Hook, Yarn, Sinker

+ Эллисон влетает в магазин с двумя огромными бумажными стаканами кофе и недовольным выражением лица. Стайлз принимает кофе и сопровождающие его объятия, а затем вдавливает большие пальцы ей в лоб, разглаживая морщинки. — Ну что, расскажешь тёте Стайлзу, что случилось? — заигрывает он своим самым слащавым тоном, просто чтобы увидеть, как она закатывает глаза. В нескольких шагах от них крепкий парень в майке, которого, по всей видимости, затащила сюда девушка, и который всё время отпускает язвительные комментарии, с отвращением смотрит на него. Стайлз хлопает ресницами в сторону Качка и облизывает губы с явным намёком. Парень спешно ретируется к стенду с детской пряжей. Девушка смотрит на Стайлза извиняющимся взглядом и взмахивает рукой словно говоря: «Что я могу поделать?». Он молча шепчет: "Брось его", и она отвечает ему одобрительным поднятием большого пальца. Хорошая девочка. Эллисон машет рукой у него перед лицом, протискивается за прилавок и садится на табурет, который Стайлз держит там на случай спокойных дней. Хотя в последнее время таких почти не бывает. Чёрт бы побрал Эрику за то, что заставила его это заметить. Теперь он считает «затишьем» момент, когда в магазине меньше десяти человек одновременно. — Ту книгу, которую я переводила, — начинает она, делает глоток кофе, смотрит, как Девушка доводит Качка до нервного тика, сюсюкаясь с детской пряжей, и заканчивает, — она оказалась мусором. — Окей? — Всё, что я переводила в последнее время — это мусор. — Печальное свидетельство разрушения нашей письменной культуры. Он делает глоток своего кофе и пытается выглядеть так, будто скорбит. Эллисон бьёт его по руке и замечает блокнот на прилавке. Берёт его и читает вслух: — «По шкале от одного до фанатика вязания, как сильно вы любите рукоделие?» Стайлз, что это такое? Он морщится. — Мы вроде как говорили про паршивые книги. Она отмахивается. — Это раздражает. Это… анкета? Ты пытаешься придумать анкету? — Почему это раздражает? — он старается не звучать слишком отчаянно. — Потому что я чувствую, что могла бы сделать что-то более значимое, но вместо этого я занимаюсь дешёвыми переводами, пока они рубят бабки на своих отвратительных произведениях. Это анкета, да? Она листает блокнот, натыкаясь на несколько неудачных попыток. — Стайлз! Ты не можешь такое спрашивать в анкете! Это же вообще не этично! А скорее всего, и незаконно! — Но я должен знать, кого пускаю сюда! — За такое тебя могут засудить! — Я это зачеркнул! — он бросается к блокноту, хватает за уголок и вырывает его из её рук. — Так напиши что-нибудь, что будет лучше. — Что? — Если можешь написать что-нибудь получше, то сделай это. Может, это вытащит тебя из твоей хандры. У тебя нет мужа, нет детей, зато может быть нормальная книга. Я представляю, что это будет подростковое фэнтези, и там могут быть оборотни. И находчивая героиня с луком и стрелами. — А у неё есть раздражающе честный, но совершенно наглый лучший друг? — Он не наглый, а потрясающий, — защищается Стайлз. — Он просто заноза в заднице, — возражает она и протягивает руку, требуя вернуть блокнот. — Могу ли я заплатить? — спрашивает Девушка. Качок хмурится у неё за спиной. — Конечно! — бодро откликается Стайлз и передаёт корзину Эллисон. — Я здесь не работаю, придурок. — Нет, но твоя недовольная задница мешает мне дойти до кассы. Давай, сделай это! Она злобно сверкает глазами, но всё же начинает пробивать бесконечные мотки пряжи, потому что помогает здесь достаточно часто, чтобы знать, как это делать. Стайлз же, тем временем, берёт на себя работу с клиентом, упаковывая покупки и спрашивая: — Что собираетесь делать? Плед? Он предположил это из-за пастельных тонов пряжи и материала, который она выбрала. — У моей двоюродной сестры скоро родится второй ребёнок. Я хочу сделать ей плед, — рассказывает Девушка. Десять очков Стайлзу. — Отличный выбор. Эта пряжа хорошо держится, а стирать её можно даже в чуть более горячей воде, чем указано. Она радостно кивает. — Знаю. Я использовала эту же для её первого ребёнка. Маленький Доми не переставал срыгивать первые шесть месяцев. Этот плед стирали постоянно. — Она хихикает. — Да в целом, всё приходилось стирать постоянно. — Похоже, вы близки, — замечает Стайлз. Он знает людей, которые приходят сюда, чтобы купить что-то готовое, лишь бы не возиться с подарками для детей родственников. Но эта девушка? Она явно обожает свою племянницу. Качок злобно зыркает. — Я люблю детей. А Доми — просто потрясающий. У вас с вашей девушкой есть дети? Элли даже не моргает, принимая протянутые купюры (Качок с широко раскрытыми глазами смотрит на общую сумму) и говорит: — До тридцати пяти никаких детей. Хорошего дня! Они уходят. — Итак, ты собираешься кого-то нанять? — Может быть. Я рассмотрю пару вариантов, ладно? Но ты не будешь эмоционально склонять меня к чему-либо. — Он косится на неё, зная, что она, конечно, сделает это, если он даст ей хоть малейший шанс. Она фыркает: — Никогда бы так не поступила. Что заставило тебя передумать? — Я серьёзно насчёт книги, кстати. Ты могла бы написать её. — Не уходи от темы. — С тех пор, как ты зашла сюда, мы ведём разговор на две темы одновременно, так что я и не ухожу. — Ненавижу тебя. — Нет, не ненавидишь. — Нет, не ненавижу. — Ты была бы великолепна в этом. У тебя есть талант к рассказу историй. — Ты нас снова путаешь. Это ты — мастер разговоров. — А ты — мастер письма. — Почему ты начал делать анкеты? — Потому что Питер засыпал меня логикой, пока я не сдался. — Он скрещивает руки на груди и хмурится. Она какое-то время изучает его, а затем тычет пальцем в его предплечье, прямо туда, где находится татуировка с луком и стрелой. Он толкает её в бедро, где под одеждой скрыта татуировка с двумя фотореалистичными спицами для вязания. — Думаю, мне нужно встретиться с твоим Питером. — Он не мой Питер. И ты уже встречалась с ним. — Пять минут в парке, когда он был безумно обеспокоен, не считаются. Ты должен пригласить его к себе. — Я... эм, — Стайлз замолкает, потому что буквально через секунду сам дьявол, о котором они говорили, входит в дверь в элегантном костюме с малышкой на руках и на грани паники на своём чертовски красивом лице. Что логично. Ведь дьявол должен иметь дьявольское лицо. — Стайлз! — говорит он, и это больше похоже на восклицание, чем на приветствие. — Питер! — отвечает Стайлз тем же тоном. — Кора! Питер одаривает его прищуренным взглядом за издевательский тон. Кора выпускает пузырь слюны прямо в ухо дяде. — Что случилось? Где твоя армия летающих обезьян? Элли тихо бормочет что-то о том, что поняла отсылку, и машет Корe, которая неуклюже машет в ответ. Выражение Питера снова становится паническим: — Мне нужно попросить тебя об одолжении. Ты можешь послать меня к чёрту, и честно говоря, так и должен поступить, но, как бы это ни звучало банально, ты буквально моя единственная надежда прямо сейчас. — Он кривится. — Но, как я уже сказал, в праве сказать «нет». Стайлз смеётся, потому что до этого момента он видел Питера только либо слишком спокойным и уверенным, либо сдержанным в своём горе. Видеть его в замешательстве — это что-то новое, и Стайлз встревожен тем, как очаровательно это выглядит. Серьёзные адвокаты в свои тридцать не должны быть «очаровательными». Хотя тут есть смягчающие обстоятельства. Одно из них сейчас пытается отгрызть ему ухо. Питер наклоняет её в сторону и пытается вытереть мокрое ухо. Безуспешно. — Может, ты сначала расскажешь, что происходит? — предлагает Стайлз. — А дело в том, что моя секретарша сама себе подписала смертельный приговор, не удосужившись сообщить за прошедшую неделю, что слушание по моему самому важному делу перенесли на более раннюю дату. И вот, у меня осталось сорок пять минут, чтобы добраться до суда, и ребёнок, которого некуда пристроить, потому что её детский сад закрыт из-за вшей на этой неделе. Вшей! Какими идиотами нужно быть, чтобы позволить детям, из всех возможных вещей, подхватить вшей?! — выпалил он. Ох, ну всё понятно. — Похоже, кого-то ждёт увольнение. А ещё кто-то, — он шевелит пальцами перед Корой. Она бросает ухо Питера и хватает его пальцы, — останется у меня на несколько часов. Что скажешь, малышка? Наркотики, насилие и крепкий алкоголь — как тебе идея? Элли издаёт звук умирающего моржа рядом с ним. Питер расслабляется и сухо комментирует: — Что ж, звучит ободряюще. — Эй, я же экстренный нянь. Надо соответствовать стереотипу. — К сожалению, я видел, как ты общаешься с детьми. Никто не поверит в этот спектакль. — Чёрт побери! Питер качает головой, забавляясь: — Ты уверен? Я… возможно, не до конца осознавал, что делаю, когда шёл сюда. Странно ли, что Стайлз слегка тронут тем, что Питер в панике вспомнил именно о нём. Обычно он — причина паники других, а не её решение. — Как ты сказал, ты видел, как я обращаюсь с детьми. Я обожаю твоих летающих обезьян, и ты это знаешь. — Одно дело — играть с ними, другое — заботиться о Корe несколько часов. Это правда. Но так же правда, что Стайлз обожает Питера, возможно, даже больше, чем его детей, и готов на многое, чтобы тот остался рядом. А Кора совсем не проблема. Она идеальная ракета из подгузников, разрушения и восторга. Стайлз хочет быть, как она, когда вырастет. И ещё. Питер действительно пытается отговорить его от того, чтобы оказать ему услугу? — У тебя есть план Б? — Нет. — Тогда отдавай её, чувак, и доверься мне. Я нянчил детей соседей всю школу, чтобы заработать на джип. Я профи в этом деле, и с этой крохой справлюсь легко. — Стайлз — укротитель детей, — любезно вставляет его очаровательная соседка по квартире, сев рядом и наблюдая за спектаклем так, будто заплатила за него. Челюсть Питера дёргается, он крепче прижимает Корy к себе, пока переводит взгляд к часам за прилавком. — Я тебе доверяю, — наконец говорит он. — Иначе бы нас тут не было. И это… эм. Вау. Стайлз светится от счастья. Проходит пять секунд, затем мужчина вздыхает. Он неохотно передаёт малышку, позволяя Элли забрать сумку для подгузников с его плеча. На сумке нарисованы мультяшные волки. — Я в долгу перед тобой. Стайлз усаживает Корy на своё бедро и качает головой. Питер прячет руки в карманы, возможно, чтобы не отобрать племянницу обратно. — Нет. Друзья помогают друг другу. Никаких долгов. Кора соглашается, издавая оглушительный визг и начиная тянуть его за шапку. Питер выглядит немного ошеломлённым, а затем на его лице появляется довольное выражение. — Мы друзья? Этот человек приглашал Стайлза на ужин, одалживал ему книги и слушал, как он ныл, среди ночи, полчаса. Без осуждения. И это помимо их текстовой переписки за последние две недели. За кого он его принимает? — Мы друзья. Очевидно же. + Питер... Питер сейчас переполнен эмоциями. И, что удивительно, не все из них связаны с жаждой мести. О, он всё равно унизит Сабрину, свою секретаршу, самым изобретательным способом, какой только сможет придумать, а потом вышвырнет её за то, что она едва не угробила дело на шесть цифр своей идиотской привычкой записывать важную информацию на чёртовы стикеры, которые затем теряет. Но. Это ещё не всё. Чуть раньше в его ярости смешивались паника, решимость и страх. Он схватил Корy и понёсся сломя голову, едва успев понять, куда направляется, пока не припарковался. Стайлз. По какой-то причине он направился к Стайлзу. И когда он это осознал, то почти развернулся на месте, потому что, ну серьезно, с какой стати Стайлз должен делать ему такое одолжение? Поиграть с малышкой пару минут — это одно, но взять на себя ответственность за ребенка на несколько часов, да еще и при этом управлять магазином? Почему он вообще должен идти на такие жертвы именно ради него, Питера? Не поймите неправильно. Его эго работает безупречно. Он горяч, умен и дьявольски хитёр. Когда-то достаточно было одной приподнятой брови и улыбки, чтобы затащить кого угодно в свою постель. Но он понимает, что слишком сильно увлёкся человеком, с которым дети любят обсуждать поделки, и так было с самого начала. Чёрт возьми, он продолжает рассказывать этому парню свои самые глубокие, тёмные секреты и даже не знает его настоящего имени. (Потому что искренне надеется, что оно не Стайлз.) Тем не менее, времени на раздумья не было, поэтому он сделал то, что умел лучше всего, — пошёл напролом. А Стайлз даже не моргнул. Не стал придумывать оправдания или прямо отказывать. Он выглядел готовым помочь. А затем он просто добил Питера эмоционально, назвав их друзьями. Радость, надежда, удивление, удовлетворение. Всё сразу. Потому что какой-то случайный парень двадцати с чем-то лет сказал, что они друзья. Это абсурд. Питер никогда не был большим поклонником людей. Он всегда выбирал качество, а не количество, когда речь шла о друзьях. И из всех, кого он когда-то так называл, по-настоящему друзьями остались только Кали и Эннис. Остальные были лишь чуть ближе, чем обычные знакомые, как показала жизнь, учитывая с какой скоростью они разбежались, когда на него свалилась опека над детьми. Так что последние месяцы Питер был, если не одинок, то изолирован. Даже Кали и Эннис стали более отдалёнными. Теперь он не видится с ними каждый день, и оба они сознательно решили никогда не заводить детей, в то время как у Питера теперь трое. Это стало ещё одной преградой между ними. И вот появляется Стайлз, который встретил Корy, Лору и Дерека чуть раньше, чем самого Питера, который знает о «багаже» семьи Хейл больше, чем кто либо, но всё равно называет их друзьями. Конечно, Питер это всё немного сломало. (Не то чтобы он когда-либо признается в этом. Кому-либо.) Но не сейчас. Сейчас у него есть дело, которое нужно выиграть, и подчинённая, которую нужно уволить. Всё остальное он оставит на потом. + Стайлз смотрит на Кору, на её сумку для подгузников, лежащую на прилавке, на посетителей, которые начинают заходить, а потом на Эллисон. Она закатывает глаза. — Ладно, я остаюсь. — Затем она хватает кофе, который купила ему, и добавляет: — Но это я забираю себе. — Вы, моя леди, сотканы из солнечного света и звёздной пыли. И если бы мне было лет на двадцать меньше, я бы называл вас «мамой» и цеплялся за вас, как морской жёлудь. Она замахивается, чтобы дать ему подзатыльник, но останавливается, потому что, ну да, ведь кто-то тут держит драгоценный груз, верно? Кора, однако, либо телепатка, либо уже чертовски хорошо разбирается в людях, потому что хлопает его по голове меньше чем через секунду. — Ай. — Ты такой странный, я даже не знаю, почему вообще выпускаю тебя из дома. — Потому что ты меня любишь, дорогая? — Иди займись ребёнком. Хорошая идея. Только вот Стайлз не совсем знает, куда именно идти, потому что он уже видел Кору в деле и знает, что наивно будет полагать, будто она останется там, где её посадят. — Ты уже планируешь побег, да? — спрашивает он, подбрасывая её на бедре, пока забирает её вещи и идёт посадить её на коврик у дивана. — Ба ба ба ба да грррр! — О нет, монстр! — Га! — Ого, а ты что, ещё один зуб отрастила? Становишься всё более опасной, маленькая леди. — Ба ба мааааа! — Великолепно. Он опускает её на пол и грозит ей пальцем: — Ладно. Правила. Никаких выходов из магазина. Никакой еды от незнакомцев. Никакого разрушения витрин. Никакого алкоголя и сигарет. Всё ясно? Вместо ответа она перекатывается на ноги и бросается к ближайшему креслу. Стайлз готовится к дню, который пройдёт в бесконечном бегстве за ребёнком, и даже не пытается стереть улыбку с лица. Лора и Дерек милые, конечно, но Кора остаётся лучшей. Всё ещё. — Побудь здесь немного, ладно? Он быстро возвращается к кассе, берёт лист бумаги и маркер, чтобы что-то написать. Затем приклеивает свою импровизированную табличку снаружи двери, хватает корзину с вязанными мячиками и плюхается рядом со своей новой подопечной. — Ты когда-нибудь была в сухом бассейне с шариками, Ракета? Она покатилась мимо него под углом, но он схватил её за пояс брюк и поднял. — Потому что рукодельная версия куда мягче, — сказал он, опуская её в корзину. Её восторженные визги в итоге привлекли больше клиентов, чем отпугнули. +