Лишь его продолжение. Тирис Гортензия Бэтт.

      Словно по команде, от одного угла Большого зала в другой прошлась волна взволнованного громкого шепота, нестройного гула и восклицаний, внезапно сменившаяся оглушающей тишиной. А под высокими сводами зала все еще продолжали витать и отскакивать от стен обрывки разговоров, смех, крики, звяканье посуды.       Тишина ожидания, напряженная до предела, — как у публики в зале перед началом концерта.       Сотни удивленных взглядов провожали высокую, худую и все еще немного прихрамывающую фигуру в черной мантии, в полной тишине двигающуюся к преподавательскому столу… и не просто к нему, а к его главе — директорскому креслу.       Но стоило лишь той коснуться резной спинки, как оцепенение спало. Тишина взорвалась, захлебнувшись воем ликования. Зал разразился небывалыми криками, оглушив улыбающийся преподавательский состав. Топот, аплодисменты, крики, свист.       Тирис широко улыбнулась, провожая до боли знакомую фигуру взглядом, а затем откинулась назад в проход между столами факультетов, чтобы получше разглядеть, как та усаживается в величественное директорское кресло, как к нему тут же наклоняется и что-то активно начинает говорить Макгонагалл, а с другой стороны Флитвик. Крючковытый нос, как и его владелец что-то коротко кивал и отрывисто отвечал, стараясь не смотреть на беснующиеся прямо перед ним столы факультетов.       Зал роптал, набирал обороты. Плеск, шум, гамм. Многие студенты повскакивали со своих мест, свистели, топали ногами, а Поттер за Гриффиндорским столом (заканчивающий в этом году одновременно с Тирис 7 курс) и вовсе вскочил на скамейку и что-то кричал, поднимая вокруг себя волну оваций. Рон Уизли рядом с ним, густо покраснев, усердно хлопал в ладоши, а Гермиона Гренджер, широко улыбаясь, снисходительно поглядывала на них обоих.       В ход пошли столовые приборы, готовые уже было оставить вмятины на крепких тысячелетних столах. И даже стол Слизерин принимал участие. Особенно старательно изводили себя овациями те, чьих родителей в итоге Визенгамот оставил в покое, благодаря весьма животрепещущим и убедительным показаниям Северуса Снейпа.