Мир цепей и богов

      Из-за грохота, раздавшегося на кухне, Себастьян подскочил на месте, а дрогнувшая рука почти затолкала зубную щётку глубоко в глотку. Отплёвываясь и промывая рот, Себастьян прислушивался, решив, что это Салем опять буянит, — вчера она умудрилась уронить целую книжную полку, что было слышно даже на заднем дворе, — но ещё пару секунд было тихо. Потом раздалась отборная ругань, и что-то невероятно тяжёлое упало на пол с таким звуком, будто могло проломить паркет. Себастьян мгновенно вылетел из ванной и вместе с Алексом, примчавшегося из своей комнаты, застыл на пороге кухне.       — Да не ешь ты это! — орала Рокси, заливаясь слезами, пока Салем радостно слизывала с пола какую-то сгоревшую массу. Рядом лежала сковородка, оставившая тёмный след на полу, а на руке Рокси расцветал ожог.       — Ты с ума сошла?!       Алекс метнулся за аптечкой. Себастьян, переступив Салем, схватил руку Рокси и сунул её под включенную воду в раковине. Рокси захныкала, попыталась вырваться, даже пихнула его локтем под рёбра, но Себастьян упрямо держал её ладонь под холодной струёй. Ожог был несильным, без волдырей, но Рокси плакала так, будто ей заживо содрали кожу прямо до костей.       — Пусти-и!       — Как, чёрт возьми, ты умудрилась обжечься? — требовательно спросил Себастьян, не позволяя ей вывернуться. — У нас что, прихваток нет? Салем все сожрала?       Услышав своё имя, драу оторвалась от поедания сгоревшей массы на полу и ласково потёрлась об их ноги, обвив их тремя хвостами.       — Я задумалась, — прохныкала Рокси, отвернувшись, чтобы не было видно её красного от слёз лица.       — Зачем ты вообще полезла на кухню? — растерянно спросил Алекс, ставя на стол аптечку и начав без разбора доставать из неё абсолютно всё.       — Алекс, нет, унеси это обратно. Ей нельзя обрабатывать ожог этой дрянью.       Алекс насупился и начал медленно укладывать тюбики с мазями, упаковки бинтов и пластырей и коробочки с таблетками обратно.       — Ещё раз. — Себастьян вновь посмотрел на Рокси и пихнул её в плечо, заставляя хотя бы искоса поглядеть на него. — Как ты умудрилась обжечься? У всех сковородок пластиковые ручки, они не нагреваются.       — У старой не из пластика, — обиженно пробубнила Рокси. — Мама на ней блинчики готовила. Вкусные. Я подумала… что смогу так же. Хотела приготовить нам завтрак.       Алекс, аккуратно укладывающий пачки таблеток, будто в тетрисе, неестественно замер. Салем вальяжно прошествовала к нему, запрыгнула на стол и полезла под руки, требуя, чтобы её погладили. На сгоревшую массу, которая, как оказалось, должна была стать завтраком, и на старую сковородку, валявшуюся на полу, она уже не обращала внимания.       Себастьян тоже старался не смотреть, но получалось плохо. Она будто бы была напоминанием о том, каким всё стало: неясным, бесформенным, чёрным, как сам хаос.       Вчера вечером, когда Себастьян только-только успокоил Рокси и убедился, что она уснула, ему потребовалось четыре часа, чтобы успокоиться самому. Домой пришлось вернуться — Себастьян ни за что не оставил бы Алекса и Рокси одних в пустом доме, пусть даже Саул всё навязывался и говорил, что может побыть с ними. Пришлось вернуться, проконтролировать, чтобы они случайно не убились об какой-нибудь угол, хотя бы немного поужинали и легли спать, а не морили себя голодом и усталостью. О собственном состоянии Себастьян старался не думать, как и о том, что формально теперь он был главой семьи Гривелли и был обязан заявить об этом Ордену. Он думал, что обязательно сделает это сегодня, всего лишь на следующий день после того, как Катон Беспощадный убил Августа, но растерял едва накопленную уверенность из-за одной жалкой попытки Рокси приготовить завтрак.       Себастьян держался достаточно долго, но вдруг ясно осознал, что их родители мертвы. И мать, готовившая потрясающие блинчики на старой сковородке, и отец, исправно плативший садовнику, который приводил в порядок их задний двор, чтобы тот окончательно не зарос.       Их родители мертвы. Остались только Себастьян, Алекс и Рокси — одни в огромном пустом доме и с призраком некогда счастливой семейной жизни, наполненной запахами ароматных блюд и отзвуками споров о наиболее сложных делах Ордена.       Себастьян как заведённый держал руку Рокси под водой даже дольше, чем нужно, пока Алекс, наконец, не расцепил их и не выключил кран. Рокси отвернулась, принялась вытирать слёзы и громко шмыгать носом.       — Я просто хотела помочь, — пробурчала она с обидой, метнув на них убийственный взгляд, из-за которого ни в чём не виноватый Алекс втянул голову в плечи. Светлые волосы, собранные в низкий хвост, показались Себастьяну даже короче, доходили только до лопаток, пряди были кривыми, ломкими и сальными, будто Рокси давно не принимала душ. — Что, нельзя? Я, блин, не хрустальная! Я тоже могу…       — Ты не умеешь готовить, — напомнил Себастьян, заработав осуждающий взгляд Алекса.       — Я собиралась научиться! Просто дайте мне пару минут, я приготовлю что-нибудь другое… Не это, — брезгливо поморщившись, Рокси посмотрела на сгоревшую массу на полу. — У меня получится, вот увидите!       — Не сомневаюсь, но в другой раз, ладно? — Себастьян старался вложить в свой голос уверенность, которую давным-давно потерял, и заботу, скопленную за жалкие пару часов, которые он пробыл в тишине и одиночестве, но это оказалось чрезвычайно трудно. Рокси плакала, размазывая слёзы по лицу, а Алекс выглядел таким бледным, будто из него выкачали всю кровь и он мог вот-вот упасть без сил. Себастьян даже не знал точно, поспал ли Алекс хотя бы пару часов, и потому продолжил: — Вам обоим нужно принять душ и выспаться. Отдохните, а я тут приберусь. Потом, когда проснётесь, приготовлю нам завтрак. Ну же, Рокси, тише. Успокойся. Всё будет хорошо.       Он знал, что это ложь, но не мог сказать иначе. Всего за одну ночь набившее оскомину «всё будет хорошо» стало мантрой, на которой Себастьян планировал держаться ещё очень долго. У него элементарно не было права не негативные эмоции, злость или ярость, он не мог позволить себе чувствовать отголоски боли, ведь каким бы ужасным ни был Август, он всё ещё оставался его отцом. Он был отцом Алекса и Рокси, и он мог о них позаботиться, если бы только оправился от смерти Кристин.       Всё могло бы быть хорошо, но уже не будет.       И всё же Себастьян повторил, крепко обняв Рокси и впечатав поцелуй ей в лоб:       — Всё будет хорошо.       Рокси выдержала ещё ровно одну минуту, по истечение которой вывернулась, хмурая и будто бы недовольная тем, что Себастьян её обнял, быстро вытащила из кухонного шкафа пачку мармелада и умчалась наверх. Заурчав, Салем побежала за ней, перед этим потершись хвостами о ноги Себастьяна и Алекса.       — Иди в душ, — скомандовал Себастьян, — и ложись спать.       — Я могу помочь прибраться.       — Здесь один несчастный сгоревший блинчик, Алекс. Я скорее скормлю его тебе, чем позволю помочь в уборке. В душ.       — Но…       — Быстро.       Алекс раздражённо всплеснул руками, забрал из шкафа ещё одну пачку мармелада и ушёл, продолжая прожигать Себастьяна взглядом.       — И всё же… — начал было он прямо перед тем, как скрыться на лестнице.       — Вали отсюда!       Алекс исчез быстрее, чем Себастьян успел бы замахнуться на него полотенцем. На кухню вновь вбежала Салем: в зубах она тащила телефон Себастьяна, на котором ещё с прошлого раза остались следы от её клыков. Запрыгнув на столешницу и пройдясь прямо по плите, Салем выложила телефон перед Себастьяном и гордо выпятила грудь, распушившись, словно ждала, что её похвалят.       — Из-за тебя мне нужен новый телефон.       Салем как ни в чём не бывало подставила голову, и Себастьян, цокнув языком, почесал её за ухом, другой рукой быстро пролистывая новые сообщения. Несколько старших искателей, заказчиков, — сообщений было немного, с десяток, но из-за каждого Себастьяну хотелось окончательно разбить телефон.       Мир существовал дальше, и искатели были обязаны выполнять свои работу, но Себастьян не мог даже думать об этом. Только вчера он видел изрубленное на кусочки тело отца и не мог вернуться к делу, из-за которого погибли оба его родителя. Орден — это прекрасное общество, где каждому найдётся место и каждый будет делать то, на что способен, но сейчас Себастьян был в состоянии ровно стоять на ногах и сдерживать слёзы. Если сломается, Алексу и Рокси станет хуже, а Себастьян ни за что на свете не позволил бы себе расклеиться у них на глазах и доставить проблемы.       Он проигнорировал все сообщения, смахивал их в сторону, открывая фото свалившейся с цветочной полки Салем, которую успела сделать Рокси и которую тайком поставила ему на заставку, когда пришло ещё одно сообщение. От Саула, простое и короткое: «Вы уже завтракали?». Себастьян собирался ответить, — Саул единственный, с кем он был в состоянии разговаривать, — как тот стал сыпать сообщениями: «У меня есть идейка, но тебе может не понравиться»; «Впрочем, я уже всё купил»; «Какого хрена я не могу пройти?»; «Себастьян Гидеон Гривелли, немедленно открой чёртовы ворота, пока я их не сломал».       Салем уже сидела возле входной двери и скребла её когтями. Себастьян исключительно из принципа подождал минуту, надеясь, что она сдастся и просто пройдёт сквозь дверь, но этого так и не произошло. Тогда Себастьян открыл ей дверь и, щурясь из-за яркого солнечного света, вышел во двор. За белыми воротами высотой в человеческий рост, — элементарная преграда и совсем лёгкая попытка оградить частную жизнь от любопытных глаз, — стоял Саул, мгновенно расплывшийся в улыбке, когда к нему подбежала Салем. Соня, нагруженная пакетами, как и искатель, нервно улыбнулась Себастьяну, когда он подошёл ближе, тогда как Зельда сразу же спросила:       — Твоё второе имя — Гидеон?       — Что вы тут делаете? — проигнорировав её, спросил Себастьян. Он чувствовал себя так, будто его трижды простирали в стиральной машине и вывернули наизнанку, а потом вывесили во внутренний двор, где с одной стороны палило солнце, а с другой жалили холодные ветра — в общем, отвратительно, и сильнее всего он хотел забраться обратно под одеяло. — Я, вообще-то, занят.       — Мы тоже. Собираемся готовить завтрак, — ответил Саул, кивнув на пакеты в руках, из-за которых не мог взять Салем, хотя она всеми силами пыталась занять их место и прыгнуть на Саула.       — Отлично. Удачи.       Себастьян развернулся, намереваясь уйти, но мигом повернулся обратно, услышав громкий скрип ворот. Зельда навалилась на них, замерцали барьеры, через которые она уже не могла пройти, но которые вполне могли сломаться под напором её силы.       — Мы, Гидеон, — она особенно выделила это имя, из-за чего Себастьян нахмурился, — собираемся готовить завтрак, и ты нас не остановишь. Ну, вообще-то, они, — миролюбиво добавила Зельда, указав на Соню с Саулом, — в мою задачу входит выпить чего-нибудь и оценить их кулинарные шедевры.       Себастьян с самого первого сообщения Саула понял, что грядёт катастрофа, — а может быть, всё же спасение, — но не хотел в это верить. Он не хотел открывать глаза, вставать с кровати или готовить завтрак. Едва нашлись силы, чтобы почистить зубы, о душе Себастьян и не думал. Он не хотел, чтобы вокруг было много людей, чтобы они жалели его, но разумной своей частью понимал, что это не жалость, а забота.       Саул — часть их семьи, он всегда помогал им в трудные времена, и половину своего детства, когда не надо было следить за Алексом и Рокси, Себастьян делал домашнее задание вместе с ним или играл в бейсбол на заднем дворе. Соня — лучшая подруга Алекса, и ещё зимой она потеряла Рика, так что вряд ли могла отойти от Алекса хотя бы на шаг. А Зельда… это Зельда. Если её не пропустить, сама сломает все барьеры и не заметит, как в процессе разнесёт половину улицы.       Себастьян подошёл к воротам и коснулся воздуха пальцами в месте, где едва мерцали маленькие сигилы, из которых складывался барьер.       — Делайте, что хотите, — пробормотал он, направляясь обратно в дом.       Он едва успел сделать два шага, как мимо прошмыгнула Соня, а следом за ней — Саул, на плечо к которому успела забраться Салем. Она прожигала Себастьяна взглядом до тех пор, пока Саул не скрылся в доме, и в ту же секунду в локоть Себастьяна вцепились пальцы Зельды. Он развернулся, уверенный, что достаточно будет всего пары слов, чтобы Зельда оставила его в покое и пошла опустошать их винные запасы, до которых уже никому не было дела. Но слова комом встали в горле, и глаза защипало, когда Зельда обняла Себастьяна, уложив его голову на своём плече.       Он не шевелился, — всё пытался осознать, что происходит, — но в какой-то момент руки будто сами собой обвили талию Зельды, и Себастьян осознал, что плачет.

***

      Алекс задремал всего на несколько минут прямо на сбитом в сторону одеяле, но проснулся полностью разбитым и с головной болью из-за того, что тихо скрипнула дверь. На пороге его комнаты стояла Соня, которую он не сразу узнал: то ли из-за мятой одежды и волос, собранных в наполовину распустившуюся косу, то ли из-за красных опухших глаз.       — Привет, — тихо сказала она, сделав шаг к его кровати.       — Привет.       Появлению Сони он ничуть не удивился. Порой случалось и так, что она могла разбудить его посреди ночи, заявив, что у них есть срочный поиск или подвижки, которые кардинально меняли дело. Алексу даже не пришлось уговаривать родителей, чтобы пару лет назад они включили Соню в список особых гостей, которых барьеры всегда пропускали. Отец, конечно, поворчал, но мать сразу согласилась, заявив, что Соне всегда рады в их доме.       Она присела на край его кровати, слабо улыбнувшись, и сказала:       — Поначалу Себастьян не хотел нас пускать, но Зельда его уговорила. Мы с Саулом тут прикупили кое-что… Хочешь позавтракать? — совсем тихо спросила Соня, переплетя с ним пальцы. — Я обещала помочь с готовкой, но сначала решила заглянуть к тебе. Есть какие-нибудь пожелания?       Алекс не ответил, решив, что это бессмысленно. Он вообще ничего не хотел: ни есть, ни спать, ни существовать. Себастьян отправил его отдыхать, будто не понимал, что это невозможно — мысли столь же разрушительные, как хаос, изъедят его голову изнутри, стоит Алексу остаться одному. Он даже не добрался до душа, задремал лишь из-за того, что выпил один из целебных отваров из домашней аптечки, решив, что это поможет, но теперь знал: уснуть у него не выйдет. Как только закроет глаза, вновь увидит кровь, льющую с потолка, и конечности, падающие, точно капли дождя. Услышит смех Катона Беспощадного и даже увидит его улыбку, что было бы просто невозможно — его Алекс ни разу не видел, и всё же ужасающий образ накрепко отпечатался в сознании.       — Не хочу завтракать, — наконец ответил он, уперев локти в колени. Глаза защипало, и Алекс не хотел, чтобы Соня видела, как он плачет. — Вообще ничего не хочу.       — А обнять Салем? — вкрадчивым шёпотом спросила Соня. — Она очень мягкая и пушистая.       Звучало заманчиво, — тепло кого-то живого, родного, то, чего ему так не хватало, — но это всё равно приравнивалось к одиночеству. Салем драу, уйдёт, как только захочет, и вряд ли Алексу удастся удержать её рядом с собой. Мармелад он уже съел.       Он не хотел оставаться один, потому что знал, что тогда точно сорвётся. Он всё думал о том, что случилось вчера, чувствовал медный запах крови и видел слёзы в глазах Рокси, которая вдруг решила приготовить им завтрак. Видел ожог на её ладони и то, каким напряжённым был Себастьян, когда разгонял их по комнатах.       Они все были как бомбы замедленного действия, и Алекс совсем не хотел, чтобы кто-нибудь из них взорвался. Рокси, как и всегда, никого к себе не подпустит, пока немного не придёт в себя, но у неё есть Салем. Может, Саул сможет добиться от неё хотя бы пары слов. Себастьян — гордый и упрямый, ни за что не покажет, что ему больно, и помощи не попросит. Но Зельде достаточно быть рядом, чтобы Себастьян вспомнил, что вовсе не обязательно тащить всё на себе. Алекс понял это сразу же, как Соня упомянула её, и знал: лучшее, что он может сделать, чтобы помочь брату, так это не попадаться ему на глаза хотя бы час-два, пока тот, наконец, не сдастся и не позволит Саулу и Соне помочь ему с завтраком.       Но ещё он знал, что не хочет оставаться один.       — Не уходи, — шёпотом попросил он, не поднимая головы. — Можешь немного побыть со мной, пожалуйста?       Алекс чувствовал себя совсем жалким, ничтожным, как насекомое, раздавленное чьим-то огромным ботинком. Но всего полгода назад они с Соней потеряли Рика, потом, в марте, её похитили демоны, а теперь…       Алексу не нравилось, что он терял дорогих ему людей одного за другим. Соня вернулась от демонов живой и быстро восстановилась, — о том, что ей пришлось пережить, она никогда не рассказывала, но Алекс не допрашивал, зная, что Соня сама всё объяснит потом, — однако она могла умереть. Могла быть застрелена или, например, разорвана на кусочки сумасшедшим сверхсильным ублюдком.       Ему это совершенно не нравилось.       — Может, останешься? — предложил он, наконец найдя в себе силы, чтобы посмотреть Соне в глаза. — Мы приготовим гостевую комнату.       — Боже, да когда я вообще спала в гостевой комнате? — тихо рассмеялась Соня.       Она была права: раньше, когда они втроём оставались у Алекса, Рик и Соня ни разу не спали в гостевой комнате. Они могли всю ночь проторчать над обсуждением одного из поисков, просмотром серии фильмов или какой-нибудь игрой, а потом уснуть на полу. Обычно Соня всегда успевала захватить кровать Алекса и укутаться в его одеяло, как в кокон, так что её было невозможно разбудить и приходилось оставить в покое до утра.       Но Соня ещё ни разу не оставалась у них на ночь с тех пор, как погиб Рик.       — Не могу же я предложить тебе спать на полу, — возмутился Алекс. — Рокси меня ни за что не простит. Скажет, что я тебя совсем не люблю.       — Да ладно, у тебя в комнате отличный пол. Вы с Риком никогда не жаловались, когда спали на нём.       Алекс слабо улыбнулся, чувствуя, как на душе постепенно теплеет.       — Я останусь, — сказала Соня, — если ты согласишься поесть. Себастьян сказал, что ты вчера практически ничего не съел за ужином.       — Не было аппетита.       — А если я добавлю в завтрак мармеладных мишек, появится?       — Уже, — отозвался Алекс, совершенно не понимания, как Соня это делает: всего несколькими словами и улыбками, не вымученными или жалостливыми, а искренними, возвращает его в строй.       Он протянул к ней руку, убрал несколько прядок, выбившихся из косы, и только потом, когда взгляд Сони изменился, понял, что только что сделал.       — Э-э-э… Ты же ненавидишь заплетать волосы в косу, да?       — Ага, — выпалила Соня, начав крутить между пальцами прядки, которые он только что убрал, — но, знаешь, времени, чтобы принарядиться и привести причёску в порядок, было немного. Хотела поскорее к вам, узнать, как…       Она не договорила, но Алекс прекрасно её понял. Соня беспокоилась, как и всегда: она была сердцем их небольшой команды, пусть чаще всего Рик именовал её мозгом. Её забота и поддержка всегда держали их на плаву, и даже сейчас, Алекс ничуть в этом не сомневался, он всё ещё сидел на кровати, а не бился в истерике в углу комнаты, благодаря Соне. Хватало одного её присутствия, чтобы боль, терзавшая его столько часов, начала отступать.       Алекс протянул к ней руки. Соня, сморгнув слёзы, обняла его. Они улеглись нос к носу, и хотя обычно Алексу было неуютно от того, как близко он находился к другому человеку, пусть даже родному, он смотрел в большие карие глаза Сони и совсем не хотел отдаляться.       — Всё будет хорошо, — прошептала она, уткнувшись носом ему в плечо и начав поглаживать по спине, будто успокаивая.       — Надеюсь.       — Ты же знаешь, я люблю тебя и всегда буду рядом. Мы одна команда.       — Знаю. Я тоже тебя люблю.       Возможно, Алекс слишком сильно любил её, и его сердце, изорванное в клочья, окончательно остановится, если с Соней что-нибудь случится. Поэтому он не хотел её отпускать.       И возможно, что он любил её вовсе не так, как думал все эти годы, и от этой мысли его сердце начало понемногу срастаться обратно.

***

      Пайпер была бы удивлена, увидев Гилберта на пороге спальни Кита только сейчас, — спустя целый час после того, как в особняке появился Альтан, — если бы не волнение и страх, становящиеся сильнее с каждой секундой. Альтан не успел ничего сказать, во время осмотра он только многозначительно хмыкал и периодически бормотал себе что-то под нос на языке демонов, а Твайла, сидевшая в ногах у Кита, переводить не желала, так что Пайпер оставалась ждать, пока Альтан закончит. Но тут явился Гилберт: взбешённый, с такой силой вцепившийся в дверной проём, что по дереву мгновенно побежали трещины, дошедшие аж до потолка, и прошипевший:       — Вы надо мной издеваетесь?       — Какой тёплый приём, — с ехидной улыбкой ответил Альтан, спрятав ладони в карманах спортивных штанов и отойдя на шаг от кровати Кита. — Здравствуй, Гилберт.       — Как ты прошёл через барьеры?       — Да ладно тебе, — вмешался Николас, жалобно уставившись на Гилберта, — он же помочь хочет!       Гилберт метнул на него свирепый взгляд, и Николас мгновенно выпалил:       — Я его провёл.       Твайла разочарованно закрыла лицо руками, пробормотав что-то нечленораздельное.       — Я, кажется, ясно дал понять, что без моего разрешения…       — Он избранник Гаапа! — повысила голос Твайла, распугав несколько теней Эйкена, дремавших под кроватью. Те мгновенно выскользнули из спальни. — Если кто и может помочь Киту, то он!       — Поверь, я прекрасно знаю, что означает благословение Гаапа, — сквозь зубы ответил Гилберт, всё ещё крепко сжимая дверной проём, словно намеревался разнести всю стену в щепки, если с ним не согласятся. — Но я говорю об элементарном соблюдении правил моего дома, Твайла. Приводить сюда демона, не поставив меня в известность…       — Да какая разница?! — не выдержала Пайпер, взмахнув руками. — Всё равно ни хрена не получилось…       То, что Альтан молчал, позволяя Гилберту ругаться с Твайлой и Николасом, именно об этом и говорило. Может, он и был избран Гаапом, богом врачевания, который когда-то так же благословил Марселин, и обладал хаосом тёмных созданий, он всё равно не смог сделать много. Кит не просыпался, не шевелился, иногда казалось, что даже не дышал. Просто лежал на кровати, как долбанная мумия, пахнущая целебными отварами и окутанная потоками магии: зелёными, золотыми, голубыми, фиолетовыми, и чёрными песчинками хаоса, медленно оседающими на нём. Ни одного миллиметра чистой кожи: там, где не было бинтов, остались шрамы и рваные раны, встречались и сигилы, мерцавшие магией, поддерживающие жизнь в Ките. На глазах была тёмная повязка, которую Марселин сменила всего час назад.       Иснан сделал всё возможное, чтобы сохранить Киту жизнь, но этого было недостаточно. Демоны разорвали его, Иснан — практически создал заново, с помощью Слова срастил кости и мышцы, но хаос был внутри Кита, не вредил, но и не позволял исцелить окончательно. Будто Кит всего лишь спал, погружённый в сомнус, за исключением того, что выглядел как мертвец.       Когда Николас сказал, что приведёт Альтана, Пайпер подумала, что тот сможет что-нибудь сделать. Может, не излечит Кита полностью, но хотя бы подскажет, что с ним не так. Но не вышло. Альтан всё ещё молча смотрел на Гилберта, прожигавшего его взглядом, а Пайпер чувствовала, как распадается на куски.       Это ведь она потащила Кита за собой, в Дикие Земли, а в Омаге, во время нападения демонов, решила, что должна быть у городских стен. Никто не говорил об этом вслух, Пайпер просто знала: ей следовало действовать иначе, и тогда, возможно, Кит не застрял бы между жизнью и смертью.       Пайпер думала об этом, смотря на Альтана и едва удерживая спину прямой. Хотелось просто развалиться в кресле, которое она притащила из другой комнаты: тело было таким слабым, и кости будто бы истёрлись в пыль. Пайпер чувствовала себя ужасно, словно её не меньше сотни раз протащили через карман между мирами и по пути забросили в Башню. Ночью ей совсем не спалось, тревожные мысли изъедали червями, а магия беспокойно шевелилась. Утром она не явилась на завтрак, проторчала у себя до тех пор, пока не приползла тень Эйкена и не привела её к Киту, где ждал Николас. Он был уверен, что у Альтана обязательно получится как-нибудь помочь искателю, но теперь, когда Альтан молча смотрел на Гилберта, выглядел крайне несчастным.       — Честно говоря, — наконец начал Альтан, из-за чего Гилберт нахмурился, — я не уверен, что смог бы сделать хоть что-нибудь.       — Но ты же… — начала было Твайла.       — Я примерно понимаю, что с ним произошло, — перебил её Альтан, — но только примерно. Кита коснулся мощный хаос, — возможно, даже сам хаос Хайбаруса, — однако если это так, он должен был умереть. Мгновенно. Без обид, моя милая mer daran, но твой искатель — простой смертный, он бы не выдержал хаоса короля демонов. Чудо, что Второй успел его спасти.       — Это не спасение! — возразил Николас.       — Это спасение, на которое способен тот, кто выше смертных, но ниже богов, — спокойно произнёс Альтан, обведя всех присутствующих задумчивым взглядом. — Как бы тяжело мне ни было это признавать, но я слабее Второго. Я не могу излечить Кита, максимум — поддерживать в нём жизнь, как это уже делает ваша целительница. Может, я даже смогу немного избавить его от хаоса, чтобы ускорить естественную регенерацию его тела, но я бы на это не сильно ставил. Иснан совершил невозможное, но даже это «невозможное» ограничено рамками смертных сущностей, коими мы все и являемся.       Гилберт хотел что-то сказать, но не успел — глаза Николаса вспыхнули фиолетовым, и он ошарашенно выпалил:       — Излечить Кита может только сам Гаап.       Пайпер подскочила на ноги, чувствуя, как её кости леденеют и крошатся.       — Гаап? Он же… в Лабиринте, в цепях. Почему вообще ты, его избранник, не можешь…       — Потому что я такое же дитя магии и хаоса, как и вы все, — раздражённо перебил Альтан, клацнув зубами, будто хотел отпугнуть Пайпер. — Есть вещи, которые мне недоступны. Неужели вы и правду думали, что я, демон, отмеченный Гаапом, смогу помочь искателю? Открой глаза, Первая: этого не смогли вы, сальваторы. Так с чего бы я смог?       Не то чтобы Пайпер не задумывалась об этом. Она, конечно, считала странным, что даже Иснану со Словом едва удалось сохранить Киту жизнь; что Сила и Время мало чем смогли помочь. Но ей казалось, что дело в прикладываемых усилиях и малом количестве времени. Стефана удалось разбудить только через пару месяцев, — и неважно, что это из-за того, что Фортинбрас был в другом мире, — может, и с Китом было бы так же. Пайпер бы мучилась каждый день, но, по крайней мере, она бы знала, что они стараются. Думала, что вот-вот достигнут нужного результата. Но теперь…       «Альтан ведь прав, — подала голос Лерайе, зашевелившись внутри, будто Пайпер своими мыслями потревожила её сон. — Иснан совершил невозможное, но это всё, на что он способен. Как и вы. Люди — создания богов, и если один бог ломает, то починить может только другой. Это не сомнус и не обычное ранение, Пайпер. Это одна из тайн, которую когда-то познали уранионы и благодаря которой Гаап стал богом врачевания».       «Ты совсем не утешаешь», — мысленно ответила Пайпер.       «И не собиралась. Утри сопли и начинай думать, как освободить Гаапа. Если Хайбарус склонит его на свою сторону, наши шансы на победу резко упадут».       — Счастье-то какое, — проворчала Пайпер, и только по изумлённому взгляду Твайлы поняла, что сказала это вслух.       Она встала на ноги и, неопределённо махнув рукой всем одновременно, протиснулась мимо Гилберта, совсем тихо бросив напоследок:       — Прости.       Этого было бы слишком мало, чтобы загладить вину перед Китом, но на большее у Пайпер не нашлось сил. Она поставила на Альтана сильнее, чем ожидала от себя, и проиграла, из-за чего чувствовала себя разбитой. Ещё и вчерашняя встреча с Андером никак не выходила из головы. Мысли то и дело перескакивали с него на Иснана, а после — к Киту, и так по кругу, пока голова не начинала раскалываться. Ей хотелось забиться в угол и просидеть в нём до конца жизни, но и такой роскоши она не могла себе позволить: они договорились, что после того, как Альтан осмотрит Кита, Пайпер будет присматривать за Иснаном вместо Фортинбраса. Она бы скорее подралась с ним, чтобы выпустить пар, и всё же решила сдерживаться, помня, что Иснан, вообще-то, тоже сальватор и может быть полезным.       Так странно. Ещё недавно она бы с радостью размозжила его голову об стену, а теперь была готова просто смириться с его присутствием.       Пайпер точно сошла с ума.       Иснана она, следуя за нитью, протянутой от одного сальватора к другому, нашла на заднем дворе, где он пялился на куст белых роз и очень агрессивно говорил с пустотой. Фортинбрас сидел на каменных ступеньках крыльца, вытянув ноги, а рядом с ним стоял Арне, то и дело пихавший его ногой в плечо, но для чего — Пайпер спросить не успела. Арне исчез сразу же, как заметил её, перед этим разве что успел расплыться в улыбке и подмигнуть.       — Что он делает? — спросила Пайпер, садясь рядом.       — Пытается уговорить местных драу шпионить для него, — ответил Фортинбрас. — До этого чуть не сломал барьер, пытаясь покинуть территорию.       — Зачем?       — Не знаю. Сказал, что хочет чизбургер. Это что-то опасное?       — Если туда кладут халапеньо, то да.       — Что это?       — Самое страшное оружие землян. Поверь, ты не захочешь его пробовать.       — Пробовать?       Пайпер, не ответив, привалилась к плечу Фортинбраса и закрыла глаза. Думать ни о чём не хотелось, делать — тем более. У Пайпер даже не осталось сил удивляться тому, как некоторые драу, выползшие из кустов, отвечали Иснану. Он сидел, сложив ноги по-турецки, теребил рукав длинной футболки и спорил с мелким драу, который что-то пищал в ответ. Иснан выглядел бы совсем как обычный человек, если бы не чёрные склеры и рога, растущие изо лба.       Он выглядел бы как её брат.       Пайпер передёрнуло от этой мысли. Магия, связывающая кровь, не лгала — Сандерсоны были потомками Матео, сына Андера, а сам Андер — дядей Марселин и Эйкена. И Иснана. Между ними было поколения два или три, — может, даже больше, Пайпер была не особо сильна в математике, — но это не отменяло того факта, что они являлись родственниками.       Она — и Иснан. Просто идиотизм какой-то.       — Пайпер? — тихо позвал Фортинбрас.       — А?       — Ты плохо себя чувствуешь?       — С чего ты взял?       — Прошло больше десяти минут, а ты до сих пор не попыталась переломать Иснану руки.       Пайпер кое-как оторвала себя от плеча Фортинбраса и устало уставилась на него.       — Десять минут? Кажется, я потерялась во времени.       — Как можно…       — Иди, — прервала его Пайпер, натянув на лицо уверенную улыбку. — Я присмотрю за Иснаном.       — За мной не надо смотреть, как за домашним щенком! — громко, яростно произнёс Иснан, и тут же, не позволяя Пайпер даже удивиться тому, что он их слышал, он так же яростно добавил, ткнув острым когтем в мелкого драу, похожего на хомяка: — Я вырву твои маленькие клыки, если ты ещё хоть раз попытаешься испить моей магии, понял?       — Иди, — повторила Пайпер, поймав недоумённый взгляд Фортинбраса. — Мы с ним просто подерёмся. Как обычно.       — Но…       — Иди.       Он явно понял, что с ней что-то было не так. Понял по тому, как она притворялась воодушевлённой и полной сил, потому что знал, что обычно Пайпер, вынужденная присматривать за Иснаном, только и делает, что обвиняет весь мир в его существовании, каждые пару минут грозясь сломать Иснану руки. Она не любила торчать рядом с ним: как, впрочем, и каждый, кто жил в особняке, потому что Иснан мог довести до белого каления каждого. Сальваторам приходилось сменять друг друга, потому что только они могли усмирить Иснана, если тот всё же попробует навредить кому-нибудь, но чаще всего именно Пайпер проводила с ним меньше всего времени.       Он до невозможности бесил её, и просто чудо, что она до сих пор не придумала, как обойти клятву, связавшую сальваторов, и не оторвать Иснану голову.       Фортинбрас всё ещё смотрел на неё, внимательно, не мигая, будто пытался прожечь дыру, и спустя не меньше двух минут спросил:       — Ты помнишь, что у верхнего ящика двойное дно?       — Что? — не поняла Пайпер.       — То, что мне сказал Кит, прежде чем… У верхнего ящика двойное дно, Пайпер. Он просил передать тебе, помнишь? Ещё он говорил про бесконечное число, э-э, баллов, но я до сих пор не понимаю, что это значит.       Пайпер будто под дых ударили. Она помнила, что в момент, когда вернулась в омагский дворец, где не нашла Кита, Фортинбрас и впрямь ей что-то говорил. Но что именно? Пайпер было больно настолько, что разум разрывало во все стороны сразу, будто в него вцепились когти демонов. Она могла думать только том, что в тот момент Кита не было рядом, что он умер, а теперь…       Он ведь ей что-то передал. Какое-то послание, а она совершенно о нём забыла.       — Боже, — выдавила Пайпер, закрыв лицо руками. — Какая же я дура…       — Полагаю, это означает, что ты не помнишь? — неуверенно уточнил Фортинбрас, наклонившись к ней.       — Из-за того, что он едва не умер, а Иснан… Боже, — обречённо повторила Пайпер, подняв взгляд на Фортинбраса. Лицо у неё, наверное, стало совсем белым, а глаза — красными от слёз. — Я совсем забыла. Кит меня убьёт.       «Если выживет», — едва не добавила она.       — Ничего, — мягко произнёс Фортинбрас, большим пальцем утерев скатившуюся по её щеке слезу. — Мы сейчас с этим разберёмся.       — Сейчас? Нет, Иснан…       — Николас за ним присмотрит. Я передам ему…       — Нет, — твёрже повторила Пайпер, из-за чего Фортинбрас удивлённо поднял брови. — Я… Мне надо поговорить с Иснаном. Наедине. К тому же я постоянно спихиваю на вас свои дежурства.       — Потому что ты постоянно ищешь способ убить Иснана. Но если тебе нужно с ним поговорить, говори. Я схожу за Николасом.       — Он наверняка отбивается от атак Гилберта. Из-за того, что привёл Альтана.       — Тогда спасу их обоих.       Фортинбрас приподнял уголки губ в улыбке, вновь утёр её слёзы, про которые она успела забыть, и поцеловал.       — Фу! — тут же крикнул Иснан, не отрываясь от спора с драу. — Если вы намерены стоять у меня над душой, то хоть избавьте меня от этих мерзостей вроде обмена слюнями!       — Я его убью, — с нервной улыбкой пообещала Пайпер.       Фортинбрас будто намеренно, чтобы позлить Иснана, поцеловал её ещё раз и поднялся по ступенькам, скрываясь в доме. Пайпер думала, что он шутит, но, похоже, он и впрямь планировал притащить Николаса, чтобы тот присматривал за Иснаном вместо неё, совершенно забывшую о словах Кита и обязанную разобраться с ними.       Пайпер и без того чувствовала себя паршиво, но теперь, вспомнив, что Фортинбрас и впрямь что-то там говорил о ящике с двойным дном, ей стало ещё хуже. Как она могла забыть об этом? Кит наверняка думал, что умрёт, и хотел передать ей что-то важное — а она, заистерив, всё пропустила мимо ушей. А если бы Кит и впрямь умер, а Фортинбрас не напомнил об его словах? Элементали, Пайпер никогда прежде не ощущала себя таким ничтожеством.       И в придачу к этому — Иснан.       — Ты что-нибудь вспомнил? — спросила Пайпер, надеясь как можно скорее разобраться с ним.       Между ступеньками крыльца, где она сидела, и частью сада, где возле кустов белых роз расположился Иснан, было метров пять. Пять метров раскалённого воздуха, будто была уже середина лета, а не самое начало, тихого стрёкота насекомых, шуршания травы и шума листвы, в которой шевелились драу, осмелившиеся подобраться поближе и посмотреть на Иснана. Если бы Пайпер всё ещё была обычной землянкой, она бы не посчитала эту картину странной. Даже не зациклилась на ней, ведь она была бы слишком мирной.       Буйно цветущий сад. Солнце в зените, тёплыми лучами ласкавшее кожу. Воздух, полный ароматов цветов и океанского бриза. С этой стороны особняка не было видно пляжа, только небольшую часть огромного сада, окружавшего его с трёх сторон, но Пайпер отчётливо ощущала запах океана и мокрого песка. Даже доносились запахи города: раскалённый асфальт, бензин, забегаловки, работающие круглосуточно, сухой воздух пустыни и ещё тысячи разных запахов, которыми отличалась обычная земная жизнь огромного города. Лос-Анджелес продолжал существовать, как и любой другой город на Земле, но за барьерами, окружавшими особняк Гилберта и территорию пляжа, выкупленную им, казалось, будто Земли нет вовсе. Мир сузился, был ограждён барьерами, стенами и садами, но при этом казался столь огромным, что в нём, казалось бы, можно было потеряться. И всё же он был значительно меньше, лишь клочок пространства на пляже Малибу, за границами которого — целый мир, продолжавший жить по своим правилам и в то же время, сам того не ведая, медленно умирающий.       — Иснан, — позвала Пайпер. — Хватит притворяться, что ты меня не слышишь.       — Я слышу тебя, — с разочарованным вздохом ответил Иснан, — просто игнорирую. Зачем мне с тобой разговаривать? Я же для вас домашний щенок, которого иногда выпускают погулять.       Пайпер так не считала, и всё же… Что-то в словах Иснана задело её. Он был опасным, — она знала это, повторяла себе каждый раз, когда Иснан намеренно пугал слуг, щёлкая зубами возле их лиц, — и он был сальватором, равным ей, Фортинбрасу и Николасу.       — Ты должен понимать, что мы не можем тебе доверять.       — Тупой Третий заставил меня принести клятву, — напомнил Иснан, откинувшись на траву и сложив руки за головой. — Я никому не могу навредить, что, честно говоря, сильно бесит. Но разве это не гарантия, что мне можно доверять? Вы постоянно следите за мной, не даёте даже шагу сделать без надзора. Это раздражает. Разве я не заслужил немного личного пространства?       — Да вы только посмотрите, какие он слова знает! — возмущённо фыркнула Пайпер. — Личное пространство. Чизбургер. Адвокаты. Подписка. Что дальше? Поговорим о «Пакмене»?       — Мы с тобой одной магии, Первая. И если ты можешь быть свободной, то я требую того же. Доверяйте мне так же, как доверяете друг другу. Столько дней уже прошло, а я до сих пор здесь, никуда не сбежал. Разве справедливо, что вы обращаетесь со мной, как с мусором?       Пайпер хотелось съязвить, но что-то удержало её. Может, злость в голосе Иснана. Или нотки отчаяния, которые она ощутила благодаря их связи. Может, тот факт, что Иснан был прав.       Она не забывала, что он сделал. Помнила, что именно он явился её отцу, когда тот ещё был искателем, из-за чего он решил уйти из Ордена и предаться Забвению, оставив Джонатана одного. Иснан убил Диону, использовал многих сигридцев и землян для опытов, благодаря которым узнавал пределы своей магии.       И в то же время он был сальватором, избранным Ренольдом. Демоны не могли заставить Ренольда склониться перед ними, разве что привязать к Иснану — значит, сакри действительно его выбрал. Он был достойным Слова, и даже после всех преступлений, которые совершил Иснан, Ренольд верил в него. Клаудия была права, когда сказала Энцеладу, что сотрудничество с Иснаном выгодно для коалиции. Пока действует клятва, они все связаны с ним.       Лучше иметь четырёх сальваторов, сотрудничающих друг с другом, чем трёх, держащих на привязи ещё одного.       Пайпер не могла поверить в то, что собиралась сказать, но её голос, что сильно удивило её, не дрогнул:       — Я поговорю с Фортинбрасом и Николасом, постараюсь уговорить их оставить тебя в покое. Мы всё ещё будем присматривать за тобой, но с помощью связи. Если ты, конечно, и дальше будешь на нашей стороне.       — Ты пропустила мимо ушей всю клятву, которую я был вынужден принести? — огрызнулся Иснан, выпрямляясь. Между ними было пять метров, а Пайпер казалось, будто они сидели нос к носу.       — Взамен ты будешь честен со мной. Ты вспомнил что-нибудь?       — Что конкретно, Первая?       — О Карлосе. О себе.       — Я не Карлос. — Иснан наконец повернулся к ней лицом, уперев ладони в колени, и даже не обратил внимание на то, как один драу попытался запрыгнуть ему на плечо. — Мне плевать на вашу дебильную магию, связывающую кровь. Карлос — неудачник и пустышка, до которого мне нет дела. Я — Иснан, Второй сальватор, владеющий Словом, и не позволю, чтобы кто-то болтал, будто я был слабым человеком.       — Значит, мы договоримся, — тихо ответила Пайпер, сложив руки на коленях. — Молчи о том, что мы узнали вчера. Марселин сама решит, когда рассказать об этом Эйкену, а пока…       — Да плевать мне, что там решит эта девчонка. Но если она ещё хоть раз назовёт меня Карлосом, я убью её.       — Не убьёшь, — возразила Пайпер. — Если попытаешься хотя бы царапину оставить, я забуду о своём обещании. Вновь буду таскаться за тобой, как призрак. Может, даже посажу на цепь. Бывал когда-нибудь в зоомагазине? Можем вместе тебе выбрать. Как насчёт розовой, со стразиками? Отлично подчеркнёт твои глаза.       Иснан стремительно подскочил на ноги и оказался всего в метре от неё быстрее, чем Пайпер успела бы моргнуть. Пространство между ними исказилось, из пустоты выскочил Николас, вскинувший бумажный пакет и радостно выкрикнувший:       — Чизбургеры!       Иснан резко остановился, вытаращившись на него. Николас потряс пакетом.       — Заскочил тут быстренько, взял пару разных, чтобы ты попробовал. И надо обязательно угостить драу! Надеюсь, все любят табаско? Я давно хотел попробовать, но всё никак…       Николас, вцепившись Иснану в плечо, потащил его обратно к кустам. Бессильный, Иснан прожигал Пайпер взглядом и скалился. Она показала ему средний палец, после чего Иснан сделал то же самое — а потом вдруг содрогнулся, будто его тело прошило током.       Из особняка послышался истошный крик.       Пайпер резко обернулась, налетела на Фортинбраса, только ступившего на первого ступеньку, и побежала за ним, слыша, как ругается Иснан, которого за собой потащил Николас.       Особняк вывел их к кухне: как раз в тот момент, когда через двери, проломив их, пролетел Стефан. Пайпер в ужасе вскрикнула, когда он врезался в стену, оставив глубокие трещины, но быстро поднялся, утерев кровь с лица, и заорал:       — Уведи её оттуда!       — Охрененно! — воодушевлённо выдал Иснан, заулыбавшись, как безумный. — А можно я тоже тебя побью?       Николас пихнул его локтем под рёбра и забежал на кухню, пригнувшись от летящего в него разделочного ножа, но несколько теней толкнули его обратно в коридор.       Кухня была огромной, для целой команды поваров, хотя практически всегда на ней готовил только Одовак да парочка слуг, которых он брал в себе в помощники. Обычно идеально чистая, сверкающая, точно в каталоге, каждую фотографию в котором прогнали через фотошоп, сейчас она была разгромлена. Техника поломана, квадратный стол в центре разбит вдребезги, окна выбиты, шкафы сорваны со стен, повсюду — мечущиеся тени, визжащие и рычащие, как звери, пойманные в клетку. А возле вторых дверей, ведущих в столовую, был Эйкен: он согнулся, уперев лоб в пол, и кричал, до крови царапая себе виски. Неподалёку был Гилберт, которого три тени загнали в угол, а один Лев и вовсе пытался съесть, за холодильником — до смерти перепуганный Одовак, возле проломленных дверей в коридор — Марселин, окружённую несколькими Оленями и Ланями, которые не позволяли ей подойти поближе.       — Гилберт! — рявкнул Стефан, когда один из Оленей попытался боднуть его, подошедшего к Марселин слишком быстро.       — Я пытаюсь не пойти на обед! — заорал в ответ Гилберт.       — Какого хрена здесь творится?! — повысила голос Пайпер. — Как вообще…       Эйкен заорал ещё громче, и тени совсем обезумели. Они носились по всей кухне, сдирали со стен ещё целые шкафчики, швырялись кусками техники и мебели, столовыми приборами, половина из которых едва не угодила в Одовака, выглянувшего из-за холодильника. Николас прыгнул к нему, схватил за руки и перебросил в коридор. Стефан оттолкнул ошарашенного мужчину в сторону и, застыв на пороге, за который его не пропускали двое яростно рычавших Львов, процедил сквозь зубы:       — Не знаю, что случилось, был в библиотеке. Когда уже прибежал на крики, Эйкен бился в истерике, а Марси и Гилберт пытались его успокоить. Он…       — Оставь меня! — неожиданно яростно закричал Эйкен. Тени метались вокруг него, создавая плотную завесу тьмы, за которой едва проглядывались человеческие очертания, но по голосу Пайпер поняла, что Эйкен плачет. — Уйди, уйди!       — Они никому не дают подойти, — будто через силу продолжил Стефан, — Гилберту едва не переломали ноги, а Марси… Они её защищают. Не подпускают к Эйкену, но и не нападают. Нас они к ней тоже не подпускают.       — Охрененно, — полным восхищения голосом повторил Иснан. — Мне начинает нравится ваша психушка.       — Прыгни к нему, — скомандовал Фортинбрас Николасу, не обратив внимания на демона. — Попробуй оградить барьерами, а ещё лучше — перенеси на улицу.       Пайпер затаила дыхание. Вместе с Фортинбрасом она попыталась переступить порог кухни, но тени тут же бросились на них. Марселин кричала, звала Эйкена, пыталась использовать магию, но тени вышагивали вокруг неё, создавая кольцо, и на любую её попытку сделать шаг толкали обратно. Гилберт запрыгнул на сломанную столешницу, когда тени отвлеклись на Николаса, выскочившего из воздуха совсем близко к Эйкену. Николасу удалось ухватить его за руку и отнять её от головы буквально на секунду: одна из теней, похожая на Ястреба, спикировала на него, нацелив когти на лицо.       — Хватит! — продолжал вопить Эйкен, едва поднявшийся на ноги, но тут же рухнувший обратно. — Прекрати это!       Пайпер попыталась проскочить мимо одного из оленей, но его мощные рога врезались ей в рёбра и откинули назад, на Иснана, вместе с которым они повалились на пол. Он спихнул её с себя, скривившись, подумал несколько секунд, пока Фортинбрас пытался магией ограничить действия теней, и сказал:       — Так уж и быть, в качестве жеста доброй воли и как доказательство того, что я чрезвычайно щедр…       Он вздохнул, опустив плечи, и лениво поплёлся к теням. Пайпер смогла только удивлённо вытаращиться на него, когда тени никак не отреагировали на Иснана, будто не замечали его. Вместо того, чтобы преградить ему путь или попытаться проломить рёбра, они даже расступились и снова боднули Фортинбраса и Стефана. Иснан с театральной усталостью на лице прошёл мимо теней, окруживших Марселин, и оттащил её за собой, буквально впихнул в руки Стефану, которому тут же пришлось крепко обнять её, чтобы не позволить броситься к Эйкену.       — Поверить не могу, что делаю это, — проворчал Иснан, разворачиваясь.       Он прошёл мимо беснующихся теней так, будто их вовсе не было. Гилберту, пытавшегося не пойти на съеденье теням-Львам, он не помог. Николасу, прыгавшему по всей кухне с помощью магии и безуспешно прорывающегося к Эйкену, — тоже. Иснан остановился рядом с плотной завесой тьмы, изредка разрывавшейся, открывавшей Эйкена, бьющегося в истерике, и протянул руку. Несколько теней отпрянули, другие, наоборот, прильнули, словно просили ласки. Усмехнувшись, Иснан шагнул сквозь них. Пайпер напряглась всем телом, которое и так болело от усилий, прикладываемых для того, чтобы прорваться сквозь тени. Николас снова попытался прыгнуть к Эйкену и на этот раз столкнулся с огромным Медведем, сформировавшимся из черноты, в которую складывалась завеса.       Прошло не меньше половины минуты, в течение которой тени носились повсюду, как бешеные, и всячески отгоняли любого от порога, не позволяя переступить его. Один Лев цапнул Гилберта за ногу. Другой принялся гоняться за Николасом, который то исчезал, то появлялся в разных местах, один раз даже оказался на холодильнике. Марселин всеми силами пыталась вырваться из хватки Стефана, плакала и звала Эйкена, кричала, чтобы Иснан не смел причинять ему вред. Фортинбрас быстро рисовал сигилы в воздухе, но те растворялись, пожираемые хаосом.       Его появление Пайпер заметила не сразу. Поначалу совсем мелкие, чёрные песчинки кружились в воздухе и оседали на коже. Совсем скоро их стало намного больше, а потом они и вовсе исчезли, как по щелчку пальцев — исчезли вместе со всеми тенями, послушно вернувшихся на левую половину тела Эйкена.       Он сидел на коленях перед Иснаном, который положил ладонь ему на лоб, и выглядел потерянным, будто не понимал, где находится. Иснан, на лице которого озадаченность сменялась злостью, должно быть, собирался что-то сказать, но его глаза изумлённо округлились.       — Долбанные демоны, — выпалил он.       И рухнул без чувств, придавив собой Эйкена.       Гилберт соскочил со столешницы, стащил Иснана и приложил пальцы к его шее. Марселин упала рядом с Эйкеном и, плача и бормоча что-то бессвязное, начала осматривать его. Николас, утиравший кровь с рассечённого когтями Ястреба лба, выпрыгнул рядом с ними. В коридоре послышался топот ног и несколько голосов, на которые никто не обратил внимания.       Фортинбрас, положивший одну ладонь на сердце Эйкена, а другую — на сердце Иснана, выдохнул:       — Не бьются.