Hook, Yarn, Sinker

+ Понедельник — хороший день. Понедельник начинается с двух сообщений на его телефоне, оба от Питера, оба продолжают их разговор о "Дракуле" с прошлого дня, по пути затрагивая множество других вещей. Когда нет маленьких ушек, подслушивающих разговоры, Питер оказывается настоящим хулиганом саркастического юмора и коварства, и Стайлз это обожает. Насыпая себе здоровую миску хлопьев с дополнительной порцией какао сверху, Стайлз пишет сообщение: «Концепция вампиров, которые считают, абсурдна. Но представить Эдварда Каллена, пересчитывающего горошины, — это уморительно». Он наблюдает, как Эллисон бродит по кухне в зомби-подобном поиске столь желанной чаши для пряжи (которая спрятана под стопкой схем в комнате для рукоделия), когда его телефон снова пиликает. «Скажи мне, что ты не читал эти убожества». «Айзек как-то жаловался, что в его жизни не хватает романтики. Я подарил ему эти книги на Рождество.» Элли фыркает, злобно сверлит Стайлза взглядом и довольствуется обычной старой чашей. Она берет коробку с хлопьями и пакет с молоком и идет за стол, потому что она всегда берет добавку, если не может использовать чашу для пряжи. Их обычные слишком маленькие для её нужд в хлопьях, как она говорит. Стайлз почти уверен, что вся эта история — просто мелкая месть за то, что он часто называет её Кошкой-Элли. В конце концов, на чаше для пряжи изображён кот, а Элли не особо хитрая в таких вещах. Самый простой путь от точки А до точки Б — это про для неё. «Моя подруга подарила мне эти книги в шутку», — отвечает Питер. «Я записал, как читаю их вслух, и включаю каждый раз, когда она садится со мной в машину.» Он почти выплевывает молоко от смеха, потому что это гениально. Блестяще. Эллисон с хрустом кусает ложку, потому что знает, как он это ненавидит. Чтобы успокоить её, он показывает ей переписку. «Это ещё что. Однажды она усыновила пингвинёнка от моего имени и попросила присылать мне еженедельные обновления. Я был заспамлен фотографиями пингвинов-детёнышей в течение месяца. Фотки всегда присылали, пока я был в офисе.» Стайлз легко может представить, как это выглядело бы в офисе, полном безжалостных юристов. «Чувствую, тут долгая и разнообразная история "подарков-издёвок".» «Именно.» «Как ты отомстил?» Его любимая соседка смотрит на него с лёгкой опаской. Возможно, стоит перестать хихикать. Ответ приходит через двадцать минут: «Ручки. Я заставил все её ручки таинственно исчезать в течение нескольких недель. Она только ставила ручку на стол, и она пропадала. Весь офис в этом участвовал. Даже её муж.» Ох, это гениально. Незаметно, без перебора, но достаточно, чтобы вывести любого из себя. И до невозможности мстительно. Многие способны на мгновенные вспышки мести, но такая долгосрочная схема требует особого таланта. Теперь он точно знает, что сделает со Скоттом, когда тот в очередной раз выкинет глупость. Его ассистентка любит Стайлза, так что он вполне сможет втянуть её в это. «По шкале от одного до дьявола насколько ты злой?» Вопрос почти что риторический. — Ты совсем утонул в нём, да? — комментирует Эллисон, наблюдая, как он глупо улыбается телефону. Он показывает ей средний палец. Ответ от Питера приходит, когда он заканчивает мыть свою миску и ставить её в посудомоечную машину. «По этой шкале, я чёрный пудель.» Он хохочет весь путь до работы. + Продолжение счастливой темы наступает, когда он возвращается в офис после выполнения утренних задач и обнаруживает там огромную коробку. Она заполнена старыми вещами Скотта. На записке сверху написано: "Повеселись и выбрось потом, всё, что останется", написанное лучшим медсестринским почерком Мелиссы. Спустя двадцать минут приходит ещё одна коробка — на этот раз от мистера Юкимуры. Внутри находятся милейшие детские наряды Киры, несколько случайных вещей и её выпускное платье. Оно красно-чёрное в клетку с обтрепанными краями, словно она прошлась по нему ножницами. Стайлз знал, что была причина, по которой он сразу принял её. Он относит обе коробки в зону отдыха, отодвигает диван и кресла и начинает раскладывать всё содержимое, подготовив стопку бумаги для принтера и горсть ручек, чтобы работать над выкройками между клиентами. Некоторые из них дают полезные советы, другие просто интересуются, чем он занят. Он заставляет каждого поклясться сохранить тайну, а затем объясняет свой замысел, что приводит к тому, что несколько женщин начинают поглядывать на секцию для лоскутного шитья с явным интересом. Большинство друзей Стайлза считают его занятия рукоделием в магазине просто причудой от скуки, но на самом деле это ещё и отличный способ привлечь клиентов. К полудню начинают подтягиваться участницы понедельничного кружка «Вышивай и ругайся», по одной пожилой даме за раз. В первые дни они приходили, чтобы проверить новичка, выудить из него информацию и оценить, достоин ли он звания "парень, который разбирается в пряже". Но теперь это превратилось в взаимовыгодное соглашение: дамы получают передышку от своих больных мужей, ворчливых детей и шумных внуков, а Стайлз — деньги в кассу, потому что эти женщины не просто живут и дышат пряжей, они её едят, пьют и, возможно, нюхают. Плюс, они приносят выпечку, и, пока он обеспечивает их чаем и кофе, ему тоже что-то перепадает. Он встречает Мейв с широкой улыбкой и подмигивает ей, а затем несётся в офис, чтобы приготовить нужные термосы с кофе и чаем. Сегодня — гранатовый чай, потому что он вкусный и подходит к тёмно-красной пряже, которую Мейв вытащила из своей сумки. Когда он возвращается с термосами и подносом с кружками, сахаром и молоком, остальная группа уже заняла все свободные места вокруг его "горы обречённости". Нелл машет ему рукой, Одри подставляет щёку для поцелуя, Ками улыбается, а Рокси яростно борется с запутавшейся кружевной пряжей, угрожая: — Кофе, мальчик, а то я кого-нибудь заколю своими спицами. — Уже бегу, мэм, — парирует он и подаёт ей кружку с логотипом Мериды из коллекции Элли, наполненную до краёв чёрным кофе, как она любит. Рокси щурится, поджимает губы, а потом берёт кружку, оставляя сухой поцелуй на его щеке и указывая на пол: — Объясни, что это за бардак. Подняв палец, Стайлз извиняется и идёт помогать паре клиентов, одновременно споря с женщиной, пытающейся вернуть наполовину использованный моток пряжи. Спустя пятнадцать минут он возвращается, победоносный и мстительно довольный, плюхается на пол среди груды одежды и заявляет: — Мой лучший друг женится. Я хочу сделать им лоскутное одеяло. Даже если Эллисон продолжает настаивать, что это бабушкинский подарок: — Дарить одеяло на свадьбу — всё равно что сказать: "Занимайтесь своим грязным делом под этим одеялом, в темноте, заведите много детей и воспитывайте их в духе истинных христианских ценностей". Это старомодно, Стайлз, и угнетающе. Угнетающе! — при этом она ещё и размахивает кулаком. На что Стайлз только закатывает глаза, ведь Эллисон знает лучше него, что Скотт никогда в жизни не спал под одеялом. Он всегда скидывает их на пол, едва ложась в постель. Так что одеяло — чисто декоративный элемент, без всяких скрытых посланий. Совсем. Разве что, возможно: "Я вложил кучу труда в это, потому что люблю вас, бездельники, будьте счастливы". Мейв откладывает свои спицы и протягивает руки за его эскизами. Он передаёт их и ждёт вердикта. Нелл и Одри заглядывают через её плечи. — Так не пойдёт, — замечает Нелл, указывая на узоры с треугольниками и кругами. — У тканей слишком много своих рисунков, будет каша. — И никаких базовых квадратов, — добавляет Рокси. — У тебя будут проблемы с любым крупным узором. Ты думал о том, чтобы разделить ткани? Его сторона, её сторона? Стайлз смотрит на груду вокруг себя, хватает несколько джинсов и выбрасывает их, прежде чем начинает ползать по полу, распределяя одежду по владельцам и иногда складывая её в примерные формы. Дамы наблюдают, комментируют и время от времени шлёпают его по заднице, если он оказывается в зоне досягаемости, при этом одаривая его игривыми взглядами. Стайлз добавляет движения бёдрами специально для них, пока Мейв не признаётся: — Мне кажется, нам стоит начинать приносить мелкие купюры. Все смеются. — Умоляю, — отвечает он, пытаясь найти место для футболки Киры с туром Foo Fighters. — Я не настолько дешёвый. Если хотите такого, как я, сначала ужин. — Если бы мне было на сорок лет меньше, — шутливо вздыхает Одри. Он подмигивает ей. — Тогда вы всё равно были бы слишком вне моей лиги. Не давайте мне ложных надежд, Одри, я только что смирился с печальной жизнью в одиночестве. Современники могут не оценивать его чрезмерно слащавый флирт, но дамам он всегда нравится. Одри снова шлёпает его, на этот раз по голове: — Глупый мальчишка, да любой был бы счастлив, если бы ты был рядом! Что-то, видимо, выдаёт его улыбку — немного натянутую или чуть горьковатую, потому что, ну да. Все. Конечно. Ками, единственная, кто до сих пор молчала, замечает это, смягчается и похлопывает его по плечу. — Ты мог бы разделить стороны по диагонали, — предлагает она, успешно меняя тему, пока остальные снова принимаются критиковать его идеи. Мейв в итоге возвращается к вязанию, а остальные продолжают генерировать предложения. Рокси, самая молодая из них, всего шестьдесяти пяти лет, присоединяется к нему на полу, чтобы перетасовать одежду. К тому времени, как Мейв заканчивает рукав, они все уже смирились. — Слишком много цветов и узоров. Что бы ты ни сделал, оно будет выглядеть кошмарно, — заключает она. Стайлз задумчиво хмыкает. Они правы. Пора задействовать тяжёлую артиллерию. + — Надеюсь, это того стоило, Стайлз. Младшенький сегодня просто раздавил мой мочевой пузырь, и мне пришлось сходить в туалет четыре раза, пока я ждала эту еду. Четыре раза! Ты же знаешь, как я ненавижу этот туалет, он отвратителен! Эрика заходит в магазин "Yarnsome", одной рукой поддерживая свою уставшую спину, а другой крепко сжимая пакеты с китайской едой на вынос. Удивительно, но следом за ней идёт Эллисон, подталкивая подругу через порог, словно блондинке это действительно нужно. Стайлз обнимает Эрику, целует Эллисон в лоб поверх плеча Эрики, а затем изворачивается и хватает пакеты с едой. Сейчас уже больше двух, обеденный час пик прошёл, так что он без всяких угрызений совести устраивает их на диване. Он проводит в этом магазине по двенадцать часов в день. Иногда он может себе позволить немного расслабиться. — А ты откуда взялась? — спрашивает он свою соседку по комнате, выуживая газировку из одного пакета и контейнеры с едой из другого. Она пожимает плечами, берёт банку колы и косится на стопку кружек, которую он ещё не успел убрать. Её бесит, когда он одалживает её кружку. — Мне захотелось китайской еды, а ещё я наконец-то закончила тот перевод, так что решила побаловать себя. — Я вытащила её ленивую задницу, — добавляет Эрика, утопая в мягком кресле так, словно планирует остаться там до родов. — Итак, в чём срочность? Стайлз молча указывает пальцем. Эрика прищуривается. — Тут что, взорвался склад "Армии спасения"? — Это бабушкино наследие, — нараспев говорит Элли, хватая палочки и ломая их с безжалостной точностью. — Иди нахуй. — Только не это. — Я делаю одеяло для Киры и Скотта. Из их старой одежды. И я не могу найти подходящий узор, поэтому решил молить о помощи ваше творческое гениальное величество! — он делает театральный жест в сторону Эрики. Эрика спроектировала и набила большинство татуировок на его теле. Если он и доверяет чьему-то чувству эстетики, то только её. Он машет рукой в сторону Эллисон. — Ты тоже можешь помочь, если снизишь градус ненависти. Она раздумывает, а затем заключает: — Если ты сделаешь из этого что-то красивое, я замолчу. До тех пор — "бабушкинский подарок". Эрика жует свой Ло Мейн, изучая ровный слой одежды, покрывающий пол, с такой интенсивностью, которую обычно резервирует для татуировок и непристойных комментариев. — Треугольники? — Нет. — Круги? — Нет. И ещё: квадраты, шестиугольники, овалы и все остальные геометрические формы. Здесь слишком много цветов и узоров. Даже без джинсов на полу осталось огромное количество пастельных детских вещей, от жёлтых до синих, розовых, зелёных и фиолетовых. Футболки Скотта в основном синие, красные и зелёные, вещи Киры склоняются к чёрному, фиолетовому и зелёному. Рубашка Скотта с выпускного белая, а платье Киры — в тартан. Среди узоров — горошек, полоски и тай-дай. На одежде Скотта есть принты с динозаврами, черепами и, запомнившееся особенно, пин-ап девушка в трико, размахивающая световым мечом. Угадайте, кто ему это подарил. — Очень тонкие полоски? — предлагает Эллисон, перемешивая курицу в кисло-сладком соусе с рисом. — Это скроет узоры. Стайлз задумывается. Затем откладывает еду, идёт к кассе, пополняет два пустых стеллажа, помогает трём покупателям найти то, что им нужно, и ещё пять минут наводит порядок в стойке с открытками, которую растрепал слишком энергичный ребёнок. К тому моменту, как он возвращается к своему (уже холодному) обеду, девушки успевают доесть. Эрика пристально смотрит на него. — Тебе нужно кого-нибудь нанять, — заявляет она. — У меня уже есть кто-то, — возражает он. Мэгги уже сократила его рабочую неделю с семи дней до пяти, и за это он её боготворит. — Кто-то, кто будет работать в течение недели, чтобы либо прикрыть смены, либо быть второй парой рук. Ты себя изматываешь, — говорит она своим серьёзным тоном, который звучит, как приговор. Эрика будет устрашающей матерью. Он пожимает плечами. — Это слишком дорого. На этот раз Эллисон смотрит на него с вызовом. — Чушь. Это студенческий город. Рабочая сила стоит дёшево, и ты точно можешь себе это позволить. — Да, но мне это не нужно, — возражает он. Ему и правда не нужно. Он вполне справляется сам, и магазин ведь не такой уж большой. Ему помогает то, что он любит свою работу и не против заниматься ею большую часть дня. Эллисон явно хочет поспорить, но Эрика её одёргивает, всё ещё в режиме Королевы. — Объясни, почему. Он моргает, откусывает кусок еды и отвечает, потому что знает, что лучше не провоцировать её гнев, даже когда она не беременна: — Потому что магазин маленький. Мне нравится здесь находиться. — Стайлз? — Да? — Ты в курсе, что три месяца назад “Crafts and Things” закрылся, и “Yarnsome” теперь единственный нормальный магазин для рукоделия в городе? Хм. — Ну, это объясняет наплыв клиентов. — Наплыв, — повторяет Эллисон сухо. Она живёт с ним и знает, сколько он зарабатывает каждый месяц. Он закатывает глаза. — Стайлз, — снова говорит Эрика. Это уже становится глупо. Гормоны или нет, она чересчур увлеклась, учитывая, что это вообще не её дело. — Что? — спрашивает он не слишком вежливо. Она щёлкает пальцами в предупреждении, подходит, раскачиваясь из стороны в сторону, и бьёт его по голове. — Какого хуя, Эри?! — Ты тупица. Слушай, я знаю, что ты открыл это место в память о своей маме, и это очень мило. Но прошло уже много лет. У тебя есть лояльная база клиентов, куча постоянных покупателей и ещё больше случайных. Он открывает рот, но она снова бьёт его. — Это место, возможно, когда-то было маленьким, но больше оно таким не является. И твоя мама тут ни при чём. Это сделал ты. Ты всё это создал. И тебе нужно перестать себя принижать, потому что ты проделал потрясающую работу, и ты заслуживаешь признания. Ты сделал это для своей мамы, но всё равно это сделал ты! Он открывает рот, но на этот раз его бьёт Эллисон. Что за чёрт? Они сговорились против него из-за магазина?! — Соберись, чёрт возьми, наконец. Это успешный бизнес, и тебе нужно развиваться. Найми кого-нибудь на несколько часов в неделю, чёрт возьми. Перестань быть ещё большим идиотом, чем обычно, Стилински! Он открывает рот и заслоняется рукой от удара. — Во-первых, грубо. Во-вторых, больно. В-третьих, грубо. В-четвёртых, я блять вас обеих ненавижу. В-пятых, какого хуя? И шестое: вы преувеличиваете. Эрика рычит. Настоящий рывок. Затем оборачивается, щёлкает пальцами перед каким-то бедным хипстером у стойки с иглами и спрашивает: — Ты, с дешёвой татуировкой. Какое лучшее место в городе для пряжи, рукоделия и прочей фигни? Парень сначала выглядит так, будто хочет поспорить, но потом действительно оценивает Эрику и заикается: — Эм, это? — Хороший мальчик, свободен. Стайлз бросает ему извиняющийся взгляд и возражает: — Это ничего не доказывает. Это грязный трюк. — Это правда. Это... Стайлз понимает. Ладно? Он не дурак и видит нули в конце каждого месяца. Он знает, что его маленькое заведение, сделанное в честь его матери, давно выросло из этой роли. Но всё равно кажется... кажется, что это больше её, чем его. Он сделал это для неё. Чёрт, он даже использовал деньги, которые унаследовал от неё, чтобы открыть это место. Он покрасил стены в её любимый цвет, закупил её любимую пряжу и держит у кассы её любимые вязальные спицы из розового дерева на удачу. Это место — мечта, которую он придумал для неё, когда деменция превратила её в кого-то другого. Мечта, куда он убегал, где его мама была здорова и счастлива, где у неё было такое место, как это, с бесконечной пряжей и тысячей разных рукоделий. Это мечта одинокого мальчишки, и он знал это, даже когда превращал её в реальность. Принимать похвалу за то, что он здесь сделал, кажется обманом, потому что это был не он, понимаете? Это была она. Или, по крайней мере, это было для неё. Он смотрит на Эрику, которая прячет беспокойство за гневом, но он знает её слишком хорошо, чтобы поверить в эту маску ярости. Смотрит на Эллисон, которая выглядит усталой и обеспокоенной, и которая должна больше заботиться о себе, чем о нём. И отворачивается. Его телефон пиликает — наверняка очередное сообщение от Питера. После долгой паузы Эрика раздражённо бросает: — Придурок. Она знает, что его молчание — это практически согласие, даже если он сам не понимает, почему она вдруг завела этот разговор. Эллисон целует его в висок и садится на диван. — Тебе стоит рассортировать всё по цвету, — решает Эрика, возвращаясь к одежде. — Градиентом или, может быть, радугой. Тонкие полоски. Что думаешь, Элли? + Той ночью, перед сном, Стайлз пишет Питеру: «Если ты что-то создаёшь в честь другого человека, кому это принадлежит?» «Это не подарок?» спрашивает Питер в ответ. Конечно, он спросит. Он же юрист. Через минуту добавляет: «Погоди, Кора снова сбежала из заточения». Через пятнадцать минут: «В день, когда она научится открывать дверные ручки, мне конец». «Скорее всего. И это не подарок». «Тогда для чего этот человек сделал что-то подобное?» Стайлз долго держит палец над экраном. Ничего. «Это был экзистенциальный кризис, не обращай внимания. Спокойной ночи». Если Питер отвечает, Стайлз этого уже не слышит. Во сне его мама называет его своим милым мальчиком, а потом голосом Эрики говорит, что он идиот. Иногда Стайлз ненавидит своих друзей. +