И самум однажды ослабеет

      Во двор Реза выглянул только ранним утром следующего дня. Круглый щит, готовящийся раскалиться докрасна, ещё не полностью выкатился из-за заснеженных шлемов гор, заливая внутренний сад иссиня-розовыми красками. По-утреннему прохладный воздух хлынул волной в лицо, и Реза почувствовал, как о лоб и щёки ударились несколько песчаных колючек. Под окнами здания вырос бархан, достающий своим остроконечным колпаком почти до второго этажа. Песок юркими змейками осыпался с подветренной стороны, поглощал зелёные изгороди, наполнял фонтан, в котором бурлил густой бурдой, приминал некогда пахнущий цветочный ковёр. Деревья и кусты, на удивление, почти не пострадали; они лишь шелестели поредевшими рваными листочками и надломанными ветвями. В масштабах природы эта буря являлась не более чем встревоженной на книжной полке пылью, но как росинка в доме муравья становится наводнением, так и самум дуновением мощных лёгких смёл плоды упорного труда маленьких насекомых и даже не заметил этого. Зрелище представлялось удручающим, но была и приятная сторона: когда в песочницу богов хлынут слуги, Яздан не сможет незаметно проникать в покои переписчика, а значит, можно будет поработать без личного надсмотрщика.       Реза, наскоро совершив утренний туалет, сел за свой стол. С прошлого вечера свитки так и остались нетронутыми: неожиданная компания в лице наследника трона была не менее разрушительна для упорядоченного образа жизни Резы, чем песчаная буря для маленького парадиза за окном. Заточенное остриё пера окунулось в чернильное озерце. Колыхнулось дымчатое опахало под облегчённым выдохом. Буквы заплясали по строчкам в сопровождении шелеста тихого шёпота, озвучивающего написанное. Лист за листом вылетали из-под умелой руки, как пустынные сорокопуты из колючих терновников — плавно и стремительно. Воздух постепенно прогревался, и розоватая полоса света, проникающая через оконный проём, вытянулась и позолотела, лизнув тёплым шершавым языком резные ножки стула, напоминающие звериные лапы. Восьмая глава «Авесты» подходила к своему завершению, когда до слуха секретаря добрался звук мягких шагов…       — Ты за утро столько написал?       Голос Яздана разрезал густую тишину комнаты, словно острый нож подтаявшее масло. Реза вздрогнул и едва не подскочил на плетёном стуле. Сердце его испуганно забилось. Если принц продолжит объявляться так внезапно, то услуги палача не понадобятся…       — Похвальное рвение, — добавил Яздан и навис над столом, с деловым видом разглядывая исписанную стопку пергамента.       — Ваше Высочество? Эм… да… Доброе утро… — только и ответил Реза, растерянно поглядывая на принца.       Правила предписывали достойное приветствие: встать прямее, чем натянутые струны ру́да, опустить голову в вежливом поклоне, — но секретарь мог только смотреть на принца снизу вверх без возможности даже отодвинуть стул, не говоря уже о том, чтобы подняться с него.       — Уже обед, — поправил Яздан, сонно зевнув. — Как тебе удаётся вставать в такую рань? Я проснулся только недавно, но всё равно хочу спать. — Принц отошёл от стола и упал спиной на тахту, раскинув руки. Ноги, однако, остались на ковре.       — Чем раньше я встану, тем больше успею сделать.       — А ты, стало быть, куда-то спешишь? — Яздан приподнял голову и с подозрением посмотрел на повернувшегося к нему Резу.       Конечно, спешит. С Визарешей под ручку по мосту Чинвад прогуляться. Прямиком в дом Лжи, где его будут потчевать гнилыми фруктами и подвергать вечным мукам. Но вслух Реза сказал другое:       — Скоро здесь может стать несколько шумно. Я хотел поработать в тишине, пока есть такая возможность.       — Сейчас все силы брошены на расчистку основной части дворца. Сюда придут несколько позже, — поделился знанием принц. — В целом повреждение не настолько велико: пострадали только парадизы да открытые дворы.       — В городе такая же ситуация? — поинтересовался Реза.       За окном защебетали встревоженные птички, и воздух, задуваемый в открытое окно, принёс с собой первые звуки давно ожившего дворца.       — Можно сказать и так. Пострадавших, поговаривают, нет, но дороги сильно замело, и работа ангариона временно затруднена. Самум ответственно подошёл к своей задаче, так что теперь коронацию придётся отложить на неопределённый срок, — сказав это, Яздан закинул руки за голову и блаженно потянулся.       — Вы не выглядите опечаленным, — отметил Реза.       — Несколько спокойных деньков не могут не радовать. Конечно, заседания совета всё равно будут созываться, но дела эти мелочные. Вроде высаживания новых растений, пересчёта дани и рассылки приглашений на коронацию…       — Вы ещё не выслали приглашения?! — возмутился Реза — и тут же был приструнён недовольным взглядом изумрудных глаз.       Секретарь мгновенно стушевался, но недовольство с его лица не сошло. Надо же быть таким безответственным! Только о себе и думает! По обыкновению, сатрапов и знать уведомляли о предстоящем событии за несколько лун, дабы даже самые отдалённые провинции успели подготовить дары для нового царя царей и добраться до столицы в обозначенный срок. В соответствии с этим сроком составляли порядок приёма гостей, дабы не выказать никому неуважения. Ситуация Яздана была несколько неожиданной и сумбурной, а значит, требовала активного решения. Но, глядя на этого лентяя, беспечно покачивающего свисающей ногой, Реза понял, насколько буря была кстати. Тот, кто назовёт самум проделками дэв и дурным знаком, определённо будет глупцом. Очевидно, что всезнающий Ормазд благоволит своему наместнику на земле.       — Насколько мне известно, дела подобного рода разрешал канцлер Джавид, но сейчас он несколько не в состоянии исполнять свои обязанности. — Тон Яздана не звучал обвинительно, но Реза всё равно стыдливо отвёл взгляд и поджал губы. — Ты не знаешь, он сам занимался составлением писем или поручал это дело кому-то? — Сказав это, принц сел на тахту, подбирая под себя ноги.       — Их писал я, — буркнул Реза.       — Вот, значит, как… — Яздан приложил согнутый палец к подбородку. — То есть ты мог бы написать их для меня…       Реза не разобрал, что сейчас прозвучало: вопрос или мысль вслух. Может, всё вместе? Но одно ему стало кристально ясно, словно сизая хмарь облаков расступилась, и солнечные стрелы выхватили лежащую на поверхности правду, — хитрый принц решил словно невзначай поправить руками бывшего секретаря свои дела. В Резе вскипело возмущение, опалившее жаром щёки: сначала его нагружают тюками, словно вьючного мула, а потом отправляют вспахивать поле, как подъярёмного вола. Пусть Яздан определяется, что ему важнее — минутная прихоть лени или восстановление памятников литературы.       — Подобное более не входит в мои обязанности, — категорично ответил Реза и вернулся к свиткам.       — Это легко исправить… — совершенно невинно намекнул Яздан.       — У вас целый аппарат министров, которые только и ждут ваших указаний, — не сдавался Реза, погружая наконечник пера в дёготь чернил. — Обратитесь к советнику Фанзилю…       — Я не знаю, кто это такой, — оборвал Яздан.       — Сейчас он должен быть первым претендентом на пост главного советника.       — Понятнее не стало.       Реза сжал пальцами перо, почти сминая его, но годы в услужении не прошли даром, и эта сердитость замечена не была. Секретарю оставалось только разъяснить непонятливому принцу на доступном тому языке:       — Высокий и тощий мужчина, немногим старше меня, с козлиной бородкой с бусинами. — Он обрисовал рукой в воздухе примерный силуэт, едва не сбросив чернильные капли на пол.       — Не припоминаю такого.       — Вы не пропустите его, когда увидите.       — Смеешь перечить приказам принца Персидской империи? — Яздан более не стал утруждать себя аргументами и воспользовался излюбленным упрёком.       Реза затылком ощущал самодовольство на лице принца. Знает ведь, на какую мозоль надавить! Губы переписчика возмущённо поджались, нахмурились брови, но почти сразу же лицо его расслабилось, а плечи упали, и Реза испустил обречённый выдох. Сопротивляться Яздану невообразимо тяжело, как и ощущать колючий взгляд лопатками. А ещё, вопреки здравому смыслу, секретарь хотел иметь для принца хоть какую-то значимость. Где-то на уровне нелюбимой подушки. Потёртой временем, со скатанным на одну сторону наполнением, но всё ещё остающейся частью общей композиции. Возможно, Яздан почувствует хоть малую толику досады, когда голова секретаря отделится от тела широким размахом ятагана…       — Ну хорошо… — сдался переписчик. — Я напишу приглашения.       — С этого и надо было начинать, — удовлетворённо кивнул Яздан. — Только зря тратил мои силы на пререкания.       — Я сделаю образец и поднесу вам. Если будут правки или замечания по оформлению или содержанию — я исправлю и напишу остальное. — Реза встал со стула и сгрёб все исписанные свитки в охапку.       — Ты не здесь будешь работать? — не понял сборов переписчика Яздан.       — Здесь, но мне нужно отдать рукописи и взять новые материалы для работы. Это займёт какое-то время, — ответил Реза.       — Можешь не торопиться, — зевнул принц и, скинув привычным жестом обувь, полностью влез на тахту.       Реза с сожалением и толикой раздражения смотрел, как Яздан сгребает под себя аккуратно застеленное убранство ложа, создавая уютное гнёздышко из некогда ровно разложенных подушек и расправленного покрывала. Принц сладко потянулся, устраиваясь удобнее и прикрывая веки. Сегодня он чувствовал себя ещё более раскрепощённо. Подобное может войти в неудобную привычку. С другой стороны, чем чаще стража будет замечать принца возле покоев секретаря, тем скорее Яздану придётся сменить место своего отдыха.

• ══─━━── ⫷⫸ ──━━─══ •

      Солнечные стрелы пронзали заострённые глазницы окон библиотеки ослепительной яркостью. Полупустые шкафы, взамен прежних, сгоревших, больше походили на не слишком изысканные колонны, подпирающие лазурные своды потолка, и отражались в зеркальной белизне напольной плитки. Шаги Резы отдавались гулким эхом, разлетались в стороны крупные пылинки, плавающие в неподвижном воздухе, рассекаемом единственным посетителем. Смотрителя секретарь обнаружил в глубине лабиринта знаний. Старик цепным псом расхаживал по владениям, почти забытым своими хозяевами.       — Добрый день, господин. — Реза склонил голову перед почтенным возрастом.       — Добрый, уважаемый, — ответил старик скрипящим голосом, повернувшись к частому гостю. — Чего изволил принесть на сей раз?       — Тексты «Авесты» до восьмой главы включительно, — сказал Реза и протянул кипу свитков, которую у него приняли сморщенные руки.       — Что-то ты замедлился, — отметил смотритель, изучая объём работы. — Обычно приносишь поболее за то же время.       От подслеповатых глаз не скрылось то, как порозовели щёки переписчика, — словно у молодой госпожи. А Реза взмолился, чтобы дар библиотекаря не заключался в чтении мыслей или — убереги великий Ормазд! — их лицезрении, поскольку все думы крутились вокруг Яздана и бессонной ночи, которую тот устроил секретарю, оставив свой запах на покрывалах. Вместо того чтобы проветрить голову и вернуться к работе, Реза остался в постели. Погрузился в свои эгоистичные чувства. Ощущая себя путником, набредшим на оазис после долгих дней скитания, он упивался вожделением, отказываясь понимать, что все рисуемые воображением образы — рябь миража в раскалённом запретом воздухе. Что живительная влага лишь песок, сыплющийся в рот, а мягкая лежанка кишит скорпионами и змеями…       — Можешь не отвечать, уважаемый, по лицу всё видно, — хмыкнул старик и поковылял через весь зал в сторону своего кабинета. — Эх, молодость…       — Н-нет, всё не так… — переполошился Реза и поспешил нагнать смотрителя. — Я просто немного увлёкся.       Попытка оправдаться сделала только хуже, и секретарь покраснел самым позорным образом. По ощущениям, его щёки и уши словно натёрли красным перцем.       — Да-да, всех нас временами что-то отвлекает.       Даже смотря на ссутуленную спину, Реза мог представить снисходительную улыбку на лице библиотекаря. Он оставил попытки объяснить старику: то, что он себе вообразил, не может соотноситься с тем, что было на самом деле. И что ничего постыдного Реза не совершал. Хмурый, он плёлся за смотрителем в пыльную каморку, располагавшуюся в самом дальнем углу библиотеки. Сейчас старик откроет толстый журнал с перечнем всех хранящихся в архиве свитков, медленно и вдумчиво просмотрит рукописи, сделает нужные пометки, и только после этого можно будет просить у него чистые папирусы и краску. Очень нерациональный подход к делу, но сам смотритель объяснял свою нерасторопность и последовательность тем, что Реза напоминает ему тягловую лошадь сестры его жены, которую усердные родичи загоняли настолько, что однажды та упала ничком посреди поля да больше и не поднялась. Так что благодаря его медлительности у секретаря появлялось время на передышку, чтобы с новыми силами влезать в ярмо и тянуть плуг, вспахивая землю, по которой пройдут неблагодарные ноги в дорогих сапогах.       Реза опустился на невысокий стул, когда-то оставленный стариком специально для него. Кабинет библиотекаря разительно отличался от общего зала с книгами и больше походил на темницу со своими гипсовыми стенами, спёртым воздухом, давящими шкафами и тумбами, что ломились от обилия свитков и папирусов, как сжавшиеся мятежники в камерах после очередного бунта. Для полноты картины не хватало лишь ползучих тварей, шелестящих хитиновыми панцирями.       Грузный журнал упал на стол, разверзнув пыльные крылья. Старик сгрудил на край свитки, вытащил первый, развернул его, держа на вытянутой руке, и прищурился белёсыми глазами. Беззвучно зашевелил губами, полистал архивные записи. Реза привычным жестом откинулся на спинку стула и уже думал прикрыть веки, уходя в размышления, как внезапно к нему обратились:       — Уважаемый, сколько чистых свитков и чернил тебе понадобится на сей раз?       — Столько же, сколько и обычно, господин, и ещё пергамент для писем, и флаконы с краской.       — Не минуло и одной луны с кончины канцлера Джавида, а тебя снова впрягли в арбу… — покачал головой смотритель. — И у кого на сей раз в руках поводья, если не секрет? — Библиотекарь записал информацию о свитке в журнал и взялся за следующую скатку.       — У Его Высочества принца Яздана… — грустно отозвался Реза.       А вот старика эти слова оживили:       — Разглядел-таки… Я думал, это займёт больше времени, а оно вон как вышло, — усмехнулся он, почесав седую бородку. — Давно пора было пустить старую кровь и дать течь молодой. Глядишь, и жить лучше станет. Может, и я застану…       — Простите?..       — Не слушай старика. Это так, мысли вслух, — отмахнулся смотритель иссушенной временем рукой и потянулся за новым свитком. — Хорошо, говорю, что юный наследник обратился к тебе, а не к одному из тех бездельников, кто отрастил живот едва ли не больше горба верблюда. Глядишь, с твоей помощью будущий царь сохранит и преумножит богатства нашего народа, потому что сейчас их только разоряют дармоеды из Совета. Принцу Яздану только предстоит постичь тонкости правления, и будет хорошо, если подле царского трона будет стоять толковый и бескорыстный приближённый…       Реза несколько растерялся от внезапной похвалы. Смотритель всегда относился к нему с благосклонностью, коей не удостаивал других министров, но сейчас слова старика были слишком смелыми и даже по-молодецки дерзкими. Если Реза правильно понял, то библиотекарь прочил ему место главного советника подле нового царя царей. В принципе, такое было бы возможным, реши Яздан оставить себе отрубленную голову переписчика, дабы сделать из неё ритуальную чашу и перенять мудрость и годы жизни. Ну, а если серьёзно, то даже не ожидай Реза казни, а живи простой жизнью, его способностей и талантов было бы недостаточно, чтобы стоять подле царя и разделять с ним бремя правления. Для подобных должностей нужны умудрённые опытом и закалённые в сражениях благородные мужи, чьи авторитет и сила будут умножать авторитет и силу правителя. Нищий и безродный приближённый только даст повод для насмешек.       — Это лишь одна единственная просьба, — мягко возразил Реза. — Я закончу с ней и вернусь к своим прямым обязанностям.       — Где есть место для одной просьбы — там сразу же возникнет следующая. Ты умён и трудолюбив, такие качества видно и с высоты полёта орла. А уж тот, кто рядом вертится, не сможет не заметить, — сказал смотритель, и очередной свиток развернул белёсый бок. — Болотные крокодилы тоже сначала таятся и наблюдают. Зато когда схватят зубами, уже не упустят. Сцепят челюсти так, что не разорвать, и потянут за собой. А прогнёшься ты или станешь костью в горле — только время покажет.       И тут Реза запутался окончательно в потоке мыслей старика. Кого сейчас сравнили с крокодилом? Министров? Яздана? Принц, конечно, не так прост, как хочет казаться, вот только долго удерживать своё не станет. Разомкнёт челюсти сразу, как почувствует сопротивление. Или, что ещё более вероятно, и вовсе делать ничего не станет: раскроет пасть и будет ждать, когда добыча сама вспорет себе живот его клыками. А вот министры действительно могли представлять угрозу. Но только для тех, кто представлял опасность для них самих. Реза же мог не волноваться. Для знати он являлся лишь молотом, споро кующим остриё пергамента, пока заказчики всецело посвящали себя сражению за благосклонность царя царей. Секретарь никогда не принимал участия в дворцовых охотах, где каждый старался побыстрее выследить другого по опрометчивым следам и предоставить доказательства правителю, который с гордым видом решит судьбу незадачливого охотника, по воле ряда ошибок ставшего добычей. Не было ни одной полной смены луны, чтобы по дворцу не прогуливались осязаемые кожей слухи то об одном отравленном, то о другом — казнённом, то о третьем, что потерял своё влияние и вынужден влачить жалкое существование вдали от столицы, на задворках жизни. Власть царя Дария стремилась к смене, как стремится затухающее солнце скрыться за сухой и безжизненной пустыней на западе, дабы подняться снова — из-за плодородных полей и живого леса на востоке, знаменуя эру нового правителя. А вместе с тем и среди знати должны были подняться волнения — как бы лучше умаслить юного принца да укрепиться в своём положении…       — При всём уважении, господин, вы слишком высокого мнения о моих способностях. Я не столь умён или талантлив, чтобы иметь ценность…       — Твои скромность и смирение станут либо острым камнем в сапоге, либо ротанговой тростью для путника, забравшегося в гору. — Библиотекарь наслюнявил палец и перелистнул страницу. — И прекращай напрашиваться на похвалу, моё воображение не безгранично.       Реза пристыженно закрыл рот. Дело было не в похвале, которую секретарь получал только от своего наставника, смотрителя библиотеки да, с недавних пор, от Аши, но в искренней убеждённости, что ничего особенного он из себя не представляет. Да и цели себе такой не ставит. В самом деле, если Реза не мог быть доволен собой, то как другие могли быть им довольны? А спорить с тем, кто подавал кирпичи, когда строили небосвод, он более не смел, но и согласиться со словами не мог. От ответа Резу спасла служанка, что, звонко постучав, просунула покрытую голову в дверной проём, низко поклонилась и обратилась к смотрителю.       — Господин, — пискнула девушка, похожая на цыплёнка в своей лимонно-жёлтой форме. — Советник Фанзиль послал меня за книгами, которые он у вас просил.       — Ох, точно. Сейчас, деточка. — Библиотекарь всполошился, встал из-за стола и по-молодецки суетливо завертелся по комнате, отыскивая нужную стопку. — Держи, красавица.       Он передал служанке литературу, и та, благодарно кивнув, поспешно удалилась. А смотритель вернулся за свой стол — уже не так резво, — возобновляя прерванную работу.       — Сове-е-тник Фанзиль, — с комично преувеличенной значимостью произнёс библиотекарь, задирая подбородок и разводя руками. — Знавал я его ещё птенцом желторотым. Мутный он. Рядом с таким и болото покажется источником чистейшей воды.       Реза хотел бы согласно кивнуть и сказать пару слов в качестве поддержки, но воспитание джутовой верёвкой стянуло руки и оплело язык. Не пристало поливать грязью достойного человека. Уж точно не тому, за кем числятся и более тяжкие грехи, чем подкуп и лизоблюдство.       Реза тоже застал первое появление министра во дворце, будучи в те годы ещё юнцом. Как и водится, Фанзиль был «чьим-то сыном». Не обладая особым богатством и почётным титулом, который мог бы достаться от предков по праву старшинства, он быстро проложил себе путь наверх, в то время как Реза, спеша познать министерское ремесло, прочно засел в ворохе поручений, коими его нагружали чрезмерно усердные наставники.       — О нём можно быть разного мнения, но невозможно отрицать его талант располагать к себе людей, — рассудил секретарь.       — Что есть этот талант? — Старик занёс очередной свиток в список рваным росчерком пера. — Дорогие тряпки, гроздья украшений да жеманность. Тогда у царя гарем просто переполнен талантами, тьфу, — выплюнул старик слова арбузными косточками.       Реза сжал губы, чтобы не проявить невольную улыбку. Советник Фанзиль действительно выглядел слишком элегантно для мужчины. Если бы не жена и дети, разговоры о том, как он получил свой пост, пополнились бы не слишком пристойными историями. И всё же Реза не считал себя в праве хоть сколько-то осуждать чужой успех:       — Его опыт государственной службы будет полезен принцу…       — Опыт — дело наживное, однако полезность его определяется врождёнными качествами. Если человек дурной, то и дела его дурными будут, а осведомлённость только всё усугубит. — Последний отмеченный свиток присоединился к выросшей кучке на противоположной стороне стола. — Я вижу, что в тебе совершенно нет тяги к власти и богатству, но времена таковы, что лучшей кандидатуры, чем твоя, сейчас не сыскать. Тебе нужно побыть эгоистом — не ради себя, так ради империи. Хуже того, кто не желает власти, может быть лишь жаждущий её слишком сильно. И лучший из избранников тот, кто принимает её как данность.       — И… что я должен делать? — сдался Реза больше для вида, потому что чувствовал, что ещё одно слово против — и его выставят за дверь.       — Ничего особенного, — пожал плечами старик. — Делай то, что умеешь лучше всего и не выпускай из виду министров, особенно советника Фанзиля. Будь рядом с принцем. Скучающие властители могут быть той ещё занозой в заднице.       — О, в этом я успел убедиться, — хмыкнул Реза, поднимаясь со стула.       Смотритель захлопнул журнал. Свитки, исписанные секретарём, заняли пустые места на тесных полках, ожидая момента, когда их продемонстрируют общему залу. Библиотекарь открыл ящичек и вынул из него кипу свертков и несколько флакончиков с цветной краской.       — Столько хватит? — спросил старик, поставив писчие принадлежности перед Резой.       — Более чем, господин. Могу я попросить ещё и кисти?       К общей кучке присоединились несколько деревянных палочек с пучком из кошачьей шерсти на каждой. Поблагодарив смотрителя и получив ещё тюк наставлений вдогонку, Реза вышел из душной каморки, пересёк светлую залу, миновал коридор, легко поднялся по мраморной лестнице — и вскоре встал перед входом в собственные покои. Несмело приоткрыв дверь, Реза заглянул внутрь: сквозь полупрозрачную вишню балдахина он увидел очертания мирно спящего принца. Ожидаемо. Тихо, чтобы не потревожить его хрупкий покой, секретарь вошёл в комнату. Переступая с носка на пятку, незамеченным прошёл к столу и не без лёгкого шуршания и стука разложил материалы. Кресло скрипнуло переплетёнными ротанговыми стеблями. Вторя этому звуку, за спиной переписчика завозился спящий принц, но Реза оборачиваться не стал. Он и так пошёл на невероятные уступки, передвигаясь по собственным покоям едва ли не тише, чем воришка по чужому дому, полному хозяев.       Реза раскрыл перед собой девственно чистый лист. Секретарь бесчисленное множество раз составлял письма, адресованные знати, используя всё своё скудное воображение: в основном наполнял тексты загадками, которые для многих адресатов оказывались слишком сложными, но неизменно доставляли удовольствие родовитым мужам в силу их искушённости; реже добавлял шутки, набившие оскомину, но проверенные временем. Сейчас же душа тяготела к иному. Хотелось отойти от выщербленных и покрытых плесенью многовековых абрисов и привнести чего-то нового и свежего. Сделать нечто особенное ради особенного человека… Реза не мог связать Яздана с трухлявыми порядками, и приглашения на коронацию должны дать понять сатрапам, что перед ними не старый и пугливый шакал, но молодой и амбициозный лев. Воодушевлённый, секретарь взялся за угольный карандаш. Первым делом наметил общими очертаниями места, где будут располагаться рисунки: по краям папируса он набросал витиеватые и мудрёные переплетения стеблей, а левый нижний угол отвёл под рисунок Мантикоры — не столь символа могущества, сколь реального мифа, с которым все будут вынуждены считаться, — будто поддерживающего широким размахом перепончатых крыльев поле, оставленное для текста. Правый нижний угол переписчик отвёл под царскую печать. Сам текст Реза переиначил: обычно гладкие и покатые, буквы стали резкими и рваными, как следы от ударов когтистой лапой. Монограмма обзавелась роскошной львиной гривой и шипастым хвостом. Некоторым буквам, особенно заглавным, секретарь добавил зубы и рога. Содержание же особых изменений не претерпело, оно всё так же оставалось по-деловому вежливым и информативным, но уже без глупостей в виде загадочных рассказов. Реза немного поиграл со звуками, и сейчас, проговаривая написанное, он любовно перекатывал на языке рычащие и шипящие слоги. Против воли его губы трогал мягкий оскал в содружестве с формой изложения. Увлечённый своим занятием и нашёптыванием строк, секретарь опять не заметил, как до его стола, вальяжно потягиваясь, добрёл Яздан, разбуженный набирающей размах деятельностью…       Довольный проделанной работой, Реза отвёл папирус на вытянутой руке, рассматривая его со стороны. Красиво. Красиво и впечатляюще. А главное — напомнит сатрапам, что за спиной «ленивого и бестолкового» принца стоит смертоносный зверь. Никто не посмеет не выказать должного уважения в начале пути Яздана, а после — принц своими поступками докажет, что является достойнейшим правителем. Наполовину готовое письмо снова легло на рабочую поверхность. Реза тяжело вздохнул. Ему не суждено лицезреть зенит величия Яздана, но и закат его он тоже не застанет. В недолгой памяти принц останется таким же, как и сейчас: ленивым котом под золотыми лучами солнца и опасным хищником в серебряных отблесках луны. Реза едва ли не с остервенением растер пальцами глаза, которые начало пощипывать.       — Ты чего такой смурной? По-моему, вышло не так уж и плохо.        Пальцы дёрнулись, едва не вдавившись в глазницы. Накрапывающие слёзы теперь выражали боль не душевную, но вполне физическую.       — Н-нет, ничего… Я… — Реза прочистил горло, возвращая самообладание. — Вас всё устраивает?       — В целом да, — кивнул принц, — но эти чёрные рисунки довольно угнетающие. Я согласен, что моя коронация — несколько удручающее событие, но всё же хотелось бы видеть их более красочными.       — Я ещё не закончил. Разумеется, изображения будут залиты цветом.       Словно в подтверждение своих слов, Реза откупорил непослушными пальцами флакончики с цветной краской и сменил уголь на кисть. Вобрал волосом белила.       — Почему ты пишешь не по-арийски? Это ведь наш язык, — задал вопрос Яздан, рассматривая текст приглашения.       — Именно поэтому и не пишу. В завоёванных сатрапиях преобладают свои собственные языки, но общепринятым является арамейский. Его же и используют для хранения всех важных документов в архиве.       Принц пристыженно замолчал. Элементарной информацией подобного рода он должен был обладать. Однако если посмотреть на обратную сторону его высокого положения… Яздан никогда не был претендентом на царское место, да и наследным принцем стал только после того, как его отец захватил власть. Младшему в семье было уготовано стать лучшим воином и надёжным соратником подле старших братьев, взять под опеку одну из сатрапий, но не более того. Вероятно, даже учителя не возлагали на Яздана особых надежд, а значит, и Реза не мог вменять принцу в вину небрежность в обучении. А пролить свет на туманные моменты ему не в тягость.       Вопросов больше не последовало, но Яздан не торопился отходить. А подрагивающая от волнения рука отказывалась класть краску чётко по линии. Тогда секретарь осмелился дать отмашку:       — Я сообщу вам, когда закончу.       — Мне хочется посмотреть, — определился Яздан и уселся на столешницу, сдвинув свитки.       Резе не оставалось ничего другого, кроме как приступить к делу. Если отвлечься от всего окружающего и чуть отвернуться, дабы не вылавливать взглядом фигуру принца, то можно работать вполне спокойно. От светлого к тёмному — Реза слой за слоем оживлял полотно: писал светлое брюхо, золотые украшения, диковинные узоры на шерсти священного зверя, массивную гриву и оставшиеся — противоестественные для одного животного — атрибуты. Увлёкшись, Реза быстро смирился с пристальным наблюдением и даже перестал замечать на себе ленивое внимание. Когда лозы растений налились соком и распустились цветастыми бутончиками, Яздану наскучило:       — Можешь приказать прислуге подать закуски?       — Вы могли бы и сами, — невозмутимо ответил Реза, не отрывая кончика кисти от завитка. А кончик его же языка сосредоточенно подпирал уголок губ.       — Не мог бы! Никто не должен меня здесь видеть, в противном случае мне придётся искать новое место для отдыха!       В Резе уже не оставалось сил на противление своенравию принца. Он отдал распоряжение, и вскоре подле Яздана стояло латунное блюдо. Исходи приказ напрямую от наследника, поднос был бы больше размером и ломился бы от изысканных яств. Но довольствоваться пришлось варёными яйцами, пресными хлебцами с печеньем да свежей зеленью. Исключительно выделился лишь крупный красный гранат, которым Яздан решил украсить трапезу. Барьеры сосредоточенности Резы рушились, как крошилось печенье под жемчужными зубами, а пыль от развалин разгонял близкий запах еды. Голод сворачивался склизким угрём в сжавшемся от спазма желудке, с самого утра не знавшем и сырого рисового зёрнышка. Живот секретаря издал вымученный стон, не в силах больше выносить измывательства.       — Прошу прощения… — смущённо извинился Реза.       — Ты ел сегодня? — небрежно спросил Яздан, дожёвывая.       — Нет, не ел, — ответил переписчик, продолжая угрюмо выводить листики.       — Удивительная беспечность при общей серьёзности. Я был уверен, что твой день расписан по часам, включая время приёма пищи… кхе-кхе… — закашлялся Яздан. — Надо было ещё и воды захватить, кхм… Поешь, твой живот урчит не слишком благозвучно. — Принц придвинул блюдо к секретарю, едва не опрокинув флаконы с краской.       — Благодарю, но позже. Не хочу запятнать работу.       — Мне в тебя насильно еду заталкивать?       — Это лишнее…       Словно жалуясь на возмутительное поведение и отвечая на желанное предложение, желудок Резы издал очередной протестующий клокот. Яздан хмыкнул и взял с подноса гранат. Сильные пальцы мгновенно надорвали плотную кожицу. Обнажилось мясистое ячеистое нутро. Прежде чем быть разломанным на две части с сочным хрустом, фрукт выплюнул кроваво-красный сок в сторону секретаря. На желтоватом папирусе проступили алые капли, веером перечёркивающие упорный труд.       — Ой… Ой… — забеспокоился Яздан и осторожно спустился со стола, аккуратно возвращая почивший гранат на поднос.       Кисть выпала из расслабившихся пальцев и покатилась, окрашивая дерево в зелёный. Реза откинулся на спинку стула. Руки безвольно упали на подлокотники. Ни сил, ни желания у секретаря не осталось для того, чтобы хоть что-то почувствовать по поводу испорченной работы. Расфокусированный взгляд скользил по забрызганному соком листу.       — Я не нарочно… — погрустнел Яздан.       — Не могли предвидеть этого? — хмыкнул Реза. — Всё нормально, — заверил он, проводя ладонями по лицу в попытке сбросить напряжение, вызванное усердием, на которое была потрачена бо́льшая часть дня.       — Ты не зол на меня?       — Разве же мне позволено? — Реза вымученно вздёрнул уголок губ.       — Я серьёзно! — дёрнул его за плечо принц.       — Желаете искупить вину? — спросил Реза и Яздан резво кивнул. — Тогда обозначьте даты коронации, чтобы мне не пришлось ещё раз начинать с начала.       — Мне всё равно, — тут же пошёл на попятную принц, — можешь выбрать любую, какую пожелаешь.       — Это несерьёзно, — возмутился Реза.       — Это ничего не значащая шелуха. Если коронации суждено случиться — а это так, — то произойдёт она хоть с приглашениями, хоть без.       — Раз уж вы увидели всё, так соизвольте ответить, что вам показало будущее.       — Я не запомнил, — Яздан капризно вздёрнул подбородок.       — Назовите хотя бы месяц.       — Только если ты прекратишь пить из меня все соки, — с демонстративной неохотой, словно бы делал великое одолжение, согласился принц.       Яздан, привалившийся к столу, сложил на груди руки и закрыл глаза, сосредоточенно уходя в себя. Ослабевшая голова его качнулась и наклонилась в бок. Губы слегка разомкнулись, и в целом он производил впечатление крепко спящего. За головой повело и тело… Яздан опасно пошатнулся, и Реза уже выставил руки, чтобы поймать падающего принца, но тот, внезапно вынырнув из наваждения, дёрнулся и резко выпрямился. Он испуганно заозирался по сторонам, словно не понимая, где находится. Наткнувшись на Резу, беспокойная зелень взгляда застыла, вперившись в одну точку на лице секретаря.       — Ваше Высочество… Всё в порядке?       Но Яздан не отвечал, продолжая смотреть куда-то в область щеки спросившего. Реза чуть наклонил голову от направления взгляда — растерянные изумруды последовали за ним.       Реза ненавязчиво смахнул рукой по щеке, проверяя, не могла ли остаться на ней гранатовая капля, но ничего не обнаружил. Яздан же стал сам на себя не похож: заговорил невнятно, опустив глаза в пол:       — Коронация состоится в последних числах багаядиша. Я зайду завтра после полудня, — вдруг обронил он и поспешил к окну, покидая комнату.       Реза сидел недвижим, глупо уставившись в окно. Он сделал что-то не так? Или Яздан увидел то, чего не предполагал? Мысли роились пчёлами, но ни одна из них не могла указать хаотичным танцем верное направление. Пожалуй, пора начать привыкать к его переменам…

• ══─━━── ⫷⫸ ──━━─══ •

      Реза всё же лелеял надежды, что принц не явится. Что очередной трудовой день останется таким же однотонным и тихим, как и множество предыдущих. Что песчинки в часах, постепенно отмеряющие оставшееся время, не изменят привычного хода, продолжая падать вниз сквозь стеклянный поясок. Но Яздан явился, как и обещал, и бег песка стал противоестественным, неправильным, как и всё, к чему прикладывал руку принц. Но то были лишь ощущения, в действительности же ничего не изменилось: всё та же освещённая солнцем комната, всё те же исписанные твёрдой рукой листы пергамента на краю стола и шкафы, уже под завязку набитые книгами, которые Реза когда-то переписывал для себя лично; всё та же тахта с балдахином — только подушек стало больше. Примерно на десяток. И каждую распорядился принести сам Реза ещё прошлым вечером, лелея надежды, что принц всё же явится…       Свитки, принесённые Язданом, упали на стол, напоминая кучку обглоданных костей, к которым совершенно не хотелось прикасаться. На немой вопрос Резы Яздан пояснил, что это лишь готовые документы, которые министры передали будущему царю на подписание. В душе переписчика поселился покой: его не станут грузить заданиями, как обоз каравана грузят разнообразными товарами. А принц, более не спрашивая дозволений и не объясняя причин своего вчерашнего побега, прошёл к тахте и откинул полог. Радостный возглас от увиденного пополнения пухово-перьевых войск поднял волну тепла в хозяине комнаты и наметил слабую улыбку на вечно смурном лице.       Довольный принц шустро влез на тахту, раскидываясь морской звездой на разных оттенков глубинно-фиолетовых, зелёных, как водоросли, и парчовых коралловых подушках. А Реза вернулся к восстановлению трактатов по астрономии. Данные, некогда записанные тростниковыми палочками на глиняных табличках, что были перевезены в столицу после покорения Вавилона, представляли собой астрономические дневники, эфемериды и тексты процедур, что позволяли прогнозировать солнечные затмения и даже предсказывать будущее. Дело это являлось более надёжным и более гуманным, чем гадания на внутренностях животных, к результатам которых мог приложить руку человек, трактуя знаки в согласии со своими целями. Небесные же объекты были непредвзяты, и передавали божественные предзнаменования в первозданном виде. И все накопленные многолетними наблюдениями знания требовали должного к себе отношения. Однако Реза не мог с уверенностью сказать, что более надёжно для хранения информации — глина или пергамент, — в особенности потому, что и одно, и другое вспыхнуло и расплавилось в огне пожара с одинаковым исходом, — но второй вариант определённо представлялся более комфортным. Для удобства восприятия Реза переводил шестидесятеричную вавилонскую систему счисления во вполне обиходную, пехлевийскую, делая соответствующие сноски и приписки. Карту звёздного неба он решил оставить до лучших времён, предпочтя ей словесное описание расположения небесных тел.       За спиной началось копошение, и секретарь против воли отвлёкся, слегка смазав последнюю цифру. Обернулся к источнику шума. Он потерял счёт времени, но, видимо, его прошло достаточно, потому как острая полоса света желтобрюхим полозом скользнула по ковру, убранству тахты и уже пригрелась на лице Яздана, царапая золотыми чешуйками длинные ресницы и намереваясь отравить сон. Принц хмурился, но пока ещё спал. И Резу такой расклад устраивал более, чем если бы Его Высочество проснулись. Секретарь встал со стула и прошёл к тахте. Остановился между ней и окном, заслоняя своей тьмой освещённый лик принца. Под влажной прохладой тени Яздан перестал хмуриться. Недовольство его разгладилось, вернулся прежний безмятежный вид. Реза замер, разглядывая спящего: сейчас такого трогательно беззащитного, такого наивного… Заснул на ложе врага своего отца. Прижимает к груди его подушку, тихо сопит… Резе ничего не мешает взять акинак, который Яздан беспечно бросил у изголовья тахты, и вонзить в мерно вздымающуюся грудь, окропляя алым дорогую ткань. Но в мыслях переписчика больше не было никакой злобы, а сердце его излечилось от губительной ненависти. Осталась лишь печаль о том, что светлый облик принца перед его взором скроется за багряной пеленой, а голова переписчика, как кожаный мяч, с глухим стуком и шлепками покатится по каменному настилу к ногам владетеля, обращая ввысь высохшие глаза и раскрытый провал рта…       Реза тихо запахнул полог вишнёво-красного цвета, дабы иссушающие лучи золотой колесницы Митры не смели тревожить помазанника Всевышнего. Они и так неотрывно следуют за принцем, пусть хоть сейчас Яздан укроется от тысячи глаз и десяти тысяч ушей защитника истины.       Реза вернулся на рабочее место. Сдвигая в сторону ненужные сейчас документы, он случайно зацепил шаткий костяной курган из принесённых свитков. Один из которых покатился по столешнице, обнажая перед Резой лентовидные потроха. Первым порывом переписчика было свернуть скатку и водрузить её на прежнее место, но натренированный взгляд выцепил одну малозаметную деталь… Дабы укрепить или опровергнуть свои подозрения, Реза скрепя сердце вытянул чистый лист и самостоятельно принялся за подсчёты. Хотя бы примерные.       Площадь плато, на котором располагался дворцовый комплекс, составляла примерно пять ган; из них под сам царский дворец отводилось полторы ганы, пропилеи и ападана суммарно один ган, парадный тронный зал — половина ганы; собственный дворец Яздана — примерно столько же. Под нужды рабочих были отведены комнаты общей площадью в один ган, а оставшееся место между этими постройками занимали парадизы с их фонтанами и статуями. И сумма необходимых материалов — для несведущего человека — выходила вполне обоснованной. Вот только Резе были известны все уловки и ухищрения, к которым прибегали министры на пару с казначеями. Он знал, что на золочение одного фриза нужно двенадцать, а не пятнадцать листов золота, — ровно как и для драпировки ряда колонн требовалось шестьдесят семь отрезов ткани, а не семьдесят шесть. Эти же замечания касались и остальных материалов: камня, мрамора; эбенового, кедрового и тикового дерева; слоновой кости, самоцветов, серебряных листов, лазоревого камня, бирюзы, сердолика, кедровых балок и прочего, прочего, прочего… Везде присутствовало завышение реальных значений в большей или меньшей степени. Реза не сдержал праведного порыва, что крошечным скорпионом жалил ладони, и развернул ещё один свиток. Пробежавшись глазами по столбцам с цифрами, он сразу отметил нестыковки: количество плотников, столяров, каменщиков, золотых дел мастеров, людей, что инкрустируют дерево, садовников и прочей специализированной и не очень рабочей силы было указано верно. Вот только оплата их труда вызывала вопросы. Ведомый привычкой, секретарь выцепил из общей горстки ещё один свиток. В нём содержался перечень растений, которые должны будут высадить вместо погибших под песчаным покрывалом. Тень подозрения легла на сосредоточенное лицо, нахмурились густые брови: в этом документе всё было указано до отвращения правильно. Безошибочно. Это и укрепило все сомнения…       — Тебе работы не хватает, что ты решил ещё и этим заняться?       Реза едва ли не вздрогнул, когда Яздан, зевая и потягиваясь, в очередной раз возник у его стола. Вместо ответа секретарь задал вопрос:       — Вы ведь не собираетесь подписывать это? — поморщился он, глядя на пергамент.       — Отчего же? Я дал распоряжения — чиновники их выполнили. Теперь полагается привести указания в исполнение, — пояснил Яздан и потёр слипшиеся ото сна глаза.       — Если вам принесут документ с предложением отречься от прав на царство, вы его тоже приведёте в исполнение?       — Нет, не приведу. К чему эти вопросы? — Яздан соизволил, наконец, сфокусировать своё рассеянное внимание на секретаре и разложенных перед ним документах.       — С вашего позволения… — Реза выудил самый нижний из развёрнутых свитков и положил его на прочие. — Как вам известно, вся площадь дворца составляет примерно пять ган. Согласно приведённым расчётам, убыток был нанесён трём с половиной ганам, что соответствует всей площади плато, исключая царский дворец. — Длинный палец указал на графу, набитую числами, как бочка шамайкой. — Если обратить внимание на количество необходимых для восстановления разрушений материалов, то можно заметить, что разница в подсчётах относительно фактического и предполагаемого убытка составляет в отдельных пунктах почти половину от этих значений. Таким образом, переводя реальные единицы измерения площади на количество древесины, камня и прочих материалов, мы получим…       — Ты меня так обратно в сон вгонишь. Я, конечно, не возражаю, но… — зевнул стремительно теряющий интерес принц. — Можно ближе к сути?       — Чтобы возместить ущерб, потребуется ресурсов почти в два раза меньше, чем заявлено в документах.       Выразительные брови Яздана поползли наверх, а всё ещё сонные глаза бодро округлились. Резе доставило едва ли не садистское удовольствие сообщить о хищениях из казны, и его обострённое чувство справедливости жаждало воздаяния для нарушителей мира. При учителе ворам отрубали руки, а в исключительных случаях и головы. Кроме того, Яздану будет полезно узнать, что прежде, чем ставить печать, нужно хотя бы прочесть заглавие.       — Ты уверен? — Осознание солёной розгой стегнуло принца, но ещё не полностью высекло из него наивность. — Эти люди не первый год трудятся на благо империи, они поклялись в верности царю и народу…       — Я уверен, Ваше Высочество. И именно потому, что министры трудятся не первый год, они знают, как незримо выводить золото из казны.       — Но… если ты знал об этом, то почему умалчивал? Почему никого не поставил в известность?       — Прежде мне не было до этого дела, но даже решись я, то при нынешних законах в лучшем случае лишился бы должности, а в самом вероятном — головы. Из-за клеветы по отношению к достопочтенным господам. — Высказав это, Реза многозначительно посмотрел на принца.       Самый вероятный случай секретарю уже объявлен, а значит, можно выдать всю подноготную дворцовой жизни. Яздану будет полезно узнать о реальном положении дел. Реза годами работал на канцлера Джавида; он имел прямой контакт с хитро составленными документами, был в курсе многих махинаций, которые проводили министры. Да что там секретарь — весь дворец был в курсе. Кроме Яздана. Возможно, принцу просто не было до этого никакого дела, раз его появление на заседаниях совета являлось едва ли не более редким событием, чем солнечное затмение, а, возможно, принца воспитывали в настолько исключительной честности, что юный наследник и предположить не мог, что не каждый зрелый муж следует урокам своих учителей. И у Резы появилась возможность повлиять на Яздана в положительном ключе:       — Пока на престоле был ваш отец, подобные случаи стали случаться с завидной регулярность. А ныне… Полагаю, что скорая смена власти развязала руки князьям, раз они рискнули действовать не таясь, понадеявшись на вашу неопытность. Так что, Ваше Высочество, хотите разобраться во всём и удивить этих прихлебателей? — Реза осмелился лукаво посмотреть прямо на Яздана.       — Если я просто дам понять, что знаю о том, что они делают за моей спиной, то им придётся умерить свой аппетит…       Секретарь почувствовал, как сомнение принца накренилось в нужную сторону, словно трухлявое дерево под натиском ветра, набирающего силу. Кажется, что подтолкнуть это дерево ещё немного — и оно с хрустом надломится, освобождая дорогу сильному подросту. И Реза усилил напор:       — Я знаю, с какой самоотверженностью вы любите народ, но защищать его можно не только рубящим замахом ятагана, но и лёгким росчерком пера. Невзирая на свои желания, отстаивать правду, когда нарушаются законы равенства и справедливости. Уничтожьте в зародыше всё, что стоит между вами и вашим долгим и спокойным правлением. — Реза протянул Яздану орудие письма — первую вещь, созданную из света.       Яздан насупленно разглядывал протянутую к нему руку и длинные пальцы, что сжимали очин, и Реза почти слышал, как скрипел мозг в позолоченной голове.       — Ты мага в ритуалах усомниться заставишь, — выдохнул Яздан и почти вырвал перо из рук секретаря. Реза радостно освободил стул. — Что я должен делать? — спросил принц, плюхнувшись на подушку на сиденье.       — Раз с этим свитком мы разобрались… — Реза перегнулся через плечо Яздана, уловив тонкий аромат цитруса, сдвинул в сторону более не нужный свиток и развернул следующий, удобно располагая его перед наследником трона. — Взгляните сюда… Что думаете?       — Ну, что тут сказать… — заговорил Яздан после некоторого молчания. — Насколько мне известно, рабочие получают не столь высокое жалование, как указано здесь. Только если им не сделали прибавку за срочность, но такого предложения совет не выдвигал.       — Верно, — удовлетворённо кивнул Реза. — А теперь несколько сложнее… — Третий свиток раскатился над предыдущим. — Здесь список растений и саженцев, которые собираются ввозить на территорию дворца, чтобы высадить их в парадизах. Посмотрите на данные и попробуйте понять, что в этом меня смутило…       В своем положении секретарь мог вволю налюбоваться принцем, который оказался всецело поглощён изучением колонок: он хмурился, беззвучно шевелил губами, заламывал пальцы, но внимания не рассеивал. Отдыхающий и расслабленный Яздан выглядел невероятно очаровательным в глазах Резы, и он бы никогда не подумал, что занятый работой принц становится ещё более притягательным. Особенно когда сам Реза склоняет его к работе… Сердце зашлось в радостной истоме. Захотелось протянуть руку, коснуться покрытой шёлковой вуалью головы или хотя бы парчового плеча в ободряющем жесте, но Реза лишь крепче сжал пальцами плетёную спинку стула. Он пристально рассматривал принца, словно хотел заглянуть в самое нутро, понять, что скрывается за чарующим лоском. Когда Реза в первый и последний раз применил к Яздану дар и проник в мысли, его собственные были заняты несколько иным. Досадная оплошность, но исправить её он более не в силах. Как и снова применить дар. Оставалось только рассчитывать на собственные ощущения.       — Почему ты на меня так пристально смотришь? — обронил вопрос принц, не прекращая разбираться в цифрах.       Реза мог бы сказать, что корпящая над отчётами фигура — единственное привлекательное, что есть в этой комнате, но вряд ли это было бы уместным… А впрочем, почему бы и нет?       — Любуюсь, — честно признался Реза. — Ваше трудолюбие сродни существованию живого мантикоры — многие слышали, что оно где-то есть, но увидеть довелось лишь единицам.       — У тебя очень длинный язык, Реза… — прочертил принц незримую, но осязаемую границу.       — …и он полностью в вашем услужении. — Секретарь стёр линию на песке.       Яздан возмущённо прыснул, словно сам себе дивился, почему до сих пор не отдал приказ высечь нахальство из столь дерзкого подданного, — но замечания не последовало. Интерес его снова обратился к отчётам, но бархат голоса стал несколько более гибким:       — Я не вижу ошибок. Здесь всё верно подсчитано.       — Да, в расчётах ошибок нет, — уклончиво ответил Реза, — но важны не только они, — добавил он и чуть склонил голову.       — Что ты хочешь этим сказать? — повернулся к нему принц, перехватывая взгляд карих глаз.       — Посмотрите на названия растений. Вам известно, откуда они, эти растения?       — Да, из сатрапий: тут есть из Индии, Греции, Египта…       — Верно, а в чём выражается их дань? — Реза продолжал подталкивать Яздана к верной мысли, отмечая мельчайшие изменения в выразительной мимике.       — В золоте и серебре, зерне, скоте, слугах и растениях… — Перечисление резко оборвалось. — Сбор дани ведь уже завершён, и её как раз везут во дворец. — Взбудораженные зрачки вперились в Резу. — Ты хочешь сказать, что эти растения собираются выдать за купленные для восстановления парадизов ресурсы?       Реза вежливо улыбнулся сообразительности принца:       — Именно это я и предполагаю, Ваше Высочество. Но если в предыдущих свитках числа говорили сами за себя, то тут нельзя сказать однозначно. Возможно, растения действительно будут приобретены, но это всё ещё не имеет смысла, если их уже везут, причём почти в том же количестве.       Яздан замолк, обдумывая всю ситуацию. Он прижал окольцованный палец к подбородку, закусил губу. Беспокойные изумруды снова метнулись к Резе в немой мольбе, которая спустя несколько мучительно долгих ударов сердца обличилась в слова…       — Реза… — глухо позвал Яздан. — Могу я попросить тебя об одолжении?       — Слушаю…       — Ты можешь проверять для меня свитки? По крайней мере до тех пор, пока я во всём не разберусь. — И принц добавил чуть тише: — Не хочу опустошить казну ещё до того, как взойду на трон…       Мысли лихорадочно заметались слепыми мотыльками. Подобного рода предложения не входили в планы: любое промедление чревато последствиями, и, зная о трудолюбии Яздана, прямое задание для секретаря рисковало растянуться на многие-многие луны… Однажды Резе уже повесили ярмо на шею, и скинул он его совсем недавно, — как вдруг ему снова предлагают стать личным ездовым верблюдом. Вспомнились наставления смотрителя библиотеки: возможно, старик прав, и для Яздана действительно будет губительным влияние «дармоедов из совета». Да и как Реза может отказать этой невероятной зелени, смотрящей с такой надеждой и упованием… Так глядят на статую божества в благоговейном предвкушении разрешения всех низменных проблем по мановению священной руки.       — Конечно, Ваше Высочество. — Реза сглотнул вязкую слюну. — Я сделаю это для вас.       Яздан облегчённо выдохнул. Благодарная улыбка тронула тонкие губы, и взгляд принца потеплел.       — Спасибо.       Впервые за последние пару недель Реза услышал от Яздана слова благодарности.