Конец Одиума

— Рикки, — раздалось где-то позади, отчего парень обернулся. — Томас? Ты чего здесь? Был уже поздний вечер и мальчик должен был находиться дома, но он почему-то стоял в комнате у своего друга и неловко мялся. — Я хотел поговорить с тобой. Рикки подумал, что это по поводу грядущего начала учебного года, наверняка, мальчику страшно, что в школе его будут доставать. — Что-то случилось? — Да… Ладони Томаса вспотели, мальчику стало тяжело говорить, ведь он впервые в жизни признавался кому-то в любви — Ты мне нравишься. Глаза Рикки округлились — он услышал эту знакомую фразу, которую ему говорили уже десятки девочек, но мальчик никак не ожидал услышать это от собственного друга. — Томас, послушай, — мальчик обхватил чужое лицо ладонями, — ты ошибаешься, это просто симпатия. На глазах у Томаса появилась прозрачная пелена слез. Даже в такой ситуации Рики продолжал заботиться о нем, хотя мог просто жестко отказать, перестать общаться с мальчиком, но так он травил душу еще сильнее. Томас начал рыдать так сильно, как не рыдал еще никогда. Вся эта ситуация поставит большую точку в их дружбе, хотя он и знал о рисках, но не мог больше сдерживать себя. Чувства всегда тяжело прятать, особенно юнцу, который испытывал их впервые. Теперь Томаса разрывало от отчаяния, собственных эмоций, из-за которых он стал слабым. Если бы он только мог их контролировать, мальчик был бы сверхчеловеком, который не испытывает страха. Страх и доброта — самые плохие качества, которые Томас приписывал тени своей личности, это делало его таким же, как и миллиарды остальных людей. — Извини, — мальчик убрал чужие руки со своего лица и вытер слезы рукой, — я не должен был тебе этого говорить. Томас выбежал из чужого дома так быстро, как только мог и продолжил бежать, не зная куда. Слезы снова накатывали, затмевая всю дорогу и мальчик не знал, где сейчас находится. На улице уже темнело, но ему было все равно, хотелось просто сесть на землю и разрыдаться, чтобы выпустить весь скопившийся в нем негатив. На мальчика разом свалилось много проблем и переживаний, добавляя его чувствам депрессивный окрас. Еще никогда Томас не испытывал таких трудностей в жизни, перед его глазами всплывали моменты издевательств в школе, вечные походы к врачу, злые учителя, а теперь уже и признание лучшему другу. Мальчик хотел стереть этот день, прожить его заново и ничего не испортить, а лучше никогда не знакомиться с Рикки. Томас предал их дружбу, стал отвратительным другом, посмевшим влюбиться в человека, проявляющего к нему жалость. Он не достоин такого хорошего отношения к себе. Мальчик слабый, плохой, вечно все портит, неуклюжий, некрасивый, боязливый. Таким Томас себя считал с самого детства, и сейчас ничего не изменилось. Он наблюдал, как его ровесники растут, превращаются в серьезных людей, а он так и остался серой мышкой, грушей для битья. Мысли мальчика прервал звонок, на экране высветилось «Мама», и он тревожно нажал кнопку. — Алло? — Томас старался сделать свой голос ровным, чтобы мать ничего не заподозрила. — Сынок, ты где? — женщина на другом конце была обеспокоена. — Я задержался у Рикки, уже иду домой. — Хорошо, ждем тебя. Только родители любили его по-настоящему и принимали таким, какой он есть. Мальчика часто посещали плохие мысли, но вспоминая о родителях, он понимал, что ему есть ради чего жить. Томас осмотрелся вокруг и опознал местность, до его дома тут было недалеко, поэтому он поторопился, надеясь, что лицо не опухнет от рыданий. Дома мальчик сразу пошел в свою комнату, намереваясь лечь спать. Недавнее происшествие очень эмоционально измотало его, поэтому Томаса сильно клонило в сон. Завтра он со всем разберется, скажет Рикки забыть обо всем и, возможно, продолжит дружбу, как и прежде. Но следующий день был еще хуже, чем этот. Рикки позвал мальчика встретиться и поговорить в парке. Томас очень надеялся, что он скажет забыть о произошедшем, сделать вид, что этого не было. Он очень волновался, а потому пришел в парк на полчаса раньше оговоренного времени. Рассматривая проходящих мимо людей, мальчик заметил знакомую макушку, которую не ожидал видеть так рано. — Рикки? — это и правда оказался его друг. — Ты почему так рано? — Рикки был очень удивлен, нотки волнения чувствовались в его голосе. — Ты тоже рано пришел, — Томас улыбнулся и прикрыл свои глаза. — Эй, грязный педик! Не успел мальчик обернуться на прозвучавший позади голос, как его тело почувствовало резкий и едкий холод. Томас был мокрый с ног до головы и закричал от неожиданности. Открыв глаза, мальчик заметил Нэа, главного хулигана школы, он стоял с пустым ведром и злорадно усмехался. Позади скопилась толпа из футбольного клуба, которые то и дело светили в парня вспышками своих телефонов, фотографируя розыгрыш. — М-да, это не погло тебе отмыться, — насмешливо сказал Нэа, начиная смеяться. Томас в растерянности посмотрел на своего лучшего друга, но на лице у того не было ни капли сострадания. Он не смеялся, но ничего не сделал в ситуации, но мальчик понял, для чего была вся эта встреча. Унизить его публично, растоптать все будущее в школе и заклеймить грязным. Томасу стало мерзко, то ли от собственной наивности, то ли от предательства друга, поэтому он убежал прочь из парка, и, только убедившись, что никто за ним не последовал, начал заливисто плакать. Ничего уже нельзя вернуть. Рикки наверняка смотрел на него с отвращением, насмехался над его слабостью. Он так делал с самого начала? Томас не знал, но ругал себя за доверчивость, не нужно ему было открываться кому-либо, но мальчик опять как дурак повелся на чужую доброту, понадеялся, что он тоже заслуживает чего-то хорошего. Теперь он посмешище. Дойдя до ближайшей детской площадки, он сел на качели и опустил голову. Слезы капали на мокрые штаны, которые теперь неприятно прилипали к телу. Он хочет перевестись, уехать в другой город, чтобы начать все сначала, но его семья не согласится на это. В конце концов, отец работает здесь на заводе, имеет средний достаток и переезд будет слишком рискованным решением. Мимо проходили люди, которые лишь странно поглядывали на Томаса, не решаясь подойти. Ему сейчас никто был не нужен, не хотелось обременять посторонних своими проблемами. Мальчик закрыл лицо руками, снова начиная рыдать. — Отчего же это юное дарование плачет? — послышалось где-то сверху, и Томас опасливо поднял взгляд. Перед ним стоял молодой мужчина в костюме, волосы его были светлые, а лицо довольно привлекательное. — Кто тебя обидел? Мальчик ничего не ответил, этот мужчина казался довольно странным, особенно его манера говорить. — Не бойся, меня зовут Манс, а тебя? — он протянул руку для рукопожатия. — Томас, — тихо сказал мальчик, протягивая в ответ свою трясущуюся руку. — Ну-с, рассказывай, почему ты мокрый, хотя дождя сегодня не передавали? — мужчина демонстративно посмотрел на чистое небо, что придавало комичности его поведению. — Почему я должен вам рассказывать? — Томас нахмурился. Манс присел на соседние качели и улыбнулся: — Выговорись, так станет легче. Мальчик еще несколько минут смотрел в чужие глаза, чувствуя себя завороженным. Он рассказал все, не утаивая от мужчины ничего. Томас сам не ожидал от себя такой откровенности, словно язык его не слушается. — Ооо, ну и история, — Манс потерел лоб, — но ничего, все у тебя будет хорошо — Нет, не будет, — мальчик снова поник и опустил взгляд. Мужчина поднялся с качелей и подмигнул Томасу, говоря, что все точно наладится. Дни сменялись, наступило начало учебного года, но Томас и Рикки больше не встречались перед уроками, чтобы вместе прийти в школу. Он уже остыл и привык к некоторым слухам в свой адрес. Глупые люди разносят все, что слышат, дополняя новыми подробностями. Однажды они пересеклись взглядами в столовой: Томас вовсе не специально взглянул на своего бывшего друга, просто пытался найти все такие же знакомые черты лица, которые радовали его глаз уже несколько лет. Схватиться за хоть какие-то воспоминание о былых временах, снова погрузиться в свои фантазии, лишь бы не чувствовать эту тяжесть, мешающую дышать. Это было совершенно обычное утро, Томас уже по привычке зашел один в школу и открыл шкафчик. Все вещи лежали так же, как мальчик оставил их прошлым вечером Белая бумажка сразу бросилась ему в глаза. Это был конверт с запиской внутри. Мальчик не знал, кому нужно было идти на такие хитрости, чтобы поговорить с ним. Наверняка, это очередная насмешка, письмо с обзывательствами. Развернув бумажку, Томас обомлел — письмо было написано до чертиков знакомым почерком. Смешанные чувства разрывали парня изнутри, готовые выпрыгнуть наружу в любой момент. Рикки всегда был осторожным человеком и нередко сообщал о важных вещах через смс. Это обусловлено его страхом не справиться с эмоциями в момент разговора. Томас сжал письмо и побежал к стадиону, надеясь искренне обняться со своим старым другом. Добежав до места, мальчик запыхался и осмотрелся по сторонам. Никого. Это была очередная шутка? Томас не хотел верить в то, что его снова обольют ведром воды или, чего хуже, помоями. Нет, никого и в помине нет, только одинокий мальчик, переводящий дыхание. Рикки его не дождался, невероятно расстроился и ушел. «Нет, нет, нет, только не это» — пронеслась шальная мысль в голове у юноши. Томас со всех ног рванул обратно в школу, надеясь догнать своего друга, вот он уже поднялся на третий этаж, совсем не обращая внимание легкие, которые мальчик чуть не выплюнул по дороге. Живот болел, а ноги больше не могли двигаться, он буквально дополз до нужного класса, открывая дверь. Десятки взглядов повернулись к Томасу, смотря на жалостливый вид мальчика. Чьи-то глаза покраснели и опухли, а кто-то просто хмурился. — Г-где Рикки, — мальчик зашел в класс и чуть не упал, но его ловко словил староста, Рэй. — Послушай, — начал Рэй, — Рикки…он… Он умер. Казалось, этот миг замер перед глазами Томаса, а услышанные слова эхом блуждали в его голове. Мальчик перестал держаться и отчаянно осел на пол. «Нет, это какая-то шутка» — подумал он, хватаясь за голову. — Нет, не может быть! — Истерически закричал Томас и поднялся на ноги. Боли в ногах больше не было, только невыносимое чувство потери в груди. Он выбежал в коридор, осматриваясь по сторонам, отчего ловил удивленные взгляды прохожих. Мальчик чувствовал себя умалишенным, думал, что это просто галлюцинация, а лучше — обычный сон. Но Томас никак не мог проснуться, сколько бы не старался, в глазах начало темнеть, пелена разноцветных сгустков затмила всех людей, и он чувствовал, как теряет равновесие. Это последнее, что мальчик запомнил перед потерей сознания.

***

— Томас! — Стар со всех ног помчался к рухнувшему на пол мальчику, укладывая его на свои колени. — Нужна экстренная операция! Агенты стояли в немом ужасе, но Иера, как человек эмоционально сильный, отреагировала первая и рванулась к выходу, чтобы вызвать помощь. — Отставить, его не нужно спасать. Молодой мужчина в форме закрыл за собой дверь, в руке он держал револьвер. Его лицо было привлекательным: миндальные голубые глаза, нос с небольшой горбинкой, обветренные губы, каштановая челка, которая спадала на виски, обрезая форму лица. Любой зевака мог узнать в нем Калистена Клафа, генерал-майора главного штаба. Мужчина стоял ровно, возвышаясь над всеми как ястреб над добычей, а черная униформа, отличная от формы простых агентов, придавала аристократизма. Сама его аура вызывала желание подчиниться, о чем свидетельствовала гробовая тишина, стоящая в помещении. — Мы не можем просто оставить его умирать, — сквозь зубы сказал Стар, вовсе не удивленный приходом генерал-майора. Томас лежал на его коленях, бегло осматривая потолок. — Он уже стар подручным инструментом манипулятора, которым можно воспользоваться в любой момент. Калистен был прав — мальчик теперь до конца своих дней будет под подозрением МСС, но это не повод так жестоко его убивать. Никто не дает ему право решать, кому жить, а кому умереть. Чувствуя тепло в своих руках, Стар заметил, как мальчик потянулся к кулону и извлек оттуда какую-то бумажку. Глаза Томаса смотрели на агента, но словно проходили сквозь него — настолько трудно ему было фокусировать взгляд. — Рикки… — В его светлых глазах виднелись блики лампы, поглощая весь зрачок. Мальчик улыбнулся, на желтоватых зубах размазывались кровяные капли, создавая еще более ужасающую картину. — Наконец-то мы встретимся снова. Томас бормотал что-то в бреду, пока Стар пытался зажать его рану. Крови было слишком много, все его пальцы окрасились алым цветом, словно парень живьем покопался в чужом теле. — Не умирай, слышишь? — Агент вгляделся в глаза напротив, пытаясь отыскать в них искру жизни, хотя бы намек на то, что он будет жить. Щеки что-то неприятно щекотало, но Стар не обращал никакого внимания на эти мелочи, весь его мир сейчас сосредоточен на мальчике в его последние минуты. — Спасибо, — тихо сказал Томас и коснулся блейзера агента. Мальчик наградил его улыбкой, словно они мирно сидели в столовой и обсуждали уроки, словно впереди у них еще сотни радостных встреч и крепкая дружба, завязанная на долгие годы. — Хватит этих соплей, агент Си, — разрезал воздух грубый голос Калистена, который уперся в бока и с негодованием смотрел на них. Это был долг Стара — слушать любые приказы старших, но впервые он испытывает отвращение к мужчине. Впервые парню хочется бросить все и побежать за помощью, поставив под угрозу свое будущее в МСС. Все эти годы он только и делал, что следовал чужим указам, словно марионетка, неспособная крепко стоять без ниточек. Собственное бессилие давило на виски — Прости, — прошептал Стар, чувствуя, что его губы стали солеными, вот только некому больше было прощать — Томас безжизненно смотрел в потолок, больше не выражая никаких эмоций. Агент чувствовал, как картинка расплывается перед его глазами. Сзади его обняли теплые тонкие руки. — Что здесь происходит? — Натаниэль не ожидал увидеть такую картину, когда они вернутся. Первое, что бросилось ему в глаза — неестественное положение коллег: Виджей осел на пол и схватился за голову руками, а Иера истерически посмотрела на капитана, Ран опустил голову в пол, а Айсела обнимала Стара, нависшего над мальчиком. — Какого черта… Капитана не было всего около пяти минут, а Томас уже лежал в луже собственной крови, и, что важнее, никто даже не потрудился его спасти. — Добрый день, капитан, — ухмылка засияла на лице Калистена, — здесь произвелась зачистка. — Это ваших рук дело? — Натаниэль нахмурился, предпочитая не смотреть на мужчину. В прошлом у них было много недомолвок, да и сам генерал-майор был скверным человеком. Капитан подошел ближе к телу Томаса и посмотрел на склонившегося над ним Стара. — Все верно, этому мальчику не суждено было дожить до конца дня, — Калистен закатил глаза, — Доктор, вызовите отряд, его нужно доставить доктору Ита в кратчайшие сроки. Мужчина, про которого все уже забыли, кивнул и отправился обратно в лабораторию, чтобы передать сообщение, а Натаниэль продолжил вглядываться в макушку коллеги. — Стар, отпусти его, — тихо сказал капитан, понимая, что сейчас все на нервах. Стар поднял голову на звук, все еще не осознавая реальность ситуации. Его удивленные глаза посмотрели на Натаниэля, парень старался моргать часто, чтобы четче увидеть выражение чужого лица, но его внутренний детектор подсказал, что человек напротив крайне удивлен. Он не скорбит, не грустит, смотрит прямо на него, не сводя взгляд — Пойдем, — Натаниэль схватил агента за локоть и заставил подняться, проводя мимо толпы в полной тишине. — Тебе нужно умыться. Они были в коридоре одни и Стар не понял смысла сказанного, а вот капитан, кажется, навсегда запомнил этот отчаянный взгляд на его лице. Большие напуганные глаза, из которых лились слезы, но парень словно их не замечал, даже не пытался как-то вытереть, а они продолжали капать с подбородка на блейзер. — Со мной что-то не так? — Натаниэль старался не касаться его кроваво красных рук, потому как испытывал некую брезгливость перед чужой кровью. — Я не знаю. — Нет, со мной что-то не так, — утвердительно сказал Стар, заходя в туалет. Он увидел себя в зеркале и еще больше удивился: глаза покраснели, все щеки были мокрыми, а лицо опухло. Агент коснулся своей щеки, пытаясь ее вытереть, но только оставил кровавый след. — Тебе никогда не доводилось видеть чужие смерти? Агента застал этот вопрос врасплох — да, на миссиях ему приходилось видеть смерти коллег, но парень никогда не позволял себе подобного поведения. «Все мы смертны» — думал он о неизбежности этого события, но впервые его одолевают тяжелые чувства, давящие не только на грудную клетку. Если бы агент больше разбирался в своих эмоциях, он бы мог точно сказать, почему это с ним происходит, но парень не мог связать даже пары предложений. — Я…нет, — выдавил из себя Стар, опустив взгляд на руки. Алая кровь напоминала о произошедшем, не давая парню сориентироваться. Ему страшно. Страшно от реакции собственного организма. — Умойся, — подсказал Натаниэль, видя растерянное лицо своего коллеги. Стар наклонился перед раковиной, вода окрасилась в алый цвет, создавая пугающую картину из типичного триллера. Он сполоснул лицо, оставляя свисающие капли воды на носу, и посмотрел на себя в зеркало. Лицо все еще было опухшим, щеки красные, теперь он выглядит как мокрый котенок, оставленный хозяином на улице. Одинокий и беззащитный, вот только у него есть коллеги, крыша над головой, хорошая работа, но чего-то не хватает. Друга. Стар не знал, что делать со своими мокрыми руками, вытирать их об форму было некультурно, его всегда учили, что форма — лицо МСС. Осквернение лица может грозить тяжелым наказанием, хотя парень уже облажался, ведь на рукавах остались кровавые пятна от его попыток зажать рану. Он подумает об этом позже. Нырнув в карман в попытке найти салфетку, Стар наткнулся на твердую бумажку, которой раньше точно не было в кармане. Парень достал ее — это оказалась свернутая записка, а на ней красивым почерком написано следующее: «Я знаю, что ты не хочешь говорить со мной после произошедшего, да и я не заслуживаю прощения. Поступил с тобой так подло, о чем до сих пор сожалею. Я не специально проболтался Нэа, просто был очень удивлен и искал у него совета, теперь понимаю, каким дураком был, что послушал его, стал думать про тебя гадости. С тех пор не прошло бы ни дня, чтобы я не думал о тебе, о том, как поступил. Я искренне хочу извиниться и надеюсь, что ты придешь утром на стадион, прошу дать мне еще один шанс. Твой Рикки.» Агент отчетливо видел, как начали трястись его руки. Это была записка, адресованная Томасу, которая каким-то чудом оказалась в его кармане. Но почему мальчик ничего ему об этом не рассказал? Глаза начало неприятно жечь, а руки неконтролируемо трястись. Накатившие слезы оставляли влажные пятна на записке, размывая чернила. Стар свернул письмо и положил обратно в карман и попытался собраться с мыслями. «Это и есть скорбь?» — он закрыл лицо руками, пытаясь остановить слезы. Натаниэль все еще стоявший у стены, перевел взгляд на агента. Парень и сам недавно потерял близкого друга, но провел вечер за депрессивными размышлениями и обвинением себя во всем. Прямо сейчас человек, которого он считал эталоном сдержанности, истерически рыдает у него на глазах. Ни для кого не секрет, что капитан не умеет подбирать нужные слова, всегда теряется, когда дело касается личной жизни. Вот и сейчас парень стоял, не понимая, что ему лучше сделать. Натаниэль подошел к агенту и положил руку на чужое плечо, легко поглаживая. Они еще не в таких отношениях, чтобы обниматься, поэтому капитан делал все, что мог. Не успел парень опомниться, как ощутил чужие руки, крепко обнимающие его. Стар просто беззвучно рыдал, оставляя влажные следы на капитанской майке. Натаниэль отпустил свои попытки подобрать слова — в конце-концов, другому человеку сейчас нужно только тепло его тела. Он обнял парня за шею и начал мягко поглаживать голову, чувствую как между пальцев рассыпаются мягкие волосы. Это был день, когда они переступили еще одну черту.