silent spring

— Не думаю, что тебя это волнует — то, что произошло между нами. Ты скользишь мимо всего со страхом и ненавистью к собственничеству — боишься и обладания, и быть обладаемым, и того, что тебя назовут по имени.

«Английский пациент», М. Ондатже

      Переговорная Креденхилла ничем особенным не выделялась: стены облицованы серой бетонной отделкой, несколько модульных шкафов, в которых копится пыль один слой за другим между папками и коробками с документами, большой сероватый стол с округлыми уголками, разбросанные тут и там металлические офисные стулья с мягкими чёрными сиденьями из кожзама и внушительного размера экран для проектора с целью вывода нужных данных, карт и информации о целях в виде фотографий и снимков. Но нравились Элисон в комнате, конечно, далеко не комфортная тишина и удобное расположение всего необходимого оборудования, а кофемашина, стоящая в самом дальнем углу и особого внимания к себе не привлекающая. В Лондоне она предпочитала с этим не заморачиваться и бродила по разным кофейням, за годы уже успев оценить ассортимент их всех и выбрав для себя самую лучшую. А со временем, когда нежелание выходить лишний раз на улицу перевесило необходимость в кофеине, приобрела собственную кухонную помощницу и отказаться от неё уже никак не могла.              — Кофе? — обратилась она к лейтенанту, устроившемуся во главе стола и сложившему на нём сцепленные руки в чёрных перчатках.              — Чай. Без сахара, — безразлично отозвался он, смотря перед собой. На Элисон ни разу не взглянул за то время, пока она возилась в другом конце помещения. Элис лишь переключила режим на приготовление горячей воды, выудила из верхней полочки металлическую коробочку с пакетиками чая и принялась ждать.              В шесть утра, очевидно, здесь никого и не было. Теперь ожидание было не радостным всплеском давно утихших эмоций, а мучением. Услышав предыдущим днём от лейтенанта новость, что Элисон необходимо заявиться на обсуждение ближайшего задания, она настолько разволновалась и не справилась с внезапным чувством предвкушения, что соскочила ещё в пять утра с кровати, наспех приняла душ после получасовой пробежки в спортзале, оделась в чистую повседневную форму — чёрную тёплую водолазку и такого же цвета брюки-карго со множеством карманов — и спешно отправилась сюда, обрадовавшись тому, что боль в ноге понемногу стихла, а ушиб руки постепенно сходит на нет и уже не мешает рутинным занятиям.              Прошло слишком мало времени, чтобы Элисон поняла, как именно успокаивать боль без помощи таблеток, но с уверенностью могла сказать только одно — стресс, волнения и сильные переживания способствуют её усилению, а приподнятое настроение и хорошее физическое состояние — наоборот, усмиряют. У Харрингтон не было однозначного ответа по этому поводу, она могла ограничиться только советами о постепенном возвращении к занятиям спорта, работе над негативными мыслями и прочем, прочем, прочем….              — Твоё оружие на складе? — неожиданно спросил Гоуст, отвлекая её от размышлений.              — Нет, — сразу ответила она, повернувшись к нему корпусом. — В оружейной.              — Когда будет сбор снаряжения, возьмёшь всё, что у тебя было на прошлом задании.              — Мы будем носить оружие на протяжении всего задания?              — Да. Все пять дней. Винтовки и автоматы будут храниться отдельно. Личное носим с собой, — продолжил лейтенант, осматривая, как Элисон неторопливо ставит чай на стол. Подвинув к себе кружку поближе, он как-то устало вздохнул. — Твоих рук дело?              — О чём вы? — вскинула она брови и присела на самый крайний стул, оказавшись напротив Гоуста. Размытые тени под его глазами только придавали тяжести взгляду.              — Моррисон отказался от задания, сославшись на проблемы со здоровьем несколько дней назад.              — Оу, — протянула Элис озадаченно, нахмурившись. — Я об этом не слышала.              — Да ну? — подавшись вперёд, он упёрся локтями в стол и уложил на ладони край подбородка. — Совсем ничего не слышала?              — К чему вы ведёте, лейтенант? С нашим образом жизни неожиданные болезни — не редкость. Не стоит меня обвинять в каждом неудачном происшествии, — спокойно пояснила Элисон, прокрутив кольцо на безымянном пальце. — Иначе я приму это на свой счёт.              — Я не верю в совпадения, — Элис, прищурившись, заметила, что в уголках его глаз весьма отчётливо выделились мелкие морщинки. — Не гнушаешься грязных методов.              — Я не имею к этому никакого отношения, сэр. А если вы уверены в обратном, хотелось бы услышать хотя бы какие-нибудь доказательства.              — Я и не сказал, что собираюсь тебя упрекать.              — Упрекать не в чем. Предлагаю закрыть эту тему.              В комнате повисла напряжённая тишина. Элисон слегка поморщилась, сделав глоток горячего кофе. Подняв голову, прошлась глазами по лейтенанту, приподнявшему маску до уровня носа. Подметила, что линия его челюсти гладко выбрита, а на заострённой и слегка впалой скуле виднеется бледный-бледный узкий шрам. Это был не первый раз, когда она видела и другие черты его лица помимо тёмных глаз, но первый, когда удалось рассмотреть их более чётко. Она не могла отделаться от мысли, что Гоуст ей кого-то напоминает, но кого — понять никак не могла. Что-то очень знакомое и далёкое, точно хранящееся на полках неразличимых воспоминаний.       Однако вспоминать это почему-то совсем не хотелось.              — Мактавиш всегда участвует в миссиях с вами? — спросила она, обхватив полностью кружку холодеющими ладонями.              — Часто.              — Вам удобно с ним работать?              — Было бы неудобно — не работал бы.              — Со мной же работаете, — усмехнулась Элис, опустив взгляд на свои руки.              — Я не говорил, что с тобой неудобно.              — Может, вы берёте меня на задания только из-за советов капитана, — вскинув руку, предположила она. Игра в одни ворота — Элис не хватает ни информации, ни навыков, чтобы полностью понять Гоуста. Говорит первое, что в голову приходит — и жалеет в ту же секунду.              — Глупости. Он мне даёт одобрение, а не разрешение.        «Глупости».       Она только кивнула, не желая больше слушать оценки сказанному. Спустя какое-то время, за которое никто из них не сказал ни слова, дверь в переговорную тихо открылась, в проходе показался хмуроватый Прайс, оглядевший присутствующих. Он отошёл в сторону, впуская внутрь…              — Соуп, — радостно, но негромко произнесла Элисон, встретившись с ним глазами. Он ей ответил сдержанной улыбкой, но перевёл взгляд на лейтенанта, повернувшегося к нему, и вновь принял серьёзное выражение лица. Мактавиш слегка хлопнул Гоуста по плечу и присел на соседний стул, закинув ногу на ногу и сложив руки на груди.              — Все на месте, — констатировал удручённо Прайс, закрывая дверь свободной от документов рукой, и прошёл вперёд. Элисон, поняв, что заняла его место, в спешке встала и направилась к другому краю стола, усаживаясь напротив Соупа. Тяжесть в груди немного утихла.              — Капитан, я предполагал, что нас должно быть четверо, — с сомнением сказал сержант, покосившись на включаемый Прайсом ноутбук.              — Да. Четвёртый опаздывает, — серьёзно ответил мужчина и, со вздохом устроившись за стол, принялся выводить на проектор картину.              Внезапно кабинетная дверь резко распахнулась, открывая всем вид на вошедшего. Короткие волосы Элисон едва всколыхнул ветерок, заглянувший в комнату.              — Ты?! — вскинув брови, Соуп осмотрел всех присутствующих полным удивления взглядом. — А как же…              В дверях стояла запыхавшаяся Ева, причёска которой, взлохмаченная и небрежная, кричала о том, что она только-только вернулась из душа. Она, насупив брови, грозно взглянула на Мактавиша, ничуть не удивившись его присутствию, но сменилась в лице, моментально расслабившись, когда встретилась с Элисон глазами. Довольно улыбнувшись, она закрыла дверь и уверенно прошлась к столу, заняв место по левую от Элис руку, и, вскинув гордо подбородок, взглянула на Прайса. Капитан неоднозначно качнул головой, мол, опять опоздала, но Ева лишь пожала плечами и пробормотала слова извинений.              — Смотрите сюда, — начал Прайс и махнул рукой в сторону экрана. — Это наша охраняемая цель. Достопочтенная Луиза Гилберт — младший министр безопасности Великобритании, утверждена на должность полгода назад, — принялся он считывать текст.              Мужчины внимательно всматривались в фотографию, выведенную на экране, в то время как Элисон, склонив голову, уже вспоминала последнюю встречу с Луизой. Это было давно, но, увидев её лицо, ей показалось, будто произошло это всего пару недель назад. Гилберт выглядела младше своих лет, а информация на проекторе гласила, что недавно ей исполнилось тридцать пять. Даже на фото, оттенки которого не могли передать реалистичную картину, отчётливо виднелось, что глаза Луизы тёмно-синего цвета. Тёмные волосы создавали контраст с её острыми чертами лица. Симпатичная, серьёзная женщина, но от её холодного взгляда становилось даже не по себе.              — Она была членом парламента в течение десяти лет. Мы будем сопровождать её ровно пять дней. Завтра ты, Элис, — он взглянул на неё, — и лейтенант отправятся в Лондон на встречу с ней. Нужно одеться соответствующе.              — Галстук и костюм? — поинтересовалась Элисон, поправив воротник водолазки.              — Вроде того, — кивнул мужчина. — В офисе вы узнаете, что она собирается делать в течение недели и в каких местах планирует побывать. Мактавиш, Хьюз — на вас сбор снаряжения.              — Что она вообще здесь делает? — ощетинился Соуп, сверлящий всё это время взглядом не данные на экране, а радостную Еву, незаметно для капитана показывающую ему язык и средний палец. — Ты что, на лодке собралась её охранять?              — Ага, в Лондоне дожди зачастили, — шутливо ответила она и обвела его осуждающим взглядом, гордо вскинув бровь.              — Хьюз — специалист по связи, Соуп. Личные перепалки оставьте за дверью.              Под его взглядом все смолкли, и только Ева удерживала зрительный контакт с сержантом, вынуждающий разрастаться хмурую тучу над ними. Их пререкания уже начинали раздражать. Как малые дети.              — Капитан, думаю, целесообразно взять оружие средней и дальней дистанции, — подал голос лейтенант.              — Берите всё на своё усмотрение. Оружие используется на самый крайний случай, но взять и то и другое не помешает, — утвердительно кивнул Прайс. — Каждый выбирает снаряжение в соответствии со своей задачей. Идём дальше. Соуп, бери всё на случай травмы или ранения Гилберт. Здесь досье и данные о её группе крови, выясни, принимает ли они какие-то лекарства и всё в этом духе, — он кинул через весь стол тёмно-синюю папку, и Соуп, в руки которого та приземлилась, принялся листать её страницы, нахмурив тёмные брови. — Вес нужных вещей значения не имеет, всё подвезут на машине. В колонне автомобилей также будет присутствовать машина скорой помощи.              Не менее получаса они обсуждали всё остальное, включая выбор снаряжения, маршрут передвижений, и выясняли варианты отелей, в которых можно будет остановиться на всё время задания.              О Моррисоне капитан не сказал ни слова. И удивление Соупа было вполне оправданным: наверняка тот ожидал именно Чарльза. Правда, был ли сержант в курсе, что несчастный отлёживается в лазарете с диким расстройством желудка, не в силах спокойно провести и двадцати минут, чтобы не сорваться в уборную с недовольными возмущениями, — неизвестно. Побочные эффекты от лекарства знатно отозвались на его внешнем виде, больше напоминая типичное отравление, но такого уровня, что хватило на несколько дней. Не то чтобы это забавляло Элисон. Пустив слух среди новобранцев об испортившейся последней порции мясных изделий в столовой, она убедилась, что тот разошёлся по всей базе и это обсуждали многие, кто предпочитал частенько заглядывать туда на плотные завтраки и обеды. Дошло даже до Мактавиша, строго следящего за своим питанием для поддержания физической формы, который парочку дней ворчал, что теперь ему приходится выбивать себе очередь за макаронами и молочными продуктами, которые он искренне ненавидит всей душой.              Элис поблагодарила и даже похвалила Анну за то, что она подобрала нужный препарат со сладковатым, но ненавязчивым привкусом. Его она измельчила до такой степени, что заметить осадок на дне кружке было почти невозможно. А Чарльз, на удачу, оказался заядлым любителем сладкого. Ей было даже немного жаль его. В течение нескольких дней и на выходных они стабильно встречались в кабинете или где-нибудь в укромном уголке базы, например, на складском помещении или в вечерней столовой, где людей к тому времени было не так уж и много. И при каждой встрече — инициатором которой, ко всему прочему, всегда становилась Элисон, — она приносила чашечку кофе в пластиковом стаканчике с чёрной крышечкой. Чарльз умудрялся ещё подшутить, что такими темпами собьёт к чёрту свой отточенный режим сна, за которым очень тщательно следил, но Элис знала, что ради разговора с ней он готов был пойти на эту незначительную жертву. Он продолжал курировать её по складу, указывая, куда именно поступает оборудование для инженерного блока, иногда возился с ремонтом автомобилей, и в нём уже Элисон предлагала свою помощь ввиду своей специализации.              Но то, что Гоуст об этом вообще упомянул, ещё и так однозначно, напрягло её. С другой стороны — почему она вообще должна ему отчитываться, ещё и вину за это чувствовать? Быть примером для подражания, не боясь замарать руки, Элисон никогда не стремилась.              Остаток дня прошёл в сборке снаряжения и оружия. Прайс договорился с нужными людьми о месте, где они остановятся, и параллельно связался с самой Луизой, обсудив всю информацию о приезде и уточнив её дальнейшие передвижения. Новость о том, что Ева отправляется вместе с ними, даже обрадовала Элисон. С ней было полегче, чем с той же будто склеенной парочкой в виде Мактавиша и лейтенанта. На базе Элис видела их вместе не так часто, разве что на тренировках для новобранцев или на строевой подготовке в качестве кураторов и командиров, но, если речь заходила о совместных заданиях, они не отходили друг от друга ни на шаг. Гоуст — не отталкивал, Мактавиш — был инициатором общения. Их отношения всё ещё оставались загадкой для неё.              Ева миссию особенно не обсуждала. Думала о чём-то своём в общей комнате, перечитывала раз за разом досье Гилберт, но взволнованной или переживающей не выглядела, наоборот — вовсю сосредоточенной, непривычно серьёзной. Элисон с расспросами не лезла и вместо этого принялась наводить порядок в спальне. Это занятие она решила взвалить на себя ещё в первую неделю их совместного проживания, быстро осознав, что Еве до этого нет никакого дела: она всегда суетилась с самого утра, быстро принимала душ, укладывала длинные волосы в крепкий и гладкий пучок и убегала так быстро, будто опаздывала на самолёт. Придя же вечером, только бурчала об усталости и вновь отправлялась в ванную, лениво переодевалась и укладывалась спать. Никогда не выбрасывала кучу железных баночек из-под выпитых напитков, не застилала постель, иногда складывала нестираное бельё прямо у кровати, а когда куча становилась внушительного размера — просто пихала её в дальний угол. С приходом Элисон комната стала намного чище — сама Ева об этом как-то сказала. Она вовсе не была против наведения порядков с её стороны, шутила только о том, что Элис чересчур серьёзно и ответственно к этому относится, но одобряла. Для Элисон же это было несложно. Сложно было только в вечном беспорядке находиться, а привычка протирать пыль раз в неделю и мыть полы никуда не исчезла. На её половине комнаты — идеально сложенные постельные принадлежности и пустая прикроватная тумба с лампой, никаких бумажек и пустых пачек из-под сигарет. Ева, видимо, почувствовав некий укол вины, частенько захаживала в комнату на своём перерыве и приносила крепкий кофе или вообще устраивала целый перекус, занимая очередь в столовой и деля в инженерной с Элисон ужин на двоих. Они никогда не обсуждали это напрямую, но все эти бытовые вопросы решились как-то сами собой.              — У меня нет костюма, — с досадой сказала Элисон, после душа уложившись в кровать. — Где я его должна откопать?              — Просто купи. Завтра ведь встреча в обед, хватай Гоуста и беги по магазинам, чтоб успели.              — По магазинам? — нахмурилась она. — С… ним?              — А что такого? Это для задания. Не пойдёшь же ты туда в камуфляже.              И представить было сложно, каким трудным будет завтрашний день. Элис позволила себе представить на месте ворчливого лейтенанта энергичного Мактавиша, который наверняка с большим удовольствием прошёлся бы с ней по лондонским, таким родным бутикам, но…              Судьба подкидывает ей всё больше взаимодействий с Гоустом, но Элисон не знает, воспринимать это как подарок или как предостерегающий знак свыше.

▲△▲△▲△▲△▲

             Изо всех сил пробегая один тёмный переулок за другим, Элис буквально кожей, покрытой мурашками, чувствует, что преследующий вот-вот догонит её. Она слышит его звонкий голосок, пробирающий до костей, неторопливые шаги, говорящие о том, что он может вмиг появиться перед её лицом. И куда бежать, если он и так везде?              Но она бежит. Улицы ей незнакомы, но она словно наизусть знает каждый поворот и, не сомневаясь, меняет направление, ловко скользя направо, в сторону многоэтажного торгового центра. Окна в нём не горят, людей поблизости нет, а вокруг — звенящая в ушах тишина, прерывающаяся только её громким дыханием. Воздух в лёгких стремительно заканчивается, вынуждает остановиться, но он рядом.       — Э-ли-сон… — слышится будто со всех сторон. Кажется, сам Господь наблюдает за ней с небес и знает, каким будет её следующий шаг.              Элисон тихо ругается, когда почти поскальзывается на очередном повороте. Её ботинок пачкается в луже грязи, и она, упираясь рукой в холодную каменную стену поблизости, хватается за грудь, вздымающуюся каждую секунду от частых вдохов-выдохов. Внезапно Элис оборачивается, всем дрожащим нутром чувствуя, что позади никого нет.              Он оказывается впереди.              — Прекрати, — молвит мужской голос, обладатель которого скрыт за темнотой переулка. — Зачем ты убегаешь? От себя не убежишь, Элисон.              Она несколько раз моргает, пелена перед глазами постепенно исчезает, и Элис затаивает дыхание, когда в нескольких метрах от неё рисуется размытая фигура. Он идёт неспешно, медленно — Элисон считает каждый шаг, с которым её сердцебиение неумолимо ускоряется.              — Кто ты?              Сгущающийся холод неприятно режет кожу, оставляет едва ощутимые порезы, заставляет скрутиться в подступающем приступе тошноты желудок. Страшно. Неизвестность пугает хуже, чем очевидная правда.              — Кто ты? — вторит ей мягкий голос.              — Я… не вижу. Не вижу, — она щурится, делает несколько боязливых шагов вперёд в попытке рассмотреть говорящего, но видит только очертания военной формы в полутьме переулка.              — Плохо смотришь.              Элис подходит близко-близко, отчётливо улавливая каждое слово, понимая, что собеседник совсем рядом. Она вглядывается в глубокую черноту, слышит чужое спокойное дыхание. На миг она останавливается, почти поддаётся кричащему инстинкту бежать не оборачиваясь, но Тьма зовёт её, призывает подойти ближе.              — Попалась.              Бледная рука хватает её за воротник и с неистовой силой тянет на себя. Элисон теряет равновесие и почти падает, хватаясь за предплечья неизвестного, и оказывается к нему лицом к лицу.              — Кто я?              Элис видит в чёрных глазах собственное испуганное отражение, и когда полностью фокусируется на чужом лице, понимает, кому принадлежит этот голос.

▲△▲△▲△▲△▲

      Следующее утро встретило Элисон практически непроглядной туманной погодой, прохладой и слабым дождём. С самого пробуждения она себе места не находила, стремясь каждую свободную минуту заполнить незамысловатыми занятиями. Поняв, что делать это в общей комнате, где с большой вероятностью можно разбудить Еву, вышла на улицу и отправилась в корпус, где проходят тренировки для новобранцев, перед этим заглянув в оружейную и прихватив часть своего снаряжения.              Пальцами выудив боевой нож из набедренного ремня, Элисон, концентрируясь на успокоении дыхания, приняла устойчивую стойку, глядя прямо перед собой. Поставила ноги на ширине плеч, слегка согнула в коленях, стремясь равномерно распределить вес всего тела. Фиксированный клинок блеснул в свете потолочных ламп, призывая к первому удару. — От себя не убежишь, Элисон.              Кого она представляла в качестве противника? Сама не могла до конца визуализировать, но отчётливо ощущала, как всё тело стремится к первому шагу. Чёрное нечто, преследующее её, постепенно рисовалось перед глазами. Элисон сделала два глубоких вдоха, прежде чем резко подалась вперёд.        Не атаковать с дальней дистанции.              Первый замах ножом — порез руки слева направо. Лезвие коснулось срединного нерва, одной из уязвимых точек на теле человека. Элис сделала шаг назад, слегка пригнулась, свободной рукой, сжатой в кулак, прикрывая голову.        Не атаковать сверху.              Её рука почти на автомате сделала второй замах — порез шеи справа налево. Укол остриём, багряная кровь на ладонях, и Элис в спешке отступила назад, не расслабляя ни одну мышцу. Дышала неторопливо, концентрация мыслей зашкаливала, в груди клубился жар, взывая к активным действиям.        Не атаковать наотмашь. Не…              — Неплохо, — услышала она со стороны и резко встрепенулась, выставив нож перед собой и перенеся вес с одной ноги на другую. — Чего дёргаешься? Твой противник перед тобой.              — Не могу заниматься под вашим наблюдением, лейтенант, — она полностью выпрямилась и вернула нож в кобуру, шумно выдохнув. — Что вы здесь делаете?              — Прихожу иногда тренироваться. Так что найди себе другое место для занятий, — не став спорить, Гоуст прошёлся перед ней, скидывая с плеча рюкзак. — Отрабатываешь удары?              — Вспоминаю основы, — сложив руки на груди, ответила Элисон.              — Это хорошо, — одобрительно кивнул лейтенант и раскрыл рюкзак, что-то ища в нём. — Никогда не помешает. Присоединишься?              Она в удивлении округлила глаза и нахмурила брови. Подколки или сарказма в предложении не уловила.              — К чему?              — Отбери у меня нож. Время — три минуты. Используй любые методы.              Это был как провокационный укол лезвием. Призыв к действию. Элисон сперва усмехнулась, отвела глаза, но вернула взгляд и поняла, что говорит Гоуст вполне серьёзно.              — Любые? — с сомнением спросила она, склонив голову набок.              — Повторять не буду. Время пошло.              Элисон тихо выругалась, поджала губы и попыталась оценить ситуацию. Главное — не показывать собственную нерешительность или страх, иначе так она даст преимущество новоиспечённому сопернику. Гоуст принял открытую позу, словно издеваясь над ней и показывая, что даже прикрываться не собирается. Очевидно — по сравнению с ним Элисон по комплекции выглядела как надоедливый муравей под ногами. Но действовать необходимо было быстро и чётко.              Оказавшись впереди него за несколько шагов, она использовала обходной манёвр, чтобы приблизиться и удержать расстояние в пределах зоны контакта. Гоуст не медлит — заносит обе руки с ножом над ней, но она использует метод «ножниц» — блок двумя руками, движущимися навстречу друг другу, легко наклонив корпус вперёд. Одна её рука выше другой, создавая поверхность для блокировки. Элис резко меняет их положение, так, что верхняя рука оказывается ниже, вторая — выше, и в момент соприкосновения их запястий идёт на обман — делает попытку замахнуться правой ногой для удара в середину голени, но не отводит взгляда лица Гоуста, который, на мгновение опустив глаза, даёт ей возможность для быстрого движения и отбора ножа.              Но с Гоустом не может быть всё просто, правильно?              Своим весом он вынуждает её почти потерять равновесие, опуская нож всё ниже, и Элис чертыхается, теряет хватку и оказывается развёрнутой на сто восемьдесят градусов.              Нож Гоуста у её оголённого горла, воротник кофты слегка оттягивается, позволяя холодному лезвию прикоснуться к коже. Элисон не может даже сглотнуть — настолько плотно он прижал остриё к шее. Её сжатые руки покоятся на его напряжённом предплечье, которым он прижимает её к себе за плечи. Элис чувствует, как его неторопливое дыхание касается волос на макушке.              — Медленно, — тихо говорит лейтенант, убирая нож и неторопливо отходя назад.              Она шумно выдохнула, опустила голову, обхватив шею ладонью, словно проверяя, не нанёс ли Гоуст ей каких-либо повреждений. Он был слишком аккуратен, чтобы лезвие оставило хотя бы минимальный порез. Резко развернувшись, она посмотрела на него таким взглядом, каким смотрела только на одного человека в своей жизни.       Гоуст пахнет грязно. Войной и порохом. Так тяжело, что в глазах темнеет. Попытаться понять его — всё равно что по минному полю идти. Что там вообще понимать, если темнота в глазах напротив заставляет Элисон ненавидеть себя за то, что она сейчас чувствует?              — Я не просила.              — Знаю, — сразу ответил он и уложил нож в набедренную кобуру. — Но теперь я вижу, какие методы ты используешь.              — Как будто это важно для вас, — фыркнула она и поправила воротник водолазки. На шею будто заботливо удавку накинули и затянули понежнее.              — Важно, если ты хочешь работать со мной. А ты? Ты не хочешь?              Подобие обиды ласкает рёбра. Слушать Гоуста подобно курению крепкой сигареты: вредно, горчит и сдавливает лёгкие, но куришь, потому что голова приятно кружится. Потому что тянет.       — Почему молитва?       Элисон остановилась прямо у выхода, задержав руку на холодном металле дверной ручки. Обернулась почти боязливо, столкнулась с цепким взглядом. Какой бы нож ни был в её руках, глаза Гоуста — острее. Он оставил её кожу невредимой, но беспощадно изрезал всё внутри.       — Что?       — Почему ты именно молилась?       Ответ приходит мгновенно.       — Потому что нужно было.              Дверь с грохотом закрылась.       Элисон с непоколебимым ужасом осознала, что впервые за долгое время почувствовала себя «здесь и сейчас» только в тот момент, когда коснулась запястья Гоуста ладонью.