Hook, Yarn, Sinker

+ Работать с похмелья — плохо. Работать с похмелья и нахватавшись чужого экзистенциального кризиса — ещё хуже. Всё утро Стайлз то чувствует тошноту, то заполняет полки, то пытается связаться с родителями Киры, чтобы узнать, сохранилось ли у них что-то из её старых вещей. Одежда, пледы, что угодно, с чем они готовы расстаться, чтобы Стайлз мог переделать Бабушкино Лоскутное Одеяло в Семейное Бабушкино Лоскутное Одеяло. Подходит для свадьбы и всё такое. Пока что родители Киры недоступны. Хотя, у них ведь обоих работа. Да и времени у него ещё навалом, но лоскутное мастерство никогда не было его сильной стороной — он научился только для того, чтобы помогать покупателям. И он точно знает, что закончит одеяло нескоро. Скотт забегает буквально на пять с половиной секунд, чтобы поздороваться и прихватить чашку кофе на бегу. Пятничный обеденный наплыв покупателей начинается сразу после его ухода, и Стайлз ухмыляется сам себе, потому что это всё ещё до жути смешно. Так бывает каждый раз, когда в пятницу на улице отвратительная погода. Люди уходят с работы, видят дождь или снег и решают закупить материалы для творчества на выходные. Друзья не верили ему, когда он впервые рассказал им об этом, но Эллисон три пятницы подряд сидела у кассы и не могла перестать хихикать до самого закрытия. Этот феномен постепенно сходит на нет, и Стайлзу уже почти нечем себя занять, когда над дверью звякает колокольчик, и в магазин заходят дядя Питер с компанией. — Ух ты, — говорит Стайлз, когда Дерек подлетает к нему первым, — я не ожидал увидеть тебя так скоро. Дерек улыбается, демонстрируя отсутствие клыка, и протягивает что-то, что с натяжкой можно назвать тряпкой, с гордым выражением лица. Стайлз берёт это, издавая положенные звуки восхищения, радуясь, что четыре чашки кофе почти добили похмелье. С головной болью он обычно настоящий мудак, а ему бы не хотелось спугнуть мелкого. За спиной Дерека Питер с трудом сдерживает смешок, а Лора закатывает глаза. Маленькая Кора пытается оттолкнуться от своего дяди, чтобы сделать сальто назад и добраться до блестящих волос сестры. При этом она сама себе создаёт звуковую дорожку, издавая смешные хлопки губами. — Ты всё это сделал за вчерашний день? — спрашивает Стайлз. Дерек кивает. — Угу. — Ух ты, дружище, это потрясающе. Крошечный носик морщится критически. — В твоём видео это выглядело иначе. — Ага, — кивает Стайлз, присаживаясь, чтобы быть на уровне глаз с Дереком. — Но я делал шапки, шарфы, сумки, игрушки и даже одеяла. У меня тонна практики, а ты начал меньше чем сутки назад. Но ты не сдался, использовал целый клубок пряжи. Если будешь повторять снова и снова, получится идеально. Носик Дерека дополняется сосредоточенным прищуром. — Обещаешь? Стайлз достаточно общался с детьми, чтобы знать, как серьёзно они воспринимают обещания, но в этом вопросе чувствуется что-то ещё. Он поднимает глаза на Питера — с которым ещё даже не представился — и видит на лице того выражение, смешанное из сердечной боли и ярости. Стайлз протягивает руку, как можно более серьёзно, одновременно пытаясь подавить смешок, и торжественно говорит: — Обещаю. Они пожимают друг другу руки. — Итак, ты здесь за новой пряжей или за конструктивной критикой? Дерек беззвучно повторяет последние слова. — Это значит советы, как сделать лучше в следующий раз, — объясняет Стайлз. Теперь уже дядя берёт слово, делая шаг вперёд и получая пухлым кулачком в лицо за то, что убрал Кору с её цели. — И за тем, и за другим, если честно, — говорит он. Стайлз поворачивается к Дереку и кивает: — Ладно. Тогда выбери новые цвета, а потом разберёмся вместе. Дерек кивает так энергично, что, кажется, готов получить сотрясение, и стрелой уносится туда, где они брали пряжу вчера. Лора обходит Стайлза и бежит за ним, оставляя его наедине с дядей Питером и Корой. Стайлз протягивает руку. — Я, кстати, Стайлз. Стилински. Владелец этого магазина, помешанный на рукоделии. Питер, перехватив Кору на другую руку, получает очередной шлепок по лицу, но всё же жмёт свободной рукой протянутую ладонь. — Питер Хейл. Адвокат и дядя. Адвокат. Впечатляет. — Вы помогли Дереку с этим? — спрашивает Стайлз, помахивая тряпкой, как флажком. — Нет. Он всё сделал сам. Неплохо. — В таком случае вам стоит как-нибудь сесть с ним и попросить его объяснить, что он делал, — советует Стайлз. Реакция следует незамедлительно. Питер напрягается, выражение его лица темнеет настолько, что это замечает даже Кора. Хотя дети и так чуткие к подобному дерьму, не так ли? Она тут же начинает поскуливать, а Питер требует: — Что вы хотите этим сказать? — Эй, — Стайлз поднимает руки, как бы говоря: смотри, оружия нет. — Чего ты так взъелся, чувак? Я всего лишь имел в виду, что объяснение помогает лучше понять процесс. Питер так же быстро сникает, как и вспылил, ставит тихо хнычущую Кору на пол и направляет её к старшим детям. Она, однако, убегает в другую сторону. Но поскольку дверь закрыта, а до высоких стеллажей с товаром ей не дотянуться, Стайлз не против. — Простите, — после долгого молчания нехотя говорит Питер. — Я устал. Стайлз пожимает плечами. — Пустяки. Видно, что вы ещё не привыкли... — он подбирает слова, чтобы не показаться тем мудаком, каким сам себя считает. — К ним. Питер вздрагивает. Он не из тех, кто сомневается в себе, судя по строгим костюмам, отличной форме, обворожительной улыбке и классической машине на улице. Но Стайлз знает, когда человек еле держится. — Я так плохо справляюсь? — тихо спрашивает Питер. Стайлз решает его немного поддержать: — Да что вы, нет! Просто у вас ещё нет того, что у родителей получается автоматически. Но дети обожают вас, и видно, что вы из кожи вон лезете ради них. — Он улыбается, а потом добавляет: — К тому же, это вообще не моё дело. — Не называйте меня чуваком, — буркает Питер. Стайлз фыркает, а Питер выдавливает слабую улыбку. Объясняться он не намерен, и Стайлз не собирается задавать вопросы. Это действительно не его дело. Даже если он сгорает от любопытства. Они оба молча смотрят, как Кора врезается в стойку с мулине и плюхается на памперс. Она критически смотрит на препятствие, перекатывается на четвереньки, а потом поднимается, переваливается вперёд и снова несётся прямо в полки с детской пряжей. Те, коварные, снова сбивают её на пол. Кора зло щурится, вновь перекатывается на четвереньки и повторяет попытку. Так и продолжает. — Мне немного хочется это снять на видео, — признаётся Стайлз, теребя края первого проекта Дерека, прежде чем поднять его вверх. — Кстати, с этим нужно что-то сделать. Это ужасно, но это его первая работа. (И это тоже не его дело. Упс.) На этот раз Питер не обижается, просто облокачивается на стеллаж с сырой шёлковой пряжей и спрашивает: — Например, что? — Моя мама вставила мою первую работу в рамку и повесила в своей мастерской. Там она висит до сих пор — пыльная и окружённая другими её вещами. — Она тебя и научила? — Ага, — кивает Стайлз и мельком оглядывает других покупателей. Пара пожилых дам, которые становятся ворчливыми, если вмешиваться в их дела, и молодая девушка, которая уже месяц покупает всё больше пряжи для пледа. Сначала Стайлзу казалось, что она не умеет рассчитывать нужное количество, но теперь он уверен, что ей просто нравится сам процесс покупки новой пряжи. Никто из них не нуждается в его помощи. Он остаётся рядом с Питером, наблюдая за его племянницей, которая с неутомимой энергией и абсолютной бесстрашностью исследует окружение. Эта девчонка вырастет крепче стали. — Дерек не разговаривает, — внезапно говорит Питер после минуты молчаливого наблюдения. Пожилые дамы уже попали под удар урагана Коры и теперь умиляются ей. Возможно, в ход пошли конфеты из глубин их сумок. Питер не делает никаких попыток вмешаться, и Стайлз заставляет себя сосредоточиться. Возвращается к их разговору. Ну, ладно. Резкая смена темы так резкая. — Но он же говорил недавно. — С тобой. В этом магазине он сказал больше, чем за последнюю неделю. Обычно он говорит только по крайней необходимости и только со мной или с сёстрами. Так продолжается с тех пор, как… — Питер запинается, но всё же продолжает, потому что явно не из тех, кто смягчает реальность. — С тех пор, как их родители погибли. И вот появляется Стайлз — совершенно чужой человек, которому даже не нужно напрягаться, чтобы разговорить ребёнка. Чёрт. К счастью, если Стайлз в чём-то разбирается, так это в том, как справляться с горем до достижения подросткового возраста. — Всё потому, что он чего-то хочет. Питер отрывает взгляд от племянницы, чтобы посмотреть на Стайлза, который прочищает горло. — Ставлю на то, что он мало о чём просил после случившегося, верно? А теперь у него появилась эта штука, и он на ней зациклился. А я — тот, кто открывает ему доступ к этой штуке. Вот он и говорит. — Вязание крючком, — протягивает Питер, звуча крайне скептически. — Он снова начинает говорить из-за вязания крючком. — Это арт-терапия, — объясняет Стайлз. — Повторяющаяся, расслабляющая, тактильная. И она даёт чувство контроля. Если он переживает утрату, ему это необходимо. — Контроль? В его голосе звучит эхо. Стайлз грустно улыбается: — Даже когда весь остальной мир сошёл с ума, и ничего не идёт так, как ты хочешь, ты всё равно можешь заставить этот чёртов кусок нитки делать то, что тебе нужно. Молчание. За стойкой с принадлежностями для квилтинга Лора и Дерек спорят, какого цвета эта пряжа — фиолетового или красного. Стайлз точно знает, о каком цвете идёт речь. Он называется "сливовая фея" и цвет вообще-то точно красный. — Личный опыт? Это, вероятно, должно звучать язвительно, но Стайлз лишь улыбается шире: — Ага. — Он делает несколько шагов в сторону. — А теперь извините, меня ждёт маленький клиент. Он направляется к детям. Оглянувшись, он видит, как их дядя стоит с голубой тряпочкой в руках, нахмурившись и о чём-то глубоко задумавшись. Стайлз может ошибаться, но ему кажется, что он только что обеспечил свой магазин новыми постоянными клиентами. + Посмотреть видео, как рекомендовал Стайлз, оказалось ошибкой, решает Питер спустя несколько часов. Дерек сидит у него на коленях, девочки играют неподалеку. Потому что, черт возьми, эти руки. И этот голос. В реальной жизни немного суетливое и оживленное поведение молодого человека отвлекает от этого, но на самом деле у него очень приятный голос. И руки. Эти чертовы руки. — Дядя Питер? — Мм? — Ты вообще слушаешь? Снова говорит Дерек. Но только о рукоделии. Помимо всего прочего, у Стайлза, похоже, есть степень по детской психологии. Шесть месяцев назад то, что он умный и симпатичный, было бы достаточно хорошей причиной, чтобы Питер пригласил его на кофе. Может быть, даже пригласил бы к себе, если бы тот оставался интересным хотя бы пару свиданий. Обычно у людей это не получается. А теперь... Питер пересаживает Дерека с одного бедра на другое, проверяет, что Кора все еще занята, а Лора довольна игрой с ней, и с тоской вспоминает времена, когда у него было время водить людей на кофе. — Конечно слушаю, — отвечает он с запозданием. Затем добавляет: — Включи сначала, ладно? Когда-нибудь хмурый взгляд Дерека будет внушать ужас массам. Но пока еще нет. Видео начинается заново — только эти руки, этот голос, крючок и моток ярко-зеленой пряжи. — ...нужно держать пряжу особым образом. Сначала держите руку вот так, ладонью вверх. Нить проходит между мизинцем и безымянным пальцем, затем возвращается между средним и указательным, обматывается вокруг пальца и зажимается между большим и средним. Указательный палец держите поднятым. Видите? Стайлз демонстрирует три раза, и каждый раз Дерек старательно повторяет, хотя выглядит так, будто он ломает себе пальцы. Когда Питер пытается помочь — скорее чтобы отвлечься от этого голоса и не задремать, — мальчик рычит на него. — Сейчас мы немного схитрим в начале, ладно? Но никому не говорите, а то я потеряю репутацию в мире рукоделия. Видео явно рассчитано на детей, а не только на новичков, но сделано оно хорошо и не настолько глупое, чтобы взрослый не мог его терпеть. Питер смотрит, как Стайлз завязывает петлю в начале нити, а Дерек копирует его, высунув язык от сосредоточенности. Когда петля готова, они снова берут пряжу в руки. — А теперь берем крючок и продеваем его через петлю. Зацепляем кусочек пряжи между большим и указательным пальцами и протягиваем обратно через петлю. Видите? Не так уж и сложно. Это называется "цепочка". Потом мы будем вязать по цепочке, так что наберем побольше. Минимум пятнадцать петель, чтобы потом было удобно. Дерек вяжет цепочку вчетверо медленнее, чем руки на видео, но зато делает петли ровнее, как Стайлз советовал ранее. Он даже объяснил, как избежать сужения краев. С этим было связано какое-то объяснение про счет, и он подмигнул Питеру, упомянув об этом. — Хорошая практика для школы, — заметил он тогда, как будто Питеру нужны дополнительные аргументы, чтобы позволить Дереку заниматься тем, что ему нравится. — Пятнадцать есть? Теперь считайте в обратную сторону. Потому что теперь мы будем работать с тринадцатой петлей. Остальные нужны для поворота. Понимаете Проталкиваем крючок через две из трех нитей. Технически, это должны быть нижняя и верхняя, но никто особо не придирается. Так что просто найди две и протолкни крючок. Снова зацепляем нить и протягиваем. Теперь у вас на крючке две петли. Получилось? Дерек так энергично кивает, что Питер едва успевает убрать голову, чтобы не получить по подбородку. Сбоку Лора бормочет что-то похожее на "ботаник". — Отлично. Теперь зацепите еще немного пряжи и протяни через обе петли. Когда тяните, носик крючка нужно опустить, так он легче пройдет. Вот так, а не вот так. Готово? Поздравляю, вы только что сделали свой первый столбик без накида! Отличная работа. Давайте потренируемся на оставшихся петлях ряда, а потом я покажу, как делать поворот. После этого вы можете считаться почти экспертом. Так что снова, крючок через две нити... "Столбик без накида" намекает на то, что способов вязать может быть больше. О, боже. Терапия, напоминает себе Питер. Если это заставит Дерека снова заговорить, он оплатит любые курсы, купит крючки и целую тонну пряжи. Он будет сидеть, пока у него не отнимутся ноги от острого костлявого зада, и смотреть бесконечные видео с этими слишком грациозными руками. Что угодно, лишь бы Дерек снова стал тем счастливым и жизнерадостным мальчиком, каким он был раньше. — Эй, Лора, — внезапно спрашивает он. — Хочешь попробовать? Дерек мгновенно прижимает свое вязание к груди, яростно оберегая его, но сестра только качает головой. — Нет. Я хочу учиться фехтовать! Питер вздыхает, но не переживает. Если Дерек перестал хотеть чего-либо после Талии и Пола, то Лора хочет всего. На прошлой неделе она хотела построить ракету в саду. До этого — пробежать марафон. А еще раньше таскала их всех в бассейн четыре раза в неделю, потому что собиралась стать русалкой. Иногда Питер задумывается, как Лора и Дерек вообще могли родиться от одной матери. Но потом смотрит на Кору, которая умудряется быть одновременно и гиперактивной, и молчаливой, идеальной смесью своих старших братьев и сестер, и чувствует, что нашел недостающее звено эволюции. Да, они определенно родственники. Дерек возвращает видео к первому столбику без накида и снова пересматривает. Питер откидывается на спинку кресла и проваливается в сладкую негу сна. + Сегодня — вечер пиццы. Вечер пиццы, и на этот раз очередь Стайлза и Эллисон быть хозяевами, что значит ровно в восемь (ну, или около того) остальная компания приходит и захватывает их дом. Айзек находит одну из корзин с пряжей Стайлза и тут же начинает возиться с мотками, потому что он мерзавец. Бойд и Лидия оккупируют кухню, чтобы приготовить салат, Эрика стоит с открытой дверцей холодильника пять минут и жалуется, что ей нельзя пиво. Скотт рассказывает всем, кто готов слушать, историю с участием котят и енота, а Эллисон с Кирой выбирают отвратительные, ужасные фильмы. Друзья Стайлза — сплошные дети. Он закатывает глаза на Эрику, протягивает ей одну из безалкогольных бутылок пива, купленных специально для её беременной персоны, пинает Айзека в голень на ходу и заказывает еды достаточно, чтобы накормить даже голодную, беременную Годзиллу и её маленького "паразита". Это не грубость. Она сама так называет ребёнка. — Пошёл ты, Стайлз! Эта штука на вкус, как дерьмо! — Закрой этот ебучий холодильник! У нас уже пингвины танцуют на мебели из-за холода! И ты всё равно не почувствуешь разницы! — Но я хочу выпить! Айзек хохочет, потому что он провоцирующий, усугубляющий всё, что только можно засранец. — Я принёс текилу! А Эрике нельзя! — Скотт, — приказывает Лидия сквозь вопли боли, доносящиеся от Айзека, на которого бросилась Эрика и теперь щекочет, прекрасно зная, что он слишком боится случайно задеть её, чтобы дать сдачи, — ты работаешь с животными. Сделай что-нибудь! Скотт на секунду прерывает свою историю о милых страданиях, чтобы ответить: — Они бешеные. Им уже ничем не помочь. Естественно, это приводит к тому, что Эрика и Айзек объединяются против него. А Скотт так же беспомощен против Эрики, как и Айзек, так что это бойня. Стайлз спасает любимую вазу своей мамы от зоны боевых действий и отступает на кухню, где Лидия подставляет щёку для поцелуя и протягивает ему черри, просто так. Он засасывает помидорку между зубами и ухмыляется ей, выразительно двигая бровями. Она разрубает огурец пополам. Бойд фыркает. Когда пицца прибывает через полчаса, все прекращают быть детьми, и разговор переходит на тему младенцев. Настоящих младенцев, а не ментальных. Эллисон всё сильнее съёживается на диване рядом с ним, Кира смотрит на всех с глазами, полными звёзд, а Стайлз весь день старался отвлечься, но теперь он сидит здесь, окружённый людьми, обсуждающими подгузники и свадебные платья, и чувствует себя потерянным. Он облизывает пальцы от жира и заявляет: — У меня новый клиент. Пауза. — Попытка смены темы, ура, — бормочет Айзек, этот засранец, но как один из представителей "одинокого контингента", он тоже выглядит благодарным. Его последняя "любовь месяца" недавно бросила его, и он всю неделю хандрит. — Это не совсем так, — защищается Стайлз. — Ему шесть лет, и у него есть очаровательная младшая сестра. Логичная связь, не так ли? А ещё у них есть старшая сестра, и все трое просто замечательные. Их дядя привёл их вчера, потому что мальчик хочет научиться вязать крючком. — Шестилетний мальчик с острым крючком? — спрашивает Лидия, которая упорно отказывалась учиться чему-то, связанному с рукоделием, последние десять лет. — Что может пойти не так? — Какой шестилетний мальчик вообще захочет этого? — добавляет Эллисон. Скотт и Стайлз обмениваются взглядами, в которых двадцать с лишним лет общей истории. — Это терапия, — объясняет Стайлз, только потому, что Эллисон знает все его тирады про гендерные стереотипы и звучала скорее любопытно, чем осуждающе. — Их родители умерли какое-то время назад, и они всё ещё это переживают. — Ох, нет, — зловеще протягивает Эрика, крадя кусочек колбасы с пиццы Бойда. Тот ждёт, пока она с наслаждением ест, а затем пододвигает ещё пару кусочков на её сторону тарелки, притворяясь, что не замечает, как она их тоже ворует. — Что? — спрашивает Стайлз, потому что что? — Стайлз нашел новых бездомнышей, которых можно усыновить. Все кивают. — Эй! Я не усыновляю бездомнышей! — возражает он. — Ещё как усыновляешь, — спорит Скотт. — Да? Назови хоть одного. Смех раздаётся со всех сторон. — Меня, — говорит Скотт между кусками пиццы. — Нет. — Угу. Ты спас меня от Джексона, а потом накормил своим обедом и отвёл домой. Я точно подхожу под описание бездомныша. — Меня тоже, — добавляет Айзек, не вдаваясь в подробности, потому что, ну да. Стайлз был тем, кто орал, пока кто-то наконец не занялся ситуацией в доме Лейхи, тем, кто настоял, чтобы Айзек остался у них, пока ему не найдут нормальную приёмную семью. И тем, кто сидел с Айзеком ночами, когда кошмары не давали ему спать. — Ладно. Скотт и Айзек — принимаю. Но только их, — сказал он. Ему всегда нравилось заботиться о людях. После смерти мамы забота о папе помогала ему держаться на плаву какое-то время. И вообще, привычка быть мамочкой для тех, кого он любит, — штука стойкая. Эрика поднимает руку. — Ты сел за мой стол, объявил нас друзьями, накормил меня и увёз домой играть в Halo. — И свёл нас, — добавляет Бойд, чуть склонив голову. — А ещё научил меня вязать и крючком, и спицами. Ну, Бойд тогда переживал сложный период. А Стайлз просто пытался отвлечь его. И Эрике нужен был кто-то, кто скажет, что её жизнь не закончилась из-за болезни. К тому же, в итоге она полностью справилась с эпилепсией. Так что всё нормально. — Ты забрал меня после, — вставляет Элли, не уточняя, после чего именно. Оба тогда в школе получили серьёзные удары. — А ещё ты убедил Лидию, что ей не нужно подстраиваться под других, чтобы быть потрясающей. Она обводит взглядом комнату, загибая пальцы. — По сути, ты в какой-то момент усыновил каждого в этой комнате. Лидия презрительно фыркает, но не спорит, а Стайлз внезапно чувствует… аллергию. У него аллергия. Вся эта пряжа делает воздух пыльным и… ну, в общем, вы поняли. Чёрт. Кира, благослови её, замечает это и говорит: — Ну, меня ты не усыновлял. И слышит в ответ дружный хор: — Пока что! Все смеются. — Так вот, суть в том, — подытоживает Эллисон, — что у тебя склонность находить нуждающихся и тащить их домой. Ты нас кормишь, укутываешь в шерсть и не отпускаешь, пока не разовьётся стокгольмский синдром. Он забирает её тарелку, берёт подушку у неё за спиной и бьёт её ею: — Ну и пусть, я заботливый. В этом нет ничего плохого! И никакого стокгольмского синдрома у вас нет! Снова смех. Скотт обходит свою бывшую, чтобы похлопать его по плечу: — Нет, но, может быть, на этот раз хотя бы спросишь, прежде чем усыновлять их? — Нам не нужно, чтобы тебя обвинили в похищении, — умоляет Айзек. — Снова. Стайлз отрывает кусочек ананаса со своей пиццы и кидает в засранца: — Пошёл ты. Один раз. Один раз слегка похитить человека, и они никогда не дадут тебе этого забыть. Айзек подбирает ананас с колен, дует на него и съедает с широкой ухмылкой. Официально: Стайлзу нужны новые друзья. +