Лишь его продолжение. Тирис Гортензия Бэтт.

      Ночь. Иссиня-черное небо с переливающейся россыпью звезд. Казалось, что они дышат, живут, чувствуют. Также, как она — маленькая девочка, словно маленькая звездочка среди огромного мира. Она смотрела на них, а они смотрели в ответ.       Знакомые звуки, подступающего к стенам леса. Такие знакомые перетрели. Правильные, естественные. Тишина, которая привычно сгущалась перед самым рассветом, готовая вот-вот взорваться знакомым ревом проезжающей мимо машины молочника, старческим хрустом допотопной глиняной печки, просыпающимися на заре пташками и величественным угуканьем Оула, готовящегося ко сну, снующим по веткам мелким прыгучим зверушкам, будничным гундосым кашлем давно сломанного телевизора в сторожке охранника…       Тирис тряхнула головой, сбросив с себя наваждение и, отвернувшись от окна, обвела взглядом погруженную в полумрак комнату.       Длинная, скромно обставленная. Такая знакомая. Привычная. Даже родная. Комната девчонок-сирот.       Но теперь… она не могла не заметить это новое, незнакомое чувство, вдруг каким-то образом закравшееся в самое сердце — самую настоящую маленькую льдинку. Ощущение, что все вокруг вдруг резко стало каким-то… чужим, как будто все по-другому.       Да. Так и есть.       Все изменилось. В том числе и она. Совсем немножко, совсем чуть-чуть… но изменилась. Осознание постепенно превратило льдинку в ледяной айсберг, забирающий в свою холодную тень отторгнутую часть жизни. Не ее жизни. С такой желанной готовностью и облегчением.       Словно кошка, Тирис скользнула с подоконника на пол, привычно поднырнув под тяжелую оконную раму, разбившую по случайной неосторожности ни один висок, затылок, а то и лоб юных воспитанниц, затем приземлилась босыми ногами на знакомую до каждого торчащего заусенца — нескрипучую доску, схватилась за крепкую бочкообразную ножку кровати, прижатую грузным телом похрапывающей Магнолии к полу, медленно подтянулась и, наконец, привалилась спиной к прохладной стене, обвив руками колени.       На полу разноцветной грудой лежали книги — отныне самые любимые книги. Книги, которые она читала и перечитывала вновь и вновь, когда ее никто не видел, когда она была одна. Листая шершавые страницы уже в сотый или тысячный раз, зная их наизусть, но все еще не веря. Учебники и справочники, которые она приобрела в Косой Аллее. То — без чего теперь нельзя было жить.       Стоило сесть за стол, взять в руки ту самую книгу — и волшебство возвращалось. Магия Косой Аллеи обволакивала, словно облако, сквозь которое можно было разглядеть лица прохожих, заново увидеть цвет неба, услышать пение птиц и даже ощутить прикосновение ветра.       Тирис бросила мимолетный взгляд на сладко посапывающих соседок по комнате. В голову лезли такие ненужные, никчемные воспоминания. Ее обычной «неправильной» жизни, до того как на пороге приюта появился Чудной старик в мантии в задорный горошек…

***

      — И… — зловещим голосом прошептала Магнолия.       Девочки, сидящие на полу вокруг небольшого ручного фонарика, заменившего им костер, затаили дыхание. Оливия и вовсе встревоженно прижала, подрагивающую от волнения, руку к приоткрытому рту.       Таинственный полумрак и восторженное предвкушение чего-то сверхъестественного, ужасного, но вместе с тем невероятно увлекательного, интригующего и до дрожи щекочущего нервы.       — ЕЕ утащили в лес… и больше ее никто не видел. Слышали лишь крики. Как она зовет на помощь перед рассветом… снова и снова. Год за годом. А тех кто все же решил откликнулся на ее зов, больше никто никогда не видел…!       На другом конце комнаты кто-то нарочито громко фыркнул, в момент развеяв всю тревожно-таинственную атмосферу. Рассказчица с досадой обернулась на шум.       Большая часть просторной длинной комнаты с щербатым лакированным деревянным полом была окутана полумраком, за исключением пяточка возле окна — там мерцал небольшой походный костерок, а точнее слабо светился холодным светом фонарик на батарейках, пытающийся в одиночку и без особого успеха развеять подступающую полуночную темноту.       Лица и руки девочек, сидящих вокруг, едва подсвечивались, а за ними, словно могучие ели и многовековые лесные деревья над детским палаточным лагерем, возвышались очертания и изгибы десяти двухъярусных железных кроватей, между которыми, словно валуны и кустарники, расположились небольшие деревянные тумбочки и старомодные массивные сундуки с гордыми инвентаризационными номерами и штампами «собственность Приюта Цветочной Долины» на боках. Возле «водопада» — подпертой стулом двери с накиданной на него одеждой (чтобы ни один мальчишка не смог их потревожить) возвышалась величественная альпийская гора — высокий колченогий деревянный шкаф, сумевший вместить в себя все остальные немногочисленные наряды хозяек комнаты.       — И что на этот раз, Бэтт? Не знаю, что ты задумала, но я тебя предупреждаю, — не смей вмешиваться! — угрожающе прошипела Магнолия, откинув длинную косу за спину. — Хочешь уйти — уходи, никто тебя здесь не держит!       Походный лагерь у холодного костерка заерзал.       — Вы правда верите… — Тирис, как и всегда пропустив колкости в свой адрес, сделала многозначительную паузу и, усмехнувшись, ехидно пропела— … в это-о?       — Хочешь сказать, что ты не веришь?       — Гортензия, Заткнись!       — Это же бред. — Тирис пожала плечами, показав бледную мордашку со вздернутым носиком из-за бортика железной кровати — маленький вздорный кусочек обсидиана. На ее щеке красовалась свежая ссадина, которую она пыталась замазать самодельной кашицей из подорожника. Черные волнистые волосы небрежно рассыпались по вискам и плечам.       — Это правда! — воскликнула Роза.       — Да? — Тирис снисходительно взглянула на пухлую девчушку — самую младшую в их женском коллективе, которой едва ли исполнилось шесть лет. Та, как обычно, смутившись, отвела взгляд и чуть ли не с благословением и обожанием посмотрела на девочку в застиранном желтом халате с цыплятами, густой каштановой челкой и массивной челюстью — староста и предводитель местных девчонок-сирот.       — Не твое дело, Бэтт! Не лезь к нам. — выплюнула та.       Тирис поджала губы, но отступить сейчас — значит наступить себе на гордость, которой у юной мисс Бэтт было в опасном избытке. Она набрала в грудь побольше воздуха.       — Ничего подобного в этом лесу нет! — громко отчеканила она.       — Твоего мнения тут никто не спрашивал! — отрезала Камелия, скрестив руки на груди.       Остальные девочки закивали, неодобрительно поглядывая на Тирис.       — Ага, может, тогда ТЫ нам расскажешь, что ТАМ есть, а чего нет? — вновь не выдержала Магнолия.       — Магги, успокойся, — махнула рукой в сторону подруги Примула. — не связывайся…       Но та не обратила внимания:       — Так что, Бэтт? По-твоему в этом лесу есть все… — Магнолия начала загибать пальцы с ярко накрашенными ноготками, — какие-то летающие змеи, приведения, бегающая картошка.       — Еще синие маленькие мухи! — вспомнила Оливия.       — Нет, она говорила, что это какие-то синие человечки…       — Кряхтящее дерево… — рассмеялась Орхидея.       — И ходячие пугала! — с энтузиазмом подключилась до этого молчавшая Сирень.       С каждым сказанным словом щеки Тирис против воли заливались ярким румянцем. Хорошо, что в комнате было темно.       — Но не может быть духа «девушки», которую, согласно древней, рискну заметить, легенде, о которой все знают в Литл-Черри, утащили в лес… Так? Гениально, Гортензия! — протянула Магнолия, демонстративно закатив глаза.       — Магги, ну пожалуйста! — взмолилась Примула, которая уже была готова расплакаться. Она терпеть не могла любые склоки и разборки.       Тирис поморщилась. Прекрасно. Попытались ее унизить. Ткнуть носом в ее же странности. Что ж. Уж кто, а она знала этот лес как свои пять пальцев. И среди всей той чертовщины, что она там встречала, определенно не было «этой» пропавшей девушки из легенд.       — Да! — выкрикнула девочка. — И, если вы не видите ничего дальше своего собственного носа, то это не мои проблемы! И я не собираюсь вам ничего доказывать!       Тирис понимала, что не должна была так злиться, но все же не смогла сдержаться. Это было самое настоящее ребячество. Но что-то внутри нее, в глубине души, требовало дать отпор. А может быть, просто не хватало сил сдерживаться? Она даже не заметила, как перешла на крик.       — Мне надоели ваши глупые игры и тупые шутки! Вы все мне противны! Вы даже хуже этих тварей из леса! И если вы настолько тупы, что вам так хочется верить в нелепые сказки про пропавших девушек, то я вам могу с превеликим удовольствием показать! Показать настоящий мир! Настоящий… кошмар! — Тирис на мгновение замолчала и смерила сверстниц и их нелепый походный костерок уничтожающим взглядом, на какой только была способна в свои неполные 10 лет.       Магнолия, в свою очередь, не осталась в долгу:       — Что, позволишь залезть нам в свою больную голову?       Это было ошибкой. Тирис не знала, откуда в ней появилось столько злости. Она чувствовала, как ее глаза сверкают от гнева.       — А я еще и не начинала! — заявила девочка, в ее дрожащем от напряжения голосе прозвучала такая ярость, что даже у Камелии мурашки побежали по коже. — Вам просто не повезло. Не повезло, что вы оказались в моей жизни!       — Психованная врушка!       И, прежде чем кто-либо успел понять, что происходит за окном резко взвыл ветер, злобно ударившись в закрытые ставни, те распахнулись и сбили глиняный цветочный горшок с подоконника, — тот упал, обдав осколками и землей сидящих на полу девчонок.       Следом раздался пугливый девчачий визг, а затем наступила тишина. Тирис побледнела. Нельзя было так злиться!       — Поганая ведьма. — усмехнулась Магнолия, глядя на Тирис с нескрываемым презрением.       — Магги, это всего лишь ветер… — прошептала Оливия, прижав руки к губам.       Все молчали. Камелия, тем временем закрыла ставни. Погода на улице вновь была душной, влажной и безветренной.                                           

***

      Тирис вздохнула. С тех пор как она узнала правду о себе, она все чаще и чаще думала о том, кто ее родители. Нет, конечно, теперь она знала, что они были… волшебниками. Но почему-то ей от этого было не легче. Ведь, в сущности, это ничего не меняло. Их все равно не было рядом.       Ей хотелось ответов — как они жили, чем занимались, как умерли… А еще она думала о том… что она никогда их не увидит. Никогда. Их видел только Оул. Старый верный Оул. На глаза навернулись слезы. Как сложилась бы ее жизнь, будь они живы?       Дамблдор сказал, что они погибли. Этот старик… Тирис закусила губу. Дамблдор и Оливандер… они ведь все знают, но почему молчат? Почему скрывают от нее? К чему эти тайны?       Все это было ужасно несправедливо: почему именно ей выпала такая судьба?       Почувствовав, как в уголках глаз начали скапливаться слезы, Тирис тут же одернула себя. Признак слабости! Не хватало еще разбудить кого-нибудь из соседок.       Она немного отклонилась в сторону, пытаясь устроиться поудобней на прохладном полу.       Дамблдор… Он должен был все рассказать, объяснить, но он этого не сделал, хотя она под разными предлогами несколько раз спрашивала у него об этом в Косой Аллее. Почему?       Тирис закрыла руками лицо.       Они умерли… Их нет в ее жизни, а потому она здесь… в чужом мире, в дали от настоящего дома. Вынуждена жить в мире маглов. Быть чужой. В том мире она хотя бы была волшебницей, а здесь… Здесь она всего лишь странная девчонка, у которой не было никаких шансов стать кем-то. Она — вообще никто. И… по правде сказать — не очень-то хотела быть кем-то.       Не в силах справиться с подступающими слезами, Тирис все же встала, крепко закрыла глаза и прижалась лбом к прохладному окну, оставив на нем влажный след.       Ей не место среди маглов, которым она не нужна! Которых она лишь пугала!       Тирис не знала, сколько времени простояла в таком положении. В комнате царила тишина, нарушаемая лишь сопением, привычными всхрапами и постанываниями спящих девочек да тиканьем будильника на одной из тумбочек.       Мысли вновь и вновь возвращались к болезненной теме. Мама, отец. Кто они? Хотелось знать, как они выглядели… Как их звали, в конце концов? Воображение рисовало героев: благородных, отважных, мудрых и справедливых, сильных магов, которые могли бы защитить ее от всех невзгод и опасностей. Она представляла, как они жили и… Тирис не знала, кем они были, но была уверена, что они любили ее. Видения были такими яркими и живыми, и в такие моменты ей казалось, будто эти истории вот-вот воплотятся в реальность.       Мучительные вопросы, которые не давали покоя. Но ответов на них не было. Были лишь догадки, и Тирис даже не знала, насколько они верны.       Слышала ли она когда-нибудь голос матери? Наверное, да. Она старалась вспомнить, крепко зажмурившись, но… безуспешно.       И все же, Тирис все никак не могла удержаться от мысли — как же ей повезло! Если бы не Дамблдор, она бы не узнала, кто она на самом деле. Что она не просто странная девчонка-сирота с юга Англии. А если бы она все-таки не попала в Хогвартс? Если бы ее не взяли? Если бы про нее… просто забыли?       Тирис подняла голову и посмотрела в запотевшее окно.       — Я знаю, что будет дальше, — сказала она сама себе. — Завтра всего этого больше не будет.       Завтра ее ждет новая жизнь. Завтра она уедет отсюда, ее увезет Лондон-Экспресс с платформы 9… и ¾. Далеко-далеко. В мир, где магия не считается чем-то странным. В мир, который знает о волшебстве. Мир, где она не будет белой вороной. И где… не будет одинока.       Да, она так мечтала о волшебном мире. О том мире, который она рисовала в своем воображении, своих грезах. Мир, где она будет своей.       Внезапно Тирис тихо рассмеялась и от ее смеха по комнате пробежал легкий ветерок. Все громче и звонче. И в этих звонких перезвонах было что-то очень радостное и светлое.       — Бэтт? — сонным голосом недовольно просипела Примула.