Отныне

Когда Снейп стоит у книжных полок он чувствует некоторое успокоение. Такие закупки безмерно приятней, чем отшивать новые мантии, к примеру. Справочники манят гладкими корешками и новыми рецептами, рядом соблазнительно блестит обложка учебника по ЗОТИ для пятого курса. — Не груби Драко, это нехорошо. — знакомый голос режет перепонки, доносясь откуда-то снизу, с первого этажа. Стеллажи мешают обзору, поэтому Снейп подходит чуть ближе к перилам и глядит сверху за перепалкой платиновой и рыжей головы. Люциус ведет себя как... Люциус. Распушает хвост, даже если не перед кем, очередной обряд самолюбования. Руки в перчатках лежат на трости, указательный палец нервно подпрыгивает вверх — он насторожен. Поттер подрос за лето, Драко тоже. Есть надежда, что хоть малость поумнели, вот Драко даже держит в руках книгу. Точно ли книгу? Мэрлин, Люциус в своем уме давать такое в руки школьнику? Северус помнит эту "книгу". Дневник был доверен Малфою как важный темный артефакт, способный влиять на волю мага, а он принес это в книжный магазин? Он идиот? Но вот Драко передает дневник отцу, а тот обходит сзади юную гриффиндорку, подругу Поттера. Нет, нет нет, это невозможно, невозможно! Он так не поступит. Он не сделает этого, я то знаю! Я его знаю, это не в его интересах! Он... Он закидывает дневник в покупки Джиневры Уизли. Незаметно для всех, кроме темного силуэта на втором этаже магазина. Снейп, жмуря глаза отступает назад, как можно дальше от перил, громко натыкается спиной на шкаф с книгами. Чужой обман жжет тело, печет глотку и рушит нейронную паутину вместе с представлениями об этом человеке. Фантомная режущая боль ударяет в солнечное сплетение и накатывает волна рвоты, которую с трудом удается сдержать. Северус полагал что он умен, но умный человек так бы не поступил. Так ведь, или он меряет по себе? По себе, обреченному служить свету из-за одной фатальной ошибки, по себе, оружию Дамблдора и Ордена, по себе честолюбцу. У Малфоя нет выбора, как и у него, почему же так хочется разнести этот магазин к чертям собачим? Обещаниям Люциуса верить не стоит — это зельевар знал всегда, так почему же принял его слова как обещание и поверил? Не потому ли что вообразил себя особенным? Не потому ли, что делит с ним постель? Обстоятельства изменились, а его мораль пластична, даже текуча сказал бы Северус, но все равно поверил ему. Если не сразу, то к этому моменту точно. "— Но стал бы ты помогать ему возродится? — Нет. " — звучит у Снейпа в памяти Швейцария, когда он вылетает через дверь в другом конце магазина. Он прячет глаза от учеников, не отвечает на приветствия, несется к каминам и сгорает в синем огне. Не до покупок, о скорой поездке в Хогвартс даже думать не хотелось. — Доброго вечера. — кричит рецепционист их отеля вслед ничего не слышащему мужчине, несущемуся стремительней пули. — Я заждался. — оскал можно было легко принять за улыбку, — Коньяк, кровать или коньяк в кровати? Северус тяжело молчит и смотрит почти брезгливо. Люциус, не замечая, медленно подходит, жадно дышит в ему в шею обвивая руками шею, пытается поцеловать, но вместо таких знакомых губ встречает щеку. — Что случилось? Ты нездоров? — Коньяк. — выбирает он и скидывает чужие руки с плеч. Аристократ в замешательстве проводит рукой в призыве бутылки и наблюдает как напряженная фигура садится на край кровати. Голова поникшая настолько, что лицо по бокам закрывают шторы волос. — Поттер успел натворить что-то за неделю в школе? — пытается угадать блондин, но встречает гневливый взгляд Северуса. Внутренности перемешиваются, бледное лицо мертвеца не сулит ничего приятного. — Ничего не хочешь мне сказать? — милостью бросает Снейп. — Нет, а должен? — Не обязан, но хотелось бы услышать все от тебя, прежде чем я найду труп первокурсницы, — глаза в светлых ресницах сначала удивленно моргнули, а потом остекленели в понимании, — или труп Поттера убитого ею. — Кого из них тебе жальче? — На что ты надеялся? — не реагирует на укол мужчина, допытывает, заглядывая в глаза, находя страх что руководствовал этим человеком, обливая его мёдом презрения, чтобы тот медленно и вязко стекал, капая прямо в нутро, — Каков идеальный результат задумки? — Я не думал. Я сделал то, о чем можно доложить, все что будет далее меня мало касается. — Это будет прямым следствием твоего поступка, Люциус! — не выдерживает мужчина, кричит, что есть сил гортанного баритона, доказывает, хоть не приемлет это, — Ты отдал детям темнейший артефакт! — Я избавился от смущающей меня вещицы и создал угрозу Поттеру. Наш герой со всем справится, а мне зачтут. Если возвращения Лорда не избежать, я хочу обеспечить себе комфортные условия. В момент все становится более чем понятно. Вот и вспарывается кокон страха и оттуда лезет уродливая истинная причина — алчность. Он сделал это себе в оправдание, рассчитал, как чертов жадный лепрекон, заработал плюсик перед хозяином, службы у которого, не сможет избежать. Он теперь точно знает как ответить на вопрос про одинадцать лет. — Когда ты успел стать таким? Буквально недавно ты говорил совсем другое. — Буквально недавно моя метка дернулась впервые за одинадцать лет и я начал думать рационально. — Ты говоришь как последняя мразь. — слова, сказанные этими тонкими губами, полосуют Малфоя наживо, но он не может струсить, не может поменять мнение который раз за две недели. — Я просто хочу жить. Неплохо, по возможности. Но как бы Малфой не пытался храбриться профессор все видит: первая же сложность и господин Малфой лезет в мишиную нору без мыла, изворачивается, лобызает и врет. Разве это не было ожиданно? Разве Северус не знал, что так и будет? Знал, но надежда заставляла его верить. С любимыми редко бывает иначе. — Если чтобы создать впечатление участия должна умереть одна Уизли я отдам эту жертву. Видит Мэрлин, даже если бы платиноволосый выпил бы сыворотку правды он без труда повторил бы сказанное. Ему все равно на рыжую девчонку, ему не все равно на серые зрачки под отчаянными, будто обрушенными, черными бровями. Он не понимал их. Не этот ли человек видел, как он убивал, и убивал вместе с ним? — Времена меняются, мой дорогой. — Не смей меня так называть! — его голос ломается, но человеческое ухо не способно различить глубину перемены. Северус уже просто не может кричать. — Когда ты успел стать таким моралистом, Снейп? — Мне все равно, что будет с первокурсницей, ты соврал мне! — казалось, на глазах вот-вот выступят слезы, но вряд-ли Снейп вообще умел плакать, — Тот человек, который просто молил меня о доверии, тот человек, которого я принимал полностью, которому я открылся! Ты так долго добивался этого и в итоге предал меня.— вот что было главным, и где Люциус допустил ошибку, — Делай что хочешь, Малфой, но не смей больше меня трогать. Никогда. — тело механически скрипя подрывается с кровати. — Подожди, давай поговорим. Кадры перед глазами будто в замедленной сьемке, но аристократ соображает быстро. Неужели дело в том, что я не рассказал, не посоветовался, скрыл? Только ли в этом? Лукавство или наглое лицемерие? — Смысл? — коротко, с истеричным смешком спрашивает Снейп, — Мне уже все равно что ты там снова намечтал себе. — Северус! — хватает белобрысый за рукав и тянет на себя, не желая оставлять разговор неоконченным, но видит направленный на него кончик черной палочки. — Рука не дрогнет, ты меня знаешь. — в голосе одна лишь холодность, безразличие и предупреждение. — Я люблю тебя. — с последним словом на выдохе Малфой поднимает взгляд с палочки к лицу, точеному, будто рубленному, покрытому неестественными тенями злобы и гнева. Губы сказали это раньше, чем пришло такое режущее, горячее как плавленное стекло, осознание. Блондин поджимает губы, будто он случайно обругался и суетливо ищет куда бы спрятать глаза. Скулы выделяются и будто кричат Снейпу о его победе над этим человеком, но он не чувствует себя победителем. — Я тебе не верю. — Люциус убирает руку от мантии зельевара, глаза начинают мокро блестеть от тяжелых шагов по паркету и гневному хлопку дверей. Хогвартс не лечит. Каждый учебник напоминает о сцене в книжном, рука еще чувствует его хватку, даже палочку взять в руки невозможно, потому что он недавно был на ее конце. Зельевар ошибся: руки у него все таки дрожат он даже разлил несколько эссенций. Тоска воет новым волком в темном лесу памяти. Нередко когда этот вой становится настолько писклявым, что напоминает плач павлина. "Северус, прошу прощение за это письмо, я бы не стала к тебе обращаться, если бы могла обойтись без этого." — читал профессор, сидя за длинным преподавательским столом: "Он две недели сам не свой, не выходит из покоев, закинул дела, я беспокоюсь о нем. Пойми меня правильно, такое поведение не просто не свойственно, оно противоречит качествам этого человека." — Профессор Снейп, вам предоставили новый список дежурств? — пищит под левой рукой Флитвик, и получает сухой утвердительный кивок в ответ. "Я пыталась с ним поговорить, но он никого не хочет видеть и я не исключение. Ты знаешь что случилось? Он писал тебе?" — в голове крутятся каллиграфические буквы и шум столовой: — "Северус, поговори с ним, может с тобой он будет более красноречив. Я решительно ничего не понимаю и надеюсь на твое содействие. С уважением, Нарцисса Малфой." Серые зрачки читают имя отправителя несколько раз, и поднимаются от письма. Периферическое зрение опаляет родной оттенок платины и Северус сдерживается, чтобы не посмотреть на своего ученика. Тот наверняка заметил сову своего дома и пристально следит за своим деканом. Насколько ему плохо, что Нарцисса переступила через свою недюжинную гордость и написала любовнику собственного мужа? А она вообще знает? Знает, не иначе, не может не знать. В ответ на адрес Малфоев придут только обещанные четыре бутылки Феликс Фелициса.