Чудотворец

      Табачный дым, тяжелый запах металла, который сквозной ветер носил по темным туннелям, и смесь женских духов с машинным маслом стояли таким ярким фоном, что молодой паренек морщился и постоянно крутил головой из стороны в сторону, чтобы увернуться от удушающей ауры. Темноволосый, одетый в классический черный костюм с пиджаком нараспашку, он медленно шел к выходу, то и дело оглядываясь.       Парень задумчиво разглядывал просторную станцию Бейкер-стрит с ее большими окнами в арочном потолке из кирпича. Вдоль каждой стены висели десятки пестрых плакатов вдоль каждой стены, которые приглашали то на премьеру фильма «Чужой» с жуткой тварью, то на очередной рок-концерт.       «НЕ ПРОВАЛИСЬ В ЩЕЛЬ!» — гласила вывеска на всю стену, и парень завис на против нее, разглядывая странные каракули вокруг таблички с выведенными печатными буквами. Ведь только-только о себе заявила эпоха уличного вандализма, которая в будущем будет называться граффити, и молодому волшебнику эта мазня была не понятной. Его утонченный вкус привык к ожившим портретам и природным пейзажам, поэтому он надолго застыл на месте, высматривая в неровных линиях что-то похожее на буквы. От того, что он застопорился в него влетел другой рослый парень, шедший со своей компанией на станцию.       — Чего в глаза долбишься? — в шутливой форме спросил он, пристально уставившись на него.       — Приношу свои извинения, — отчеканил любопытствующий зевака и выше задрал подбородок, принимаясь разглядывать причудливую компанию с легкой надменностью.       — Ну и чудила, — сказала, видимо, его подруга с такой странной прической и макияжем, что он все не мог оторваться от ее напудренного лица. — Ты бы еще реверанс сделал, принцесса.       Двое парней с гитарами за их спинами заржали в голос, как и сама девушка со своим бойфрендом, перекинувшая руку, увешанную браслетами, ему на плечо.       Эта компания была такой странной и диковатой на вид, что парень заметно растерялся. Он не привык видеть таких неформалов, а тут… Нос проколот металлическим кольцом, черная подводка (даже у парней), а у девушки такой крутейший начес на голове, что будь он ласточкой, то выбрал бы ее макушку как потенциальное гнездо. Вся компания в кожаных жилетках, на плечах клепки и шипы, а за спинами гитары, который не были похожи на обычные классические. Вот у его брата была нормальная гитара, не то, что эта…       — О, парни, смотрите! — проговорил вдруг самый высокий из них, толкая своего товарища в бок. — Там хипари трутся.       — Пошли косяк стрельнем?       — За мир… ага. А потом поедем вместе на луга…       Парни весело заржали, хоть незнакомец явно не понял их гениальной шутки. Он так и продолжал стоять в недоумении и косо на них поглядывать. А компания, потеряв интерес к нему, бодро прошла мимо, направляясь к другой группе таких же неформалов, как они, но одетых уже иначе. Тоже ряженных-наряженных.       Парень облегченно выдохнул и сразу озадаченно вдохнул. Он глянул на свои натертые кожаные туфли, и пытливо проследил идеальную складку на брюках до колен. Оценивал он себя кстати зря. Молодой человек выглядел безукоризненно просто, а аккуратная короткая стрижка придавала его образу больше вкуса и галантности, абсолютно растерянной среди современной молодежи.       «И это ещё я странный…» — и он как ни в чем не бывало продолжил исследовать лондонское метро. Такое похожее на Кингс-Кросс для волшебников, но с особым дополнением под названием «маглы».       А маглы были для него всегда таинственными существами, хоть старший брат в одно время прожужжал про них все уши.       Парень плавно обогнул идущую пожилую пару и продолжил маневрировать сквозь толпу, пробираясь наверх. Завернув за угол, он неспешно ступал по лестницам и с детской любознательностью разглядывал плафоны зигзагообразной формы на потолке и многочисленные листовки с рекламой на стенах. Прозвучал режущий звук, и в ноги неприятно отдала стучащая вибрация, что означало прибытие нового вагона.       — Больше я туда никогда не сяду, — сказал он, пытаясь позабыть пыльные диванчики и узкий коридор, где его персоне благородных кровей пришлось побывать из собственного любопытства.       Но поднимаясь по ступеням, ему под ноги неожиданно прилетел пакет с разбитой бутылкой внутри.       — Нет, нет, нет! — послышалось откуда-то сверху. — Какая же я неуклюжая…       Он поднял пакет и от любопытства заглянул внутрь: тяжелая подарочная коробка с красным бантом постепенно пропитывалась алкоголем, вытекающим из пакета прямо ему на его черные туфли.       — Ох, простите! Ручка порвалась, а я… — пробормотала девушка. — Шла к подруге на день рождение, и такое случилось… — продолжала она, но парень слушал ее краем уха, потому что в упор разглядывал неуклюжую незнакомку.       Стриженные завитые волосы до плеч, выразительные с голубизной глаза, обрамленные подкрашенными ресницами, немного заострённый подбородок, делающий ее личико аристократичным, и очаровательный изгиб губ. Девушка, точно его ровесница, была очень привлекательной внешности, что оторваться от созерцания прекрасного ему пришлось с большим трудом.       — Ваше шампанское, миледи, к сожалению, не пережило полет.       — Я вижу… Давайте его сюда, — разочарованно прошептала она, явно смутившись на «миледи», и протянула руки, чтобы забрать его.       — Давайте, я его сам донесу, чтобы вы не испачкались, — предложил он, разглядывая ее белоснежную юбку ниже колена. — А коробку нужно все-таки вытащить. Она быстро мокнет.       Девушка вытащила испорченный подарок и раздосадовано поджала губы. Парень ловко забрал у нее коробку из руки и мотнул головой наверх.       — Я помогу вам донести, мисс. И не переживайте — красть я ничего не собираюсь.       Незнакомка опешила от его галантности, но через мгновение смущенно улыбнулась. Она стояла на невысоких каблучках и на одну ступеньку выше него. Так она была ему вровень, что парень опять невольно залюбовался ею.       — Если вас это не затруднит, то я буду рада помощи, — она поправила выбивающийся локон за ухо и улыбнулась чуть смелее. — Сэр, — добавила позже с насмешливостью.       Они поравнялись и зашагали из метро вместе, резко вспомнив, что находятся еще в толпе недовольных людей, которым приходилось обходить их. Незнакомка, заметив, как капает из пакета, перевела обеспокоенный взгляд на мокрые носки его туфель, а после на парня.       — Вы испортили свою обувь из-за шампанского. У меня есть в сумочке салфетки, и, когда мы выйдем наружу… Вы могли бы…       — Не переживайте, мисс. Я не любитель алкоголя, но пусть хоть мои туфли с ним ознакомятся, — его губы дрогнули в улыбке, и он повернулся к ней.       — Что ж… Если, что имейте в виду, что на улице их можно быстро протрезвить, — она вздернула подбородок и застучала каблучками вверх по лестнице еще бодрее. — А как вас зовут?       — Регулус Блэк. А вас?       — Джулиан. Джулиан Форман, — более оживленно ответила она. — У вас очень необычное имя. Я никогда такого не слышала…       Воронка воспоминаний завращалась опять, и Северус видит, как Регулус идет с Джулиан по мостовой.       За спиной яркие огни, вдали шумят машины, а впереди высокое колесо обозрения. Они медленно приближались к аттракциону и увлеченно болтали. Джулиан звонко смеялась и прижимала к груди пестрый букет из гербер и альстромерий так бережно, будто ей цветы подарили впервые в жизни. Регулус же шел рядом, но брать ее за руку так и не решался.       Но по ним уже было видно, что они связаны искрой прекрасного чувства. Она летала в их волосах, плескалась в глазах, в движениях рук, незаметном румянце на щеках и приветливых смущенных улыбках. В этих мелочах и кралась первопричина появления Бет.       «Сколько здесь Регулусу? Семнадцать или уже восемнадцать?» — задался вопросом Снейп, наблюдая за его воспоминанием.       Но в светлой памяти первой любви, а она была для Регулуса именно такой, не было ни одной цифры. Только теплое лето, в котором он точно уже закончил школу и встретил ее — девушку, в которой он нашел что-то такое, чего не смог найти среди своих чистокровных однокурсниц.       Джулиан показывает пальцем на колесо обозрения и говорит:       — Надеюсь, ты высоты не боишься?       — Обижаешь меня, Джули, — он, как бывший капитан сборной по квиддичу, высоты, конечно, не боялся. — Хочешь прокатиться?       — Очень! — она одарила его очаровательной улыбкой и взяла под локоть. — Знаешь, я никогда не была на аттракционах. Меня отец всегда брал кататься на коньках, когда возвращался с плавания, да и жили мы тогда в Кардиффе. Там таких развлечений нет.       — И давно ты переехала?       — Два года назад, — с грустью сказала она. — Мой отец продал дом и перевез нас с мамой в Лондон, чтобы я смогла поступить после школы в хороший колледж.       — Ты говоришь с такой тоской, будто это плохо, — его внимание привлекли уличные музыканты, и он мельком обернулся на них. — В Кардиффе у тебя было много друзей?       — Нет. Я была рада переехать, но мой папа умер спустя пару месяцев, и мы с мамой остались совсем одни. Перевез, а сам… так и не успел пожить спокойной жизнью. Очень за него обидно. Он так много работал, чтобы у нас всё было…       — Прости меня. Я не знал.       — Не за что извиняться. Люди же как-то должны узнавать такие вещи, — она остановилась с ним около фонтана и оба присели на каменный край. — А что касается твоей семьи?       — В моей семье всё не так, как у тебя, — на выдохе произнес Регулус. — Ты рассказываешь о своей матери столько хорошего, а я… даже не знаю, что сказать о своей. Моя мать слишком… — он подбирал слово. — Суровая. Строгая и холодная женщина. И отец такой же. Иногда я ловлю себя на мысли, что они воспроизвели нас на свет с братом лишь ради галочки, а не ради любви.       Джулиан внимательно ловила каждое его слово, но Регулус вдруг резко переменился в лице, натянув на себя маску.       — А знаешь, что? Пошли кататься на колесе! — неожиданно выпалил он. — Я надеялся, что буду развлекать тебя весь вечер, а не жаловаться на свою семью. Так что пойдем смотреть на Темзу с высоты.       — Как же ненавязчиво ты умеешь переводить темы, — Джулиан подскочила вслед за ним и аккуратно пригладила юбку. — Это даже как-то нечестно. Я тебе всё рассказываю, а ты мне нет.       — Я просто не хочу омрачать наш вечер. После я обязательно расскажу…       После перед глазами предстал короткий фрагмент: Джулиан, не смотря на страх, крепко держится за стенку кабинки и вглядывается в горизонт. Колесо обозрения наконец-то докрутило их до крайней точки, и в вечерний Лондон был виден как на ладони. Величественный, строгий и утопающий в лучах заката.       Но Регулуса интересовал сейчас точно не закат…

      Следующую сцену Снейп видит, опять как в постановочном театре, где драма выкручена на максимум.       Снова ни цифр, ни точных дат. Только Джулиан и Регулус, сидящие под высоким деревом в каком-то парке. На девушке не было лица. Вся поникшая и подавленная, она сидела, обхватив руками колени.       — Как же я матери скажу об этом? Почему именно со мной? — спрашивала она, всхлипывая и утирая бегущие слезы. — Какой стыд, господи… Что обо мне люди подумают?       — Джули, успокойся. Пожалуйста, — Регулус сидел рядом, и видать, сам не знал, что делать. — Я поговорю с твоей матерью сам, хорошо?       — Успокойся?! — воскликнула она. — Тебе легко говорить. Не ты же беременный! А мне только восемнадцать исполнилось! И скоро документы подавать в колледж. Как же я буду? Позор какой…       «Рано. Согласен» — заключил Снейп, будто подписывал судебный рапорт в их семейном деле.       — Я вот думаю, может надо… — она на секунду замешкалась. — Может, всё получится исправить, пока не поздно?       — Как понять исправить? — на его лице считалось встревоженное недоумение. — Мы ничего не можем уже исправить и надо лишь взять ответственность за это… Давай я зайду к вам завтра вечером и мы все обсудим. Втроем.       — Я боюсь с ней говорить.       Он сжал ее руку и поцеловал в щеку.       — Джули, я ничего в таких вопросах не понимаю, и опыта житейского у меня как кот наплакал, — Регулус приобнял ее за плечи, пытаясь утешить. — Твоя мама… понимающая. Один из лучших людей, что я встречал, и… ко мне она относится хорошо. Думаю, мы сможем втроем нормально поговорить.       Джулиан ничего на это не сказала, а лишь обреченно смотрела на проезжающих мимо велосипедистов. Регулус тоже такой новости явно не рад, но видать вырос настоящим мужиком, чтобы говорить об ответственности и не закатывать сцен и без того убитой горем девушке.

      Закрутилось следующее воспоминание, и показалась уютная кухня, где за столом сидели новоиспечённые горе-родители и мать Джулиан.       Женщине было точно за сорок, но выглядела она для своего возраста очень хорошо. Единственное, что сразу бросалось в глаза — это ее разительное сходство с дочерью. Снейп подумал, что они все как под копирку. Что мать, что её непутевая дочь…       Фрида нечитаемо смотрела на двоих детей и тяжко вздыхала каждый раз, когда переводила взгляд с дочери на ее парня. Регулус прокручивал чашку с чаем, Джулиан отстранённо смотрела в окно, за которым цвели кусты желтых роз, а Фрида то и дело притрагивалась к обручальному кольцу на пальце.       — Слишком рано, — подвела итог женщина. — Но уже незачем причитать о содеянном. Всё уже произошло.       В ее грустном голосе слышался отголосок странного акцента, что делало ее английскую речь с легким изъяном.       — Мам, а можно ведь избавиться от него, пока не поздно? — напрямую спросила Джулиан. — Пока срок ранний?       — Об этом не может быть и речи, — сразу отрезала она.       — Но как же колледж? Я хочу учиться, а не ходить с животом. Куда мне ребенок?       — Прерывание беременности может плохо сказаться на тебе в будущем и может получиться так, что ты больше не сможешь иметь детей. Да, рано. Очень рано. Но ничего уже не исправить.       — Я не хочу! Что обо мне люди скажут?       — Побойся бога, доченька. Это такой тяжкий грех. — Фрида с теплотой посмотрела на нее и протянула к ней руку через стол, чтобы накрыть ее ладони. — Будь твой отец жив, он бы сказал то же самое. Не важно, что скажут соседи, понятно? Это не их ума дело.       — Меня подруги засмеют и… — Джулиан обреченно задрала голову к потолку и была в пяти минутах, чтобы опять разрыдаться.       — Значит плохие у тебя подруги, милая.       Блэк, сидевший между ними, кивнул в ответ, хоть в обществе, где он вырос и продолжал крутиться, так не считали.       — Так как же нам поступить, миссис Форман? — спросил Регулус, смотря ей прямо в глаза. — Джулиан к этому не готова. Я тоже.       — Регулус, а что ты сам думаешь по этому поводу? — мягко поинтересовалась женщина. — Ответь мне, но только честно.       — Я не готов стать отцом, — честно признался он, после недолгой паузы. — Но я должен был думать головой и предугадать очевидные последствия. Этого я не сделал, хоть это и было моей обязанностью озаботится об этом. Но я поддержу любое решение Джулиан. Если она захочет оставить ребенка, то я буду помогать по мере своих возможностей и буду учувствовать в воспитании, потому что это и мой ребенок тоже. — он повернулся к своей девушке. — Вашу дочь бросать не собираюсь. Ни в коем случае. Я ее люблю. Надеюсь, она после всего меня тоже.       Джулиан, сидевшая между двух огней, была настолько подавлена, что ничего на его громкие слова не ответила.       — Я всё равно не хочу! — и встала резко со стола. — Я не готова к такому. Я ребенка в жизни на руках не держала, не говоря о том, чтобы родить его.       — Понимаю, милая. Но чего ты боишься? — ласковый голос Фриды, успокаивал Регулуса, что он рядом с ней заметно расслабился. — Родишь, после поступишь в колледж, а я уйду с работы и как приличная бабушка возьму внука на себя. Ты будешь учиться, Регулус, наверное, тоже… Лучше посмотри на это с другой стороны, Джули. Родишь позже — у меня уже не будет так много сил, как сейчас.       — А жить-то на что?       — Я буду работать, — сказал Блэк, сделав глоток чая.       — К тому же твой отец очень постарался и оставил для нас неплохую сумму. Мы справимся… Нужно только пережить пару лет, пока не пристроим ребенка в сад…       Всплыл новый фрагмент, где в гостиной, в кресле сидела Фрида и неспешно вязала что-то маленькое ярко-розового цвета.       По стеклу окна бил крупный дождь и летал сильный ветер. На ковре, в самом центре, расположился Регулус и крутил отверткой детскую кроватку. Получалось у него не особо, и наконечник то и дело соскальзывал с резьбы.       — Чертовы магловские приблуды… — с досадой прошептал он себе под нос, начиная тихо психовать.       — Не торопись, Регулус, — подбадривала его Фрида. — У тебя не получается, потому что ты торопишься.       — А еще у меня не получается, потому что я оказался очень безруким, миссис Форман. — сыронизировал он над собой и продолжил бороться с креплением для спинки кровати.       — Ничего страшного. Всему всегда можно научиться, и со временем ты во всем разберешься, — она тепло на него посмотрела и продолжила: — Ты стараешься, а это главное.       В комнату с подносом вошла Джулиан. Фрида сразу убрала со столика корзинку с вязальными клубками, и девушка поставила ароматный чай и тарелку с румяной выпечкой на стол. Под трикотажным теплым платьем уже был виден небольшой животик.       — Как у тебя успехи? — поинтересовалась она, наблюдая уже, наверное, его десятые попытки за вечер.       — Успехи довольно сомнительные, но твоя мама говорит, что всё не критично.       — У моей мамы всё не критично, да? — девушка подала матери чашку и похлопала ладонью по дивану, намекая Регулусу, что пора пить чай. — Что не случается, то всё у мамы хорошо.       — Бог не дает нам испытаний, которых мы не можем пройти, — ответила Фрида, и Снейп разглядел у нее на груди серебряный крестик. — Регулус, бросай это неблагодарное дело. После докрутишь, а то чай остынет.       Парень мысленно проклял отвертку, которой крутить оказалось сложнее, чем волшебной палочкой, но пообещал себе, что обязательно доведет детскую кровать до собранного результата именно сегодня и не днем позже. Регулус уселся рядом с Джулиан и взял из ее рук чашку. Фрида говорила что-то еще, а после показала им связанные крошечные носочки, чем вызвала у застенчивого юноши внутренний приступ умиления.       После воспоминание стало медленно меркнуть. Но было уже понятно, что Блэку в этой семье были рады…       Мгновение и вот Фрида стоит рядом с Регулусом, побледневшим и заметно нервничающим. Они оба находились в больничной палате перед стеклянным ящиком, напоминавший незнающему инкубатор. Новоиспеченный отец склонился над отверстием кувеза и встревоженно осматривал свою дочь, укутанную в легкое одеялко. Рожденную буквально пару часов назад.       Вид недоношенного младенца с бледной кожей, под которой видна почти каждая венка, его сильно нервировали. Хилая, нездоровая девочка, обмотанная прозрачными трубками, почти не дышала. Он внимательно вглядывался в странные липучки, приклеенные по бокам ее живота и там, где билось сердце. На видимых ребрышках Регулус заметил слабое движение дыхания и занервничал еще больше. Всё её существо напоминало ему крошечного умирающего бельчонка, которого на руки возьми, и он прочувствует каждую косточку.       — Она выживет? — с тревогой спросил он, нервно сглатывая.       — Конечно. Если она жива сейчас, то значит, всё худшее уже позади. — Фрида положила ему руку на плечо, стараясь успокоить его.       — Как вы можете быть такой спокойной? Она даже не двигается…       — Я знаю, о чем говорю, мой мальчик. У нас все девочки в роду рождаются с трудом, но больше всегда достается матери. Она всегда рожает в сильных муках. Наше проклятье… — она грустно выдохнула, наверное, подумав сейчас об обессиленной дочери. — Но сейчас, слава богу, медицина более развита. Не то, что раньше. Да, и врачи здесь хорошие…       — Её выходят, да? — он просунул руку и погладил пальцем по крохотному кулачку. — А с Джулиан тоже всё будет в порядке?       Фрида устало кивнула головой и опять перевела обеспокоенный взгляд на внучку, которая почти не двигалась.       — Да, с ними все будет хорошо. Мистер Рэтчет сказал, что Джули быстро поправится, а вот нашей крошке придется остаться здесь на месяц, чтобы поднабрать вес и исключить развитие патологий.       — Она может быть нездорова?       — Когда дети рождаются недоношенными, всегда есть такой риск, Регулус. Но я уверена, что с нашей девочкой всё будет хорошо. Она обязательно поправится.       Заметив, как Регулус бледнеет на глазах, она потормошила его за плечо и подставила стул.       — Сядь, а то мне за тебя страшно. Чего переживаешь? Всё обошлось, слава Господу. — и она перекрестилась.       Часы в палате интенсивной терапии показывали семь. Чего — не понятно. Утра или вечера? Окон не было. Вся комната была в медицинской аппаратуре. Регулус немного поломался, но все же сел на предложенный стул. Его, считай юнца, вид человеческого комочка до сих пор приводил в шок.       «У меня ребенок. У меня есть ребенок… Мой. Ребенок. Невероятно…» — пронеслась его мысль, отражающая все его чувства разом.       — А что вы имели в виду, когда говорили о проклятье? — задал он вопрос, наверное, чтобы отвлечься. — Что за проклятье?       — Семейная байка, которую мы рассказываем маленьким деткам перед сном. — Фрида ещё ближе подошла к стеклу ее колыбели и протянула руку в отверстие, чтобы тоже потрогать крошку.       Фрида смотрела на новорождённую внучку с такой любовью, что Северус удивлялся, что в их семье могло пойти не так? Даже, если исключить двоих горе-малолеток, неожиданно ставшими родителями, то бабушка ее любила. Женщина гладила ее по ручке, и будь Беатрис доношенной и здоровой, то она давно бы уже качалась на её руках.       — Семейная байка? — спросил Регулус, отвлекая Фриду от разглядывания девочки.       — Что-то вроде. Присказка, в которую никто сначала не верит, а когда доходит до родов — вспоминают почаще, чем что-либо. — женщина повернулась к Регулусу, и с тревогой осмотрела его бледное лицо.       — У вас в семье есть родовые проклятья?       — Не назвать это проклятьем, но у нас есть одна закономерность, которая распространяется на всех женщин без исключения. А заключается она в том, что все женщины рожают в сильных муках. Я говорю не про обычную боль, когда кости таза расходятся и выходит ребенок. Эта боль… — женщина старательно подбирала слова. — Она такая, что забыть ее невозможно. И всегда сопровождается осложнениями, и прямо перед появлением дитя. Подготовиться к проблеме никогда не получается, сколько врачей с осмотрами не мучай.       — Но как так вышло? У вас в роду, простите, колдунов вроде нет, чтобы говорить о проклятии. — прямо спросил Регулус, на секунду забыв, что они маглы. — Или есть?       — Я сама в это не особо верю. В колдовство, — уточнила Фрида, подталкивая одеялко у новорожденной. — Но была у нас одна прапрабабка, с которой, как моя бабушка рассказывала, всё и началось. Жила она тогда на тот момент в рыбацкой маленькой деревне Нейден, что в Сёр-Варангере.       — А где это?       — В Норвегии, — просто ответила женщина, усаживаясь рядом с ним на стул. — У меня норвежские корни. По моему акценту, наверное, это слышно. — она слабо улыбнулась. — Сколько уже лет живу в Англии, всё никак не могу исправиться. Меня же сюда муж перевез после войны.       Регулус удивленно поднял брови.       — Так что с вашей родственницей?       — Так вот… Звали ее Марит, и жила она со своей матерью почти на окраине деревни. Это надумки, наверное, но говорили про них, что могли всякое… Знахарками называли.       — И как к ним относились магл… в смысле остальные жители деревни?       — Очень хорошо на самом деле. Их очень уважали. Они же и скотину понимали, как лечить, и траву какую заварить, чтобы на ноги поднять больного. Мать её могла к берегу подойти, рукой поманить, и к этому месту рыба на следующий день плыла. Приукрашена история, конечно, но такую всегда интересно рассказывать, согласись?       — И как Марит связана с тяжелыми родами? — Регулус с любопытством смотрел то на Фриду, то на ребенка через стекло.       — Марит влюбилась, но молодой человек выбрал не её. Как бабушка говорила, Марит не была красавицей, а та девушка была видная. Как говорится, и кожа белее, и коса длиннее… Вот и выбрал парень ее. Что ж, бывает, да? Первая любовь, разбитое сердце… Но это сильно её задело, и уже через месяц Марит пропала. Ее мать всем говорила, что она болеет, и потому из дома не выходит. А на самом деле, отвела ее в лес и что-то с ней сделала, что та вплоть до следующей полной луны на люди не появлялась.       — И когда она появилась, то стала красивой?       — Конечно, нет. Но после, когда она встретила своего человека — обычного рыбака, она родила дочь. И вот дочка, как ни странно, унаследовала от родителей то, чего в них отродясь не было. И колесница предродовых страданий понеслась… Все, абсолютно все женщины нашей семьи проходили через сущий ад. Ребенок всегда рождался больным, но если он выживет, то унаследует проклятие Марит. Глупо, конечно, во всё это верить, но я помню с какими муками рожали мои сестры. Нас ведь было трое: я, Нанна и Ингрид. И все страдали. Когда у Нанны родился мальчик то она сразу и схоронила малыша. Подхватил пневмонию и сгорел, как свеча, а Ингрид… Моя милая Ингрид. Как она страшно мучилась… Не смогли развернуть плод, а там и кровотечение… — У Фриды заблестели глаза от слез, а лицо не выражало ничего кроме вселенского горя. — И сестру тогда похоронила, и племянника.       — Ужасно… Я слушаю вас, и удивляюсь, как Джули повезло…       — Сейчас, мой мальчик, медицина более развитая. Не то, что в наше время. Тем более после войны, знаешь, тяжко всем было. Ни еды, ни работы, ни лекарств достать так еще и среди людей такое безумие творилось, что вспоминать страшно. Куда там до медицины… И это мне еще повезло, что у меня муж уходил в плавание и хорошо зарабатывал по тем временам, но и работа у него была не сахар. Море размыло его здоровье, хоть Роберт был из крепких мужчин… И оставил нас. Золотой был у меня муж. И отец из него замечательный, а любила его как…       — Мне очень жаль. Даже не представляю, как вам тяжело было.       — Ничего, Регулус. Это жизнь. Что-то уходит от нас, но что-то обязательно приходит. На все воля божья. — Фрида немного помолчала, а после добавила: — Но сейчас я счастлива. У меня появилась внучка и… сынок. Насчет последнего я тоже очень рада, а знаешь почему?       — Почему?       — Он мне достался просто так. — Она с теплом посмотрела на него и взяла его за руку.       Блэк не мог не ответить и сдержанно улыбнулся ей в ответ. Забавно, конечно, но ему сейчас на груди было так тепло и спокойно, будто за пределами этой стерильной комнаты нет ни Волан-де-Морта, ни Пожирателей… Ложное ощущение, что все будет хорошо.       С еле дышащей малявкой тоже все будет хорошо. Должно.       Воспоминание сменилось следующим, где появилась уже знакомая кухня с цветочными обоями, узорчатыми тарелками на полках и тем столом с резными стульями, за которым до этого сидели все участники драмы. Только в этот раз Блэк уже сидел в углу комнаты и держал дочь на руках. Одной рукой он поил ее из бутылочки и был явно встревожен, что держал такой ценный груз. Малявка хоть и приобрела черты приятного розовощекого младенца, но из-за того, что была все равно крошечной, нагоняла на молодого отца тревогу.       — Бет кушает? — спросила Фрида, копошась у плиты.       — Еще как, — сразу заверил он, сдувая со лба свои отросшие волосы. — Как с голодного края.       — Меня это очень радует. Только после кормления не забудь ее приподнять и поносить так не долго, чтобы воздух вышел, хорошо? — бабушка заулыбалась и хотела только повернуться к плите, как в комнату зашла Джулиан.       — Всё перегладила. — важно заявила она и уставила руки в бока. — Думала, что пеленкам конца не будет, но я справилась… О, смотрю, ты неплохо справляешься, папочка. Даже лучше, чем я. — подколола его девушка, собирая свои волосы в хвост.       — Пфф… — он с важным видом некого вселенского познания посмотрел на нее. — А вы, моя дорогая, садитесь рядом, берите блокнотик, и я вам всё расскажу. Будете лучшей мамочкой на свете.       Джулиан хихикнула и подошла к кухонной тумбе, где ее ждала миска с овощами. Взявшись за нож, она принялась строгать огурцы в глубокую тарелку. Фрида погасила огонь на плите и отодвинула чугунную кастрюльку в сторону. Бет недовольно закрутила головой, намекая так, что ее детское высочество уже наелось. И когда перед ее лицом исчезла бутылочка, она внимательно посмотрела на отца, ухватившись его за палец.       — Регулус, ты со своей семьей так и не помирился? — неожиданно спросила Фрида, ставя чайник на плиту.       — Нет, мэм. — с его лица быстро ушло все хорошее и он сразу словил на себе недобрый взгляд.       — А про внучку хоть сказал?       — Нет.       — Регулус, как это понимать? Какие бы у вас не были разногласия, но про рождение внучки они должны-то знать!       — Тем более, вдруг это вас помирит. — более мягко добавила Джулиан, принимаясь крошить помидоры.       — Вот именно! Дети сглаживают все ссоры. И надо бы уже познакомится с твоими родителями, а то как-то не по-людски получается. Уже ребенок родился, а твоя мать даже не знает, где ты и что с тобой. Ты о матери хоть подумай.       — Они никогда её не примут. — Регулус тяжело вздохнул и посмотрел на Бет. — Вы просто не знаете их, а я знаю. Моя мать сойдет с ума от истерики, а отец… просто убьет меня на пороге дома.       — Но это же не дело…             Регулус больше не знал, что сказать. И как Северус понял из контекста, Джулиан с Фридой даже понятия не имели, кто он на самом деле.       Дальше понеслась колесница теплых фрагментов, где Регулус таскает ее на руках по комнате и мычит неразборчивые мелодии себе под нос.       Сколько месяцев здесь было девчонке, Снейп не понял. Совсем еще крошечная, не такая как годовалый Поттер, каким он его запомнил в тот роковой вечер. А запомнил ли? Неважно. Но здесь она ещё совсем маленькая, беззубая, но уже улыбающаяся отцу во весь рот. Малышка смотрела на Блэка и гукала что-то в ответ, пока он распевал ей песни.       Это было удивительным, ведь несмотря на юный возраст, Регулус оказался очень участливым отцом. Он раскачивал ее на руках и рассказывал сказки, наблюдал, как она кряхтит, когда пыталась перевернуться на живот, и целовал ее в щеку каждый раз, как брал на руки. Блэку было не зазорно выгуливать ее в коляске, наворачивая круги по маггловскому району, но все обычно заканчивалось тем, что Бет капризничала, и отец сразу же забирал ее на руки, как здесь…       — Регулус, она с рук не слазит. Уже стала как ручная обезьянка… — говорила Джулиан во время одной из прогулок. — Нельзя же потакать всем ее капризам.       — Я просто не могу спокойно смотреть, как она хнычет. — отвечал Блэк, забирая кроху из коляски к себе на руки. — Тем более из-за работы я не всегда могу быть с вами. А так я потаскаю свою девочку на руках. И смотри, как ей все интересно.       — Вот-вот! Мы ее водим на прогулку, чтобы она хорошо засыпала, а из-за тебя она то и дело, что крутит головой в стороны.       — Представь, что начнется, когда она ходить начнет? — Регулус поправил дочери тонкий шарфик, натянув его ей по самый нос, и обратился уже с вопросом к ней. — Всё в доме перевернешь, да, звездочка?       Бет лишь сощурила глаза, чем выдала свою беззубую улыбку за шарфом и гукнула. Она потянулась ручками к его волосам и, видать, хотела хорошенько ухватится за них, но Блэк схватил ее ладошку и поцеловал.       — Хочешь оставить папу без волос? Вот же хулиганка…       Ее мать тепло посмотрела на нее, и воспоминание закончилось, но закрутились другие, где стало ясно, что Джулиан, кажется, готовилась поступать в университет на юридический, а Регулус периодически оставлял их, прикрываясь работой. Фрида относилась к нему с больше, чем просто хорошо, и, наверное, старалась воспринимать его, как сына. Они то вместе пьют чай, то Регулус сидит с ребенком на кухне и трясет погремушкой перед Бет, пока бабушка суетилась на кухне…       Но следующее воспоминание было тяжелым предвестником разрушения их идиллии, после которого всё полетело к чертям.       Регулус без стука зашел к ним в дом, снял пиджак и поставил пакет с продуктами на пол. Из гостиной он услышал громкий голос Джулиан:       — Мама, я клянусь, что не выдумываю!       — Джули, может, тебе могло показаться? — успокаивала ее мать. — Может, ты устала? Ты готовишься к вступительным сутки напролет, и тебе нужно просто отдохнуть…       — Я могу понять, когда мне что-то мерещится, а когда нет. Я своими глазами видела, как кубики летали, а после упали на пол…       Регулус напрягся, но решил сразу зайти к ним в комнату. При виде него Джулиан заметно приободрилась и подошла сразу к нему. Блэк хотел ее обнять, но она выставила руки вперед, касаясь его плеч.       — Почему тебя не было несколько дней? Где ты был?       — Я… я был… Прости, милая. — наверное, скрывать вторую жизнь ему становилось все сложнее. — Прости меня, но я не мог освободиться раньше. Что у вас происходит?       — Ничего, Регулус. — Фрида встала с кресла и тоже подошла к нему. — Ей просто привиделось от усталости…       — Не привиделось! — девушка сразу же прислушалась и стала говорить тише. Наверное, чтобы не разбудить спящую дочь. — Рег, с ней происходит что-то странное в последнее время. Сегодня я видела, что игрушки висели в воздухе, а после упали на пол. А вчера, когда я купала ее, видела, что капли в ванной текли вверх, а должны по логике вещей были скатываться вниз. Я еще тогда подумала, может действительно показалось, но сегодня я точно знаю, что видела…       «Моя дочь — волшебница» — и Блэк не смог сдержать радостных эмоций на лице и гордости.       — Тебе смешно? Тоже думаешь, что я выдумываю? — а Джулиан злилась все больше. — С ней происходят ненормальные вещи, а вы мне не верите? И ты туда же? Оба думаете, что я сумасшедшая?       — Успокойся. Никто так не считает. — сказала Фрида, положив руку ей на плечо.       Послышался плач из детской, и Регулус пошел сразу на звук. Отворив дверь, он зашел в маленькую детскую, где у самого окна стояла собранная им кроватка. Внутри под подвесным крутящимся кольцом с игрушками плакала Беатрис, расталкивая ногами детское одеяло. Но как только она увидела, родное лицо отца, малышка прекратила закатывать истерику и любознательно округлила глаза.       — Звездочка проснулась, а рядом никого нет? — Регулус поднял ее на руки и чмокнул в щечку. — И сразу хныкать, да?       Ребенок что-то угукнул и улегся ему головой на плечо, зевая. Регулус по инерции стал раскачивать ее, поглаживая по спинке. Папаша со стороны казался настолько заботливым, что Северусу даже не верилось, что такие в природе существуют.       — Еще совсем сонная. — сказала Фрида, разглядывая Блэка с дочерью. — Не выспалась, наша девочка. Пойду молока подогрею, а вы пока развлекайте ваше чудо.       Когда мать ушла, Джулиан неспешно подошла к ним и поцеловала сонливую дочь в лобик.       — Милая, с ней все хорошо, видишь? — шепотом произнес Регулус.       — Да… Просто я… Наверное, недосып так влияет, что уже вижу то, чего нет. — с усталостью пробормотала она. — Даже боюсь представить, как бы я справлялась с ней одна, не будь рядом мамы и тебя.       — Мне нужно будет часто отлучаться, и это «часто» будет неожиданно. Так что я не всегда смогу помогать вам.       — Проблемы на работе?       — Это еще мало сказано… Когда у тебя поступление? — сразу переспросил Блэк, меняя тему.       — В конце июля. Первые экзамены и подача документов. Если сдам.       — Ты поступишь. Я в этом точно уверен. — он поцеловал ее. — Ты успеваешь и учиться, и смотреть за ребенком. Всё удивляюсь, откуда ты берешь силы.       — Я же не одна. Отсюда и силы…              Дальше Фрида с усталостью села в кресло и подперла рукой подбородок. Но ее поза быстро сменилась: она сцепила руки в замок на коленях и периодически прокручивала обручальное кольцо на пальце. Миссис Форман хмурила брови, а поджатая линия губ говорила, что внутри нее происходили душевные терзания, понятные только ей одной. Обычно её лицо носило доброжелательный теплый взгляд и сдержанную улыбку, но сейчас от былой одухотворенности не осталось и следа. Ее беспокойство было заразительным, что наблюдая за ней, Блэк сам стал нервничать ещё сильнее. Единственное, что его успокаивало — это младенец на руках. Он водил пальцами по голове Беатрис, приглаживая пушок волос у нее на затылке.       — Может, нужно показать ее врачам? — тихим голосом разрушила тишину Джулиан, подпиравшая вместе с Регулусом стенку.       — И что ты им скажешь? — отречено спросила Фрида.       — Так и скажу, что с ней происходят странные вещи. Вдруг она больна или чего хуже? Ненормальн…       — Моя дочь в порядке. Не смей так даже думать о ней! — громко возразил Блэк, сам от себя не ожидая, что повысит на нее голос.       — Может, скажешь ещё, что и летающие вещи по комнате — это тоже норма? — сразу же огрызнулась она.       Малявка на руках заерзала, а после внимательного лицезрения его лица, которое она никогда на своей детской памяти не видела злым — закуксилась. Хныканье дочери не заставило Джулиан кинуться к ней, как прежде, чтобы успокоить. Она лишь сложила руки на груди и повернулась к ним полубоком. Она смотрела на мать, но та всё пребывала в тяжелых раздумьях. Миссис Форман лишь мельком глянула на Регулуса и снова ушла в себя. За внучку она была явно спокойна. Регулус умел успокаивать.       Блэк стал раскачивать дочь из стороны в сторону, бережно придерживая ее головку.       — Бет здорова. Водить ее по врачам смысла нет. Тебе все равно никто не поверит, — твердо проговорил он, вдобавок адресуя возлюбленной осуждающий взгляд.       Блэк уже собрался уходить от них, как услышал отчужденный голос Фриды:       — Бесовское это…       — Что, простите? — Регулусу показалось, что он ослышался.       — Дьявольщина в доме происходит, вот что. — Она перевела взгляд с внучки на дочь. — Может, показать ее священнику? Мы же ее так и не покрестили…       — С моей дочерью все нормально, вам ясно?       Уже Фрида удивленно уставилась на него, услышав его грозный тон. А Блэка тихо крыло от злости. Он давно хотел рассказать им о волшебстве, но глянув в лишний раз на её серебряный крестик — сразу передумал. И пожалел. Пожалел, что связался с маглами. Потому что объяснить им про магическое сообщество, живущее под боком, будет просто невозможно. Больше новоиспеченный горе-отец ничего им не сказал, а ушел в детскую успокаивать дочь.       Следующая вспышка волшебства, наверное, прошлась шоковой терапией по юной матери ещё больше, раз история привела их к вполне логичному концу.       — Не бывает волшебства, Рег. Ты несешь сейчас полный бред! — кричала Джулиан, взмахивая перед ним руками. — И вместо бессмыслицы, которую ты несешь, лучше бы проводил время с нами. Вот где ты опять пропадаешь?!       — Я помогаю вам, как могу! — кричал он в ответ, — Такова моя работа, черт возьми!       — Что за работа такая, на которой ты пропадаешь на несколько суток или срываешься и бежишь куда-то без звонка и причины?       — Да, какая разница куда, если я приношу деньги. Ладно, ты упрекаешь меня, но чем тебе Бет не угодила?       — Тем, что с ней что-то не так! — прорычала она. — А её отец вместо того, чтобы найти врача и помочь, как всегда пропадает. А сейчас ты ещё пытаешься убедить меня, что она ведьма?       — Потому что так и есть! Я — волшебник и моя дочь — такая же. И если бы ты не орала и не истерила, а прислушалась ко мне хоть раз… — Регулус тяжело вздохнул и прошел мимо нее к окну. — У Бет всплески магии. У всех детей волшебников так…       — Магия… Волшебники… Ты сам-то себя слышишь?       Регулус заглянул ей за плечо, будто переживал, что дверь в гостиную сейчас откроется и кто-то станет свидетелем их скандала.       — Я тебе покажу раз не веришь, — и достал свою палочку из кармана брюк.       Не долго думая, он взмахнул коротким тёмным древком, тонким и похожим издалека на черную спицу и газета на журнальном столике видоизменилась в парящую алую розу. Джулиан молча наблюдала за красным распустившимся бутоном, который вращался в воздухе по своей оси, и не говорила ни слова. Она лишь чуть приоткрыла рот в удивлении и широко округлила глаза. Изумление поразило каждый её нерв, что девушка не сделала даже попытки подбежать и потрогать новоявленное чудо, как по обычаю это делают любопытные маглы. Никаких удивленных возгласов, хлопанья ресниц и прикладывание ладоней к щекам. Джулиан замерла настороженной кошкой.       Регулус следом вызвал патронуса, и по комнате пролетела крупная сверкающая птица, напоминающая полярную сову. Она несколько раз облетела Джулиан, отчего она вскрикнула и замахала руками, отгоняя от себя сверкающее пятно.       — Мы можем творить магию с помощью таких палочек, как эта…       — Отойди от меня, — неожиданное прошептала девушка — Мне это всё не нравится… Вся эта чертовщина… — она попятилась от него в угол комнаты.       — В этом нет ничего плохого. Понимаю, что в такое сложно поверить, и мне нужно было сказать об этом раньше…       — Не может быть… — все шептала она, отошедшая от своего молчаливого ступора. Ее постепенно охватывала паника, если не испуг. — Газета, а потом роза. И эта штука летающая… Странно это все. Ненормально.       «Ненормально» — слово порезавшее в Регулусе всю надежду хоть на какой-то выход. Знал бы он ещё, как часто Джулиан будет использовать его по отношению к своей дочери, так забрал бы младенца этим же вечером с собой.       — Джули, пожалуйста, выслушай меня.       — Не подходи ко мне. — она кивнула ему в стороны двери за его спиной. — Просто уйди… Уходи.       Дальше пробежала череда беглых воспоминаний, где перед глазами смотрящего, Регулус вновь и вновь пытался помириться с Джулиан, но она то называла его сумасшедшим психом, то упрекала его частыми отлучками, а то и вовсе обвиняла во всех грехах. Пролетело даже её чистосердечное, где девушка призналась в порыве эмоций, что сильно жалеет, что встретила его и уж тем более родила от такого, как он. А после выгоняла Блэка из дома, когда их скандал, наверное, исчерпывающе подходил к концу.       Северус лишь мог догадываться, сколько раз его выставляли за дверь, ведь даже Фрида, казалось, отвернулась от него, заняв сторону дочери. Если женщине и не было причин упрекнуть Регулуса, который оказался весьма участливым папашей, то ее набожность…       «Не по-христиански…» — фраза, говорящая сама за себя.       Регулус стоял в темной комнате напротив детской кроватки. Рядом с ним топтался с ноги на ногу Кикимор, который разглядывал его проснувшуюся дочь. Девочка любопытно хлопала большими глазами и тянула одеяло себе в рот.       В комнате горел напольный торшер, пропускающий через тканевый абажур приятный желтоватый свет. На комоде, стоящем у стены, лежала груда белья, до которой уставшая мать так и не добралась. Рядом стояла гладильная доска с утюгом, на которой была сложена аккуратная стопка пеленок. На ковре разбросаны мягкие игрушки с проклятыми кубиками, из-за которых всё и началось, а перед одиноким креслом, стоящим в углу, притаился плюшевый медведь в вязанной жилетке.       Регулус внимательно разглядывал детскую, будто отмечал по деталям их распорядок дня. И если он вглядывался либо в потемки, либо в мордашку дочери, то Кикимор крепко обхватил тощими руками перегородки кровати и в упор смотрел на новоиспеченную наследницу рода Блэк.       Свет, падающий на его морщинистое лицо, лишь усиливал его нервное недоумение. Даже ужас. Домовик кривил губы в отвращении и переводил ошалелый взгляд с пыхтящей девчонки, тянущей ручки вверх, на своего хозяина. Голова Кикимора поворачивалась туда-сюда, а уши заметно дрожали. В будущем Северус узнает, что у поганого эльфа — это признак злости, если не лютого бешенства.       — Мой хозяин… — обреченно шептал эльф, хватаясь за уши от злости и отчаяния одновременно. — Как же так? Как же так!       — Говори тише, а то напугаешь ее. — пригрозил Блэк и положил ладонь ей на живот и чуть придавил пальцами на бока, играя с ней так. Бет расплылась в улыбке и залилась, как колокольчик, от щекотки. — Правда, хорошенькая?       Регулус говорил это больше себе, чем Кикимору. Наверное, понимал, как глупо искать одобрения от домового эльфа.       — Хо… Хорошенькая? — переспросил эльф, морщась в лице, как от зловонной кучи.       — Единственное, что меня радует в этом поганом мире.       — Не могу поверить, что вы утаили это от моей почтенной госпожи. Что она скажет, когда рано или поздно узнает о таком? Это же позор, такой позор для вашей семьи… А ваш отец…       — Они и не должны знать. Даже если и узнают, то это их не касается. Это уже мой ребенок, а не их.       — Но вы собрались признать ее наследницей?       — Когда придет время и ситуация для нее будет более безопасной.       — Вас изгонят из семьи, как и вашего старшего брата. Ваш отец вам никогда этого не простит…       — Пусть. — Блэк равнодушно пожал плечами и продолжил играться с весело лепечущей Бет. — Если не хотят быть хоть каплю человечными, то пусть сидят без внуков на Гриммо в полном одиночестве. Правильно брат сделал, что ушел из семьи. Раз им чистота крови важнее, то это уже не семья.       — Вот именно! Род Блэков сотни лет считается одним из самых достойных семейств, а в этой… В этой гряз… — Кикимор под его испепеляющим взглядом сразу же прикусил себе язык. — В ней намешано… Еще и от маглы! — все не унимался домовик, упрекая своего же хозяина.       — Мне достаточно того, что в ней течет моя кровь. — Регулус чуть наклонился к нему и угрожающе понизил голос. — И если я услышу от тебя хоть еще один намек на ее чистоту крови, хоть одно ругательство, то клянусь — я отрежу тебе язык.       Блэк взял пластмассовую погремушку, которая валялась у Беатрис в ногах, и сунул ей в руку. Она, ухватившись за игрушку, сразу поспешила сунуть ее в рот. Повозив ее по губам и поняв, что в ней нет ничего вкусного, принялась досадно дуть губы и крутить ее перед глазами.       — И забудь о вольностях, когда разговариваешь со мной. Я пока что принадлежу дому Блэков, а значит, ты служишь мне так же верно, как и всем. Если я приказываю, то ты замолкаешь и идешь его выполнять. И не забывай, что ты дал мне клятву, Кикимор. Или мне стоит уже сомневаться в твоей верности?       Эльф испуганно замотал головой, а после с недовольной гримасой кивнул.       — Мой господин! Что вы?! Я же… Я же служу вашей семье уже как несколько поколений. Я никогда бы не предал вас… — в ужасе оправдывался он, чуть не уходя в классическую истерику преданного домовика.       — Единственное, что от тебя сейчас требуется — это приглядывать за ней и подавлять магический всплеск, чтобы у ее матери не случился новый припадок. И если услышишь, что ее хотят куда-то увезти — сразу доложить мне. Тебе ясно?       Кикимор кивнул, а после напряженного молчания его упертая душа выдала своему господину фразу. Полную отвращения и искренности:       — Я буду исполнять вашу волю, мой хозяин. Но её никогда не признаю госпожой…       Перед глазами темные сгустки растеклись в входную дверь дома женщин Форман под номером семь, где происходила их грустная история. У Регулуса волосы отрасли до плеч, и выглядел всегда опрятный юноша немного потрепанным. Точнее взъерошенным. Будто молодой человек совершил бодрую пробежку с площади Гриммо до их порога.       На улице все так же тихо. В округе ни одного прохожего, ни одной любопытной соседки, которая бы поливала розы и с оглядкой подсматривала в незашторенные окна напротив. На пустующей улице с одинаковыми домами не проходил даже простой работяга, который бы возвращался домой, ведь солнце за спиной Блэка уходило в малиновый закат.       А он сам стоял перед Фридой и то и дело оборачивался через плечо. Нервничал. Миссис Форман тоже. Она держала дверь приоткрытой, будто препятствуя его вхождению в дом.       — Пожалуйста, мэм. — просил он. — Джулиан не хочет меня видеть, но хотя бы вы услышьте меня. Вы не можете запретить мне видеться с дочерью. Да, я вам неприятен, но у меня есть право. Это мой ребенок тоже.       — Регулус, ты нас пугаешь. — сказала она, мотая головой. — То, что ты говоришь, то в чем пытаешься нас убедить… Это ведь ненормально.       — Хорошо. Я больше не буду говорить о волшебстве…       — Дело даже не в этом. — резко перебила его женщина. — Ты напугал мою дочь своими фокусами. Вы давно ссоритесь и… Она не видит с тобой будущего, ты понимаешь? Я понимаю, что ты тоже родитель. И ты хороший отец, Регулус. Правда. Поначалу я в тебе сильно сомневалась, потому что ты еще такой молодой, но ты проявил себя лучшим образом. Но твое колдовство и частые отлучки… Так ведь нельзя жить! Ведешь такой образ жизни, будто ты занимаешься противозаконными делами.       — Я не преступник, миссис Форман. Как вы можете судить меня, если совсем не знаете?       — Вот именно! Оказывается, что мы тебя совсем не знаем.       Блэк импульсивно провел по волосам и что-то прошептал ругательное под нос. Естественно так, чтобы женщина не слышала и не поняла.       — Я вас понял. — мрачно произнес он, выпрямляя плечи. — Вы мне не рады. Джулиан тоже. Хорошо. — эти слова дались ему очень легко, будто он сам был рад закончить отношения со своей возлюбленной. — Тогда как я могу видеть дочь? Я могу увидеть ее сейчас, раз пришел?       Женщина тяжело вздохнула и отрицательно замотала головой.       — Давай в другой раз. — и повернулась к двери, уже намериваясь уйти от разговора.       Блэк положил руку на дверной косяк, не давая ей закрыть дверь.       — Регулус, уходи, пожалуйста. Джули дома, а я не хочу ее расстраивать еще больше твоим приходом…       — Дайте мне попрощаться с Бет.       — О чем ты?       — Я… Я должен уехать по работе на неопределенный срок. Возможно, что мой уезд растянется на несколько месяцев.       — Куда ты уезжаешь? — обеспокоенно спросила Фрида, открыв дверь полностью. — Что-то серьезное?       Блэк кивнул.       Женщина несколько секунд смотрела ему в глаза, и кажется, что-то поняла для себя без лишних слов. Тяжелый взгляд серых глаз, опустевших и уставших, наверное, дёрнули её за живое. Блэк — паренек, которого она считала порядочным и хорошим человеком, которого она старалась воспринимать как сына — признавался ей в чем-то страшном. Бесповоротном и до глубины темным.       Она, не сказав ни слова, зашла в дом. Через минуту она показалась в коридоре с ребенком. Регулус переступил порог и надеялся, что Джулиан сейчас не выскочит из комнаты следом и не испортит эти тихие минуты.       Бет, завидев отца, радостно задергалась на руках бабушки и уже наклонилась вперед, чтобы попасть в его протянутые ладони.       — Привет, звездочка. — и по обычаю он чмокнул ее в щечку. — Соскучилась по папе?       Бет от радости задрыгала ножками и полезла руками трогать его лицо, лепеча счастливый набор гласных звуков. Блэк внимательно вглядывался в ее мордашку, любуясь единственным существом, которое его любило просто так. Пока что необдуманно, еще совсем неосознанно, но точно любило. У маленькой Беатрис при виде отца глаза сияли от радости, а рот расплывался в восторженной улыбке, обнажая уже нижние скромные два зуба.       «Зачем я отправляюсь туда? — пронеслась его тревожная мысль. — Может оставить всё как есть?»       «А дочь я заберу» — и потрепал ее за щечку.       «Ей с ними не место…» — подумал он, бросая взгляд на статуэтку какой-то святой на комоде в прихожей.              Он обменялся с Фридой многословными взглядами и снова вернул свое внимание к дочери. Регулус выглядел таким измученным, бледным. Болезненности добавляла бросающаяся в глаза худоба. Четко проявились скулы. Синяки под глазами. С ним происходило что-то явно нехорошее, но что могло повлиять на его внешний вид, Северус понять не мог. Половина Пожирателей выглядела так, когда Лорд начал их обучение темным искусствам.              — Пойдем выйдем на улицу. — предложила Фрида.       Блэк машинально прошел с ребенком по прихожей и переступил высокий порог, на которой его бывшая возлюбленная не подпускала и на пушечный выстрел.       — Регулус, когда Джули отойдет, я обязательно поговорю с ней. — пообещала она. — Ты все-таки прав. Ты не просто имеешь право видеть дочь, но и обязан принимать активное участие в ее воспитании. Пусть только она успокоится.       Блэк удивленно поднял брови.       — Спасибо, миссис Форман. Я даже и не надеялся услышать таких слов.       Женщина потянула руки, чтобы забрать ребенка. Горе-отец крепко обнял Бет, будто прощался, а она ухватилась за ворот его рубашки. Нехотя он отдает девочку бабушке и отходит на шаг назад.       — Папочка скоро вернется. — Блэк погладил ее по голове. — Уже совсем зубастая будешь.       Он хотел сказать что-то еще, но от накатывающейся тоски не знал, что должен еще сказать. Поэтому решил просто уйти.       — Береги себя, хорошо? — на женщине не было лица, и кажется, что Фрида побледнела от волнения ещё больше. Она ласково положила ладонь ему на плечо и несильно сжала. — Не пропадай надолго, мой мальчик. И во что бы ты ни был вмешан… Я прошу тебя, уходи оттуда. Тебе там не место, понимаешь?       На эти слова Блэку хватило сил лишь кивнуть и уйти от них, полностью разбитым.       Улица со скромными домиками и уличными фонарями опять растекалась в темные сгустки, постепенно поглощая смотрящего во тьму, что означало, что воспоминаний больше не будет.       Северус наконец-то отошел от Омута. Воспоминания пролетели для него так быстро, что показалось, будто прошло не больше пяти минут. На него с интересом смотрел Альбус Дамблдор в сером одеянии, а рядом с ним стояла Бет, которая уже посмотрела воспоминания до него. В неведении оставался лишь директор.       — Беатрис, ты не против, если я утолю свое любопытство? — вежливо поинтересовался Дамблдор.       Бет без раздумий кивает, а губы Снейпа трогает еле заметная ухмылка. Вся его вежливость была лишь видимой. Зная Дамблдора столько лет, он был точно уверен, что отсутствуй Блэк в кабинете, как он с чистой совестью сам бы полез лицезреть чужие воспоминания.       Дождавшись, когда директор наклонится над чашей, чтобы удовлетворить свое любопытное эго, Северус подошёл к Бет.       — У тебя поразительное сходство с матерью. — сказал он.       — К сожалению, — тихо ответила Блэк и отвернулась от него в сторону Феникса, сидящего на жердочке и прочищающего алые перья.       Северус тоже отвернулся от нее и скрестил руки на груди в привычном жесте.       Диалог у них ещё со вчерашнего дня не вяжется. Они и не говорили толком. Бет лишь недолго посидела у него на коленях, они обменялись неважными фразами, и через полчаса она поспешила уйти от него. А он и не настаивал, чтобы она осталась чуть подольше. Наверное, не хотел давить на неё после всего.       Снейп на самом деле другого и не ждал. Рассчитывать на то, что Бет выдавит из себя хоть каплю сокровенного было глупо. Ожидать, что она протянет к нему руки и сделает вид, будто ничего и не произошло — ещё глупее. Однако сегодня девушка сама зашла к нему после занятий и предложила посмотреть воспоминания Регулуса. Странное предложение. Особенно после её сухого «привет», но он согласился.       Самого гложило любопытство понять, как же так Регулус преуспел в жизни. Тем более с маглой.       «Да и что с ним стало? Дочь он бы не бросил…» — задавал себе Снейп уже в который раз вполне очевидный вопрос.              Пока новоиспеченная парочка пребывала в своих мыслях, от Омута через несколько минут отпрянул Дамблдор.       — Предполагаю, что ему доверили что-то серьезное, раз он пропал. Блэк младший даже после судебных разбирательств считался без вести пропавшим. Даже тело не было найдено, — сказал директор, поглаживая в задумчивости бороду.       — Наверное, подозревали или уличили в неверности, — без интереса продолжил Северус. — Или узнал лишнего, и Лорд приказал его убрать, чтобы он не мешал его планам. Тем более ему ничто не мешало поручить Блэку такое задание, с которым он бы не справился.       — В любом случае, мы всё равно не узнаем, что с ним произошло. Ты, Беатрис, наверное, расстроена?       — Мне жаль их. Всех. — отстраненно произнесла Бет. — У меня сложилось впечатление, что он всё-таки был хорошим человеком, который просто… ошибся.       — Так и было, — заверил её директор. — Регулус был многообещающим студентом, как и Сириус. Занимал пост старосты факультета, был капитаном команды по квиддичу, а в учебе проявлял прилежное старание. Учителя его хвалили. — Дамблдор ненадолго замолчал, а после сказал грустным голосом: — Как бы грустно это ни было, но приятно узнать спустя столько лет, что он остался порядочным человеком и честным родителем, несмотря на свой юный возраст.       — Он не был честен с Джулиан, — подметила Беатрис.       — Главное, что он был честен в любви к тебе. Я это имел в виду. Что любовь к своему ребёнку была для него выше, чем идеалы чистой крови. Тем более, если мне не изменяет память, то в письме, он признался, что разочаровался в Пожирателях. А это уже о многом говорит…       Наблюдая их разговор, Северус лишь убедился, что с Бет этот интриган продолжает изредко болтать. И Снейп лишь надеялся, что Альбус в прошлый их разговор его услышал, и втягивать её в Орден не станет. И говоря откровенно, его влияние на Беатрис ему не нравилось. Считал, что Альбус ей только вредит, потакая в ее героических хотелках.       — Может, Кикимор рассказал бы больше? — спросил Дамблдор. — Уверен, что он знает больше, чем кто либо.       — Мы спрашивали с Сириусом. Только Кикимор его чуть не послал, а мне сказал держаться от него подальше, потому что считает меня виноватой в том, что я своим появлением сломала жизнь его господину. Запятнала род Блэков. — Бет грустно вздохнула, а после внимательно посмотрела на директора, натянув на себя более оживленное выражение лица. — Спасибо, что дали возможность мне просмотреть воспоминания Регулуса. Я, наверное, пойду, сэр. Не хочется больше отвлекать вас от дел.       — Не переживай, Беатрис.Ты не доставила мне неудобств. — заверил ее сразу директор. — Понимаю, что тебе хочется обдумать увиденное.       — Да, сэр. — она сдержанно ему улыбнулась. Снейп уже понял, что её нарисованная на лице приветливость больше из вежливости. — Напишу письмо Сириусу, а то он давно спрашивал меня про воспоминания. Мистер Снейп, а вы...       — Подождите меня за дверью, — быстро скомандовал Северус, уже зная, что она хочет спросить.       Бет попрощалась с Дамблдором и быстрым шагом выскочила за дверь.       Северус уверен, что она его дождётся, но его уже вторые сутки не покидает ощущение, что Бет начнет его избегать при любой другой возможности.       Когда самая проблемная студентка школы покинула кабинет директора, Альбус медленно направился к своему столу. Северус в полном молчании проделал то же самое, но к стулу, украшенному резным декором. За большим окном уже постепенно темнело, хоть часы показывали только половину пятого вечера. Но «особая» атмосфера в кабинете Дамблдора, так и не наступала. В помещении было непривычно холодно и серо.       — Северус, скажи мне, что стоит ожидать от них? — напрямую спросил Дамблдор, имея в виду под «ними» сбежавших Пожирателей.       — В ближайший месяц ничего. Они физический истощены, так что первое время будут восстанавливаться. Реддл проявляет сейчас к своим слугам в коим то веке милосердие. — выдал мрачный прогноз Снейп. — Побег прошёл, как по сценарию, так что он сейчас никуда не торопится. Смакует свою маленькую победу, так сказать. А вот после начнется.       — Что именно? — встревоженно спросил Дамблдор, наклонившись к нему немного вперёд.       — То же самое, что и пятнадцать лет назад. Если не хуже, — Северус в своих выражениях был как всегда многообещающим. — Они четырнадцать лет провели не в самом лучшем месте на земле, Альбус. Они очень озлобленны, и это уже не те люди, которых я когда-то знал. В них и человеческого ничего не осталось.       Снейп подумал об ироничности своих же слов. Ведь буквально месяц назад он сам со спокойной душой переломал кости оборотню, выворачивая его наизнанку. Не все двести костей, как ему бы хотелось, но с подавляющим большинством он точно справился.       Дамблдор некоторое время молчал и хмурил брови. Думал, наверное, о пропажах маглорожденных девушек, подставных убийствах и смещениях в должности некоторых членов Ордена под каким-то размытым предлогом. Ещё скорее всего вспоминал об останках Бенджи Фенвика, которые нашел с Грюмом только через неделю поисков, или об убитой под корень семьи Эдгара Боунс с детьми… В любом случае, Снейп мог бы считать свой талант портить людям настроение во истину безупречным. Иногда даже рта открывать не надо. Стоит лишь в помещение зайти…       — Как ты думаешь, что Реддл может предпринять в нескором будущем? После их восстановления?       — То, что придет Краучу в голову, — на бледном лице Снейпа нарисовалось неприкрытое отвращение. — Если бы не его инициативность, то побег из Азкабана совершили не раньше января месяца. Благодаря ему Реддл действует хоть не осторожно, но уверенно.       — Даже представить не мог, что ошибочное решение Фаджа о транспортировке его в Азкабан окажется для нас такой фатальной проблемой. — директор поджал губы, а тревожный взгляд серых глаз цеплялся за стопку древних фолиантов, уложенных кривой стопкой.       На листе, лежавшем ближе всех, Северус разглядел в углу бумаги жирную печать Министерства. Очень незамысловатая символика. Но эта печать сковывала любое действие Дамблдора в стенах школы и за ее пределами и Северус прекрасно понимал, какая ненормальная ответственность лежала на его плечах. А сам Альбус больше не был тем добродушным стариком с лучистыми глазами, которого будто срисовали с детских сказок.       Снейп не мог этого знать точно, но предчувствовал, что Альбус постепенно ломался.       — Крауч, скорее всего, около месяца просидит спокойно. Будет отмечать пополнение в семействе, так сказать. — продолжал говорить Снейп. — Возможно, что Лорд отправит его в скором времени на переговоры к оборотням. На данный момент, это единственное развлечение для него в пределах Англии.       — Раз ты напомнил про оборотней… Римус говорил, что среди них разлад, потому что Сивый пропал?       — Да, они грызутся сейчас за место вожака. Примитивные животные всё не могут решить, кто в лесу воет громче, — у Северуса даже ни один мускул не дрогнул, когда он говорил о предмете своего убийства. Его лицо непривычно расслабилось из-за скромного довольства собой. — Оно и к лучшему. Если они за месяц не могли разрешить свои распри, то значит выпадут из подчинения Реддла ещё на пару месяцев. Так что минусов в исчезновении Сивого я не вижу.       «Еще бы Крауч так же исчез…» — мечтательно подумал Снейп, хоть и понимал, что если он пропадет следом и опять при загадочных обстоятельствах, то Лорд не спустит этого и начнет искать, кто за его столом вырезает своих же. Так что Северус с ним повременит. Дождется подходящего момента и как человек, любящий порядок — поставит галочку в блокнот, что «сделал».       — У Реддла сейчас затишье после бури, а большего сказать мне нечего, Альбус. Ситуация со всех сторон удручающая.       — Да, конечно… Извини меня, Северус, что постоянно дёргаю тебя с допросами в надежде, что услышу хоть одну благую весть для нас. Тем более, тебя уже давно ждут.— более оживленно ответил Дамблдор, кивая в сторону двери. — Вам, наверное, есть, что обсудить с Беатрис. — уже с хитринкой спросил директор, поглядывая на него через спущенные очки. — Кстати, как проходит ее обучение?       — Вполне успешно. — мгновенно осёк его Снейп, быстро вставая с места. — У вас еще есть ко мне вопросы, Альбус?       У Дамблдора вопросы, конечно, были. Но он отрицательно мотает головой и прощается с ним. Когда его двойной шпион, на которого он возлагал почти все надежды скрылся за дверью, Альбус приходит к интересному заключению, касательно лояльности Северуса к их благому делу.       Дамблдор живет уже долго и повидал, к сожалению, много.       И не видеть его глубокой увлеченности Беатрис он не мог, даже если бы снял любимые очки и отвернулся к окну высматривать облака. Только к чему приведет увлеченность у такого человека, как Северус? И кто от неё пострадает больше?       Мужчина с тяжелейшим характером, что он видел, и развороченный изнутри, как гнилое дерево? Или девушка? Вопросы на самом деле страшные.       Северус, наученный горчайшим опытом потери любимой женщины, будет стараться сохранить Бет любой ценой. Но как он будет защищать её от Лорда, заинтересованного в ней так же крепко, как и в Поттере? И после раздумий, Альбус подтвердил самому себе, что Снейп с легкостью поменяет сторону опять, если дело коснется выбора.       Он не будет выплачивать долги перед Эванс. Он будет играть за себя и Блэк, чтобы ту не постигла та же горькая участь.       За кабинетом директора…       Выйдя за дверь, Снейп испытал некое облегчение. Он не был кретином и прекрасно мог развидеть его чуткий интерес к его взаимодействию с Блэк. Что его и раздражало. И размышляя на эту тему, декан Слизерина терпеливо ждал, когда ступени витиеватой лестницы сделают спуск вниз. Как только он переступил входную арку, крылатая горгулья преградила проход в кабинет директора, молниеносно сложив крылья за спиной. Порадовало, что в этот раз волшебная статуя молчала и излишних комментариев не давала.       Беатрис ждала его совсем недалеко. Девушка стояла у высокого окна, за которым виднелись мрачные горы Шотландии и смотрела на него. Сейчас, когда она одета в привычную школьную форму, Бет казалась ему ещё такой… юной. Даже маленькой. Северус вновь вспомнил про их разницу в возрасте и его невольно постигла знакомая мерзкая мысль, что он позавчера совратил ребенка.       — Я думал, что освобожусь скорее, и тебе не придется меня долго ждать, — сказал Снейп, подходя к ней.       На подоконнике лежала карта-следилка, на которую она положила ладонь. Он уже издалека определил ее по цвету пергамента и размеру.       — Не так уж и долго, — ответила она тихо, обхватывая себя руками и запахивая мантию. Поежившись от холода, она добавила: — Спасибо, что сходил со мной посмотреть.       — Ты расстроена из-за увиденного? — он подошел к ней в плотную и глянул в карту, где коридор директорской башни показывал только их двоих. — Лучше не стоит принимать близко к сердцу судьбу людей, которых ты не помнишь.       — Да, просто для меня странно узнать, что… — она хотела сказать «её», но вовремя осеклась. — Узнать, что меня в детстве кто-то любил. Даже мать не сразу возненавидела. Удивительно…       Ухмылка коснулась ее губ, но Бет сразу же взяла свои эмоции под контроль и натянула на лицо безразличие. Однако ему и так было понятно, что она глубоко подавлена. Просто делает вид, что у нее всё как всегда хорошо. Голос приглушенный, тихий, а в глазах, где недавно искрилась страсть к нему, казались потускневшими.       Северус накинул на них звукопоглощающие чары. Если горгулья в нескольких шагах молчит, то это не значит, что не слышит.       — Я её не понимаю, — честно признался Снейп, разглядывая пейзаж за окном. — До того разговора с тобой я даже не мог представить, что дети могут жить в приюте при живых родителях. Всегда думал, что если таковое случается, то должна быть веская причина: домашнее насилие или смерть.       — На самом деле это лучшее, что она смогла для меня сделать. Меня бы никогда не нашли Холланды и семьи такой замечательной не было.       — Даже если твоя судьба сложилась у опекунов лучше, чем с ней, то я все равно не могу понять ее поступка.       — Зато я понимаю. Родила ребенка, которого не хотела, в колледж, наверное, так и не поступила. Может она осталась со мной совсем одна и жила в бедности? — Бет ушла в воспоминания, где видела маленькую Беатрис у раковины. — Вдобавок дочь от вспышек магии колотит последнюю посуду в доме.       — А говорила, что не помнишь, — он взял ее за руку и Беатрис сразу же сжала его ладонь. — Или не хочешь говорить об этом?       — Здесь и говорить не о чем, Северус. — девушка перевела задумчивый взгляд к скрывающимся во тьме горам, а после на волшебный пергамент. — Но будь у меня ребенок, то я бы любила его. Любым любила…       — Не у всех просыпается родительский инстинкт, Бет. В твоей матери его просто не было, так что не вини себя ни за что.       — А у твоего отца был инстинкт? — неожиданно спросила она. — Ты говорил, что ты конфликтовал с ним и у вас были сложные отношения, но… он хоть немного же должен был любить тебя?       Северус не выдержал наивности ее вопроса и подавил в себе смешок. Тобиас его мать ни во что не ставил и о какой любви могла идти речь, если ее выблядок похож на неё от макушки до пяток. Эйлин же отдала ему всё, что имела: угольные волосы, черные глаза, продолговатое бледное лицо и… отвратительную жизнь с Тобиасом под крышей. Но Северус, хоть и был плохим человеком, но сыном оставался хорошим.       Всё равно любил мать и не осуждал её.       — Он хотел сына, с которым можно будет смотреть футбол и рыться под капотом машины с гаечным ключом. А у него получился странный отпрыск, очень далекий от его идеального образа сына, — коротко ответил Северус, посмотрев на карту ещё раз, чтобы убедиться, что никто к ним не направляется и они полностью одни.       — Но ты наверняка уже с детства был одаренным ребенком. — всё не унималась Бет. — Разве умными детьми не гордятся?       — Недалекий человек, которого ничего не интересовало, кроме безделья и бутылки, не может восторгаться умом. Для него это неизвестная величина, Бет. — последующие слова он сказал более твердо: — И давай прекратим этот разговор.       Бет, наверное, хотела расспросить больше о его жизни, но Северус, как всегда, быстро осёк её в любопытстве, что ей осталось лишь понимающе кивнуть и придержать язык за зубами. Она отпустила его ладонь и сложила вдвое карту-следилку, уместив пергамент между учебниками. Между ними опять повисло напряжение, и девушка посчитала лучшим вариантом прекратить разговор и уйти.       — Ты сможешь зайти ко мне сегодня перед отбоем? — спросил Северус, сразу же найдя оправдание для чего. — За мазью.       Блэк задумчиво наклонила голову набок и отрицательно замотала головой.       — Я зайду к тебе завтра. Мне нужно кое-что доделать.       Расплывчатая формулировка Снейпа не устроила, но допытывать её об невероятно неотложных делах, из-за которых она не может зайти к нему даже на пять минут, он не стал. Понимал, что ей просто не хочется его видеть.       — Тогда я могу тебя попросить об одолжении?       — Каком? — она заметно оживилась и подошла ближе.       — Сделай для нас парные пергаменты, чтобы нам было проще договариваться о встречах.       Бет, не долго думая, одобрительно кивнула, хоть оба с большим трудом представляли, о чем будут писать друг другу, если разговор у них до сих пор не клеится. Все слова выходят скомкано.       — Мы, наверное, после всего… будем видеться чаще, да? — с неуверенностью в голосе поинтересовалась она.       — И не только видеться, но и проводить иногда время вместе. Тем более нам ещё многое предстоит обсудить, Бет.             Беатрис выдавила для него скупую улыбку и, попрощавшись, мгновенно скрылась за углом коридора.              Северус же разочарованно вернулся созерцать потемневшее небо над горными холмами, думая о своем. Черноволосую голову разрывали десятки мыслей, и каждая вводила Снейпа в досадливое настроение и даже в некую скрытую злобу на сложившиеся обстоятельства.       Но единственное, что отвлекало его от мрачных рассуждений, это белые летающие хлопья первого снега. На улице же начало ноября.