silent spring

возможно, я, наступая на одни и те же грабли, вновь и вновь залечивая раны, просто чего-то ждала?

      За всё то время, что Элис утопала в разномастных ночных кошмарах, в которые, в общем-то, иногда даже осознанно хотела попасть, не привыкнуть к этому было уже невозможно. Очередная тёмная ускользающая фигура, зовущая и манящая к себе, как верный спутник по жизни? Холодные чужие губы, обдающие кожу отвратительным, елейно-нежным дыханием, словно мертвец? Энное количество пройденных шагов по безлюдным улицам Лондона, где за каждым углом прячется что-то — порой практически незаметное, молчащее, но остро ощутимое — и притом желающее, чтобы Элисон завернула в мрачный переулок, где её можно схватить за дрожащие руки и утащить в глубокую пропасть?       Привычно. Так привычно, что даже тошнит. Как выпить с утра крепкий кофе или умыть лицо прохладной водой — обычная рутина. Со временем и сердце не так глухо и быстро стучит при пробуждении, не давит на виски непонятно откуда взявшаяся пульсирующая боль, не подрагивают пальцы и даже не хочется выстрелить себе в голову, только открыв глаза. Надежда на нормальный сон угасает с каждым годом всё сильнее, и, быть может, Элис никогда и не должна была привыкать к этому состоянию, но как там говорится? «Вылечить нельзя, но жить с этим можно?»       Можно, конечно. Но какой будет эта жизнь?

▲△▲△▲△▲△▲

      Элис открывает глаза. Улица выглядит до боли знакомой. Возможно, где-то в другом месте стоит высокий фонарный столб, рассеивающий слабый холодный свет на мокрый асфальт, а может, в соседнем здании в прошлый раз было на один этаж выше? Неважно. Элисон сжимает и разжимает ладони, смотря на них, и в очередной раз убеждается в нереальности происходящего. Значит, она как минимум осталась жива.              Элис усмехается — то ли плакать хочется, то ли смеяться. Из одного кошмара её тут же перекидывает в другой, и ей не остаётся ничего, кроме как робко шагнуть вперёд и замедленно осмотреться по сторонам в поисках чего-нибудь. Или кого-нибудь — тут уж как подсознание решит. Но пытаться понять нет смысла. Если назвать яблоко апельсином, таковым оно не станет. И без разницы, столкнётся Элис сейчас с живым или неживым олицетворением своих страхов, в любом случае у разума есть только одна цель — как можно скорее свести её с ума. Пока что она держится, спрятав холодеющие руки в карманы брюк-карго и накинув на голову капюшон.       Колкие мурашки бегут вдоль позвоночника. Элис, навострив уши, понимает, что по стёклам соседних домов бьют крупные дождевые капли. Холодно. Тоска сжимает сердце, рушится тяжёлым камнем вниз, скручивает крепкий узел в желудке. Она чувствует себя так, будто приходит в место, полное мрачных воспоминаний, и не понимает, почему каждый раз возвращается. Почему? Почему?

Почему?

Ты спрашиваешь «почему?»

Потому что тебе нравится.

      Элисон просто не хочет выбираться из этого состояния. Выходить из зоны комфорта. Наоборот, если бы всё в её жизни внезапно наладилось, Элис самостоятельно выискивала и вынюхивала бы все возможные пути для разрушения этого. Потому что по-другому она не умеет.       И сейчас, ступив кончиком ботинка в глубокую лужу, Элисон не сразу остепеняется, не сразу делает шаг назад. Она остро ощущает, что тот, кто её и утянул в этот ужас, ждёт за спиной. Ждёт, пока Элис обернётся. Ждёт, пока шагнёт дальше.       Элисон вглядывается в собственное размытое отражение, опустив голову. Дождь хлещет по несчастной лужице, заставляя растекаться во все стороны. Взгляд цепляется за тут и там появляющиеся в водной глади чёрные пятна — чьи-то лица. Половина её ботинка почти тонет, но Элис не отступает. Подняв руку вверх, видит, что с неба льёт вовсе не вода. Кровь. Она струится меж пальцев, по запястью, скользит под рукава куртки. Тёплая. Живая.       Да. Точно живая. Длинные тени редких фонарей подрагивают. Хлюпающие звуки неприятно режут уши, и Элис подаётся назад, слегка отступает, но всё равно пачкает ноги. Алая река, разрезанная мутными бликами, фонтанирует вверх, приближается, завихряется и пенится, обволакивая всё её тело.       Элис в ужасе вскрикивает и осознаёт, что голос растворяется, сливаясь с шумом захлёстывающего ветра. Кровь живая — да, она определённо обладает разумом. Душит, топит — но не убивает. Элисон задыхается, хрипит в попытке сделать малейший вдох, но что-то ей подсказывает, что стоит сдаться. Стоит поддаться.       Вместо глотка воздуха губы обжигает металлический вкус. Капкан захлопывается. Кровь заполняет лёгкие. Элис лихорадочно вертит головой, машет руками и ногами, будто поражённая разрядом тока. Её кости ломаются одна за другой, органы по очереди скручиваются в болезненные узлы, глазные яблоки вот-вот выпадут под давлением. Мозг сдавливает — ему не хватает места в черепной коробке.       Элисон выворачивает наизнанку. Сжигает заживо.       Жарко. Больно.       И привычно.

▲△▲△▲△▲△▲

       Тьма почти рассеялась, стоило Элисон приоткрыть глаза, но отступать не спешила — мучительно медленно сменилась на размытое белое нечто, резко бьющее сквозь веки. Элис протяжно прокряхтела что-то невнятное, зарывшись рукой в свои грязноватые и взлохмаченные волосы, и попыталась сосредоточиться, зажмурившись.        Только что она была оглушена чудовищным взрывом совсем поблизости. Ощущала под руками ещё тёплое тело Соупа, но тот не издал ни звука, даже когда всё вокруг превратилось в неразличимое и задымленное пятно.       Затем…

А что затем?

       Чёрная бездна утащила её вглубь, позволила упасть в свои горячие объятия. Такое родное, тревожно-приятное чувство. Словно в утробе, Элисон не хотела оттуда выходить.       Стоило почувствовать, как собственная рука подаёт признаки подвижности, Элисон смирилась. Тьма её отпускает.       —…может, не стоит?        Лучше бы в той чёртовой резиденции её придавило и превратило в кровавое перемолотое месиво падение хрустальной люстры. Так Элис хотя бы не мучилась от боли, что уже сейчас давала о себе знать.        — Разбудите.       Второй голос прозвучал куда увереннее, даже нетерпеливо. Элис совсем не хотелось открывать глаза. Слух резал болезненный шум, источник которого определить не получалось. Сверху всё ещё свисала потолочная лампа. Выключить бы к чёрту весь свет и зарыться под больничным одеялом. Только вот прикосновение к руке заставило Элисон полностью очнуться.       Она резко распахнула веки. Хотела было подскочить на койке, но быстро остановилась, почувствовав тянущую боль в животе. Боковым зрением заметив движение в стороне, Элис с трудом повернула голову.       — Эванс? — осипшим голосом произнесла она, прежде чем звонко закашляться. — Какого…       — Такого. Молчи и ложись, — мужчина мягко надавил на её плечо, вынуждая податься назад и уложить голову на подушку.       Его лицо было весьма нечётким, но Элис — не Элис, если не смогла бы узнать бывшего начальника даже в таком состоянии. В любой толпе, среди тысяч и тысяч людей, тёмная щетина и поблёскивающие глаза были именно тем, что она с лёгкостью бы обнаружила. Но уж точно Эванс не был тем человеком, которого Элисон ожидала увидеть сейчас.       — Что ты здесь делаешь? — прохрипела она негромко и приняла от него стакан воды. — Где остальные? Где…       — Я же сказал, помолчи, — и Элис послушно замолчала. — В соседнем крыле. Мактавиш с ранением в плече, остальные в порядке. Тебе досталось больше, чем ему.       И хорошо. Последовало хоть какое-то облегчение от сказанного. Элисон с трудом выдохнула, ощутив жжение в грудной клетке, и вернула стакан на прикроватную тумбу. С хриплым выдохом улёгшись назад, она прикрыла глаза и сложила руки на груди. Главное, что группа цела и вернулась в полном составе. Остальное было неважно.       — Зачем ты его прикрыла, Элис?       Успокоение продлилось недолго. Конечно, это же Эванс — всегда думай о себе, а не о других. Если речь шла о задании, такой подход был весьма и весьма спорным. Ведь будь любая, мало-мальски существующая возможность вытащить двоих, а не одного, это стоило сделать. Мактавиш определённо был достоин того, чтобы выбраться оттуда невредимым. С пулей в плече легко разобраться. С осколками по всему телу, как это случилось с Элис, тоже возможно. Тем не менее она ощущала себя так, словно тело переехало грузовиком.       Противники были уничтожены ещё до того, как сдетонировала бомба. Эванс рассказал обо всём произошедшем. Как ни странно, в Лондоне полковника не было уже некоторое время: в том же графстве Кент, городе Чатеме, располагался Корпус королевских инженеров, куда перенаправили его полк.       — Это не наша специализация, — пояснил он. — Но, похоже, ваша достопочтенная предпочла передать охрану в наши руки.       Это оказалась не последняя новость. Было всего девять утра, а СМИ уже пестрили заголовками о происшествии в поместье.       — Понятия не имею, как они об этом узнали. У вас, ребята, кажется, серьёзные проблемы.       — Не похоже, чтобы они упомянули нас, — засомневалась Элисон, перечитывая страницы издания. — Какого чёрта ты всё ещё читаешь газеты, Эванс? Времена технологий тебя обязательно догонят.       — Не нуди. «The Guardian» достойны моего внимания. Обожаю их гладкую бумагу.       — Из переработанных материалов? Ты ханжа, Эванс. В других изданиях то же самое?       — Не во всех. Информация просочилась только в самые крупные. Эти сволочи знали, к кому обращаться.       — Последний раз такая шумиха была только в девятнадцатом году , — задумчиво произнесла Элисон, погладив подбородок. — Кому не угодила Гилберт?       — Вариантов много, — Эванс прошёл к окну с жалюзи и немного раскрыл их. — Знаешь, кем оказались те гражданские? Двое посыльных из «The Sun» .       Элисон нахмурилась, затем вскинула брови, обдумывая сказанное. Эванс несколько раз кивнул и почесал бороду, стирая улыбку с лица. Пройдя к койке, он с шумным вздохом присел на стул.       — Зачем им это?       — Спрашиваешь, зачем журналистам из жёлтой газетёнки сенсационные новости? Элис, не будь глупой.       — Но как они узнали? Кто их отправил?       — «Организация», Элисон, — глаза Эванса недобро сверкнули. — Большего мы не знаем. Этих идиотов уволили за самовольство в редакции, а они решили таким образом вернуть себе место и попасть на первую полосу.       — Представить не могу, что им за это предложили, — со смешком покачала головой Элис.       — Что-то очень весомое. Кое-кто из моих заметил, что за последние четыре месяца на онлайн-платформе одна за одной клепались статьи по поводу зарубежного сотрудничества. Но, зная репутацию издательства, никто не обращал на это внимания. Они ещё в девяностых публиковали бредовые прогнозы.       — Что за сотрудничество?       — Разное. Естественно, как только тех двоих вышвырнули за порог, они перестали публиковать их.       — Им сливали информацию в обмен на сотрудничество?       — Мы почти уверены, что да.       — Насколько же они озлобились на издательство, раз пошли на такое? — Элисон с трудом перевернулась на бок, всё ещё чувствуя протяжную боль, и уложила руку под подушку, закрыв глаза. — Не нравится мне всё это. Расследование повесят на нас?       — Прайс сейчас обсуждает это со штабом. Если повезёт, схватите сучёнышей быстрее остальных, — усмехнулся полковник. — Или в тебе нет желания вершить справедливость?       — Какая к чёрту справедливость, Эванс? Посмотри, что происходит. Какие-то желтушники оскверняют работу службы, а вариться в этом приходится нам. Нам, которые даже не знали, что в охране дипломатов есть крысы, — Элисон рассмеялась. Скорее, истерически. — Уже узнали, кто они такие?       — Удостоверения проверили. Похоже, что половина охраны — испанцы. Документы оказались подделаны. Если кто и впустил их туда, то точно не наши люди.       — Какое дело испанцам до политики Гилберт?       — Кому-то не понравилось её решение об усилении присутствия военных на границе. Понимаешь, к чему я клоню?       — Поставки оружия?       — Больше похоже на наркотрафик, — невнятно ответил Эванс, чего-то недоговаривая. — Это не минутный гнев, Элис. Они явно долго готовились.       — Значит, затянутая стратегия, — пробормотала Элисон в подушку, потеревшись о неё лицом. — Удар за ударом. Начинают с подрыва репутации и внедряют своих людей по одному, для каждой цели — разных.       — Несчастные жертвы чужой политики, — вздохнул Эванс, скрестив руки у груди. — Догадываешься, кто таким не брезгует? — его улыбка не была радостной, но Элис знала, что и полковник далеко не дурак и прекрасно понимал, что к чему, даже если не находился с их группой все эти дни.       — Ослабить репутацию служб, дёргая за ниточки фигурки обычных людей… Использовать их как ресурс. Ведь их слишком много, чтобы беспокоиться о потерях. Погиб один — его с лёгкостью заменят другими. И так просто не может продвигать свои идеи никто, кроме…       — Синдикатов, — закончил Эванс, удовлетворённо кивнув. — Испанская мафия?       — Не стыкуется с поддельными удостоверениями. Кто-то явно не хочет показывать своё лицо.       — Но вы-то так просто это не оставите, а?       Элис со вздохом уткнулась в подушку и провалилась в долгий сон, решив более ни о чём не думать.

▲△▲△▲△▲△▲

      — Ты идиотка.       — Это не то, что я ожидала от вас услышать спустя три чёртовых дня отсутствия, лейтенант.       — Мы не всегда получаем то, что хотим, Элисон. И ты всё ещё идиотка.       Не подавая признаков обиды, Элис продолжила сжимать в руках чашку с кофе, опустив взгляд. Ей вовсе не было стыдно, скорее… она неистово злилась на Гоуста. Это были действительно первые слова, стоило ему зайти в палату. В течение этих дней Соуп, чьё состояние было не лучше, всё равно выкроил время для короткого разговора. В лазарете он успел состроить глазки многим медсёстрам. От скуки, вероятно.       — Не ждите благодарностей за кофе. Он отвратительный.       — Мог бы вообще ничего не приносить.       Заглядывала и Ева, принося украденные обеды из столовой, ведь стоило Элис ступить на холодный пол палаты, как боль в ноге тут же неприятно пульсировала, вынуждая прилечь. Хьюз хаотично махала руками и тут же укладывала Элисон назад, приговаривая, что второго инвалида — помимо Мактавиша — она видеть не хочет.       Боль теперь напоминала не острую иглу, пронзающую кожу. Скорее, она походила на ржавую цепь, плотно опоясывающую ногу. Не давала забыть о своём существовании. Скрипела, как гнилой, нуждающийся в ремонте механизм, при каждом хромом шаге. Иногда она уходила на второй план, вязла в дневной рутине, но стоило остановиться — тут же заявляла о себе мелким, назойливым зудом. Не торопилась, не растворялась, не давала полностью освободиться. Элисон стоило погрязнуть в том кошмаре и никогда более не проснуться — такой была её первая мысль при пробуждении.       Успела она повидаться и с Прайсом. Правда, только по видеосвязи, но всё же. Ноутбук принесла Ева, наведя камеру на койку Элис, убеждая капитана, что с ней всё в порядке. Это даже немного подняло ей настроение.       — Тогда заберите свой чёртов кофе и уносите ноги. Уверена, у вас найдутся дела поважнее, чем интересоваться состоянием своих подчинённых.       И только мистер Всемирная Занятость — лейтенант Райли — не удосужился даже одним глазком заглянуть в палату. Он должен был это сделать. Не то чтобы Элис обиделась или что-то вроде этого. Не маленькая ведь. Но всё же он был командиром их группы. Мысли о том, что Гоуст не такой угрюмый и какой-то неправильный лидер, улетучились уже на второй день его отсутствия. Он, чёрт возьми, не просто странный. Гоуст — самый странный из людей, которых Элис встречала.       — Обижаешься, что ли? — хмыкнул он и сложил руки на груди.       — Я вам что, клоун? — насупилась Элисон, крепче сжав пальцы. — Посмеяться пришли? Выгляжу ужасно, знаю. Но не от обиды, уж поверьте.       — Я не знал, что ты ждала меня, — Гоуст просто пожал плечами.       — Я не… Что вы там надумали, лейтенант? Самооценку себе повышаете? Вас ждут дома микроволновка и стиральная машина, а я… просто расстроена, — Элис отвернулась и упёрлась взглядом в помятую постель. Она даже в душ не смогла дойти за всё это время. Отвратительно.       — Разве так встречают своего спасителя? Ты без кофе и дня не протянешь, а Мактавиш только и знает, как о своих похождениях тебе рассказывать, — Райли не собирался уходить. Он взял стул, стоящий подле двери, и присел, поставив тот напротив койки. От возмущения Элис даже рвано вздохнула.       — Не хочу вас обижать, сэр, но, кажется, это единственное, на что вы сгодились за эти дни, — пробубнила она, не решаясь поднять глаза.       — Могу поинтересоваться сейчас, — Гоуст вскинул подбородок. — Твоим состоянием.       — Валяйте.       — Ну как ты? Нормально?       — Неплохо, спасибо, — с напускной вежливостью ответила Элис. — Вы что, издеваетесь? Не понимаете, что значит «этика?»       — Не помню, чтобы пользовался такой лишней вещью.       — Оно и видно, — от волнения в горле пересохло. Элисон сделала последний глоток кофе и отставила чашку. Потерев слегка согревшиеся ладони, она крепче укуталась в больничное одеяло.       — Побереги силы для работы, а не для споров с коллегами.       — Что же это за коллеги такие, которым плевать с высокой колокольни на своих подопечных?       Как же ей хотелось увидеть хотя бы намёк на удивление со стороны Гоуста. Увидеть, что он хотя бы умеет что-то чувствовать. Почему ей было так… неприятно? Почему Элисон, несмотря на такое острое нежелание общаться с ним, всё равно затеяла этот разговор? Кого я собралась отчитывать? Командира старше меня лет на пять минимум?

Идиотка.

      — Не плевать.       Она взглянула на Гоуста. Почти шокированно, чувствуя, как в груди что-то защемило.       — Мне не плевать, — повторил он, глядя ей в глаза. — Не говори то, о чём не знаешь.       — Как я могу что-то знать, если вы не даёте понять? — тихо спросила Элис. — Всё равно, что о вас думают? Всё равно на мнение других?       — Пока ты молчала, казалась поумнее. Не веди себя как ребёнок. Думаешь, тебе отдельную палату выделили за «спасибо?» И делать мне нечего, кроме как в очереди стоять за кофе на первом этаже.       Элисон, почти сгорающая от эмоций и боли, просто промолчала. Хмыкнула и улыбнулась от отчаяния, стыдливо отвела глаза и взъерошила волосы, будто её принизили. Осудили.       — Не стоило мне это говорить, — выпалила она. — Вы же не…       — Недостаточно беспокоюсь о своей группе? — последовал серьёзный вопрос. Элисон удивлённо подняла бровь. — Ты так считаешь?       — Вы и правда так равнодушны, как о вас говорят.       — Люди много болтают, — Гоуст лишь отмахнулся, устало проведя ладонью по лицу, скрытому чёрной балаклавой. — Покурить не хочешь?

▲△▲△▲△▲△▲

      От первой за три дня сигареты Элисон даже закашляла. В этом бы не было ничего такого, не смотри на неё всё это время застывший в метре как истукан Гоуст.       — Чем болеешь? — бросил он, закуривая. Почему-то Элис показалось, что лейтенант усмехнулся.       — Не заражу, можете не стоять чёрт знает где, — сквозь слёзы ответила она и облокотилась на перила.       Погода стояла более-менее сносная. Закатное солнце тёплыми лучами касалось лица, ветер гонял туда-сюда сухие листья по дороге. И всё продолжалось, несмотря на вихрь последних событий.       — Люди не болтают, что вы слегка невежливы? — продолжила Элис, смотря вниз.       — Я тут жизни спасаю, а не в приёмной банка сижу. Будешь меня винить в этом?       — Не буду. Дело гиблое, — выпустив облако дыма, ответила она. — Что-нибудь слышно от штаба?       — Немного. Такое чувство, что они слишком тянут с расследованием.       — Но зачем? Всем известно, что СМИ серьёзно взялись за публикации. Неужели они не планируют выпускать заявление?       — СМИ — это лишь часть наших проблем.       Услышав возню за спиной, Элис обернулась. В проходе балконной двери не пропускали один другого Мактавиш и Ева. Они, как два сердитых школьника, толкались и матерились друг на друга в попытке пробраться на балкон.       — Что вы там возитесь, как чёртовы детсадовцы? — прохрипел Гоуст, полуобернувшись. — Хотите слечь с сотрясением ещё на неделю?       — Лейтенант, вы когда-нибудь уволите эту грёбаную обезьяну?! — завопил Соуп, чуть не упавший назад. Расставив руки и зацепившись за дверные рамы, он поморщился и толкнул Хьюз так сильно, что та едва удержала равновесие.       — Отставить, — Райли в последний раз затянулся сигаретой и потушил ту в пепельнице, кивнув в сторону Евы. — Что там у вас?       — Прайс приказал возвращаться, — отдышавшись, сообщил Мактавиш. — Какого чёрта, лейтенант? Нас отстраняют от дела?       — С чего бы? Пока Луиза жива, они собираются держать нас за задницы, — Хьюз громко зевнула, толкнула Соупа в бок, отчего тот прокашлялся, чуть не выронив сигарету, одолженную у Элисон. — Хотя в интернет нам лучше не заглядывать. Видели, что там написали?       Элис уже видела. Одной из первых, но и её опередил Гоуст. Ева и Соуп узнали о неприятных новостях немного позже, примерно через день после произошедшего. Лейтенант всё что-то вынашивал, надумывал, но мыслями ни с кем особенно не делился.       — Это серьёзно. Серьёзнее, чем я думал, — наконец ответил он. — Нам доставили проблем.       — Гоуст, похоже, кто-то сливает всю информацию, — задумчиво предположил Соуп. — Но кто именно?       Не то чтобы они это совсем не обсуждали. Но цепочка никак не складывалась: охрана из резиденции, что устроила покушение, действительно оказались выходцами из Испании. Правда, их удостоверения показали, что проработали они в министерстве не больше полугода. Информация уходила всё дальше, намного дальше, чем даты публикации желтушных газет в издательстве. Для всех стало очевидно, что, помимо наличия, судя по всему, коррумпированных сотрудников в госслужбах, в рядах противника — или противников — присутствуют и внутренние информаторы, доставляющие сведения местным изданиям, газетам и интернет-ресурсам.       В течение нескольких дней Гилберт меняла своё местоположение несколько раз, пока в итоге не устроилась в резиденции местного казначейства за городом. До конца недели Луиза отменила все встречи, все мероприятия и закрылась в ней как мышь в чулане. Травмы группы Гоуста не позволили им продолжить её охрану, потому, как и говорил Эванс, Луиза находилась под сопровождением одного из отрядов его полка. Но не только ранения Элисон, Соупа и Евы были причиной отказа от их работы. — Мне не нужны проблемы. Хотите прослыть цепными псами королевы, которые даже не в состоянии защитить Военное Министерство? Скажите спасибо, что я это урегулировала. Иначе все пошли бы на трибунал.       Их прямой вины в произошедшем не было. Но явная халатность и неисполнение должностных обязанностей — хорошая причина для международного суда.       Элис шумно выдохнула дым и подпёрла подбородок рукой, закрыв уставшие веки. Посмотрев на грязь под короткими ногтями, выругалась и провела ладонью по штанам, отметив отчаянную необходимость в ванной. Она старательно делала вид, что от тревоги не скручивало желудок и что беседу поддерживать совсем нетрудно. Получалось так себе.       В стороне громко чихнула Ева.       — Уйди, прокажённая, — взмахнул руками Соуп.       — Заткнись, Мактавиш.       — Заткнитесь все.        Гоуст заставил всех замолчать. Насколько было тяжело ему, в отличие от остальных, сложно даже предположить. Ведь огромную часть ответственности взвалили на его плечи.       — Что мы будем делать? — уставшим голосом поинтересовалась Элисон, присев на корточки.       В стороне от неё грозно перешёптывались Ева с сержантом, норовясь вот-вот устроить кровавую бойню. Гоуст, протяжно выдохнув, откинул голову назад и размял шею, зажмурив глаза. Элис знала, что во время покушения в резиденции лейтенант получил небольшую травму, но знала она и то, что за помощью в медпункт тот не обратился и даже ни с кем это не обсуждал. Ей до этого не было дела. В отличие от Райли, её подлатали, избавили от осколков по всему телу, перебинтовали особенно глубокую рану на предплечье, а затем, после второго прихода Эванса, и вовсе напичкали капельницами с витаминами. Если бы она и Соуп прятались под столом прямо над люстрой, а не в десяти-пятнадцати метрах от неё, погибли бы оба. Но Элис посчитала, что судьба ещё поиздевается над ней и потому оставила в живых.       — Это продуманная схема. Даже если Гилберт жива, похоже, это никак не помешает их планам, — рассуждал Гоуст, крутя в руке полупустую пачку из-под сигарет. — Может быть, это только начало.       — Не думаю, что их целью была смерть Луизы, — внезапно предположила Элисон и прижала ладонь к губам, поняв, что произнесла мысли вслух. Гоуст покосился на неё. — В смысле, что, если это только часть провокации?.. Ослабить нашу бдительность, ведь всё уже предотвращено.       — Ты так считаешь? — спросил лейтенант, подавшись вперёд. — Почему?       — Он замешкался, — ответила Элисон, вспомнив о первой попытке выстрела охранника. — Тот испанец. Мне показалось, что это… не должно было так закончиться. Не так, как они планировали.       — И чего, мы имеем дело со смертниками? Что-то не сходится в твоей теории, Элис, — эмоционально протараторила Ева, закурив. — Они ведь не надеялись выбраться оттуда живыми?       — Если половина стрелявших — наёмники, а другие — из самого синдиката, может, планы разнились? Испанцев использовали как мишень, пока вторые стирали записи с камер и прочее. И проверяли документы, очевидно.       — Мне чуть ли не в задницу залезли на допросе, считаешь, что военная полиция упустила ещё и тех, кто стёр записи? — пожаловался Мактавиш.       Элисон только пожала плечами. Больше ей сказать было нечего. Записи с камер, конечно, стёрли не все — только половину. Но проблемы всё равно разрастались как раковая опухоль.       — Подорвать доверие со стороны гражданских — первый шаг к тому, чтобы другие посчитали нас уязвимой силой страны, — Ева, доставшая телефон из кармана куртки, открыла какой-то сайт и вскинула брови. — К концу недели только ленивый не будет знать о произошедшем. Это развязывает руки недружественным странам.       — Лэсси, это не самое страшное. Гилберт все силы приложила к тому, чтобы всё утихомирилось в течение пары дней. А вот пересмотр протоколов и наших процедур — это затянется, — выдохнув сигаретный дым ввысь, Мактавиш прильнул плечом к колонне балкона. — Больше всего достанется капитану. Готовьтесь к бесконечным отчётам и семинарам. Пока не подтвердится причастность военной полиции к утечке информации и прочему, нас будут драть по всем фронтам.       Повернувшись спиной и облокотившись на перила балкона, Элисон снова закурила.       — Элис.       Мелко вздрогнув, она обернулась, всё ещё держа сигарету меж пальцев. Лейтенант отдал Еве её мобильный, которая с сомнительным прищуром закрыла дверь балкона и скрылась в коридоре, потащив за собой что-то бормочущего Мактавиша.       — Застегнись, — продолжил Гоуст, не смотря в её сторону. Элис опустила голову, оглядев расстёгнутую молнию курточки, и, показательно скривив лицо, застегнула её.       — С какой секунды вы начали переживать обо мне? — поинтересовалась она и оперлась спиной на перила, сделав затяжку.       Всё её нутро кричало о том, что этого не стоило делать. Но Элисон присела возле Гоуста на один из стульев с подлокотниками, в ожидании вскинув брови. Стоило Райли немного приподняться и повернуть голову в сторону двери, Элис запротестовала:       — Так не пойдёт, лейтенант! Вы ведёте себя как…       — Как кто? — Гоуст всё же встал и посмотрел на неё. — Скажи, Элис, что я снова делаю не так? Сперва Прайс связывается со мной и требует срочного отчёта, затем Мактавиш с жалобами на слишком длинные халаты местных медсестёр. Мне что, проблем не хватает, помимо твоего неоправданного желания получить внимание с моей стороны?       Застрявшие в горле комом слова Элис проглотила, моргнула несколько раз, поняв, что лейтенант впервые за долгое время на что-то пожаловался. Но дело было не в этом. Райли сощурил глаза, словно выискивая что-то на её лице.       — Знаешь, мне есть что тебе сказать, — произнёс Гоуст чуть тише и, расставив обе руки, уложил их на спинку стула, на котором сидела Элисон. Он слегка наклонился, заставив её тревожно вдавить пальцы в подлокотники. Элис сглотнула. — За эти дни ты хорошенько так замылила мне мозги, Элисон. С понедельника по среду я говорил каждому из группы, что один из блоков другой охраны просил поменять маршрут колонны. Мне не нужно объяснять, что за хрень случилась в тот день, когда я сказал об этом тебе?              Элис в ужасе округляет глаза и чувствует, как дыхание прерывается. Приоткрыв рот, она хочет возмутиться, хочет закричать лейтенанту в лицо, что он несёт несусветную чушь и то, на что он намекает, — просто заоблачная наглость. Но Гоуст перебивает её, хрипло шипя почти в самое ухо:       — Какого хера ты таскаешься здесь, в Лондоне, и делаешь вид, будто не имеешь к произошедшему отношения? — она чувствует, как жар окутывает всё лицо, как в груди поднимается тот самый гнев, который копился в течение такой долгой недели. — На похороны должна отправиться, да? Не похоже, что ты хоть сколько-нибудь скорбишь, Элис.       — Ты сволочь, — хрипит Элисон на грани и толкает Райли в плечо, заставив его отойти. Она встаёт, взмахивает руками, не зная, за что зацепиться взглядом. — Ты ни хера обо мне не знаешь, лейтенант. Разбрасываешься словами всё то время, что я здесь работаю. Может, соизволишь обратиться за помощью психиатра, раз в твоей гениальной голове завелись признаки паранойи? — с каждым словом она всё повышает голос, и не думая останавливаться, но Гоуст остаётся непреклонным.       — Мой паранойя подсказывает, что ты пользуешься всеми возможными средствами, чтобы оправдать своё местонахождение здесь. Как ты объяснишь мне столкновение с гражданскими? Хочешь убедить меня в том, что никак не связана с этим, но ты была единственной, кто знал о смене маршрута? — Райли с грохотом отодвигает стул, делает шаг вперёд, но Элис отступает, всем своим естеством не желая, чтобы лейтенант приблизился к ней хотя бы ещё на метр. — Твои чёртовы звонки на телефон не внушают доверия, Элисон. В курсе, что на задании запрещено пользоваться мобильниками?       — Помимо мобильника, Гоуст, ты не используешь ещё и свой драгоценный мозг, — сквозь зубы цедит Элис. — Почему я должна выслушивать твои претензии, не имеющие под собой никаких оснований? Ещё скажи, что пить запрещено в перерывах между заданиями, потому что я — двойной агент и расскажу всем, что наш прекрасный, незаменимый лейтенант страдает от такой вредной привычки. Как же ты будешь жить, зная, что твоя неприкасаемая репутация так испортится?!       — Хватит!       Элис остро ощущает, как кружится голова. Она откашливается и хватается за затылок, упирается рукой в перила балкона и практически припадает к земле. Тошнота медленной волной подступает к горлу, и Элисон даже не может приоткрыть глаза, потому что перед ними одно за другим мелькают разноцветные пятна.       — Что с тобой? — слышит она в стороне. — Элисон. Элис!       Она вдруг понимает, что ей не страшно потерять сознание и не проснуться. Элис боится, что Гоусту на это будет всё равно.