Бойфренд моей мамы

Чонгук резко рухнул обратно в тело. Около его головы мерзко трезвонил заведённым будильником смартфон. На дисплее светились цифры «6:31». Продирая сухие, будто в них насыпали песка, глаза, он поднял ролл-шторы и увидел, как утро обнимает нежно-розовой дымкой просыпающийся город. Романтика нового дня не ощущалась вовсе, зато подкатывающая к горлу тошнота — прекрасно. Ну что ж, у него ещё было полчаса для того, чтобы втихую сделать ноги из этого дурдома. Однако время сумело-таки наступить ему на пятки.       Идя по длинному коридору вдоль соседних апартаментов и уже приближаясь к закутку лифтовой, он заметил за отделяющей его стеклянной дверью, как створки одной из кабин расползлись в стороны, исторгая из себя две фигуры: их домоправительница, тётушка Пак, была обвешана туго набитыми продуктами и свежей зеленью авоськами, рядом с ней топтался её сын-очкарик, также нагруженный, только уже чехлами с одежной и пакетами со свежевыстиранным бельем — прямиком из прачечной. Только этого ещё не хватало. Чонгук молниеносно изменил траекторию движения, сначала двигаясь вспять, а затем ныряя за так удачно подвернувшуюся дверь чёрной лестницы. Как можно тише притворив её и оказавшись в безопасности, он облегчённо перевёл дыхание. С Чимином Чонгук был знаком шапочно, и трудно было сказать, кто невзлюбил кого первым. В отличии от своей глуповатой и провинциальной матушки, Чимин, со старшей школы переведшийся в Сеул, сумел воспитать в себе прямо-таки столичную гордость и перед чужим богатством не пресмыкался. Чонгук знал со слов тетушки Пак, что тот был одним из лучших учеников довольно рейтинговой школы. И всё бы ничего, но явно науськанный матушкой, чтобы поладить с хозяйским сыном, он начал посещать с Чонгуком ту же секцию по дзюдо. Чонгук, который частенько прогуливал занятия, всё равно, видимо, был лучше предрасположен к единоборствам, потому всегда клал того на лопатки. Зато тренер в их клубе ценил больше силу духа и преданность цели, потому первый дан ему в отличии от старательного паиньки-Чимина в прошлом году так и не присудили. Чонгук был уверен, что видел злорадную улыбочку на губах парня, когда тренер стыдил его тогда при всем честном народе. А Чонгук, знаете ли, отходчивостью не отличался. В общем, с некоторых пор они не шибко ладили, и Чонгук был рад, что ему удалось избежать столь «приятной» встречи.       

***

       Миновав револьверные двери бизнес-центра, царапающего небо над коммерческим кварталом, прямо в самом сердце Сеула, Чонгук так же успешно преодолел затем и валидатор, предъявив тому как-то удачно выпрошенный у секретарши отца магнитный пропуск на вход. Прежде, чем найти в себе смелость заявиться к отцу офис, Чонгук сначала успел сделать несколько кругов по зеленой ветке метро, но потом в вагоны, как селедка в бочку, набились белые воротнички да студенты с учениками, и дышать стало совсем нечем, так что пришлось сойти; затем покормил уток в сквере неподалёку, делясь с ними остатками своих парных булочек, купленных в подземном ларьке; и даже позалипал на то, как практикует цигун группка местных пенсионеров. Когда уже даже бабули и дедули начали расходиться на свой традиционно ранний обед, Чонгук поставил себе ультиматум: сейчас или никогда. Завидев его в фойе, та самая благодетельница-секретарша испуганно вытаращилась на него и пролепетала: — Юный мистер Чон! Какой неожиданный визит! Я сейчас же доложу директору о вашем прибытии! Она уже схватилась когтистой ручкой за телефонную трубку, но пролетевший мимо неё всклокоченной канарейкой Чонгук лишь отмахнулся. Он направился прямиком в кабинет отца, который, к его удивлению, оказался заперт. — Ваш отец отошел на бранч, он должен будет скоро вернуться. — За спиной послушался суетливый перестук каблучков, и через мгновение, прибыла, принося вместе с собой облако сладкого парфюма, и сама их обладательница, облачённая в многочисленные воланы. — Может, пока подождёте в приёмной? Вы сегодня не налегке… — она многозначительно оглядела громоздкий и нагруженный его скарбом рюкзак за плечами, а также спортивную сумку в руках. — Он же всегда ест строго по расписанию. Ещё даже не время обеда, — недоумённо заметил Чонгук — что-что, а личность и привычки отца, которого он почитал как личное божество, Чонгук знал вдоль и поперёк. — Это оно да… — замялась девушка, нервно стискивая свои пальчики, — однако же сегодня директор не успел позавтракать и решил исправить это досадное упущение… Знаете, у нас в центре открылся потрясающий французский ресторан! Говорят, ни больше ни меньше, а целых две мишленовские звезды! Теперь у нас такие очереди на лифты, просто ужас какой-то! Постоянно приезжают всякие инфлюенсеры, чтобы сделать фото для инстаграма, и думать не думают, что люди тут вообще-то делом занимаются! — Зачем же тогда вы собирались звонить ему в офис? — хмурясь, он прерывал этот поток сознания, крепко держа нить разговора. — Э-эм… — Глаза девушки воровато забегали, и улыбка сделалась ещё более неловкой. — Растерялась, дурёха, что с меня взять! — Замахала руками она. — Вы так внезапно появились!.. Пойдёмте же! Пойдёмте! Я проведу вас в зал ожидания! Хотите, сделаю вам горячий шоколад? Я помню, вы любите! Чонгуку только и оставалось, что позволить ей увлечь себя в другую часть офиса.        Наверное, спустя десять тысяч кругов, которые навернули его красные конверсы по темно-синему паласу, выстилавшему зал ожидания, и когда Чонгук решил совершить очередное паломничество к кулеру с водой, у рецепции послышался мелодичный женский голос. Чонгук мгновенно вывернул в том направлении шею, ожидая в который раз разочароваться, однако в этот раз его терпение было наконец вознаграждено. Из ведущего к отцовскому кабинету коридора выплыли они: под руку с отцом шла женщина в длинном плаще, который изящно развевался вокруг её тонкого и грациозного, будто у какой-нибудь балерины, стана. — Я вовсе не ограничиваю полёт твоей фантазии, однако настаиваю, что детскую делать окнами на юго-восток будет лучше всего. С утра малыш сможет вставать вместе с рассветом, а после полудня активное солнце уже не будет успевать слепить… Его отец, укрывавший её руку, державшую его за бицепс, поверх своей, улыбался ей мягкой расслабленной улыбкой, которую Чонгук, наверное, не видел у него никогда. — И я решительно намерена уговорить тебя на собаку. Если Джек-Рассел-терьер тебе не по нутру, то хотя бы пудель! Что может быть безобиднее пуделя? Все сейчас говорят, что детям для полноценного развития необходимо рядом животное! — Всё, что угодно моему драгоценному соловью, кроме одного: прошу, никаких животных в доме, — он отнял руку женщины от своего локтя и прижаться губами к коже на тыльной стороне её кисти. — Многие росли в доме без животных, например, я. Я чем-то тебя не устраиваю? — играючи поддразнил он её. Незнакомая дама очаровательно нахмурилась и хотела было что-то возразить, но тут она заметила пожирающего их всё это время глазами Чонгука, и осеклась. Заметив перемену в её выражении, отец проследил направление её взгляда и тоже наконец обнаружил присутствие сына. Под взглядами этих двух Чонгуку почему-то сделалось страшно неловко, почти виновато, отчего он непроизвольно втянул голову поглубже в плечи. Очевидно, не в своей тарелке почувствовал себя не только он. Прекрасная незнакомка, взяв свои эмоции под контроль, растянула губы в растерянной улыбке и, заглянув его отцу в глаза, сказала ему что-то тихим голосом. Он сжал пальцы на её предплечье, явно противясь отпускать ту так скоро, но женщина ласково высвободилась и легко упорхнула к лифтам. Проводив её долгим взглядом в спину, отец наконец обратил своё полное и безраздельное внимание на сына. — Теперь я понимаю, почему последние месяцы ты практически не бывал дома, — сказал Чонгук, останавливаясь неподалёку от отца, когда тот отвернулся к окну своего кабинета — под ногами у них сновали казавшиеся отсюда игрушечными люди и автомобили. — Осуждаешь? — глухо спросил тот. — Не то чтобы, просто… странно узнавать обо всём вот так вот. — Хотел сказать тебе раньше, но случай всё не представлялся. — Я бы понял. — Чонгук закусил щёку изнутри. Конечно, он бы понял. Но отцу вовсе не нужно знать, что порой, сидя на скучных школьных занятиях и глядя в окно, самым краешком сознания он позволял себе мысли о том, что в их семье всё могло бы быть иначе. А теперь… Теперь у отца появилась не просто новая женщина, а кажется и новый ребёнок. Даже сейчас эти двое куда больше походили на семью, чем когда-либо их собственная… Найдётся ли в этом только свитом гнёздышке место и для «подкидыша»? — Она очень красива. Чем-то похожа на какую-то французскую актрису… Не вспомню сейчас её имени… Отец фыркнул и наконец обернулся к нему: — А ты у нас специалист по французским актрисам, я посмотрю? Губа не дура! Чонгук не нашёлся, что ответить, и между ними повисло неловкое молчание. Отец нарушил его первым: — Так твоя мать собирается оставаться в стране? — Надеюсь, что нет, — скривился Чонгук. — Эти пять лет Корея её мало чем прельщала, думаю, вряд ли что-то сильно изменилось. — То есть ты не знаешь? — Думаю, о том, что именно творится у неё в голове, не знает даже она сама. — Чонгук криво улыбнулся, хотя смеяться вообще не хотелось. — Не повезло нам с родственницей, не находишь? — сострил отец, отвечая ему такой же вымученной улыбкой и подмигивая. Даже в таком положении, он не изменял своей саркастичной и неунывающей натуре. Чонгук презирал мать, но сейчас даже был ей немного благодарен. Она была тем самым драконом, против которого они с отцом сражались вместе. И сколь бы неправильным сыном ни был Чонгук, она являлась тем звеном, что связывало их, несмотря ни на что. — А что говорят председатель и госпожа Чон? — Разве вы не общаетесь? — нахмурился Чонгук. — С тех пор, как я был вынужден покинуть «Чон Моторс», они и знаться со мной не хотят. — Отец покачал головой. — Ты же знаешь, что после инсульта твоего деда сместили с поста председателя, и теперь в компании всем заведует семья твоего дяди. А тот никогда меня не жаловал. Чонгук был весьма удивлён. Он хоть и не был погружён во всё страсти этого мадридского двора, но знал, что по крайней мере бабка души не чаяла в его отце. Он бы не преувеличил, если б сказал, что та любила его больше, чем родную дочь. Так что такая холодная война с её стороны была поистине странным явлением. Хотя, с другой стороны, зная невыносимые характеры старейшин их семьи, мало ли что у них могло заклинить в мозгах на старости лет. — Так это братик или сестрёнка? — Чонгук улыбнулся, переводя разговор, как ему казалось, на более приятную тему. — О чём это ты? — удивлённо вскинул брови отец. — Разве… разве твоя невеста или… не знаю, кто для тебя это женщина… — Чонгук зашарил в воздухе рукой, силясь найти более подходящее слово. — Мисс Им Нора, — подсказали ему. — Разве вы с мисс Им не ожидаете ребёнка? — Мы с Норой пока… только планируем. И свадьбу, и то, что последует дальше… Но, надо признаться, она уже успела распланировать нашу жизнь по гробовую доску. Вон, даже план будущей виллы мне принесла. — Усмехаясь и потирая щетину, мужчина кивнул на бумаги на письменном столе, которые соседствовали там рядом с пластиковыми контейнерами для еды навынос. — Женщины иногда такие забавные, честное слово! — он хохотнул. Отец тихо улыбался, уйдя в свои мысли. Сглотнув слюну, покусав какое-то время нижнюю губу и покачавшись с пяток на носок, Чонгук почти нашёл в себе силы перейти к цели сегодняшнего визита, но в последний миг передумал и решил зайти с темы попроще:        — Отец, как считаешь… Возможно ли перевести меня сейчас в другую школу? — С чего бы это? — лицо мужчины приобрело то самое выражение, которое Чонгук страшился увидеть больше всего. Тут мужчина будто заново разглядел чонгуковы туго набитые вещами сумки, но никак их не прокомментировал. — Середина второго года, ты хоть представляешь, сколько будет мороки с бумагами? Да и уверен ли, что сдашь переводные экзамены? И вообще, с чего это всё? — Не совсем… поладил с одноклассниками… — задушено. — Разве это повод идти у них на поводу? — Наверное, нет? — И я так думаю. Едва ли это что-то серьезное. В жизни тебе ещё не раз придётся столкнуться с подобным. Не советую брать в привычку сбегать… Поэтому постарайся придумать что-нибудь, ладно? Чонгуку оставалось только кивнуть. Ещё отчаяннее стискивая лямку рюкзака, он увёл глаза, чтобы разочарование ненароком не выплеснулось из них наружу. Отец приблизился к нему и ласково потрепал по плечу, заставляя поднять глаза. — И кстати, ты уже решил, куда подашься после школы? — Возможно, медицинский… — Стоматология, да? — кивнул себе отец, будто уже знал ответ заранее. — Ты же знаешь, что твои бабушка и дед не подарят тебе на совершеннолетие долю акций в компании, если ты откажешься в будущем заниматься семейным бизнесом? Чонгук кивнул. — И ты всё равно не собираешься их слушаться? — отец удивленно вскинул брови, смотря на прячущего глаза сына. — Чонгук… в этом упрямстве ты так похож на свою мать.        Последние слова отозвались жалящим ударом хлыста по хребту. Чонгук вздрогнул. — Я… что? Нет, мы с ней… — Ладно, хватит… — отец остановил его жалкое блеяние жестом руки. — Как бы мне не хотелось видеть в тебе достойного приемника или опору в делах, не думаю, что в праве указывать тебе. Я поддержу любое твое решение… Ты рад? Чонгук мелко закивал, подобно китайскому болванчику, чувствуя как непроизвольно увлажняются глаза. Его отец, Хан Чольсу, был подобен зенитному солнцу: яркий, харизматичный, лидер от природы. Чонгук, хоть внешне и походил на него, но казался себе лишь его жалкой тенью. У них с отцом редко когда случались задушевные разговоры, и ему всегда казалось, что он читает в отцовском взгляде на себя глухую досаду. Потому всегда безумно боялся лишиться его поддержки. И всё-таки как хорошо, что он ошибался… — То-то же! — мужчина хлопнул его по предплечью и отошел за стол, где начал сосредоточенно перебирать какие-то бумаги. — Чонгук, мне скоро ехать в мэрию. Будем обсуждать кар-шэринговый проект, если повезёт, совсем скоро ты увидишь, как по улицам Сеула, а в будущем и всей страны катаются автомобили с эмблемой «Чольван» ! Скажи, неплохой рывок для такой молодой компании как наша, а? — Чонгук не успел его поздравить, потому что отец быстро переключился на другую тему: — Я к чему это, подбросить тебя до школы? — Д-да, было бы круто… Если тебе, конечно, по пути… — фальшиво отозвался Чонгук. — Отец? — Мм? Прикрыв на мгновение глаза, а затем решительно их распахнув, он наконец скороговоркой выпалил заветные слова: — Я хотел спросить… могу ли я пожить у тебя какое-то время? Я имею в виду, пока мать здесь, ты вряд ли вернёшься домой… И я подумал, что… — Чонгук, — прервал его отец, аккуратно подбирая слова, — дело в том… что твоя бабушка настояла на том, чтобы опеку над тобой передали матери. — Матери? — задохнулся Чонгук. — Она же нездорова! Как они могли?! — Однако суд не посчитал её состояние настолько критическим. — Отец в бессилии развёл руки. — Ясное дело, на неё положиться нельзя, но госпожа и председатель Чон обещали позаботиться о тебе. Точнее будет сказать, бывший председатель Чон… Как я уже сказал, они не собираются так легко отказаться от своих планов сделать из тебя наследника компании. Сейчас и контрольный пакет акций вам больше не принадлежит. Такой распорядок едва ли их устраивает… Знаешь, хотя я уже продал свою часть акций, но всё-таки поделюсь с тобой некоторыми догадками. Я считаю, что существует риск враждебного поглощения «Чон Моторс». И если акции фирмы вдруг продолжат падать, это сделает её только ещё более уязвимой добычей. Отец сделал драматическую паузу. По-видимому, он ожидал, что его слова должны произвести на Чонгука зловещее впечатление. — Поэтому, Чонгук, попробуй хоть ты их урезонить… Выходки твоей матери вредят в первую очередь «Чон Моторс». Я уже вне игры, на меня это влияет в меньшей степени, но они-то должны понимать, чем рискуют. Нельзя позволять твоей матери и дальше вытворять всякое. Если они не хотят помещать её в реабилитационный центр, то пускай позаботятся о том, чтобы та оказалась, как можно дальше отсюда, где до неё не доберутся местные собаки-папарацци и всякие проходимцы… — Чонгуку на миг показалось, что он словил на лице отца ослепительную вспышку ярости, но в следующее мгновение уже решил, что ему показалось. Положа руку на сердце, Чонгуку было плевать на семейный бизнес. Счастья лично ему он не пророчил. Да и перспектива убеждать в чем-то деда и бабку тоже была так себе. Но вот мать… Вероятная нужда жить с ней под одной крышей сильно его подкосила. Оставалось уповать на то, что элитарная жизнь в декорациях старой Европы и с бокалом хорошего итальянского или французского вина в руке прельстят её больше, и в скором времени она опять сделает им ручкой. — Что за унылое выражение? — приобняв его за плечи, отец увлек его к выходу. — Держи нос выше! Мы же с тобой заодно? Заодно. К тому же у нас есть план. Верно?

***

Он как раз ковырялся в своем подносе с едой, сидя в отдалении в школьной столовой, и параллельно листал статьи в интернете, проверяя одну свою недавно родившуюся гипотезу, когда Ли Сонми опустилась напротив него, разрушая его аутсайдерскую самоизоляцию. Она явно намереваясь обедать вместе с ним. — Чего так быстро заблокировал экран? Боишься, что я увижу что-нибудь, чего мне видеть не должно? Мозги Чонгука снесло на стенку волной её феромонов, которые она вопреки всем антилженаучным доводам всё-таки рассеивала вокруг себя, воздушно порхая ресницами и склоняясь над столом, чтобы быть ближе к нему. — Н-нет, я это машинально… Просто привычка… — Не против, если я тут приземлюсь? — Ты вроде как уже… — Ты понял о чём я, — в лёгком раздражении девушка закатила глаза, затем отворачиваясь, чтобы отыскать в недрах своего ранца антисептик для рук. Чонгук, наверное, с несколько секунд тупо пялился на её, пытаясь подобно допотопному компьютеру спроцессировать происходящее. А потом оглянулся по сторонам, обнаруживая, что по меньшей мере половина столовой пребывает не в меньшем шоке, чем он сам: не каждый день одна из самых горячих девчонок выделяет какого-то никому неизвестного тихоню своим вниманием. Чонгук ощущал себя главным героем пока неизвестной ему пьесы, подсвеченным со всех сторон жаркими слепящими софитами. И знаете, наличие зрителей и выделившийся в кровь адреналин неожиданно сделали его почти бесстрашным. — Ты, вроде как, свободный человек, это во-первых… — он быстро и незаметно сглотнул. — А во-вторых, ко всему прочему ещё и привлекательная девушка, так что мне не на что жаловаться… Без сального подтекста, но достаточно твёрдо, молодец Чон Чонгук! Его уши, скрытые отросшими волосами, сейчас горели, но он знал, что все учителя пикапа, тонны видео которых он уже успел загрузить в себя из сети, гордились бы им в этот миг. Правило успешного флирта номер один: сразу чётко обозначьте объекту свой потенциальный романтический интерес, чтобы исключить в дальнейшем скатывание во френдзону. Раз судьба в кои-то веки решила улыбнуться ему, Чонгук был намерен стрясти с этой скряги по максимуму. — А ты забавный, — явно удивлённая его прытью, девушка с интересом воззрилась на него. — Никогда не слышала, чтобы ты шутил. О, этот приём ему тоже известен. «Намеренная глухота». Однако он не даст так просто себя срезать. — А это не никакие не шутки. Он очень хорошо выдержал её долгий взгляд, и мысленно себе зааплодировал, когда девушка первой отвела глаза, явно немного смущаясь. — Ну и нахал, — хмурясь, Сонми в шутку ударила его по предплечью. — Ещё смеяться надо мной вздумал! Я-то собиралась тебя утешать и поддерживать, а ты, кажись, вообще не паришься! — Утешать меня? — Ну да, сегодня с утра все в классе только и обсуждали что те статьи из интернета… — она запнулась, наблюдая, как переменилось лицо Чонгука. — Ну знаешь, в которых писалось про развод твоих родителей и… про все остальное… Ты понял… Чонгук лишь скупо кивнул, вновь возвращаясь к трапезе и пряча за этими движениями свою неловкость. — Я сказала им всем заткнуться. Думаю, они не станут тебя доставать. Вот оно что. А он ещё удивлялся, почему никто не стал его домогаться на перемене перед последним до обеденного перерыва уроком, на который он благодаря отцу все-таки успел. Разумеется, он замечал косые взгляды и робкие шёпотки, но это и подавно не могло сравниться с тём, что он планировал пережить. Даже придурок Джинрёк ограничился только тем, что изредка кидал на него из своего угла убийственные взгляды, то и дело мрачно лопая жвачку. Так значит, ему так и не удалось избежать участи попасть под её благотворительную программу. Он разом ощетинился, выпуская свои фирменные колючки: — Спасибо, конечно, за участие. Но я не нуждаюсь в том, чтобы прятаться в полах девчачьей юбки. Я вроде просил тебя не вмешиваться? Совать нос в чужие дела — твоё хобби? Сонми опешила от такого обращения. Читая через мгновение острую обиду в полумесяцах её глаз, Чонгук больно прикусил свой язык, но было уже поздно. — Что ж, если я тебя таким образом оскорбила, то прошу меня извинить. Я действовала из лучших побуждений. — Напустив на себя оскорблённое выражение, она подцепила на локоть ранец и уже было схватилась за свой поднос с едой, как Чонгук крепко сжал её запястье, удерживая. — Сонми, прости… Я дурак. Не хотел тебя обидеть. Просто ты не представляешь, как меня бесит вся эта ситуация! И больше всего — моё бессилие. Это всё сводит меня с ума… Девушка тяжело смотрела на него исподолба какое-то время, но, кажется, уже не так сильно горела желанием удрать подальше. — Прости. Я был чертовски не прав, — ещё раз попытался оправдаться Чонгук. — Что мне ещё тебе сказать? Девушка хмыкнула, сбрасывая его руку, но на месте осталась. — Просто не будь в будущем задницей, Чон Чонгук. И думай, что говоришь. Я, конечно, выгляжу как ангел, но поверь, соответствующим терпением не отличаюсь. Чонгук позволил себе робкую улыбку, но безобидную насмешку про завышенное самомнение оставил при себе. Потому что, откровенно говоря, был с её комплиментом самой себе полностью согласен. — Не спорю, характер у меня дерьмовый. — Ну, это мы ещё проверим. Сегодня делаю тебе скидку на семейные обстоятельства… Вынуждена признать, развод родителей полный отстой. Мои развелись, когда я только поступила в среднюю школу. Чонгук в изумлении вскинулся. Неужели… родственная душа? — Что с твоими руками? — Сонми вдруг кивнула на его перебинтованные ладони. Чонгук озадаченно повертел ими, разглядывая и будто только сейчас вспоминая о своих царапинах. — Это долгая история… Они с периодическим соскальзыванием на неловкость проболтали весь остаток перемены, но вскоре были вынуждены вернуться в класс на занятия. Стоит ли упоминать, что по дороге в класс Чонгук не шёл, но парил! Пытался ни на дюйм не отстать от идущей впереди него девушки, и со стороны походил на посаженного на цепочку ручного пёсика. После звонка с вечерней самоподготовки, уже спускаясь по школьному крыльцу, он сразу выхватил из группки толкущихся у подножия лестницы одноклассниц силуэт в алом пальтишке. И тут же едва не подавился слюной, когда завидев его, Сонми сразу же распрощалась со своими хихикающими приятельницами — о боже, вот этот вот подленький девчачий смех стоит вообще запретить на законодательном уровне, им, должно быть, пытают в аду, — и, очаровательно розовея от опустившегося вместе с приходом вечера холодка кончиком носа, подбежала к нему. Они кивнули друг другу и молча двинулись в сторону школьных ворот. А когда миновали их, то выяснилось, что им не по пути. — Не проводишь меня до остановки? — Но мне в другую сторону, — наморщил лоб Чонгук. Девушка в неверии и легком раздражении выдохнула изо рта клубок пара. — Молодой человек, ну нельзя быть настолько тугим! Повторю ещё раз: не проводишь меня до остановки? Краснея маковым цветом, Чонгук наконец заверил её, что сочтет это за величайшее удовольствие. И в самом деле, сначала идя с ней почти рука об руку до остановки и вздрагивая каждый раз, как их холодные пальцы случайно соприкасались, а потом сажая девушку на автобус и осоловело моргая, когда та, заняв место возле окна, посылает ему сквозь стекло воздушный поцелуй, Чонгук был на седьмом небе от счастья.

***

— Юный господин, ну наконец-то вы дома! — Стоило Чонгуку переступить порог прихожей, как он тут же столкнулся с перепуганной тётушкой Пак. Та будто нарочно караулила его возвращение под дверью. Судорожно ухватив его за руку и пуча глаза, она затараторила страшным шёпотом: — Госпожа Чон вернулась! И с ней… с ней какой-то молодой человек! Это правда, что они с господином Ханом вчера оформили развод? И председатель Чон! О, наш бедный председатель Чон! Его сердце столько не выдержит! Молодой господин, что же теперь со всеми нами станется-то, а? — Тётушка, почитайте прессу. Там вам расскажут даже в больших подробностях, чем сумею это сделать я. — Чонгук высвободился из её хватки, и, скинув на коврик кеды, проследовал дальше по коридору в одних носках. — Что у нас на ужин? Просто умираю от голода. Тётушка Пак, чуть ли не плача, семенила следом за ним, причитая всё таким же шёпотом, будто боялась быть услышанной, а её провинциальный говор сделался от волнения ещё заметнее обычного: — Господин, только не серчайте! Но ужин… Ужина нет! — она едва не задыхалась от накала обуревавших её чувств: — По крайней я так ничего и не успела сготовить… Понимаете, этот незваный гость госпожи Чон, леший его побери, не пускает меня! Сначала они с госпожой устроили с утра на кухне незнамо что! Всё! Без единого преувеличения всё! Было в муке! Я потом несколько часов за ними прибиралась! Обед они мой есть не стали, заказали вместо этого еду на вынос. Это я ещё смиренно стерпела. А как настало время стряпать ужин, так этот человек прогнал меня с кухни, заявив, что собирается готовить всё сам! Не уважать мой труд — это одно, но не давать мне работать! Нет, ну куда это годится? — Попортили они вам нервы, я погляжу, — хмыкнул даже несколько рассмешенный рассказом домоправительницы Чонгук. Запас счастья внутри него, будто фильтр в видеоредакторе, окрашивал всё вокруг в более яркие цвета, смещая акценты. Вот она сила любви! — Ох, злости на них нет! Юный господин, ну как оно так? Неужто теперь в этом доме будут командовать все, кому не лень? Совершенное нахальство! Они двигались уже сквозь просторную залу, Чонгук не сразу заметил мать, полулежащую на диване и лениво листающую ленту в телефоне. И резко обернулся, стоило ей подать голос: — Будет вам, матушка Пак, так нас журите! Ну пошалили немного, поозорничали… Что с того? Тем более вам тут платят хорошее жалование. Тётушка Пак задушено пискнула, подпрыгивая на месте и опять цепляясь в поиске покровительства за локоть Чонгука. Сам Чонгук разом окаменел, подбираясь. Приняв более вертикальное положение, его мать поправила сбившиеся волосы, перекинув их все на одну сторону и оглядываясь наконец на него. Их глаза встретились. — Присядешь? — после долгой паузы поинтересовалась она. Подавив импульсивное желание сразу выплюнуть категоричное «нет», Чонгук шумно втянул ноздрями воздух. Главное сохранять трезвость мысли и сильную позицию, он не позволит играться с собой. — Тётушка, приберитесь пока где-нибудь, — сказал он трясущейся от страха домоправительнице, не оборачиваясь, и та, мелко закивав, тенью выскользнула прочь. С самым высокомерным и независимым видом Чонгук швырнул к подножию кофейного столика свой школьный рюкзак и плюхнулся в одно из скрипучих кожаных кресел, тут же намертво вцепляясь в подлокотники. Однако напряженным здесь был единственно он. Мать спокойно, будто даже мурлыча себе что-то под нос, потянулась к бокалу с вином на столике перед собой и улыбнулась украдкой, отпивая и пряча улыбку за ним. Звякнув бокалом о стекло столешницы и отставляя его, она уселась поудобнее, поджимая под себя ногу. Чонгук невольно зацепился взглядом за худощавые лодыжки, а затем за и пластыри, появившиеся явно после вчерашнего происшествия, теперь они во множестве оклеивали её колени и голени. Она была одета лишь в тоненькую ночнушку, поверх которой был накинут красиво расшитый шёлковый халат. Женщина выглядела слишком расслаблено, почти разнуздано — совсем не так должна выглядеть добропорядочная мать, собирающаяся обсуждать что-то со своим взрослым сыном. На её лице все ещё маячила эта мечтательная, будто не от мира сего, гримаса. — Ненавидишь меня? — Неожиданное начало для семейной беседы. — Да. — Понимаю… Мне жаль. «Ей жаль?» Чонгук презрительно хмыкнул. Но воздержался от хамства. Ведь с некоторых пор он решил быть выше этого. — Если бы тебе было действительно жаль, ты бы просто милостиво исчезла, как сделала это тогда, пять лет назад… Я надеюсь, ты не намерена здесь надолго задерживаться? — Прости, вынуждена тебя разочаровать, но нет… Я никуда пока что не собираюсь. — Почему? — он даже удивился. — Потому что я хочу жить здесь. Теперь это целиком и полностью мой дом, Чольсу отписал его мне за равноценную компенсацию… — Она оглядела залу, высоко уводя взгляд под самый её потолок. Каждое её движение, мимика, интонации — всё это было до жути странным и пугающим, наверное, именно так и должно выглядеть безумице. — Так что потерпи немного, Чонгук-а… Совсем скоро ты сможешь сбежать отсюда, так далеко, как только захочешь. Сумасшедшая стерва. — Ты жуткая эгоистка, — несмотря на все усилия, его всё равно потряхивало от трудно сдерживаемого гнева. — Что ж, возможно… Но кто из нас нет? — она невинно улыбнулась, заглядывая ему в глаза. — Хочешь? — она указала на хангва , что лежали в только вскрытой и явно очень дорогой подарочной упаковке, и осторожно подтолкнула их по стеклу ближе к нему. Чонгук не успел никак на это отреагировать — чей-то низкий голос неожиданно раздался откуда-то сбоку. — Ужин готов. — В проеме, вытирая руки о передник, показался Смазливый — именно так прозвал его про себя Чонгук. — Где накрывать? В столовой? Или, может, подать еду сюда? — Тэхён-и, ты в этом фартуке само очарование, — его мать неожиданно и очень по-девчачьи захихикала. Смазливый демонстративно повертелся вокруг своей оси, давая разглядеть себя со всех сторон. На его рослой фигуре, облаченной в дорогие дизайнерские шмотки, этот нелепый дешёвенький бледно-розовый фартук, который обычно надевала во время готовки тётушка Пак, смотрелся комично. — А ты таки решительно намерился отнять у нашей тётушки Пак не только её ремесло, но и экипировку! Мать взирала на своего содержанца с умилением. Чонгуку же хотелось блевать. Он покачал головой, с неверием и презрением, разглядывая эту бесстыжую парочку. — А этот, — грубо прервал их воркование он, — тоже будет жить с нами? Мать замолчала, словно действительно призадумалась. — Тэхён мой гость, — наконец сказала она. — Ему теперь отведена малая спальня на первом этаже. И, Чонгук, давай будем вежливы друг с другом. Тэхён старше тебя, так что относись к нему соответственно. Думаю, обращение «хён» будет в самый раз. Я буду очень признательна, если ты примешь к сведению мою просьбу. Чонгук всё-таки не сдержался и надтреснуто хохотнул. Его мать слетела с катушек сама, и явно навострилась затащить за компанию в пучину своего безумия и его. Когда нервное фырканье наконец оставило его легкие, Чонгук хлопнул себя по коленям и поднялся с кресла. — Хорошо, — медленно протянул он, испепеляя убийственным взглядом парня в фартуке, — хорошо… Спасибо и на том, что хотя бы просто «хён», а не «папочка». В пространстве залы повисла звенящая тишина. Внезапно из соседней комнаты послышался грохот, словно уронили что-то тяжелое, затем раздалось и кудахтанье тётушки Пак: очевидно, отосланная подальше, вместо уборки она предпочла практиковать свой навык подслушивания. — Сиа-щи, у вашего сына отменное чувство юмора, — как ни в чём не бывало отозвался спустя продолжительное молчание Смазливый. Даже умудрился натянуть на лицо очаровательную улыбочку. Это он так над ним смеётся или проявляет мудрость царедворца? — Так что, где всё-таки накрывать? И Чонгук, ты будешь ужинать с нами? Чонгук прикрыл глаза, смиряя волну внутренней ярости, поднявшуюся в нем при звуках своего имени. Наконец совладав с собой, он скривил губы в подобии улыбки и сказал, вмешивая в свой елейный сейчас голос весь имеющийся в его арсенале яд: — Нет, хён. Не смею мешать вам наслаждаться обществом друг друга. В этот раз, в отличии от вчерашнего дня, никто не стал его окликать. Уже захлопывая дверь своей спальни, Чонгук, не сдержался, и ударил, что есть сил, кулаком в стену. Костяшки под бинтами жарко опалило отрезвляющей болью, давая разрядку его внутреннему напряжению. Он будет действовать умнее и тоньше, но непременно избавится от обоих. И начнёт он с этого смазливого ублюдка.