псарня

      Проснувшись, Чимин проверяет телефон и, встав с кресла, медленно плетётся на кухню. Голова всё ещё раскалывается из-за похмелья и обрывков вчерашних воспоминаний, но мысли о том, что стоит остановиться и начать здоровый образ жизни, довольно быстро оказываются забыты и выкинуты. Это ничего не изменит в его жизни — у него уже проблемы с печенью и носом, который стал чаще кровоточить из-за наркотиков. Всё дошло даже до того, что Чимин стал повышать дозу, но так и не смог рассказать об этом Хосоку. Опять же будет кричать и требовать остановиться.              В этом нет смысла.              Чимин шумно выдыхает и аккуратно садится на барный стул около кухонного острова, внимательно наблюдая за тем, как Хосок что-то готовит и подпевает тому, что играет в наушниках. Это одна из самых лучших его привычек, которая пропитана такой бесконечностью и уютом, что в такие моменты хочется признаться ему в любви и наконец-то предложить отношения, но потом приходит реальность, разбивая лицо в кровь.              Она заставляет Чимина замолчать, прийти в себя и сдаться.              Потому что с его стороны это чистой воды эгоизм, который утащит Хосока на самое дно и убьёт. Своими действиями, мыслями, желаниями, болью и грязью, которую Чимин прячет за своей спиной, потому что для его убежища это будет больше похоже на хождение по кругу и повторение одних и тех же ошибок, где нет шанса на искупление и свободу. И именно это заставляет парня постоянно ходить вокруг друга, истекать слюной и вбивать в свою голову, что ему нельзя срываться и делать что-то с единственным, кто всегда на его стороне.              Но иногда, если честно, Чимин теряется — хочет поцеловать Хосока и умолять о том, чтобы он наконец-то вылечил его от ненависти и дал повод жить дальше или хотя бы стать лучшей версией себя. Потому что такие, как он, лечат людей, не боясь потерять себя и отдать всё, что только есть, растворяясь в том, кому нужна любовь, помощь и исцеление. Эту способность Хосока нужно прятать за сотней слоёв злости и презрения, чтобы об этом никто и никогда не смог узнать, иначе ему сделают больно.              Может, Чимину стоит это сделать раньше остальных? Надломить веру Хосока и заставить сделать что-то настолько грязное, чтобы он начал жрать себя или употреблять такое же количество наркотиков, как и он сам, чтобы можно было забыться и сгнить в вонючей подворотне, где его никогда не найдут.              Чимин трясёт головой, избавляясь от подобных мыслей, потому что у него не хватит сил сделать такое против воли Хосока — это будет напоминать ему о старой ране, которая всё ещё гниёт и кровоточит. Все эти постоянные обвинения и подозрения в том, что он кого-то изнасиловал, — это обычная фикция, которую Чимин не пытается даже оправдать.              Пусть думают что хотят, пока у него внутри будет всё медленно разрушаться и сжиматься от осознания того, что однажды он переступит черту и окончательно станет животным. Будет молча вдалбливаться, смотреть пустым взглядом на заплаканное лицо и слышать тихую мольбу на грани истерики о том, чтобы он остановился. И в тот момент, когда чужой скулёж будет раздражать и резать уши, просто ударит.              Наверное, где-то на самом дне собственных мыслей Чимин просто хочет причинить кому-то такую же боль, как причинили ему десять лет назад. Отыграться за всё, что с ним тогда сделали, и почувствовать такую же власть, смешанную с кровью и похотью, которая была в комнате преподавателя. Но парень прекрасно понимает, что подобное может превратиться в насилие над самим собой. Он будет насиловать не того, кого знает или впервые видит, а себя.              Бить младшую версию по щекам, сжимать челюсти пальцами и проталкивать член глубже в глотку, кусать, вылизывать и наблюдать за тем, как слёзы с кровью из носа не могут остановиться. Но потом ударит со всей силы чем-нибудь тяжёлым в висок и сорвётся — превратит чужое и своё лицо в кровавое месиво и начнёт душить, чтобы избавиться от жизни после инцидента и воспоминаний.              Это единственное, что он может сделать ради прощения.              Чимин хрипло смеётся из-за подобных мыслей, привлекая к себе внимание Хосока и заставляя его вскрикнуть от неожиданности, роняя на холодный пол металлическую ложку.              — А тебе идёт такое, — парень прикрывает ладонью рот и отворачивается, чтобы не начать смеяться слишком сильно из-за внешнего вида друга.              — Это всё тот старик, — Хосок цокает языком и трёт пальцами переносицу, стараясь не обращать внимания на кухонный фартук розового цвета с рюшами. — Скажи ему купить нормальный, а не этот.              — Зачем? Если станешь моей женой, — Чимин сглатывает и выжидает паузу, чтобы щёлкнуть пальцами и добавить: — будешь носить это дерьмо на голом теле.              — Ты, блять, бухой всё ещё? — парень кривится.              — Ты пиздец серьёзный, — он поднимает руки и сдаётся. — Чё опять?              — Ничего, — Хосок снимает фартук, кидает его в сторону и поджимает губы, пытаясь подобрать правильные слова. — Но… меня беспокоит кое-что.              — М? — Чимин подпирает подбородок ладонью. — Что именно?              — Чонгук.              Он сразу же меняется в лице и чувствует, как начинает злиться только из-за упоминания этого имени. Кажется, что оно скоро будет преследовать Чимина в кошмарах, а не только в реальности.              Почему все вокруг настолько им одержимы?                    — Хули вас этот уёбок так беспокоит?              — Да блять, — Хосок резко упирается ладонями в стол и наклоняется к другу, бегая зрачками по его спокойному лицу. — Потому что это касается тебя, смекаешь?              — Меня это вообще никак не трогает, — Чимин подаётся назад и скрещивает руки на груди. — Какого хуя меня должен беспокоить этот уёбок?              — Просто… — Хосок прикрывает глаза и делает глубокий вдох, а затем выдох. — Мне он не нравится.              — Прикинь, — он несколько раз кивает, — мне тоже.              — Так выясни, что ему, блять…              — Хосок, — перебив, серьёзно начинает Чимин, — я не буду с ним разговаривать или выяснять что-то. Эта хуйня нужна в тот момент, — наклоняется вперёд, — когда есть какой-то нерешённый вопрос или пиздец важная причина. У меня ничего из этого нет, — последнее говорит медленно, выделяя каждое слово.              Потому что все эти разговоры и выяснение отношений могут закончиться ошибкой, которую нужно будет вырезать ножом, а не словами о том, что они слишком поторопились и им не стоило начинать что-то с самого начала. В таких диалогах ты слушаешь человека, оправдываешь его и натягиваешь на себя его шкуру, кивая головой и скидывая все проблемы на что-то незначительное.              Если нет причин и желания быть рядом с человеком, то не разговаривай с ним. Всё до ужаса просто, но Хосок продолжает это усложнять из-за своих взглядов на жизнь. Ему нужно всегда знать мотивы и причины человека, который его променял на кого-то другого.              — Но ему что-то надо.              — Это его, блять, проблема, — Чимин чувствует, как начинает злиться, но у него нет желания срываться на друга.              — Но!              — Прекращай нахуй! — он всё-таки срывается, резко поднимаясь со стула, и пальцами сжимает столешницу. — Хватит мне ебать этим мозги, блять. Мне похуй на него, понимаешь? Ты меня, блять, понимаешь?              — Тогда какого хуя у тебя всё ещё таблетки от его ебаной аллергии! — Хосок не выдерживает и кричит на него в ответ. — Они всё еще у тебя! — заметив непонимание, хватается ладонями за затылок. — Сука, ты реально не понимаешь или нахуй не помнишь?              — Какие таблетки?              — В твоей блядской комнате! — рявкает парень. — Сука, сука, сука, нахуя ты столько юзаешь? Ты же нихуя не помнишь из-за этой хуйни.              — Объясни.              — Этот еблан приходил, пока ты спал под алкашкой и веществами, — выдохнув, Хосок упирается в стол и спокойно пересказывает то, что видел. — Он спросил про свою аллергию, а ты рассказал про таблетки в ящике, но это ещё хуйня, — опускает голову и закрывает глаза. — Они реально были у тебя. Сука, сколько дорог ты вынюхал, если забыл про это дерьмо?              — У него есть аллергия? — тихо спрашивает Чимин, впиваясь ногтем большого пальца в указательный. — Я не помню? Может…              — Тебе нужно съёбывать отсюда, — Хосок подходит к нему вплотную и водит ладонями по рукам. — Давай соберём вещи и поедем к тебе домой, хорошо? Намджун нас отвезёт, а? Я сделаю всё, что захочешь, но давай…              — Эй, — Чимин опять перебивает и наклоняет голову в сторону, холодно спрашивая: — что за хуйня происходит?              Из-за этого вопроса у парня перекрывает дыхание и складывается ощущение, что земля уходит из-под ног, а сумасшедшие, мгновенно расширившиеся зрачки, смотрящие на него, только подтверждают это. Нужно было предложить ему эту идею завтра или после того, как он придёт в себя, вынюхав дорогу, а не сейчас, когда разозлить его можно буквально за одну секунду. Но как рассказать о том, что у него вчера был разговор с Тэхёном по поводу Чонгука?              Как вообще такое можно вывалить так просто?              Хосок грустно улыбается и давится словами, застрявшими в горле. Он ударяет несколько раз ладонью по чужому плечу и делает несколько шагов назад. Ему стоит сделать это прямо сейчас, чтобы забрать Чимина отсюда и спасти от Чонгука, который от него не отстанет.              Да, пойдёт против своих принципов, но это стоит того, если дело касается друга.              — Я, кажется, люблю тебя, — он врёт, опуская голову вниз, и бегает взглядом по холодному полу, считая секунды до того, как получит по лицу. — Это, блять, ревность.              Но вместо удара парень слышит, как Чимин шумно выдыхает, подкуривает сигарету, а затем замечает чужие босые ноги рядом со своими. Становится страшно, но Хосок старается не показывать этого. Просто знает, что друг ненавидит ложь настолько сильно, что сейчас откажется от него и проведёт между ними точно такую же черту, как было когда-то с Чонгуком.              Хосок всегда боялся этого момента, но прокручивал в своей голове каждый месяц перед сном. Просто помнил своё место и то, что у него есть друг, которому можно рассказать любую тайну и не получить осуждения.              Но он не мог признаться Чимину в том, что ему нравятся парни и его первый серьёзный поцелуй был именно с Тэхёном.              Это было единственное, что парень скрывал от отца, сестры и своего лучшего друга, потому что ему было некомфортно от осознания того, что он не такой, как все остальные. Его совсем не привлекали девушки, но с ними было комфортно и хотелось всегда защищать, не из-за симпатии, а из-за старшей сестры, которая часто попадала в неприятные ситуации. Она всегда говорила, что Хосок должен быть самым внимательным и классным парнем — ей не должно быть стыдно перед будущей невесткой.              Он не хотел разочаровывать её тем, что этого никогда не будет.              Из-за этого Хосок даже не заводил отношений, а закрывался и прятался от реального мира рядом с другом, который ничего не скрывал про свою ориентацию.              Блять.              Он всё-таки ужасный друг.              — Тогда тебе нужно меня поцеловать, — шепчет Чимин ему на ухо, наклоняясь вперёд. — Голову подними.              — А? — Хосок дёргается, когда его подбородок поднимают пальцами и внимательно рассматривают лицо, а затем медленно приближаются.              — Не пизди в следующий раз, — Чимин облизывает нижнюю губу и отстраняется, разворачиваясь на сто восемьдесят градусов и скрещивая пальцы на затылке. — Но я могу с тобой засосаться, хочешь?              — Прости, но нет, — нервно улыбается, сглатывая.              — А отсосать? Не, ты только предложи, мой рот всегда готов к твоему члену.              — Хватит! — громко просит Хосок. — Я понял, блять!              — Зря отказываешься после такого признания в любви и ревности, — Чимин садится на столешницу. — А теперь рассказывай, что произошло, пока я спал.              — Это чужой секрет, — он отмахивается и проводит пальцами по волосам.              — Так и нахуя ты начинал, если не можешь рассказать?              — Этот уёбок в тебя…              — У меня есть имя, — резко перебивает Чонгук, сжав плечо парня, — и уши, кстати, тоже, понял?              Хосок цокает языком и, сбросив чужую ладонь со своего плеча, прячет руки в карманы. Он подходит к Чимину и упирается копчиком в столешницу, смотря на Чонгука с презрением и отвращением из-за вспыхивающих картинок вчерашней ночи. Из-за его странного поведения парню даже пришлось подниматься после разговора с Тэхёном, чтобы ещё раз проверить комнату друга, но там уже никого не было. Им нужно выяснить всё прямо сейчас, чтобы подобного больше не происходило.              Но самая главная проблема — это Чимин, который будет игнорировать его до самого конца из-за своих взглядов на жизнь. Стоило просто сразу его послать — и всё бы закончилось, а не тянуть до этого момента. Сейчас они спокойно смогут поговорить, решить все вопросы и мирно разойтись, не влезая в жизни друг друга.              Они же уже взрослые и умеют решать конфликты, а не убегать от них.              — Договоришь? — спокойно спрашивает Чонгук. — Ты же любишь пиздеть про меня ещё со времён академии.              Нахуй.              Хосок не сможет нормально с ним разговаривать — его раздражает человек, который смотрит на него как на мусор и пытается принизить в чиминовых глазах из-за того, что тот не рассказал про его желание помириться. Он не обязан был это делать, потому что прекрасно знал, что Чонгук опять бросит его в самый критический момент, когда нужна будет защита.              Раздражает.              — Пошёл нахуй, — выплёвывает Хосок и, сжав кулаки, уходит с кухни, чтобы не устраивать драку.              Чимин всё равно пойдёт за ним.              Он быстро идёт по коридору, чувствуя, как пульсирует вена на шее. Его и правда всегда раздражал этот парень своим поведением и провокациями, но он терпел из-за Тэхёна, который любил с ним тусоваться в их комнате и рассказывать о том, что Чонгук такой классный в спорте и хотелось бы быть таким же.              Да что вообще хорошего в Чонгуке, кроме положения его проклятой семейки?              Всегда смотрел на всех с вызовом, оскорблял, выпендривался и стоял за чиминовой спиной, ухмыляясь.              Конечно, он ведь на тот момент дружил с тем, кто многим нравился своим характером, внешностью и губами, которые обсуждали некоторые парни и пытались представить, что они будут чувствовать, если поцелуются с Чимином. Даже двое его знакомых обсуждали это на постоянной основе так часто, что у Хосока самого начали появляться подобные вопросы в голове.              Из-за этого он и начал смотреть на своего будущего друга с интересом, медленно изучая и пытаясь понять, что в нём такого.              Но вместо восхищения или ожидаемых сексуальных фантазий Хосок заметил самую отвратительную и мерзкую вещь — взгляды и странные движения преподавателя в сторону Чимина. Они были не такими, как у других, — они были пропитаны похотью, желанием и собственностью. Словно он думал о том, что Чимин был рождён исключительно для него.              Из-за этого Хосока тошнило.              Он даже пытался как-то поговорить об этом, но это было намного сложнее, чем ему казалось изначально. Чимин всегда был окружён Чонгуком, преподавателем и некоторыми одноклассниками, просящими о его помощи. Хосок чувствовал себя в тот момент потерянным и загнанным в угол, но потом произошёл тот инцидент. Никто ничего не говорил, но он всё понял с первого взгляда, когда пришёл в комнату. Пустые и заплаканные глаза, расцарапанные руки и шея с синяками.              Но Чимин даже тогда беспокоился о Чонгуке.              Хосок останавливается из-за этих воспоминаний и оборачивается, чтобы ещё раз попросить прощения за академию, но за спиной никого нет.              Точно.              Чимин же всегда выбирал его, а не временную замену с клятвой на крови.              Ничего, это его жизнь.              Всё хорошо.              Хосок всегда будет хуже, чем этот Чонгук.              

☣︎ ☣︎ ☣︎

             Чимин ловко спрыгивает со стола, чтобы пойти за другом, но его останавливает Чонгук, хватая за руку и сжимая с такой силой, что вынуждает присесть на корточки и зажмуриться от боли. В голове бьётся только один вопрос: «Откуда у него столько силы?», но он множится и превращается уже в другие. Все они о том, что Чимин слишком слабый из-за своего образа жизни и ему явно стоит всё-таки вернуться в зал.              Хватка становится сильнее, заставляя Чимина прикусить губу, лишь бы не начать просить о том, чтобы его отпустили.       Это будет выглядеть жалко.              — Просто попроси отпустить тебя, — Чонгук начинает переминать пальцы, наблюдая за ним.              — Пошёл нахуй, уёбок, — хрипит Чимин.              — Хорошо. Давай поговорим, — тяжело вздыхает парень, присаживаясь на корточки напротив.              — Чтобы ты опять меня преподавательской шлюхой назвал? Нахуй лучше сходи.              — Я нашёл другой способ для разговора с тобой, — он улыбается и тянет пальцы свободной руки к щекам, впиваясь в них короткими ногтями и оставляя место между чиминовым ртом и своей ладонью. — Отвечаешь — убираю руки, хорошо?              — Блять, — жмурится, но кивает.              Но Чонгук не торопится с вопросами — он внимательно рассматривает и запоминает лицо Чимина, наполовину скрытое его ладонью, и озлобленные глаза. Чёрт. В животе всё скручивается, тянет и пытается вырваться наружу, чтобы показать всю гниль и мерзость, которую он прячет за внешним спокойствием. Это всегда у Чонгука получалось лучше всего, а у Чимина сейчас хорошо получается потрошить его, снимая слой за слоем, цепляясь ногтями и доводя до предела.              Хочется полностью прижать ладонь к его рту и повалить на пол, а затем заставить вылизать её и умолять о большем. Задрать его футболку, провести языком по соскам, упереться коленом ему в пах, надавить ещё сильнее и смотреть на то, как меняется его лицо и в глазах появляется похоть, а не презрение.              Из-за подобного во рту опять скапливается слишком много слюны, и Чонгук сглатывает, приходя в себя.              Ему нужно поставить клеймо внутри черепной коробки о том, что перед ним на корточках сидит его лучший друг. Но внутри что-то щёлкает и появляется мысль о том, что он мог бы стоять перед ним на коленях и давиться членом.              Пиздец.              Чонгук сходит с ума каждый раз, когда Чимин настолько близко.              Он нервно проводит кончиком языка по внутренней стороне щеки и сжимает хватку на его щеках сильнее.              — Да хули ты хочешь? — Чимин сдаётся первым и упирается ладонью в грудь Чонгука. — Хватит на меня смотреть, уёбок, бесишь нахуй. Отпусти.              — Рот, — хрипит парень и сокращает расстояние между их лицами. — Почему ты не хочешь опять стать моим другом?              — Да ты меня уже заебал с этим дерьмом, — Чимин закатывает глаза и шумно выдыхает.              — Ответ.              — Блять, ты мне противен нахуй, смекаешь?              — Это из-за академии? Но я же разобрался и пытался тебе помочь…              — И что? — перебивает Чимин и случайно касается языком чужой ладони, когда облизывает нижнюю губу.              Чонгук резко убирает руку, чувствуя, как она начинает гореть из-за этого движения и его спокойствие даёт первую серьёзную трещину, заставляя опустить колени на пол.              — Ты даже не пытался со мной поговорить тогда, — продолжает Чимин, вытирая пальцами губы. — Только пиздишь дохуя.              — Я приходил, чтобы поговорить с тобой. Попросил даже передать, что хочу поговорить с тобой, а ты сейчас делаешь вид, что такого не было, — Чонгук цокает языком и сжимает челюсти.              Чимин поджимает губы и опускает взгляд, пытаясь быстро перестроиться, чтобы в очередной раз не слышать в адрес Хосока оскорбления.              Блять.              Почему он ему всё ещё не рассказал о том, что между ними? Было бы намного проще, если бы парень хотя бы понимал, где именно врать и что говорить, чтобы это не выглядело подозрительно и так, словно в прекращении дружбы виноваты другие, а не Чонгук.              — Хватит, — Чимин резко наклоняется вперёд, оставляя между ними минимальное расстояние. — Мне до пизды на все твои оправдания. Мы никогда не будем друзьями, знакомыми, братьями и всем остальным, понял?              — Нет. Что дальше?              Чимин скалится из-за его ответа и, положив ладонь на чонгукову шею сзади, чуть надавливает, приближая к себе. Он легко может сделать то, что запомнится настолько сильно, что заставит Чонгука орать, злиться, драться и проклинать того, кого он хочет видеть в своих друзьях. Нужно просто ещё раз показать, кто перед ним сидит, а затем напомнить о месте в помойке вместе с воспоминаниями о прошлой дружбе, связях, желаниях и чувствах.              Чувствуя чужое дыхание на своём лице, Чимин медленно проводит языком по приоткрытым губам Чонгука, а затем прикасается к ним, не закрывая глаз и наблюдая за реакцией напротив. Сейчас оттолкнёт, начнёт разбрасываться проклятиями и оскорблениями, а потом исчезнет из его жизни, поняв, что ориентация не изменится из-за слов или наставлений. Но всё происходит иначе.              Чонгук не двигается и практически не дышит, а затем медленно моргает и со всей силы ударяет ладонью по чужой щеке. Он резко встаёт и прижимается спиной к стене, тяжело дыша и смотря на Чимина не с отвращением, а с непониманием и шоком, пока тот продолжает оглядывать его с презрением. Чимин цокает языком и проводит большим пальцем по мокрым губам и скалится, тихо спрашивая:              — Всё ещё хочешь быть моей подружкой, уёбок?              — Ты… — Чонгук хрипит и чувствует, как его руки начинают трястись, а голову разрывают вопросы.              Зачем он сделал это? Почему именно с ним? Он настолько сильно ненавидит его, что унижает своими поступками? Почему это так грязно? Почему ему настолько мерзко? Это же неправильно — трогать того, кого ты ненавидишь, так почему? Что за пародия на поцелуй? Странный привкус грязи во рту — это нормально, или ему это кажется? Почему ему хочется повторить это и почувствовать вкус чужой крови во рту?              Что происходит?              — Я? — Чимин медленно поднимается и подходит к Чонгуку, наблюдая за его реакцией. — Что я? — наклоняется вперёд и кончиком языка мажет по линии челюсти. — Педик? — он проникает ладонью под чонгукову водолазку и надавливает пальцами на его пресс. — Гей? Уёбище? Мне стоит сдохнуть? Кто я? — переходит на шёпот: — Отвечай.              — Твои провокации на меня не действуют, — сглатывая, холодно отвечает Чонгук. — Прекрати.              — Тебя так бесит, когда какой-то левый педик, — Чимин осторожно ведёт пальцами к ремню, — тебя трогает?              — Прекрати, — он хватает чиминову руку. — Я могу тебя исправить, если ты дашь мне шанс. Просто согласись опять со мной общаться — это всё, что от тебя требуется.              — Нахуя?              — Что?              — Нахуя меня менять? — Чимин скалится и сжимает ладони в кулак, смотря на бывшего друга с презрением. Он не чувствует рядом с ним похоти и животной страсти на грани с ненавистью. — Мне в кайф, что парни отсасывают у меня, трахаются со мной и умоляют остаться в них после того, как я кончаю в них. Этим шлюхам в кайф ебаться, как дворовым псинам.              — Рот, — Чонгук сглатывает и опускает голову, не желая слушать того, что ему прямо сейчас рассказывают.              — Нихуя, — Чимин качает головой. — Ты же, блять, захотел стать моей подружкой. Так давай, — цокает языком, — вытрахаю из тебя нахуй это дерьмо, чтобы ты больше не ебал мне мозги, а потом, как ебаная псина, спущу в твою задницу и не буду вытаскивать член. Хочешь?              — Рот.              — А что ты хочешь? Дальше ебать мне мозги за дружбу нахуй, которой уже нет? Очнись, блять, Чонгук, это нахуй никому не нужно.              — Захлопни пасть, — он сжимает челюсти оттого, как отвратительно звучит его имя от Чимина, и из-за конченной ситуации.              Чонгуку не хотелось этого знать, но ему буквально впихивают в глотку эту правду, заставляют проглотить и давиться. Даже не дают шанса на то, чтобы он закрыл уши ладонями и забился в угол, прячась от этих слов. Чонгук не хочет этого знать, но Чимин не останавливается — продолжает давить на него и выбивать из лёгких воздух.              — Да ты уже заебал, — Чимин закатывает глаза. — Ты установил хуйню на мою мобилу, чтобы следить. Бегаешь за мной, как ебаная тёлка с недотрахом, и заливаешь за дружбу. Нахуя?              — Я уже говорил, что хочу.              Он не врёт.              Правда хочет всё исправить.              — Мне похуй, смекаешь? Когда найдёшь вескую причину, то приходи, а так, — Чимин пожимает плечами и делает шаг назад, — мне похуй.              — Почему? — Чонгук поджимает губы. — Почему ты тогда всё ещё с Хосоком?              — Заебал, — Чимин разворачивается и делает шаг в сторону выхода с кухни.              — Ты не ответил на вопрос, — он хватает его за руку. — Чем он лучше меня?              — Если отвечу, то ты отъебёшься от меня? — Чонгук кивает. — Ты, блять, просто притворяешься. Именно это меня бесит нахуй.              Чимин отдёргивает руку и быстро выходит из кухни, пытаясь найти Хосока, который словно испарился в коридоре. Сжав кулаки, он поднимается по лестнице и забегает в комнату, где и находит его. Хосок сидит около кровати, раздвинув ноги, и смотрит в окно. Перед ним лежит та самая металлическая коробочка, где Чимин прятал вещества, карточки и то, что его сдерживало от передозировки — несколько старых полароидов и старый браслет, который сделал для него Хосок.              Чимин осторожно закрывает за собой дверь и подходит к другу, садясь напротив и убирая улики собственной слабости. Хосок, скорее всего, уже давно понял то, что у него слишком много выходов на тех, кто торгует наркотиками, для того, кто просто балуется или употребляет для спокойствия.              Но что нужно говорить или делать в таких ситуациях?              Хосок опять задаётся этим вопросом, обдумывая одни и те же варианты каждый чёртов раз. Ему стоит молить о том, чтобы это всё закончилось, сбивая кулаки в кровь? Угрожать? Принимать вместе? Что ему нужно сказать или сделать, чтобы Чимин прожил на пару сотен лет дольше и не умирал каждый раз, когда принимает слишком много?              Хосок же не сможет себя простить, если однажды ему позвонят из больницы и холодно скажут, например: «Вы были в списке важных контактов. Извините, но ваш друг умер из-за передозировки наркотиков. Приезжайте на опознание».              Блять.              Он ведь поедет к нему даже в морг и, крепко сжимая холодную руку друга, будет улыбаться сквозь слёзы и умолять наконец-то проснуться, перестать так шутить и встать. У них ведь целая жизнь впереди — им рано умирать.              И из-за такой жизни Чимина, которая граничит со смертью слишком часто, у Хосока появилась плохая привычка — представлять себе смерть друга, готовясь к трагедии, чтобы в конце не теряться и сделать всё правильно. Потому что в дружбе с наркоманом, который не видит в этом проблемы, нужно всегда быть готовым ко всему: к поиску, полиции, смерти, игле и больнице, где ему будут промывать желудок и откачивать.              Самое обидное в этой ситуации то, что у Чимина тоже появилась плохая привычка из-за Хосока. Это ведь именно он предложил ему однажды покурить травы на каникулах, чтобы расслабиться, и это в его карманах позже появились таблетки, случайно найденные у отца.              Это всё его вина.              Но Хосок правда думал, что Чимин не подсядет на это дерьмо и слезет вместе с ним, когда это будет мешать. Он верил в это до того момента, пока не увидел то, как под наркотиками его друг целовался с тем, кого ненавидел больше всего на свете. Парень тогда убедил Тэхёна в том, что это всё вина алкоголя, но сам прекрасно понимал, что дело не только в них.              Чимин скатывался на самое дно, а Хосок остался его держать и ждать.              — Опять дружите? — хрипло спрашивает он, стараясь не смотреть на Чимина.              — Нет, — спокойно отвечает тот и закидывает голову на кровать, закрывая глаза. — Но могу сказать «да», чтобы ты начал меня ревновать, а потом мы жёстко будем трахаться на моей кровати, хочешь?              — Я гей, — честно признаётся Хосок, переминая пальцы.              — Я уже понял, но ты опоздал на четыре года с признанием.              — Не злишься? — он переводит взгляд на Чимина, который прикрывает один глаз. — Я скрывал это не только от тебя, если что, но и…              — Твой батя тоже знает.              — Что? Но он же ничего не говорил… — не веря собственным ушам, тихо говорит Хосок.              — Он у тебя всё всегда знает и говорит пиздатые вещи, например, — Чимин резко выпрямляется и делает серьёзное лицо: — «Нет ничего плохо в том, чтобы любить кого-то своего пола. Надеюсь, что он однажды поймёт это благодаря тебе».              — Пиздец, — Хосок прячет лицо в ладонях.              — Забей, — Чимин отмахивается. — Кстати, что ты хотел мне рассказать про этого уёбка?              — Он реально трахался с Тэхёном, — негромко признаётся Хосок.              — Нихуя.              — Но это ещё не всё, — он выдерживает паузу и наклоняется к другу. — Он настолько плох, что Тэхён под ним засыпал.              — Нихуя, — тянет Чимин и прикрывает ладонью рот, сдерживая смех, а затем неожиданно становится серьёзным. — Стоп. Тебе это рассказал Тэхён?              Этого же шутка, верно?              — Да.              — Какого хуя, Хосок?              — Что?              — Нахуя ты с ним пиздел? — Чимин поднимается и нервно проводит ладонью по волосам. — Ты же знаешь, что…              — Он хочет попросить у тебя прощения! — выпаливает Хосок и резко наклоняется вперёд.              — Да я в рот ебал его прощение! — кричит Чимин, поднимая указательный палец. — Эти уёбки испортили всё, а я должен всех прощать? Давай я пойду к Чонгуку тогда, а?!              Эти слова выходят из него вместе с накопленными за это время усталостью и злостью на себя и Хосока, который сам был против общения с этими двумя. Вечно повторял, что больше не будет давать шанса Тэхёну и слушать его оправдания на тему того, что он выбрал Чонгука.              Они дали друг другу обещания.              Так почему он тогда разговаривал с Тэхёном и выслушивал его бред, когда никто не видел? Почему именно сейчас, когда всё разваливается?              — Хватит заводиться с нихуя, — Хосок встаёт и толкает Чимина ладонью в плечо. — Лучше обдолбайся ещё раз, чтобы нахуй успокоиться!              Он резко закрывает ладонью рот, когда до него доходит сказанное.              Блять.              Хосок не хотел этого говорить.              Он открывает рот, чтобы извиниться, но слова застревают в горле из-за взгляда Чимина. В его глазах не вспыхивает ненависть, злость или отвращение из-за этих слов, — там абсолютная пустота, как и в тот день на пляже. Словно он прямо сейчас исчезнет по щелчку пальцев и больше не вернётся сюда.              Хосок медленно поднимает руку, но Чимин холодно останавливает его только одной фразой и кривой улыбкой, вскрывающей к чёрту грудную клетку:              — Уходи.              Чимин проводит черту, начиная выстраивать вокруг себя стену из окровавленных и грязных кирпичей, чтобы спрятаться и переждать произошедшее в одиночестве. Это не предательство со стороны Хосока, а удар тупым и ржавым ножом прямиком в раздробленную грудную клетку. Эта рана обязательно заживёт и не будет гноиться, если он вытащит из неё бесполезную обиду.              Всё хорошо.              — Прости, — нервно говорит Хосок и пытается коснуться плеча друга, но тот не даёт — делает шаг назад и отворачивается. — Позвони потом.              Чимин ничего на это не отвечает и молча ждёт, когда Хосок выйдет из комнаты, чтобы остаться одному. Он не злится из-за этого и прикасается пальцами к груди, чувствуя, как внутри стало неожиданно пусто, холодно и тихо. Словно в нём что-то умерло после случайно брошенной фразы Хосока.              Он правда не думал, что всё дойдёт до такого.              Да, было время, когда Чимину казалось, что проще будет вернуть друга тому, кто сможет о нём позаботиться, пока он разбирается с компанией, отцом и своими проблемами. Но слышать то, что они обсуждали друг с другом личную жизнь, — это другое. Больше похоже на предательство и сквозную дыру в районе сердца, где ему показывают, что его место могут легко занять те, кто решил неожиданно вернуться.              Тэхён не заслуживает такого друга, как Хосок.              Но только он может заменить Чимина, если тот умрёт.              Парень подходит к окну и внимательно наблюдает за тем, как из его дома выходят Хосок с Тэхёном, а за ними — Намджун и Сокджин, который неожиданно поднимает голову и смотрит в окно. Он салютует и, достав телефон из кармана, что-то печатает. Чимин хмурится, когда ему приходит уведомление, но всё-таки читает сообщение: «Не бери в голову. Я разберусь».              Всё-таки Сокджин так и не избавился от своей противной привычки, которая напрягала всех ещё во времена академии. Этот парень буквально знал всё, что происходит в его окружении, и постоянно подслушивал, разбираясь с проблемами друзей настолько незаметно, что иногда становилось страшно. Следовательно — Чимин мажет взглядом по двери — об ориентации Хосока и его словах теперь знает ещё и Намджун.              Это плохо. Нужно прийти в себя, пока эти двое не полезли со своими советами и решениями.              Чимин опускает голову и шумно выдыхает, скрещивая руки на груди. В любой ситуации нужно искать выгоду. Может, это и правда лучшее время для того, чтобы наконец-то начать открытую войну с отцом?              Если у него всё получится, то в этом случае никто не сможет больше угрожать или как-то навредить тем, кто поддерживал его во времена академии. Они будут свободны, как и сам Чимин, который себя продаст за самую низкую цену ради тех, кто ему дорог.              Он не плохой человек — он реалист, который опять выбирает побег от реальности.              Но последние слова друга опять ударяют ниже пояса, заставляя его согнуться практически вдвое.              Чимин запирается на замок и упирается лбом в дверь, легко ударяясь несколько раз. Хосок однажды поймёт его, но не сейчас, когда его плохая привычка в жизни — это алкоголь, а в дополнение к ней идёт друг-наркоман. Это даже звучит тяжело, а выглядит со стороны, наверное, ещё хуже.              Чимин до сих пор помнит, как просыпался в больнице под капельницей, а рядом с кушеткой спал Хосок, крепко держа его руку, и Сокджин с Намджуном сидели на небольшом диване и нервно дёргали ногой.              Они так часто просили его бросить, что Чимин уже давно сбился со счёта. Он не может сделать это сейчас — он не хочет этого делать, потому что тогда проблемы опять начнут плавить мозги и их нужно будет решать. Под наркотиками же проще. Тебя никто не воспринимает, предпочитает игнорировать и обходить стороной из-за страха того, что ты заставишь употреблять вместе.              Вот только Чимин — это хороший наркоман, который не просит сидеть рядом с ним и делать то же самое. А ещё — прекрасный алкоголик, не ноющий и не портящий всем настроение из-за лишнего глотка, — он веселится и расслабляется, танцуя среди незнакомых людей, прячась в самом углу, где его не смогут найти, и иногда влезающий в драки, когда ему портят настроение.              Это всё больше похоже на оправдания, но это жизнь.              Только сейчас Чимин понимает, проходя носом по белой дорожке, что «жизнь» — это самое настоящее оправдание для таких, как он.              

☣︎ ☣︎ ☣︎

             После разговора с Хосоком Чимин теряет счёт времени, превращаясь в пьяный фантом, ходящий по резиденции исключительно в четыре утра. Но это даже не напрягает его, а успокаивает, потому что от него все отстали, и каждый раз перед дверью в комнату у него лежит две пачки сигарет и стяжка с водой, а в столовой — еда из китайского ресторана, который Чимин любил, когда дружил с тем, кто сейчас находится с ним под одной крышей.              И сегодня происходит то же самое.              Чимин садится на стул и, вытащив еду из бумажного пакета, медленно начинает есть, чтобы его в очередной раз не стошнило на пол, как в первые разы из-за стресса. Он уже давно привык к этому, но всё равно продолжает чувствовать себя из-за этого таким жалким и беспомощным, что хочется просто вырвать собственный желудок и выкинуть его в мусорку. Ему тяжело проходить через это практически на постоянной основе.              Да, врачи объясняли ему и деду, что это обычная особенность организма. Такое бывает у людей, которые подвержены стрессу, но в его семье такого никогда не было — никого не тошнило из-за еды и не трясло, когда всё разрушалось в бизнесе или по жизни. Все просто напивались до потери сознания или галлюцинаций и разрушали всё, что неправильно лежит.              Старик же успокаивал Чимина, называя маленьким хозяином с секретом, который он обязательно унесёт с собой в могилу.              Верно.              Об этом знали только три человека — дед, дворецкий и сам Чимин. Отцу на это было всегда всё равно, потому что его сын для него умер в тот же день, когда родился и забрал жизнь жены. На это уже давно нет обиды или желания мести, нет — Чимин уже смирился с этим. Это то, что он никогда не сможет изменить, как бы ни старался. Он об этом даже не смог сказать Хосоку.              Хосок…              Из-за этого имени, всплывшего в голове, у Чимина появляется ком в горле и глаза начинают слезиться.              Чёрт.              Он думал, что легко справится со всем — поговорит с отцом и постарается устроиться на работу в компанию, чтобы собрать всю информацию. Но вместо этого Чимин напился в мясо и снюхал почти месячный запас, который прятал до лучших времён для случайного передоза с летальным исходом.              Чимин проводит пальцами по глазам и опускает голову, пытаясь успокоиться. Он не на грани истерики, не давится слезами и не чувствует, как что-то начинает прокалывать его лёгкие, чтобы он захлебнулся собственной кровью. Даже не совесть из-за сотни пропущенных звонков и сообщений за неделю на телефоне, а самое обычное одиночество, которое решило о себе напомнить только сейчас, когда он привык к Хосоку и не хотел больше оставаться один.              Даже его браслет на руке не помогает спрятаться от одиночества. Оно впилось длинными ногтями в его спину и смеётся над ним, стоя за спиной и наблюдая за тем, как Чимин себя жрёт. Когда он был у Дохвана, то легко переключался на него после приходов. Выплёскивал всё, что только можно, чтобы не сойти с ума, а сейчас нет сил даже на то, чтобы выйти из дома за сигаретами.              Ему не хочется привыкать к этому состоянию — нужно как-то избавиться от него или хотя бы временно заткнуть.              Может…              Чимин кладёт палочки на стол и, медленно поднявшись со стула, бредёт по лестнице, придерживаясь рукой за стену. Он доходит до двери в чонгукову комнату и останавливается, чуть прикусывая нижнюю губу.              Может?..              Если он прямо сейчас зайдёт туда, что тогда будет? Он сможет почувствовать хоть что-то, кроме этой проклятой и беспросветной грусти из-за слов Хосока? Лицо Чонгука же его бесит и раздражает из-за того, что было между ними в академии, а это самый лучший способ вылечиться после наркотиков. Нужно просто найти и держать в голове заставляющее испытывать то, что отвлекает от реального мира.              Ненависть, отвращение, злость и предательство.              Хосок же начал это первым.              Это он мило говорил с Тэхёном, хотя сам беспокоился больше всех, что Чимин опять начнёт общаться с Чонгуком.              Блять.              Чимина и правда ломает так сильно, что он готов пойти на этот шаг, чтобы сделать больно лучшему другу и избавиться от этой фразы в голове. Чем он тогда лучше преподавателя, который его изнасиловал, или своего сумасшедшего отца, всё ещё одержимого матерью и компанией? Чимину нужно оставаться хорошим хотя бы для Хосока и того, что он хочет сделать с компанией, а эта фраза скоро забудется.              Он убирает руки в карманы и шумно выдыхает, частично приходя в себя и осознавая, что чуть не сотворил самую большую ошибку за этот месяц. Это временное помутнение рассудка, и оно обязательно пройдёт, стоит вынюхать дорогу.              Не стоило сюда всё-таки приходить.              Чимин не успевает отойти, как дверь перед ним открывается. В проёме стоит Чонгук в ветровке на голое тело и спортивных штанах, упираясь ладонью в косяк. Он смотрит на Чимина не с удивлением из-за такого позднего прихода, а с ожиданием дальнейших действий. Вот только парень не начинает первым и продолжает молчать, наклонив голову в сторону. В его глазах плещется тот же водоворот из пустоты и смерти, что и в день того инцидента.              Чонгук сглатывает и нервно проводит кончиком языка по внутренней стороне щеки. Ему нужно держаться и не трогать такого Чимина, чтобы не сорваться с тонкого поводка самоконтроля и не вцепиться зубами в оголённую шею, чувствуя чужой пульс по рту. Нужно спокойно и размеренно дышать, не смотря на оголённые ключицы.              Нужно…              К чёрту.              Парень резко хватает Чимина за ворот футболки и затаскивает в комнату, сразу же закрывая за собой дверь. Он ставит руки по обе стороны от головы и готовится блокировать любую попытку побега, наклоняясь вперёд. Хочется прямо сейчас сказать Чимину, что он сам виноват в том, что с ним может произойти здесь, но язык не поворачивается на такую отвратительную вещь по отношению к другу, которого нужно вернуть.              Что ему вообще говорить в такой ситуации?              — Ты трахался с Тэхёном, — Чимин поднимает голову и цокает языком.              Чонгук чувствует, что в этот раз он не спрашивает, а именно утверждает. Ему уже нет смысла врать и давать заднюю.              — Я пытался тебя понять, — хрипит Чонгук и осторожно рассматривает Чимина в полутьме из-за горящей лампы на рабочем столе.              Такой разбитый, что Чонгуку становится хорошо и спокойно. Ему хочется прямо сейчас засунуть пальцы в рот Чимина, заставить вылизывать их и скулить.              — По рассказам, получилось хуёво, — он пожимает плечами и прикасается затылком к двери.              — Ты пришёл сюда только из-за этого?              — Нет.              — Тогда зачем? — хрипло спрашивает Чонгук, чувствуя, как мысли начинают плавить мозги. — Проверить?              Хочется поставить Чимина на колени и заставить продолжить то, что он начал тогда на кухне. Схватить его за волосы, пока он будет расстёгивать ширинку и смотреть на Чонгука снизу вверх, облизывая потрескавшиеся губы. Он будет быстро толкаться в его рот, а потом остановится и надавит на затылок, когда Чимин возьмёт во всю длину и будет давиться, впиваясь ногтями в бёдра.              Чонгук сглатывает, когда Чимин открывает рот, чтобы ответить на вопрос.              — Ты всё ещё хочешь стать моей подружкой?              — Я хочу стать твоим…              — Ответь прямо, — он нагло перебивает и всё-таки облизывает нижнюю губу, ударяя по самоконтролю Чонгука со всей силы.              — Да, — парень нервно отвечает и кивает несколько раз, сжимая ладони в кулаки. — Что ты хочешь?              — Всё сделаешь? — Чимин подцепляет пальцами замок на чужой ветровке и медленно тянет вниз.              Чонгук не двигается и практически не дышит, позволяя Чимину сделать всё, что тот захочет, но на вопрос отвечает кивком. У него не хватит сил на то, чтобы это сказать спокойно или прохрипеть, и всё это из-за пустого и мёртвого взгляда напротив. Словно Чимину всё равно, что сейчас происходит вокруг него, и на то, что из-за его действий у Чонгука внутри всё натягивается до предела и член становится твёрже с каждой секундой.              Он дёргает головой, когда ветровка оказывается полностью расстёгнутой, и Чимин ведёт ногтем указательного пальца по его прессу, немного царапая. Если это нужно ради дружбы и того, чтобы излечить его, то Чонгук будет терпеть до самого конца. Это нужно просто переждать и постараться забыть, а такая реакция у организма из-за того, что у него давно ничего не было.              У него нормальная ориентация, а не такая, как у Чимина или Тэхёна.              Но внутри всё ломается из-за мерзкого шёпота, который опять начинает говорить о том, что с Чимином можно не только дружить, но и обладать им, заставляя выгибаться в спине, умолять о большем, вдалбливаться на всей скорости, доводить до предела, кусать и царапать до крови. Это же намного лучше, чем просто стоять за его спиной и защищать от проблем, — это другой уровень, который он может получить только с ним.              Просто нужно надавить правильно.              Оставить рядом с собой и сделать то, что хотел отец, но в более извращённом варианте.              — Тогда отсоси мне, — Чимин скалится и уже прекрасно понимает, что на такое Чонгук никогда не пойдёт.              Он ведь любит женщин, ненавидит геев, и, скорее всего, Тэхён врал, когда рассказывал Хосоку о том, как спал с этим парнем. Сейчас Чонгук сменится в лице и ударит со всей силы в челюсть, крикнув, чтобы Чимин пришёл в себя и не приходил к нему с подобными предложениями.              Это же было очевидно с самого начала.              Вот только Чимин предлагает подобное не из-за того, что ему не хватает в жизни секса или неожиданно хочется посмотреть на то, как ему отсасывает тот, кто унижал его в академии. Он просто не хочет признавать собственную ошибку в том, что пришёл сюда для того, чтобы сделать больно Хосоку и прийти в себя, вынырнув из этого чёрного моря из самобичевания и жалости к самому себе. Ему просто нужно двигаться дальше, а поругаться с кем-то — это всё ещё отличный вариант, которого стоит придерживаться.              Вывести ошибку в запланированное действие — это особое умение Чимина, выработанное за долгие годы с теми, кто хотел его подставить.              Он достаёт из кармана пачку сигарет и, подкурив, выдыхает дым прямиком в лицо Чонгука, ожидая всё-таки удара, ненависти и того, что точно заставит его очнуться, но вместо этого парень видит совершенно другое. Это заставляет его ещё раз затянуться сигаретой и чуть приоткрыть рот, когда перед ним встают на колени и трясущимися пальцами приподнимают футболку и касаются резинки на спортивных штанах.              — Даже так? — Чимин смотрит сверху вниз и упирается спиной в дверь. — Это же ради твоей ебаной игры в дружбу, верно?              Это очередная провокация с его стороны и одновременно с этим шанс на то, чтобы Чонгук передумал, но тот только сглатывает и ещё раз кивает головой. Цокнув языком, Чимин тушит сигарету о стену и приподнимает одной рукой длинную белую футболку, оголяя живот, а второй хватает ладонь Чонгука и, прижимая к резинке спортивных штанов, опускает вниз, освобождая член.              Он должен это прекратить.              Встать прямо сейчас и разозлиться, а не пытаться поднять чужой член, водя по нему рукой.              Что у него вообще в голове происходит, если он делает это?              Чонгук тоже не знает ответа на этот вопрос, а просто делает то, что от него требует внутренний голос. Он успокаивает его тем, что это фантазия, которая так долго его преследовала. Это сон, мучающий его столько лет и заставляющий просыпаться в холодном поту со стояком. Это точно не реальность, потому что Чимин не позволил бы ему сделать такое, — это просто игра воспалённого разума, где он — главная жертва обстоятельств и отвратительных мыслей с участием друга.              Член в руке становится твёрже, как и голос, который просит его теперь лизнуть головку, пройтись языком по всей длине и взять наконец-то в рот, выбив из Чимина то, что не смогли сделать другие.              Чонгук сглатывает и, сжав член крепче, вылизывает головку языком, двигая ладонью и набирая скорость. Чимин на это никак не реагирует, а молча наблюдает, заставляя чувствовать себя отвратительным и бесполезным на фоне тех, кто у него был. Чонгук закрывает глаза и, приоткрыв рот, берёт наполовину и, втягивая щёки, медленно двигается ртом по основанию.              Его не тошнит, как это было с Тэхёном, который не мог перебороть свой рвотный рефлекс. И это для него знак, что он может взять больше, двигаться быстрее и довести до предела.              Чонгук хватается ладонями за бёдра Чимина и впивается ногтями в кожу, позволяя члену проникнуть в самую глотку. Он двигается быстро, давится, случайно цепляется зубами и практически задыхается, но даже не думает о том, чтобы остановиться, потому что шумное и сбитое дыхание над его головой буквально требует большего.              Чимин плавится из-за всей этой ситуации. Опускает ладони на чонгуков затылок, надавливая, и сгибается практически вдвое, смотря на то, как парень у его ног наслаждается процессом.              Это пиздец.              У него такое в первый раз, когда настолько грубо и жадно отсасывают, не думая о том, что происходит с тем, кому это делают. Это не похоже на порно, где в главных ролях люди, — это больше походит на что-то запрещённое, дикое и на животных инстинктах. Здесь даже не пахнет любовью или страстью — здесь пытаются наесться членом и напиться спермой. Чимин доходит до этого, когда их взгляды пересекаются.              В глазах напротив — конченная похоть, которая душит и заставляет спустить, удерживая Чонгука, чтобы тот не вырвался.              — Не дёргайся, блять, — хрипит Чимин и выжидает немного. — Видел, как трахаются собаки? — всё-таки вытаскивает спустя долгие минуты ожидания и наклоняется вперёд, хватая Чонгука за линию челюсти одной рукой, а второй убирает остатки спермы с его губ. — Они не вытаскивают после того, как спускают в сук.              Чонгук мажет размытым взглядом по оскалу Чимина и не понимает то, что он говорит, но лёгкие удары по щеке дают ответ — это всё-таки конечная. Он опускает руки и отводит взгляд к окну, сглатывая. Во рту всё ещё стоит горький привкус спермы и чего-то ещё, похожего на разочарование, предательство и боль, которой не должно быть. Чонгук думал, что это обычное помутнение рассудка, сон или больная фантазия, а на деле — реальность, которая кончила ему прямо в рот и смотрит на него как на мусор.              Он же может упасть ещё ниже?               — Такой дружбы ты хотел? — Чимин поправляет штаны и присаживается на корточки.              — Да, — хрипит Чонгук и скалится, резко хватая его за ворот футболки и приближая к себе. — Именно такой.              Ему ещё есть куда падать.              Из-за неожиданности Чимин больно ударяется коленями об пол и сразу же закрывает рот ладонью, но Чонгук изначально целился не туда. Он больно кусает его за шею, заставляя зашипеть от боли и упереться рукой в его грудь. Парень мажет языком по укусу и начинает всасывать кожу, оставляя отметину о том, что между ними всё-таки произошла грязь, а не проклятая фикция, которую можно легко забыть.              Это Чимину на память.