И самум однажды ослабеет

      Спустя почти дюжину дней, когда царский двор уже было отчаялся получить известие от Арахосии, прибыл гонец с письмом. И ответ оказался неутешителен. Созыв совета стал лишь вопросом времени, и ныне Реза расхаживал по своим покоям в ожидании, когда за ним пришлют слугу, дабы уведомить о назначенном часе. Отрывистый стук заставил его вздрогнуть и поспешить отворить дверь: на пороге стояла, склонив покрытую вуалью голову, служанка в лимонно-жёлтом платье. Она вежливо поклонилась и защебетала:       — Господин, меня просили передать вам, что встреча совета состоится через час в зале заседаний!       — Благодарю, — ответил Реза, и девушка, вновь склонившись, поспешила удалиться.       Секретарь затворил дверь. Сверился с солнечными часами на широком подоконнике, запоминая положение тени от гномона. Тяжело и судорожно вздохнул, усмиряя мысли. В последнее время Яздан более тихий и задумчивый. Вероятно, предвидел скорое послание.       Сильнее прочего Резу волновал возможный отъезд принца: тот являл собой натуру пусть и беспечную, однако необычайно совестливую. Сорвётся в числе первых, бросится за славной победой в битве, дабы упрочить своё владычество. А на поле брани Реза власти не имел. Как и не имел возможности дать какой-либо дельный совет, ведь все свои знания о подавлении бунтов и расправе над зачинщиками он почерпнул от учителя, который был свергнут… Даже в глазах слепца его мнение не будет ценнее гнутого дарика.

• ══─━━── ⫷⫸ ──━━─══ •

      Липкие лапы опасений цеплялись за полы кафтана, заплетали ноги, пока Реза расхаживал взад-вперёд. Глубоко погружённый в думы о том, как бы обезопасить принца от возможной угрозы — уберечь, — он перебирал всевозможные увещевания и заверения до головной боли и зубовного скрежета.       Не в силах больше выносить снедающие душу и разум мысли, Реза резко распахнул дверь и направился в сторону зала заседаний. И было неважно, что он придёт много раньше назначенного времени; лучше пусть голоса министров и их секретарей заглушат его собственный голос, который подтачивал изнутри словно червь-короед. Однако чем ближе Реза подходил к залу заседаний, тем тревожнее становилось на душе: не было слышно ни топота ног царедворцев, ни гвалта голосов, ни шелеста перебираемых свитков. Только стражи стояли по обе стороны деревянных створок с копьями наперевес да взволнованный управитель, что приглашает посетителей, кого-то высматривал. Завидев Резу, он облегчённо промокнул пот со лба и дал суетливую отмашку мелофорам. Те без колебаний вняли жесту и категорично распахнули двери.       На мгновение Резу ослепило сонмом яркого белого света и оглушило звенящей тишиной, нарушаемой лишь его дыханием. Взоры всех министров, как по команде повернувших головы, обратились на застывшего в проходе секретаря. Заседание было в самом разгаре. Резу тут же бросило в холодный пот, а сердце подскочило к горлу и встало комком. Совершенно забывши поклониться, он засеменил к трону по бесконечно длинному ковровому пути под тяжёлыми, полными неудовольствия взглядами мимо прочных колонн, надеясь, что одна из них обвалится прямо на него, дабы раздавить его позорное шествие. Но ничего не произошло. Переписчик приблизился к веренице мужей, слишком поздно отметив, что его место подле Яздана было занято Фанзилем, на губах которого лежала сытая полуулыбка. Резе оставалось только нелепо остановиться и ещё более униженно вернуться в самый хвост строя. Встать аккурат напротив Наримана, гневно сдвинувшего соболиные брови к переносице, чьё гнетущее присутствие отсюда ощущалось особенно остро.       Советники вернулись к прерванному обсуждению, снисходительно делая вид, будто ничего вопиющего не произошло:       — …как можете видеть, Ваше Высочество, иных исходов нет: спадапатиш возвратится в столицу только на исходе луны. Медлить не представляется возможным, мой господин, — закончил некогда начатое Фанзиль.       — В столь тяжеловесном решении нет нужды, — скрипуче возразил самый старый из советников. — Небольшие гарнизоны не представляют угрозы для царской армии; к тому же они подчинены в первую очередь царю. Пойти против престола — всё равно что бросить вызов богам! Ни один благочестивый перс не осмелится на подобное…       — Но осмелятся греческие наёмники, — басом прервал старика Нариман. — И те, кто ставят под сомнение справедливость власти младшей ветви династии. Они не выделяют денег в казну вот уже второй год. Этого хватит, чтобы привлечь на свою сторону варваров и снабдить их оружием и провизией.       — Всё так, Ваше Высочество, это подтверждает и известие осведомителя при области, — согласился Фанзиль. — Господин главный казначей произвёл подсчёты, которые способны дать нам представление о величине войска неприятеля. Прошу вас, — обратился он к Исфандияру, — огласите результат.       Казначей пухлыми руками развернул пергамент, до того сминаемый в ладонях, и зачитал написанное:       — Во-войско неприятеля на-насчитывает семь ты-тысяч пехотинцев, в чи-числе которых пращники, лу-лучники, арштибара, такабара спарабара, ко-конница, греческие гоплиты, ма-массагетские и скифские лучники, а также ко-колесницы и наёмники из ра-разных племён в числе че-четырёх тысяч...       Яздан поморщился, когда заслышал, что его «глаза и уши» в землях Арахосии отчитался не ему, а министрам, которые не удосужились поставить будущего царя в известность, но прерывать речь не стал.       Реза догадывался, что за этим стоит: осведомителю не было известно о незримом смещении прежнего царя, так кому, как не главным министрам при дворе, получать сведения из первых рук? Именно через Джавида до Дариуса доходили вести, и именно канцлер решал, что достойно участия царя, а что — нет. Однако вставать на защиту своевольников Реза не помышлял. Следовало уведомить будущего царя заранее, а не во время заседания — наравне с такими же мелкими служащими, как он сам.       — Желаете дождаться спадападиша и отправить его для наведения порядков? — раздался голос в толпе министров.       — Нет, для него будет другое поручение, — мрачно отозвался принц, не посчитав нужным уведомить министров о своих соображениях. Реза заметил, как на лицах некоторых из них промелькнуло надменное недовольство. А Яздан продолжил: — Я сам отправлюсь на Арахосию с десятью тысячами Бессмертных. В первую очередь необходимо получить контроль над крепостью Капишаканиш. Проследите за тем, чтобы писчии написали в области, граничащие с Арахосией и те, что на пути нашего следования с призывом отправить всевозможные войска для выступления на моей стороне. Пусть готовят припасы, воду и фураж для наших коней.       — Желаете выбрать одного из советников в сопровождение? Ваш отец доверял ведение переговоров своим ближайшим товарищам, — учтиво высказался старичок.       И прежде чем Яздан успел ответить, вперёд выступил Фанзиль, почтенно склонившись перед царским троном:       — Если будет дозволено, мой господин, я бы желал предложить свои умения и знания в ваше распоряжение ради общего дела.       — Да будет так, — почти не раздумывая ответил принц, и сердце Резы как-то особенно ощутимо стукнулось внутри. — Проследите за приготовлениями. Ничто не должно учинить препятствий нашим воинам. — А затем Яздан обратил взор к Исфандияру: — Не станет ли этот поход брешью в царской казне?       — Ни-никак нет, Ваше Вы-высочество, — отвечал казначей. — Неповиновение са-сатрапий — привычная нам си-ситуация, — большая власть в ру-руках сатрапов к этому ра-располагает, — наоборот, если мы взы-взыщем с Арахосии при-причитающееся царскому двору, то да-даже обогатимся.       Вмешался молчавший до этого министр с красивым голосом:       — Господин, мои ангары доложили, что после прошедшей бури некоторые участки Царской дороги ещё непригодны для проведения по ним обоза. Я бы советовал изменить привычный путь следования, дабы не потерять времени.       Яздан удовлетворённо кивнул ему:       — В таком случае, поручаю вам проложить наш путь наиболее быстро и удобно.       — Будет исполнено, Ваше Высочество, — нараспев ответил министр и отдал поклон.       Затем перешли к обсуждению провизии, оснащения армии, построения рядов, тактики ведения боя на скалистой и равнинной местностях, необходимости сооружения понтонов и прочего, однако Реза не принимал в этом участия. Ему нечего было высказать, но даже возжелай он, то не сумел бы: Нариман, что с жаром участвовал в принятии решений и сыпал резкими высказываниями, был слишком возбуждён. Нос переписчика уловил, как и во время прошлого заседания, слабый запах крови, а язык будто бы обожгло кислым привкусом металла. Ко всему прочему Реза почувствовал нестерпимый зуд в темечке: словно мелкие насекомые скреблись о его череп изнутри. Хотелось встряхнуть головой или почесать затылок, но он стоически выносил неудобство. Опоздал. Сам виноват, и теперь расплачивается. Реза сделал глубокий вдох и медленно выдохнул, попеременно то сжимая, то разжимая кулаки. Стало несколько легче. Кажется, он начинал привыкать к дару Наримана.       Но вот планирование военного похода сошло на нет, на обсуждение подняли более спокойные темы, и Нариман перестал так сдавливать виски своим даром. Реза на пробу приподнял голову и размял плечи, как после слишком усердной тренировки с мечом. Гнетущая аура ещё тяжело давила на них, но дышать становилось намного легче. Переписчик даже позволил себе отвлечься на собственные размышления. Всё ещё угнетённый, он слушал обсуждения вполуха и не мог взять в толк: когда принц успел так измениться за те несколько дней, что они провели в делах и заботах? Ещё недавно подвыпивший Яздан скакал по его комнате, осыпал градом солдатиков и разил подушкой, а теперь с пугающим хладнокровием планирует военный поход. Вот только в ныне планируемой битве для Резы места не нашлось. Принц предпочёл общество первого советника. О том, что этой должности Реза лишился, он прознал в тот самый момент, когда жёлтое с красными прожилками место занял другой человек. Переписчик мог лишь довольствоваться тем, что свержение его произошло бескровно и пиренейский мрамор не побагровел ещё больше, превратившись в тайгетский.       — Все неразрешённые задачи обсудим позднее, — устало проговорил принц. — Именем Великого Ормазда, объявляю собрание закрытым. — Произнеся это, Яздан влиятельно поднялся с трона и сошёл на ковёр. Вопреки его словам, к нему тут же слетелись министры с другими, не менее насущными вопросами. Они толпились и толкались вокруг Яздана, и Реза, ведомый всеобщим настроением, — ввиду удалённости своего положения — не успел протиснуться в числе первых. Как же ему хотелось обратить на себя царское внимание — хотя бы один мимолётный взгляд! — выяснить, как нынче относится к нему принц. От рождения робкий, Реза топтался в самом хвосте, высматривая поверх голов макушку, покрытую лиловой вуалью, как вдруг — о чудо! — водоворот из советников расступился перед ним, и переписчик попробовал нырнуть в эту волну, но неудачно споткнулся о «камень». Не удержав равновесия, он полетел вперёд, наваливаясь сбоку на Яздана, слишком сильно погружённого в разговор. Приоткрытые в немом вскрике губы легли на ушную раковину принца. Яздан вздрогнул и поморщился, поведя ушибленным плечом, однако стоило ему завидеть Резу, как неприязнь сошла до лёгкой растерянности; взгляд его смягчился, и принц придержал бледного от испуга советника, помогая выпрямиться и крепко встать на ноги. Реза закусил изнутри щёку. Если он позволит своим глазам увлажниться от обиды, то можно будет сразу идти и кидаться в жерло вулкана. Этот позор ему всё равно не пережить.       — Поговорим позднее… — торопливо шепнул Яздан уже рдяному Резе и подтолкнул его к выходу, возвращаясь к обсуждению дел.       Скованно пятясь, секретарь не решался поднять глаз, но был уверен, что на губах у многих присутствующих, если не у каждого, играют насмешки.

• ══─━━── ⫷⫸ ──━━─══ •

      Оставив гомон зала заседаний за дверьми, уходящими острыми верхами под потолок, Реза согбенно побрёл на площадку, возвышающуюся над плато, и остановился у самого края лестницы, с двух сторон спускающейся к площади, по которой сновали рабочие и слуги. Глубоко вдохнул пыльный, по-утреннему влажный воздух. Кончик носа защекотало ароматом чего-то пряного и медового. На официальной форме осел запах принца. Реза коснулся рукой местечка под медальоном на груди, где билось глупое сердце. Здесь ткань после соприкосновения впитала столь волнующий аромат - а быть может, это до проветриваемой «ветром ста двадцати дней» площади добрался запах душистой хурмы из фруктовых садов...       Один.       Первое заседание.       Два.       Посещение царской библиотеки.       Три.       …       Теперь сердце колотилось гневно.       Это был третий раз, когда Реза не оправдал возложенных на него ожиданий. Вполне закономерно, что принц предпочёл общество Фанзиля — тот ещё ни разу не подвёл Яздана. По меньшей мере, Реза не слышал ни о чём подобном.       Переписчик не знал, куда ему податься. По правилам, следовало дождаться принца снаружи и уточнить, не будет ли каких поручений на сегодня, но являться ему на глаза и напоминать о своём позоре Реза не хотел. Как не хотел и идти в свои покои. Поэтому он побрёл под раскаляющимся солнцем, снедаемый собственными мыслями обо всём и ни о чём разом. И среди топота множества ног не сумел разобрать настигающие его шаги.       Яздан поравнялся с Резой и молча присоединился к прогулке. Секретарь изумлённо замер, но тут же продолжил шествие, заметив задумчивую отрешённость принца.       Царедворцы расступались в приветственных поклонах, прислуга падала ниц перед будущим царём, а Яздан напряжённо смотрел куда-то сквозь них и вёл Резу прочь от просматриваемых площадок и балконов через центральный парадиз с журчащей в широком бассейне лазурной водой. Реза вверил ему всего себя, послушным агнцем следуя рядом.

• ══─━━── ⫷⫸ ──━━─══ •

             В парадизе задышалось легче. С кустов жасмина ещё не сошла дымка росы; пёстрые птицы перекликались чистыми трелями, а солнечные лучи робко пробивались сквозь стройные ряды островерхих кипарисов, сопровождающих мощёную тропу, покуда хватало глаз. По ухоженному травяному ковру вальяжно разгуливали павлины, степенно волоча за собой красочные хвосты.       Яздан уже достаточно продолжительное время был молчалив и задумчив, и Реза первым осмелился нарушить его отрешённую созерцательность:       — Прошу простить меня за опоздание… — Он заметно поник. — Я был уверен, что приду заранее… Это, должно быть, досадная ошибка и…       Яздан его будто не слышал, погружённый в собственные раздумья. Тогда переписчик рискнул быть откровенным:       — И я бы желал оставить свою нынешнюю должность… — тут же безоружно добавив: — Если на то будет ваша воля.        С принца спало оцепенение. Он остановился около искрящегося фонтана, и Резе пришлось остановиться напротив. Порыв сухого ветра подхватил брызги бьющей из-под земли струи. Капельки водяными мушками осели на лице переписчика и на руках, покорно сложенных перед собой. По волнистой глади пробежала водомерка.       — Помнится, я некогда предлагал тебе то же самое. Что же ты тогда мне ответил? — обернулся к секретарю принц.       — Что уйду, только если вы пожелаете меня не видеть…       — Облик должен соответствовать положению и услаждать мой взор, — усмехнувшись, произнёс Яздан и протянул руку, дабы поправить съехавшее набок украшение на груди Резы. — Это мой тебе ответ.       Сердце ошалело заколотилось под царственной ладонью.       — Быть может, вы всё же передумаете?.. — отчаялся Реза, но попытку образумить принца всё же предпринял. Было лестно, что за ним оставили назначенную должность вопреки всему, но ныне секретарь чувствовал себя ещё большим самозванцем, чем прежде.       Яздан возобновил прогулку, категорично бросив через плечо:       — Подобные разговоры заводить бесполезно. И вообще, где это видано, чтобы подданный отказывался от столь высокого поста? Или же ты счёл его недостойным себя? — на ходу обернулся принц к следовавшему по пятам понурому переписчику.       — Дело вовсе не в достоинстве… Точнее, оно имеет значение, только если мы толкуем о царском величии. — Реза поджал губы, обдумывая дальнейшие слова, но правда тяжестью осела на языке, делая его неповоротливым. И секретарю стоило немалых усилий произнести её вслух, да ещё и перед будущим правителем, что даровал шанс на искупление: — Бесталанный и безответственный подчинённый отбросит тень на ваше превосходство…       — В последнее время ты действительно несколько рассеян, — согласился принц, — но поручения мои исполнял в срок и без огрехов. Я ценю это, Реза. И если ты и впредь будешь справляться с возложенной на тебя ответственностью, я подумаю над тем, чтобы отличить тебя перед прочими равными, как подобает царю награждать подданных, сослуживших добрую службу.       — Для меня это повод не оправдывать ваши ожидания, — хмыкнул Реза, рассматривая на ходу мыски своих туфель. Мысль выделяться ещё сильнее его не прельщала.       И тут Яздан резко вскинул руку, призвав к молчанию. Затем, как дикий зверёк, прислушался к шагам, едва различимым за живой изгородью, схватил Резу за руку и бросился меж кустов ароматной сирени, таща за собой сбитого с толку переписчика. Перебежав через цветочный ковёр, они выбрались к противоположной стороне парадиза.       Под ступнями захрустела влажная после ночи галька. В этой части сад укрылся колоссальной тенью дворца, и, вкупе с тенями от платанов, здесь образовывалась кубо́вая сень. Звенела глухая тишина, лишь изредка нарушаемая эхом переклички райских птиц и поскрипыванием старых ветвей. Сомкнутые цветы бутонов взволновано покачивались. Атмосфера показалась Резе несколько доверительной: не было желания тревожить вибрацией голоса тонкие струны почти дикой природы; Яздан, видимо, ощущал то же, поскольку придвинулся ближе и заговорил тише:       — Ясмин сегодня в обходе, — пояснил он, стряхивая с себя редкие фиолетовые лепестки, осевшие на волосах и плечах. — Она всё пытается привлечь меня к тренировкам. А ведь я и так упражняюсь сверх меры! Впрочем, это всё пустое… Пока ты не сбежал из дворца, прихватив годовое жалование, исполни одну мою просьбу.       — Я не… — начал было Реза, но принц не стал его слушать: заложив руки за спину, заговорил, возобновляя неспешное шествие:       — Мне было видение о Вавилонской сатрапии. Вскоре там объявится один человек… Вероятнее всего, он назовётся очередным Навуходоносором — сыном или внуком Набонида — и вознамерится поднять горожан на бунт. Пусть местный сатрап расследует, кто он и откуда. Если самозванец — вели посадить на кол на городской стене, а если же настоящий потомок, то пусть кончина его будет быстрой и тихой. Запечатай письмо и тайно отправь ангаром. Пошли того, кто отсылал послание в Арахосию.       — Вы об Азмуне? Я всё исполню, как вы и велите, — заверил Реза.       — И ещё одно: направь отряд в Маргуш, пусть земледельцы освоят запустевшие оазисы. Вызови в них желание обещанием хорошего жалования и всех земель, что они смогут возделать. — С этими словами Яздан стянул с мизинца левой руки перстень с печатью и протянул Резе. — Вот, тебе это пригодится.       — Я не… Я не могу принять ваш перстень… — замотал головой Реза, остановившись. — С озвученными поручениями я способен обойтись и без него…       — Не способен, Реза, поскольку делами дворца в моё отсутствие будешь ведать ты.       — Что?.. — не поверил услышанному переписчик. Глаза его испугано округлились, но принц уже всунул ему в руки печатку и крепко смял их, не позволяя разжать пальцы. Реза опять сокрушённо замотал головой: — Я не справлюсь… Лучше позвольте мне отправиться с вами! В переговорах я наверняка пригожусь! Я мог бы использовать свой дар, дабы убедить бунтовщиков сдаться бескровно и…       — Нет, Реза, ты остаёшься — этот вопрос решённый. И я не желаю, чтобы ты использовал свой дар… подобным образом.       Яздан отступил и запетлял по узкой дорожке, ловко уклоняясь от преследовавшего его Резы, который пытался выискать местечко в складках царственных одежд, дабы вернуть перстень. Задыхаясь от излишней активности, он смущённо бормотал:       — Не имеет значения, какие методы я готов использовать, когда речь идёт о жизнях. Многие могут пострадать… — и решился: — Вы рискуете пострадать…       — Может, я и неопытен в делах военных, но и не такой бесполезный, как можно подумать, — отмахнулся Яздан от порхающих вокруг него рук.       — Я и не допускал подобных мыслей, — пристыдился Реза, оставив попытки затолкать печатку за пояс принцу, — однако Ясмин видится мне достаточно опытной в привлечении к порядку. Если вы отправите её вместо себя, снабдив точными указаниями…       — Не волнуйся о капитане, — перебил Яздан, — она вхожа в отряд, что отправится со мной.       Лицо Резы изумлённо вытянулось. Затем исказилось злостью:       — Может, вы и Ашу с Кори с собой возьмёте? — процедил он.       — Нет, Аша и большой кот необходимы мне здесь. — «Они нужны, а ты — нет», — услужливо подсказал Резе внутренний голос, и Яздан словно вторил ему: — Для тебя это станет возможностью заняться обучением нашей подруги. Не всё же одного меня изводить нравоучениями.       — Вы явились всего на четыре занятия! — возмутился Реза.       — И даже на них ты успел вытравить из меня всю душу, — пожалился Яздан. — Когда я стану царём, то официально запрещу тебе преподавать: ни одна здоровая голова не в состоянии вместить в себя столько знаний, сколько помещается в твоей…       — Значит, моя голова «больная»? — вновь нахмурился секретарь.       — Напротив — слишком здоровая.       — О чём это вы?..       — Постой, — жестом остановил принц вышагивающего Резу. — Мне чудится, или она стала немного больше со вчерашнего дня? Ты снова влез в библиотеку? — Яздан ткнул окольцованным пальцем в лоб переписчика.       И тот вскипел:       — Да чтоб вас!.. — бросил он в сердцах и зашагал быстрее, вспугнув с веток изнеженных птиц.       — «Чтоб меня»... что? — посмеивался Яздан, без труда нагоняя вырвавшегося вперёд секретаря; вскоре он поравнялся с ним, широко вышагивая. — Ну же, Реза, открой всё, что у тебя на сердце, — подначивал принц, лукаво заглядывая в напряжённое лицо.       — Чтоб вас боги благословили на долгое и безмятежное правление, — процедил секретарь, избегая испытующего взгляда.       — Твоими молитвами, Реза, так оно и будет.       Печатка тяготила крепко сжатую ладонь настолько, словно Реза держал в кулаке всю тяжесть Горы Милосердия. Из-за скорости, с какой менялись его мысли и чувства, окружающая зелень слилась в одно пятно, словно пролитая на холст краска, но переписчик крепко зажмурился, прогоняя наваждение. Его раздражало прямое солнце после отступившей прохладной тени; песнопения пернатых заслышались скрипучими и фальшивыми, а невыносимый Яздан так и вовсе уже должен был отойти к предполуденному сну, но почему-то продолжал вышагивать рядом и жужжать над ухом:       — Что гнетёт тебя? Ты ведь знаешь, что можешь без страха открыться мне? — настаивал он.       А открыть было что. Резу не оставляло былое время и бытность его наставника. Перед глазами возникали давно гонимые призраки прошлого: в их песчаных телесах хранились отголоски суровых деяний учителя… Как тот решительно подавлял восстания. Как падали, всплёскивая кровь, носы и уши бунтовщиков, отсечённые лезвиями; как с надрывным криком обрывались нити жизней, как багровела земля и всё не стихали стенания… Реза внутренне содрогнулся, представив отрешённого Яздана посреди этого хаоса… Не за людей волновался Реза. За принца. И за чистоту его бессмертной души. Яздан всё больше напоминал ему царя Хасана и Реза не мог допустить, чтобы и против принца поднялся народ.       — Из-за одной блохи палас не сжигают. Не наказывайте бунтовщиков, Ваше Высочество… — пожелал Реза почти шёпотом.       Яздан удивлённо вскинул брови.       — Не наказывать? — возмущённо переспросил он. — Эти люди желают меня свергнуть! Как ещё мне следует поступать с ними?       — Не вас, но вашего отца… — виновато потупил взгляд Реза. Всё же в этом была доля и его вины. — Расправьтесь только с зачинщиками и их пособниками, а простой люд помилуйте. Вы должны стать в их глазах заступником справедливости. Защитником от своеволия князей. Излишняя жестокость ни к чему. Прошу вас, не повторяйте судьбу моего учителя…       Яздан собирался было возразить, но плотно сомкнул губы, раздумывая над услышанным.       — Твои слова идут вразрез со словами остальных министров… — вздохнул он наконец, успокаиваясь. — Но почему-то именно твоё одинокое мнение всегда оказывает на меня сильное влияние.       — Тогда, быть может, вы прислушаетесь и к той части моей речи, в которой я просил вас никуда не отправляться?..       Яздан по-доброму рассмеялся.       — Ты начинаешь злоупотреблять моим доверием, — лениво улыбнулся принц. — Мои братья всегда участвовали в подавлении восстаний, которые были частым явлением при правлении Безу... Хм, при прошлом царе, и всегда возвращались победителями. Так как же я сумею управлять страной, если не способен призвать к порядку одну только сатрапию? К тому же я видел будущее: поход завершится удачно, а богам будут принесены щедрые жертвы. Тревожиться не о чем.       — А если нет? — засомневался Реза. Дар Яздана всегда был тому подспорьем, но случалось, что и он допускал промахи. Тот же злосчастный поднос, брошенный Ашей. Неужто невозможно было это предвидеть и избежать травмы? Если бы только бунтовщики орудовали кубками и блюдами, а не обоюдоострыми мечами…       — Тогда спросим у богов сейчас, чтобы ты убедился, — самоуверенно заявил Яздан и рванул на лужайку, раскинув руки в стороны и возведя лицо к небу: — Великие боги! Если вы слышите меня, смиренно прошу, дайте нам знак на будущие дела!       Реза испуганно бросился за принцем и, возникнув перед ним, дёрнул за края его одежды от возмущения.       — Что вы делаете?!       «Богохульник!»       Его ропот потонул в оглушительном крике царской птицы, показавшейся из-за острого шпиля. Тень от размашистых крыльев заскользила по траве. Они оба — принц и его секретарь — вгляделись в ослепительный лазурит неба, с трепетным волнением внимая божественному провидению. Реза оторопело, а Яздан с весёлостью.       — Смотри, Реза, орёл летит с правой стороны. Это благое предзнаменование.       — С моей стороны орёл летит слева… — рассеяно ответил переписчик, так же, как и Яздан, следуя взором за хищной птицей. Веки дрогнули, когда тень от крыла на мгновение укрыла его лицо морозцем.       — Полно тебе, Реза, — беспечно отозвался Яздан, отступая на шаг от своего советника, всё ещё державшегося за царские одежды. Мягко отцепил от себя руку. Реза опустил голову, брови его сосредоточенно сошлись к переносице. Он несколько отстранённо коснулся лица, всё ещё ощущая странный холод на нагретой солнцем коже. — Неужели ты не веришь своему господину? — Яздан игриво щёлкнул Резу по понуро опущенному носу, и секретарь встрепенулся.       — Не стоит злоупотреблять благодушием богов. Желаете лишиться хварны?       — Не желаю. Потому и устрою самые что ни на есть щедрые подношения. А ты останешься здесь и будешь приглядывать за делами в моё отсутствие. К тому же, — продолжал принц, — министр с козлиной бородкой едет со мной. Больше некому.       Реза не до конца понял, к кому были отнесены последние слова: к нему или к Фанзилю, но всё же покорно — хоть и с большой неохотой — принял волю будущего царя. Пусть тот на горьком опыте убедится, насколько важно верное распределение должностей по опыту и умениям.       — Я сделаю всё от меня зависящее. — Вероятнее всего, Реза снова всё испортит. И как только принц этого не предвидит? Если бы он не давал обещания не приглядывать за ним при помощи дара, то сам бы всё узрел и назначил иного избранника.       — Нисколько в этом не сомневаюсь, — отозвался Яздан, обводя задумчивым взглядом райский сад. Чрез время спросил словно невзначай: — Если я возвращусь с победой, ты простишь мне урок по стратегии и ведению боя?       Секретарь подкатил глаза:       — Мы не на базаре — вам нет нужды торговаться со мной. Одно ваше слово, и я больше не заикнусь об этом. Лучше… возвращайтесь в здравии… — добавил Реза тише.       — Непременно.

• ══─━━── ⫷⫸ ──━━─══ •

             Следующие несколько дней пролетели незаметно за суетливой подготовкой. Реза толком не встречался с Язданом: принц пропадал на совещаниях, которым не было конца, принимал порядком опостылевшие делегации из греческих полисов и Спарты, самолично управлял подготовкой всего необходимого, возносил молитвы и приносил жертвы на алтаре в Храме Огня, — и в скором времени подошёл день его отъезда из дворца. Накануне проводов секретарь был завален навешанными на него полномочиями, а потому, стоило только ему расправиться с последним свитком, как он тут же отошёл ко сну. Дабы проститься с принцем до отъезда, на заре. И какого же было его разочарование, когда он узнал, что Яздан покинул дворец ещё глубокой ночью.       Реза с тоской глядел на необычайно тихие конюшни и опустевший дом колесниц. В очередной раз раздосадованный на себя, он побрёл обратно в кабинет, не разбирая дороги. Печатку, что одолжил ему принц, секретарь подвесил на крепкой нити, дабы носить на шее, и сейчас чувствовал, как стискивает горло не то крепкий узел, не то подступивший к горлу комок.