В твоей "тени" я вижу свет...

      Вместе с Розарией они шли в собор. Пьяный Дилюк не особо разбирал маршрут и просто следовал за монахиней витиеватым путём через проулки, которые не узнавал. Да и не пытался. Сейчас он был погружён в другое. Отсутствие Кэйи рядом после недолгого общения почему-то отдавало чем-то болезненным в груди, а в голове постоянно крутились мысли о том, можно ли было остаться с ним подольше.       – У меня есть вопрос, бледный. Почему ты вернулся в Мондштадт? – вдруг спросила Розария. – У тебя же нет тут ни друзей, ни знакомых, иначе ты не спал бы в ночлежке.       Звука её голоса, непомерно громкого в густой тишине, хватило, чтобы вырвать Дилюка из своих мыслей.       – У меня не осталось никого. Я хотел покинуть Мондштадт навсегда, чтобы больше не чувствовать… – он осёкся. Наверное, не стоило отвечать. Это было слишком личное, но он был пьян, и так легко было наедине с Розарией забыть, что она не та, кого он знал. Хотя плевать: ничего страшного не случиться, если он ответит. – Но я вернулся, чтобы поговорить с тем, кто давно мёртв, чтобы молить о прощении. И ради этого можно пожить ещё немного.       Монахиня лишь неопределённо хмыкнула на это, и остаток пути они молчали.       С того вечера прошло две недели.       Дилюк под личиной Тобиаса стал часто помогать Итэру. Так было проще выполнять задания, да и Путешественник был не против компании, наоборот – звал с собой всех, кому не лень. Обычно это был кто-то из Гильдии или Ордо Фавониус.       Повторять свою легенду перед каждым убедительно, периодически добавляя какие-то незначительные, но правдоподобные детали, было довольно хлопотно. Благо здешний Дилюк с ними больше не ходил, видимо был занят чем-то более важным.       Зато Кэйа делал это регулярно, и такие выходы становились самыми неоднозначными.       Потому что рядом с ним Дилюку всегда становилось погано на душе: чувство вины принималось гложить его с новой силой. Несмотря на то, что капитан вёл себя дружелюбно, он видел его неискренность: тот же неуместный смех, сладкая полуправда и будто застывшая улыбка. Всё это вызывало неприятное ощущение чуждости по отношению к Кэйе. Разговаривать с ним так же, как с другими было просто невозможно. Дилюк не мог отвечать на его шутки или высказывания с задором, да и вообще становился довольно молчаливым. Рядом с ним он чувствовал, будто все его ожоги горят и чешутся.       Но помимо этого он ощущал, как сквозь вину, сквозь боль и ненависть к себе в его сердце снова начал тлеть уголёк любови. Смотреть за Кэйей в бою было так же захватывающе, как и в прошлом, только ещё лучше. Он стал сильнее, его техника владения мечом – точнее и изящнее, движения – отточенными, а ещё у него теперь есть – когда только успел получить? – Глаз Бога. И Кэйа прекрасно умел им пользоваться. Его ледяные выпады и вальс вызывали у Дилюка почти детский восторг. Это было так же красиво, как и смертоносно.       Капитаном, как выяснилось, он тоже стал отличным. Если Кэйа был в группе, то почти незаметно брал на себя роль лидера и соответствующие обязанности. Он строил маршруты, отдавал команды во время боёв, подсказывал тактику. Но делал это как бы невзначай, будто в конце концов всё решал Путешественник. «Разве я сказал так сделать? Что ты, я лишь предложил. Ты же у нас главный».       Глядя на то, чего он достиг, Дилюк искренне радовался и гордился им. Только потом неизменно приходило осознание, что он собственными руками лишил всего этого Кэйю из своей «тени». И также неизменно он ненавидел себя за это.       Но пересекались они не только на заданиях Гильдии искателей приключений.       Свободное от поручений и тренировок время Дилюк проводил в «Доли ангелов» с бокалом чего-то крепкого, такого чтобы сразу давало в голову. И каждый вечер уходил оттуда в разной степени опьянённости.       Кэйа же заходил в таверну зачастую не выпить, а по работе. Дилюк часто это наблюдал: как тот подсаживался к интересующим его незнакомцам и получал от них всё, что хотел. Его внешний вид легко привлекал внимание, а доброжелательность и харизма помогали расположить к себе. Несколько нужных жестов, правильных фраз и Кэйа вливался в любую компанию. Не важно кто это были: торговцы, бродяги, наёмники, бандиты или искатели приключений. Он умел убедить своих собеседников, что пьян и откровенен, а потом выуживал информацию и под удобным предлогом уходил, как ни в чём не бывало.       Интересно, что скрывается за этим его образом? Как много прошлого Кэйи осталось в нём сейчас? Да, он и в юности был красноречив, мог подловить кого-то на крючок ради заданий ордена, но никогда это не было основой в работе. По крайней мере, когда они работали вместе.       Однако, Дилюк не единственный, кто смотрел на Кэйю в такие моменты. Кажется, он читал где-то, что в толпе незнакомых людей человек всегда глазами ищет знакомого, а в толпе знакомых – самого близкого. Ожидаемый результат наблюдений: если в таверне были смены здешнего хозяина – господина Рагнвиндра, то он тоже внимательно следил за капитаном. Хоть и старался делать это максимально незаметно. А Альберих в такие дни не упускал возможности поздороваться с барменом или даже немного побеседовать о делах и вине, прежде чем приступать к работе.       Уже вечерами, когда он заходил в «Долю ангелов» именно выпить и отдохнуть, периодически подсаживался к самому Дилюку перекинуться парой слов на те же темы. В беседах о том и о сём, тот пытался заглянуть под маски капитана, уловить там что-то родное, что-то из времён их юности. И в то же время узнать нового Кэйю: в интонациях, в движениях, в шутках и во взглядах.       Долго они не беседовали: Альбериха постоянно звали к себе за стол рыцари и другие приятели.       Но существовал и другой способ узнать больше о Кэйе, для этого достаточно было просто прогуляться по улицам города и послушать, что говорят люди. Если прохожие болтали про капитана кавалерии, то отзывались о нём в исключительно положительном ключе. Казалось, что не было в Мондштадте человека, которому тот не помог. Старики звали его «лучшим кандидатом во внуки», рыцари впечатлялись его доблести, молодёжь смотрела ему в рот – все в городе любили и ценили Альбериха.       Дилюк был рад за Кэйю, что сейчас он имеет столько друзей и знакомых, а также огромную поддержку от горожан и сослуживцев. Наверняка, он счастлив. Но с другой стороны, может быть теперь никакой Дилюк ему и не нужен?       Между тем каждый новый день находиться рядом с Кэйей было всё легче. Тревоги больше не заставляли Дилюка трястись и сбегать посреди разговора. Только неподъёмный груз вины остался с ним, но больше никаких накатывающих резко истерик и стоящих в глазах слёз. Хотя они обычно накрывали после общения с Альберихом, на кровати в тёмной комнате ночлежки. Там все переживания почему-то вдруг становились острее и ярче.       А потом наступал следующий день.       Сегодня они с Итэром опять должны были встретиться, только на этот раз не просто ради выполнения поручений Гильдии: Путешественник собрался исследовать Горы Буревестника на наличие сокровищ. И почему-то позвал его с собой, пообещав одну четвёртую от всего, что они найдут.       Пару дней после этого предложения Дилюк с ног сбивался, мотаясь по лавкам, чтобы купить в длительный поход всё необходимое. К назначенному времени у него было собрано: спальник, комплект сменной одежды, запас сигарет, огниво, немного еды, охотничий нож, кружка и прочный рюкзак, куда можно было всё это сложить.       Ещё он взял с собой три фляги: с водой, с крепким вином и с «Полуденной смертью». По его прикидкам поход будет длиться примерно месяц, и он не мог представить, как обходиться совсем без алкоголя такое долгое время. Понятное дело, что напиваться он не собирался, только сделать пару глотков, когда станет совсем невмоготу.       Также в рюкзак отправился мешочек с катушкой нити и иголкой, которые Дилюк купил ещё после первого дня в шкуре искателя приключений. С того раза чинить одежду приходилось постоянно, так что лишним не будет. И ещё один мешочек с бритвой, которую он тоже приобрёл уже давно.       Остальные вещи, без которых не мог обойтись ни один поход, условились взять Путешественник и Кэйа.       Капитан Ордо Фавониус, кажется решил, что гонять хиличурлов по горам интересней, чем писать отчёты, поэтому выпросился в официальную миссию с целью провести рекогносцировку местности и исправить неточности в картах. Наверное, Джинн не согласилась бы, но главный геодезист ордена был в экспедиции вместе с Варкой, а карты действительно нуждались как минимум в перепроверке.       Собственно, наличие в группе Кэйи и стало тем фактором, благодаря которому Дилюк согласился потратить на это время.       Встретиться условились сразу за мостом в город. Дилюк, закурив, уже какое-то время ждал в назначенном месте: волновался перед выходом и пришёл пораньше. Спустя немного времени пришёл Альберих, а потом подтянулись и остальные.       – О, рад видеть вас, ребята. – капитан поднял руку в приветственном жесте.       Дилюк молча повторил за ним. Внимание его привлёк незнакомый молчаливый косматый паренёк, что пришёл вместе с Путешественником. Среди искателей приключений он таких не помнил, да и выглядел тот довольно дико. Может он охотник из Спрингвейла?       – Наконец-то все в сборе. – трещала фея. – Паймон уже не терпится отправиться за сокровищами. Давайте же поспешим, пока их не нашёл кто-нибудь ещё.       – Подожди, Паймон. Сначала надо представить остальным нашего друга. – осадил её Итэр.       – Хи-хи, точно. Познакомьтесь, Кэйа, Тобиас. Это Рейзор. Он живёт со стаей волков в Вольфендоме.       Дилюк уже было хотел что-то сказать, но вдруг волчонок стал шумно принюхиваться и, уставившись прямо на него, произнёс растеряно:       – Пахнешь как тот. Чёрный и красный, как Дилюк. Запах странный. Рейзор не понимает.       На несколько долгих секунд установилась полная тишина.       – Паймон тоже. Тобиас пахнет так же, как Дилюк? Как это возможно?       – Нет. Грустный запах. Похоже, очень сильно, но по-другому. И пахнет огнём. ­– Рейзор выглядел совершенно сбитым с толку, похоже он и сам не понимал, что к чему, но упорно продолжал смотреть Дилюку в лицо.       А тот лишь надеялся, что его волнение нельзя прямо сейчас прочитать по этому самому лицу. Он сжал пару раз кулаки, чтобы разогнать кровь по холодеющим пальцам. Взгляды членов группы сейчас метались от него к волчонку, и он боялся смотреть окружающим его людям в глаза. Вдруг они увидят его тревогу, поймают, раскроют.       – Может быть Тобиас сможет всё нам объяснить. ­– Итэр махнул рукой в сторону Дилюка.       Блядство, нужно сказать что-то. Срочно.       – Странно. – неуверенно начал он. Как же оправдаться? Отвечать надо было быстро, и он выдал первое, что пришло в голову. – Наверное, это из-за Глаза Бога. Я не хотел говорить, но он у меня есть. Пиро, как и у Дилюка.       – У тебя есть что!? – воскликнула Паймон.       – Неожиданно. – удивлённо проговорил Путешественник.       – Но почему ты не сказал нам об этом, и почему ты не пользуешься им? Паймон всё ещё ничего не понимает.       – Для этого наверняка имеется веская причина. – предположил Альберих.       Ну конечно, она была, только не та, что собирался озвучить Дилюк.       – Он больше не работает как положено. – в подтверждение он щёлкнул пальцами: на них зажёгся и тут же погас маленький огонёк. ­– Нет смысла говорить об этом. Если я его не контролирую, то можно считать, что его нет.       – Но как это возможно? Паймон никогда о таком не слышала. – фея чрезмерно возбуждённо болтала и размахивала руками.       – Говорят: Глаза Бога связаны с желаниями владельцев. Видимо, с моими что-то не так. – ответил он и покосился на Кэйю.       – Я тоже сталкиваюсь с таким впервые. Очень интересно. – капитан, кажется ничего не заметил.       – Рейзор понял. Сделал ошибку. – волчонок положил руку на сердце, как бы извиняясь. – Больше не повторится. Я запомнил твой запах. Теперь не перепутаю.       – Раз с этим разобрались, то можно выдвигаться. – подвёл Итэр их такое странное знакомство к концу.       Дилюк был несказанно рад этому. Он не хотел продолжать этот разговор, что-то объяснять, складывать новые детали из правды и лжи. Только тревога отступила не сразу, и он прятал холодные руки в карманах своего плаща до самого Шепчущего леса. Благо, что с господином Рагнвиндром его больше не сравнивали.       Их цель на этот день была дойти до подгорья и встать лагерем.       Пока шли, Кэйа предложил группе тактику ведения боя при столкновении с противником, с которой все, конечно же, согласились, хоть он и не настаивал. Роль Дилюка состояла в том, чтобы поддерживать остальных членов отряда, следить за тылами и добивать врагов. С этим не должно было возникнуть проблем: всё же тренировки в Долине Ветров, а также выходы с Путешественником не прошли даром.       Сам лес миновали быстро и без серьёзных проблем: только наткнулись пару раз на маленьких слаймов. Поэтому к подгорью добрались ещё засветло и незамедлительно стали устанавливать палатки. Здесь по плану они останутся на пару дней, чтобы разведать территорию вокруг лагеря и поискать сокровища, а потом двинуться дальше.       Пока они занимались своей работой, успело стемнеть, так что, поужинав, они распределили обязанности по лагерю, назначили дозорных на ночь, часы и порядок их смены. Первым в дозор заступил Итэр, а остальные отправились спать.       И это была единственная ночь, когда Дилюк смог спокойно это сделать. Почти все последующие он больше ворочался и дремал урывками. Притом зачастую он чувствовал себя довольно уставшим, но заснуть всё равно не мог. Вскоре от недосыпа начала болеть голова, особенно сильно по утрам. Может быть поэтому Дилюк за пару дней стал очень раздражительным: он мог вспыхивать на просьбы нарубить дров для костра или сходить за водой, на неудачные шутки и подвернувшиеся под руку предметы. Но он быстро остывал и извинялся за своё поведение, так что в конце концов все стали относиться к нему с пониманием.       Сам Дилюк списывал нервы на непосредственную близость к Кэйе, ведь они делили одну палатку. Каждый вечер хотелось напиться, чтобы наконец-то нормально поспать, но он берёг алкоголь до особенного момента, когда накроют эмоции и выбора не будет. В целом его самочувствие было не таким уж плохим: ради Кэйи он готов был вытерпеть гораздо больше. Только бы остаться рядом, иметь возможность видеть его, пока ещё есть время.       Продвигались в горы они без особых проблем: быстрый темп, никаких серьёзных травм и довольно много трофеев. Казалось, Путешественник волшебным образом притягивал к себе сокровища и отталкивал беды. Но даже так избежать неприятностей им не удалось.       Однажды Рейзор посмотрел в небо и предупредил, что быть дождю. Тогда все подумали, что небольшая непогода им особо не помешает, как оказалось, зря. В ночь перед днём, когда они должны были сниматься с лагеря, чтобы подняться выше, начался дождик. С утра ребята решили немного посидеть в палатках и подождать, пока он закончится, но быстро поняли, что тот от часу к часу только сильнее разыгрывался. Осень вступала в свои права. И хоть лютых морозов в Мондштадте не бывало с благословения Барбатоса, но холодные дожди для этого времени года были нормой.       Двигаться дальше в такую погоду не представлялось возможным. Пока дождь окончательно не перерос в ливень, лагерь перенесли подальше от деревьев и сделали другие необходимые приготовления. Теперь оставалось только ждать.       В этот день, как назло, Дилюк чувствовал небывалый прилив энергии. И она не иссякла, хотя за утро ему пришлось немало поработать. Желания просто сидеть на месте и отдыхать не было, поэтому, бросив, что побродит немного по округе, он выбрался из палатки прямо под дождь. Холодные струи хлестали Дилюка по одежде, а порывы ветра стремились сорвать капюшон с его головы, но ему было всё равно: на службе ходить в патрули приходилось при всякой погоде.       Несмотря на существующую опасность поскользнуться на камнях, больно удариться и вымараться в грязи, он поднялся чуть выше по склону и нашёл точку, откуда их лагерь был как на ладони: расчищенная полянка, палатки, сырое кострище и дренажная яма вокруг. Ничего необычного, никаких угроз. Досадно. Внутри вертелось желание вызова, опасности, боя, но удовлетворить его было нечем.       Чавкая грязью, Дилюк побрёл к небольшой роще. Вряд ли он что-то там обнаружит: они с группой тщательно обследовали все окрестности, но вдруг…ожидаемо ничего интересного не нашлось.       Он прошёлся чуть глубже, чтобы не торчать под дождём. Пусть деревья, скинувшие большую часть листьев, защищали слабо, но лучше уж так. Он закурил, отмечая, что сегодня Пиро послушалось его охотней. С чего бы это? Может потому, что он давно не пил? Или потому, что снова начал тренироваться?       Ответ ему был не очень-то и нужен, так что мысли закономерно переключились на нечто более важное – Кэйа. Сейчас он был занят чтением книжки в их палатке, и Дилюк не стал отвлекать его от этого дела. Хотя хотелось, как раньше, позвать с собой, прогуляться по сырым холмам. В юношестве, помнится, они любили такие патрули: вместе им не страшен был холодный ветер, а первые осенние дожди напоминали о… И тут его осенило. Ну конечно! День рождения Кэйи! Он будет совсем скоро – всего-то через полтора месяца.       Но до того, как Дилюк успел прикинуть, сколько исполняется капитану и, что подарить, сознание заполнило лишь одно, – что отсчёт лет его Кэйи давно закончился. Потому что он сам его… Он не забывал, конечно нет, ни на секунду, но и не помнил так, как сейчас – во всех подробностях. События проносились мимо, как будто всё это было наяву. Снова.       Озноб пробежался по телу, но Дилюк чувствовал лишь жар. До безумия хотелось не помнить всех картин, что воспроизводил его мозг. Потому что он снова видел полумёртвого отца и кинжал в своих дрожащих руках, чувствовал, как тот входит в плоть. Потому что он снова слышал каждый звук, издаваемый Кэйей перед смертью, чувствовал едкий запах горелой плоти. И слышал свой надрывный, пропитанный отчаяньем и болью крик.       Он рухнул на землю, в гнилую листву, опустошая желудок. Его рвало до желчи, а потом и до пустых спазмов. Когда они закончились, его захлестнули глухие глубокие рыдания, которые он не мог сдержать. Его сознание захватила опустошающая боль, и он плакал, пока она не ослабила свою хватку на его сердце.       Придя более-менее в себя, он поднялся с земли, снял испачканные в грязи перчатки и убрал их в карман. Всё тело била крупная дрожь. Он сплюнул горькую слюну, но гадливый вкус желчи так и остался на языке, поэтому, достав флягу с водой, он сделал пару глотков, чтобы окончательно его смыть. После он достал сигарету и поджёг огнивом: свои силы даже проверять не стал.       Его поражало то, что он сделал своими руками, и то, как он мог так долго не вспоминать об этом, и как мог помнить всё в мельчайших деталях.       Сигарета в руке больше тлела, чем курилась.       Дождь всё так же шёл, ни на кого не обращая внимание.       Дилюк хотел сейчас только одного – ужраться до отключки, снова запихнуть всё поглубже в память и залить алкоголем. Не думая о своих действиях, он потянулся за флягой с вином, отвинтил крышку и залпом высадил больше половины. Почти сразу внутри разлилось тепло, в голове зашумело, он сделал ещё глоток и ещё, пока не почувствовал себя достаточно пьяным. Теперь оставалось только вернуться в палатку, заснуть и надеяться, что кошмары не посетят его. С каждым шагом к лагерю на Дилюка сильнее наваливалась усталость, и прибивало опьянение, он был готов упасть на землю в любую секунду, но продолжал идти.       В самом лагере было как-то тихо, но он не обратил на это внимание. Он практически вполз в палатку, в которой – слава Архонтам – не оказалось Кэйи, кое-как стащил с себя сапоги, смял и бросил в угол мокрый плащ и, не раскручивая спальник, отключился прямо на полу. Проснулся он из-за очередного кошмара. Его сюжет тут же исчез из памяти, как только Дилюк открыл глаза. Голова раскалывалась, хотелось пить, да и в целом ощущал он себя весьма паршиво.       Снаружи доносились голоса. Он выглянул из палатки и увидел, что дождь закончился, и что ребята, кажется, собирались готовить ужин: Рейзор у кострища пытался расколоть бревно, остальные стояли рядом и что-то ему говорили.       Дилюк обулся, промокший насквозь плащ надевать не стал, только проверил карманы и достал оттуда огниво и пару мокрых сигарет. Их ещё можно было просушить и выкурить потом. А сейчас он достал из своего рюкзака несколько целых и вышел наружу.       Увидев его, Итэр и Кэйа как-то странно переглянулись. Капитан, на лице которого в кои-то веке не играла улыбка, подошёл к нему и поманил в сторону:       – Идём, на пару слов.       Дилюк понимал всё более чем прозрачно – быть взбучке. В отрешении он шёл за Альберихом, пока они не отошли от лагеря достаточно, чтобы их не слышали. Тогда капитан остановился и начал, скрестив руки на груди:       – Я надеюсь, ты понимаешь, что я хочу тебе сказать?       – Да. – Дилюк опустил голову и впился глазами в мокрую траву под ногами.       – Тобиас, ты уже не ребёнок, так почему же тебя нельзя оставить без присмотра на пару часов, чтоб ничего не случилось? – в голосе Кэйи звучала сталь. Он не кричал, но ему и не надо было: его слова и так имели вес и силу. – Ты напился в хлам. В походе. И я клянусь, это был один из самых безрассудных и безответственных поступков, который я только видел. Ты это понимаешь?       Ему не оставалось ничего, кроме как кивнуть. Ему было стыдно за себя, но не объяснять же Кэйе, что толкнуло его на это. Конечно, это его не оправдывает, он виноват.       – Ты понимаешь, какие могли быть последствия? Ты подвергнул себя и нас опасности. Что если бы на лагерь напали, пока ты валялся пьяным? Не ожидал от тебя такого, Тобиас. Флягу. – приказал капитан и протянул руку.       Дилюк достал флягу с остатками вина и отдал. Молча. Сказать было нечего. Кэйа во всём был прав.       Альберих тем временем бесцеремонно вылил всё содержимое фляги на землю и, передавая её назад, бросил:       – Если не можешь удержаться от того, чтоб выпить, лучше возвращайся в Мондштадт.       Кэйа направился в лагерь, а Дилюк всё стоял там, не поднимая головы. Изнутри распирало ужасное чувство никчёмности.       Блядство! Он действительно серьёзно проебался. Подвёл доверие Кэйи и группы. Снова не смог. Сорвался.       Ненавидел! Как же он ненавидел себя в этот момент!       Дилюк вцепился в своё плечо. Он так желал сейчас же спалить его, чтобы почувствовать боль, чтобы понести заслуженное наказание.       Его руки мелко дрожали.       Нельзя! Скрыть ожог от группы не получится, значит нельзя. Он обязательно сделает это потом, когда они вернутся, когда останется один.       Он глубоко вдохнул и выдохнул. Достал сигарету и закурил. Нужно успокоиться и вернуться в лагерь: помочь с ужином, хоть как-то загладить свою вину.       В лагере Дилюк первым делом извинился за свою выходку перед членами группы. На удивление, они отнеслись к нему благосклонно. Даже Паймон, обычно громко возмущающаяся на всё, что ей не нравится, вела себя сдержано. А Путешественник перед едой дал ему немного мяты, чтобы сварить из неё отвар от похмелья. Видимо, ребята решили, что разговора с Кэйей будет для него достаточно.       Больше о его поступке никто не вспоминал, но лишь до ночи. Итэр, который должен был стоять в патруле, зевнул за последнюю минуту раза три. А вот Дилюк после ужина чувствовал себя вполне сносно, поэтому предложил:       – Давай я возьму первый дозор? А ты иди спать.       Путешественник только недоверчиво посмотрел на него. Конечно, после сегодняшнего тот был в праве не доверять ему.       – Кэйа вылил моё вино. И я в любом случае не собирался пить.       Итэр скрестил руки на груди и немного склонил голову набок.       – Послушай, я правда не хотел этого. Просто…на меня ещё давит… Но я пытаюсь… Такого больше не повторится, я даю тебе слово.       – Я понимаю. – Путешественник опустил руки и вздохнул. – Тогда почему бы не вернуться, раз тебе так тяжело?       – У меня есть свои причины продолжать этот поход.       – Думаю, спрашивать, что за причина? – бесполезно.       Дилюк нахмурился: он уже устал от вечных вопросов, на которые не мог ответить.       – Я верю тебе. Разбуди меня на второй дозор. – кивнул Итэр и ушёл в свою палатку.       Хоть небо на следующий день и было затянуто серыми тучами, но дождя не случилось, поэтому ребята снялись с лагеря и двинулись выше в горы. Однако затишье оказалось временным, и дожди шли ещё целую неделю. Кэйа был очень этим доволен, потому что мог эффективнее использовать своё Крио. Остальные тоже не жаловались.       В боях лишняя влага не мешала, а вот исследование местности затруднялось: подниматься по сырым и скользким склонам было довольно сложно. Зачастую приходилось искать места для безопасного подъёма, что некритично, но задерживало.       Когда дожди прекратились, и начало пригревать солнце, все вздохнули с облегчением, ведь это значило, что не нужно больше мокнуть и сушиться каждый день, а также ждать момента, чтобы сняться с места или приготовить пищу.       Сейчас они направлялись к горной реке с намереньем встать рядом лагерем. Вся группа была в предвкушении, потому что помыться и постирать свою одежду хотелось всем. По карте идти туда оставалось пару часов, но нужно было ещё влезть на плато.       Дилюк уже стоял наверху и, смоля сигарету, задумчиво смотрел вниз. Там, цепляясь за уступы и корни, карабкался Кэйа.       Путешественник, забравшийся с полминуты назад, вдруг спросил:       – Тобиас, – и дождавшись хмыка в ответ, продолжил. – тебя что-то беспокоит?       О, пожалуй, поводов для беспокойства у Дилюка было даже слишком много. Он всё ещё ругал себя за то, что напился, хоть ему это и не вспоминали. А больше всего волновало, что он упал в глазах Кэйи, что тот теперь не пойдёт на сближение, и Дилюку не удастся до конца узнать его нового. Пусть сейчас Альберих и вёл себя с ним, как обычно дружелюбно, но… Он никогда не видел его таким холодным и осуждающим, даже когда тот злился. До этого, Бездна его дери, случая с выпивкой. И это пугало.       А как тот его отчитывал? «Ты понимаешь, какие могли быть последствия?» – это была любимая фраза отца. Он часто говорил так, когда ругал их за всяческие проделки. И мысли об этом тоже не добавляли позитива.       Но Дилюк, конечно, не поделился всем этим с Итэром, а лишь повернулся и, изображая невозмутимость, вопросительно поднял бровь.       – Точно. Паймон тоже заметила, что в последнее время ты выглядишь совсем подавленно. – тихо произнесла фея. – Ты можешь выговориться нам, и тебе обязательно станет легче.       Дилюк коротко и нервно улыбнулся, вспоминая разговор на балконе. Иронично, что брат Люмин всё же вытащил его за город, но состояние его, как он и говорил, не улучшилось.       – Не станет. Это мне не поможет. – он вдохнул горький дым и вновь уставился вниз.       – Но мы волнуемся за тебя. Неужели совсем ничего нельзя сделать?       – Это из-за того, что ты пил? – предположил Путешественник.       – Бездна побери, нет! Почему ты снова об этом заговорил?! – резко бросил Дилюк. Опять раздражение взяло над ним верх, но он быстро с ним справился. – Простите, я не хотел кричать.       На некоторое время повисла тишина, нарушаемая только порывами ветра. Он нервно затянулся и потёр лицо рукой: опять эта жалость, которую он не просил.       Почему-то сейчас всё напоминало о том разговоре с Люмин. И ему вдруг стало интересно: куда Путешественники отправятся, когда встретятся?       – Итэр, у вас с сестрой есть дом?       – Мы давно покинули наш родной мир, так что конкретного места, которое мы могли бы звать домом, нет. Теперь для меня главное, чтобы она была рядом.       – То есть твой дом – твоя семья. – хмыкнул он грустно. Наверное, это ожидаемый ответ: почему-то кажется, что она ответила бы так же. – А если ты вдруг не сможешь её найти? Что тогда?       – Я найду. Буду искать по всему Тейвату. Неважно, как далеко мне придётся зайти, и с чем столкнуться. Я последую за ней куда угодно.       Дилюка передёрнуло. Тут было не до ироничных улыбок. Она ведь сказала так же – «Я последую за ним куда угодно».       Пусть он знал её даже меньше, чем Итэра, но мог видеть: они похожи. Не только внешне, но и в отношении друг к другу, в неутомимом стремлении во что бы то ни стало вернуть родного человека – свой дом.       – Не теряй своей решимости, и вы обязательно встретитесь. – он сделал последнюю затяжку и выбросил окурок в траву.       – Я тоже верю, что у тебя получится её найти. Можешь быть уверенным, что лучший проводник во всём Тейвате поможет тебе в этом. – Паймон хлопнула себя ладошкой по груди, демонстрируя свою поддержку Путешественнику. А после обратилась к Дилюку. – А что насчёт твоего дома, Тобиас?       – Мой дом…утерян навсегда. – Верно. Он давно бездомный. И его цель сейчас – не обретение дома. Он здесь только для того, чтобы получить шанс хотя бы как-то, хоть на толику искупить свой грех. А его дом, его семья ждут его на другой стороне. И это не то, о чём он хочет с ними говорить. – Хватит уже.       Кэйа почти добрался до верха, пока они болтали. Дилюк протянул руку и подтянул того наверх.       – Благодарю. – выдохнул капитан.       Они подождали, пока заберётся Рейзор, и отправились дальше.       Вокруг ещё было немного сыро, пахло мокрой травой. Здесь было ветреней, чем внизу, ощущалась свежесть, а солнце грело так, что под прямыми лучами становилось даже жарковато.       Судя по тому, что члены группы радостно общались и шутили между собой, настроение у них было хорошее. В отличии от Дилюка, который шёл позади всех. Разговор с Путешественником растревожил его душу, и он снова тонул в воспоминаниях. На этот раз память подбрасывала ему все ссоры и недопонимания с Кэйей, а ещё все шалости, за которые ему попадало от отца. Да и вообще все конфликты в их семье.       Подобные мысли роились в его голове уже последние несколько дней, но раньше у него получалось гнать их, а сегодня это никак не выходило. Казалось бы, как раз на подобный случай он и брал с собой алкоголь, но после случившегося недавно притрагиваться к нему опасался.       До реки дошли, как и планировалось, через несколько часов. Вот только обрадоваться ребята не успели: берега её кишели хиличурлами, так что пришлось немедленно вступить в бой. На зачистку они потратили много сил и времени, а когда с монстрами было покончено, поднялись ещё немного выше по течению и подыскали там место для дислокации.       Чтобы сэкономить время, группа решила разделиться: Рейзор и Кэйа пошли на охоту, а остальные занялись лагерем. Дилюк и Итэр подготовили место, поставили палатки и разожгли костёр, пока Паймон летала вокруг и раздавала непрошенные советы. Зато именно она указала, что раз все хотят устроить стирку, то необходимо соорудить сушилки для одежды. Парни её идею поддержали.       Когда работа над сушилками была окончена, Дилюк объявил, что первым идёт плавать в холодной после дождей воде. Он прошёлся ниже по течению, к месту, где река перетекала в большую заводь. Там он ополоснулся, переоделся в запасную одежду и, спустившись ещё ниже по течению, занялся стиркой.       Дилюк успел только развесить сырую одежду, как вернулись их охотники, таща с собой пойманного кабана.       – Выше в одиночку не ходите: там озеро, а вокруг полно хиличурлов. – предупредил ребят в лагере Альберих и, увидев сохнущие вещи, добавил. – О, мне тоже не помешало бы освежиться и постираться. Кто со мной?       – Я помогу готовить, сейчас. Мыться – потом. – ответил волчонок.       – Я тоже собирался пойти позже. – кинул Итэр.       – Хорошо, тогда пойду один.       Кэйа заскочил в палатку, а вышел уже без побрякушек и со сменной одеждой.       – Тобиас, подскажешь мне место, где ты спускался в воду?       Пока капитан занимался водными процедурами в заводи, остальные занялись приготовлением обеда: Рейзор разделывал кабана, Путешественник следил за огнём, а Дилюк чистил и нарезал овощи.       Остаток дня он провёл за латанием своей одежды и тренировками с мечом, пытаясь выкинуть из головы вообще любые мысли. После ужина накатила усталость, так что он отправился спать. Честно говоря, он не был уверен, что сможет сейчас заснуть, но на удивление он провалился пусть и в зыбкий, но полноценный сон без кошмаров. Проснулся он практически к своему дозору: выходило, что проспал довольно долго.       Хворост в костре тихо потрескивал. Свежий ночной воздух как будто отрезвлял. Почему-то Дилюк, сидевший на подстилке у огня, не ощущал сейчас привычной разбитости и подавленности. Казалось, что все его чувства вовсе притупились. С ним периодически такое случалось. Однако где-то глубоко внутри всё ещё оставалось какое-то неприятное чувство тревоги. Оно сбивало с толку, потому что он не мог определить его источник, а само размышление об этом вызывало только большую тревожность.       Чтобы хоть как-то с этим справиться Дилюк достал флягу с «Полуденной смертью» и, взвесив на всякий случай ещё раз это решение, сделал несколько небольших глотков, после чего сразу убрал её назад. Стало спокойней. Мыслей особо не было, он просто смотрел куда-то перед собой, а в голове в это время мелькало что-то несущественное: события прошедшего дня, планы на завтра, время до смены.       Наверное, Дилюк сидел в таком оцепенении очень долго. Только когда вдруг послышалось какое-то шуршание, он резко вскинулся и поднял взгляд в сторону звука, готовый действовать в случае чего. Но это оказался всего лишь Альберих, вылезающий из палатки. Неужели уже пришло время смены? Вот же… Дилюк надеялся, что от него не пахнет выпивкой: не хотелось вновь упасть в глазах Кэйи.       – Я тебя напугал? Извини, не хотел. – улыбаясь кинул капитан, присаживаясь рядом.       Дилюк махнул рукой и, опустив голову, уставился на пожирающий сухие ветки огонь. Он чувствовал себя неловко рядом с Кэйей, и, наверное, это было заметно, потому что тот положил вдруг руку ему на плечо и сказал:       – Тобиас, у всех бывают промашки, я понимаю. Главное – извлечь урок и больше не оступаться. Ты же не в обиде на меня?       – Нет. – он поднял голову и взглянул капитану в лицо.       – Вот и отлично. – улыбнулся Кэйа и похлопал его по плечу. – Вина прекрасны на вкус, особенно с «Рассвета», но пить на задании – это плохая идея.       Дилюк улыбнулся тоже. Кажется, их отношения не полетели в Бездну, Альберих не презирает его, а значит надо поддержать позитивный настрой разговора.       – Делаешь рекламу «Рассвету»?       – Качественные вкусные вина рекламируют себя сами.       – Ага. – глупо спорить: не просто так же господину Рагнвиндру принадлежит половина винодельческого бизнеса в Мондштадте.       – О, а какое небо звёздное. – Кэйа задрал голову вверх и впился в россыпь ярких огней.       Но Дилюка волновала только одна Звёздочка. Он сглотнул. Почему вдруг вспомнил сейчас?       Звёздочка и Огонёк. Это были их тайные прозвища, которые знали лишь они вдвоём, и никто больше. Другие имена, которыми они называли друг друга только в моменты исключительной откровенности.       – Красиво. – сказал он, глядя совсем не на небо.       – Не пойдёшь спать?       – Всё равно не смогу уснуть.       – Раньше тебе это не мешало уйти в палатку.       Раньше он не находил себе места от мерзкой тревоги, а потом и от стыда рядом с Кэйей, а теперь… Теперь он хотел побыть с ним рядом в этом практически уединении, посмотреть на его лицо, послушать его голос.       – Так неприятна моя компания?       – Что ты, совсем нет. Просто… – Кэйа опустил голову и посмотрел ему в глаза. –  Не могу тебя понять. Всё время пока мы идём, ты словно не с нами, как будто не хочешь быть здесь.       Дилюк отвернулся к костру. Что он мог ответить? Что постоянно думает о том, что сделал? Что ел себя за это поедом пять лет? Что продолжает это делать, и что Кэйа ко всему этому самый главный триггер?       – Я знаю, что веду себя странно с вашей точки зрения, но не бери в голову. Просто есть причины и обстоятельства, и я…не хочу об этом.       – Хорошо, что ты останешься: я смогу немного полюбоваться звёздами. – сказал капитан, уводя их от неприятной темы, и снова поднял взор вверх.       Некоторое время они сидели в тишине.       Но Дилюку это не нравилось, ведь теперь, когда они с Кэйей одни, а атмосфера не давит, а расслабляет, он хотел бы поговорить с ним дольше, чем обычно, и не на дежурные темы вроде погоды. Он уже узнал о нём многое, но хотелось узнать ещё хоть чуть-чуть больше.       – Кэйа, – начал он и почувствовал, как в груди сердце застучало быстрее. – может расскажешь что-нибудь, чтобы скоротать время? Наверняка у тебя найдётся много интересных историй со службы.       – А, хочешь послушать о моих подвигах? Хорошо. – Альберих на удивление быстро согласился и, усмехнувшись, начал свои байки.       У него их явно было заготовлено немало: он рассказал, как ловил Похитителей сокровищ на границе с Ли Юэ; как выиграл в карты у информатора Фатуи и сорвал их план; как пробрался в лагерь хиличурлов, чтобы выкрасть ящик с дорогими нефритовыми украшениями, которые в итоге оказались подделкой. И ещё много других забавных и захватывающих историй.       А Дилюк, не таясь, смеялся и радовался. Слушая всё это, он чувствовал что-то забытое и приятное. Что-то из времён, когда они были вместе. Эта радость внутри даже пугала. Однако они – это всё, что сейчас действительно его заботило. Он был взвинчен, взволнован, пьян этим чувством до такой степени, что он бы рассказал всё что угодно, если бы Кэйа спросил. Признался бы в том, кто он и откуда, во всех грехах и прегрешениях. Но капитан спрашивал только всякие мелочи, смеялся, слушая ответы, и продолжал говорить.       О, если бы только Кэйа знал, кто сидит рядом с ним.       Так приятная ночь почти незаметно сменилась восходом солнца. На небе забрезжила розовая зоря, их окутал прохладный туман, роса оседала на траве и одежде. Уже слышался первый щебет зябликов, а лёгкий, игривый ветерок шелестел травой и опавшими листьями деревьев неподалёку.       Всё это неожиданно создавало ощущение небывалой свободы внутри Дилюка. Но мир вокруг стал словно декорацией, его затмил человек, сидевший рядом. Он смотрел в его глаза и понимал, что тонет, сердце билось набатом, ладони вспотели, во рту пересохло. Ему будто снова было шестнадцать, и он собирался признаться в любви.       – Вот так он и скрылся. – закончил Кэйа историю о том, как гнался за Полуночным героем.       Пока тот рассказывал, Дилюку вспомнилась лунная ночь и тёмная фигура с горящим клеймором, сражавшаяся с хиличурлами. И только потом в памяти всплыло ещё кое-что, и он сразу озвучил это:       – Когда я только приехал, меня один рыцарь с ним перепутал.       – Ну да, легко ошибиться: вы оба ходите в чёрном, ростом схожи. – усмехнулся капитан.       – Почему ты его ещё не…? – Дилюка вдруг осенило, и он, не заметив, что глупо улыбается, выпалил. – Ты помогаешь ему скрываться. Поэтому его ещё не вычислили.       – Кхм, осторожнее со словами. Ордо Фавониус не сотрудничает с преступниками. Это противоречит рыцарской чести и порядочности. Но однажды я его изловлю, можешь не сомневаться.       – Ты знаешь, кто он. – не унимался Дилюк.       – Не имею ни малейшего понятия. А у тебя, кажется, есть догадки, кто может быть под маской. Поделишься?       – Да брось, капитан. Ты не мог не узнать Рагнвиндра, если был так близко.       Кэйа тут же изменился в лице. Весь задор и насмешливость испарились. Остались лишь колкий взгляд и фальшивая улыбка.       – Тобиас, не болтай ерунду – не доставляй Дилюку проблем. И не забывай смотреть под ноги: здесь очень опасно после дождей. Будет жаль, если ты случайно поскользнёшься и свернёшь себе шею, упав со склона.       Это была угроза. При том такая явная, что не понять мог только дурак. В этот момент в Кэйе ощущалось что-то колючее и холодное, несмотря на то, что он говорил всё с той же любезной интонацией. Но при этом не злое и спокойно-уверенное. Как-будто он действительно устранит того, кто попытается раскрыть Рагнвиндра, без сомнений и моральных дилемм.       Блядство. По спине Дилюка пробежали мурашки, на пару секунд он действительно испугался, но, вспомнившись, нервно улыбнулся и сказал:       – Конечно. Я внимательно буду следить куда наступаю. И что говорю.       Кэйа тут же потеплел и хлопнул его по плечу.       – Отлично. Хорошо, что мы достигли понимания. – он встал и потянулся. – Думаю, уже пора будить остальных.       Капитан прошёлся до их палатки и нырнул внутрь.       Дилюк опустил взгляд на догорающий костёр. Его немного трясло, а руки похолодели. Он погорячился, пытаясь надавить на Альбериха. Был слишком увлечён и расслаблен чувством такой нужной и такой забытой близости после прекрасно проведённой ночи. Давно он не ощущал чего-то подобного.       А ещё он никогда не думал, что Кэйа может быть настолько пугающим. Зато это подтверждало его догадку: тот знает секрет Рагнвиндра. Наверняка капитан испытывает что-то к здешнему Дилюку, раз покрывает его. Хотя угроза убийством – это через чур.       Он выудил из кармана сигарету и подпалил её. Сделав пару затяжек, он немного успокоил нервы и подумал о другом. Он же так и не решил, что дарить Кэйе на его день рождения…