, что отныне между вами будет нечто, хотя бы напоминающее профессиональное общение. И больше никаких намёков, ребята. Через два часа отправляемся, у вас есть не много времени пообщаться. И повторюсь: без выкрутасов. Не позорьте ни себя, ни меня, — сказав это, мужчина вышел с дверным хлопком, и без того напряженная атмосфера стала еще тяжелее. «Да, ближайшие три месяца скучными точно не будут…» Она не двинулась с места, держа в руках свой блокнот, будто это могло послужить хоть какой-то защитой от скепсиса и откровенного сарказма, которым буквально наполнилась студия. Том, едва услышав, как закрылась дверь, еще больше развалился на стуле и хитро улыбнулся: — Ну что, теперь, когда Йост нас оставил, можем, наконец, познакомиться по-нормальному, а? — он снова обвел её взглядом, не скрывая усмешки, — так что там у тебя в блокноте? Записываешь, какой я шикарный? — Лира не поддалась на провокацию, прямо взглянув ему в глаза. — Если бы ты знал, что я записываю, — ответила она, сдержанно усмехнувшись, — тебе бы стало скучно. Георг, стоявший неподалеку и наблюдающий за происходящим, подметил с кривой ухмылкой: — Похоже, она к тебе уже привыкла, Том. Придётся поискать другой способ произвести впечатление. — Ничего, я умею быть интересным, — подаваясь вперёд и глядя на Лиру с вызывающим видом, он продолжил, — хотя, судя по твоему взгляду, ты тут не для впечатлений, а чтобы провернуть свою работу… Ну что ж, будет интересно посмотреть, как долго продлится твоя деловая хватка. Ты же знаешь, что такое тур? Сплошные дни и ночи с нами — надеюсь, ты действительно понимаешь, во что ввязалась. Густав наконец посмотрел на Лиру, чуть приподняв брови: — Ты явно не похожа на тех, кто обычно с нами ездил. Хотя, раз Йост сделал ставку на тебя, видимо, это не просто так. — Я здесь по своим причинам. Если вас это не устраивает, могу вернуться к Дэвиду и напомнить, что я тут не для того, чтобы вы меня оценивали, — сдержанно, но твёрдо ответила она, встретившись взглядом с каждым из них, — так что, если у нас нет другого выбора, кроме как работать вместе, можем хотя бы попытаться… Оставить друг друга в покое. Билл, не отрываясь от микрофона, который он теребил в руках, будто видел его впервые, хмыкнул, словно наслаждаясь напряжением. — О, как мило. Настоящий профессионализм. Ладно, — произнёс он с нарочитой лёгкостью, — пусть так. Только предупреждаю: у тебя должны быть крепкие нервы, Лира. Здесь всё не так, как в книжках. Остаток времени она провела в анализе каждого члена группы и того, как они взаимодействуют друг с другом. Девушка, стараясь держаться сдержанно, скользнула взглядом по каждому из участников, делая заметки в блокноте. Каждый из них был по-своему уникален, и ей захотелось зафиксировать свои первые впечатления — те детали, которые могли раскрыть характер каждого из парней. Билл — без сомнения, самый яркий и заметный в группе. Его высокая причёска, подчёркнутая чёрным смоки, необычные кольца и цепочки, экстравагантный стиль сразу выдавали в нём человека, привыкшего к сцене и к тому, чтобы притягивать взгляды. Но помимо его внешнего вида, Лира заметила в Билле нечто более сложное: за его насмешливым выражением скрывался человек, который, кажется, очень тщательно контролировал окружающую его обстановку. Её интуиция подсказывала, что он не просто фронтмен, а своего рода «защитник» группы, внимательный к деталям и заботливый по-своему. Его скепсис был очевиден, но Лира уловила в его взгляде что-то гораздо более глубокое — то ли усталость, то ли скрытая уязвимость, которая лишь изредка прорывалась сквозь маску уверенности. Том, сидящий рядом с братом, резко контрастировал с Биллом. Его длинные брэйды, повязка и свободный стиль в одежде делали его расслабленным, почти дерзким. Но главное, что её насторожило, — это его взгляд и усмешка, в которых читался явный интерес. Он откровенно разглядывал её, словно бросая вызов, проверяя её реакцию на его подшучивания. Том явно любил флиртовать. Его пошлые комментарии и играющий взгляд были тем способом, которым он отгораживался от людей. Лира записала, что Том, вероятно, скрывает за этим образом намного больше, чем кажется с виду, возможно, это был его способ установить дистанцию и показать, что он не привык к серьёзным отношениям. Георг, в свою очередь, выглядел значительно спокойнее. С тёмными волосами, каре и лёгкой улыбкой, он выглядел человеком, который не стремится быть в центре внимания, но всегда наблюдает за происходящим. В отличие от саркастичных Билла и Тома, он, похоже, был более уравновешен и даже дружелюбен. Лира уловила в его взгляде лёгкую иронию, как будто он с интересом наблюдал за её реакцией на выходки братьев, но сам не спешил вмешиваться. В её записях появилось замечание, что Георг, вероятно, тот, с кем будет легче всего наладить контакт, ведь он кажется настоящим «своим парнем». Густав был самым молчаливым и отстранённым из всей группы. Его светлые волосы и серьёзное выражение лица делали его почти загадочным, особенно в сравнении с экспрессивными братьями. Он сидел немного в стороне, словно предпочитал наблюдать за происходящим и держаться нейтрально. Лира почувствовала, что Густав — человек надёжный и немного замкнутый, предпочитающий действие словам. В его спокойствии и некоторой сдержанности ощущалась стабильность, и она подумала, что он, наверное, именно тот человек, кто будет помогать группе держаться на плаву в непростых ситуациях. И как только она успела закончить свои записи, в студии появилась уже знакомая ей менеджер: — Ребята, автобус готов к отправлению. Собирайтесь. Лира быстро захлопнула блокнот и направилась к выходу, следуя за парнями. Благо ее чемодан забрал Йост и сразу отнес в турбас. По дороге к ее новому «дому», стараясь идти чуть позади группы, Лира наблюдает, как парни бесцеремонно перебрасываются словами, будто её здесь вообще не было. — Думаю, ставки сделаны. — усмехнулся Том, бросив ленивый взгляд на Лиру. — Как думаешь, продержится она до конца тура? Билл, шагавший рядом с ним, хмыкнул, пожав плечами: — Всё будет зависеть от того, как сильно она любит приключения. Хотя её блокнот, похоже, в приоритете. — он бросил взгляд на Лиру, чуть прищурившись. — Может, она просто ждёт, пока кто-то сделает что-то скандальное, чтобы сделать записи. — Или, — добавил Том, усмехнувшись, — может, Йост специально выбирает тех, кто не сбежит от нашего обаяния. Но лучше бы он все же не вставлял этот дурацкий пункт в контракт. Что это за приколы? Густав, идя чуть в стороне, усмехнулся и покачал головой: — Не думаю, что у всех такое понимание «обаяния», как у вас двоих. — его взгляд скользнул по Тому, а затем остановился на Билле. — Могли бы хоть пару минут притвориться приличными людьми. Вдруг она не выдержит? Не слушай его, — уже обращаясь к Лире, проговорил он, — обычно он так много говорит, потому что иначе ему некуда девать свою энергию. Георг засмеялся, хлопнув Густава по плечу: — Если она выдержала первую встречу, то всё не так плохо. Может, она ещё и Тома переживёт. Лира молча следовала за ними, пытаясь не выдать своего напряжения. Она чувствовала их настороженное любопытство и даже лёгкое веселье по поводу её присутствия. Ощущалось, будто каждый из них проверяет её, но делал это по-своему: Билл — своим скептицизмом, ему важно понять, может ли она выдержать их ритм, Том — с непрекращающимися пошлыми шутками и провокациями, Георг и Густав — более сдержанно, будто уже приняли её, но всё ещё осторожно оценивают. Они дошли до автобуса, и писательница, слегка запыхавшись, сделала шаг в сторону, давая парням подняться первыми. Том, оказавшись у дверей, обернулся и с усмешкой протянул: — Добро пожаловать в нашу передвижную «площадку для игр», Лира. Надеюсь, ты готова к таким развлечениям. Или скажешь, что не справишься? И сбежишь на первой заправке? Та просто кивнула, пряча улыбку, и, переступив порог турбаса, заняла свободное место чуть поодаль от остальных. Двигатель загудел, и автобус медленно тронулся с места, оставляя позади яркие огни города. Она смотрела, как Гамбург растворяется в ночи, чувствуя, как в ней борются предвкушение и тревога. Девушка едва заметно сжала блокнот. Всё происходящее сейчас — ради памяти брата и ради её собственных целей, которые вдруг казались такими неясными и странными. Пути назад больше не было.