Сердце Матери

А если бы он вернулся опять, Что ему я сказать бы могла? — Что я ждала, я хотела ждать, Пока не умерла… Мельница — «А если бы он…»

      — Это был последний, — грифон взмыл в небо над головой своего хозяина, в полумраке переулка промелькнула и тут же скрылась тень пантеры.       — Всего пара долларов отделяет нас от цели. Это прогресс. Эй, Ви, что с тобой? Ты не рад? — он описал круг над согнувшимся всем своим сухопарым телом мужчиной. Тот не был стар или болен, но эта с виду простая победа досталась ему не без труда.       — Нам все равно не победить Уризена. Если у кого есть шанс, то только у него.       Фамильяр покосился на распластавшиеся по периметру тела бандитов: часть из тех, кто уцелел, уже успели скрыться, остались лишь те, кому не посчастливилось попасть в когти Тени.       — Ну, во всяком случае, теперь у нас достаточно денег, чтобы оплатить его услуги.       Ви оперся на трость, поднялся на ноги и, пригладив темные волосы, взглянул на часы, висящие на столбе. Его время быстро утекало. Теперь он понимал, почему люди постоянно куда-то спешили. Когда ты смертен, хуже того — внезапно смертен, нельзя упускать ни секунды.       Тень вернулась и исчезла, обратившись татуировкой, грифон сел на плечо.       — Мне тут не даёт покоя один вопрос. Скажи, Ви, как ты думаешь, какое воспоминание в себе хранил тот паукообразный хрен, что с таким остервенением не хотел подчиниться тебе?       — Не знаю, но догадываюсь. Может это даже к лучшему, — Ви ещё раз взглянул на часы — пора было чем-то подкрепиться и найти, где переночевать. Он уже знал, где искать Моррисона, но прежде нужно было восполнить запас сил. Теперь, когда тело было слабо и требовало подпитки, Ви не мог пренебрегать его потребностями. Если он будет игнорировать это, то очень скоро не сможет перебирать своими тощими, как две палки, ногами.       «И как я до такого докатился?»        Ему казалось, что если он вырвет из сильного тела слабую душу, то разум останется в нём. Но всё вышло ровно наоборот. Оказалось, его слабости, воспоминания и чувства, с которыми ему не удавалось совладать — это и был он. Кто знал, что, выкинув их на помойку, останется лишь совершенная машина для убийства — дьявол во плоти, но при этом пустая оболочка, движимая остаточными желаниями и стремлениями.       — На тебе лица нет, Ви. О чем думаешь? И куда ты идёшь?       Ви действительно думал, и о многом одновременно. Где он совершил ошибку? Что сделал не так? И куда несли его ноги, уверенно, будто им приходилось проделывать этот маршрут не раз?       Спустя некоторое количество поворотов Ви выбрался из переулков на главную улицу. Как раз напротив, недалеко от французского отеля, за широким проспектом компактным прямоугольником возвышался самый обычный панельный дом — невысокое, но симпатичное здание. С виду он ничем не отличался от других домов: в окнах за плотно занавешенными шторами горели огни, внизу вывеска указывала на притаившийся в подвале бистро-бар, в полуметре от которого стоял круглосуточный магазин, сверкая рекламным щитком с новогодней елкой, хотя, если верить электронному табло на остановке автобуса, уже наступил май.       Ви внезапно накрыла волна ностальгии. Он бывал здесь раньше, только очень давно.       Мужчина поднял глаза. Одно окно на четвертом этаже не горело и выглядело безжизненным, зияя, словно дыра. Ноги сами принесли его сюда, но он не знал зачем, а когда осознал, то уже стоял возле подъезда и не решался войти внутрь.       Его тянуло сюда, но до этого часа он даже не вспоминал об этом месте. Когда-то его ждали здесь, были рады и, возможно, даже любили. Может быть, если бы он остался, то не произошло бы всего того дерьма, которое он заварил и теперь был вынужден расхлёбывать?       Он не остался.       Остаться — значит проявить слабость, которая неприемлема и непростительна для Вергилия. Полудемон считал, что привязанности порождают трещины и чем их больше, тем сильнее они расползаются, пока не превратятся в провалы, куда в итоге рухнет всё, к чему ты стремился, и ты сам, как личность.       Что ж, теперь, когда он и так на самом дне, то волен делать, что хочет. Пасть ещё ниже ему уже не светит.       — Кажется, я знаю, где мы сегодня будем ночевать.       — И где же?       — Ты бы скрылся, — обратился мужчина к фамильяру.       Грифон хотел было что-то сказать, но на удивление послушно растворился, став незатейливым узором на груди.       — Давно это было, — прошептал Ви и толкнул стеклянные двери фойе.       В просторном вестибюле стояло несколько кресел, цветок в горшке и даже полка с книгами, над которой висела радушная надпись: «Понравилось — возьми, прочитал — положи».       Не успел Ви пересечь холл, как его внимание привлек консьерж. Он стоял за стойкой, а за его спиной располагались почтовые ящики, набитые корреспонденцией. Мужчина копошился, пытаясь что-то найти на столешнице среди журналов и бумаг, поэтому не сразу заметил полуночного гостя.       Ви подумал, что прежде жильцы дома не могли позволить себе такую роскошь. Когда всё успело измениться? Сколько вообще лет прошло с того момента, как он последний раз был в Редгрейве?       — А вы куда?       — На четвертый этаж. Там квартира… — Ви сказал это так неуверенно, что сам себе удивился. Однако пожилой лысый консьерж с седой бородой сразу понял, о чем он говорит.       — А, эта, — тут же спохватился он. — Нехорошее место, но я вам этого не говорил. Уже столько лет её пытаются продать, а всё одно через неделю, самое позднее месяц, жильцы съезжают и даже залог не забирают. Владельцы дома уже дюжину раз менялись, а эта квартира всё пустует. Вот теперь стали сдавать посуточно. Но я бы вам не рекомендовал оставаться там даже на одну ночь.       — Почему? — бесстрастным голосом поинтересовался Ви, найдя глазами небольшой треугольный календарь, стоящий на стойке; большие красные цифры в углу складывались не иначе, как в год. Прошло уже двадцать семь лет с тех пор, как он последний раз был в этом доме. Тогда здесь пахло свежей штукатуркой, жильцов можно было пересчитать по пальцам, а стены ещё не скрывали в себе никаких скелетов.       — Чертовщина там творится. То стонет кто-то, то свет сам по себе зажигается, а некоторые даже видят каких-то чудовищ, что скребутся по ночам в окна. На моих глазах троих скорая увезла. Еще один выпрыгнул в окно. И бессчётное количество буквально исчезли, — консьерж развел руками.       — Говорят, что это дело рук призрака. Девушку, которая там жила, убили. Тип из компании, кажется, риэлтор, рассказывал, что вся квартира была залита кровью, а тело нашли в ужасном состоянии. Полиция долго ездила сюда, пытаясь разобраться с тем, что произошло. С тех пор все и началось. Лично я думаю, её убил хахаль, о котором свидетельствовали соседи, а труп расчленил и замуровал в стену, как в том фильме, — посетовал мужчина, снова пытаясь что-то нащупать на стойке перед собой.       — Так тело нашли или замуровали в стене?       Консьерж не расслышал иронии или сделал вид, продолжая свой увлекательный рассказ:       — Теперь дух бедняжки требует отмщения. А ведь этим стервятникам из управляющей компании всё равно, лишь бы денег заработать. Сдают квартиру внаймы всяким сатанистам и любителям сверхъестественного, а со мной потом полиция беседует часами… Вы ведь, надеюсь, не один из них?       — Полицейских?       Консьерж наконец-то нашёл, что искал: очки лежали под журналом посещений. Он взял их двумя пальцами за дужку, нацепил на крючковатый нос, поправил и внимательно уставился на Ви через внушительные линзы в роговой оправе.       — Любителей паранормального? — уточнил вопрос мужчина, не скрывая интереса разглядывая гостя.       — Не думаю, что меня можно назвать любителем.       — Простите, если обидел вас, но всё-таки есть ли у меня шанс убедить вас отказаться от этой квартиры? Я не хочу новых проблем.       — Думаю, нет. Вы сами хоть раз там бывали?       — Нет. То, что там живёт, явно не страдает застенчивостью. Я и близко к этому месту не подойду.       — Откуда вы тогда знаете это?       — Можете не верить, но я чувствую. Там творится что-то неладное. Даже когда я просто поднимаюсь на четвёртый этаж, меня пробивает холодный пот. Не знаю, как другие живут рядом с этим местом. Я бы не смог.       — Должно быть, вы очень чувствительный человек. Если это так, вы должны ощущать себя не в своей тарелке в последние дни. Дам вам совет: уезжайте из города, лучше к самым дальним родственникам. Возможно, скоро эта квартира покажется вам раем по сравнению с тем, что будет твориться в Редгрейве.       Ви махнул рукой и направился к лифтам.       — Постойте…       Ви обернулся и кинул на консьержа взгляд, от которого тот тут же осунулся и замолчал. Когда старика спросят потом о ночном госте, он сделает вид, что не заметил ничего необычного ни во внешности, ни в его странных речах.       Ви вдруг пришло в голову, что скорее всего именно так поступает большинство людей — просто делают вид, что это их не касается.       Он вызвал лифт, который спускался так долго, что проще было подняться пешком, зашел в стальную кабинку и нажал на четвёртый этаж. В ушах зашумело, словно мозг настроился на радиоволну, а затем рассмеялся грифон:       «Представляю, что он решил, глядя на тебя. Ты ведь и правда на фрика похож».       — Мне всё равно, — Ви поднял глаза на мигающую в лифте лампочку, которая отсчитывала пройденные этажи: второй, третий…       Ему никогда не приходилось пользоваться лифтом прежде — слишком муторно и долго, куда проще было зайти через окно. А ведь она всегда просила его делать это, как люди.       Вергилий не понимал — почему? Он не замечал до последнего, как она то вздрагивала от его внезапных появлений, то ворчала что-то о том, что он её напугал.       «Старик сказал, её убили. Видимо, она ждала чего-то, раз шарахалась, как загнанный зверь, от каждого подозрительного звука».       Ви вздохнул. Это не должно было тревожить его или удивлять, учитывая обстоятельства, при которых они познакомились. И все-таки мужчина ощутил, как защемило в груди, словно такой вариант событий он не рассматривал.       «Наверняка дело не обошлось без демонов».       Ви закрыл глаза. Его терзало странное чувство, похожее на вину. Вергилий не мог знать, но чувствовал, что ей угрожает опасность, однако предпочёл не вмешиваться. Но как его можно в этом обвинить? Она должна была понимать, что любого, кто связался с семьёй Спарды, ждала одна и та же незавидная участь. Терзать себя из-за того, что ей не хватило сил выжить — не его дело. И зачем он только вернулся сюда?       Неужели надеялся, что она ждала его всё это время?!       — Глупости, — прошептал Ви. Это лишь место, где можно переночевать и где его не потревожат. Во всяком случае, он надеялся на это.       «Сколько людей уже погибло из-за твоих амбиций, Вергилий? Какую ещё цену ты готов заплатить?» — упрекнул его обычно молчаливый, но в последнее время прорезавшийся голос совести.       «Я пытаюсь это исправить», — подумал Ви, желая, чтобы этот голос замолчал. Но с того момента, как он появился на свет в своём нынешнем воплощении, голос становится только наглее и громче.       «И почему ко всем прочим человеческим недостаткам, которые я вынужден терпеть, добавилось ещё это?»       Ви погладил длинными пальцами рифлёную ручку трости.       В конце концов, девчонка была умной; даже если допустить, что она каким-то чудом выжила, то не осталась бы здесь. Искать её нет ни малейшего смысла. Свою функцию она выполнила. И, разумеется, без него ей даже лучше.       Но, несмотря на попытки убедить себя, в груди по-прежнему щемило, словно он жалел, что не остался, жалел, что даже не попытался этому помешать, жалел, что так и не сказал ей…       «Может, потому так легко было отправиться в ад? В качестве расплаты или даже в наказание за свои поступки», — снова поддел его голос, который поразительно напоминал Еву, но при этом в нем не было тех мягкости и тепла, нежных мелодичных ноток, которые принадлежали настоящей матери близнецов.       «Нет. Я не мог к ней настолько привязаться. Она была не более, чем забавной зверюшкой», — Ви уставился на железные двери, которые не спешили открываться. Стены, казалось, начали сужаться и давили на него со страшной силой.       Сила… Это единственное, что имеет значение. Что он может сделать сейчас, такой слабый, беспомощный, почти как ребёнок в жестоком мире взрослых, если не мог сделать тогда? Ему не оставалось ничего другого, кроме как следовать цели. Это пустое увлечение все равно должно было перегореть в скором времени, как нить накала в лампе при переменной подаче тока.        Во всяком случае, так считал Вергилий, а Ви оставалось только верить в это. Ведь если он ошибся, то чувство вины уничтожит его быстрей, нежели распадающееся на кусочки тело.       Грифон появился неожиданно, стоило дверям лифта открыться, и пролетел по длинному коридору. Соседние квартиры не пустовали, как и сказал консьерж. Хотя Ви был склонен считать, что жильцам просто больше некуда было деться.       Он ощутил, что кто-то наблюдает за ним из глазка. Похоже, людей все-таки пугало такое соседство, хотя бы из-за подозрительных личностей вроде него.       Ви направился к деревянной двери в самом дальнем конце коридора, которая явно видала лучшие годы; обходя выставленный в коридор хлам, едва не зацепился за велосипед и не полетел вниз, но удержал равновесие. Оперевшись на трость, он мысленно проклял всех, кто не может избавиться от бесполезного мусора. Люди во все времена были излишне сентиментальны, что определенно не добавляло им шарма, зато приносило проблем.       Ви, прихрамывая, подошёл и замер возле двери, не смея ее открыть: ноги будто приросли к полу. Что ждёт его по ту сторону? Зачем ему туда идти? Чего он хочет этим добиться?       — Думаешь, заперта? — поинтересовался грифон, который сидел на руле велосипеда с таким гордым видом, будто он горный орёл на вершине скалы.       Ви покачал головой и потянулся к ручке. Он чувствовал себя, как грешник на исповеди — растерянным, напуганным, не знающим, что здесь делает и с чего следует начать.       «Просто открой эту дверь».       Она и правда оказалась открыта. Полупустое помещение встретило его затхлым воздухом и прохладой, несмотря на то, что город изнемогал от жары. Нервы Ви натянулись до предела, когда он, преодолев тяжесть в ногах, сделал шаг и переступил через порог.       Мужчина осмотрелся. Квартира была небольшая — совмещённая с кухней студия. Что-то больше девушка не могла себе позволить, но даже сейчас было видно, с какой любовью обставлены эти скудные квадратные метры. Аура этого места всё ещё хранила следы разыгравшейся трагедии, но при этом таила в себе и много приятных воспоминаний. Прошлое здесь было упрямо; оно не хотело меняться, даже несмотря на то, что его время ушло.       Ви прошел через прихожую в зал, скользнув сквозь нитяные шторы. Конечно, многое изменилось: не было цветов, которые так обожала она, исчез ворсистый ковёр, не сверкал начищенным боком металлический чайник на плите, не пахло терпким запахом табака — следствие привычки, которую он так ненавидел, за что получил прозвище зануды. Исчезли и другие мелочи: виниловые пластинки и проигрыватель, пёстрые занавески на окнах, разбросанные в самых неожиданных местах предметы женского гардероба. Этого не хватало здесь, словно кто-то вырвал сердце дома, оставив изувеченное тело доживать свой век лишь смазанным подобием самого себя.       Но было и то, что не изменилось: вышитый её рукой гобелен из лент, три из которых он наглым образом позаимствовал перед тем, как уйти — место до сих пор пустовало чернотой; дурацкий торшер с зелёным абажуром, лампочку в котором никто так и не поменял, металлическая кровать с противно скрипящими пружинами, одного взгляда на которую Ви хватило, чтобы по телу током пробежало скомканное в подсознании эротическое воспоминание: мягкая кожа, плавные изгибы тела, черные ресницы и глаза, в которых угадывается желание.       Ви сел на кровать, положил трость подле себя; пружины скрипнули, и он усмехнулся, ласково проведя ладонью по пыльному покрывалу. Квартиру точно снимали нечасто, раз слой пыли лежал даже здесь, но тем лучше. Вряд ли кто-то побеспокоит его до утра.       — О, я наконец-то понял, Ви. Ты решил устроить экскурсию по местам своей молодости? И чем ты занимался в этой кровати?       — Закрой клюв. Твоего мнения никто не спрашивал.       — Вы только посмотрите, какие мы злые.       Ви, уже не обращая внимания на птицу, откинулся на подушки и уставился на вентилятор под потолком. Совершенно непрактичная конструкция. Сколько он её помнил — она ни черта не охлаждала, а только гоняла горячий воздух.       Потребовалось некоторое время, чтобы Ви расслабился. Давалось это с трудом, но слабые перетруженные мышцы требовали отдыха. Пока тело переводило дух, у него было время подумать.       Разделение, безусловно, освежило его точку зрения. Как бы он ни старался отрицать, ему не были чужды чувства, которые привели его сюда. Может быть, он вернулся, чтобы извлечь какой-то урок, который не смог усвоить прежде из-за своего высокомерия?       Тусклый отсвет ярко освещенной улицы падал из окна в комнату, заставляя мебель отбрасывать чудные тени и оживляя воспоминания, которые всплывали обрывками: вот она поливает цветы, вот она прижимается к нему холодной зимней ночью в поисках тепла, а он воспринимает это, как малую плату за ее знания.       Ви повернулся на бок и прижал к себе подушку. На секунду ему показалось, что та ещё хранит тепло девичьей головки.       Он знал, что выглядит по меньшей мере странно, но это приносило ему умиротворение. Давно пора было сюда вернуться, даже если его здесь больше никто не ждёт.       Подушка оказалась пыльной. Ви едва удержался, чтоб не чихнуть. Задержал дыхание и почувствовал, что в ответ у него скрутило внутренности и его вот-вот вырвет. Очевидно, причиной этой реакции был голод, который в последнее время доставлял изрядное количество проблем. Добыть пищу оказалось не так просто, к тому же нужно было экономить каждую копейку. Услуги Данте являлись весьма дорогостоящими.       «И при этом у него никогда нет денег».       Ви вновь перевернулся на спину и тяжело задышал, уставившись в потолок, пока чувство тошноты не пропало, а затем ощутил, словно наяву, аромат свинины в кисло-сладком соусе, которую она так часто заказывала.        Желудок издал звук умирающего кашалота. Это была одна из худших особенностей человеческой природы, с которой приходилось мириться. Другой не менее мерзкой особенностью была сентиментальность — стоило только оглянуться назад, и он повсюду видел упущенные шансы. А ведь сейчас он не отказался бы попробовать хоть кусочек того мяса.       — Ви, ты голоден? Я взяла в баре на двоих, — в его воображении за висящими бусами-занавесками, разделявшими прихожую и комнату, мелькнул призрачный силуэт, тонкие пальчики обхватили косяк, а их хозяйка подалась вперед, лишь наполовину заглянув внутрь.       — Не зови меня так. Ненавижу это, — ответил он призраку, четко услышав в своём нынешнем голосе прежние суровые нотки и раздражение. Это были не его слова, Вергилия. А ведь в тот злополучный день они тоже повздорили по этому поводу. Забавно, что именно это прозвище всплыло в его памяти, возможно потому, что своё нынешнее тело он ненавидел не меньше.       Если бы он знал, что в тот момент ступил на путь, у которого не будет другого конца, кроме её гибели — остался бы с ней? Защитил бы её?       Может быть. А может быть, нет.       — Значит, нет? Тогда я съем всё до последнего кусочка, — призрак улыбнулся и скрылся. Занавес пошатнулся. Ви был готов поклясться, что четко слышал удар деревянных бусин.       — Эй, ты сам выбрал себе такое имя! — возмутился грифон. — А ведь я предлагал другие варианты.       Ви проигнорировал его замечание.       — Если ты решил вздремнуть, так и скажи. Но должен сказать, большинство людей спят с закрытыми глазами.       — Не мешай.       Ви закрыл глаза и вслушался. Он четко услышал, как в ванной полилась вода, как из старого винилового проигрывателя, надрываясь, поёт джазист, и женский голос подпевает ему:       «Darkness falls on everybody's faces, Evil calls or otherwise you chase it. But I'm of the mind, That everything's kind of good».       Почему он помнит слова этой чёртовой песни, но не может вспомнить её лицо? Почему он не помнит её имени? Почему память отказывается давать ему ответы на вопросы, которые действительно имеют сейчас значение?       Ви уже не слышал музыки, но слышал её мелодичный голос:        «Flood and fires A natural refinement. Love and style Is everyone's assignment, But I'm of the mind That it's all good».       Ви открыл глаза. Спиной к нему на краю кровати сидела обнажённая женщина, каштановые волосы разметались по плечам, в руках расчёска; она тихо напевала себе под нос. Ему безумно захотелось подойти, зарыться в ее волосы, вдохнуть аромат, прижаться и ощутить бархатистую кожу под подушечками пальцев, но вместо этого он услышал словно прокрученный в записи диалог:       — Ты так и будешь пялиться на меня, Ви?       — Вергилий.       — Как скажешь, Ви, — она едва сдерживает смех, но ее выдаёт подрагивающий голос. Она не боится его гнева, но предвкушает.       — Вергилий. Произнеси по буквам, или я найду способ вбить это в твою голову.       — Заманчивое предложение, В-е-р-г-и-л-и-й, — она уже не сдерживается, и звонкий смех разливается по комнате, отражается эхом от стен, проникает в самые отдаленные закоулки души и выворачивает ее наизнанку.       Ви протянул руку, цепляя лишь воздух, и сжал ладонь в кулак. Он и не подозревал, как ему недоставало этого смеха, пока не услышал его.       Ви перевернулся и уткнулся носом в подушку. Хотелось кричать от тоски и боли, которые приносили эти воспоминания, и одновременно не упустить ни одной крупицы прошлого. Как же хорошо было забыться в её объятьях, прильнуть к этим губам и раствориться в этом теле, оставив на мгновение все заботы мира без внимания.       — Если ты решил таким образом покончить с собой, то это не самый эффективный способ, — поспешил поддеть его пернатый фамильяр.       — Я ещё не всё сделал, чтобы так легко расстаться с жизнью, — пробормотал Ви, откидываясь обратно на спину.       — Выглядишь паршивей, чем обычно. Такими темпами ты точно скоро откинешься.       — По крайней мере, я прихвачу тебя с собой, — подушка тут же полетела в грифона. Тот увернулся и приземлился на бортик кровати в ногах.       — Может, лучше подумаешь о том, чем набить желудок? А то скоро тебе не хватит сил поднять даже эту драную подушку.       Как не прискорбно, но фамильяр был прав. Ви сел и огляделся. На тумбочке лежал забытый кем-то флаер доставки еды, там же обнаружился телефон. Взяв трубку, Ви услышал шипение. Он постучал по рычагу — пошли длинные гудки. Удивительно, что аппарат работал, но это было очень кстати.       Ви плечом прижал к уху трубку и набрал номер. Приятный женский голос сообщил ему, что он позвонил в бар с символичным названием «Врата Ада». Это название всколыхнуло в нем чувство дежавю.       «Кажется, она работала здесь».       Вергилий не понимал ее стремления жить обычной человеческой жизнью. Когда-то она хотела стать сильней, а затем просто отказалась от всего. Ради чего? Стоять двенадцать часов за стойкой, где каждый второй норовил заглянуть ей в декольте? Это было нерационально с её стороны. Прислушайся она к нему, возможно, сейчас была бы жива.       — У вас ещё готовят свинину в кисло-сладком соусе? — поинтересовался Ви у девушки.       — Конечно, сэр. Вам нужна доставка или заберете лично?       — С доставкой, пожалуйста.       Ви продиктовал адрес, который подглядел на стойке у консьержа, и, положив трубку на рычаг, снова откинулся назад, распластавшись по кровати звездой.       Секунду-другую он лежал, задумчиво глядя косым взглядом на телефонную трубку. Девушка по ту сторону сказала: «Доброй ночи, сэр». Может, эта ночь действительно будет к нему благосклонна? Может, ему даже удастся поспать. Всего лишь одна спокойная ночь — разве он многого хочет после всего, что случилось?       Ви вдруг почувствовал, как сильно устал. Скоро этот город наводнится демонами, а он ничего не может с этим сделать. Времени ужасно мало, и оно ускользает сквозь пальцы.       Ви усмехнулся. Все это напоминало кошмар, с которым ему было не по силам справиться в одиночку, и теперь он, который никогда и никого не просил помощи, был вынужден искать её у того, кому больше всего на свете хотел доказать, что сильней.       Что бы она сказала, увидев его таким жалким? Смотрела бы она на него с тем же восхищением, как прежде, или разочаровалась? А может быть, ей даже больше приглянулся бы Данте, встреть она его, а не Вергилия? Такие нравились женщинам хотя бы потому, что всегда готовы прийти на помощь.       Он не знал, что бы сказала она, зато точно знал, что по этому поводу думала Ева: «Ты зациклился на Данте. Пора найти свой путь».       — Свой путь… — повторил Ви вслух.       — Слушай, Ви, а всё-таки чья это квартира? — грифон исследовал квадратный белый стеллаж, разделявший кухню и спальню. На полках ровным рядом выстроились книги — ничего примечательного, если не считать затесавшееся красное пятно. Эмблема Ордена Меча потускнела, но всё ещё местами сверкала позолотой. Этот молитвослов был кусочком прежней жизни, которую ей пришлось оставить ради него.       Ви достал из-за пазухи томик Уильяма Блэйка, распахнул на середине привычным жестом, ткнул пальцем.       В те дни, когда Вергилий имел особенно хорошее настроение, он часто читал ей вслух. А она устраивалась на его коленях, сворачиваясь калачиком, и слушала.       — Ви-и, — прозвучал другой хриплый, надорванный голос.       Грифон, уставившись на что-то в глубине кухни, встрепенулся и поднял в воздух облако пыли.        — Ви, берегись!       Ви словно хлестнуло морозом по щекам. Он сразу почувствовал эту неприятную чужую ауру, но приписал её самому дому, а не тому, что было в нем. Это было ошибкой.       Ви перекатился с кровати на пол, подхватив трость и выпустив из рук книгу. В то же самое мгновение что-то прыгнуло и с невероятной силой впечатало ее в матрас под собой. Окажись он на прежнем месте, то наверняка костей не собрал бы.       Не успел Ви подняться, как на него уставилась шакалья морда со впалыми черными глазами, непропорционально большая для такого худощавого тела, словно оторванная и нахлобученная на короткую шею другого демона.       — Какой же ты урод, приятель, — грифон ударил молнией по спине анубиса; тот оскалился и, лапой впечатав птицу в стену, прошипел, явно обращаясь к Ви:       — Ты не девчонка, но и не мясо. От тебя несёт демонической энергией. Кто ты и что здесь делаешь?       — Боюсь, ты опоздал лет так на двадцать семь, — усмехнулся Ви, поднимая трость, и, направив острую ножку на демона, призвал тень.       Демон ощетинился, увернулся от атаки одним прыжком и снёс спиной прикрепленный к потолку вентилятор.       — Я бы на твоём месте убирался отсюда. Ты оскверняешь это место своим присутствием.       — Ты не смеешь мне указывать. Я здесь для того, чтобы выполнить волю владычицы ада. Не тебе со мной тягаться, червь!       Ви не хотел слушать этот полный пафоса монолог. Лезвия пронзили анубиса насквозь, и он упал на колени. Черная густая кровь обагрила пол.       — Глупый человечишка, ты поплатишься за это!       Демон попытался встать, но Тень очередным ударом тут же пригвоздила его к земле.       — Я не могу тебе проиграть. Кто ты такой? Охотник, экзорцист, медиум? — прохрипел анубис, распластавшийся на полу в луже собственной крови.       — Ты тут сидишь как курица-наседка. Почему? — Ви подошёл к демону, нагнулся, глядя в черные, как смоль глаза. — Она все еще жива?       — Я ничего не скажу тебе, жалкий…       Прежде, чем демон договорил, Ви пронзил тростью безобразную голову. Кровь забрызгала его лицо; уголки губ дрогнули в усмешке, а затем он нахмурился так, что на переносице образовались три волнообразные морщинки.       Этот демон был уверен в том, что она вернется?       Нет. Даже если допустить, что она выжила. Зачем ей сюда возвращаться? Что она здесь забыла? И где она сейчас? В Редгрейве?       Ви надеялся, что нет. Лучше бы ей находиться как можно дальше от этого города.       — Да уж. Квартирка-то правда проклятая. Думаешь, старикан говорил о нем? Хотя вроде речь шла о призраках, — грифон приземлился на тушу и клюнул мертвого демона в самое темечко.       — Кто знает. Здесь, по всей видимости, образовалась весьма неплохая кормушка. Удивительно только, что он оказался так слаб. Или… — Ви рассуждал вслух, попутно открывая ящики комода, и заглянул даже в шкаф, в котором тоже оказалось пусто, но вдруг осёкся и, почувствовав это, обернулся.       Грифон сорвался со спинки кресла и завис в воздухе, нервно маша крыльями.       — Это что такое, Ви? Ты видишь это? Это что, привидение?       — Вижу.       Оно стояло за стеллажом. Его не смущала ни кровь на лице Ви, ни гадкая туша распластавшегося посреди комнаты демона, уже рассыпающегося на кристаллы. Каштановые волосы переливались, словно был ясный день, а не глубокая ночь, воротник рубашки, стоящий топориком, скрывал часть лица девушки, но он видел чувственную линию губ и подбородка.       Ви почему-то стало стыдно за беспорядок, который они здесь устроили, но она смотрела на него сверкающими янтарными глазами без всякого укора.       Он все не мог отвести от неё взгляда, когда внезапно аккуратный пальчик поднялся и указал на духовой шкаф, словно призрак знал, что Ви ищет, и тут же исчез.       Газовая духовка и правда скрывала в себе то, что искал Ви — начерченную кровью пентаграмму. Там, где вершины звезды касались круга, стояли истлевшие свечи, символы по краям были выведены знающей рукой. Кто-то, по всей видимости, целенаправленно замешал ведьмовскую смесь и создал здесь разлом, при этом регулярно обновляя ритуал, так как кровь была ещё свежей. Это явно не демон, но даже если он вернётся сюда, скоро это всё будет не важно. Демоны уже стали появляться в городе, и виной этому был не кустарный ритуал призыва, благородя которому в этот мир проникали такие твари, как анубисы, а Ямато, когда-то призванный стоять на страже мира людей, но теперь разрушающий границы между ним и адом.       Ви взял кухонный нож со столешницы, опустился на колени и разорвал пентаграмму. Стоило ему это сделать, как он испытал чувство облегчения. Дом снова был пуст и не вызывал давящего беспокойства, как прежде. У него возникло ощущение, словно он вынырнул из бездны в реальный мир.       Что-то колыхнулось в воздухе позади него. Ви вздрогнув, встал, развернулся всем корпусом и увидел, что в кресле сидела она. Он не мог разобрать черты. Время стерло их из памяти, но кое-что забыть было трудно — например, этот искренний и чистый взгляд, которым девушка смотрела на него с трепетом, словно нет на свете для неё никого ближе и дороже, чем он.       — Почитай мне, Вергилий, — полушёпотом попросила она.       Ви не смел отказать видению родом из самых сокровенных тайников души. Он словно вновь ощутил, как лезвие Ямато пронзает грудь, только избавиться от этих чувств уже не выйдет; он и есть эти чувства — вырезанное из груди, всё ещё пульсирующее сердце.       Ви подошёл к кровати, бегло оценив ущерб. Поспать на ней теперь не удастся: матрас был выворочен, словно в него приземлился боевой снаряд. К счастью, книга осталась цела.       Она наблюдала за ним из кресла с улыбкой, словно из зрительского зала. Лишь однажды он узнал, что скрывалось за этой улыбкой, и, разумеется, воспользовался этим моментом наибольшей уязвимости, чтобы привязать её к себе, подчинить, обезоружить, но в итоге обыграл сам себя.       Ви вынул книгу из вмятины, пробежался глазами по открытой странице и медленно прочел строки, которые и без того знал наизусть:

«Коль ты незримым мигом овладел, Раскаянье да будет твой удел. А если ты упустишь миг крылатый, Ты не уймешь вовеки слез утраты».       

      В конце его бархатистый голос сорвался на хрип, а призрак растворился, точно испугался того, что привычный, холодно чеканивший рифмы тембр, сбился.       Ви коснулся щеки. Слеза скатилась, и он тут же смахнул ее, пока это не перешло все границы, и он не расклеился окончательно. Это было слишком даже для него — чистого разума и сгустка эмоций, заключённого в хрупкую оболочку, трещащую по швам.       На кого он стал похож? Не таким она его знала. Или наоборот, знала его таким несмотря на маску, за которой он спрятался, как за щитом?       Ви уставился в книгу, прочитал очередное четверостишье и тут же захлопнул, — когда не было слушателя, это теряло всякий смысл.        Он ощутил тоску и горечь, глядя на обложку. Ее образ выдернули из его памяти, разорвали на мелкие кусочки, как фотографию. Он не мог собрать их воедино, и эту пустоту было не заполнить ни победой над Данте, ни могуществом, к которому он так стремился. Эта пустота была родом из сердца мальчика, который остался совсем один, и долгое время снедала его, мальчика, который жаждал ласки и тепла, но не верил, что достоин их, а получив — не ценил, пока снова не ощутил острую боль потери.       — Что же с тобой произошло? Ждала ли ты его или просто ушла? Чувствуешь ли то же самое, словно потеряла что-то очень важное?       — Понял. Это твоя бывшая подружка? — гоготнул грифон, найдя себе пристанище на спинке глубокого кожаного кресла. Острые когти натянули и без того потрескавшуюся обивку, готовую вот-вот лопнуть под натиском.       — Умолкни.       Ви вытер лицо рукавом, стерев брызги демонической крови, и опустился в кресло: старое, потертое и урванное когда-то на распродаже, чем очень гордилась девушка. Она подолгу просиживала в нем с книжкой в руках, подобрав под себя ноги — растрепанная, домашняя.       Ви ясно представил этот образ, который был последним, что он видел, но до этого наблюдал так часто, что тот успел надоесть. Она сидела в кресле и смотрела, как он одевался. Она знала, что он не вернется, а если вернётся, то её уже здесь не будет.       — Поцелуй меня, как в последний раз.       Ви открыл глаза. Она стояла перед ним и это было уже не просто воспоминание. Она улыбалась так, словно у них в запасе есть вечность.       Ви коснулся губ пальцами. Он ощутил тепло рук, сомкнувшихся у него на шее в воспоминании. Поддавшись этому обволакивающему чувству, ощутил жар, словно кто-то разлил вокруг канистру бензина и поджёг.       Призрак склонил голову набок, наблюдая за ним.       — Может, теперь ты останешься?       — Прости, но я должен уйти… Не соблазняй меня остаться. Ты всего лишь фантом, остаточное воспоминание, мгновение, застывшее в этой квартире, как в янтаре.       Девушка склонила голову, кивнула.       — Мне было жаль, что ты не остался тогда.       — Мне тоже жаль. То есть, теперь мне жаль. Теперь я о многом жалею.       Видение молчало. Ви отчётливо видел, как свет из окна проникает сквозь газообразное тело. Это был не дым и не пар — субстанция обладала чертами и того, и другого. Серебряные всполохи поднимались и исчезали, окутывая фантом, как вуаль — это был сгусток энергии, что претворил мысли той, которая давно покинула это место, в жизнь. Ви подумал, что это явление можно сравнить с автоответчиком, который записывают на случай, когда хозяев нет дома.       — Я страдал от того, что был связан и отвергнут им. Теперь я свободен, но все равно страдаю. Что мне делать?       На мгновение, не больше, добродушный взгляд девушки сменился на жестокий и холодный.       — Ты знаешь ответ. Одно не может существовать без другого.       Видение начало таять глазах.       — Постой.       Девушка улыбнулась.       — Я так долго ждала, когда ты вернёшься, и вот ты здесь. Мне тоже пора вернуться.       Она наклонилась к нему и коснулась губами лба. Он почувствовал, что на коже остался отпечаток той необычной энергии, которая принадлежала ей, придавая ему сил.       — Прощай, Ви.       — Я люблю тебя.       Он не верил своим ушам, но слова сами вырвались из горла, подчиняясь внутреннему импульсу. Ви ещё долго смотрел перед собой глубоким, осмысленным взглядом и даже не заметил, как провалился в сон. Но впервые ему снились далеко не кошмары.       Где-то через час их разбудила доставка еды. Грифон устроился на торшере, тень свернулась клубком на ковре. Доставщик оставил на кухне пакет с едой и ушёл, поражённый экзотическим зверинцем, развороченной кроватью и сломанным вентилятором. Покончив с трапезой, Ви снова устроился в кресле и задремал. Уже под утро с улицы донеслись крики и прогремело несколько выстрелов, но все стихло так же быстро, как началось. Он не стал выглядывать в окно. Ощущения чужого присутствия расползались повсюду тлетворными невидимыми испарениями.       Город начинало обволакивать зло. Разлом, созданный Ямато, существовал, и хотя он все ещё был ничтожно мал, оттуда выползали самые различные твари. Ви должен как можно скорее встретиться с Моррисоном, пока всё не стало ещё хуже.       Если всё получится, может ему — нет, мне — удастся измениться? Смогу ли я начать новую жизнь? Примириться с собой и семьей?       Кажется, она всегда что-то говорила в таких случаях. Но он не мог вспомнить, что именно.       — Ничто не вечно под луной, — подсказал, шепнув на ухо, женский голос, отозвавшись цепью мурашек по коже, чтобы затем умолкнуть навсегда.        — Ты справишься, Ви. Я всегда верила в тебя.