Мир цепей и богов

      — Да что за хрень? Я что, с каждым лично должен поговорить? У вас там, небось, уже очередь да?       Не этого Фортинбрас ожидал. Думал, что Иснан исчерпал весь запас злости и оскорблений, когда рыцари тащили его в зал собраний. Цепи плотно обвивали его тело, едва позволяли передвигать ногами, на глазах была не повязка, а тонкая вязь чёрных сигилов, лишавшая зрения. Сигилы расплывались и по краям очерченного Фортинбрасом круга, скрывая присутствие посторонних, приглушая звуки и запахи. Но Иснан, казалось бы, всё равно продрался через десятки барьеров: повёл носом, принюхиваясь, и громко цокнул языком. Хотел что-то сказать, но тут Диего потянул за одну из цепей, и сразу несколько с грохотом упали. Теперь Иснан был скован по рукам и ногам, но мог двигаться без посторонней помощи.       — Что за подачки, Третий? — усмехнувшись, уточнил демон. — Совсем меня ни во что не ставишь?       — Думаешь, что сможешь победить меня?       — А ты боишься? Сними все цепи, Третий. Устроим честный бой.       — Ты прекрасно знаешь, что не справишься с чистокровным великаном. Я уже не говорю о Вре…       — Ну, Стефана, того великанского ублюдка, мы почти завалили.       Будь сейчас в зале собраний Марселин, она бы, наплевав на всё, прорвалась через барьеры и голыми руками разодрала Иснану глотку. Но из соображений безопасности здесь были только сальваторы, лидеры коалиции и правители Диких Земель, за исключением леди Эдон. Ещё после первого собрания она сказала, что доверяет решению Фортинбраса и других сальваторов, но не желает участвовать в истязаниях одного из них и лучше займётся помощью пострадавшим.       — Что ещё припомнишь? — сложив руки за спиной, спросил Фортинбрас у Иснана. — Давай, мне интересно. Кого ещё ты почти убил? Кому помогал в этом? Мы же сейчас не обсуждаем возможность союза с тобой. Просто болтаем. Давай, Второй, скажи, кому ещё ты навредил.       Иснан, будто осознав свою ошибку, рыкнул сквозь стиснутые зубы. Казалось, даже хотел броситься на Фортинбраса, но вовремя одумался.       — Ну, с кем не бывает, правда? — неожиданно миролюбиво уточнил он, приподняв уголки губ в улыбке. Он всё ещё был лишён зрения, полагался только на слух и нюх, но из-за количества магии в воздухе не смог определить точно, где Фортинбрас — повернулся и широко улыбнулся вовсе не ему, а Николасу, который за границами барьеров следил за их стабильностью.       Фортинбрас мгновенно понял свою ошибку: Иснан не слышит, где Николас, не чувствует его запах, просто знает, как нечто естественное.       — Малец вон тоже пытался упрекнуть, а потом весь сдулся, стоило мне спросить, скольких демонов убил он.       — Мы говорим не о нём.       — Если говорим обо мне, то и о нём. Мы сальваторы, Третий, и находимся в одной связке. Смирись и замолкни.       — Хочешь, чтобы я замолчал? А кто тогда будет произносить клятву?       Иснан замер, слегка опустил плечи, наклонил голову, будто прислушиваясь. Чёрные волосы упали вперёд, красные глаза за вязью сигилов блеснули в нетерпении.       — Расщедрились, наконец?       — На щедрость и не надейся. Ты обладаешь необходимой коалиции и всем сигридцам магией, но всё ещё остаёшься демоном, который годами сражался против нас.       — А вы, что ли, не сражались?       — Не перебивай, Второй.       Фортинбрас лишь слегка надавил на него своей магией, ледяными острыми иглами впившуюся в белую кожу, и не без удовольствия заметил, как Иснан вздрогнул и прикусил язык.       — Ты получишь наши клятвы. Получишь союз, в котором нуждаешься, и временную неприкосновенность. До тех пор, пока ты верен нам, мы верны тебе. До тех пор, пока Хайбарус и его демоны не будут уничтожены, ты будешь сражаться за коалицию и каждого сигридца. Рисковать собой, защищать, помогать. Будешь использовать Слово так же, как мы — Силу, Время и Движение. И если не будешь создавать проблем, получишь неприкосновенность до конца жизни.       — Звучит слишком красиво, — прошипел Иснан, шагнув к нему. — В чём…       Фортинбрас вскинул руку, схватил демона за челюсть и притянул к себе, нависнув над ним.       — Эй, сучёныш! — мгновенно заорал Иснан, попытавшись ударить его скованными руками. — Пальцы отгрызу!       — Если ты полезен и верен коалиции, она полезна и верна тебе, — совсем тихо процедил Фортинбрас ему в лицо. — И если желаешь, чтобы после тебя оставили в покое, ты сделаешь ещё кое-что.       — Я вырву твоё сердце, — прорычал Иснан, смотря прямо на него. Сигилы, лишающие зрения, всё ещё были активны, медленно плыли по его коже и скрывали глаза, в которых горела ярость. — Не смей касаться меня, ублюдок.       — Уже не в одной связке, да? Жаль.       Фортинбрас оттолкнул лицо Иснана, и тот, споткнувшись о цепи, рухнул на пол.       — Ты не в том положении, чтобы ставить условия. Но если станешь лучше, сильнее, если докажешь искренность своих намерений и будешь честен, получишь второй шанс.       Фортинбрас крутанул запястьем, в котором появился тонкий кинжал, и без раздумий порезал себе запястье. Густая синяя кровь потекла по руке, закапала на пол. Иснан застыл, почуяв её, и нахмурился. Даже сглотнул.       — Ты был человеком, Иснан, — напомнил Фортинбрас, присев перед ним на корточки и протянув руку так, что кровь начала капать демону на губы. — Узнаешь, каким — станешь частью коалиции и получишь пожизненную неприкосновенность.       Иснан не успел и звука издать: Фортинбрас вновь схватил его за челюсти, надавил, заставляя открыть рот, и напряг кровоточащую руку. Тогда же Время, сплетённое с Силой и Движением, растеклось в воздухе, будто тончайшая сеть из миллиарда нитей, которые мгновенно растянулись во все стороны сразу, коснулись каждого живого существа не столько в зале собраний, сколько в зале Истины.       И дальше — коснулись ближайших городов, протянулись через порталы, добрались до особняка Гилберта, дворца эльфов и моста в Тайрес, обвились вокруг каждого человека во всём мире.       — До тех пор, пока ты верен нам, мы верны тебе, — повторил Фортинбрас, пока его кровь капала в рот Иснану, а тот инстинктивно глотал её. — До тех пор, пока Хайбарус и его демоны не будут уничтожены, ты будешь сражаться за коалицию и каждого сигридца. Рисковать собой, защищать, помогать. Будешь использовать Слово так же, как мы — Силу, Время и Движение. Если не будешь создавать проблем, получишь неприкосновенность до конца жизни. И если узнаешь, кем был раньше. Стань лучше, сильнее, будь честным и докажи искренность намерений. Будь сальватором, избранным Ренольдом, и владельцем Слова, который приведёт сигридцев к спасению. И пока ты чувствуешь вкус моей крови, пока пьёшь её, всё, что я только что сказал, является нашей общей клятвой. Отныне и навсегда. Повтори её, Второй.       Время внутри Иснана зашевелилось, заскреблось острыми когтями по стенкам лёгких, растеклось по венам раскалённой лавой. Иснан выдохнул, не в силах сопротивляться давлению более мощной магии, и начал цедить клятву сквозь зубы — нехотя, с презрением во взгляде, но в точности повторяя каждое слово, произнесённое Фортинбрасом. Иснан не сбился даже после того, как кровь перестала капать ему в рот. Говорил, с каждой секундой всё спокойнее и будто бы смиреннее. Но злость вспыхнула с новой силой, когда Фортинбрас взял его руку, одним точным движением сломал кандалы и цепи и, не позволяя Иснану даже воспользоваться секундой свободой, впился зубами в его запястье. Чёрная кровь потекла по руке, окрашивая губы и подбородок Фортинбраса, а Иснан всё продолжал приносить клятву, пока, наконец, не сказал:       — …И пока ты чувствуешь вкус моей крови, пока пьёшь её, всё, что я только что сказал, является нашей общей клятвой. Отныне и навсегда.       Фортинбрас выпрямился, вытер кровь с подбородка, из последних сил уговаривая себя проглотить всё до последней капли.       — Вот и всё, Второй. Теперь мы точно в одной связке.       — Ублюдок! — заорал Иснан. — Я вырву твои зубы и…       Он замер, сделав всего шаг, протянув руки, и с ужасом уставился на Фортинбраса. Барьеры, скрывавшие присутствие остальных, пали, как и магия, лишающая зрения. Иснан даже не обратил внимания на лидеров коалиции, лордов и леди Диких Земель, всё это время с интересом и лёгким отвращением наблюдавших за происходящим. Иснан смотрел только на Фортинбраса, к которому не мог прикоснуться, до чьих зубов не мог добраться, ведь клятва уже была в силе.       Она не блокировала мысли, только действия. Попытайся Иснан напасть, навредить, используй Слово для этого — и их общая магия, смешавшаяся между собой, остановит его. Намерение, готовое перерасти в настоящее действие, не станет реальным до тех пор, пока действует клятва.       — Сукин сын, — выплюнул Иснан.       — Попрошу, — возмущённо ответил Фортинбрас, вскинув брови. — Моя мать была благородной великаншей.       — Как вы вообще додумались до этой ереси?! Как посмели…       — А не офигел ли ты?! — Николас, выскочивший между ними, толкнул Иснана в грудь так сильно, что демон едва не оступился. — Мы дали тебе шанс, союз и неприкосновенность, которые ты требовал!       — Я не просил делать из меня вашего цепного пса! — рявкнул в ответ Иснан, наклонившись к Николасу. Когти почти скользнули по шее Четвёртого, но Второй вновь замер, не в состоянии пошевелиться. — Суки! Долбанные суки!       Он орал, проклинал каждого вплоть до седьмого колена, но каждый раз, когда был готов применить магию, останавливался. Иснан даже метнулся к лидерам коалиции, — наверняка в надежде вспороть горло Данталиону, который смеялся громче всех, — но опять застыл. А после снова обругал абсолютно всех, прошёлся по каждому, даже распихал рыцарей, которые пытались его унять, и раза три попытался добраться до Данталиона, лающий смех которого заглушил возмущённые крики королевы Ариадны.       Они все согласились с тем, что такая клятва — единственная возможность контролировать Иснана. Все следили за тем, как трое сальваторов создают связь, пишут сигилы, впитывающие в саму плоть. Принцесса Сонал, большую часть собрания самодовольно пялившаяся на кольцо рода Лайне у себя на пальце, без лишних пререканий проверяла честность Фортинбраса, когда он объяснял, как именно заставит Иснана принести клятву. И сейчас, когда стало ясно, что Иснан действительно не сможет навредить никому из них, — вообще ни одному сигридцу, ни одному землянину, никому, — успокоилась и вновь любовалась кольцом, лишь изредка пыталась завести разговор с Гилбертом, который полностью её игнорировал. Будь Фортинбрас не таким благоразумным, нарушил бы клятву, чтобы позволить Иснану растерзать Сонал, лишь бы она не надоедала Гилберту.       — Ублюдки! — продолжал орать Иснан, бешено оглядывая каждого, кто здесь был. Рыцари больше не пытались успокоить его, не возмущались, что Фортинбрас сломал кандалы и цепи на руках. Все просто смотрели на Иснана в ответ, а он этого злился сильнее: видел, что его не боятся, и понимал, что клятва и впрямь хорошо работает. — Суки!       — Боги! — громко простонала королева Ариадна. — Уведите его уже!       — Стоять!       Иснан поднял руки, словно до сих пор верил, что сможет использовать магию во вред, и отступил от рыцарей, приготовившихся исполнить приказ.       — Не смейте меня касаться! Я не собираюсь сидеть в тюрьме!       — А вот если бы вёл себя нормально, смог бы и не в тюрьму вернуться, — обиженно забубнил Николас. Фортинбрас, конечно, знал, что тот был расстроен недавним разговором с Иснаном, но даже не думал, что настолько.       — Если хотите посадить меня за решётку, этих — туда же, — выплюнул Иснан, как ребёнок поочереди указав на других сальваторов. — Либо все четверо, либо никто.       — Если он сейчас скажет, что хочет жить под одной крышей с ними, я застрелюсь… — сокрушённо прошептал Джулиан, ущипнув себя за переносицу.       — Отличная идея! — радостно выпалил Иснан. — Спасибо, Ваше Долбанное Эльфийское Величество! Обещаю быть белым и пушистым, если останусь под одной крышей с сальваторами.       Фортинбрас выдавил нервный смешок, в тишине прозвучавший, как гром среди ясного неба.       — Охренеть, — сказал Данталион, наконец переставший смеяться и разом ставший максимально серьёзным. — Малыш Гилберт, ты в курсе, что у тебя не особняк, а проходной двор?       — Да просто отель грёбанный, — неожиданно для всех согласился Гилберт, поднявшись. — Отлично! Восхитительно!       — Гилберт, — мягко начала королева Ариадна, но он, метнув на неё полный злобы взгляд, громко объявил:       — Хочет выпендриваться — пусть. Сальваторы всё равно будут следить за ним. Лишь бы, ракс его подери, использовал Слово на благо нам.       — Кто это тут выпендривается? — возмущённо забормотал Иснан.       Фортинбрас подумал, что это шутка. Не мог демон потребовать, чтобы ему позволили жить в особняке Гилберта вместе с остальными сальваторами. Да и потом, разве демонам вообще нужно место, где они могут жить? Были ли у них дома? Фортинбрас знал про Башни, логова и гнёзда ноктисов и прочих тварей, но никогда не слышал про дома.       Иснан, однако, воспринял вдруг ставшего на его сторону Гилберта совершенно серьёзно. Пошёл за ним, игнорируя всех, и даже позволил рыцарям окружить их. Разве что у самых дверей резко обернулся, вынуждая рыцарей рефлекторно схватиться за оружие, и с самодовольной улыбкой показал всем поднятые средние пальцы. Затем как ни в чём не бывало помахал на прощание сальваторам и обратился уже к Гилберту, которого возле дверей встретила Шерая:       — Итак, Ваше Величество, раз уж вы разрешили капать вам на мозги, вот что я вам скажу: есть хочу. Не могли бы вы снизойти до моей просьбы и приказать приготовить кого-нибудь? Хотелось бы, конечно, человека, но вы же тут все неженки, такие деликатесы не едите… О, ещё кое-что! Предоставьте мне одежду. Если будут использовать хаос слишком часто, точно найдут, а вам бы этого не хотелось, да? Знаете, я тут посмотрел и понял, что мы одного роста и телосложения! Удивительное совпадение. Одолжите мне этот пиджак? Очень стильный.       Он болтал и дальше, гремя цепями на ногах, не обращая внимания ни на рыцарей, ни на магов, которые так же окружили его после выхода из зала. Николас, раздражённо взъерошив волосы, с помощью магии прыгнул к нему и что-то заорал.       Фортинбрас ошарашенно повернулся к Пайпер, которая всё это время стояла в стороне. Она, пялившаяся на закрывшиеся двери, выдавила:       — Что, чёрт возьми, это было?

***

      О заключении временного союза с Иснаном теперь знала вся коалиция, и едва не каждый её член считал своим святым долгом обсудить случившееся, а ещё — осудить лидеров и правителей Диких Земель, которые приняли такое решение. Досталось и сальваторам, Фортинбрасу, который взял на себя принесение клятвы и распространение её влияния на других, особенно. Клаудии даже не нужно было спрашивать, она и так всё знала.       За Гилбертом, который привёл Иснана в особняк, тянулись несколько переполошённых голосов. Хор, полный непонимания и возмущения, был за спинами рыцарей и магов, которые следили за Иснаном. Демон же чувствовал себя прекрасно: всё спрашивал Гилберта о том, где будет его комната, что будет на ужин, долго ли «тупоголовые рыцари будут наступать ему на пятки». Клаудия тогда не присутствовала — большую часть узнала от других сальваторов и Шераи, остальное по кусочкам собирала от мёртвых.       Положение Иснана её, вообще-то, не интересовало. Фортинбрас сказал, что они со всем разберутся, пообещал, что один из них всегда будет рядом с Иснаном и не позволит ему навредить кому-либо. Сейчас этим занимались все трое, потому что появление Иснана в особняке вызвало всеобщую панику. Ей не поддались лишь некоторые слуги да Одовак, который пытался навести порядок на кухне после утренней попытки Гилберта приготовить завтрак.       Не поддались панике и Стелла с Энцеладом. Первая — из-за того, что не видела смысла переживать, раз уж Фортинбрас пообещал во всём разобраться. А второй был до убийственного спокойным. Лишь раз, когда Лука в ужасе сообщил, что Иснан здесь, в особняке, Диона заговорила о том, что Энцелад злится. Но больше — ничего.       Был уже поздний вечер. Иснана привели часов шесть назад, а Энцелад всё ещё не попытался его убить. То ли Гилберт ему мозги вправил, то ли Стелла что-то сделала. Сегодня утром она похвасталась Клаудии, что придумала отличную идею, и ведьма мёртвых не сразу поняла, в чём дело. Оказалось, что Стелла просто предложила Энцеладу подраться, чтобы выпустить пар.       Как это могло помочь человеку, который был готов голыми руками раскрошить Иснану череп, Клаудия не знала. Но это действительно сработало: за последний час Энцелад ни разу не сказал о том, что убьёт Иснана. Стелла всячески изводила его, подкалывала, — совсем как раньше, когда она тренировалась с Магнусом, — и чувствовала себя невероятно гордой за то, что семнадцать раз из тридцати уложила Энцелада на лопатки.       Стелла и впрямь была счастлива, о чём нестройно кричали голоса за её спиной. Кричала и Диона — тоже от радости, что кто-то, наконец, смог победить Энцелада больше двух раз подряд. А Клаудия просто сидела у стены, прижав ноги к груди, сложив подбородок на коленях, и смотрела на них. Этот тренировочный зал совсем не был похож на омагский: выглядел чище, светлее, просторнее. Вместо свечей, факелов и сигилов, источавших свет — лампы под потолком, тихо гудящие и заливавшие всё тёплым светом. Стойки с тренировочным оружием сдвинуты в сторону, — Стелла настояла, — настоящего оружия и вовсе не было. И здесь совсем не было людей, только они трое. Энцелад поначалу решил, что Клаудия тоже хочет попытаться его победить, на что Стелла сказала, что тому вовсе не обязательно унижаться ещё и перед ней.       Это было просто потрясающим моментом. Стелла улыбалась, довольная собой. Клаудия смеялась во всё горло. Энцелад, удивлённый услышанным, заявил, что Стелла долго не протянет. Однако она протянула — семнадцать раз из тридцати. И теперь, когда Энцелад снова поднимался на ноги, готовилась взять восемнадцатую победу.       Не сразу, но Клаудия поняла, что ей нравится наблюдать за происходящим. Как Стелла двигалась, кусалась и брыкалась, как она валила Энцелада и радостно прыгала на месте, одержав очередную победу. Клаудии нравилось, как рыцаря ставили на место, как Стелла, тяжело переживавшая уход из Диких Земель, улыбалась и смеялась. И нравилось подбадривать её и злить Энцелада одновременно.       — Да ты просто пялишься.       Голос раздался неожиданно, но Клаудия не была удивлена — всё ждала, когда Диона решит заговорить вновь, и была готова.       — Возможно.       — Так и знала. Он секси, правда?       — Издеваешься?       — Брось. Посмотри на него. Энци, может, и придурок, но точно секси.       — Может быть.       — Может?! — едва не задохнулась от возмущения Диона. — Да ты посмотри на него! Смотри давай, — жёстче потребовала она. — Смотри. Смотри. Смотри. Смотри. Смотри. Смо…       — Ракс тебя подери! — не выдержала Клаудия. К счастью, как раз в этот момент Стелла опять повалила Энцелада на пол, прижала колено к его шее, и он захрипел, требуя, чтобы она слезла. — Если буду смотреть, успокоишься?       — Ага, — мгновенно сменив тон, ответила Диона. — Ты только смотри, ладно?       Клаудия закатила глаза, но всё же уставилась на Энцелада. Футболку с короткими рукавами он снял ещё минут десять назад, наверное, как и Стелла. Но если она осталась в коротком топе, то Энцелад — в одних спортивных чёрных штанах. Эйкен говорил, что в таких удобно спать, и Клаудия поверила, что они действительно созданы для сна, а не для тренировки.       — Не отвлекайся, — зашипела Диона.       Клаудия ещё раз закатила глаза.       — Ты такая упрямая.       — Смотри, — повторила Диона. — Просто смотри. Пожалуйста.       Ей не понравилась мольба в голосе Дионы. Будто от того, смотрит ли Клаудия, зависит чья-то жизнь.       — Может, и так, — со вздохом сказала Диона. — Ты ведь знаешь, какой он упрямый.       — Да я понятия не имею, — возразила Клаудия.       — Разве? Тогда зачем я прошу смотреть?       — Мне-то откуда знать? Я уже видела рыцарей на тренировках, хватило на всю жизнь вперёд. Братца твоего тоже видела.       — И всё ещё не считаешь его секси?       Казалось, Диона была искренне оскорблена и совсем чуть-чуть — разочарована.       — Чего ты зациклилась на этом?       Диона не ответила. Голос стих, хаос немного успокоился. Клаудия выпрямилась, вытянула ноги и сложила руки на груди, спиной прислонившись к стене. Стелле было важно, чтобы она смотрела, и Клаудия не могла просто уйти. Даже если слова Дионы набатом стучали в голове и из-за них теперь глаза Клаудии всё чаще скользили к Энцеладу, а не к Стелле.       Ладно, стоит признать: выглядит он очень даже хорошо. Идеально очерченные мышцы, широкие грудь и плечи, взлохмаченные русые волосы, которые Энцелад то и дело зачёсывал назад, а несколько прядей упрямо падали на лоб меньше, чем через секунду. Он часто дышал, пока вновь поднимался на ноги, вызывающе улыбался, когда Стелла пыталась вывести его из себя, и в редких, буквально в пару секунд перерывах потягивался, разминая мышцы.       Ладно, может быть, Диона была права. Но только из-за того, что Энцелад был довольно неплох во время секса и с того дня у Клаудии никого не было.       Только из-за этого.       — Ты пылишься на Энцелада?       Клаудия обречённо застонала и подняла голову, наткнулась на озадаченный взгляд Гилберта, подкравшегося так незаметно, что даже голоса мёртвых не выдали его.       — Поверишь, если скажу, что Диона требовала?       Гилберт несколько раз медленно моргнул, будто ждал, что Клаудия возьмёт свои слова обратно. Она молчала, он — тоже, и оба смотрели друг на друга не меньше минуты, пока Стелла в очередной раз не впечатала лицо Энцелада в пол.       — Да она же ему всё сломает! — возмутился Гилберт.       — Совсем не веришь в своего рыцаря?       — Я…       Он запнулся, проглотил слова, готовые сорваться с языка, и отчего-то покраснел. Клаудия проследила за его взглядом: к центру тренировочного квадрата, на пол, где Энцелад, вырвавшись из захвата Стеллы, перевернулся, повалил её на пол и улыбался, будто сделал что-то великое. Стелла улыбалась в ответ. Немного дикой широкой улыбкой. И они оба засмеялись, как если бы общались мысленно или понимали друг друга с полуслова. Стелле просто нравился вкус победы, нравилось, что она могла поставить Энцелада на место. Это Клаудия точно знала. Но что двигало Энцеладом — загадка. Диона не говорила.       — Боги, — вдруг выдохнул Гилберт, резво сел возле Клаудии и закрыл красное лицо руками. — Боги…       — Да что…       — Клаудия! — вдруг заорала Стелла. — Ты видела?!       Ни черта она не видела, смотрела на Гилберта, покрасневшего едва не до корней волос. Стелла подбежала, слегка оттянула топ, мокрый от пота, и радостно сообщила:       — Восемь побед подряд!       — Молодец, — с улыбкой похвалила Клаудия, потому что знала, что именно этого Стелла и ждёт. — Так этому придурку и надо.       — Я всё слышу! — отозвался с другого конца помещения Энцелад. Клаудия только сейчас поняла, что Стелла просто отшвырнула его в сторону. Даже жаль, что она этого не видела. У Энцелада, наверное, было такое испуганное лицо, когда он понял, что Стелла, которая была ниже него на целую голову, способна на подобное.       — Вы что, просто дрались? — в ужасе прошептал Гилберт, не убирая рук от лица.       — Ага! — с гордостью подтвердила Стелла. — Отлично провели время. Хочешь попробовать?       — Я и так едва с Иснаном не подрался, хватит уже. Просто не поубивайте друг друга, умоляю.       Голоса за его спиной на мгновение стали громче. Зашептали о нервозности, волнении, страхе, совсем немного — о предвкушении и тепле, но быстро стихли. Гилберт будто мгновенно взял себя в руки, поднялся, расправил плечи и проследил за тем, как Энцелад, наконец, встал на ноги. Оглядел его, как если бы пытался оценить, как сильно Стелла его отделала, и в конце концов посмотрел на неё, всё ещё улыбающуюся и перекатывающуюся с пяток на носочки.       — Потренируемся? — с надеждой спросила она, едва только Гилберт открыл рот.       Он промямлил что-то в ответ, прочистил горло, провёл ладонями по лицу и только потом кое-как выдавил:       — Нет, я… Просто мимо проходил и… Нет, в общем, не до этого.       — Сонал достала? — громко поинтересовался Энцелад, подойдя ближе.       — Ну секси же, правда? — тут же уточнила Диона.       — О, умоляю, замолкни…       — Что? — Энцелад сдвинул брови, повернувшись к ней всем корпусом, и Клаудия громко цокнула языком, в то время как Гилберт пробормотал:       — Вот бы Сонал так и сказать.       — Что? — не поняла Стелла.       — Короче! Ты! — Гилберт указал на Энцелада, сложившего руки за спиной и даже слегка наклонившегося вперёд, будто в поклоне и ожидании приказа одновременно. — Не смей убивать Стеллу. Ты, — он повернулся к Стелле, которая мигом заулыбалась ещё шире, что казалось просто невозможным, — не смей убивать Энцелада. Ты, — теперь он повернулся к Клаудии, но, столкнувшись с её ледяным взглядом, просто понимающе кивнул и, шумно выдохнул, вышел из зала, так ничего и не добавив.       — Чего он такой нервный? — нахмурившись, спросила Стелла.       — С Сонал собачится.       — А ты не хочешь помочь?       — И что я сделаю? Перекину её через плечо, как тебя? Только хребет переломаю, а нам потом слушать её истеричные оры. Всё, хватит прохлаждаться. Двигайся.       Стелла не начала двигаться — продолжила смотреть на полоску света из зала, ползущую в коридоре, и словно растеряла весь энтузиазм. Клаудия была готова спросить, в чём дело, но тут Стелла развернулась на пятках и едва не влетела в Энцелада, заставив его пошатнуться.       — Я тебя размажу!       Она так не думала: по лицу было видно, что Стеллу беспокоит что-то другое, однако она продолжала играть, будто думала, что обязана дойти до конца. Будто хотела, чтобы Клаудия и дальше восхищалась, что она не теряет форму и может надрать зад кому угодно, чтобы думала, что Стелла — это гроза для всех, а не только для демонов.       Она давно так себя не вела, и Клаудия, привыкшая к мысли, что Стелла достаточно взрослая, чтобы не требовать к себе внимания глупыми выходками, забеспокоилась.

***

      — Да катись ты к раксу! — заорал Гилберт, взмахнув руками. Даже сквозь шум крови в ушах, яростно стучащее сердце и стук каблуков Сонал он услышал, как вздохнула Шерая. — Не раньше, чем мы одолеем Хайбаруса!       — Что за глупости?!       Сонал остановилась возле стеклянный дверей, ведущих в оранжерею из одного из залов, и развернулась к нему. Последние минут двадцать их спора она мерила зал нервными шагами, будто нарочно громко стучала каблуками, вызывая в Гилберте желание поломать их и вышвырнуть в окно. Господин Абель и леди Аррана, мирно сидевшие на диване и только следившие за перемещениями Сонал, не вмешивались. Были лишь молчаливыми слушателями, массовкой и деталями интерьера одновременно. Позволили одной Сонал испытывать нервы Гилберта.       — Проводить свадьбу сейчас — неразумно, Ваше Высочество, — наконец вмешалась Шерая, сидевшая в одном из кресел с отчётами искателей. — Коалиции хватит одного потрясения на месяцы вперёд. Сейчас мы должны сосредоточиться на поддержании стабильности, обеспечении наших людей крышей над головой и оружием. Должны показать и доказать, что их благополучие и безопасность стоят на первом месте. Свадьба — это огромные траты, которые…       — Что за ересь? — взвилась Сонал, бесцеремонно перебив Шераю. — И у нас, и у вашего грёбанного короля достаточно денег, чтобы провести эту свадьбу!       — Этот грёбанный король всё слышит, — проскрипел в ответ Гилберт, — и крайне разочарован, что его прекрасная будущая жёнушка такое говорит. Где же та любовь, о который ты говорила мне на собрании? Где обещание, что вместе мы достигнем большего?       — Я всё ещё принцесса, а не королева, и лэндтирсцы под моим контролем. Одно моё слово — и ни один из них…       — Так чего ждёшь? Думаешь, откажусь, когда победим Хайбаруса? В глазах своего народа я буду не более чем трус и лицемер. Если я сказал, что сделаю тебя своей королевой, значит, сделаю. Но не раньше, чем Хайбарус будет уничтожен. До тех пор достаточно того, что ты хранишь кольцо моего рода. Оно — самое серьёзное доказательство моих намерений.       Вот только у Гилберта прямо сейчас было лишь одно намерение — сбежать, и как можно скорее. Он уже не выдерживал. Срывался всё чаще, повышал голос, позволял себе перебивать господина Абеля и леди Аррану, когда те несли раксову чушь. Больше часа назад он даже ляпнул, что в его помощи нуждаются слуги, — сказал, что магия, связывающая их с особняком, дала знать об этом, — а на деле просто сбежал и хорошенько проорался в своей комнате. Потом предпочёл заглянуть к каждому, проверить, всё ли хорошо. Убедился, что сальваторы не спускают глаз с Иснана, который проклинай мешающий ему особняк. Уже собирался возвращаться, представлял, как Сонал посмеётся над его трусостью, когда особняк перестроился и вывел его к тренировочному залу. Гилберт задержался лишь на пару минут, но этого хватило, чтобы после он вновь проорался у себя, за закрытой дверью и барьерами, приглушающими звуки.       Он с самого утра, когда отдал Сонал кольцо, слушал о том, каким прекрасным будет их брак. Слушал о статусах, которые они подарят друг другу, власти, силе, контроле. О свадьбе, прекрасной, пышной, где каждый сигридец почувствует их счастье. Гилберта подташнивало от этих речей, но он терпел, потому что так было нужно. Иснан лишь попался под руку, стал временным спасением, — очень раздражающим, между прочим, — после которого Гилберту вновь пришлось разбираться с Сонал. Она требовала, чтобы свадьбу провели как можно скорее, а Гилберт отказывался, говоря, что не намерен устраивать торжеств ровно до тех пор, пока для этого не будет серьёзных причин.       Сигридцы не заслужили столько потрясений за раз: Переход, открывшийся из Диких Земель, клятва с Иснаном, свадьба… Да, может, это и было прекрасным событием, которое подняло бы общее настроение, вот только Гилберт не верил в эту чушь. Были раненые, за жизни которых боролись до сих пор. Были погибшие, тела которых сжигали или закапывали в землю — в зависимости от обычаев рас, к которым они принадлежали. Были те, кто нуждался в помощи, — такие, как Кит и Эйлау, например, — и Гилберт просто не мог объявить, что через неделю всем нужно резко переключить тумблер настроения и наклеить на лица восторженные улыбки.       Пусть Сонал его хоть до костей обглодает — не откажется. И она не откажется, будет терзать каждую свободную минуту, ведь он всё ещё оставался лучшим вариантом для получения реальной власти в коалиции. Гилберту лишь бы стерпеть это, дождаться, когда станет легче, и научиться мириться с присутствием Сонал.       Ради сигридцев.       — Оставьте нас одних.       Гилберт хотел возразить, приказать, чтобы никто не смел шевелиться, но поймал взгляд Шераи. Она будто говорила: «Воспользуйся возможностью, сделай то, что считаешь нужным». Если бы Шерая могла, она бы осталась, помогла, но Сонал едва могла найти с ней общий язык. Господин Абель и леди Аррана и вовсе предпочитали не замечать. Шерая для них — лишь слуга, готовая исполнить любой приказ, а для Гилберта — молчаливая поддержка, в которой он отчаянно нуждался. Но даже одного её взгляда хватило, чтобы он понял, наконец, что справится. Это же Шерая. Она рядом, даже если на самом деле ждёт в коридоре. А Сонал — лишь избалованная, капризная принцесса, которая совершенно не понимает, когда нужно притормозить.       Он дождался, пока господин Абель закроет дверь за леди Арраной, и упал в кресло, где пару секунд назад сидела Шерая. Сонал, от гнева крутившая кольцо на пальце, ходила из стороны в сторону, кругами и зигзагами, метала на Гилберта гневные взгляды. Он хотел сказать, чтобы она прекратила это, чтобы не трогала кольцо, но в самую последнюю секунду останавливал себя. Кольцо рода Лайне, которое он ей доверил, — доказательство, столь необходимое сейчас, и в то же время напоминание, что происходящее вовсе не шутка. Нельзя пойти на попятную только из-за взыгравшего в нём страха.       — Да в чём проблема-то? — наконец спросила Сонал, обойдя диван раз десять, должно быть. — Разве не лучше покончить с этим как можно скорее?       — Мы едва избежали огромных потерь, — напомнил Гилберт, откинувшись на спинку кресла. — Ты не видела того, что видел я, принцесса. Не знаешь, какой ужас там творился.       — О, поверь, я прекрасно…       — Не знаешь, — с нажимом повторил он, закрывая глаза. — Там, в тот момент, тебя не было с нами. Ты не знаешь, как людям было страшно. Им страшно и сейчас, они хотят знать, что мы поможем им. Дадим всё, чтобы они чувствовали себя в безопасности, и именно этим я и займусь. Я не потрачу даже самой крохотной суммы со своих счетов, чтобы устроить свадьбу сейчас, потому что сейчас она неуместна. Помолвка — возможно, но только не свадьба.       Гилберт открыл глаза, но не увидел Сонал, лишь услышал её шаги где-то совсем рядом, едва не в полуметре от себя. Он хотел уже привстать, повернуться, как Сонал, наклонившись сзади, обвила его руками. Шелковистые пряди её волос скользнули ему на плечи и грудь, но Гилберт видел не расплавленное золото, а ломкую пшеницу.       «Я схожу с ума», — подумал он одновременно с тем, как Сонал практически умоляюще прошептала:       — Я делаю всё ради сигридцев. Всё. И так ты меня благодаришь?       Не золото, а пшеница. Не шелковистые податливые нити, переливающиеся в полутьме, а будто идеально поломанные светлые полосы, до которых хотелось дотянуться дрогнувшими от волнения пальцами.       Гилберт рванул вперёд, высвобождаясь из хватки Сонал, едва не добежал до дверей и, распахнув их, объявил:       — Продолжим завтра.       — Гилберт! — рявкнула ему вслед Сонал. — Не смей уходить!       — Продолжим завтра! — в том же тоне повторил он. — Я обязан навестить раненых.       Он делал это каждый вечер примерно в это же время, и потому Сонал если и была возмущена, поступила разумно, ничего не сказав.       — Проводи их, будь добра, — бросил Гилберт Шерае, даже не поднимая головы, — и приходи к Киту. Надо сменить Джинна.       Он не дождался её ответа, вопросов леди Арраны или лёгкого поклона господина Абеля, которым тот выражал скорее насмешку, чем почтение. Гилберт опять сбежал и ничуть не стыдился этого, но на этот раз не пытался найти себе дело, чтобы заглушить рой беспокойных мыслей. Главное остаться одному, спрятаться, чтобы разобраться во всём, разложить по полочкам, структурировать и…       — Да я же помочь могу!       — Отойди, пока руку не отгрызла!       «Да господи боже… — обречённо подумал Гилберт. — Господи. Боже».       — Ты издеваешься надо мной? — зашептал он особняку, чувствуя себя полным идиотом. — Неужели так трудно сразу привести к комнате?       Он не хотел узнавать, из-за чего Стелла рычала на Луку. Не хотел, чтобы она, неверно истолковав его эмоции, предложила подраться. Энцеладу, может, и полегчало, но не Гилберту. Он хотел остаться в тишине и спокойствии, и потому развернулся, готовый сбежать в третий раз.       Сделал всего пару шагов — и наткнулся на Стеллу и Луку. Особняк перестроился, коридоры сменились, Гилберт понял это по потёртому паркету и совершенно другим картинам на стенах.       Пространственная магия особняка была связана с Гилбертом и Шераей. Дом угадывал, куда Гилберт хочет пойти, помогал его союзникам и путал врагов, если те оказывались на его территории. Особняк — его маленький мир, который слишком хорошо знал Гилберта, потому и сменил коридоры.       — Что случилось? — вздохнув, спросил он, сложив руки в карманы брюк.       — Она всё уронит! — пожаловался Лука, указав на Стеллу, держащую сразу три подноса, полных всевозможной еды. — Я помочь хочу, а не отобрать.       — Одовак сказал не ошиваться на кухне, вот я и ушла!       — Так в столовую надо было идти, я бы накрыл к ужину!       — Так я уже ужинала!       — Всё, хватит.       Гилберту было достаточно лишь немного повысить голос, чтобы они замолчали. Лука — с лёгким страхом, ведь он сразу понял, что Гилберт не в настроении. Стелла — с непониманием, даже сочувствием, мелькнувшем в жёлтых глазах.       — Чем тебе не нравится столовая? — вежливо уточнил Гилберт у неё.       — Пусто там. И скучно. И вообще, у меня появилась потрясающая идея, и столовая в ней не участвует.       — Это опасно?       — Нет, но…       — Никаких «но», Стелла. Это либо опасно, либо нет.       — Да нормально всё! Хочешь, покажу?       Лука посмотрел на неё, как на умалишённую. Гилберт и сам бы так посмотрел ещё месяца два назад, когда Стелла была лишь сторонницей Третьего, готовой порвать любого, кто косо посмотрит на неё. Он бы посмотрел на неё так пару недель назад, в Омаге, когда она спокойно общалась со всеми великанами, а те считали Гилберта недоразумением. Но теперь смотрел даже с восхищением. Стелла защищала его в Омаге, когда он проиграл панике и болезненным воспоминаниям, защищала саму Омагу.       Она так хорошо вписалась в бешеный ритм жизни в особняке, успевала везде и всюду, мелькала светлым пятном на периферии зрения Гилберта, заставляя его в предвкушении прекрасного смеха задерживать дыхание.       — Пошли! — не дождавшись ответа, заявила Стелла.       Поднос с целой горой сэндвичей, — явно попытка Одовака спровадить Стеллу как можно быстрее, — едва не полетел на пол, но Лука и Гилберт в четыре руки подхватили его. Лука потянул было на себя, но Гилберт, покачав головой, забрал поднос.       — Иди. Загляни к Киту, скажи, что я потом зайду.       Лука молча поклонился и пошёл дальше, едва не побежал, словно хотел как можно скорее избавиться от их общества.       — Идём! — радостно повторила Стелла, рванув дальше по коридору. — Тебе понравится, обещаю!       Да ему бы всё понравилось, лишь бы не думать о свадьбе и Сонал. Какая, к раксу, разница, что он хотел тишины и спокойствия. Гилберт был согласен на что угодно, только бы не сорваться в очередной раз. Рядом со Стеллой срываться почему-то не выходило — то ли само её присутствие успокаивало, то ли ещё что. Не пугала неизвестность, быстро перестраивающиеся коридоры и даже лестница, ведущая на крышу.       — Зачем нам на крышу?       — Поддержи-ка.       Гилберт принял ещё два подноса, дождался, пока Стелла заберётся по лестнице и заберёт еду у него, после поднялся следом. Едва не заорал от испуга, когда Стелла покачнулась, и облегчённо выдохнул. Она успешно добралась до небольшого участка между двумя невысокими башнями, где наклон был не больше пятнадцати градусов, поставила подносы и села сама, похлопав по месту рядом с собой. Гилберт до неё добирался не так уверенно: Стелла-то была в кроссовках, умудрялась бежать так, что подошва не скользила по черепице, а оксфорды Гилберта вовсе не для хождения по крыше были созданы. К тому моменту, как он, наконец, оказался на небольшой площадке, Стелла уже прикончила добрую половину сэндвичей.       — Будешь? — с набитым ртом предложила она.       — Нет, спасибо.       — Как хочешь.       Меньше, чем за минуту она проглотила всё остальное, сдвинула два оставшихся подноса в сторону и легла, вытянувшись во весь рост.       — Ложись, — сказала Стелла, и Гилберт послушно лёг рядом, переплетя пальцы в районе солнечного сплетения. Краем глаза он увидел, как Стелла подняла руку и ткнула в ночное небо. — Видишь?       Гилберт присмотрелся, но ничего, кроме двух жалких точек далёких звёзд, на увидел. Город был слишком близко: горели небоскребы, фонари, билборды, экраны, машины, весь город горел, утопал в электрическом свете всех возможных цветов, пока Стелла упорно тыкала пальцем в чёрное полотно неба.       — Тут звезда!       — Эм… да? Да, я знаю, что тут звёзды.       — Такая яркая! — восторженно продолжила Стелла. — И ещё там, дальше! Не знаю, что это, честно говоря, похоже на сигнальные огни на башнях, но так красиво… Красиво же?       Она повернулась к нему с улыбкой до ушей, искрами в глазах и облачком пара, сорвавшемся с губ. Гилберт и не думал, что в десять вечера уже станет так холодно. Он сел, снял пиджак и попросил Стеллу привстать. Она, всё ещё заворожённо смотря на звёзды, приподнялась на локтях, и Гилберт быстро просунул ей под спину свой пиджак. Стелла рухнула обратно и, казалось, только после этого поняла, что случилось.       — Зачем? — спросила она, вновь приподнявшись на локтях. — Помну же.       — Простынешь, — возразил Гилберт.       «А точно? — тут же заговорила его тревога. — Она жила в Диких Землях, может, выработала иммунитет или что-то такое… Оборотни вообще могут простыть?»       — А ты?       — А я великан, холода не боюсь. И не я носился по тренировочному залу, как угорелый.       — Было весело.       Поколебавшись ещё немного, Стелла всё-таки легла обратно и вскинула руку, закричав:       — Ещё звезда! Смотри, смотри!       Гилберт опять увидел только совсем крохотную сверкающую точку, так далеко, что при моргании она просто исчезала на пару секунд. Он не помнил, что это за звёзда: может, Денеб, Вега или вовсе Альтаир. Не был уверен, что их вообще может быть видно так близко к городу. Но Стелла смотрела с таким восторгом, что даже сердцебиение участилось. Гилберту потребовалась вся его уверенность, чтобы осторожно уточнить:       — Ты когда-нибудь видела звёзды?       — Нет, — с придыханием ответила она. — Ни разу. Николас показал мне один раз, но потом явился Райкер и… В Диких Землях такого нет.       «Великий Лайне, пойди и спрыгни с крыши!»       Ну конечно же, в Диких Землях такого не было. Там не было высоток крупных городов и звёздного неба, только серые тучи, такие низкие, что, казалось бы, в любой момент можно дотянуться до них руками. Фортинбрас говорил, но Гилберт не верил. Это было даже сложно осознать: чтобы такой серый мир, да существовал? Безумие какое-то.       Ещё безумнее, что Стелла выросла в нём, даже не зная, что сама была самой яркой звездой.       — Ты знаешь, что такое звёзды?       — Божественные указатели, — ответила Стелла, уже забрасывая в рот мелкие орешки, которые брала с блюдца. — Следы, которые остались, когда боги путешествовали по мирам.       — Звёзды — это небесные тела.       — Как Джинн?       — Нет, вообще не то. Звёзды — это сгустки газа и плазмы, в котором происходят, происходили или будут происходить термоядерные реакции.       — Не знаю, что это, но звучит как чушь. Звёзды — следы богов. Ну, может, друзья Джинна из другого мира, не знаю.       — На самом деле звёзды из этого мира. Те, на которые ты показывала. В смысле, они не на этой планете, конечно. Но в этой Вселенной.       Стелла повернулась к нему, сощурившись, и с вызовом бросила:       — Это шутка какая-то?       — Нет же, чистая правда. Я покажу тебе потом какой-нибудь документальный фильм. Мозг сломается знатно, но жуть как интересно. Честно.       Стелла нахмурилась, собрала руки на груди и думала на меньше минуты, прежде чем сказать:       — Если окажется, что это ложь, я отгрызу тебе ногу, не сомневайся. Терпеть не могу, когда меня обманывают.       — Я бы не посмел лгать тебе.       Услышав это, Стелла мгновенно просияла и снова посмотрела на небо. Оно всё ещё было чёрным с двумя далёкими точками, исчезавшими при моргании, но Стелла наблюдала за ним, как за настоящим чудом. Гилберт же наблюдал за ней.       Он вдруг ясно осознал, что не хочет уходить. Даже если оказалось, что Стелла всего лишь показала ему две жалкие звезды, которые считала безумно красивыми, Гилберту понравилось. Стало спокойнее. Тишина, повисшая между ними, казалась не неловкой, а уютной. Гилберт не хотел, чтобы время бежало дальше и завтра наступало. Хотел остаться в этом моменте, где Стелла лежала на его пиджаке, уверенно поедая то, чем от неё откупился Одовак, и смотрела на небо, пока он смотрел на неё. С замершим сердцем и теплотой в нём.       Гилберт понял, что влюбился.