Бойфренд моей мамы

11:44 Чим: ты летишь в столицу порноиндустрии, в курсе? 11:44 Вы: это какой-то странный намек?       если да, то я не выкупаю 11:44 Чим: слышал там самые красивые девушки, так что… 11:45 Вы: я что-то пропустил?       когда это ты стал ценителем девичьей красоты???       ты это, притормози. я ещё от факта того, что ты знаешь слово «порно» не отошел 11:45 Чим: хватит издеваться, придурок.       знаешь, просто надоело видеть твою кислую рожу       подумал, помогу переключить тебе фокус внимания 11:45 Вы: яя уже говорил, что больше по ней не пиздастрадаю, все в прошлом 11:46 Чим: ОК.       но у тебя на лице написано, что пиздастрадаешь 11:46 Вы: сказал чел, который был счастлив до устрачки лишь оттого, что его краш наконец запомнил, как его зовут 11:46 Чим: он вообще-то отвечает на мои комментарии в сторис       и здоровается при встречах       И мы даже говорили в живую пару раз 11:46 Вы: и из скольких реплик состоял ваш диалог? 11:47 Чим: а в прошлый раз мы вообще вместе убирались в зале 11:47 Вы: то есть он использовал тебя как бесплатную рабскую силу?       потому что насколько я помню он слинял на середине и заканчивал ты уже в одиночку 11:47 Чим: у него были строчные дела       и он сказал «спасибо»       и ещё улыбнулся так… знаешь 11:47 Вы: фу, избавь меня от подробностей        я говорю ты симпуешь не по-детски       тобой пользуются, а ты даже этим жалким крошкам внимания рад       я тебе это как симп со стажем отвечаю — С девочкой переписываешься? Чонгук озадаченно поднял глаза на мать. — С чего ты взяла? — Просто ты был так вовлечен… вот я и подумала. — Нет, с Чимином чатюсь. — О, — понятливо кивнула она. — Вы, кажется, очень ладите последнее время. — Да не то чтобы прям очень, — попытался отбрыкаться Чонгук, хотя самого изнутри распирало от наивной детской гордости. Все-таки опыт настолько свойского общения со сверстником был для него в новинку: никакой иерархии, полная свобода в выборе слов и тем, и все это — сдобрено колким тинейджерским сарказмом и язвительностью. А что ещё нужно подростку для счастья, если не принятие себе подобным? Пускай иногда их беседы скатывались к обсуждению голубой мечты Пак Чимина, который таки оказался на поверку самым что ни на есть настоящим геем (парень сам себя зааутил, ненароком спалившись в за сталкингом своего краша в интернете, когда в один из вечеров они вместе зависали в библиотеке), но Чонгук отреагировал на такой поворот событий с неожиданным даже для себя стоицизмом, ведь в остальном Пак был совершенно адекватным собеседником. (Не)много заносчивым и (не)много душнилой (Но кто из нас не без греха? Уж точно не Чон Чонгук), однако весьма любопытным. Пришлось, конечно, для разрядки обстановки, взамен на вскрывшийся секрет приятеля поделиться историей своей неудачной любви, что было на самом деле не так уж просто, но впоследствии оказалось весьма освобождающим. Обмен уязвимостями и их взаимное принятие как-то разом сократили между ними дистанцию, выведя отношения в короткий срок на новый уровень. Так что в общем все было просто зашибись. — Офень даше офень, — Тэхён сделал большой глоток сока, запивая проглоченный им едва ли не целиком круассан с лососем (Чонгука всегда удивляла вместительность его ротовой полости, лично он так не мог) и продолжил уже без набитого рта: — Последнее время только с ним и тусуешься. Нас совсем перестал привечать. — Неправда, — возмутился Чонгук. — Когда это я? Да я… — Да хоть в позапрошлые выходные. Мы звали тебя утром на манеж, а ты отказался. — Мы готовились к финальным тестам! Ты же знаешь, что он подтягивал меня по предметам! — А что насчет этих? Тесты уже были позади. Уж пару тройку часиков в своем плотном графике ты мог выделить? — Тэхён поставил локти на стол, с легким укором напополам с превосходством смотря поверх переплетенных пальцев. Чонгук сердито сощурился на него исподлобья. Тэхён вроде бы вел перепалку не всерьёз, однако эти его придирки подбешивали, но Чонгук имел теперь достаточно высокий уровень осознанности, чтобы понять почему. Дело в том, что с некоторых пор, последовав давним увещеваниям Чонгука, Тэхён стал больше времени проводить со своей семьей, что было абсолютно правильно и правомерно. Но даже когда тот приезжал, они обыкновенно ехали к матери в реабилитационный центр или, уже после её возвращения, занимались чем-нибудь втроём в гостиной: играя ли в настольные игры, дурачась ли, слушая ли старые мамины пластинки или вместе смотря что-нибудь из вечной Голливудской классики, они именно что делали это втроём. Та братская близость, одна напополам, только между ними двумя, вроде бы и сохранялась, но будто бы выцвела. Чонгук допускал вероятность того, что он как великовозрастный ребенок просто был слишком жаден до чужого внимания и тех урывков перед школой или вечером, когда они могли пообщаться лишь вдвоем, ему перестало хватать. Ему не нравилось осознавать себя настолько нуждающимся. Всякий раз, когда он хотел затащить старшего порубиться в приставку или погонять мяч и не мог, он чувствовал себя слишком разочарованным, эта нехватка отзывалась едва ли не физическим ощущением пустоты в теле, что пугало и злило одновременно. И ему очень повезло, что подвернулся случай отвлечься и проводить больше времени с Чимином. И хотя поначалу он не ожидал, что их взаимопомощь перерастет во что-то похожее на приятельство (Чонгук волосы на голове рвал от бессилия, так как никак не получалось наскрести проходной бал по нескольким особо мерзким предметам, тогда-то под руку со своей помощью и подвернулся Чимин, попросив взамен помочь ему поднатореть в спарринге перед отчетными соревнованиями по дзюдо), но сам не заметил, как втянулся. Впоследствии, уже подстегиваемый неприятным смутным чувством, он начал сам больший приоритет отдавать новому другу, едва ли не нарочно пренебрегая старшим. И, кажется, это не осталось незамеченным. Чонгук зло толкнул язык в щеку, первым разрывая зрительный контакт с хёном, который продолжал рентгеном сканировать его лицо, рождая у него почти нестерпимое желание, как следует, почесаться. — Будет вам, мальчики! Хватит ругаться, — дипломатично развела их мама. — Лично мне, когда мы пересеклись тогда в прошлый раз, Чимин показался очень приятным юношей. Фото, которое он для нас сделал, я даже поставила себе на заставку. Мама нажала на кнопку разблокировки смартфона, демонстрируя фотообои, которые представляли собой обрезанный по бокам горизонтальный снимок, сделанный на показательных соревнованиях по дзюдо, на которых Чонгук отвоевал-таки себе чертов первый дан. На фото стояли они втроем: он, в немного перекрутившейся дзюдоге, вспотевший, но безумно гордый собой, так как держал в руках долгожданный трофей; блаженно улыбающаяся мама и Тэхён-хён; оба приобнимали его за плечи, последний показывал в кадр поднятый большой палец, демонстрируя гордость за своего тонсена. Его семья. Чонгук смущенно проморгался, когда наконец выплыл из своих счастливых воспоминаний, и увел взгляд в сторону — внизу, сквозь стеклянную перегородку ВИП-зала ожидания были видны пасущиеся вдоль магазинов дьюти-фри пассажиры. Несмотря на позднее утро понедельника, их в аэропорту было прилично — не только их семья собиралась проводить длинные весенние каникулы своего школьника вне границ любимой родины. Уже сам бродя в зоне дьюти-фри меж стеллажей с мужским парфюмом, Чонгук, увидев мельком своё отражение в зеркале магазина, поспешно расправил плечи и недавно выученным движением заправского прэтти-боя со страниц пинтреста зачесал со лба челку, отчего она красиво рассыпалась по бокам блестящими структурированными слоями. Краем глаза он заприметил чуть поодаль залипшую на это его движение пухленькую девчушку в очках, примерно его возраста, которая поспешила спрятать покрасневшее лицо в воротнике куртки, стоило ему застать её за подглядыванием. Уголки его губ поднялись в довольной усмешке. Он знал, что в последнее время сильно апгрейтнул свою внешность, но ещё не привык получать настолько откровенную положительную реакцию. Начав наблюдать на своем окрепшем теле всё более заметный рельеф — эффект от тренировок и прилежно поглощаемых им белковых коктейлей, Чонгук неожиданно начал преисполняться доселе незнакомой ему уверенностью. Было так необычно нравиться себе, что Чонгук в некотором смысле подсел на это чувство, как на наркотик. С тех пор его самосовершенствование только набирало обороты. В погоне за идеалом он открыл в себе такие качества, как структурированность и дотошность, что вылилось в часы просмотра англоязычных каналов по мужскому лукмаксингу , и это не прошло даром: его стиль стал менее стихийным, он уже лучше понимал, что ему действительно идет, а что нет; также получилось подобрать уход за его главным комплексом — кожей, отчего она последнее время не переставала радовать. Чонгук будто бы перестал быть невидимым, лучшим доказательством этому стали пристальные взгляды девчонок, которыми они провожали его в школьных коридорах, в метро или на автобусных остановках, а также их кокетливые улыбки и хихикание промеж собой (он все-ещё находил его немного дебиловатым — видимо, сказывались прошлые психологические травмы), которое они прятали за ладошками, стоило ему уделить им чуть больше своего внимания. Даже те же приятели со школы, с которыми он уже на привычной основе гонял мяч на переменах, и те начали чаще звать его сделать совместное селфи, чтобы позже залить в инсту. Свой аккаунт он тоже начал вести более активно, чаще всего выкладывая пока ещё не слишком профессиональные селфи. Они, впрочем, находили неплохой отклик у аудитории, которая, следуя пока ещё не изученным им алгоритмам, начала потихоньку расти (на него даже подписалось несколько хорошеньких студенток, что безумно льстило). Помимо милых селфи, на которых он под разными ракурсами корчил милые рожицы или, напротив, делал нарочито строгое лицо, в его ленте уже успели побывать фотки его подкаченной спины (сделал в зеркале раздевалки после тренировки по дзюдо), а также снимок бицепса, хотя не только он. Если быть точнее, в немного запотевшем зеркале ванной отражались и заслоненное телефоном лицо, и контуры его обнаженной грудной клетки вместе с талией (он тогда только вышел из душа и обнаружил себя просто жутко привлекательным). Могло в его галерею попасть и кое-что погорячее, да не довелось. С этим вообще-то была связана довольно смущающая история. Он тогда вернулся с утренней пробежки, куда они обычно ходили с Тэхёном по выходным, но в тот день он как раз отсутствовал. Избавившись от влажной олимпийки, Чонгук внезапно столкнулся со своим отражением в зеркале прихожей. Задравшийся рукав футболки обнажил красиво оформившуюся дельтовидную мышцу, а освещение очень удачно подсветило мускулы и венистый рельеф рук, так что он не смог отказать себе в удовольствии запечатлеть результат своего труда на камеру смартфона. Потом ему в голову закралась любопытная мысль: как в этом свете будет смотреться его пресс. Любопытство было тут же удовлетворено. Уже задумчиво проводя по недавно наклюнувшимся кубикам пальцами, он едва не присел от испуга, когда откуда-то сбоку раздалось насмешливое: — Любуешься? Тэхён стоял, прислонившись к стене и лениво потягивая из уже ставшей лично его кружки кофе. Чонгук сразу смутился, поспешно одергивая задранный подол, но сумел съязвить в ответ: — Могу задать тебе тот же вопрос. Встретились его нахально (на деле взволновано) вздернутая бровь и снисходительная усмешка старшего. Неловкость от пребывания под чужим изучающим взглядом вмиг высушила рот. — А что, если да? — наконец хмыкнул старший, уютно приобнимая себя за локоть. Не было и капли сомнения, что с ним играются. Задрав подбородок, Чонгук, гордо и молча, прошествовал мимо веселящегося Тэхёна и направился к лестнице, но чувствуя насмешливый взгляд себе в затылок, не выдержал. Темное раздражение всколыхнулось внизу его живота. Этот хён мало того, что совсем про него забыл, так ещё опять вздумал насмехаться. — Нехорошо подглядывать за людьми вот так, исподтишка, когда они об этом не знают. Это… называется вуайеризмом. — Меня впервые уличают в чем-то подобном, — фыркнул Тэхён. На его лице не было и грамма раскаяния. Чертов толстокожий носорог. — Я всего лишь соскучился по своему Чонгук-и и надеялся на теплую встречу после разлуки, а стал вынужденным свидетелем аутоэротичной сцены… Это на случай, если захочешь посоревноваться в знании заумных психологических терминов. Чонгук в раздражении закатил глаза и, отвернувшись, повержено, но энергично, затопал вверх по ступенькам. Его окликнули: — Ты куда? — В душ. После тренировки же. — Спустишься потом? — Подумаю, — все так же не оборачиваясь. — Не застревай там надолго перед зеркалом. Выходи к нам, чтоб и мы полюбовались, — продолжал потешаться Тэхён. Чонгук уже достиг второго этажа. Не только кончики ушей, все его уши целиком, вплоть до мочек, горели. — Эй, Чонгук-а, — все-таки повысил голос Тэхён, пытаясь добиться от младшего хоть какой-то реакции. — Чонгук-а! — Чего ещё? — Чонгук, хмурый и насупленный, соизволил-таки обернуться. Тэхён стоял у подножия лестницы, в его глазах уже не было смешинок — лишь серьезность. — Вот тебе не понравилось, что я смотрел на твое тело без твоего ведома. Но ведь я мог сделать то же самое, лишь отыскав твою страничку в интернете. Ты бы даже не узнал… Как и то, что я бы делал, глядя на твои полуобнаженные фото. — Т-ты это сейчас к чему? — рука Чонгука сжалась на дверной ручке. — И ты заходил в мой профиль? — К тому, что выкладывая фото в интернет, ты не знаешь, кто их будет разглядывать… Ты симпатичный юноша, и я не вижу ничего странного в том, чтобы наслаждаться своим телом, но… давай, если тебе захочется поделиться своими физическими достоинствами с кем-то ещё, ты будешь делать это адресно в личных сообщениях… Хотя бы до момента своего совершеннолетия, договорились? Чонгука тогда очень впечатлила пронзающая строгость чужого взгляда, так что он нашел в себе силы только на то, чтобы немо кивнуть и, спрятавшись за вновь отросшей челкой, занырнуть к себе в спальню. Чонгук перестал пожирать глазами стоявшего в отделе люксовой женской косметики Тэхёна только тогда, когда тот, заметив его интерес, перестал обсуждать что-то с его матерью и приподнял с переносицы солнцезащитные очки, чтобы лишь посредством выражения глаз задать ему немой вопрос. Какое это понторезство — ходить в помещении в солнцезащитных очках! Чонгук мотнул головой, и опять уткнулся в заставленные разноцветными упаковками полки и двинулся дальше. Сверяясь с сохранёнками в телефоне, он нашёл наконец искомый парфюм, и воспользовался пробником, брызгая себе на тыльную сторону левого запястья — на правом он уже разнашивал первый вариант. Если исходить из описания, он пока нравился ему больше: в хвалебной статье одного именитого инфлюенсера, которой он руководствовался, ему обещали пряные и зеленые аккорды на фоне морского бриза, положенные на деликатную древесину в нижних нотах — именно так должны были, по мнению автора статьи, пахнуть все стильные и уверенные в себе мужчины в новом году. Второй парфюм, обозначенный этим же автором как вечная классика, сводящая женщин своим шлейфом с ума, описывался еще более заковыристо, а из нотового перечня: фенхель, базилик, анис, пачули и ладан (кажется, там было что-то еще), — ему были знакомы только базилик и ладан. Первый он пробовал только в составе соуса песто в итальянском ресторане, а пахнуть как буддистский алтарь он желанием не горел, так что парфюм наносил с долей опаски. К удивлению, запах из второго флакончика ему понравился больше, чем первый, но также нельзя было сказать, что он ему вообще понравился. Чонугук успел немного расстроиться из-за неоправданных ожиданий (вообще-то он намеревался ходить фиалкой по Будапешту и впечатлять там местных девушек своим благоухающим шлейфом), так что сейчас чувствовал себя раздосадованным. В этот-то момент его и взяли под локотки маман с хёном. — Выбираешь свой первый парфюм? — добродушно поинтересовалась мама. — Ой, не могу! Какой же ты уже взрослый! Парфюм собрался носить! — она прижалась к его щеке своей, слегка притираясь. Как же его маме было мало для счастья. — Ну что, есть уже что-то на примете? — в свою очередь поинтересовался Тэхен, и Чонгук в ответ протянул ему оба запястья. Тот их принял, внимательно принюхался сначала к одному, затем — ко второму, а потом показательно сморщился: — Не хочу осуждать твой выбор, но кажется, я и так уже это сделал. — Ты прямо сама деликатность, — мрачно отозвался Чонгук, выдергивая свои запястья из чужой хватки. — Это вообще-то самые трендовые ароматы этого года. — Туалетный освежитель воздуха и какая-то приторно-сладкая восточная сказка — даже не знаю, что хуже. И даже если не брать во внимание мои личные предпочтения, они слишком тяжелые для тебя. Тебе нужно что-то полегче, не такое забивающее ноздри. Сиа-щи, что скажите? — И правда немного тяжеловато, — согласилась его мама. — Я сама люблю что-то более скромное, чтоб самой не уставать от аромата. Но если тебе нравится, давай возьмем? — Да я сам, честно говоря, не знаю. Ожидал вау-эффекта, а тут… Эй! Ты куда? — он удивленно прервал своё неясное бормотание, когда старший неожиданно сорвался с места. Уже в следующее мгновение, Тэхён отловил где-то консультантку, и они отправились к дальним стендам. — Вот куда он улепетал? — спросил в никуда хмурый Чонгук, наблюдая за тем, как его хён непринужденно строит девушке-консультантке глазки, и та ему что-то со смехом отвечает. — Думаю, пошел искать тебе подходящий аромат. Тот, что сейчас на мне, тоже он мне помог выбрать. Я его попросила, а он согласился. Он ещё тогда целое исследование провел! — Она дала Чонгуку послушать тыльную сторону своей ладони. Кожа на ней пахла так, как он уже привык, что пахнет от матери — ласково и свежо. — Знаешь, порой мне кажется, что Тэхён преуспеет в любом деле, если всерьез за него возьмется… Кстати, отели, в которых мы будем жить, тоже нашел он. Надеюсь, в этот раз нам повезет, потому что в прошлый раз, когда я ездила в Венгрию сама… Чонгук уже успел прослушать целую историю о неудачном путешествие его матери, которая, понадеявшись на дороговизну гостиницы, в итоге половину своего пребывания там была вынуждена ругаться с персоналом по всяким мелочам — то постельное бельё плесенью пахнет, то уборщица хлоркой лифт вымоет, что туда зайти невозможно, то на завтрак несвежие блюда подадут, — когда наконец объявился светящийся, словно начищенный пятак, Тэхён. Он, как всегда, слету ворвался в беседу: — И неудивительно, что вас кормили просрочкой! Вас там на весь этот несчастный отель, небось, всего несколько номеров особо терпеливых и осталось. А нормальные люди, почитав отзывы, туда бы вообще не сунулись. Вот они и не захотели заморачиваться ради таких простофиль, давали то, что на кухне завалялось. Надо было поскандалить, вернуть деньги и выезжать оттуда, а не терпеть! — В этот раз, если мы столкнемся с чем-то подобным, ты этим и займешься, — с усмешкой осадила его мать. — Не случится, потому что я хорошо сделал своё домашнее задание. А пока, Чонгук-а, иди-ка сюда! Тэхён сунул уже пахучий блоттер Чонгуку в руку, а потом, воспользовавшись его нерасторопностью, прыснул из флакона-пробника себе на запястье и потер им об открытый участок шеи младшего. Чонгук инстинктивно прижал ухо к плечу, а Тэхён, проигнорировав это движение, как ни в чем ни бывало, обратился к его матери: — Чувствуешь какая нежнятина? — Он дал и ей послушать аромат, протягивая своё запястье. — Нет, давай лучше левую. Тут уже начали играть средние ноты, звучит ещё мягче, чем даже вначале. — Мускус? — поинтересовалась его мама. — Только какой-то пудровый… — Да, мускус. И вверху, и в середине. А в базе — амбра и мох. Как тебе, Чонгук-а? — старший сверкнул игривой улыбкой в его сторону. — По-моему, пахнет пузиком котенка или… как темечко малюсенького щеночка? Очень тебе подходит! Чонгуку запах, к его удивлению (ведь он уже даже не надеялся, что ему сегодня вообще что-нибудь может приглянуться, точнее принюхнуться), действительно показался приятным и умиротворяющим, он хотел уже даже в этом сознаться, но после последних слов старшего, его аж перекосило, а уши и скулы закономерно покраснели. — Ты только что сравнил меня со щенком? — Почему нет? — невинно отозвался старший. — Щеночки милые! Как и наш Чонгук-и. — Через три минуты начинается посадка. Пожалуй, пойду уже к нашему гейту. Не хочу вечность стоять в очереди. — Скорчив постную мину и сунув смятый блоттер в карман, он двинулся с полным собственного достоинства видом в сторону металлодетекторов на выходе. — Сынок, постой! Твой посадочный у меня! — взволнованно окликнула его мать. — И ты точно не будешь ничего брать? Он неловко застыл. Потом тихо ругнувшись себе под нос, закатил глаза и, сосчитав до трех, пошел обратно за своим посадочным. — Вообще-то, для пассажиров бизнес-класса существует отдельная очередь, тебе не обязательно стоять в общей. Чонгук сверкнул убийственным взглядом в сторону умничающего хёна, что с прежней безмятежностью наслаждался ароматом на коже своего запястья. — Я сяду на одиночное сидение возле окна. Хочу, пока летим, позаниматься своими делами, — процедил он, забирая у матери свой посадочный. — Как пожелаешь, милый, — улыбчиво заверила его мама. Летели долго, больше двенадцати часов, с пересадкой в Шанхае. От бессонницы и мучений спасли широкие раскладывающиеся сидения бизнес-класса и ударная доза аптечного мелатонина — но не Чонгука, он стоически (упрямо) всю дорогу смотрел фильмы, намереваясь отоспаться уже на месте. А рейс действительно был тяжелый: по сеульскому времени летели целый день, прибывая в Будапешт лишь в полночь, зато по местному — всего в пять вечера. Поэтому их задачей на остаток дня было заселиться, поужинать и лечь вовремя спать, чтобы максимально легко преодолеть джетлаг и скорее влиться в местный ритм. С горем пополам выловив свои чемоданы с ленты (китайский боинг, на котором они прилетели из Шанхая в Будапешт, вмещал в себя 300 пассажиров, поэтому сравнительно компактный местный аэропорт с натугой перерабатывал такой пассажиропоток) и загрузившись в такси, они направились в первое свое пристанище — небольшую трехэтажную гостиницу, здание которой представляло собой переделанный под гостиничные нужды старинный дворянский особняк, стоящий буквально через пару улиц от набережной Дуная, по которой, если пройти минут семь пешком, можно было добрести прямо до знаменитого моста Свободы. Там же, если нападет лень идти пешком, можно было сесть трамвай и, переехав через мост, очень удобно добраться до банного комплекса Геллерт — любимых купален его матери. Тут стоит поведать, почему судьба вообще занесла их в не самую известную на азиатском континенте восточно-европейскую страну. На самом деле, их выбор руководствовался в первую очередь прикладными потребностями — его матери, ввиду её давней травмы, было очень полезно бывать на термальных водах, а местные источники обладали исключительным минеральным составом. Так что после посещения водных процедур его мама на долгое время могла забыть об мучавших её болях. В придачу к этому Будапешт был просто необыкновенно живописным городом, не уступавшим уникальностью своей архитектуры и многим другим более прославленным столицам Европы. У них был зарезервирован просторный сюит, с высокими деревянными окнами на тихую улочку, состоявший из двух спален и общей гостиной. Наскоро разложив вещи (он с Тэхёном — в комнате с двумя полутороспальными кроватями, его мать — в мастер-спальне), они направились в местный ресторан. На завтрак тут организовывали для постояльцев шведский стол, ужин же заказывали отдельно. Уже сидя за небольшим столиком в уютно обставленном зале, освещаемым хрустальным светом люстр и бра, Чонгук, первый прикончивший свою болоньезе (в отличие от старших, сразу решивших отведать местных деликатесов, он решил избрать для первого вечера старую-добрую итальянскую классику), высматривал у бара официанта, дабы заказать десерт. Но тот, будто назло, куда-то запропастился. Зал был наполнен размеренным звуком постукивающих о керамику металлических приборов, смешивавшимся с тихими голосами беседующих постояльцев и ненавязчивой классической музыкой на фоне, но даже этот белый шум не был способен смягчить нарастающее в теле юноши напряжение. Когда Чонгуку надоело дергать в нервозном ожидании ни в чем неповинную портьеру, за которой поредевшие под вечер пасмурные облака расцветил алым шикарный винный закат, Чонгук сам решил отправиться на разведку. Официант — по виду, едва ли ни ровесник Чонгука — обнаружился сразу же за баром, играющим в какую-то игрушку на телефоне. Чонгук сдержал в себе волну поднявшегося негодования, хотя вероятнее всего, его весьма неплохой, но далекий от совершенства английский пока не позволял ему изящно высказать своё недовольство. Он быстро дозаказал тирамису для себя и горячие напитки для мамы и Тэхёна. Официант, надо отдать ему должное, стразу же подорвался на кухню, но тут его окликнула девушка. Она воплотилась рядом с Чонгуком так неожиданно и в той степени близости, которую можно было назвать неприятной, так что он вздрогнул от легкого удивления. И пока та просила официанта принести за её столик дополнительную бутылку минералки, Чонгук, немного скосив вбок глаза, с беглым любопытством оглядел её: девушка была европейкой, стройной и довольно высокой, практически не уступала ему в росте; прямые волосы, достигавшие лопаток, были пепельными, практически белыми (такого же цвета, как у всемирно известной куклы Барби, это впечатляло), черты были четкими, а пропорции тела хорошими, так что, наверное, её можно было назвать привлекательной. Чонгук с легкостью бы поверил, что она могла быть какой-нибудь западной знаменитостью, но скорее оттого, что новизна европеоидных черт и отсутствие должной насмотренности сбивала его с толку. Лица белых людей он априори воспринимал как нечто инопланетное, а провозглашенную чужую красоту принимал скорее на веру. Из мыслей его вывел оклик девушки, которая с растерянностью смотрела вслед уже шмыгнувшему за дверь кухни юркому официанту. Кажется, он сделал ноги ещё раньше, чем та сумела закончить свою просьбу. — Черт! — выругалась по-английски она, и со сконфуженной улыбкой встретилась с ним взглядом. — Не успела спросить у него пароль от местного вай-фая. — Э-эм, - Чонгук немного нервно смахнул со лба челку и спрятал руки в задние карманы джинсов. И так же по-английски уточнил: — Пароль… от вай-фая? — Ага! Тот, что в лобби, здесь не ловит! Ты случайно не… — она не договорила вопрос, так как была прервана рукой Чонгука. — Вот. Тут все написано. — Он указывал на ламинированную табличку, стоявшую в углу барной стойки. — Правда! Бог мой! А я не заметила! — она всплеснула руками, оборачиваясь и зачесывая от лица длинные пряди. — Спасибо! Боже, как неловко! А как… — Не за что, — Чонгук уже откланивался, пятясь назад. Подарив ей на прощание вежливую улыбку, он, немного цепляясь подошвой берцев за кашемировую поверхность изумрудного паласа, двинулся обратно за столик. — Зря ты не заказал десерт, я делиться с тобой своим не буду, — заявил он сурово Тэхёну, плюхаясь на свой стул. — У меня уже не тот возраст, чтобы без последствий есть на ночь глядя столько сахара. Так что не переживай — объедать не стану. — Тэхён положил щеку на составленную из рук подпорку, в упор рассматривая его. — Не замечал за тобой склонности к полноте, — прохладно отозвался Чонгук, пожимая плечами. Но заметив, что и мама смотрит на него как-то странно, немного вскинулся: — Что за странная атмосфера? Мама раскололась первой: — Ну как? Удалось попрактиковать английский? — Чего? — Чонгук непонимающе нахмурился. — С той симпатичной девушкой? — мама стрельнула взглядом в другой конец зала, где за большим составным столом сидела большая компания разновозрастных европейцев, включая его недавнюю собеседницу. — Я заметила, что она поглядывала на тебя, когда мы столкнулись с ними ещё на входе при рассадке. Узнал, откуда она? Как зовут? — Мама! Прошу, давай без этого! Мы даже не поговорили толком! Она просто хотела спросить пароль от вай-фая, а этот недотёпа-официант смылся раньше времени! Он вновь невольно бросил взгляд за стол, где сидела полузнакомая блондинка. Она как раз в этот момент громко смеялась над чем-то рядом с другой светловолосой девушкой. Вторая европейка была немного крупнее, а лицо более вытянуто, но черты обеих девушек упорно сливались в его сознании, так что он бы не взял на себя смелость рассуждать о том, были ли они родственницами или просто подругами. И почему они так громко смеются? В Корее такое поведение сочли бы очень невежливым. — Чонгук-а, — его позвал голос Тэхёна, и Чонгук, странно залипший своим сознанием на зрительном образе перед собой (видимо, давала о себе знать накопившаяся усталость, и он уже спал наяву), с трудом перевел взгляд на хёна, только когда перед его глазами щелкнули пальцами. — Ты мне своим видом напомнил кое о чем. Чонгук наконец-то сфокусировался на Тэхёне. — Каким видом? — непонятливо спросил он. — Вот этим, — в край обнаглевший хён пощекотал его пальцами под подбородком, отчего Чонгук враз сбросил с себя сонливость, отшатываясь на край стула. У него даже пальцы на ногах поджались от такой неожиданной атаки. — Хен! — оскорбленно нахохлился он. — Кажется, у щеночка от злости даже шерстка встала дыбом. — Зачем ты его дразнишь, Тэ? Тебе ли не знать о том, насколько хрупкое эго у ребят в его возрасте, — попыталась защитить его мама. — Я не дразнюсь. Просто такая прелюдия показалась мне более забавной, чем торжественная серьезность. — Тэхён обнял себя за локти, опуская ресницы вниз и весь будто склоняясь над столом. — Ты же помнишь, что мы собирались сделать? — Ах, да! — спохватилась его мама. Пока она что-то доставала из своей сумочки, им принесли две чашки с кипятком — под чай, и чонгуков десерт. — Ты же так ничего не выбрал себе тогда в дьюти-фри. И ты выглядел таким разочарованным. Мы с Тэ подумали, что тебе будет приятно получить в подарок действительно качественный парфюм. Это достаточно мужественный древесный аромат, но не давящий. В базовой ноте долгоиграющий темный шоколад и Вирджинский кедр, который придает свежести. Ты так возмужал за последнее время, думаю, ты его приручишь. Мама протянула ему через стол стильную черно-золотую упаковку, и он осторожно принял её. В груди плеснулась такая искрящаяся радость, какую он не чувствовал, наверное, со времен с Рождества, когда они все вместе обменивались небольшими подарками. Они тогда еще плохо знали о потребностях друг друга, поэтому подарки получились немного обезличенными. Сейчас же он впервые за долгое получил то, что искренне хотел обрести. Пальцы на упаковке слегка сжались, плотнее обхватывая шуршащую полиэтиленовую пленку. — Носи с удовольствием, — мама ласково погладила его по щеке своей нежной прохладной ладонью. — Оставайся в памяти других и своим запахом тоже. Стоило ей отстраниться, Чонгук в непонятном поиске чего-то обернулся на Тэхёна, но тот лишь коротко кивнул в ответ (а может и не в ответ, а самому себе), практически сразу же пряча за чашкой слабую дугу улыбки.