Hook, Yarn, Sinker

+ День рождения Коры. Это проблема. Во-первых, потому что Питер терпеть не может детские дни рождения и никогда не понимал смысла устраивать их для детей, которые слишком малы, чтобы их запомнить. На первом дне рождения Лоры он напился с каким-то несчастным дальним родственником, которого тоже затащили на это мероприятие, а на день рождения Дерека вообще не явился. И теперь — Кора. Вторая причина, по которой Питер ненавидит эту дату, — это первый крупный праздник после пожара. Лора и Дерек родились зимой, так что их дни рождения прошли до трагедии, а Рождество, слава богу, еще не скоро. Но у Коры первый день рождения через две недели, и её родителей не будет рядом. Если бы Питер мог, он бы просто проигнорировал это событие. Но в том-то и дело, что Талии и Пола больше нет, а если Питер ничего не сделает, то это не сделает никто. — Семейное собрание! — кричит он в коридор. И, поскольку никто не реагирует, добавляет: — Сейчас же! Здесь будет газировка! Через тридцать секунд за кухонным столом уже сидят два внимательных ребёнка, у каждого по банке «Спрайта». Питер садится, складывает руки на столе и объявляет: — День рождения Коры. Лора оживляется: — У нас будет вечеринка? А вот и третья причина: единственное взаимодействие Питера с родителями «одногруппников» Коры в детском саду — это когда те подходили жаловаться на его маленькую человеческую ракету. У Коры нет друзей там, а нет ничего грустнее, чем вечеринка, на которую никто не приходит. (И ничего хуже, чем вечеринка, где Питеру придется разговаривать с людьми, которых он терпеть не может.) Дерек морщится: — А вечеринка обязательна? — спрашивает он, и Питер мысленно делает пометку купить ему ещё пряжи при следующей поездке к Стайлзу. — А ты что предлагаешь? — спрашивает он. — Нужен торт, — говорит Лора. — И подарки. День рождения без подарков — это глупо. — Верно. — Покупать что-нибудь детям всё ещё легко. С момента пожара они многое заменили, но осталось много вещей, которые они пока не приобрели. — А что мы тогда будем делать? — В парк? — Мы всегда ходим в парк. В бассейн! — Только не снова. Может хотя бы в зоопарк? Кажется, это устраивает обоих, так что Питер размышляет: — Поездка в зоопарк, пикник с тортом, подарки дома? Оба кивают. Это отличный план, особенно потому, что Коре дадут торт на улице, и не придётся стелить плёнку и закрывать стены. — Только мы вчетвером? Дерек оживляется: — Можно взять Стайлза? — И Эллисон? — добавляет Лора. Ладно, это что-то новенькое. Питер знает, что у его племянницы серьёзное восхищение Эллисон, соседкой по комнате Стайлза, но пока оно выражалось лишь в случайных комментариях вроде: «Я хочу волосы как у Эллисон» и «Стайлз говорит, Эллисон знает карате. Можно мне учиться карате?» (Ответ, конечно, категоричное «нет», потому что ты захватишь мир до двенадцати лет, оставь мне мои иллюзии контроля ещё немного.) — Можем спросить их, — решает Питер великодушно. Он почти уверен, что Стайлз с радостью побегает по зоопарку с гиперактивными детьми, но вот Эллисон может оказаться не такой же ненормальной, как её лучший друг. — Кто-нибудь ещё? Лора довольна качает головой, но её брат ерзает на стуле, неуверенный. — Племянник? — Мож… Это день рождения Коры, но… можно Пейдж? О. О. — Как насчёт того, чтобы ты сам её спросил? И если она согласится, то спроси номер её мамы, чтобы мы смогли договориться. — Хелен казалась человеком, с которым Питеру не придётся удалять себе мозг, чтобы выдержать больше пяти минут, так почему бы не попробовать. + — Эрика, — в пятый раз начинает Стайлз. — Эрика, перестань. Она продолжает указывать на него пальцем, хохотать и вообще вести себя как дурочка, задыхаясь от смеха. — Ты родишь прямо здесь, если не прекратишь хихикать, как проклятая гиена, чёрт возьми! — Я знала! Я знала! Я была права, а Стайлз только сейчас осознал! — она произносит всё это нараспев, чёрт бы её побрал. — Бойд, сделай что-нибудь! — требует Стайлз, но, как всегда, молчаливый гигант бесполезен против матери своего ребёнка. Он только пожимает плечами и убирает кружки со стола, когда видит, что Эрика вот-вот перевернёт их, покачиваясь от смеха. — Я же говорила! — Я тебя ненавижу! Она на секунду перестаёт смеяться, чтобы надуто сказать: — Оу, ты такой грубый Серьёзно? — Да пошла ты, Эри. Пошла ты. Она вытирает глаза и выпрямляется немного: — Эй, да ладно. Не так уж часто я могу сказать, что заставила тебя сделать что-то, чего ты не хотел. На самом деле, это, кажется, первый раз. — Ты одела его в стиле Дрэг-квин, — вставляет Бойд, листая журнал и притворяясь, что ему не доставляет удовольствия напоминать Стайлзу, как Эрика однажды переодела его в женские вещи, накрасила и таскала по всему Бейкон-Хиллз. Есть фотографии, и да, ноги у Стайлза хорошие, но, чёрт возьми, нет. — Хорошо, второй раз, — поправляется она. Пора нанести ответный удар. — Вообще-то, — начинает он, растягивая слова, чтобы быть максимально вредным. — Это не ты тот человек, который убедил меня найти помошника. Это был Питер. Я поговорил с ним, он всё разложил по полочкам и, к тому же, не бил меня каждый раз, так что я решил попробовать. В конце он фыркает, заносчивый, как черт. Потому что может себе это позволить, ведь Эрика только что провела пять минут, завывая, гогоча и вообще ведя себя как сучка в его сторону, и он даже не мог ее ударить, потому что она беременна и вот-вот родит. Эрика выпрямляется, что впечатляет, учитывая, что Стайлз не понимает, как она вообще смогла согнуться с планетой в животе. Бойд откладывает журнал. — Питер убедил тебя нанять кого-то для магазина. Это даже не вопрос. — Да. — Питер. Парень, которого ты знаешь всего несколько недель. Убедил тебя сделать то, о чём мы говорили тебе целый год. Ну... Если она так это преподносит... — Он меня не бил? — Слабо, Стилински, слабо — критикует Бойд в тот же момент, как Эрика спрашивает: — Когда свадьба? — Что? — Когда свадьба? — Не будет никакой свадьбы, господи, ну что за детский сад? Но на лице Эрики появляется серьёзное выражение: — Стайлз, Бэтмен, ты его послушал. Ты никого не слушаешь. — Я вас всё время слушаю. Бойд фыркает. — Да. Когда мы говорим то, что ты хочешь услышать. И, пожалуй, в этом есть смысл. Довольно весомый. — Чёрт бы тебя побрал, — бормочет Стайлз, бросая на него взгляд. Бойд спокойно смотрит в ответ. Эрика хлопает его по бедру, привлекая внимание: — Итак, вы двое? Стайлз закатывает глаза, потому что, ну серьёзно, сколько можно это обсуждать? — Мы двое что? Не занимаемся сексом? Не хочу тебя расстраивать, но я не занимаюсь сексом примерно с семью миллиардами людей в любой момент времени. Она закатывает глаза в ответ: — Я про отношения. Секс и отношения — это разные вещи. Это говорит девушка, которая затащила Бойда в кладовку через две недели после знакомства. Как только Эрика справилась со своей застенчивостью, вызванной эпилепсией, она стала просто дикой. А потом её эпилепсия почти исчезла, и с тех пор её жизнь — это бесконечный поток лишней информации и поводов для промывания мозгов всем вокруг. — У него трое детей, за которых нужно заботиться. Мы друзья. Мы разговариваем. У него просто были хорошие аргументы. Не раздувайте из этого что-то большее, ладно? Потому что последнее, что ему нужно, — это чтобы друзья начали подталкивать его к чему-то, что никогда не случится. Стайлз доволен своей жизнью и людьми в ней. Нет причин раздувать из мухи слона. Эрика обнимает его. Затем она шлёпает его по затылку и говорит: — Ты идиот. А теперь покажи мне те анкеты. Из-за них он и решился на её сумасшествие. Он вытаскивает стопку заявок — предварительно проверенных Эллисон, которая просто панически боится судебных разбирательств, — и постер, который лежал с ними. — Может повесишь это в тату-салоне? Эрика перестала работать несколько недель назад, потому что, видите ли, есть опасения за здоровье беременной женщины, работающей в тату-салоне, и её босс просто выставил её за дверь, сказав наслаждаться отпуском и взяв с неё обещание прислать фотографии, как только ребёнок родится. — Если шеф разрешит мне туда войти, то да. — Она наклоняет голову, раздумывая. — Социальный эксперимент: сколько людей, заходящих в тату-салоны, интересуются рукоделием? Оба мужчины поднимают руки. Эрика похлопывает Бойда по руке: — Единственная причина, по которой у тебя есть татуировки, — это то, что я взяла тебя в заложники и сделала их, дорогой. Стайлз фыркает, потому что это могло сработать с первыми несколькими татуировками, но после шестой или седьмой никто больше не верил в этот рассказ. Бойд такой же фанат иглы, как и Стайлз с Эрикой, и трое из них медленно, но верно обращают Киру на свою сторону. Лиса на её бедре — одна из лучших работ Эрики. — Возможно, это убережёт меня от сортировки слишком многих предвзятых придурков. Айзек тоже что-то повесил в молодёжном центре. — Завлекать с молоду. Мне нравится ход твоих мыслей. — Как грязно это звучит. Она показывает ему палец, но тут же морщится, и опускает руки на живот. — Детка? — спрашивает Бойд. Но она просто берет их руки и прижимает к боку своего живота, ожидая. Через мгновение Стайлз чувствует это. — Ого! Он что, играет в футбол? — Судя по ощущениям, учится делать сальто. Весь день. — Она морщится. — Хотя, на этот раз обошлось без моих почек. Они сидят так еще немного, пока Стайлз неохотно убирает руку. Он знает, что глупо улыбается, но это так удивительно. Внутри его подруги растет маленький ураган. Разве это не круто? — Уже выбрали имя? Они обмениваются многозначительными взглядами, и Стайлз поднимает руки, показывая ладони. — Можете не говорить мне. До сих пор они даже не рассказали никому пол ребенка. Для всех малыш остается Проектом Орешек уже несколько месяцев. И, похоже, что с таким подходом друзья будут называть его Орешком даже тогда, когда он пойдет в старшую школу. — Том, если мальчик, — говорит Бойд, как будто это не имеет большого значения. — Алисия, если девочка, — добавляет Эрика. На это... Стайлз ничего не может сказать против. Он никогда не встречал младшую сестру Бойда, девочку, которая однажды пропала и так и не была найдена, но знает, что ее все еще горько оплакивают спустя больше десяти лет. — Идеально, — говорит он, вместо того чтобы пошутить про маленькую версию Элли, которая будет бегать повсюду. У него еще будет время для таких шуток. Эрика кивает. Бойд улыбается. — Да, — отзывается он. — Это так. По тому, как он смотрит на свою девушку, Стайлз понимает, что имя предложила она. Это его сигнал уйти. + — Уточки или ракеты? — звучит вопрос, как только он открывает дверь дома. — Что? Эллисон бросает на него взгляд, а потом снова утыкается в экран ноутбука. — Уточки или ракеты, что больше понравится Коре? — Ракеты. А почему ты покупаешь что-то для Коры? — Проверь свои сообщения. Он проверяет. «Мы отмечаем первый день рождения Коры в следующее воскресенье в зоопарке. Присоединишься? Тебя попросили прийти.» Только Питер мог превратить приглашение на детский день рождения в что-то настолько официальное. Следующее сообщение: «Пожалуйста, приходи, пожалуйста, пожалуйста. Обнимаем, Д. и Л.» — Тебя тоже пригласили? Она улыбается ему. — О, да. Больше никаких твоих попыток монополизировать этих детей. Я всегда хотела своих миньонов. Затем она разворачивает экран к нему, показывая страницу с крошечными свитерами. — Одежда? — поддевает он. — Серьезно? Не можешь придумать что-нибудь получше? Она показывает ему язык, и он мстит, отпивая глоток из ее бокала с вином. — Как будто ты сам не собираешься сделать что-нибудь предсказуемое, вроде того, чтобы связать что-то для Коры. Первой мыслью у него было сделать одеяло. Мягкое и уютное, которое она сможет таскать с собой долгое время. И еще несколько мячиков. Потому что ничего милее Коры Хейл в корзине с вязанными мячиками он не видел. Он пролистывает ее выбор одной рукой, а другой быстро печатает ответ. «Конечно, когда и где?» — Ракеты определенно самые крутые, — особенно учитывая среднюю скорость перемещения Коры. — Так и думала, отдай сюда. — Она забирает ноутбук обратно и нажимает нужную кнопку, чтобы заказать свитер, вместе с тремя другими вещами в корзине. Когда Стайлз поднимает бровь, она даже не пытается скрыть свою невинность. — А сколько вещей ты уже сделал для них? Несколько мячиков для Коры, шапку, заколки для Лоры, шапочку для Дерека, пингвина, зайца и пару черепашек-супергероев. С плащами. Стайлз едва мог с ними расстаться. — Не так уж и много, — защищается он. Ее взгляд ясно говорит, что она ему не верит ни на секунду. Проклятье! — Ракетный свитер, — повторяет Элли. — И игрушки. Потому что я хочу. А теперь заткнись и начни делать подарки для малышей. Она знает его слишком хорошо. + Лора засыпает, изо всех сил пытаясь использовать каждую оставшуюся секунду до сна. Дерек сдался полчаса назад, полусонный, но все же бодрствующий, он ушел к себе в комнату. Лора заваливается на диван и смотрит телевизор, а Питер пытается работать рядом с ней. Он не замечает, что она уснула, пока она не начинает храпеть и не переворачивается, чуть не завалившись на стопку папок у него на коленях. Он откладывает свои дела, подхватывает племянницу на руки и несет ее наверх, в ее комнату. На мгновение он задумывается, не разбудить ли ее, чтобы она почистила зубы, но она выглядит такой уставшей, что он не решается. Просто раздевает ее до футболки и трусов и аккуратно укладывает под одеяло. Лора шевелится, бормочет что-то, но не просыпается, пока он уже почти не вышел из комнаты, после поцелуя в лоб и тихого «спокойной ночи». — Дядя Питер? — бормочет она. — Да, дорогая? — Как думаешь, Эллисон умеет делать французскую косу? Он понятия не имеет. — Мы можем спросить, — отвечает он, делая пару шагов обратно к ее кровати. — Хорошо. Ты в этом не мастер. И правда. Его единственная попытка закончилась почти слезами. С обеих сторон. Думая, что она больше ничего не скажет, он снова поворачивается, чтобы уйти, но ее голос вновь останавливает его. — Дядя Питер? На этот раз, когда он оборачивается, она сидит на кровати, глаза едва открыты, словно она только что выбралась из пещеры на свет. Он садится рядом, осторожно, чтобы не раздавить Веджика, кролика с кривым ухом, или Тортиллу, черепаховый ужас в капюшоне. — Да, дорогая? Она нервно дергает торчащую нитку на своем одеяле. — Думаешь, мама злится на меня? Его сердце замирает. Оно просто останавливается и не кажется, так и не начинает биться. — Конечно, нет. Почему ты так думаешь? Она опускает взгляд, возится с ниткой, пока та не рвется, а потом снова поднимает глаза на него. — Мне не понравилось, когда мы сюда переехали. Он чувствует, что она хочет сказать еще что-то, поэтому молчит, даже несмотря на то, что сердце все еще не бьется. Он знает, потому что они все трое рыдали ночами в этом доме, когда стены еще были пустыми, а воздух наполнял запах пепла. — Но теперь... теперь все хорошо. У меня есть друзья в школе, и Дерек, и Кора, и ты, и Стайлз, и тренировки для оборотней такие веселые, и я могу играть в футбол, а моя комната такая красивая, и ты часто играешь с нами, и... — она тяжело вздыхает, как будто хочет всхлипнуть, но сонное состояние делает этот звук, всего лишь дрожащим вдохом, наполненным тем, чего десятилетние дети не должны знать. — Дядя Питер, мне здесь нравится. Она звучит так, словно чувствует вину. — Твоя мама, — он кое-как выдавливает из себя это спустя долгое время, без бьющегося сердца и воздуха в легких, — никогда не могла бы сердиться на тебя за то, что ты счастлива, где бы ты ни была. И твой отец чувствовал бы то же самое. Я рад, что тебе здесь нравится со мной, и они тоже были бы рады. Хочешь узнать секрет? Она смотрит на него, широко раскрытыми глазами, серьезно, и он обнимает ее, прижимая к себе, и шепчет: — Мне тоже нравится здесь с тобой. Она обнимает его в ответ, тихо, шатко смеясь от облегчения, и вдруг он снова может дышать, а его сердце едва не выпригивает из груди. Через пять минут она снова крепко спит. Так крепко, что он сомневается, что она даже вспомнит об этом утром. У Питера раскалывается голова от чего-то, что менее стойкий человек мог бы назвать облегчением, потому что, несмотря на все его ошибки, Лора, по крайней мере, кажется, в порядке. Ей, похоже, хорошо жить здесь, с ним. Быть на его попечении. Он знает, что он не самый лучший ее родитель, и так должно быть. Талия и Пол всегда должны быть ее первым выбором. Но осознание того, что здесь ей все-таки хорошо, что с ним ей все-таки хорошо... Черт, что эти дети с ним делают? Твои дети, мысленно обращается он к Талии, когда направляется на кухню на подгибающихся ногах, чтобы налить себе самый большой стакан виски, который только сможет. Твои чертовы дети. Затем он хватает свой ноутбук, гуглит рецепты тортов на детский день рождения и напивается до беспамятства. +