шипы и розы

             После пятничного инцидента Кёнсу было неловко смотреть Чонину в глаза. Омега не знал, что на него тогда нашло: он никогда не придавал большого значения сексуальному влечению и с трудом представлял себя в таких отношениях с кем бы то ни было. Даже если кто-то из альф привлекал его внимание, Кёнсу старался держаться от них подальше. Мысль о том, что кто-то будет прикасаться к нему или целовать, вызывала тревогу. Кёнсу стеснялся своего обнажённого тела и испытывал не меньшее смущения при виде чужих. Даже порно он смотрел всего пару раз, ещё когда был совсем подростком. Роликам с реальными людьми омега предпочитал эротические романы и манхву, где секс приобретал романтическую окраску. Мастурбируя во время течки, он вспоминал любимые постельные сцены и представлял себя на месте главного героя. Партнёром в его фантазиях становился безликий фантом с красивыми руками, накачанным прессом и чарующим голосом, которым тот шептал возбуждающие пошлости.       Кёнсу упустил момент, когда это изменилось. С тех пор, как Бэкхён показал скриншот переписки Чонина и Суён, альфа в его фантазиях начал обретать конкретные черты. Сперва он казался лишь отдалённо знакомым. Кёнсу не придал этому значения, но очень быстро сквозь туман воображения проступили прищуренные карие глаза, острые скулы и чувственные губы. Без сомнений, это был Чонин. Вымышленный «он» так сильно напоминал настоящего, что порой Кёнсу путал сон и реальность. Возможно, именно поэтому он и задал альфе тот смущающий вопрос.       В тот момент в голове образовалась пустота. Кёнсу старался держать лицо бесстрастным, но внутри был готов взорваться от ужаса. Когда Чонин прозрачно намекнул, что не заинтересован, омега испытал облегчение — его фантазиям суждено было навсегда остаться только у него голове. Правда, восемь часов спустя, когда Чонин загнал его в угол на лестнице, Кёнсу без раздумий ухватился за мизерный шанс сблизиться с ним. Пусть и всего лишь в качестве платы за информацию.       Кто же знал, что от поцелуя он окончательно потеряет голову? Позже омега пытался забыться в учёбе и делах студсовета, но мысли то и дело возвращали его в то мгновение, когда пальцы Чонина сжимали волосы на затылке, а губы настойчиво терзали его губы. По телу стремительно разливался жар. Пытаясь отмахнуться от этих ощущений, Кёнсу ещё глубже зарывался в бумажки. Если бы не Бэкхён, он бы точно довёл себя до тревожного эпизода. Страшно было хоть на секунду остановиться и осознать, что он совершил ошибку.       В понедельник утром Кёнсу шёл на еженедельное собрание студсовета как на эшафот. По иронии судьбы он пришёл последним, и за большим общим столом осталось только одно свободное место — между Чонином и Чунмёном. Поняв это, Кёнсу застыл в проходе, чем привлёк внимание остальных. Десять пар глаз уставились на него, и омега почувствовал себя загнанным в угол. Спасли только отточенные годами рефлексы: омега натянул на лицо маску серьёзности, прошёл к столу и опустился на злополучный стул. По лицу Чонина, наблюдавшего за ним, невозможно было ничего понять. Не похоже, чтобы он злился на Кёнсу за тот вечер. Однако альфа не улыбнулся, как сделал бы раньше, и у Кёнсу сердце ёкнуло. Неужели он всё испортил?       До конца собрания омега не решался взглянуть на альфу. Он сидел весь, как на иголках, и вздрагивал от каждого обращения к себе. Если кто и заметил его странное состояние, то ничего не сказал. Тем временем Чунмён вел собрание в привычной радостной манере. Студенческому совету предстояло организовать ежегодный весенний пикник. Это был последний год Президента в стенах «Академии роз», поэтому омега хотел сделать его незабываемым. По планам Чунмёна намечался грандиозный праздник: концерт местных музыкантов, дорогущий кейтеринг, а под конец — вечеринка с популярным диджеем. На весенний пикник всегда приходит много школьников, поэтому для них нужно разместить информационные стенды и организовать экскурсии по кампусу. От предстоящего объёма работы кружилась голова. Кёнсу на какое-то время даже отвлёкся от своих переживаний — настолько планы Чунмёна его захватили — пока Президент не объявил, что разработку бюджета поручает им с Чонином.       Больше Кёнсу не думал ни о чём другом до самого конца собрания. Его одновременно пугала и будоражила перспектива провести несколько дней в обществе Чонина. Наедине. Конечно, вряд ли они действительно смогут остаться одни: в кабинете студсовета даже по вечерам иногда царило оживление. А даже если удастся, подумал Кёнсу, что с того? Чонин ясно дал понять, что не заинтересован в нём как в сексуальном партнёре.       Когда собрание закончилось, омега попытался ретироваться, но не успел. Стоило ему подняться на ноги, Чонин поднялся следом.       — Ты сегодня во сколько освободишься? — спросил он.       — В шесть, — торопливо ответил Кёнсу. — А ты?       — Где-то так же. Встретимся здесь в 18:30?       — Конечно.       — Отлично, — уголок губ альфы дёрнулся в подобии улыбки. — Тогда увидимся.       И он, похлопав Кёнсу по плечу, направился к выходу. От этого мимолётного прикосновения у омеги перехватило дыхание. Должно быть, он заметно изменился в лице, потому что Чунмён, взглянув на него, обеспокоенно спросил:       — Всё в порядке?       — Ага, — ответил омега. — А ты как себя чувствуешь?       Президент скривил лицо и неопределённо помахал рукой. В пятницу, когда Кёнсу уже вернулся к себе в комнату, Чунмён написал и извинился, что не отвечал на звонки. Сказал, что началась течка, он принял лекарства и уснул. Омега не сомневался — часть про течку правда. Чунмён не тот человек, кто нарочно сливается с запланированной встречи в последний момент. Возможно, он позвал Криса, чтобы облегчить симптомы, но гормоны всё же взяли своё. Бэкхён рассказывал, что во время течки трудно мыслить рационально. У Кёнсу ещё не было шанса проверить, ведь раньше вопросы сексуальности его не интересовали. Омега по-прежнему оставался девственником и до недавнего времени не планировал это менять. Теперь же, глядя на сияющего Президента, Кёнсу невольно завидовал. Почему он не может так же?       Поболтав пару минут, они с Чунмёном разошлись по своим делам. Кёнсу встретился с Бэкхёном, они зашли за кофе и отправились на занятия. Брат тарахтел без умолку, и он с удовольствием отвлёкся на его болтовню, только чтобы не думать о Чонине и предстоящих часах работы вместе. Вскоре Бэкхён ушёл на собрание своего клуба, и Кёнсу остался один.       Последнюю пару отменили, поэтому омега пришёл в кабинет студсовета раньше назначенного времени. До прихода Чонина оставался целый час, поэтому Кёнсу решил заняться делами, которые уже давно откладывал на потом. Ему предстояло заполнить заявки для участие в международной научной конференции по экономике и управлению. Обычно каждая кафедра занималась этим самостоятельно, но в этом году это поручили студенческому совету. Кёнсу вызвался по двум причинам: во-первых, других желающих среди членов совета не нашлось, а во-вторых, он тоже участвовал в конференции и не хотел доверять свою заявку кому-то ещё.       В бумажной рутине Кёнсу чувствовал себя как рыба в воде. Ему нравилось заполнять таблицы, систематизировать данные и раскладывать файлы по папкам. Именно он создал систему хранения документации студсовета, которой теперь пользовались даже преподаватели. Теме оптимизации документооборота была посвящена его последняя статья, которую омега превратил в доклад для конференции. Ещё предстояло оформить презентацию и подготовить выступление, но Кёнсу откладывал это на потом — для начала нужно получить одобрение заявки.       Чонин появился как раз в тот момент, когда он закончил с заявками их факультета. За окном почти стемнело. Кёнсу не включал верхний свет, поэтому зажмурился, когда внезапно стало светло. Он поднял голову и сквозь прищуренные веки увидел альфу, который как раз убирал руку от выключателя.       — Ты чего сидишь в темноте?       — Мне так комфортнее.       Альфа ничего не ответил. Он подошёл к столу, за которым сидел Кёнсу, и бросил спортивную сумку на пол рядом. Одет он был в джинсы, худи и бомбер, оба с логотипами академии. Чёлка небрежно спадала на лоб, и Чонин привычным движением попытался зачесать её наверх. От него пахло гелем для душа. Кёнсу закусил губу, яростно сопротивляясь возникшей в голове красочной картинке, где голый альфа стоял под струями горячей воды.       — Итак, с чего начнём? — спросил Чонин. Он придвинул соседний стул и сел так, что их колени оказались в опасной близости друг от друга. Кёнсу невольно уставился на его голые ключицы, торчащие из воротника. Альфа вдруг поймал этот взгляд, и на мгновение у омеги остановилось сердце.       Он себя не узнавал — никогда раньше Кёнсу не испытывал влечение такое силы. Весь прошлый год они проработали бок о бок, и омега даже не замечал, насколько Чонин привлекательный. Хотя, правильнее будет назвать его красивым. Строгие черты лица придавали ему благородный, аристократичный вид, будто альфа был представителем древней царской династии. Однако полные сочные губы и тёмные глаза, способные прожечь в Кёнсу дыру, превращали благородство в порок.       Омега поразился, откуда у него в голове такие эпитеты. Осознав, что пялится неприлично долго, он откашлялся и повернулся к экрану ноутбука.       — Нужно составить статьи расходов, — затараторил Кёнсу, желая скрыть своё смущение. — Остальные уже прислали примерный список затрат. Я хотел взять что-то из прошлогоднего бюджета, но Чунмён полностью изменил программу…       Чем больше Кёнсу говорил, тем увереннее себя чувствовал. Альфа внимательно слушал и изредка задавал вопросы. Если хоть что-то и объединяло их в этом мире, так это любовь расставлять всё по полочкам. Вместе они просмотрели будущие затраты, объединили по группам и составили таблицу. Чонин диктовал, а Кёнсу вбивал данные в ячейки Google Sheets. Время от времени он поглядывал на альфу, пытаясь понять, испытывает ли тот неловкость. Если и испытывал, то успешно это скрывал.       В один момент Чонин протянул руку, показывая на какую-то ошибку в формуле, и внезапно оказался так близко, что Кёнсу от неожиданности дёрнулся назад. Стул под ним накренился, и он бы точно грохнулся, если бы альфа не успел схватить стул за спинку.       — Осторожнее!       Чонин резко потянул стул на себя, и они снова оказались близко друг к другу. Это продлилось не дольше пары секунд, а потом он вернул стул Кёнсу в прежнее положение.       — Спасибо.       Омега выдавил из себя улыбку, и парни вернулись к работе. Правда, сердце Кёнсу ещё какое-то время колотилось как бешеное и никак не хотело униматься. Поэтому он не сразу осознал, что помимо отдушки от геля для душа не почувствовал на альфе других запахов.       Для чего ему скрывать аромат своих природных феромонов? Обычно так поступают омеги, чтобы альфы не досаждали приставаниями. Особенно актуально это было в течку: среди альф хватало невоспитанных мужланов, не считающих омег за людей. Сами же они носили свои ароматы с гордостью, при каждом удобном и не очень случая выставляя их напоказ. Кёнсу даже слышал, что среди альф какие-то запахи считаются менее «доминантными», из-за чего обладатели этих запахов подвергаются буллингу. Какая же это глупость, думал Кёнсу, издеваться над кем-то из-за вещей, которые люди не выбирают сами. Аромат феромонов даётся каждому от рождения, и пока наука не изобрела способ, как его изменить.       От размышлений Кёнсу отвлёк звонок телефона. Он бросил взгляд на экран, где высветилось имя госпожи Ким, папиной сиделки. Если она звонила Кёнсу, значит отец не брал трубку. Так у них было заведено: когда Хёнджин недоступен, Кёнсу остается за старшего. Похоже, Ёнджэ снова что-то учудил, и ему придётся с этим разбираться.       — Извини, — сказал он Чонину, вышел из-за стола и принял вызов: — Слушаю.       — Добрый вечер, мистер До, — произнёс взволнованный женский голос. — Не хотела вас беспокоить, просто ваш папа снова отказывается принимать лекарства. Я позвонила господину Хвану, но у него автоответчик.       — Всё в порядке, — заверил Кёнсу сиделку. — Вы всё правильно сделали. Не беспокойтесь, я постараюсь приехать как можно скорее.       — Ещё раз извините.       — Всё в порядке. До встречи.       Нажав отбой, омега с силой стиснул телефон в ладони. Рёбра резинового чехла больно впились в кожу, но Кёнсу не чувствовал ничего, кроме ярости. Так случалось всякий раз, когда дело касалось папы. Злость вспыхивала в нём, как фитиль, к которому поднесли горящую спичку. Она гасла так же быстро, как и возникала, но эти несколько минут Кёнсу проводил в агонии, ненавидя себя за то, что злится на самого близкого человека и в сердцах мечтает сделать ему больно так, как Ёнджэ делает больно ему и отцу.       — Всё в порядке? — прозвучал вдруг голос альфы.       Кёнсу удивлённо уставился на него, словно забыл о его существовании.       — Да, — коротко ответил он.       — Ты весь бледный, — начал альфа, но Кёнсу перебил.       — Со мной всё в порядке. — Засунув телефон в карман брюк, он вернулся к столу и начал торопливо собирать вещи. Ноутбук, планер и пенал один за другим исчезали в недрах рюкзака. — Мне срочно нужно уйти. Продолжим в следующий раз.       — Завтра?       — Нет. Не знаю…       В голове всё смешалось. Кёнсу не мог мыслить трезво, руки не слушались. Надевая ветровку, которая висела на спинке стула, он запутался в рукавах.       — Кёнсу, — позвал Чонин, но омега едва его слышал, продолжая воевать с курткой. — До Кёнсу!       Крик альфы заставил замереть. Пользуясь его дезориентацией, Чонин взял руку омеги и проворно просунул в рукав. Растерянно моргая, Кёнсу смотрел, как он застёгивает на нём ветровку и протягивает рюкзак.       — Спасибо, — пролепетал омега, прижав рюкзак к груди. Во взгляде альфы читалось сочувствие, от которого на душе стало ещё паршивее, чем от звонка сиделки. Кёнсу ненавидел, когда его жалели посторонние.       — Я могу чем-то помочь?       Омега покачал головой:       — Всё в порядке. Мне просто нужно в Сеул.       — Могу тебя отвезти.       Судя по выражению лица, Чонин не шутил. Он поднял с пола спортивную сумку и закинул на плечо.       — У меня здесь машина на парковке, — продолжил он. — И как раз есть дела в городе, которые я давно откладывал.       — Ты уверен? — настороженно спросил Кёнсу.       — Конечно. Поехали?       — Спасибо, — буркнул омега.       Разумеется, Чонин врал — нет у него никаких дел, а даже если и есть, стал бы он срываться посреди недели, ещё и на ночь глядя, вместо того, чтобы дождаться выходных? Но мысль о том, что он выдумал эту ложь, чтобы Кёнсу принял помощь, неожиданно грела душу. Ещё никто, кроме семьи, не проявлял к нему такую заботу.       — Ты идёшь? — спросил альфа.       Осознав, что стоит и пялится на него, Кёнсу закивал и бросился к выходу, боясь, как бы Чонин не передумал.