Hook, Yarn, Sinker

+ Суббота — это День Парка. Это неизменная традиция с самого рождения Лоры. Питер провёл немало бесполезных дней, будучи вытащенным на улицу, чтобы сидеть и катать мячик малышам, которые были слишком маленькими, чтобы поймать его или вернуть обратно. Раньше он сопровождал это драматическими вздохами и тихим ворчанием. После пожара он задумался о том, чтобы вовсе прекратить эти вылазки. Он думал, какого будет Дереку и Лоре — Коре было всего четыре месяца, когда она потеряла родителей, — выходить в парк каждую субботу без Талии и Пола. Но всё в жизни детей, в ограниченной рамке их понимания мира, неизбежно связано с родителями. Пустота, оставшаяся после их утраты, и так слишком очевидна, чтобы игнорировать её. Поэтому Питер решил: к чёрту всё. Он никогда не был особенно осторожным — ни с собой, ни со своими вещами, ни с людьми. Как бы ему ни хотелось поместить детей под стеклянный колпак и никогда больше не выпускать, это не принесёт пользы. Заботиться об их безопасности — это не его путь. Игнорировать тот факт, что их отец мёртв, а мать по сути едва существует, в итоге тоже не получится. На третью субботу после переезда он собрал всех и они отправились за самыми безвкусными и кричащими одеялами для пикника, какие только смогли найти. Приобрели корзину настолько старомодную, что он ожидал, что в комплекте окажется и хоббит. И целую сетку мячей. Потом они набили корзину едой, расстелили одеяла в парке недалеко от его — тогда ещё — квартиры и испытали мячики. И впервые почти за месяц Лора рассмеялась, а Дерек посмотрел кому-то в глаза. (И Питер ненавидел их в те несколько ярких, затаивших дыхание минут за то, что они так быстро справляются с утратой, за то, что забыли, что его сестра лежит в коме и, скорее всего, никогда не очнётся.) С тех пор всё стало немного легче. Но они до сих пор разыгрывают чёртову рутинную идиллию каждую неделю. + — Кора, не смей! — одёргивает Дерек, но уже слишком поздно. Маленький бес уже схватила моток пряжи, с которым он работал, затолкала половину в рот, а потом перекатилась набок, полностью обмотав себя ярко-жёлтой нитью. Питер со вздохом откладывает свой бутерброд, на коленях подползает к племяннице и пытается не дать ей задохнуться, не усугубляя беспорядок в Дерековой пряже. С момента их второго визита в магазин пряжи прошла неделя, и советы Стайлза, похоже, были полезными, потому что текущий проект Дерека хотя бы имеет ровные края. Правда, это всё больше напоминает шарф, и Питер отчаянно надеется, что он не для него. Дерек выбрал синий, зелёный, жёлтый и фиолетовый цвета. Конечно, он бы его носил. Но ненавидел бы это каждую секунду. — Тебе нужно научиться делать клубки, — говорит он племяннику, разворачивая Кору и сажая её к себе на колени. Чтобы отвлечь, протягивает ей виноградину. Она облизывает её, засовывает в рот, а потом выплёвывает в сторону ничего не подозревающей собаки, пробегающей мимо. Когда хозяин лабрадудля одаривает их злым взглядом, Питер только ухмыляется и возвращается к разговору. — Тогда ей будет сложнее, и ты не будешь тратить половину своего времени на распутывание этого хаоса. — Он проталкивает пальцы в рыхлый моток для наглядности. Кора, довольная, пытается сделать то же самое, так что он переворачивает её вверх ногами и слегка встряхивает. Она визжит от восторга. Дерек бросает на неё взгляд, который ясно даёт понять, насколько ему надоело, что она такая крошечная и бесполезная, и он бы предпочёл, чтобы она выросла. Прямо сейчас. Питер с готовностью поднимает её на уровень глаз Дерека и говорит: — Это угрюмое лицо твоего брата. — Дерек хмурится, и Питер снова задаётся вопросом, откуда, ради всего святого, у мальчика такие брови. — Может, ты уберёшь это подальше от её досягаемости и немного с ней поиграешь? Так Питер сможет спокойно доесть свой бутерброд. С тех пор как он снова сократил рабочие часы, сна ему хватает, но тишина всё ещё остаётся в прошлом, и он сейчас готов на всё ради пяти минут покоя. Дерек недовольно ворчит, убирает своё вязание в предназначенный для этого рюкзак с логотипом Бэтмена и достаёт мяч. Кора, зная, что её ждёт, замирает в стартовой позиции — на руках и ногах. Питер почти ощущает вкус наступающей тишины. И тут Дерек оглядывается и спрашивает: — А где Лора? + — Мне кажется, мы уже слишком старые для пиццы по пятницам, — заявил Стайлз, уткнувшись лбом в холодное стекло стола, отчаянно обхватив дорогущий стакан кофе. Он никогда не был так рад, что нанял Мэгги в прошлом году. Она сидела с детьми в будние дни, а по выходным работала в "Yarnsome", чтобы отдохнуть от детей и подзаработать, пока муж менял подгузники. Она обожала свою работу, а у Стайлза теперь были свободные выходные. Оно того стоило. Эллисон ласково похлопала его по голове и, скрывая похмелье, еще сильнее завернулась в украденную толстовку с капюшоном и надела солнцезащитные очки. – Мне кажется, – протянула она после недолгого молчания, – нам просто нужно перестать поддаваться на уговоры Эрики пить всё то, что она сама не может. – Она, наверное, какой-то косвенный алкоголик, – согласился Стайлз. – Ей просто нравится смотреть, как мы мучаемся. – Раньше пятницы не были связаны с выпивкой. – Угу. Они снова погрузились в молчание, размышляя о странном желании Эрики напоить всех вокруг только потому, что ей самой нельзя. Это было особенно странно, потому что Эрика обычно не особо увлекалась выпивкой. Впрочем, как и остальные. У Стайлза, Скотта, Лидии и Айзека были родители с алкогольными проблемами, поэтому привычка напиваться в их компании так и не прижилась. Одна бутылка текилы на восьмерых – это был их предел. И всё же, каким-то образом, за последние две недели Стайлз и Эллисон дважды были с похмелья, и оба раза это была вина Эрики. – Нам нужно что-то с этим делать, – наконец произнес он. – Или просто перестать поддаваться на её провокации, – заметила Элли. Стайлз вслепую поднял руку с вытянутым мизинцем. – Больше никакого бухла. Эллисон зацепилась за его палец своим и добавила: – Если только оно не идет к ужину. Они скрепили обещание. – Как думаешь, могу ли я выпить кофе, лежа здесь? – спросил Стайлз. Элли издала недовольный звук и за волосы подняла голову, усадив его нормально. Стайлз позволил ей это сделать, потому что был слишком занят тем, что зажмуривал глаза, спасаясь от яркого субботнего утра. Он пил кофе с закрытыми глазами, ждал, пока кофеин подействует, и медленно возвращался в реальность. Его лучшая подруга сидела напротив и с усмешкой наблюдала за ним. Семья из четырех человек за соседним столиком не выглядела столь же развеселенной. Правда, взрослые и угловатый подросток с прыщавым лицом явно не были впечатлены. А вот их дочь с черными, зачесанными на одну сторону волосами явно заинтригованно смотрела на него. Стайлз сделал вид, что хотя бы слегка чувствует себя виноватым, но, как только мать семейства немного расслабилась, повернул голову так, чтобы показать ей всё лицо. Языком он задел кольцо в губе, чтобы оно блеснуло на свету. Женщина поморщилась и быстро отвела взгляд. Ну и ладно, он всё равно признаёт, что он сволочь, и все, кто его любит, с этим вполне согласны. Эллисон тихонько улыбалась в свою чашку и, похоже, не возражала против тишины. Стайлз запустил руку в её сумку и начал копаться. – Ага! – воскликнул он, вытаскивая маленький клубок оранжевой пряжи и один из маленьких пластиковых крючков для вязания. Дешёвый пластик, рисунок давно стёрся, и он не уверен, что такие дорожные крючки вообще ещё выпускают. Этот принадлежал его маме. Эллисон мельком смотрит на свою сумку, потом на Стайлза, но ничего не говорит. Она уже давно привыкла к тому, что его вещи всплывают где попало. Они уже шесть месяцев ведут яростную войну за его любимую миску для пряжи, потому что она всё время ворует её, чтобы есть из неё хлопья, ведьма! Стайлз начинает вязать цепочку, а потом позволяет пальцам действовать на автопилоте: маленькие петельки постепенно увеличиваются, пока он движется вдоль цепочки, попивая едва тёплый кофе. Эллисон наблюдает за людьми и изредка переписывается с Лидией. И, честно говоря, это просто идеально. — Ужин с Лидией и Айзеком вечером тебя устроит? — спрашивает Эллисон. Стайлз завершает четверную вязку в последнюю петлю цепочки, набирает ещё четыре и завязывает всё, перекусывая нитку зубами. — Суши? Она пожимает плечами. Он начинает сворачивать ряд петелек внутрь, используя свободные концы и крючок, чтобы сшить всё в спираль, и откладывает её в сторону. — Возможно. Ты как? — Знаешь, — говорит он беззаботно, формируя одинарную "попкорн" петлю и быстро привязывая её к центру своей работы, — для человека, который жалуется, что мы ведём слишком домашний образ жизни, ты уж больно напоминаешь мне женушку, устраивающую свидания за ужином. Эллисон, он видит, готова послать его куда подальше. Но Эллисон воспитана, поэтому вместо этого, глянув на сидящих рядом детей, она кусает язык и под столом показывает ему средний палец. — Если уж на то пошло, жена здесь ты. И ведь правда. Он ухмыляется, наклоняется, чтобы вытащить шпильку, удерживающую её волосы за ухом, нанизывает на неё готовый цветок, закрепляет и вставляет обратно в её волосы, игнорируя её лёгкую гримасу, пока он "пробуравливает ей череп." После этого он откидывается на спинку кресла, пока она достаёт телефон и проверяет своё отражение. Когда она заканчивает, то дарит ему одну из своих ослепительных улыбок с ямочками. — Я бы тебе дал, — говорит он тихо, как уже много лет. Скотту всегда было всё равно, но Айзек раньше злился, не понимая, что это их ритуал. Их способ сказать "я здесь." Между ними. Это началось ещё тогда, когда она стала первой из его друзей, кого он не знал с самого детства. До неё ему не приходилось объяснять свою ориентацию, потому что все и так знали. Но для неё пришлось найти слова, потому что она всё пыталась познакомить его то с девушками, то с парнями, а он всё равно никого не хотел. И как-то так это стало их ритуалом. — А я бы нет, — как всегда отвечает Эллисон. Ради неё он бы попробовал секс. Ради него она бы отказалась. Если бы, если бы, если бы они вообще так друг к другу относились. — Нам нужно заключить пакт, — вдруг заявляет она. — Если к тридцати пяти мы никого не найдём, поженимся и заведём детей вместе. Он морщится. — С каких пор мы в романтической комедии, кошка-Элли? Она пожимает плечами. — А что? У тебя никого нет. У меня тем более. Он тыкает крючком в её сторону. — Ты опять сливаешь свой кризис четверти жизни на меня. — Ой, да ладно. Я видела, как ты смотришь на Эрику. Не говори, что не хочешь подобного. Он уже собирался поспорить о том, у кого биологические часы тикают громче (однозначно у нее, спасибо большое), как вдруг замечает кого-то, кого совершенно не ожидал увидеть, особенно в одиночестве. Лора стоит неподалеку, на самой границе леса за уличным кафе, где они сидят, грустно оглядываясь вокруг. Она пинает носком своих оранжевых кроссовок землю, сунув руки в карманы камуфляжной юбки. Выглядит она потерянной. И не только физически. Запихнув крючок и пряжу в карман, Стайлз поднимается и идет к ней. Сзади он смутно слышит, как его подруга следует за ним. — Привет, морячка, — говорит он, когда подходит ближе. Она поднимает голову, настороженная, но заметно расслабляется, узнав его. — Ты тот парень с пряжей. Эллисон тихо смеется. Только ребенок может описать всю твою личность в шести словах. — Да, это я. Ты здесь одна? Она угрюмо пожимает плечами. Он ждет. Если это срабатывает на Скотте, то, как правило, работает и на детях. Наконец она тихо бурчит: — Дядя Питер и остальные устроили пикник. А я пошла прогуляться. — Твой дядя знает, что ты пошла гулять? Для ребенка Лора очень хорошо умеет делать упрямое лицо. — Ясно. Думаю, это "нет". Хочешь рассказать, что случилось? Очень, очень упрямое лицо. Пора менять тактику. — А торт хочешь? Она хмурится почти так же хорошо, как ее брат. — Я тебя почти не знаю. — Зато ты знаешь мое имя, где я работаю, и мое лицо. А еще моя подруга Эллисон — отличный сопровождающий. И мы находимся на людях. Кроме того, я не хочу, чтобы ты снова уходила одна. Ты, конечно, крутая девчонка, но твой дядя выглядит как человек, который умеет злиться. Она слабо хихикает, но тут же снова становится серьезной. — Только мы всегда будем на людях. И я кусаюсь. — Умница, — хвалит Эллисон, прежде, чем наклониться и пожать руку Лоре. Это сразу располагает девочку, и она идет с ними к столу, где заказывает самый большой маффин. С двойным шоколадом, разумеется. Раз уж они теперь застряли здесь, взрослые берут еще кофе. Эллисон включается в разговор и использует свою магию ямочек на щеках, чтобы полностью очаровать Лору. Семья за соседним столиком снова бросает на них косые взгляды, но Стайлз усаживается так, чтобы прикрыть девочку от их любопытных глаз. Они ведь ничего плохого не делают. — …красивый, — вдруг произносит Лора, и Стайлз снова подключается к разговору. — Кто красивый? — Цветок, — отвечает она, указывая на украшение в волосах Эллисон. — Он подходит к моим кроссовкам. И правда. Хотя он ужасно не сочетается с ее красно-зелеными полосатыми колготками и синей футболкой с кексом, но стиль Лоры ему все равно нравится. Поэтому он снова достает пряжу и мастерит еще один цветок, гипнотизируя девочку своими безумными навыками вязания. Эллисон находит очередную шпильку, потому что, кажется, Эллисон сделана из шпилек (серьезно, однажды в колледже они купались нагишом, и когда у Лидии развалилась прическа, Элли выдернула шпильку из ниоткуда, чтобы спасти положение). Стайлз закрепляет цветок, а дамы занимаются укладкой. Лора рассматривает себя в экране его телефона, а потом светится от счастья. — Так, — снова начинает Стайлз. — Что случилось? Теперь она в слишком хорошем настроении, чтобы снова замкнуться. Победа! Но улыбка все же гаснет. Она теребит футболку. — Я была в этом, когда мама и папа… Я утром не заметила. А потом вспомнила. Дерек радуется из-за своего дурацкого вязания, Кора еще слишком маленькая, а мы пошли на пикник, как будто все нормально, и я… Она выглядит так, будто готова разрыдаться, поэтому Стайлз берет ее за руку и сжимает. Ему бы хотелось ее обнять, но она может его пнуть. Он никогда не был профессионалом в общении с Хейлами, но это точно была бы граница, которую нельзя переступать. Эллисон берет ее за другую руку, и они позволяют ей просто подышать, переглядываясь. — Ты уже вступала в Клуб Мёртвых Родителей? — спрашивает он через пару секунд. Кто-то больно пинает его в голень. Он пинает в ответ, мимо, и снова сосредотачивается на Лоре, которая выглядит одновременно шокированной и заинтригованной. — ЧТО? — Клуб Мёртвых Родителей. Мы с Элли — основатели. Наш друг Айзек тоже в нем. Моя мама умерла, когда мне было столько же, сколько сейчас Дереку. — Моя — когда мне было семнадцать, — добавляет Эллисон, как только становится ясно, что Лора не расплачется, а метод "слона в посудной лавке" Стайлза ей зашел. — Это отстой, — продолжает Стайлз. —Правда отстой. Но в клубе можно плакать сколько угодно, обниматься и пить горячий шоколад бесплатно. И со временем становится легче. Немного. — Правда? — Ее глаза на мокром месте, губы дрожат. Ей, наверное, лет десять Максимум? Черт. — Обещаю, — подхватывает Эллисон, пока он не успел это сделать. Стайлз глубоко вздыхает. — Твои мама и папа оставили внутри тебя пустоту, когда ушли, так? Она кивает. — И кажется, что она никогда не исчезнет. Еще кивок. — А люди говорят, что надо просто подождать, и все пройдет. И снова. — Ну, — признается он, — это ерунда. Это не пройдет. Никогда. Это как кратер от бомбы или метеорита. Знаешь, как это выглядит? Обугленная земля и ничего внутри? Она кивает снова и сжимает его руку крепче. — Знаю? — Если оставить кратер на время, в нем начинают расти цветы. Туда приходят животные. Иногда кратер становится озером. Это все равно кратер, но он красивый, и ты не сразу это замечаешь. Пустота внутри тебя такая же. В ней будут расти красивые вещи. Воспоминания о них и то, что вы делали вместе. Новые воспоминания, которые ты создашь в их честь, и просто счастливые моменты. Однажды ты посмотришь на эту пустоту и увидишь, что она все еще там, но это будет нормально. На миг ему кажется, что она вырвется и убежит. Она уже свободно плачет, а потом вырывает руки, но вместо того чтобы сбежать, бросается к нему, и вот у него на коленях рыдающий ребенок. Через минуту это уже не только ребенок: Эллисон обходит стол и присоединяется к обнимашкам, смахивая слезы. Кажется, в теории о бездомнышах что-то есть. + Питер в полнейшей панике. Он знал, что однажды потеряет кого-то из детей, и последние несколько месяцев старался морально подготовить себя к этому. Проблема в том, что он всегда думал, что сбежать решится Кора. Но не Лора. Не надежная, ответственная, старшая из всех Лора. Он вскидывает Кору на бедро, хватает Дерека, бросает их пикник и начинает более или менее систематически прочесывать окрестности, выкрикивая имя своей племянницы, как безумный. Он даже не помнит, в какой момент она исчезла. Он постоянно останавливает людей, описывая им Лору, но получает лишь беспомощные пожимания плечами, пока Кора начинает капризничать, а Дерек становится все тише. Черт побери, гребаный ад, Талия точно выйдет из комы, только чтобы убить его, если с ее первенцем что-то случится. Он мечется туда-сюда, время от времени проверяя плед для пикника, вдруг Лора вернулась. Он уже в шаге от того, чтобы звонить в полицию, когда кто-то окликает его по имени. Он резко оборачивается, готовый наорать на кого угодно, но видит Стайлза из магазина для рукоделия, с какой-то незнакомой женщиной и… Лорой. Лора, Лора... — Лора Эмили Хейл, куда, черт возьми, ты пошла?! Лора, стоящая между двумя взрослыми и держащая их за руки, стыдливо опускает голову. Женщина говорит: — Простите, но это отчасти наша вина. Мы не сразу привели ее обратно, когда нашли ее в одиночестве. — Почему ты вообще убежала? — спрашивает он, перекладывая Кору на Дерека, хватает Лору, поднимает ее и обнимает, несмотря на то, что она для этого уже слишком большая. Лора сначала висит в его руках безвольно, но через мгновение обнимает его крепко в ответ. Когда она только мотает головой в ответ на повторяющийся вопрос, Стайлз вмешивается: — Все из-за футболки. Похоже, она напомнила ей о чем-то. Футболка с кексом. Конечно. Черт. Почему он не выбросил эту вещь еще месяцы назад? Ах да, потому что, кроме нескольких обгоревших игрушек, все, что было с ними в тот день, — это единственное, что у детей осталось от их прежней жизни. — Она поплакала из-за этого. Думаю, теперь ей немного легче, — говорит Стайлз с грустной улыбкой. Лора? Плакала? Она не плакала со дня похорон. — Хочешь выбросить ее, милая? Лора в последний раз шмыгает носом, уткнувшись ему в шею, затем поднимает голову и качает ей. Ее глаза покрасневшие и опухшие. — Мама купила мне ее. Это хорошее воспоминание. Она поворачивается к Стайлзу и женщине. Теперь они стоят ближе друг к другу, больше не разделенные ребенком, обнимают друг друга. Значит, девушка. — Цветы, верно? — Лора касается новой заколки у уха и улыбается. Стайлз и его девушка кивают, тоже улыбаясь, а Лора снова зарывается лицом в рубашку Питера. Дерек цепляется за Питера, вцепившись пальцами в его петли для ремня, а Кора, зажатая между ними, впервые сидит спокойно. Питер закрывает глаза и позволяет панике отступить. В последнее время ему приходилось часто с этим справляться. Когда он открывает глаза и осторожно распутывает клубок из объятий, Стайлза и его спутницы уже нет. +