псарня

      Прикрыв за собой дверь, Чимин ставит телефон на зарядку и садится на кровать, наклоняясь вперёд и пытаясь справиться с собственными мыслями. Теперь всё за пределами этой комнаты напоминает ему о присутствии Чонгука в его жизни, а не отсутствии. Это отвратительно настолько, что хочется вставить себе два пальца в рот и выблевать эту правду на пол, чтобы кто-то её наконец убрал, или просто выстрелить себе в голову.              Ему ничего не стоит повторить те же самые действия, что и в свой день рождения четыре года назад.              Перед глазами вспышками проходит тот день: Чимин скалится из-за этого и сглатывает, ведь в своё двадцатилетие за ним пришла смерть с ещё одной ненужной правдой.              Тогда он вернулся домой под самое утро с вечеринки, которую устроил Хосок для поздравления. Чимин был пьяным и таким счастливым, что мысли о смерти или мести кому-то просто исчезали, не оставляя после себя ничего, кроме приятной пустоты. Единственное, что его волновало в тот момент, — это название следующего трека в специальном плейлисте от Давон для такого любимого дурака, пьющего всё, что горит.              Это было так мило с её стороны, что сердце само по себе начало стучать быстрее, пытаясь подстроиться под все биты. Казалось, что весь мир сейчас был рад тому, что Чимин родился, выдержал это всё, не умер и стал до конца убивать в себе всё хорошее, а ведь он только поднимался по лестнице в свою комнату.              И всё имеет свойство заканчиваться, и этим концом стала открытая дверь и сидящий на кровати отец, который так и не смог его принять — постоянно отталкивал, ненавидел и забывал о кровном родстве, напоминая только о бесполезности и ориентации Чимина. Он не понимал только одного: как отец не мог осознать, что с женщинами у него тоже может что-то получиться? Ему ведь нравятся не только мужчины.              Но Чимин с этим смог смириться и только тихо смеялся, понимая, что так будет лучше для них обоих. Пусть они будут ненавидеть друг друга дальше и желать смерти при каждом удобном случае, чем притворяться семьёй с нормальными отношениями между отцом-мусором и сыном с нетрадиционной ориентацией.              Это нормально, но всё же бесит, что он так легко переходит границы.       Вытащив один из наушников, Чимин попросил его свалить из комнаты и не портить ему настроение своей мерзкой рожей. Мужчина на это лишь молча встал, подошёл к нему и, резко отобрав телефон, разбил его об пол. Первой реакцией была злость на то, что он решил испортить его вещь, а второй — усталость из-за того, что отец на большее не способен.       Бесполезный.       Мерзкий.       Почему спустил не в кулак, а в женщину?       «Ты ещё въеби мне», — это была провокация и последняя просьба от Чимина, которую мужчина решил впервые не игнорировать и сделать то, о чём просят. Он ударил со всей силы по надменному лицу сына и не смог остановиться — бил, сохраняя молчание и наслаждаясь мыслями о том, что сейчас-то он точно сможет исправить все ошибки. Убьёт сына, сделает жизнь лучше и наконец-то вернёт свою жену — с её глазами, полными боли, отчаяния и усталости. Он просто хочет вернуть то, что у него забрала эта дворовая псина с внешностью человека, который до сих пор является его одержимостью спустя каких-то двадцать лет.              Чимин ведь не способен осуществить его единственное желание.              Дать своему отцу девочек, которые будут похожи на ту, чью жизнь он забрал, будучи младенцем.              Миниатюрных малышек с пухлыми губами, мягкими чертами лица, ведомым характером и этими проклятыми глазами, передающимися из поколения в поколение. Если же они смогут избежать этого, то он сделает всё, чтобы у них были такие же глаза, как у них всех в этой проклятой семье. Изнасилует, убьёт кого-то в их присутствии, посадит в клетку или просто сломает их. Ему всё равно на мораль — ему хочется вернуть свою любовь, а не то мерзкое, что оставили после себя как напоминание о несбыточном и больном.              Отец же просил её на коленях о том, чтобы именно она осталась с ним до самой старости и родила ему дочку после сына, который заберёт компанию. Умолял Бога, чтобы роды прошли спокойно и без проблем для здоровья. Требовал, чтобы врачи спасали её, а не этого урода, который может убить собственную мать своим рождением. Раскаивался перед Дьяволом и просил, чтобы тот забрал сына и вернул ему жену. Но всем было абсолютно всё равно.              Ему никто не оставил выбора или надежды на лучшее.              Его бросили в этом мире совсем одного.       Может, стоит убить виновного? Она ведь тогда сможет вернуться к нему, верно?              Мужчина останавливается и, медленно опустившись на колени, тянет к горлу парня руки. Сжимает его шею пальцами и начинает давить, задерживая дыхание и опуская лицо, смотря в пол. Нужно приложить ещё немного сил, дождаться противного хруста шейных позвонков — и всё вернётся обратно. Его милая вскроет грудную клетку сына, выползет из его тела и наконец-то обнимет того, кто по ней так сильно скучает.              Он же просит не так много, как другие.              Обычное объятие.              Пожалуйста.              Но Чимин — не его мать, которая предпочитала закрывать глаза на все проблемы, мило улыбаться, соглашаясь абсолютно со всем, и терпеть одержимость со стороны других, делая из себя жертву.              Парень мажет замыленным взглядом по отцу и протягивает дрожащие пальцы к его лицу. Впивается ногтями со всей силы и тянет вниз, пытаясь сохранить себя в сознании и не задохнуться от крепкой хватки мужчины.              — Просто верни мне её! — он говорит это с надрывом и опускает руки.              — Приди… в себя… нахуй… — хрипит Чимин, пытаясь восстановить дыхание, и смотрит на отца.       — Верни мне её! — мужчина опять пытается схватить сына, но тот резко отодвигается назад и ударяется спиной об стену, выставляя перед собой ногу. — Это ты виноват в этом!       — Ты опять нахуярился и несёшь этот бред, — рычит парень.       — Потому что это твоя вина, — он смотрит на Чимина и наклоняет голову в сторону, медленно моргая. — Если бы ты не родился, то у нас могла быть дочка… Она бы была на неё похожа… И тогда…       — Что тогда? Ты бы её обвинял в смерти мамы?       — Нет-нет-нет, — мужчина отрицательно машет головой, — она бы заменила её…       — Что…       — Она бы стала её идеальной копией, понимаешь? Она…       — Ты ёбнутый, блять? — Чимин хватается за волосы руками и пытается осознать сказанное, нервно спрашивая: — Что ты хотел сделать с ней?       — Сделать своей. Не волнуйся, — мужчина аккуратно кладёт ладонь на колено парня и опускает его, приближаясь практически вплотную. — Она бы смогла стать твоей новой мамой.       — Что ты несёшь нахуй? Ты привёл в дом женщину…       — Она не похожа на Ёнсу! — он перебивает Чимина и ударяет его по щеке, а затем резко прижимает ладони к его лицу и заставляет смотреть на себя. — У неё не такой взгляд, как у твоей мамы или у тебя.       — Какой? — парень сглатывает, чувствуя, как перед глазами всё расплывается и дышать становится тяжелее.       — Мёртвый, — отец начинает светиться из-за этой темы и пьяно улыбается. — Вы будто готовы умереть прямо сейчас, если вам это предложить… Я до сих пор помню то, как твоя мама смотрела на меня и много раз предлагала умереть вместе, но мне было страшно, понимаешь? Мне хотелось другого… Хотелось, чтобы мы никогда не расставались, а её маленькие копии радовали меня своими достижениями, понимаешь?       — Что за хуйню ты несёшь?       — Это правда! Посмотри на себя, сын, ты очень похож на неё, но в тебе есть проблема.       — Какая? — тихо спрашивает Чимин, опуская взгляд вниз.       — Ты ничтожество, — отец выпрямляется и смотрит на парня не моргая, — которое не сможет принести мне её наследницу или хотя бы стать ею. Стоило убить тебя ещё тогда, когда ты был маленьким.       — Блять, — парень нервно смеётся, запрокидывая назад голову, и облизывает нижнюю губу. — Это же пиздец какой-то. Ты реально не понимаешь, что за хуйню несёшь?       Чимин тоже его не понимает, потому что такое поведение отца он видит впервые. Складывается ощущение, что у него в крови не только алкоголь, но и наркотики, которые плавят мозги настолько сильно, что становится страшно и мерзко от всех слов, сказанных им. Парень находит в себе силы и поднимается, опираясь о стену и смотря на отца, сидящего перед ним на коленях.       Может, стоит его убить прямо сейчас и сдаться мачехе, рассказав всё то, что на него сегодня вылили, а потом забыть как страшный сон? Ему просто немного не повезло с конченым отцом, который перебрал с алкоголем, и матерью, проникающей в мозги, но кем тогда станет он?       Выругавшись, Чимин прикрывает глаза и подходит к кровати.       — Я сделаю вид, что этого не слышал, а ты даже не думай мне ебать этим мозги, понял?       — Почему? — отец медленно поднимается. — Это же…       — Мне похуй, — парень перебивает его.       — Тогда найди шлюху, которая родит мне девочку.       — Эй, — Чимин поворачивает голову к отцу, — мне повторить? Будешь слишком много разговаривать на эту тему — я сделаю вазэктомию.       — Угрожаешь? — мужчина усмехается и останавливается в дверном проёме. — Твоя мать просто сделала бы то, о чём её просят. Ничтожество.       Чимин ничего не отвечает на это и не двигается до того момента, пока отец не закрывает за собой дверь. Как только в комнате становится тихо и слышно только дыхание парня, он опускается на корточки и проводит ладонями по лицу несколько раз, пытаясь прийти в себя. Может, стоит выстрелить себе в висок, чтобы это наконец-то закончилось?       Но всё-таки — что это было?              И правда… что это было тогда?              Этот вопрос беспокоит его даже спустя четыре года, потому что ответ на него до сих пор не был найден. Чимин словно бродит по замкнутому кругу и пожирает сам себя, не обращая внимания на все знаки, окружающие его и кричащие о том, что стоит бежать от этой семьи так далеко, чтобы его никогда не нашли. Даже Чонгук, который неожиданно вернулся сюда из-за смерти родителей и рассказавший ему всё правду, — тоже очередной повод для побега.               Но Чимин не может так поступить — это не в его стиле, да и сдаваться без боя, поднимая над головой белый флаг, выглядит со стороны безумно жалко. Ему нужно как-то забрать или уничтожить компанию, чтобы отец попал в такое положение, где он расскажет ему абсолютно всё про мать и про то, что было в тот вечер, ради собственного выживания. Быть настолько одержимым из-за любви и давиться ею — это безумно настолько, что Чимину на мгновение становится страшно.              Он же может повторить судьбу родителей и стать таким же.              Блять.              Встав с кровати, Чимин поворачивается к зеркалу и, сделав пальцы пистолетом, скалится. Ему проще убить себя, чтобы наконец-то стать свободным, но перед этим нужно обязательно избавиться от Хосока, который из-за клятвы может уйти следом за ним. Этот принципиальный парень должен прожить жизнь и радоваться за них двоих настолько часто, чтобы говорить даже после смерти о том, сколько всего Чимин упустил, сбежав от них на тот свет и не рассказав про свои проблемы.       Парень вздыхает и, подхватив телефон, открывает диалог с Хосоком. Может, ему станет легче, если он ему признается в том, что знает правду? Сделав глубокий вдох, Чимин начинает обдумывать сообщение, но вместо классических и спокойных: «Я всё знаю про академию», «Тебе стоило раньше мне об этом сказать», «Давай поговорим про академию», пальцы на автомате начинают печатать: «Какого хуя ты мне напиздел, уёбок?» Чимин быстро стирает этот вопрос и пытается написать другой.       «Поиграл в святого?» Удалить и заново. «Нормально было пиздеть?» Удалить и заново. «Выблядок». Удалить и заново. «Сдохни». Удалить и заново. «Я тебя ненавижу, блять». Удалить и заново. Удалить. Удалить. Удалить. Удалить.              Удалить.              — Блять! — срывается Чимин и кидает телефон обратно на кровать, тяжело дыша.              У него не получается написать что-то нормальное, кроме оскорблений и ненависти, потому что мысли в голове требует другого. Они разрывают голову и умоляют, чтобы парень избавился от этого мусора, который решил его обмануть и поиграть на его чувствах, прикидываясь невинным. Но Чимин уверен, что Хосок не такой. Он правда не такой.              Но эти мерзкие мысли топят Чимина, заставляют думать иначе, бежать от единственного друга, который был рядом и всегда спасал его. Это душит, выворачивает — и это нужно решать быстрее, чем те ненависть и злость, медленно поднимающиеся к его шее.              Точно.              Чимин открывает другой диалог и печатает короткое: «Приеду?» Ему довольно быстро приходит сообщение: «Десять минут». Несколько раз быстро кивнув, парень выдыхает и по привычке проверяет приложения на телефоне, чтобы успокоиться.              — Что за?..              Он замечает дубликат приложения с погодой и нервно смеётся. Чёрт. Вся его жизнь разрушается на бешеной скорости из-за одного только Чонгука, который решил своим возвращением толкнуть его на самое дно и смотреть на это с первых рядов. Чимин в этом уверен на сто процентов, потому что только он мог легко угадать пароль от его телефона, который не менялся годами.              Это день и месяц, когда Чонгук родился.              Это детская привычка, которую он решил сохранить, чтобы никто и никогда не смог разблокировать его телефон.              Ирония.              Чимин кидает телефон на кровать и выходит из комнаты, а затем и из дома, хлопнув дверью. Сев на заднее сиденье в такси, парень расслабляется, вытягивает вперёд ноги и скрещивает руки на груди, переводя взгляд на ворота резиденции. Пусть они все подавятся вещами Чимина и попытаются найти его самостоятельно, пока он будет приходить в себя там, где его никто не знает. Ведь иногда парня преследуют мысли не только о том, что всё это происходит не с ним, но и такие, где его просто заперли в другом месте.              Оставили одного в комнате без окон, постоянно включают через проектор новые локации и запускают людей, которые ненавидят Чимина и мечтают о его смерти в агонии. Они все говорят какой-то бред и требуют от него слишком многого, а он продолжает сидеть в самом центре по-турецки и думать только о том, когда это всё закончится, не обращая внимания на дверь перед собой.              Если Чимин найдёт себе в силы на то, чтобы подняться и открыть её, то он вернётся, наверное, в реальность, где вся его жизнь — это чья-то больная фантазия, которая нравится другим. Они наблюдают за ним, просят большего и даже не думают о том, что он устал ломать себе пальцы и кричать, умоляя всё это прекратить.              Чимин надеется, что всё именно так.              В жизни же не может быть таких учителей, которые насилуют несовершеннолетних учеников и снимают это на телефон. Отцов, мечтающих о том, как будут спать и заниматься сексом со своими дочерьми и ненавидеть сына за то, что он родился с членом между ног и забрал жизнь матери. Друзей с их враньём без повода, побегов из-за страха и идиотского желания вернуться и начать что-то заново.       В жизни не может быть и самого Чимина, его злости и ненависти к реальному миру с его мерзкими законами и правилами, где слабый — всегда мёртвый, сильный должен убить сильного за место под солнцем. Все так борются за него, но есть ли вообще в этом смысл? Может, стоит просто уничтожить его, и всё вернётся на свои законные места с людьми, которые уже не смогут оправдать собственный эгоизм?       Чимин же не оправдывает себя, но продолжает винить других.       Это замкнутый круг.       В нём нельзя останавливаться, потому что тогда можно умереть.              Грустно усмехнувшись, Чимин опускает голову и впивается ногтем в подушечку большого пальца. Вот бы кто-нибудь над ним сжалился прямо сейчас и случайно въехал на всей скорости в такси, превратив машину в настоящий фарш, который позже взорвётся. Такая смерть была бы идеальной для него — он же ничего не поймёт до того момента, пока шок не пройдёт и осколки на лице не начнут рвать кожу, а металлическая труба в животе не будет казаться странной и неподходящей ему.              Было бы проще.              Не нужно будет разбираться с тем, что Чонгук влез в его телефон, с обманом Хосока, сумасшедшим отцом и зависимостями, которые портят жизнь иначе, чем ему говорили. Из-за того количества веществ и алкоголя в организме Чимина у него должны были появиться проблемы с памятью, а он до сих пор всё помнит: движения, прикосновения, слова и даже дыхание — всё, кроме лиц. Они всегда размыты в воспоминаниях, перемешиваются друг с другом и заставляют думать, сравнивать.              Разбираться.              Чимин поджимает губы и шумно выдыхает, потому что это всё чёртовы последствия. Они всегда всё портят и не дают понять себя по щелчку пальцев.              Это и правда раздражает Чимина.              Может, его до сих пор беспокоит тот парень с вечеринок во времена академии, который всегда говорил тихо, был рядом и практически сливался с ним, когда было нужно. Или тот, другой — с посвящения, который просто словил Чимина на выходе из туалета и отчаянно поцеловал, умоляя не отталкивать его прямо сейчас? Пришлось послушаться, потому что было ощущение, что парень умрёт, если не сделает этого.              Это выглядело жалко.              Точно так же, как и сейчас.              Машина останавливается, и неизвестный стучит костяшками пальцев по окну, привлекая к себе внимание Чимина. Парень поднимает усталый взгляд и, дёрнув дверную ручку, быстро выходит из такси, пряча руки в карманах брюк.              — Не успел переодеться? — парень снимает с себя спортивную ветровку и накидывает его на чиминовы плечи.              — Типа того, — Чимин поправляет волосы и идёт в сторону дома. — Видел тот цирк?              — А стоило? Я смотрел только на твою спину…              — Дохван, — парень останавливается и закатывает глаза, — не еби мозги.              — Не смог удержаться, — он усмехается и обгоняет Чимина, открывая дверь. — Кстати, ты не прочитал моё последнее сообщение. Мне пришлось из-за тебя стоять на улице и мёрзнуть.              — И что?              — Ничего, — Дохван отрицательно мотает головой и заходит в лифт первым, нажимая на кнопку двенадцатого этажа. — Я беспокоился.              — Не мои проблемы, — хрипит Чимин и складывает руки на груди в замок. — Заказ сделал?              — Как только вызвал для тебя такси, заказал еду, — он загибает мизинец. — Достал твой запас на чёрный день, — безымянный. — Презервативы, если тебе станет скучно, — средний. — Виски стоит на столе, — указательный. — И я готов ко всему, что ты мне сегодня предложишь. Похвалишь? — наклоняется ближе к Чимину и улыбается.              — Молодец, — парень кивает и выходит из лифта.              Дохван на это поджимает губы и, шумно выдохнув, открывает дверь в квартиру, пропуская Чимина вперёд. Он скидывает на пол чужую ветровку и снимает с себя водолазку с открытой спиной, оставаясь в одних брюках. В этой квартире всё уже знакомо до ужаса: Чимин так часто сбегал сюда на пару дней, что выучил наизусть не только её, но и хозяина, который готов на всё, чтобы к нему приходили.              Он объяснял это тем, что Чимин отличается от других. Его практически невозможно удержать рядом просто так, самостоятельно сделать первый шаг и сделать своим. Только ждать и молча умолять, чтобы тот остался ещё на один час — и плевать, в каком состоянии. Главное, что рядом. Дохван ещё добавлял, что это, наверное, любовь, но Чимин останавливал его и просил в очередной раз не беспокоить этой темой. Ему не нужны проблемы — ему нужны те, кто будут ждать целую вечность, смотря на него из тени.              Дохван с этим смирился.              Ему не оставили другого выхода, а он был даже рад этому.              Его никто не трогает из-за родителей, связей и свадьбы через год на дочери судьи, которая смотрит на него такими влюблёнными глазами, что хочется плакать из-за понимания этих чувств. Он такими же глазами смотрит на Чимина, когда тот сидит на его диване и, наклонившись вперёд, проходится носом по аккуратной белой дороге, а затем просит его наконец-то сесть рядом. Дохван первое время боялся этого, а потом тихо садился около чиминовых ног и обнимал их.              Парень становится слишком слабым рядом с ним и готов достать любые наркотики ради того, кто считает его обычной собачкой на коротком поводке. Но Чимин в этот раз другой. Сидит на диване и, подперев ладонью подбородок, молча смотрит в одну точку, не обращая внимание на зиплок на кофейном столике.              — Всё нормально? — осторожно присев рядом, Дохван закидывает локоть на спинку дивана и кладёт ладонь на чужое бедро.              — Беспокоишься? — Чимин переводит взгляд на него и, получив кивок в ответ, вздыхает, закидывая голову назад. — Кто-то лазил в моём телефоне.              — Кто-то видел фотки?              — О, боишься, что папочка-прокурор узнает о твоих наклонностях? — парень скалится и хрипло смеётся. — Там…              — Нет, — Дохван перебивает его и сразу же опускает взгляд вниз. — Боюсь, что узнают про твои, а я не смогу тебе помочь.              — Походишь на тёлку в такие моменты. Бесит даже, — Чимин машет ладонью перед лицом. — Смени тему.              — Твоя ненависть к женщинам?              — Мимо — я всех ненавижу одинаково.              — Почему приехал ко мне?              — Захотел.              — Хорошо, — тянет Дохван. — Почему тогда не подошёл ко мне на приёме и сбежал? Это из-за того парня? Чонгука, верно?              — Отсосёшь мне прямо сейчас, — он резко подаётся вперёд и хватает парня за ворот футболки, бегая расширившимися зрачками по его лицу. — И я расскажу.              Опустив ладони на чиминовы плечи, Дохван кивает и немного отодвигает его от себя, чтобы подняться с дивана и сесть на колени. Чимин наблюдает за этим, расслабив глаза и сдерживая нарастающую внутри скуку. Всё до ужаса просто, прямо как в порно, когда те красивые блондинки с пухлыми губами прикидываются недотрогами, но всё равно делают то, что им говорят.              Стоят на коленях, мнутся, называют красивым и расстёгивают пряжку ремня, смотря в глаза и облизывая губы. Это же должно быть сексуально, потому что им так сказал сценарист, а режиссёр подтвердил. Но выглядит, если честно, слишком заезженно и неловко, как вся порно-индустрия и секс.              Чимину до ужаса скучно.              Дохван продолжает целовать его торс и водить ладонью по члену, невнятно шепча о том, что он такой красивый, вкусный, прекрасный, единственный. Чимин из-за этого ничего не чувствует — ему плевать и на то, как парень медленно проводит языком несколько раз, берёт в рот до самого основания и продолжает смотреть ему в глаза, сжимая пальцы вокруг члена и двигая вверх-вниз.              Что он пытается рассмотреть в нём? Влюблённый взгляд? Неизвестную галактику в розовом цвете? Сад из сахарных цветов? Или пытается почувствовать на своём языке сперму со вкусом сиропа из любимой кофейни? Тех самых конфет из детства? Признание в вечном и бесконечном?              Любовь?              Что за грёбаный бред?              Чимин кладёт ладонь на макушку парня — он останавливается и поднимает глаза, наполненные любовью и таким противным, что начинает тошнить. Ему не остаётся ничего, кроме как сжать чужие волосы и надавить со всей силы. Пусть задохнётся, подавится и поймёт, что у любви привкус горькой спермы и отвращения.              Чимину не нужно оправдываться, искать что-то хорошее и мечтать о том, как он справится со всеми демонами в своей голове и станет лучшей версией себя. Его нужно бросить в самой глубокой канаве в обоссанной подворотне и бежать, чтобы не сгнить вместе с ним. Это же жизнь, а не порно.              Парень чувствует, как напрягается живот, и поднимает голову Дохвана за волосы, кончая ему на лицо.              Так-то лучше.              Чимин цокает языком и, встав с дивана, идёт в сторону ванной, не обращая внимания на Дохвана, который продолжает сидеть с опущенной головой и сжимать пальцами колени. Ему уже давно стоило привыкнуть к такому отношению и не пытаться исправить то, чего не произойдёт в этой или следующей жизни. Они никогда не смогут быть вместе, потому что сын прокурора не может спать и раздвигать свои ноги, моля о большем у наркомана, мужчины, наследника, шлюхи — и далее по списку.              Но Дохван почему-то делает это каждый раз, когда видит Чимина, и не может изменить в себе это с того самого дня, как увидел его около клуба с сигаретой между пальцев. Он выглядел так, словно исчезнет, если к нему подойти слишком близко и попытаться притронуться, а потом парень увидел его глаза — это был билет в один конец для него. Они были похожи на чёрный водоворот, который должен поглотить и уничтожить его. В Чимине не было ни намёка на жизнь, а в Дохване она медленно, но верно сходила на нет.              Он пытался с этим бороться.              Но быстро сдался, потому что каждый раз приходил к тому, что Чимин нравился только тем, кто мечтал о смерти, агонии и отчаянии. Он притягивал к себе только таких людей и наслаждался тем, как они смотрят ему в рот и умоляют обратить внимание именно на них. Это выглядело жалко до ужаса, потому что хотелось посмотреть ему именно в глаза и попытаться рассмотреть что-то другое — тёплое, таинственное и желанное. Вот только там ничего нет — блики сливаются с бездной.              Дохвана отвлекает Чимин. Садится на корточки рядом и, схватив пальцами его щёки, разворачивает к себе, холодно спрашивая:              — Смывать с себя эту хуйню не планируешь?              — Потом, — Дохван отвечает на выдохе и набирается храбрости для начала разговора. — Почему ты меня игнорируешь?              — Не понял, — Чимин хмурится и опускает локти на ляжки.              — Ты постоянно на приёмах с этим Хосоком. Ты с ним трахаешься, да?              Чимин на это медленно моргает, раскрыв рот, а затем хрипло смеётся. Именно из-за этого он и не любит оставаться с кем-то слишком долго. Они привязываются, лезут под кожу и начинают устраивать бесполезные разговоры о важном и своей бесполезной ревности, которая буквально раздражает его.              — Почему ты смеёшься? — Дохван толкает Чимина на спину и садится на его живот, наклоняясь вперёд. — Тебя меня мало?              — Хуйню несёшь, — Чимин закидывает ладони за голову.              — Ещё и новый теперь появился.              — О ком ты?              — Чон Чонгук, — парень буквально выплёвывает это имя. — Кто он?              — Бывший одноклассник.              — Не ври. Бывший одноклассник не побежал бы за тобой в туалет спустя пять минут и не вернулся бы спустя тридцать в таком состоянии.              — Объёбанным? — Дохван отрицательно машет головой, заставляя Чимина нахмуриться и приподняться на локтях. — Рассказывай.              — Он… — парень выпрямляется и, шумно выдохнув, признаётся. — Волосы были в разные стороны, пиджак и первые пуговицы на рубашке расстёгнуты, а ещё он постоянно высматривал кого-то, кто неожиданно пропал с шоу твоего отца.              — Как ты это, блять, запомнил?              — Просто он постоянно смотрел на тебя и твою спину. Признаюсь, что меня это взбесило. Почему он вообще смотрел на тебя?              — А я ебу?              — Ты постоянно это говоришь! — у Дохвана окончательно сдают нервы, и он встаёт с Чимина, сбегая в ванную.              — Заебал со своими истериками! — Чимин повышает голос, надеясь, что его услышат.              Этот парень слишком чувствительный и наивный для того, кто решил с ним связаться. От него нужно будет избавиться после того, как Чимин решит вопрос с Хосоком, но сейчас у него есть более важные дела. Он подползает к кофейному столику и, сев по-турецки, подхватывает пальцами зиплок и высыпает содержимое. Осторожно сделав две ровные дороги и скрутив купюру в трубочку, парень быстро проводит по ним носом и запрокидывает голову назад, прикрывая глаза.              Так просто думать легче.              Точно так же, как и умирать.              Вот только перед глазами вспыхивают не звёзды, а чонгуково лицо из далёкого прошлого, когда они оба были счастливы и считали, что их жизнь будет строиться из сотни совместных путешествий, учёбы в универе с одинаковыми дополнительными предметами, студенческими вечеринками и дружбой до самой смерти.              Блять.              Чимин трёт лицо ладонями и давит пальцами на глаза, чтобы избавиться от этой картинки. Всё равно этого никогда не произойдёт — он этого сам не хочет.       

☣︎ ☣︎ ☣︎

      Спустя неделю ничего не меняется: Чимин не приходит к какому-то решению по поводу вранья Хосока, плана самого жестокого убийства Чонгука и разрыва отношений с Дохваном. Только нюхает, нервно курит и заливает в себя алкоголь, делая перерывы на сон в кровати или на диване. Дни превратились в месиво, а парень в нём растворился, спрятавшись от реального мира. Его же никто не пытается прогнать из квартиры, как и найти.       Сам виноват.       Чимин опускает голову на подушку и закрывает глаза, игнорируя раздражающие поп-треки из гостиной. У Дохвана и правда отвратительный вкус в музыке, но это можно перетерпеть, если подумать о том, что он через час уйдёт на ночную смену и вернётся только утром, приготовит поесть и опять будет лезть к Чимину, чтобы переспать. Парень, если честно, безумно устаёт от того, что именно он должен вести в их постельных отношениях, потому что: «У меня не хватает опыта, мне нравится, что всё решаешь именно ты».       Может, сбежать отсюда?       Подцепит кого-нибудь в клубе, отвезёт в больницу и заставит сдать анализы. Да, нужно будет около трёх часов выдавливать из себя, что ему нужно больше, какой незнакомец классный, что у него никогда такого не было, и стонать, как японки из порно. Чимин представляет это и сразу же жмурится, сдерживая разочарование. Он не выдержит этого.       Лучше вынюхает дорогу и забьёт на всё.              Да, это самое верное решение.              — Чимин! — громко зовёт Дохван, забегая в спальню и быстро залезая на кровать. — Где твой телефон?              — Что? — парень резко поднимается на локтях, пытаясь сфокусироваться на испуганном лице напротив.              — Ты прочитал моё последнее сообщение и что-то пытаешься напечатать уже минут десять. Где телефон?              — Дома, — Чимин выхватывает смартфон из рук Дохвана и внимательно наблюдает за тем, как меняется статус, а затем приходит короткое сообщение в его стиле: — «Ты где?» — читает он вслух и выдыхает, закатывая глаза. — Уёбок.              — Это Хосок?              — Ага.              Если бы это был он, то всё было бы намного проще, но нет: это сто процентов Чонгук. Чимин печатает в ответ то же самое, что и обычно отвечал ему Дохван, не обращая внимания на следующие несколько сообщений от самого себя.              — Переписывайся и притворяйся дебилом, — Чимин отдаёт телефон и встаёт с кровати, надевая чужую чёрную футболку, а затем трусы. — Меня здесь не было, понял?              — Даже я не проверял твой телефон, — Дохван падает спиной на кровать, смотря на экран смартфона пустым взглядом.              — Заткнись, — Чимин щёлкает пальцами. — И диктуй, что тебе приходит, и свои ответы.              — Приеду? Я на работе. Не еби мозги и вызывай такси. Только утром смогу. Оу, — парень останавливается и переводит взгляд, — мне точно надо это читать?              — Что там?              — «Блять, Пак Чимин, если ты нам нахуй сейчас же не ответишь, то мы реально разъебём твою машину, а потом я разошлю всем твои фотки с вечеринки и видео, где ты в розовых стрингах прыгаешь в бассейн и блюёшь», — монотонно проговаривает Дохван. — Что ответить на такое? У тебя реально это было?              Это точно писал Сокджин.              — Блять, — Чимин потирает пальцами переносицу и садится на край кровати. — Просто забей и напиши, что не видел меня неделю.              — О, ещё одно. «Вернись, чтобы мы спокойно поговорили».              Намджун.              — «С тобой всё нормально?»              Хосок.              — «Хочешь сделать вид, что ничего не произошло?» — Дохван наклоняет голову в сторону и хмурится. — Это тоже Хосок, или кто-то другой?              Нет, это Чонгук.              — «Пароль на макбуке такой же?»              Чимин ничего не отвечает на это и, сжав ладони в кулаки, представляет, как убьёт его, потому что только он мог задать настолько тупой вопрос, зная правильный ответ заранее. Телефон уже показал Чимину, что Чонгук спокойно может зайти в любой его аккаунт без особых проблем. Это слишком опасно, но этого недостаточно — файлы переносятся стабильно каждый месяц. Максимум, что сейчас там есть, — это фотографии Дохвана, самого Чимина и парочка видео с вечеринок, где он нюхает.              — Отвечай, что не понимаешь.              — Уверен? — Дохван переводит взгляд на парня и поджимает губы, показывая телефон. — Он спрашивает про жёсткий под столом.              — Блять, — Чимин цокает языком и, подхватив пальцами свои брюки, быстро одевается. — Блять, блять, блять. Напиши ему…              — «У тебя есть двадцать минут», — он не даёт ему договорить, читая сообщение и проводя ладонью по волосам. — Что ты натворил?              — Ничего, — отмахивает Чимин и выбегает из комнаты, крича из коридора: — Тачку потом заберёшь!              Услышав согласие, он хватает ключи от машины с полки и, выйдя из квартиры, нервно жмёт на кнопку лифта, надеясь, что приедет из-за этого быстрее. Не сумев дождаться и понимая, что у него слишком мало времени, Чимин матерится и быстро спускается по лестнице, перепрыгивая последние ступени. Если Чонгук не шутит, то это точно конец — и ему никто не сможет помочь.              Даже Дохван, который прикрывал Чимина на постоянной основе и спокойно разбирался с его делами, потому что это было единственным условием для того, чтобы оставаться рядом с ним. Делаешь то, что говорят — остаёшься, пока не станет скучно. Но так было до того момента, пока не вернулся Чонгук.              Чимин выбегает на подземную парковку и быстро садится в машину, заводя двигатель.              Нужно успеть, пока Чонгуку не пришло в голову что-то ещё.              Раньше всё было намного легче — на Чимина никто не давил и не пытался угрожать, находясь в его комнате. У других просто не было возможности попасть в его дом, а парни никогда бы не зашли к нему без разрешения, да и они бы просто позвонили. Точно. Если бы Чонгук не влез в его телефон, то ничего бы не произошло.       Он вернулся, чтобы испортить Чимину жизнь? Зачем тогда что-то говорил про дружбу и о том, что было в академии? Для чего ему всё это? И почему из-за какой-то бессмысленной идеи Чонгука страдает Чимин, пытаясь сохранить свой привычный стиль жизни без страха последствий? Это раздражает до ужаса, но сейчас он может только выжимать педаль газа и ехать на всей скорости.              Чимин останавливается около резиденции и откидывается на спинку сиденья, обращая внимание на недовольного Чонгука, стоящего около ворот с телефоном в руках.              Всё-таки опоздал.              — Блять, — хрипит он на выдохе, потирая пальцами глаз. — Ладно, — открывает машину и упирается локтями в ляжки, наклоняясь вперёд.              Чонгук медленно подходит к открытой дверце и кладёт ладонь на крышу, ударяя по металлу пальцами. Он не смотрит на Чимина, не пытается с ним поговорить или отдать телефон — просто молча стоит и чего-то ждёт, гоняя слюну по рту и представляя очередной диалог с другом. Все его вопросы и фразы заканчиваются скандалом или ударом в живот, а хотелось бы чего-то простого и лёгкого, где Чимин признаёт свою вину и обещает больше не пропадать.              — Раздражаешь, — первым нарушает тишину Чимин, вытаскивая ноги из машины и находясь в паре сантиметров от чужого паха.              — А ты мне в член дышишь, — устало парирует Чонгук. — Поговорим? — делает шаг назад и наклоняется к парню, убирая телефон в карман.              — Нахуя?              — Твой побег заставил всех волноваться, — парень проводит кончиками пальцев по чиминовым волосам, а затем ладонью давит на его затылок, приближая к себе. — Где ты, блять, был?              — Тебя ебёт? — Чимин скалится и упирается ладонями в сиденье, сокращая расстояние и чувствуя чонгуково дыхание на своём лице.              — Да.              — Нехуй было лезть в мой телефон, уёбок.              — Уверен, что это я?              — Только ты мог знать его.              — Мило, — Чонгук облизывает нижнюю губу.              — Заткнись нахуй.              — Где ты был? — он проводит кончиком языка по внутренней стороне щеки.              — Отъебись, — Чимин вытягивает ладонь вперёд и пытается оттолкнуть его от себя.              — Где ты был? — он медленно, выделяя каждое слово, повторяет свой вопрос, не двигаясь с места. — Прекращай.              Нервы уже практически на пределе из-за действий Чимина, но Чонгук держится: старается не смотреть на его искусанные губы, на багровые засосы на шее и на футболку не по размеру, которая на нём висит и не скрывает искусанные ключицы. Это раздражает, выворачивает и давит с такой силой, что хочется прямо сейчас сорвать с него кожу и избавиться от этих улик и показательных меток того, что Чимин принадлежит кому-то другому.              Они же не подростки или собаки, чтобы так метить свою территорию и хвастаться украденным.              Раздражает до ужаса.              Нужно остановиться, пока не стало слишком поздно.              Но мысли не стоят на месте — подкидывают сцены, где Чимин просит не останавливаться и вылизывает его пальцы, обжигая кожу и оставляя клеймо, что теперь Чонгук — это его собственность. Проводит ладонью по шее, опускает её вниз и поднимает края чужой футболки, смотря на него с вызовом и немой просьбой о том, чтобы он избавил его от чужого запаха, заставил выгибаться и дрожать от удовольствия.              Блять.              Нельзя.              Из-за больного воображения в машине становится душно и дышать практически невозможно. Чонгука мутит, и во рту ощущается резкий привкус рвоты, перед глазами всё плывёт, раздваивается, и ощущение реальности уходит — это всё происходит во сне, где-то за пределами этой больной вселенной. Там, где Чимин его не отталкивает, смотрит на него и продолжает с ним дружить, обещая всегда быть рядом.              Он просто хочет дружить со своим Чимином.              Только дружить.              Чонгук не гей.              Да, экспериментировал с Тэхёном, пытаясь понять чувства Чимина и причину появления его ориентации, — и только. Чонгук делал это ради него, а не себя, чтобы найти способ вылечить его от этой болезни, но тогда почему его так трясёт каждый раз, когда в голове всплывает фантом его друга с кем-то другим? Почему в животе всё падало вниз и натягивалось до предела, когда в университете Чонгук сидел с парнем, который прикасался к нему слишком часто?              Блять.              Этого не должно было произойти с ним.              Чонгук замирает и, бегая расширившимися зрачками по лицу Чимина, вспоминает слова Тэхёна: «Хватит бегать от самого себя — это не поможет». Но он ведь никогда не убегал от самого себя — ходил на свидания с девушками, пытался быть с ними милым и внимательным, запоминая важные мелочи, дарил цветы по поводу и без, поддерживал разговор, целовал, когда требовали, и спал. Да, под таблетками, но и такое же в жизни бывает.              Он просто был на нервах из-за учёбы, проблем дома и фантомного Чимина, стоящего перед ним. Чонгук не может быть таким же больным — это не может быть правдой, как и то, что глаза, похожие на бездну, смотрят ему прямо в душу прямо сейчас и создают в его голове белый шум. Парень не слышит тот вой внутри черепной коробки о том, что ему нужно сдохнуть, вскрыться, повеситься, сгнить и исчезнуть.              На мгновение становится легче — и хочется, чтобы оно стало бесконечностью, но всё портит Хосок, ударяющий ладонями по переднему бамперу и смотрящий на них с отвращением.              — Съеби, блять, — Чимин в этот раз довольно легко отталкивает Чонгука и быстро выходит из машины, пряча руки в карманах брюк.              — Нормально повеселился? — нервно спрашивает Хосок, подходя к парню и хватая его за ворот футболки. — Отвечай.              — Зачем пиздел про академию? — он всё-таки задает этот вопрос, который звучит как смертельный приговор для друга.              — Он, — парень кивает в сторону Чонгука, севшего в машину, — тебе рассказал? — опускает руку и делает шаг назад.              — Да, — Чимин не убегает, а наоборот, приближается, потому что бежать нет смысла. — Я знаю, что этот уёбок сказал правду.              — Тогда почему ты сейчас со мной разговариваешь?              — Потому что ты мой друг, — парень пожимает плечами, — вот и всё.              — Он знал твой пароль от телефона, — Хосок опускает взгляд вниз и поджимает губы. — А я…              — А ты был рядом.              Это было его чистосердечное, которое мог получить только Хосок. Если бы эта тошнота из-за его голоса, лица и беспокойства не ушла, то Чимин бы выстрелил себе в висок. У него не могло быть другого близкого человека рядом, кроме того, кто стоит напротив и выглядит настолько подавленным, что хочется забрать всю его боль себе. Спрятать её и сделать вид, что всё хорошо.              — Я вернулся, — Чимин улыбается во все тридцать два, чувствуя лёгкость, и потирает переносицу пальцами.              — Придурок, — хмыкает Хосок и обнимает его за шею одной рукой, а свободную сжимает в кулак и начинает тереть макушку. — Где ты был?              — Ты такой отходчивый, папочка, — он специально тянет последнее, чтобы разрядить обстановку, но вместо этого получает подзатыльник. — Блять, больно.              — Мне тоже.              Только боль у них всех разная.              У Чимина — дыра в груди из-за пустоты, меняющихся лиц и людей, которые пытаются стать к нему ближе, проникнуть под кожу и слиться с ним в одно целое, а ему это уже давно не надо. Сквозное отверстие вместо сердца временно заполняют вещества, алкоголь, вечеринки и Хосок, стоящий перед пропастью и не дающий умереть от этой всепоглощающей скуки.              У Хосока — боль из-за упущенных возможностей, страха за будущее и друга, бегущего к смерти и танцующего на разбитых зеркалах своего прошлого. Он не может спасти Чимина от веществ — ему разрешили только наблюдать со стороны, из-за очередного передоза вести его в больницу и умолять не закрывать глаза. Находиться рядом со смертником тяжело, но он пытается делать для него мир немного лучше, хотя должен был делать всё это для своего первого друга, который учился на нём целоваться.              Но он связался с Чимином, который неожиданно возвращается и отравляет чужие жизни.              Благодаря ему у Чонгука тоже появляется своя боль из-за осознания того, что тот четырнадцатый мальчик разбудил в нём мерзость, болезнь, псину с бешенством и убил всё человеческое так просто, что хочется позорно разреветься в этой машине, закурить и вскрыть себе глотку. Всё, что только придёт в голову, лишь бы не жизнь того, кто будет спать с мужчинами. Это очередная ложь Чонгука, потому что ему всё ещё надо вернуть себе Чимина и посадить его на толстую цепь.              Это сейчас единственный способ для спасения самого себя.              Вот только во всём этом водовороте из боли, желаний и несказанных слов, никто, как и обычно, не обращает внимания на Тэхёна. А ведь он всё ещё стоит за воротами, слушает их разговоры и тихо умирает внутри, понимая, что этой ночью ему нужно опять заливать свою не случившуюся первую и взаимную любовь с тем, кто украл его первый поцелуй. Ему не привыкать к этому, но почему-то всё ещё грустно.              Это же жизнь.              Но у неё всегда есть те самые повороты, которые с самого начала выглядят неправдоподобно и отвратительно. Прямо сейчас Тэхён смотрит на Чимина и не может понять: это остановилось время, когда он случайно взглянул в его глаза, или реальность ушла только из-под его ног, пока у остальных всё нормально?              — Что ты тут делаешь? — его голос режет слух и становится тяжело дышать.              Словно Чимин прямо сейчас вцепится зубами в его горло и, вырвав кусок плоти, будет наблюдать за пульсирующими мышцами. Страшно. Рядом даже нет Чонгука, который может забрать внимание Чимина на себя. Он всё ещё сидит в машине и даже не думает о том, чтобы выйти. Что ему делать в таких случаях? Бежать? Нападать? Прятаться? Тэхён открывает рот, но слова застревают в горле, и вместо него говорит Хосок, стоящий рядом:              — Это он предложил поехать сюда.              — Серьёзно? — Чимин меняется в лице и кладёт ладонь на тэхёново плечо. — Всё ещё играешь в собачку этого уёбка? — скалится, чувствуя слабость и дрожь. — Как мило.              — Нет, — голос Тэхёна дрожит, и, кривясь, он находит в себе силы, чтобы ответить впервые за столько лет. — Блять, я помогал Хосоку, — кивает в сторону парня, — а не Чонгуку.              — О, поругались? — парень наклоняется ближе, бегая глазами по лицу напротив, и получает одобрительный кивок. — Мило. А теперь съёбывай отсюда.              Чимин делает шаг назад и разворачивается в сторону входной двери, но его останавливает Хосок, ставя перед фактом:              — Он не сможет уехать сам.              — С хуя ли?              — Это я его привёз сюда, и мне решать, когда он поедет обратно.              Тэхён бегло смотрит на серьёзное лицо Хосока, стоящего на своём, на раздражённого Чимина с руками в карманах, а затем осторожно мажет взглядом, прищуриваясь, по Чонгуку, который медленно идёт к ним со сжатыми кулаками. Он сейчас буквально стоит в самом центре стихийного бедствия, и ему никто даже не планирует помогать или давать повод для того, чтобы вмешаться, сбежать, спрятаться — только терпеть и стоять с ровной спиной.              — Он поедет к себе, — Чонгук проводит языком по внутренней стороне щеки и натянуто улыбается, смотря на парня. — Вызвать тебе такси?              — Он сам может решить, — Хосок делает шаг в его сторону, но Чимин выставляет перед ним руку.              — Уже решил, — он поправляет волосы пальцами. — Тэхён остаётся, чтобы выпить с нами, а ты, — переводит взгляд на Чонгука, — съебался нахуй, уёбок.              Тэхён чувствует себя отвратительной главной героиней: вокруг него столпились все главные герои, готовые друг другу глотку перегрызть ради шанса побыть с ним, но это только на первый взгляд. Они просто нашли того, кем можно давить друг на друга — и это страшно. Чонгук хочет отправить его домой, чтобы никто не узнал о том, что было. Хосок из принципа планирует отвезти, а Чимин…              Ему плевать на его чувства, потому что это очередной повод побесить Чонгука, а не поговорить. Это многое решило бы между ними, но им это уже давно не нужно.              — Не хочется, — Тэхён отвечает на выдохе и прячет руки за спиной, пожимая плечами. — Да и ты мне сосать не будешь, — это провокация, чтобы сбежать отсюда.              Но реакция Чимина другая — он хрипло смеётся и отворачивается, прикрывая ладонью рот, а не смотрит на Тэхёна с бешенством и желанием убить за такое предложение. Появляется отвратительное чувство того, что они вернулись во времена учёбы и делают совместный проект, сидя в какой-то забегаловке около университета. Они общались только в такие моменты из-за учителей, которые ставили их в пару из-за высокой успеваемости на потоке.              Первое время обсуждали исключительно предмет, а потом научились перебрасываться подобными фразами, когда рядом никого не было. Тэхён постоянно удивлялся тому, что Чимин всегда находил что ответить, а тот пожимал плечами на это и просил не подходить к нему в университете или на вечеринках.              Но это их секрет.              — Я домой, — Чимин машет рукой и быстро поднимается по лестнице, резко открывая входную дверь.              — Бесишь, — бросает Хосок и идёт за парнем. — Почему у тебя такой блядский характер?              У Тэхёна из-за этого сердце пропускает удар, словно всё должно быть наоборот — это должны спрашивать у него, а не у Чимина. Это обычная зависть и ревность, которые его не могут отпустить даже сейчас.              Жаль, что всё случилось именно так.              И теперь рядом с ним стоит нервный Чонгук, смотрящий на него как на кусок мяса и сжимающий его плечо слишком сильно. Тэхён достаёт пачку из кармана и поджигает сигарету, медленно затягиваясь.              — Объяснишься?              — Руку убрал, — он спокойно предупреждает, выдыхая дым в лицо Чонгука, — иначе он всё узнает.              — Не боишься больше?              — Нет, — парень выкидывает окурок на аккуратный газон.              Это же свобода, которую ему так легко положили прямо в руки, разрешая с ней делать всё что угодно. Тэхён приехал сюда не для того, чтобы ещё раз поговорить с Чонгуком и опять предложить дружбу, а для того, чтобы помочь Хосоку и попробовать с ним наладить контакт. Так было изначально задумано, но он всё равно на мгновение решил подумать над чувствами того, кто его игнорировал слишком долго.              Тэхён всегда подозревал Чонгука и наблюдал, ожидая его падения на самое дно из-за осознания собственного положения.              Ради лучшего друга из детства не начинают угрожать, спать с мужчинами, пить и возвращаться, чтобы забрать то, что ему уже давно не принадлежит. В Чонгуке слишком долго копилась та подростковая любовь к Чимину, которую он перепутал с дружбой и после отравил своими мыслями, путаясь в самом себе.              Тэхёну и правда забавно наблюдать за этой собакой с бешенством.