И самум однажды ослабеет

      В последний раз пробежавшись глазами по исписанным строчкам, заверяя себя, что перевод верен и безукоризнен, Реза подвязал толстый свиток бечёвкой и запечатал восковой печатью. Сморгнув остатки недолгого сна и оправив официальную форму, секретарь вышел в освещённый утренним солнцем коридор. До обозначенного Язданом срока сдачи документа у него ещё имелось время, вот только куда податься — Реза не представлял.       «Найди меня завтра, как только с переводом будет покончено».       Хорошее указание! Только где искать вечно исчезающего, как тени в полдень, принца? Не под каждый же куст заглядывать? Так можно и до вечера бродить по дворцовому комплексу размером с целый город, которым он, по сути, и является. Широким шагом минуя один поворот за другим, кланяясь и принимая редкие поклоны от прочих царедворцев, Реза, как ему казалось, направлялся к самому очевидному и логичному месту — кабинету царя. Он не успел обдумать, что будет делать, если это предположение не оправдает себя, как на очередном повороте впечатался субтильной грудью в мускулистое плечо. Тканевая остроносая туфля наступила на мысок кожаного ботинка. Реза инстинктивно отпрянул, прижимая к застывшему в испуге сердцу свиток.        — Ты очень быстро ходишь, — недовольно заметил Яздан и повёл ушибленным плечом. — Я всё пытаюсь играть наперегонки с видениями и неизменно проигрываю. Видимо, только Аша обладает способностью изменять будущее, — задумчиво проговорил принц.       — Простите… — виновато буркнул Реза, не зная, что ещё на это сказать.       — Забудь, — тряхнул головой Яздан. — Идём, ждут только нас.       — Ждут?.. — растеряно переспросил переписчик, но принц уже важно вышагивал впереди. — Вы говорите про советников? — взволнованно уточнил Реза, поспешив нагнать Яздана.       — Именно.       — Н-но подождите… Я не подготовился к заседанию…       — Весь вчерашний день ты только и делал, что готовился.       — Это не так! — возмутился секретарь. — Я только сверял числа и переводил… Никакого отчёта я не готовил!       — Он тебе и не нужен, — уверенно произнёс Яздан.       Принц шагал ленивым, но широким шагом. Реза застыл на пару мгновений, коротко выругался в сердцах, но всё же понуро засеменил следом за оббитыми золотом ботинками, словно агнец, ведомый на заклание. Перед взором маячила макушка, покрытая белой вуалью, раздуваемой тёплым персиково-сливовым воздухом. После дождя он был ароматен и влажен, из-за чего жара ощущалась много сильнее. Испарина, проступившая между лопаток и под короткой чёлкой, совершенно не охлаждала. Реза утёр лоб тыльной стороной ладони. Дыхание его слегка участилось из-за долгих хождений. Лёгкой поступи принца почти не было слышно, чего нельзя было сказать о его секретаре, который от волнения и утомления едва ли не запинался о собственные ноги. Окольными дорожками, через мокрые сады и тайные тропки, залитые лужами, в полном молчании минуя дворцовую стражу и суетящихся слуг, Яздан вскоре вывел Резу к министерской палате, у которой уже столпились советники со своими помощниками; последние, дожидаясь появления опаздывающих, обмахивали своих господ.       Стоило только принцу в белых одеждах вывернуть из-за угла, как все присутствующие мужи разом подобрались и прекратили разговоры. Они встретили будущего царя глубокими поклонами, а Реза так и замер за спиной Яздана, словно пустивший корни в землю. На него поначалу мало кто обращал внимание, но стоило только Резе проследовать вместе с советниками к распахнутым стражей дверям, как он мгновенно ощутил на себе ощерившиеся пики взглядов — по большей части удивлённых или заинтересованных, — но мелькали и недовольные. Он поёжился и поспешил нагнать Яздана, словно тонкий стан принца мог укрыть от проникающих под кожу остриёв.       Звук многочисленных шагов по красному и жёлтому мрамору, которым была выложена зала, взлетал вверх по колоннам и отскакивал от стен, увешанных роскошными тканями. Путь до царского трона, находившегося на небольшом возвышении, был выстлан широким ковром. Министры занимали негласно отведённые им места — выстраивались по левую и правую руки от Яздана, который уже добрёл ленивой походкой до монументального кресла, высоко над спинкой которого располагался сверкающий Фараваха́р как символ божественного благословления, парящего над царём. Принц несколько задержался перед троном, пока Реза растеряно оглядывался по сторонам. Мелофоры встали по обе стороны от будущего царя, поднимая копья с утолщениями на древке в виде золотого яблока. Жёлтые сандалии непоколебимых стражей были словно продолжением мрамора, на котором они замерли, как молчаливые изваяния. А Реза всё топтался в нерешительности: единственная незанятая площадь зияла красными жилками, точно кровь предшественника залила выщербины горной породы. Это было место главного советника, слишком сильно выделяющееся своей близостью к царскому трону. О подобном уговора не шло… Внимание со всех сторон давило, подначивая встать уже хоть куда-нибудь. Реза втянул голову в плечи и весь сжался, но засеменил на «своё» место по правую руку от принца.       — Именем милостивого и великого Ормазда объявляю заседание совета открытым, — пронёсся глас Яздана по зале, а затем принц присел, вольготно расположившись на широкой подушке на троне. — Отчёт о собранной дани нам зачитает советник Реза. — Сказав это, Яздан кивнул в сторону переписчика.       Сердце бухнуло куда-то в желудок, и кожа покрылась холодным потом. Взгляды всех присутствующих обратились к Резе, не ожидавшему подобного. Секретарь часто заморгал и неловко засуетился со свитком, который всё это время прижимал к груди, как святыню. Слишком поздно осознал, что скатка запечатана воском: плавкая смесь треснула под неконтролируемым давлением дрожащих пальцев и, оглушительно громко — как показалось Резе — звякнув о мрамор, упала к самым ногам. Переписчик смутился ещё пуще, но всё же раскрутил папирус — не столько из потребности в чтении, сколько из желания спрятать за ним неуверенность:       — В этом году… дань… эм… несколько припозднилась из-за внезапно начавшегося с-самума… — начал издалека он, лихорадочно бегая глазами по листу перед собой, но нигде не находя подсказок, как следует изъясняться в подобных ситуациях. Гулко стучащая в висках кровь не позволила разобрать тихие, как шелест листвы в безветренную погоду, шепотки, которые меж тем прошлись по зале. — От всех с-сатрапий д-дань пришла в установленном количестве… Всего… Эм… двенадцать тысяч четыреста двадцать талантов серебром, пятьсот с-слуг-евнухов, триста шестьдесят белых коней, сто двадцать тысяч медимнов зерна и… эм… и тысяча талантов ладана… Выплатили дань все, за исключением Арахосии...       — Да уж, сложно не заметить отсутствия двух телег, гружённых серебром…       Первая же долетевшая до ушей фраза заставила Резу густо покраснеть и окончательно спрятаться за своими записями, выставив их перед собой щитом.       — …Эта сатрапия, — продолжил переписчик дрогнувшим, точно лопнувшая струна, голосом, — уклоняется от уплаты дани уже второй раз… В-в прошлому году… причиной н-назвали засуху и… и обвал рудной шахты…       — Поразительная осведомлённость…       — Это ничего… Ничего… Из-за хромого осла караван не остановится…       — Тихо вы!..       ...Долетело с другого конца вереницы служащих. Реза едва не смял папирус влажными дрожащими руками. Очередное уничижительное замечание полоснуло бритвой по лицу. Веки придавила почти физическая боль, которую переписчик сморгнул. Его слова вдруг зазвучали гнусаво и неразборчиво:       — С-с прошлого г-года… Они… — Язык смочил побледневшие губы. — Недо-нед-дали… золота и с-серебра… на… на…       — Боги обделили его не только врождённым даром, но и даром речи?..       — Ничего не слышно… Новый министр шепчет исключительно на ухо принцу Яздану?..       — А как иначе он сумел бы взлететь ввысь быстрее сокола?..       Строчки перед глазами дрогнули и расплылись чернильными кляксами. Реза проморгался. Картинка несколько разгладилась, но на ресницах его ещё таилась постыдная влага. И переписчик плотно сжал подрагивающие губы, более не выдавая ни звука…       — Объявляю перерыв! — воскликнул Яздан и подорвался со своего места.       Он подлетел к Резе, схватил того под локоть и потянул в тени колонн — прочь с глаз министров. Реза безвольно тащился следом. Он ощущал себя тигриной шкурой, которая была распластана под троном Яздана, примятая золотыми ножками в форме звериных лап. Жалкий, никчёмный… Годный лишь на то, чтобы его попирали ногами. Только если при жизни тигр внушал ужас и трепет, то Реза мог вызывать исключительно чувство жалости. И прав был принц, который собирался его отчитывать… Другой владетель уже выгнал бы взашей, как блохастую собаку, огрев при этом палкой.       — Что происходит, Реза? Куда девалось твоё былое красноречие? — с ноткой недовольства пригвоздил принц секретаря к колонне, как неуклюжего жука к бревну.       Жара и удушливый фруктовый аромат сжимали горло, мешая подать голос. По виску скатилась капля пота. Несколько раз выдохнув через рот, Реза наконец совладал с собой.       — П-простите меня… — едва не плача прошептал он, не решаясь поднять влажные глаза на Яздана. — Я… Я… Не м-могу…       Тёплые и сухие ладони вдруг протянулись и стиснули холодные и влажные.       — Боги, да тебя всего колотит! — удивлённо вскинул брови принц и тут же переменился в настроении: — Мне следует послать за лекарем?       — Что?.. Нет… — вяло замотал головой Реза, ещё сильнее побледневший от осознания возможности очередного прилюдного унижения.       — Тогда в чём дело? На мгновение мне показалось, что ты готов лишиться чувств…       Яздан крепко сжимал ладони секретаря, растирал длинные мозолистые пальцы, унимая их дрожь. Реза оторопело смотрел перед собой, не в силах вымолвить и слова. Разве его не собирались ругать за оплошность? Но Яздан только участливо всматривался в отягощённое стыдом лицо и не торопил с ответом.       — Нет… Я… — Раскинувшаяся во рту безводная пустыня мешала сглотнуть неприятный комок. — М-можно мне уйти? Я не д-должен здесь находиться…       — Я решаю, кто должен, а кто — нет, — встряхнул принц советника, но такая агрессивная поддержка заставила Резу испуганно отпрянуть и сильнее вжаться лопатками в мрамор колонны. Тогда Яздан ослабил напор и попросил — уже мягче: — Ох… Посмотри на меня.       — Я смотрю… — свистяще прошептал Реза, — а сам блуждал невидящим взглядом по снежно-белому камзолу, начищенным застёжкам и сверкающим украшениям на груди Яздана.       — Моё лицо находится выше, — осторожно заметил принц.       Реза через силу поднял глаза. Он смотрел исподлобья затравленно и жалобно, но стоически выдерживал напряжение. Яздану было невдомёк, сколько сил прикладывает секретарь к совершению этого обыденного для принца действия.       — Не имеет значения, что говорят о тебе другие. — Яздан заглянул в лицо Резы и переложил руки на его плечи. Бледность смешалась с кровью, прилившей к щекам. — Ты здесь по моей воле, и только моё мнение должно иметь для тебя значение…       — Я подвёл вас… — всхлипнул Реза.       — Ещё нет, но подведёшь, если не совладаешь с собой. — Тиски на плечах сжались, выдавливая напряжение и разминая задеревеневшие мышцы. — Смотри только на меня. М-м-м… Реза. Я сказал «на меня», — нежнее, чем прежде, встряхнул принц секретаря. — Вот так… Ты меня услышал?       — Да, — клацнул зубами Реза.       — Хорошо. — Яздан отпустил его, чем вызвал вздох то ли облегчения, то ли разочарования. — Я отойду, развлеку министров, а ты побудь здесь: соберись с мыслями и приготовься завершить отчёт.       Напоследок сжав предплечье в ободряющем жесте, Яздан вышел на освещённый солнцем ковёр, и его тут же со всех сторон окружили министры, как мотыльки, слетевшиеся на огонь лампы, а Реза привалился к колонне всей спиной, принимая её как опору для своего безвольного тела. Воздух стал чуть прохладнее и преснее. Секретарь запрокинул голову, отправляя невидящий взор ввысь — туда, где расплывались цветные росписи, выполненные руками мастеров.       Кого-то, кто умел выполнять работу так, чтобы не испытывать чувство стыда...       Плотные атласные драпировки, змеившиеся от одной колонны к другой и протянутые через кольца, оплетали горло и удушливо сжимались переброшенными узлами. Тело сочилось жаром и влагой, из-за которой нательная одежда неприятно липла к коже. Но вот минуло несколько десятков ударов сердца, и слух уловил беспечный, облегчённый ленцой, тон голоса принца, бодрые и отвлечённые разговоры министров, которые больше не вспоминали о незадачливом секретаре, словно многоликая богиня Даэна уже определила его место в загробной жизни. Дурнота постепенно начала отпускать. Кольца на шее ослабли, пелена сошла с глаз, и даже дрожи в ногах почти не ощущалось. Реза стиснул зубы и сжал кулаки до побелевших костяшек и хруста папируса. Нет, он не подведёт Яздана! Только не сейчас, не перед всеми этими людьми. Принц был к нему неоправданно внимателен, и никоим образом нельзя посрамить его окончательно. Переписчик станет смотреть на будущего царя во время своего доклада — так будет проще. Привычнее. Это Яздан верно предложил. А до остального Резе не должно быть дела.       Окончательно совладав с эмоциями и уняв беснующееся сердце, Реза, словно отделившаяся тень, вынырнул из мрака колонны. В этот самый момент, даже не оборачиваясь, принц громогласно объявил о продолжении заседания и снова занял царский трон. Тигриная пасть под его ногами стала казаться более внушительной.       И Реза заговорил. Сначала робко, уткнувшись взглядом в колени Яздана — лишь бы не выхватывать из стройного ряда фигуры советников, — но вскоре голова стала подниматься всё выше и выше, пока неожиданно для себя говорящий не перехватил зелень глаз, в лисьем прищуре которых плескалась молчаливая поддержка. Вдруг голос дрогнул, обломал конец одного из слов, но Реза тут же спохватился и исправился. Окружение постепенно переставало волновать. Даже зной зала заседаний отошёл на задний план. И вот, капля за каплей, слова потекли из уст Резы обильно и ровно, как текут воды Полвара. И не было в его голосе более ряби и завихрений. Яздан едва заметно улыбался краешком губ и даже иногда чинно кивал покрытой головой. Солнце вышло из-за облаков, отражаясь в доброжелательном Фаравахаре. Реза вернулся мыслями в залу только тогда, когда услышал от Яздана:       — Благодарю за отчёт.       В поклоне секретарь притаил облегчённую улыбку и сделал шаг назад, ровняясь с другими служащими. Сердце его учащённо билось, но уже от радости: он не посрамил честь своего повелителя. Право говорить отошло министру, в ведении которого были дела и ангариона, и дорожной связи. Голос его звучал приятно и мелодично:       — Как уже было оговорено, дороги действительно пострадали во время песчаной бури, хотя с последствиями её почти полностью покончено. Что же касается Арахосии, то нам неоднократно приходили отчёты о плохом наземном сообщении. Ангары на близлежащих участках испытывают затруднения, и путь их занимает больше времени, чем обычно.       — Эта проблема требует безотлагательного решения. Как обстоят дела с казной? — тут же обратился Яздан к приземистому и пухлому казначею.       Несмотря на дефект речи, держался тот уверенно и смело:       — Да-даже несмотря на отсутствие по-поступлений из Арахосии, наша ка-казна ломится от золота и серебра. Та-такое положение позволяет нам более свободно ра-расходовать средства…       — В таком случае, подсчитайте необходимые затраты и выделите золото на ремонтные работы.       — Будет сделано, мой господин, — одновременно склонились оба советника.       — С вашего позволения. Я хочу выразить обеспокоенность одним вопросом, — заговорил высокий и мощный телом министр с коротко стриженной смоляной бородой, подёрнутой сединой. От его зычного голоса у Резы задрожали внутренности. — Уже было немало сказано о пресловутой сатрапии. Местный князь почти не ведёт переписок со двором, от судьи ответа о положении дел добиться не удалось. Всё это наталкивает на мысли о зреющем мятеже.       — Не стоит разбрасываться такими громкими заявлениями, — предостерёг мужчина, стоявший рядом с Резой. Переписчик сразу опознал в нём Фанзиля, на которого отчего-то не обращал внимания с самого начала заседания, хоть тот и находился к нему ближе всех.       — Факты невозможно истолковать иначе, — ничуть не дрогнув, ответил рослый министр. Он был непоколебим в своей уверенности, как бывает непоколебим барсук, защищающий городище.       — Мятежи не вспыхивают сами собой, словно сухая трава в знойный день, господин Нариман, — обратился сухопарый старичок к рослому советнику. — Всему должна быть причина, которой у Арахосии нет. По крайней мере, известной нам.       — Не имеет значения, есть мотив или нет, — почти прорычал грозного вида министр. — Гадину необходимо душить в зародыше.       — Насколько нам известно, местные князья, ровно как и сатрап, приходились роднёй Безумному королю, — вмешался мужчина, выделявшийся только тем, что был ничем не примечателен на фоне прочих. — Нет ничего удивительного в том, что стоило только скрепам империи пошатнуться, как они повысовывали головы из своих логовищ.       Реза со злостью сжал кулаки.       — Это замечание, безусловно, справедливо, но не спешите рубить сплеча, — скрипуче возразил старик. — Любую проблему лучше предупреждать, чем разбираться с последствиями, а раз так, то и о причинах необходимо думать в первую очередь…       — За последние несколько лун у нас царей сменилось больше, чем при наших предках за десятилетия. Такие причины вас устроят?! — вспылил Нариман.       Голос его разразился подобно раскату грома. Реза крупно вздрогнул и застыл, словно придавленный глыбой. Всё его естество напиталось животным ужасом. Вздыбились волоски на теле. Стойкое чувство страха заставило сердце биться пойманным зверьком, не понимающим, откуда исходит угроза. Нос уловил запах крови, невесть откуда взявшийся в стоячем воздухе. Другие министры, вздрогнув, тоже на мгновение застыли в оцепенении, но справились с ним почти сразу и без особого труда. Со всех сторон на грозного советника зашикали и зароптали, а кто-то даже дёрнул за края его одежды, призывая умерить гнев. Нариман жёстко отбросил протянувшуюся к нему руку, но обуздал бешенство. Внезапно накативший испуг отхлынул так же быстро и неожиданно, как сходят с гор лавины. Словно перемолотый стихией в мелкую крошку, Реза отрешённо смотрел перед собой, пытаясь осознать, что только что произошло.       — Прошу вас, господин советник, держите себя в руках, — вкрадчиво проговорил Фанзиль, морщась и разминая кисть, тонкую и длинную, как у паука. — За такие дерзкие слова недолго и головы лишиться… — почти прошипел он угрожающе.       — А я здесь не для того, чтобы удовлетворять ваши ожидания! — сжал кулаки Нариман. — Существует угроза, и она требует немедленного устранения!       — Позвольте, но не лучше ли начать с дипломатических переговоров?.. — Старичок, ещё недавно хватавшийся за сердце, не оставлял попыток образумить бушующего мужчину.       — Пока мы будем ждать ответа, — не унимался тот, — враг продолжит набирать силу!       — И опять мы во-возвращаемся к тому, что разбрасываемся бе-беспочвенными обвинениями…       Советники вовсю спорили друг с другом, и только министр с красивым голосом безучастно разглядывал перекошенные лица; да и Реза, хоть уже и пришёл в себя, старался без необходимости лишних движений не делать. Ему были известны возможные причины мятежа, но вслух произносить о них было рискованно, поскольку он не ведал, что сообщил Яздан царедворцам по поводу отстранения царя Дариуса. Секретарь метнул осторожный взгляд на принца: тот сидел, подперев висок пальцами, нахмуренный и охваченный полудрёмой. Резе была знакома эта поза — Яздан погрузился в свои видения. Вынырнув из наваждения, он обвёл рассеянным взглядом всё ещё рьяно спорящих министров, от чьих жарких пререканий раскалился и без того горячий воздух. Принц не принимал никакого решения и не призывал никого к порядку; он внимательно вслушивался в предложения, звучавшие наперебой разными голосами. Реза утёр испарину, проступившую над верхней губой. Некоторые недовольства в отношении народа его сердце ревностно хранило, но пора было и полностью искоренить в себе злобу. Он должен полюбить народ так же, как любил его учитель. Так же, как любит Яздан.       Реза переступил с ноги на ногу. Следовало переговорить с принцем один на один, но возможности отвести его в сторону не предвиделось… Понимание того, что этой выходкой Реза настроит против себя советников, наливало стопы свинцом, но медлить более было нельзя, поскольку идея военного похода звучала всё чаще и громче.       Реза осмелился лишь приподнять кончики пальцев, давая понять, что имеет желание высказаться. Пусть и не сразу, но Яздан заметил этот жест. Он кивнул, предоставляя право слова, но Реза лишь наклонил голову, показывая, что желает приблизиться. Тогда принц поманил его рукой, и секретарь немой тенью прошёл к возвышению. Одну ногу он поставил на ступень, и Яздан подался вперёд так, чтобы более никто не мог их слышать. Дебаты затихли, и в этой тишине собственный шёпот казался Резе непозволительно громким, а сам он снова ощутил спиной колючие, как янтак, взгляды:       — К тому моменту как с пещеры Мантикоры была снята печать, в шахтах уже вовсю велись работы… В городе я слышал разговоры о пропадающих из отдалённых сатрапий людях. В том числе и из Арахосии, откуда было похищено более всего человек… Полагаю, что волнения вызваны именно этим обстоятельством…       — И что ты предлагаешь? — так же тихо спросил принц.       — Люди не виноваты… Точно не простые рабочие. Не стоит разменивать жизни народа из-за одних только опасений…       — Благодарю. — Яздан тут же отстранился и, пока Реза возвращался на место, заговорил громче: — В этом деле появились некоторые подробности, которые обязывают нас сохранять милосердие к народу. Необходимо отправить посланника с дипломатическим письмом.       — Мудрое решение, мой господин, — согнулся в низом поклоне Фанзиль. — Позвольте мне заняться подготовкой письма и отправить на переговоры Азмуна.       Яздан несколько растерялся, заслышав неизвестное ему имя, но тут же спохватился и кивнул:       — Да будет так. Отправьте Азмуна.       Фанзиль ещё раз благоговейно склонился перед принцем и в этом поклоне метнул нечитаемый взгляд на Резу.       Затем обговорили ещё несколько насущных вопросов, касающихся дипломатических и военных кампаний: Реза не считал себя в праве более встревать в обсуждения, поскольку не имел отношения к этим аспектам ведения государственных дел, а Яздан, совершенно не заинтересованный в расширении территории и налаживании новых связей, скучающе развалился на подушках на троне, лишь изредка кивая да подавляя зевки. Когда же время заседания подошло к концу, принц лениво поднялся, с блаженным видом потягиваясь и расправляя плечи. Вереница мужей двинулась вслед за Язданом к выходу из залы в сопровождении стражей.       Горячий воздух в продуваемом ветрами коридоре накрывал лицо и шею. Реза оттянул ворот и утёр влажный лоб. Было всё ещё душно и жарко, но уже лучше, чем в застоявшемся зное зала заседаний. Частое дыхание пересушило глотку. Вдруг секретарь вновь ощутил отголоски того оцепенения, что сковало его во время собрания… Реза опасливо обернулся.       Злобно зыркнув из-под кустистых бровей на тяжело дышавшего новоявленного советника, мимо грозной поступью прошествовал Нариман. Он ничего не сказал, но грузный взгляд чёрных глаз был красноречивее любых слов. Министр удалился в сопровождении семенившего за ним следом личного секретаря.       Внезапно под локоть Резы просунулась пухлая рука, унизанная крупными кольцами и тяжёлыми на вид браслетами.       — Примите мои по-поздравления, лорд… Эм… — Тут казначей замолк, ожидая подсказки.       — …Реза, — вежливо улыбнулся переписчик.       — Ло-лорд Реза, — расплылся в елейной улыбке Исфандияр. — Не могу не от-отметить, что вы очень мо-молоды. Должно быть, проходили своё об-обучение ещё при Безумном короле.       Линия рта секретаря надломилась:       — Вы правы, господин. Я ещё не перешёл в тот возраст, когда мужам дозволяется занимать государственные посты… Но такова воля Его Высочества, — холодно отозвался Реза.       — О, ни-нисколько не сомневаюсь в проницательности нашего го-господина! — всплеснул руками Исфандияр, отлипнув от бока переписчика. — В по-последние дни произошло немало изменений, так что те-теперь мало чему приходится удивляться, — потёр он пухлые ладони. — Но о чем мо-можно сказать с уверенностью, так это о то-том, что вас ждёт блестящая ка-карьера. Подумать только: во-войти в совет в столь юном во-возрасте! Уверен, вы станете за-завидным женихом! — Пухлые щёки расплылись под натиском заискивающей улыбки. — Вам обязательно следует по-познакомиться с моей младшенькой до-дочерью…       — Что вы… — растерялся Реза. — Я не… Это назначение для меня временное.       После услышанного смешинки в маленьких глазках Исфандияра потухли, но его губы всё ещё изгибались в улыбке:       — Знали бы вы, ло-лорд Реза, сколько постоянных за-законов изначально были лишь временной мерой… Хм… И всё же. — Он привстал на носках остроносых туфель и зашептал на ухо так, чтобы не смогли подслушать ещё не разошедшиеся министры: — Принц Яздан вам благоволит. Да-дабы укорениться в своём положении, лучше подумайте о вы-выгодном браке… — И отстранился как ни в чём не бывало. — Всего вам до-доброго. — Казначей кивнул и валкой походкой удалился по коридору, небрежным жестом подозвав своего помощника.       Реза нахмурился и расправил складки на рукаве, которые остались после хватки Исфандияра. Этот прохвост решил не столько помочь молодому служащему, сколько укоренить во дворце положение своей семьи. Реза провёл рукой по взмокшей шее и брезгливо обтёр ладонь о бедро. Аша определённо была права, когда предположила, что улыбаться весь день и сносить всякий вздор слишком утомительно. Гул, суета, высокая температура воздуха… Находиться здесь стало просто невыносимо. Желая поскорее вернуться в тишь и прохладу своих покоев, Реза развернулся на каблуках, но не успел сделать и шага, как наткнулся на Фанзиля, оказавшегося слишком близко. Переписчик пошатнулся, однако его удержали за запястье.       — Прощу прощения, — смущённо пробормотал Реза и постарался одёрнуть руку, но цепкие пальцы крепко держали его кисть.       — Прощаю, господин секретарь. После заседаний столпотворений избежать удаётся редко. Необходим опыт, дабы не задеть никого, — скучающе сообщил Фанзиль.       Сначала он разглядывал ладонь Резы, которую всё ещё сжимал у запястья, а затем его влажное бледное лицо. В конце концов длительность этого касания вышла за границы допустимого. Резе стало неловко. Он сильнее потянул на себя руку и в этот момент почувствовал приступ головокружения. Коридор вместе с наполняющими его людьми накренился, в глазах на мгновение потемнело. Фанзиль вновь подхватил кисть паучьими пальцами, не позволяя Резе терять равновесие.       — Неважно себя чувствуете? — сочувственно поинтересовался он. — Неудивительно: сегодняшний день довольно душен. Да и советнику Нариману редко когда удаётся сохранять хладнокровие в спорах… В первый раз это ощущается особенно остро. — Фанзиль поморщился, как от неприятных воспоминаний. — Легко выбивает из колеи, если ваши нервы недостаточно крепки, чтобы вынести давление.       — Не стоит беспокойства, я в порядке… — Реза всё же выдернул руку и прижал к животу, слегка отшатываясь. — Просто это стало неожиданностью…       Дурнота отступила, оставив после себя лишь горечь желчи у корня языка.       — Разве Его Высочество не уведомил вас о возможных эксцессах заранее? — надменно поинтересовался Фанзиль. — Впрочем, удивительного в этом мало. Нынешняя должность для вас временная, не так ли? Слишком опрометчиво было бы посвящать во все особенности того, кто вскоре нас покинет. Однако это не повод гнаться за двумя фазанами одновременно, вам следует подумать и об отдыхе…       Реза уже не слушал Фанзиля — искал взором пути отступления, лишь краем глаза замечая, как трясутся бусины в его козлиной бородке от непрекращающегося, словно из прорвавшейся плотины, потока речей. К своему раздражению, переписчик заметил принца, который уже шёл в их сторону. Фанзиль умолк и согнулся в поклоне, когда Яздан подошёл совсем близко. Реза тоже желал проявить уважение, но чувствовал, что стоит ему податься вперёд хоть на ангошт, и он рискнёт совершить проскинезу. И хотя этот жест сам по себе полон достоинства, он мог быть воспринят как раболепная льстивость, поскольку Яздан ещё не взошёл на царский трон.       — Ваше Высочество, позвольте поблагодарить за оказанную мне честь представлять интересы империи. Вы поступили очень мудро, прибегнув к дипломатии. В нынешнее время она особенно важна. — Так обратился Фанзиль к принцу.       — Легче взмахнуть писчим пером, чем наточенным ятаганом, — ответил Яздан.       — Мудрые слова, мой господин.       Принц насмешливо взглянул на Резу: тот был слишком измотан, чтобы обратить внимание на то, что принц повторил его собственную мысль. И это не скрылось от Яздана.       — Тебе всё ещё плохо? — Принц обеспокоенно потянулся рукой, намереваясь тронуть лоб Резы, но тот вежливо уклонился от этого касания. — Я вынужден настаивать на осмотре лекарем, — не отступил Яздан.       — Не стоит беспокойства, Ваше Высочество. Мне уже лучше… — заговорил было переписчик, но принц объял ладонями его лицо, прервав оправдания. И всё же положил ладонь на вертлявый лоб.       — Хм… Жара у тебя нет, — вынес он вердикт.       — Я же говорю… я в порядке, — пробормотал Реза, смущённый заботливым касанием. И Яздан отнял руки.       — Ты в этом уверен? — недоверчиво уточнил он. — Я собирался дать тебе поручение, но если ты ощущаешь себя неважно…       — Всё хорошо, прав…       — Если господин секретарь не в состоянии исполнить ваше поручение, — вклинился молчавший до этого Фанзиль, — я бы мог с превеликим удовольствием оказать содействие в вашем вопросе…       — В этом нет необходимости, — отрезал принц. — Лучше займитесь моим прямым поручением. Хотя постойте… — На мгновение он задумался. — На самом деле, кое с чем вы сможете помочь. — Реза уже успел сникнуть духом, но Яздан забрал из его рук свиток и передал Фанзилю. — Проследите за тем, чтобы этот документ запечатали и доставили в архив.       Ни один мускул не дрогнул на вежливом лице Фанзиля, но Реза своим даром ощутил, как резко переменилось настроение советника. Кожу обдало слабым холодком, который, однако, не принёс облегчения в знойный день. Наоборот — заставил неуютно поёжиться от неприятных мурашек, устремившихся колючками вдоль позвоночника. Фанзиль принял скатку и поклонился:       — Как прикажет мой господин.       — Пойдём, Реза, — позвал Яздан и повёл за собой секретаря, как важная гусыня гусёнка, неуклюже перебирающего лапками.       Палата министров осталась позади, а вместе с расстоянием удлинялась до истончения и тревога, пока полностью не исчезла, скрывшись за очередным изгибом коридора. С шеи словно стянули петлю, и ветерок, гуляющий по открытой площадке, остудил пылающую кожу. Реза блаженно прикрыл глаза, подставляя щёки и лоб прохладе. Головокружение отступило, и более ничего не напоминало о дурном состоянии.       — Ваше Высочество… — тихо позвал Реза.       — Да? — откликнулся принц не оборачиваясь.       — Во время обсуждения, когда господин Нариман вспылил… Это было проявлением его дара?       — Ах… Да. Я забыл предупредить тебя. Его дар заставляет близстоящих людей трястись в страхе всякий раз, когда он в гневе или взбудоражен. Именно поэтому он и стоит дальше всех от царского трона, а вовсе не из-за низкого статуса, — пояснил Яздан. — Но даже так его дар достигает и меня. Впрочем, это доставляет неудобства только поначалу. Ты скоро свыкнешься.       — Почему человек его талантов не избрал путь воина?       — Сложно разить врага, когда он бежит не к тебе, а от тебя, — хмыкнул принц.       — Но ведь это можно обратить в пользу…       — Можно, вот только такой воин скорее станет посмешищем во всём сатабаме — если не в хазарабаме, — чем прославится военной доблестью.       Помолчали.       — А ты молодец, — вновь завёл разговор Яздан. — На первом же заседании настроил всех советников против себя…       — Простите, я не хотел сболтнуть лишнего…       — Похвальное намерение, но ты мог просто вступить в дискуссию. Нежелание разменивать жизни из-за страхов и подозрений — достаточно сильный аргумент. Наримана убедить бы не удалось, но остальные заняли бы твою сторону.       Реза сник:       — Вы правы… Простите, я не гожусь для этой роли…       — Нет, Реза, — покачал головой Яздан. Перламутровые подвески на его вуали тихо звякнули. — Это я должен просить у тебя прощения.       — Вам не за что… — начал было Реза, но Яздан его перебил:       — Я знал, что ты редко бываешь на людях, что впервые окажешься на заседании… Мне следовало предупредить тебя обо всём заранее и дать время на подготовку, а не бросать одного в клетку к леопардам. Не нужно обладать даром предвидения, чтобы предположить, как на тебя подействует прилюдное выступление. — Яздан сжал кулаки. — Я проявил себя как недальновидный правитель…       — Это не так! — горячо возразил Реза. От воспоминаний о том, как долго принц держал его руки под тенью колонны, вспыхнули маковым цветом кончики ушей. — Вы проявили чуткость. Пришли мне на выручку, хотя не были обязаны… Я безмерно благодарен за вашу поддержку, — смущённо пробормотал секретарь.       — По моей вине она была тебе нужна, — раздражённо заметил принц. — Вот что, — вдруг остановился он и прямо посмотрел на Резу, тоже замершего в паре шагов от него. — Если ты откажешься появляться на заседаниях — я пойму и принуждать тебя не стану.       — Для меня больше нет пути назад. — Виноватый взгляд опустился к ногам. — Я не появлюсь, только если вы скажете, что не желаете меня видеть…       — Тогда тебе придётся смириться со всеобщим недовольством, — хмыкнул Яздан. — Потому как твоё присутствие сделало собрание не таким скучным, каким оно было прежде. — Он продолжил путь. — И, Реза, если у тебя есть вопрос, то просто задай его. Не нужно каждый раз просить моего дозволения.       — Извините… И прошу прощения, если я лезу не в своё дело, но… Как вы объяснили отстранение царя Дариуса?       — А сам ты как думаешь? — По голосу было слышно, что Яздан улыбался.       — Слухи ходят разные: от молчаливого свержения власти до умственного помешательства… Мне же кажется, что правда где-то посередине.       — И ты прав. Я убедил министров в том, что мой старик начитался детских сказок и поверил в эликсир бессмертия — немалую роль в этом сыграли и показания каторжников, — но свержения власти как такового не было. Отец добровольно отошёл от дел. Министрам оставалось только принять такое положение вещей.       — Благодарю за доверие, — отозвался Реза.       О чём говорить дальше, он не придумал. Меж тем принц в сопровождении своего новоявленного советника подошёл к кабинету царя. Молчаливые стражи в пурпурных и жёлтых одеждах, украшенных драгоценностями, демонстрирующими богатства царя, отворили массивные двери. Реза впервые переступил порог кабинета с тех самых пор, как его учителя вероломно свергли. Чувство скорби сменилось неприятным удивлением. Здесь почти всё осталось по-старому: кипарисовый стол с изящной резьбой, покрытой блестящим лаком, за которым ежедневно восседал прежний правитель; пол, устланный мягкими цветными коврами — подарками царедворцев на коронацию учителя, — и лучше ковров не ткали во всей Персидской империи; гобелены с изображением важных для каждого зороастрийца событий — как напоминание о божественном всеведении, — которые так любил разглядывать Реза, улавливая в переливах бисера и переплетениях металлических нитей знакомые с детства образы и принимая похвалу наставника за сообразительность. В шкафах стояли те же самые книги — даже в том самом порядке, в каком Реза видел их в последний раз. От неприятного чувства, что многими его тёплыми воспоминаниями владел царь Дариус, разгорались тлеющие угли гнева в недрах живота, но вид того, как наводили здесь порядок слуги, сковывал инеем.       Сквозь широкие стрельчатые окна заливались снопы света, между которых сновала прислуга, начищая закоптившиеся огненные чаши и таская туда-сюда разного рода вещицы — подготавливали кабинет для нового владетеля. Когда вошёл будущий царь, все замерли в поклонах, но после небрежного «Оставьте нас» тихими шагами, пятясь, покинули помещение. Когда же стража захлопнула двери, принц обозначил причину, по которой позвал за собой секретаря:       — Я разобрал прошения, которые мне достались от отца. — Яздан устало обошёл стол и сдвинул на край кипу бумаг внушительного размера. — Однако я не знаю, как правильно составлять документы и кому отдавать распоряжения… Ты можешь сделать всё это для меня? Я оставил пометки на краях листов с указаниями, что необходимо предпринять.       — Конечно, Ваше Высочество, — кивнул Реза. — К какому сроку нужно подготовить документы?       — Чем быстрее — тем лучше. Отдай распоряжения сразу же, как всё будет готово.       — Разве вы не станете перепроверять?       — Не вижу в этом необходимости.       — Вы не опасаетесь поручать мне такие важные задания? — осторожно намекнул Реза. — Написание приглашений и пересчёт дани — просьбы незначительные… Но сейчас имеет место быть изъявление вашей воли…       — Если ты решишь саботировать власть, то об этом станет известно сразу же, — хмыкнул Яздан. — Однако я более не считаю тебя врагом. Мы теперь соратники, если будет угодно. В любом случае, — добавил он, — я сумею предвосхитить катастрофу, хоть и уверен, что все разногласия остались в прошлом.       — Думаю, Ясмин с вами не согласится, — невесело усмехнулся Реза.       — Пожалуй, — кивнул Яздан. — Вот только её полномочия ограничиваются обеспечением безопасности, и к государственным делам она отношения не имеет.       — И всё же это неправильно… — не унимался переписчик.       Он и не помышлял ни о чём, что доставило бы Яздану неприятностей, но сам принц не мог знать этого наверняка. Даже поклянись Реза в верности на глазах у Ясмин, нет никаких гарантий, что ситуация в будущем не изменится, а слепо верить тому, кто уже раз оступился, — попросту глупо.       — Скажи, Реза, ты считаешь меня хорошим человеком? — Принц вперился взглядом в переписчика.       — Разумеется, — без колебаний, но не без изумления ответил тот.       — А если я скажу, что раздумывал о том, чтобы убить Кори, лишь бы не допустить гибели людей… Ты мне поверишь?       Реза вздрогнул. Чутьё подсказывало, что Яздан хоть и был беспечен, но на подобную тему шутить бы не стал. И всё же звучало это слишком сурово… А оттого и чрезвычайно правдоподобно. Реза молчал. Он одновременно и верил словам принца, и не мог представить подобного хладнокровия, помня, каким радостным был Кори, поедая наан из рук Яздана и играя с ним в догонялки… А принц продолжал:       — Скажу даже больше: я уже был готов воплотить свой план в жизнь в день, когда ты помог Аше бежать из дворца, но она предпочла уйти твоим путём. — Принц выдержал паузу. — Сделай она выбор в пользу водоотвода под моими покоями, большой кот более не вышел бы на поверхность.       — Значит мне тогда не показалось?..       Яздан многозначительно кивнул:       — Я знал, что кто-то хочет уничтожить империю, но не знал, кому я могу доверять. К тому моменту мы с Ашей ещё не стали друзьями, и я счёл её самой вероятной кандидатурой на роль предателя, поскольку она была единственной, кого слушался большой кот. — Яздан тяжело вздохнул, словно воспоминания давались ему с большим трудом. — Тогда я не видел иного выхода, но сейчас, размышляя обо всём этом, я осознаю, насколько ужасны были мои намерения, которые я считал благими. Небольшая жертва ради великой цели… Надеюсь, ты понимаешь то, что я пытаюсь до тебя донести?       — Я… Хм, да. Я понимаю.       — Хорошо. Потому что в процессе рассказа я уже забыл, для чего решил поделился с тобой этими мыслями, — улыбнулся Яздан, не удосужившись припрятать лукавство.       И Реза не смог сдержать неловкого смешка.       — Я всё сделаю и сдам в архив, — окончательно принял оказанное ему доверие секретарь и поднял на руки стопку бумаг, оценивая объём работы. — Я могу помочь вам чем-нибудь ещё?       — Нет. Это всё.

• ══─━━── ⫷⫸ ──━━─══ •

      Реза вернулся в свою обитель. Забыв про дневной приём пищи, сразу же обложился бумагами и перьями. Работа заняла у него всё время до глубокой ночи: обращений было много, и через каждое приходилось едва ли не продираться. Указания, приписанные рукой Яздана, то и дело норовили слиться со строками жалоб и прошений. Некоторые из решений принца требовали участия сразу нескольких государственных структур, кое-что вообще невозможно было реализовать, и Резе приходилось подбирать самые близкие из возможных вариантов. Солнечные часы, расположенные на широком подоконнике, потеряли свою значимость: тень от гно́мона уже давно вытянулась, сливаясь с тенью от платана, и больше не показывала точный час. На стенах и коврах плясал кривой морок, то и дело отвлекающий внимание своими изломанными краями. Очередная толстая свеча была в силах разогнать мрак, но лишь на ничтожно малое время, которое, казалось, утекало со скоростью песка сквозь пальцы. Реза, за последние дни привыкший к постоянному обществу Яздана, и сейчас, будучи в полном одиночестве, постоянно ловил себя на желании обернуться. Он чувствовал спиной чьё-то присутствие. Однако оборачиваясь всякий раз, когда между сведённых в идеальной осанке лопаток пробегал холодок, он мог видеть только пустующую кровать и одинокое блюдо с закусками. Вскоре Реза оставил эти бессмысленные попытки кого-то высмотреть и упрямо увлёкся документами, как бы сильно желание обернуться ни жгло спину. День с самого утра выдался необычайно нервным. И тихий вечер, занятый привычной рутиной, не даровал успокоения. Тёплый свет огарка свечи — одного из многих — заливал янтарём чернильные завитки. Реза собрал все исписанные им бумаги в одну стопку, превзошедшую размером ту, которую ему вручил Яздан. Их содержание переписчик поручит привести в исполнение завтра, как и наказывал принц, но один из свитков всё же требовал царского внимания, поскольку был порождён исключительно инициативой и остатками сожаления секретаря.       Слуги уже зажгли во дворце ночные огненные чаши и разошлись по своим комнатам. Один только Реза брёл по пустым и мрачным коридорам, то и дело сторонясь каждой кривой и ломаной тени: они змеились между колоннадами, с шипением цеплялись за пятки, заставляя ускорить шаг, и неизменно пропадали, стоило только Резе набрести на стражников, заступивших в ночной обход дворца. Сама по себе затея искать принца в столь поздний час была глупой — порядочные люди давно находились в своих спальнях, а непорядочные — не в своих. Яздан, вечно сонный и уставший, должен быть первее всех, когда дело касается сна, но отчего-то Реза чувствовал, что вечная сонливость принца имеет за собой причину. Если подумать, то Яздан хорошо слажен телом. Даже слишком хорошо. Особенно для того, кто целый день мнёт бока на подушках. Но крепкие мускулы слишком явно проступают сквозь тонкую ткань царственных одеяний. Пожалуй, на эту деталь следовало обратить внимание раньше. Яздан точно упражняется для поддержания физической формы, и Реза мог убедиться в этом лично, когда принц умело отбивался от стражи царя и ловко избегал атак Кори. Немного поразмыслив, переписчик пришёл к выводу, что Яздан может тренироваться ночью — когда за ним никто не приглядывает; а днём — поддерживать легенду о своей бесполезности, зевая и потягиваясь.       Побродив ещё немного между густых теней, Реза вышел к тренировочной площадке, обнесённой невысокой — в рост переписчика — глиняной стеной. Приоткрытая кованая калитка поскрипывала на ветру. Секретарь тихо, словно боясь спугнуть сам не ведая кого, протиснулся в проём и углубился в огороженную зону.       Яздан находился в самом центре тренировочной арены. Наточенное лезвие клинка отбрасывало блики всякий раз, когда оружие под углом рассекало воздух. Принц размахивал ятаганом, будто тот ничего не весил. Выпады и замахи делал с лёгкой небрежностью, которую мог позволить себе только мастер своего дела. Но несмотря на кажущиеся леность и расслабленность, приёмы его были выверены и чётки. Никакой суеты — словно ему было лень совершать лишние движения. Реза остановился поодаль и невольно залюбовался мускулистым телом, освещённым серебряным светом луны. Капли пота стекали по оголённой груди, пересечённой ремнями одеяния убийцы. Мышцы рук перекатывались под смуглой кожей, а плотно стянутые облегающей тканью ноги поднимали клубы влажного песка в воздух. Сердце Резы взволнованно забилось. Быть может, он вообще не должен был наблюдать совершающееся таинство? Но вот Яздан прервал связку приёмов. Устало опустил эфес ятагана и откинул с головы капюшон, зачёсывая назад влажные пряди смоляных волос.       — Реза, мой тягловый мул, — тяжело дыша, заговорил принц, оставаясь на месте. — Ты знаешь, который час?       Реза растерянно посмотрел на безоблачное небо, усыпанное яркими звёздами, и на подвешенное в этой синеве серебряное блюдо луны:       — Уже за полночь…       — Тогда почему ты ещё не в постели?       — Кхм… Прошу прощения… Я взял на себя смелость составить ещё один документ… И полагаю, что подобное лучше обсудить лично с вами… — Секретарь потупил глаза, лишь бы только не видеть высоко вздымающейся, с испариной, груди.       — Похвальное рвение, но я буду тебе благодарен, если мы отложим это до завтра. Ты можешь даже подняться позже обычного.       Принц снова встал в стойку, давая понять, что разговор окончен, но Реза не отступил:       — Это касается рабочих, что были незаконно отчуждены от своих домов… — После этих слов Яздан заинтересованно обернулся, и Реза продолжил: — Я посчитал справедливым выделить им денежную компенсацию, соразмерную затраченному труду. И ещё немного сверху, дабы пресечь недовольства…       Яздан устало выдохнул, но вложил ятаган в ножны и подошёл к неугомонному советнику. Протянул раскрытую ладонь, на которую Реза посмотрел с недоверием. С принца станется отобрать свиток и выпроводить секретаря подальше…       — Здесь слишком темно, чтобы увидеть написанное, — осторожно добавил Реза. — Мы можем пройти в ваш кабинет?       Яздан устало вздохнул и закатил глаза.       — Да, мы можем пройти в мой кабинет, — передразнил он манеру речи переписчика.       Затем он развернул Резу, слегка подтолкнув его к дорожке, по которой тот пришёл.       — Это лишь примерные подсчёты… — принялся заранее оправдываться секретарь, подталкиваемый в спину к выходу с тренировочного поля. — Я сделал их, опираясь на доклады стражников, которые следили за порядком и выдавали паёк и инструментарий… — Рука принца давила между лопаток Резы, не позволяя тому замедлиться и поравняться с ним. — Данные могут быть не совсем точными, но это всё, что я могу сделать, — продолжал блеять Реза, раз за разом принимая спиной настойчивые толчки.       Когда дошли до ворот, цепкие пальцы возникли из-за спины, выхватывая свиток. Узкая и длинная ладонь с хлопком легла на зад секретаря, выталкивая того за калитку. Которую Яздан тут же закрыл на щеколду.       — Ваше Высочество! — возмущённо вспыхнул секретарь и кинулся к решётке. — Отдайте документ! — Рука с пурпурной манжетой протиснулась сквозь крепкие прутья в попытке выхватить свиток, но пальцы схватили лишь воздух. Яздан уже отошёл на приличное расстояние.       — Иди спать, Реза! — прикрикнул удаляющийся принц. — В мешках под твоими глазами уже можно хранить зерно, — обронил он прежде, чем скрылся за поворотом вместе со свитком.       В синеве ночи невозможно было разглядеть, насколько сильно раскраснелось лицо Резы от злости, смешанной со смущением. А потому и узнать, как горела ягодица на месте осквернения. Переписчик вцепился подрагивающими пальцами в запор, попытавшись было открыть задвижку, но проржавевший металл словно сговорился с Язданом, не сдвинувшись ни на ангошт. Бесполезно. Реза остервенело ударил ладонью по пруту и тут же болезненно взвыл, прижимая к себе ушибленную руку.