Профессор!

«Здравствуй, Скорпиус! Хотел бы я начать это письмо привычным справлением о твоих делах, заведомо ожидая хороших вестей, к чему мы оба привыкли. Вчерашним вечером, однако, мне на глаза попалась интересная статья, поэтому начну я с другого. Что, Мерлин дери, у тебя происходит? Поверь, моя вера в твоё благоразумие и отсутствие совести у журналистов сильна, но слухи о разладе в семье Поттеров ходят разные. И мне очень, сын, очень! не нравится, что периодически в них фигурирует наша фамилия. Ты знаешь, что эта твоя «крепкая дружба» с юным Поттером давно меня тревожила. Я никогда не попрекал тебя ею, но теперь начинаю сомневаться: правильно ли поступал. Если писаки не раздувают из мухи слона и ты действительно выступаешь призом в дуэлях между членами этого семейства, то, сын, я очень тобою опечален. Отповеди про Малфоевскую честь и достоинство тебе прочитает дед на каникулах, я не стану себя утруждать, а вот бесчисленных призывов к благоразумию ты наслушаешься вдоволь, если весь этот бред в газетах окажется правдой. Ссорить Поттеров и Уизли накануне моей отправки в Хогвартс! Крайне недальновидно, сын. Последнее, что я хочу иметь по приезде — проблемы с Героем и, не дай Мерлин, его друзьями. Я говорил не единожды и повторю вновь: истории последних поколений наших семей тесно переплетены. Переплетены далеко не самыми красивыми узлами, поэтому будь осторожен, Скорпиус. Дружба дружбой, но только кровь знает преданность. Жду от тебя подробных объяснений последних событий. Твой отец, Драко». Скорпиус отложил письмо и потёр лицо руками. Он понимал, что сам виноват в отцовских выговорах: нужно было писать тому сразу, ещё в День Валентина. Теперь неясно, что именно родитель прочитал в статье — «Какой, кстати? Уж точно не Пророк эти глупости публикует» — и как это оспаривать. Отвечать правду? «Поругался с Альбусом, обвинил его в гейской любви, строю любовь с его кузиной. Не гейскую, пап, не волнуйся»? Отец — не дед, грозиться выжечь с гобелена не станет, но вот Роза Уизли вряд ли полюбит занятия по древней науке зельеварения в будущем году. Роза, с которой он вновь идёт на свидание — уже третье — этим вечером. Его последние дни выдались не в пример легче Альбусовых. «Какой же ты всё-таки ебанат, Скорпиус Малфой. Ты реально не понимаешь?», — вертелось назойливой пластинкой в голове уже вторые стуки. И Скорпиус, к сожалению, понимал. Роза ведь действительно не просто так начала с ним общаться, только можно ли упрекать её в этом? На протяжении всех лет бок о бок с Альбусом Скорпиусу очень хотелось верить, что друг не видит всей картины целиком, ослеплённый собственными обидами. Что Роза на самом деле не такая, какой её описывают. А если и такая, то существуют веские причины, оправдывающие её поведение. Пусть она мстит Альбусу его руками, ладно. Это ведь не значит, что у них ничего не выйдет? Не может она разве узнать его лучше и по-настоящему влюбиться? «Прости, пап. Семьи Поттеров, Уизли и Малфоев давно связаны не только твоим поколением. Даст Мерлин, узлы на нашей ветке окажутся не столь уродливыми». Он сел за ответное письмо.

***

— Суки, — прошипел Гарри и зашвырнул газету за голову; та прошелестела в расщелине между стеной и изголовьем кровати, рассыпавшись страницами по полу. — В геройской семье раздор, — передразнил он какого-то чёрта, скрывающегося за псевдонимом «Смеагорл». — Семья Уизли отказалась давать комментарии. Кретины, блять! Комментарии?! Замминистра год козой вокруг вампирского законодательства скачет, а вы ей — какие отношения связывают вашу дочь и младшего Малфоя? Идиоты! Он сел и попытался отыскать в складках одеяла письмо того самого замминистра: «Один драккл, писаки настроение испортили. Что уж теперь дементора за платье тянуть, надо читать». Письмо было найдено, благодарность эльфам, разносящим преподавательскую почту лично по комнатам, воздана, а вот геройская бравада куда-то запропастилась. Гарри вертел в руках конверт и кусал губы. Очень вряд ли послание начнётся с «Дружище, как твои дела?» Сыновья выходка грозила поломать всё — скорее всего и поломала. «Оно-то, как бы, и к лучшему, наверное: давно нам пора было вспомнить смысл слова «родители». Как бы только что похуже на руинах привычного семейного порядка не выросло». Он вздохнул и треснул гербовой печатью, извлекая небольшой лист. «Привет, Гарри» «Рон в бешенстве. Запретила ему брать перо в руки» «Наверное, я не была ласковой мамой» «Мы все облажались» «Надо бы нам поговорить с Джинни» «Держи нас в курсе» «Передай Альбусу, что я на него не злюсь» «Мне жаль». Гарри прикрыл глаза и рвано досчитал до пяти. Он и не надеялся, что друзья его поймут, но всё-таки не зря Гермиона считалась умнейшей волшебницей эпохи. «Рона она как-нибудь убедит не зверствовать». Если разобраться, и статья в газете как такового вреда не причинила, но бесить — бесила. Казалось, за столько лет он должен был привыкнуть к людской потребности в грязных сплетнях — ан нет, всё одно возмущался при виде собственной фамилии каждый раз, как в первый. «А Миона? Её имя и так во всех видах по Англии склоняется, тут ещё и семейные разборки полезли, что чизпурфлы из шкафа. Благо, газетёнка паршивая и к приличным людям в руки не попадёт. Впрочем, сколько их там, приличных-то?» Гарри встал с кровати и взглянул на часы, вмурованные в стену: полчаса до завтрака. Он не знал, кому и для чего понадобилось долбить дыру — дупло, на самом-то деле — и вставлять туда подобное чудо кузнечного мастерства. Именно что чудо, стоит заметить, ибо иные дефиниции были сплошь нецензурными. Тикающий монстр представлял собой орла, — или жирного ворона? (Гарри не хватило семестра, чтобы разобраться). Тот вылетал из гнезда, держа в клюве крохотный, в сравнении с тушкой, циферблат. Загадочные мастера ковали гнездо из тонких прутьев, но оно, если смотреть издалека, скорее напоминало комок колючей проволоки, какой магглы огораживали опасные территории. Уюта в интерьер этот предмет отнюдь не добавлял и в красно-золотой гостиной смотрелся нелепо; в эффективности Темпусу проигрывал хотя бы из-за шума и отсутствия цифр на табло, однако Гарри так и не решился предпринять по отношению к нему хоть что-нибудь. Мантии на клюве орла-жирного-ворона сменялись рубашками, те — галстуками; железный друг не протестовал. Иногда Гарри с ним разговаривал, — ох уж и сколько опусов из студенческих эссе наслушалась эта жутковатая птица! — иногда просто замирал и тупил взгляд в металлические зенки напротив. Своей несуразностью и неуместностью жирный-ворон-орёл напоминал простую истину: Гарри Поттер живёт в древнем замке, а древний замок, в свою очередь, живёт по собственным правилам. «Ну торчит это чудо из стены, что теперь? У директрисы и не такая птичка на входе стоит, а в гостиной профессора Флитвика, должно быть, лев время охраняет». Он подошёл к крылатому и погладил того по клюву. — Имя тебе дать, что ли? Считай, питомец. Что-то в тиканье «питомца» намекнуло ему о согласии. — Назову тебя Графом. Нравится? Ну конечно, нравится, как только раньше не додумался? Граф, меня ждёт завтрак и трудный день. Поболтаем вечером, ладно? Спасибо за понимание, дружище. Гарри нервно хохотнул над самим собой, запахнул халат и направился в ванную. День действительно обещал быть трудным.

***

Альбус знал, что Скорпиус плох в Зельях — даром, что сын Мастера. У него не хватало терпения для варки даже чего-то элементарного и малосоставного: быстро становилось скучно наблюдать за жижей в котле, быстро появлялись занятия поинтересней, быстро под рукой находился он, Поттер, готовый взять ответственность за процесс. Но на сегодняшнем занятии маэстро Малфой превзошёл себя, и Альбус с каким-то уродливым, не свойственным себе прежнему самодовольством осознавал, что именно стало тому причиной. — Мистер Малфой, — поражённо осматривал его, перемазанного жёлтой субстанцией неизвестного состава, Оксборн. — Я вижу на вашем столе наросты горегубки. Их не было в рецепте. — Но как же, профессор? — растерянно ответили ему, кажется, искренне не понимая проблемы. — Вот, смотрите, первый абзац, — он протянул раскрытый учебник, и Альбус, стоявший через ряд, закатил глаза, вовремя подавив ненужную усмешку. — Мистер Малфой, — сочувствующее посмотрел на него профессор, кинув беглый взгляд на «первый абзац», — мы варим зелье с тридцать первой страницы, а вы показываете мне тридцатую. Скорпиус на секунду потупил взгляд, потом опустил его в учебник, поднял на доску, нахмурился и вдруг расстроено дёрнулся: — Драккл! Простите, профессор, был невнимателен. — Нет, мистер Малфой, вы не просто были невнимательны — вы допустили грубые ошибки. Не заметили, что котлы неподходящего образца, что наросты не сушёные, а свежие, что у ваших однокурсников зелье имеет голубой оттенок, а у вас почему-то жёлтый. Даже если это и дурманящее, а не зелье забывчивости, оно в любом случае не должно получиться жёлтым. — Оксборн вздохнул и отвёл взгляд от притихшего студента. — Вы меня удивили: не ожидал я от вас такого результата. Уж не связано ли это с тем, что мистер Поттер не встал сегодня с вами в пару? Скорпиус опустил плечи и кинул мимолётный печальный взгляд на бывшего напарника. Альбус вдруг нашёл в себе силы поймать этот взгляд и спокойно его выдержать. — Нет, профессор, это действительно недоразумение. Больше не повторится, — выдохнул он. «Конечно, повторится», — мысленно хмыкнул Поттер, слишком хорошо знающий Скорпиуса. — Мне хочется в это верить. Минус десять баллов, Слизерин. Можете привести в порядок рабочее место, мистер Малфой, всё равно сварить правильное зелье не успеете. После занятия подойдите, назначу вам отработку. — Да, профессор Оксборн. Альбус заставил себя изобразить безучастие к чужому горю, продолжая работу над тем, за что получил «Превосходно» в конце урока.

***

Он всегда грустил от того, что в родительском доме нет библиотеки. У тети Гермионы была большая комната, заставленная стеллажами под самый потолок. Книг там было столько, что в некоторых местах приходилось ставить стремянки, а тётина домработница выделяла один день в неделю исключительно для уборки библиотеки — столько усилий требовало это занятие. Дом старших Уизли таким похвастаться не мог, но даже в нём, в этой дедушкиной «мастерской», прости Мерлин, висели полки с маггловской беллетристикой, которую он выпрашивал у тёти Мионы и после почитал за священные трофеи. А у них дома ничего не было. Три переполненных полки в его комнате и всё. Лили ничего не читала, Джеймс — тем более, когда ему? Может, у отца в кабинете что-то и стояло, но он точно не помнил: в детстве не обращал внимания, а потом отец закрыл эту комнату для всех, кроме мамы. Стоит ли говорить, чем для него стала библиотека Хогвартса? На первом курсе даже на Скорпиуса она произвела впечатление, а ведь у того, по рассказам, первый этаж целого крыла был отведён под домашнюю читальню. Альбус всегда чувствовал себя в этом месте хорошо. По крайней мере, лучше, чем где-либо ещё в замке. Сегодняшний день, однако, имел все перспективы заставить сомневаться в этом доселе императивном утверждении. — Ну что, как дела? — без «привет» и «здравствуйте» плюхнулась на скамью вчерашняя прилипала-рейвенкловка. Альбус вздохнул, прикрыл глаза и медленно развернул голову от учебника по гебрологии к девушке. Выглядела она иначе, чем вчера: вроде и мантия была та же, и рубашка с галстуком, и даже нагловато-энергичные интонации в голосе, но что-то всё равно изменилось. — До того, как ты меня отвлекла, всё было хорошо, — совершенно спокойно произнес Альбус, собравшись. «Поговорю с ней немного, она заскучает и отстанет», — решил он тут же. — От чего? — От гебрологии. — А что делаете сейчас? — Практическое задание. — Ну ясное дело: на гебрологии других не бывает, — хмыкнула она. Альбус не стал спорить. — Какое? — Выращиваем растение. — А-а-а… мы тоже в прошлом году растили. Что тебе досталось? — Смоковница. — Мило. Моему другу в прошлом году тоже выпала смоковница. Возился он с ней, конечно, страшно. Альбус пожал плечами. Для него ничего особенно сложного в выращивании смоковницы не было, но говорить он об этом не станет. Оба молчали. — Меня, кстати, зовут Мелисса. — Угу, — кивнул он. И снова молчание, дольше прежнего. — Почему ты не хочешь дружить со мной? Держишь целибат в ожидании Малфоя? Альбус непроизвольно дёрнулся и повернулся. Теперь он понял, что всё-таки изменилось в этой девушке: взгляд. Вчера он был любопытным и мягким, а сегодня — пронзительным. За этими глупыми вопросами, оказывается, скрывалось нечто большее, чем тупая затея развлечься, каковой поначалу её воспринял Альбус. — Тебя это не касается. — Почему же? Я ведь про себя спросила: почему ты не хочешь дружить со мной? — Я не хочу дружить с кем бы то ни было, — не сдержавшись, всё-таки выплюнул он. — И об этом я тоже спросила: держишь целибат в ожидании Малфоя? Альбус почувствовал, что злится: — Слушай, Милисента, я… — Мелисса, — спокойно поправила она. — Да мне наплевать, хоть Мерлин. Что ты ко мне пристала? Мелисса хмыкнула и придвинулась ближе: — А я по призванию — авантюрист, — сказала и выпятила подбородок. Точка, мол. Этим всё объясняется. Альбус закатил глаза, прикрыв их ладонью: — А я — нет. — Ничего, исправим, — и снова эта нагло-энергичная интонация. Пришла очередь Альбуса усмехаться — и гриндилоу ему на язык за то, что он следом произнёс: — Желаю удачи. — Ура! — громко отреагировала Мелисса, едва в ладоши не захлопав. — Вот ты и попался! Буду ждать тебя завтра тут, недотрога. Пытать удачу. Альбус поджал губы, понимая, что действительно «попался». Ничего эта глупость, впрочем, не значила. — Ну жди, я завтра не приду. — Да куда уж денешься. Ты всегда приходишь, а теперь ещё и со всей комнатой перессорился. Ему было нечего ответить на это, поэтому он встал, убрал учебник в сумку и вышел из-за стола: — Мне пора. — Куда это? Поттер её уже не слушал: потянул ручку двери на себя и прошмыгнул в коридор. «Какая же она навязчивая! Идиотка!» Он брёл по главному коридору, не отрывая взгляда от пола и не замечая людей. Нужно было занять себя чем-то, но он не представлял чем. Все хогвартские места, в которых раньше он чувствовал себя спокойно, враз перестали привлекать: в комнате парни, у отца — отработки, в библиотеке — Мелисса эта ненормальная, а в туалете у Миртл потопы приобрели масштабы библейских. «А ведь отец говорил мне о каком-то месте в подземельях. Что бы ни значило «пощекотать грушу», а пойду. Делать всё равно нечего». Он дёрнул плечом, поправляя лямку сумки, и ускорил шаг: до подземелий ещё предстояло добраться, а отработка начиналась уже через полтора часа. Неясно было, сколько времени ему понадобится, чтобы удовлетворить свой исследовательский интерес. Натюрморт с грушей оказался в одном из самых отдалённых коридоров подземелий. Альбус, помнится, забредал сюда на втором курсе, когда они с парнями играли в прятки. И всё-таки прошло достаточно времени, чтобы успеть забыть эти места и с удивлением остановиться у картины. Тогда он её точно не замечал. Он протянул руку к фрукту и поскрёб пальцами по краскам. Груша неожиданно засмеялась и — ого! — превратилась в ручку. Альбус потянул её на себя и вошёл в низкий проём. — Офигеть… — поражённо выдохнул он, привлекая тем самым внимание десятков домовых эльфов. Сотня маленьких глаз заинтересованно смотрела на него, пока он рассматривал громадное помещение, размерами сопоставимое разве что с Большим залом. Вероятно, где-то под ним он сейчас и находился. — Чем могу служить, сэр Альбус Поттер? — послышался слева от него голос молодой домовихи. Наверное, молодой — Альбус в них не шибко разбирался: мама рассказывала, что тётя Гермиона ещё со школы начала свою борьбу за права домовых эльфов, поэтому всё альбусово взаимодействия с этим необычным народом ограничивалось тщательным изучением газетных колдографий тёти и представителей эльфийских общин. Никаких личных эльфов в собственном доме или домах родительских друзей, конечно, не было. Да и ни у кого в приличном обществе их не было: пара снобских чистокровных родов, вроде Малфоев, не в счёт — для прогрессивных магов владение домовыми эльфами считалась дурным тоном. Причём на памяти Альбуса всегда считалось: оттого его так сильно удивляло, как статьи под колдографиями расходились с рассказами родителей: те говорили, что раньше над тётиной борьбой смеялись. Так странно. Как можно смеяться над естественным стремлением человека помочь ближнему? «Тётя Гермиона — невероятна». — Здравствуйте, — осторожно ответил «сэр Альбус Поттер». — Откуда вы меня знаете? — Все домовые эльфы знают вашего отца, сэра Гарри Поттера, и его великую подругу, нашу защитницу, — сказала домовиха. Она, аккуратно одетая в причудливую форму Хогвартса, была едва по пояс Альбусу, который пытался пялиться не слишком откровенно. — Оу… — Вы голодны, сэр? — Э-э-э, нет… Я попал сюда почти случайно. Как вас зовут? — Фэйба, сэр. Я здесь главный эльф. — Мне очень приятно познакомиться с вами, — он поклонился ей и увидел взаимный жест, полный достоинства. «Мерлин, я отказываюсь верить, что когда-то этот народ был в рабстве. Что некоторые его представители до сих пор в нём находятся, несмотря на активную работу Министерства и прессы». — Вы первый домовой эльф, с которым я разговариваю. — Для меня это честь, сэр. — И для меня. Где мы? — Прямо под Большим залом. — Да, так я и подумал. Пару лет назад я читал в Пророке о том, что именно эльфы готовят еду студентам. Всё время думал, как же это организовано. Фэйба улыбнулась: — Вы точно не хотите перекусить, сэр? Альбус задумался: по-хорошему стоило бы, ведь ужины он теперь стабильно пропускает. И завтраки. И на обедах кусочничает. Вряд ли желудок скажет ему за это спасибо, если такой режим продолжится ещё хотя бы месяц. — А можно? — Конечно! Домовые эльфы всегда рады гостям на кухне. Пойдёмте. Она поманила его маленькой морщинистой ручкой к светлому столу у стены. Прочие эльфы давно перестали обращать на них внимание, чего нельзя было сказать об Альбусе. Он рассматривал их так же жадно, как и в первую минуту своего появления. Эльфов было больше сотни, точно. Они стояли у плит и что-то жарили, варили, тушили, чистили, мыли, сервировали… Большие «рабочие места» были разбиты на четыре зоны и тянулись от входа до далёкой стены, прямо как факультетские столы. Видимо, каждая из этих зон отвечала за конкретный факультет. Это, наконец, объясняло, почему рацион студентов Хогвартса разнился в зависимости от цвета галстука. — Что сэр желает? — Э-э-э… Я не знаю. А что можно попросить? — Попросить можно всё, — хмыкнула Фэйба. — Тогда я бы хотел пирог с мясом и стакан молока. Фэйба щёлкнула пальцами, и еда тут же появилась перед Альбусом. — Ого! Прямо как в Большом зале! Фэйба, ваша магия удивительна! Альбус не хотел ей льстить, он сказал это абсолютно искренне, но домовиха вдруг засмущалась и отвела взгляд: — Самая обычная магия, сэр… — Для домовых, — кивнул Альбус, аккуратно разрезая пирог. — Маги без палочек так не умеют. По крайней мере, большинство магов… — он откусил кусочек и зажмурился: то ли давно не ел в спокойной обстановке, то ли на кухне готовили другие пироги, но казалось, что ничего вкуснее он ещё не пробовал. — Фейба, не сочтите за наглость, но вы не могли бы сесть со мной и побольше рассказать о жизни своего народа? Я не отвлекаю вас от работы? — Нет, сэр, — она вскарабкалась на стул напротив и улыбнулась. — В наши обязанности входит проводить время с гостями. — Правда? — Нет, — Фэйба снова заулыбалась, — но мы любим встречать здесь кого-то помимо директрисы. — А кто ещё ходит к вам? Она печально вздохнула: — Все, кто о нас знает. — А многие знают? — В последние годы только преподаватели. По нашему договору с Хогвартсом мы не должны появляться на глазах у студентов, чтобы не отвлекать от учёбы. Но нам не запрещено проводить с вами время, если вы сами найдёте для этого способ. — Поэтому ваша кухня открыта для всех, но почти никто о ней не знает? — Да. — Ты так грустно об этом говоришь, Фэйба. Почему? — Потому что нам тоскливо, сэр. После того как леди Грейнджер-Уизли встала на нашу защиту, мы стали жить свободнее. У нас появились деньги и время, но пропала связь с людьми. Многие из нас к такому не привыкли. — А разве хогвартские эльфы не живут тут династиями? Мне казалось, вы должны были привыкнуть к относительной самостоятельности. Она странно улыбнулась. — Простите, если сказал глупость, но именно это я читал в статьях несколько лет назад. — Раньше хогвартские эльфы действительно жили тут династиями, но после введения ограничения на владение эльфами многие ушли из Хогвартса. Кто-то пошёл работать в другие семьи, а кто-то уехал в Ирландию. — В Ирландию? — Да, там существует эльфийская община. — А, точно! Я знал про общину, но не знал, что она в Ирландии. — Неудивительно. Община просила магов не писать об этом в газетах. — Почему? — Кхм… вам может не понравиться то, что я скажу, сэр. — Пожалуйста, говорите! — Альбус и не заметил, как доел пирог и стал крутить в руках полупустой стакан с молоком. — Часть эльфов, особенно молодых, обижена на волшебников за своё прошлое. Они не любят людей и стремятся жить подальше от них. Альбус был удивлён. Вот это точно нигде не вычитаешь. Он вдруг задумался, а кто вообще мог знать о настоящих взаимоотношениях эльфов и людей, помимо министерских чиновников, которые занимаются этими вопросами напрямую? В газетах пишут о взаимопонимании и сотрудничестве, что умиляет всю Британию до алого румянца на щеках. В реальности, видимо, дела обстоят иначе. — Но почему никто не пишет об этом? — Потому что большинство эльфов всё-таки верны традициям и остаются рядом с людьми. На самом деле мы толком-то не умеем жить по-другому. — Но ведь вы сами сказали, что после введения ограничений на владение эльфами вам стало лучше жить. Я не понимаю. — Я сказала, что теперь мы живём свободнее, но не лучше. — Но… — Сэр, — вдруг перебила она его, — хотите я расскажу вам историю моей подруги Карпы из Дома Бэллов? — Дождавшись кивка, она продолжила. — После введения Ограничения Карпа ушла из Хогвартса к этим добрым волшебникам. Она всегда была лёгкой на подъём, ей захотелось чего-то нового, вот и побежала в другое место, хотя родилась и выросла тут. Год она работала на совесть, и хозяева хорошо ей платили. Как-то вечером она заглянула к нам, и мы стали спрашивать, на что она тратит деньги. Это важный вопрос, потому что эльфы до сих пор не поняли, как обращаться с деньгами. Карпа тогда смутилась и сказала, что не тратит их, а возвращает хозяевам обратно. В периоды больших покупок, например, по праздникам, она просто не пользуется счётом хозяев, а покупает продукты на свои деньги. — Но зачем она это делает? — Не зачем, а почему. Для Карпы, как и для большей части эльфов, галеоны — всего лишь куски металла. Хозяева и так кормят её, как делали все волшебники на протяжении всех времен, а что ей нужно ещё? — Ну как же?! Да банально развлечься! — Сэр… — она посмотрела на него, как на дурака. — На протяжении веков нам говорили, что лучшее развлечение эльфа — служение человеку. Вы видели хоть одно кафе для эльфов? Магазин одежды? Школу? — Нет. — Так и где нам тратить деньги? Альбус с печалью вздохнул: — Мне жаль. — Но знаете, я верю, что это пройдёт. Хотите ещё пирога? Альбус наколдовал Темпус и отрицательно помотал головой: — Нет, Фейба, мне, к сожалению, пора, но я обещаю вернуться завтра. — Конечно, сэр. Возьмите, — она протянула невесть откуда взявшийся пирожок, обёрнутый в белое полотенце. Альбус благодарно улыбнулся и поднялся из-за стола.

***

Отработка длилась уже полчаса, и всё это время Альбус, впервые не бежавший от мыслей, косо поглядывал на отца. Они не сказали друг другу ни слова, кроме приветствия, что обрадовало бы его ещё вчера, но уже сегодня напрягало. Возмущение и сочувствие, вызванные разговором с Фейбой, рвались наружу, и сейчас Альбус очень хотел обсудить то, что узнал, хоть с кем-нибудь. Но решиться заговорить было непросто: он робел перед отцом и боялся показаться глупым со своими расспросами о жизни эльфов. И ещё он боялся, что если позволит себе хоть один разговор, то за ним последует второй, третий, четвёртый… Альбус не был уверен, что хочет идти на сближение с этим человеком. Слишком много трудностей предвещало подобное предприятие; трудностей, связанных, прежде всего, с переменами в самом Альбусе. Поэтому он молчал и продолжал перекладывать книги из стопки в стопку, пока отец вдруг не заговорил сам: — Сын, — позвал он спокойно, — ты успел побывать у того натюрморта, о котором я рассказывал? Альбус в волнении поджал губы, удивляясь, как метко родитель попал в точку, и, вздохнув, всё-таки решил отпустить себя: — Да. Спасибо, что рассказал, мне там очень понравилось. — Ну слава Мерлину, теперь хоть нормально питаться будешь, — тепло улыбнулся он, отчего Альбус смутился и отвернулся к книгам. Внутренний голос предупреждал о неясной опасности: «Этот человек женился на работе. Он сейчас наиграется в папулю и снова оставит тебя разбираться со своими проблемами в одиночку. Не думай, что на него можно рассчитывать». — Разговаривал с кем-нибудь на кухне? — Да, с домовихой по имени Фейба. Гарри присвистнул, а Альбус непонимающе на него уставился. — Повезло тебе. — В смысле? — Фейба — представительница Хогвартса в эльфийском сообществе. Она, как бы правильнее выразиться… Умна и прогрессивна. Остановимся на этом. Беседуя с ней, создаётся впечатление, что говоришь с человеком. Помнится, надо мной она даже подшутила пару раз. — Ну да, а что не так? Ты так говоришь, отец, будто эльфы — отставшие в развитии существа. — Я имел в виду не это, хотя ты попал в точку относительно социального развития. Сейчас эльфы — слаборазвитое общество, — он вздохнул: — не без помощи людей, конечно. Даже получив возможность свободы, многие из них раболепствуют. — Почему волшебники не наложат полный запрет на владение эльфами? Разве это не будет справедливым? — Эх, Альбус… Не всё, к сожалению, мерится справедливостью. — А чем же тогда всё мерится? — В последние годы — эффективностью, — печально усмехнулся Гарри, склонив голову набок. — Если наложить полный запрет, сотни эльфов останутся на улице, не сумев быстро найти работу. Твоя тётя совершила революцию, но, как и любой революционер, не успела подумать, как будет справляться с последствиями. Как видишь, мы оторвали от себя народ, над которым измывались кучу веков, посеяли в нём раздоры и сами же пострадали. — Это тётя Гермиона-то не успела подумать? — Для неё дело домовых эльфов было делом принципа. Она, молодая, действовала на эмоциях. Ты ещё не успел родиться к тому моменту и не знаешь, какие скандалы ей устраивали все Уизли. — А ты? — тихо спросил Альбус. Ему было жаль тётю: её, бедную, никто не поддерживал. Даже собственная семья. Не зря она, шутя, называла чистокровных дикарями. В каждой шутке, как говорится… Гарри откинулся на спинку кресла и сложил руки на животе: — И я. — Да как вы смели? Она ведь… Отец хмыкнул: — Её трижды пытались убить, а она, между прочим, была тогда беременна Розой. Альбус выронил очередную книгу, что перекладывал из стопки в стопку, и та с грохотом приземлилась под парту. Он быстро юркнул вниз и поднял тяжёлый талмуд. — Убить? — спросил сипло. Отец кивнул: — А ты как думал? Рынок домовых эльфов очень прибылен, а торговцы таким товаром привыкли решать вопросы радикально. Я два года на иголках сидел; своих парней к ней приставил и не убирал, пока всё, вроде как, не устаканилось. До сих пор, впрочем, прошу подсобить на крупных мероприятиях. — Пап, — улыбнулся Альбус, — это глупая шутка, да? — Нет, это правда, — ответили ему серьёзно. — Был бы у меня в кабинете Омут памяти, я бы показал тебе её всю в крови после третьего покушения. Знаешь, как блестит кровь, скатываясь по беременному животу? — Отец! — в ужасе закричал Альбус и сорвался с места. Гарри взмахом руки заблокировал дверь: — Сын, — строго окликнули его, — послушай меня и вернись к работе. Работа успокаивает. Альбус сжал кулаки и медленно, не сводя с отца взгляда, вернулся к стеллажам. — Нам с мамой очень жаль, что вы выросли без нас. Но пойми: твой отец — бывший аврор с опасным прошлым, тётя — большой политик. Вы впятером и твоя мама с Роном всегда были под прицелом. Если бы мы с Гермионой выдохнули хоть на секунду, кто знает, может, ты бы сейчас и не стоял передо мной. Ну или я не сидел перед тобой, что более вероятно. Альбус оцепенел. Он никогда… никогда не думал в подобном ключе о своей семье. — Мы сделали всё, чтобы вы росли в комфортных условиях. Чтобы вам никогда не пришлось сталкиваться с тем, с чем сталкивались мы, будучи вашими ровесниками. Я, знаешь, однажды даже пообещал себе, что не допущу, чтобы хоть один из вас умылся кровью. Твоими стараниями, впрочем, обещания не сдержал. Альбус опустил голову и поджал губы. Мерлин, что же он натворил... — Пап, — тихо прошептал он, — пожалуйста, отпусти меня. Я завтра отработаю сегодняшний день, но сейчас мне нужно подумать. Гарри кивнул: — Понимаю. Можешь идти, завтра жду тебя на час раньше. Альбус отвернулся и быстрым шагом вышел из кабинета.

***

После таких откровений с отцом плевать ему было на парней, которые, должно быть, уже в комнате. Ему нужен хоть какой-нибудь угол, куда можно приткнуться, предварительно обвешав его Заглушающими, и подумать о жизни часов эдак сто. Об отце, семье, эльфах, Мелиссе этой придурочной. О Малфое, но только если сил хватит. — Альбус! — обернувшись на звук открываемой двери, позвал его Брис. — Ну наконец-то! Где ты всё шляешься по вечерам? Майк, Ник и Дэвид сидели на своих кроватях и будто что-то обдумывали. Поттер остановился в дверях и мысленно напомнил себе, что палочка лежит в правом кармане мантии. Ну мало ли. Эти ренегаты-то теперь со Скорпиусом. — У отца на отработках, — аккуратно ответил Альбус и стал медленно подбираться к своей кровати. — Мы с парнями хотим с тобой поговорить. Ты не мог бы присесть? — спокойно попросил Ник и указал на стул, что стоял у его кровати. Альбус глубоко вздохнул и бросил сумку на свой матрас: придётся, видимо, перенести «сто часов подумать о жизни» на другое время. — Что случилось? — спросил Альбус, почувствовав себя неуютно. Он и раньше не шибко много общался с парнями: с Дэвидом, может, за домашкой иногда. Кроули нравился ему, потому что был спокоен, знал себе цену и не лез в чужие дела. Ну, то есть чаще всего он был спокоен, знал себе цену и не лез в чужие дела. Вывести его из равновесия всё-таки можно было: у Майка пару раз получалось. После этих «пару раз» Брис ходил тихим и немного нервным несколько дней, что для такого клоуна, как он, было крайне необычным состоянием. Майк и сейчас нахально улыбался. Дэвид смотрел на Альбуса спокойно, Ник — заботливо. Но Ник всегда так на всех смотрел. — Слушай, — начал Майк, — мы поступили как кретины. Извини нас. Альбус в удивлении поднял брови: — Серьёзно? — Да, Ал, серьезно. Ты ёбнул Уизли, вот мы и растерялись. Она та ещё мразь, конечно, но всё-таки на девушек нападать неприлично. — Так вы не из-за Скорпиуса со мной поругались? — Нужен нам твой Скорпиус триста раз, — хмыкнул Майк. Остальные парни продолжали молчать. — Мы вообще с тобой не ругались, если ты помнишь. Просто взяли небольшую паузу, чтобы подумать. «Слизни», — мысленно усмехнулся Альбус, а вслух произнёс: — Ладно, забыли, я не в обиде. А почему Скорпиус не в комнате? — На свидании с Розой, — аккуратно произнёс Островский и внимательно проследил за реакцией Альбуса. Отсутствие эмоций — тоже эмоция. — Он теперь постоянно с ней вечера проводит. — М-м-м… понятно. — Обижен на него? — Нет. Разочарован. — Не надо. Это больше не твои проблемы, позволь ему обжечься. — Для вас тоже очевидно, что Роза его использует? — Для всех, кроме Малфоя, это очевидно, — вдруг буркнул Дэвид. — Реально, Ал, выдохни. Вот увидишь, он ещё сам прибежит к тебе прощение просить. — Да знаю я… Просто… — он вздохнул, решив не договаривать. — Спасибо вам, парни. Правда, я не представляю, как мы теперь общаться с вами будем. — С тобой по чётным числам, с ним — по нечётным, — подмигнул Майк, и все улыбнулись. — А если серьёзно, Ал, — заговорил Ник, — то, не в упрёк будет сказано, но ты и раньше общался с нами, только когда Скорпа рядом не было. Так что лично мы никаких проблем не видим. Альбус встал со стула и впервые их обнял. Каждого. Это ощущалось странным, но очень правильным. — Ну всё-всё, будет тебе сопли распускать, твой галстук вроде не жёлтый, — остановил его Майк. Неделю назад Альбуса рассердили бы эти слова, но сейчас он лишь улыбнулся. Мерлин, а ему, оказывается, не хватало этих троих. Ну или он просто оголодал по нормальному, тёплому общению. — Спасибо вам, парни. — Ну давай, заплачь ещё. — Ой, Брис, иди в задницу. — Действительно, пойду-ка. Как раз хотел полетать немного перед сном. — Возвращайся только тихо, а не как обычно, слоняра, — возмутился Дэвид. — Заглушки поставь, неженка, — огрызнулись ему в ответ. Кроули показал язык, а Альбус в это время переглянулся с Ником и громко засмеялся. Засмеялся впервые с того Влюблённого дня.

***

Драко прикрыл дверь в кабинет и кинул папки с бумагами на стол, прежде чем снять зимнюю мантию. Сын отправил письмо, и он скорее хотел узнать, что же ему ответил этот несносный мальчишка. Быстрыми движениями он разорвал конверт, удобнее уселся в кресле и принялся читать: «Здравствуй, отец. Мне жаль, что ты мною недоволен. Я не знаю, что именно ты узнал от журналистов, но мои дела такие: в День Валентина на уроке профессора Поттера Альбус пустил Секо прямо в лицо Розе. Она сама спровоцировала его, но я всё равно за неё заступился, потому что Альбус поступил неправильно. Мы поругались с ним и до сих пор не разговариваем. У него всегда были сложные отношения с кузиной, а я в неё влюблен с первого курса. Надеюсь, ты сейчас не материшься. Прости, пап. Я обязательно помирюсь с Альбусом, но вряд ли смогу сделать это в ближайшее время. Мы теперь с Розой вроде как вместе. Ну или совсем скоро будем вместе, так правильнее сказать. Я обещаю быть осторожным и не создавать тебе проблем. Пожалуйста, доверься мне и моему выбору. Роза замечательна. Твой сын, Скорпиус». — Сука-сука-сука-сука, — сквозь стиснутые зубы прошипел Драко. «Лучше бы не читал, ей-Мерлин, — его первым порывом было рвануть в Хог и навешать сыну таких подзатыльников, чтобы тот несколько дней ночевал в лазарете. — Уизли! Грёбаные Уизли! Ну уж нет, я не позволю этому семейству оказаться на нашем гобелене. Как это вообще возможно? Девчонка Грейнджер и Уизли, сука, замечательна! Чем, блять?! Зазнайством матери и скудоумием отца?». Он призвал огневиски из сейфа и залпом выпил первый стакан. Сын его, мягко говоря, расстроил и встревожил. «А куда Поттер на своих занятиях смотрит? Тоже мне, Герой века, нахуй. Да чтоб они там все попереубивали друг друга, лишь бы Скорпиуса не вмешивали». Мерлин, а он ведь даже не заступил в должность. Что будет, когда он появится в Хогвартсе? Ладно ещё преподаватели и общественность — Макгонагалл обещала взять на себя истерию по поводу Пожирателя в Хогвартсе — но эти пубертатные подростки… Он некстати вспомнил, сколько проблем с Поттером они сами доставляли преподавательскому составу, и невольно вздрогнул: «То ли ещё будет». Второй стакан огневиски оказался в организме, неприятно обжигая глотку. Так, ему нельзя напиваться, впереди ждёт много работы. На послезавтра была запланирована операция для Томсона, и он собирался готовиться к ней всё время, что у него есть. Облажаться в таком деле — смерти подобно. Он выдохнул, пытаясь успокоиться, отложил все бумаги на край стола и зажёг свет в бра по периметру комнаты. Ещё часа два у него точно есть, нужно составить план операции. За него он и взялся, а после, очнувшись спустя четыре часа, звучно выматерился и спешно засобирался домой. Будильники, что ли, ставить, чтоб не перерабатывать? На улице было темно и холодно, и Драко в очередной раз поблагодарил себя из прошлого за предусмотрительность: арендовать помещение для зелий возле аппарационного барьера было хорошим решением. Он не дошёл до границы метров десять, когда услышал за спиной громкое и чёткое «Бомбардо!», а после чуть не упал на мощёную тропу от волны взрывного удара. В ушах зазвенело и голова закружилась, он буквально дотащил себя до барьера последние шагов пять и спешно аппарировал, надеясь на удачу. Оборачиваясь напоследок, он заметил груду разрушенных кирпичей и тихую, опустевшую улицу.