Мир цепей и богов

      — А тут прилично, — критически выдал Данталион.       Альтан, даже не оборачиваясь, низко опустил голову и выплюнул:       — Хаос тебя раздери.       — Да уже проходил, спасибо. Как настроение?       Паршивый вопрос, Данталион это знал, но тот будто сам по себе сорвался с языка. Вампир совершенно не продумал, как будет разговаривать с Альтаном, какие аргументы использовать, на что давить. Если речь шла об обмене информацией, Данталион не терялся и точно знал, как себя вести.       Предложить союз невраждебным демонам — его идея, которая ещё пару дней назад казалась абсолютно логичной, а теперь вдруг превратилась в ересь. И разбираться с этим — только Данталиону.       — Так и будешь пялиться? — проворчал Альтан, поворачиваясь.       Он выглядел уставшим, разбитым и будто бы потерянным. Одежда была простой, земной, и помятой, всего лишь вязаный тёмный свитер, брюки и заляпанные грязью кроссовки. Молочная кожа словно стала ещё белее и тоньше, сквозь неё виднелись совсем маленькие сеточки вен, по которым бежала чёрная кровь. Медные волосы — грязные, непричёсанные, торчащие во все стороны. Потускнели даже многочисленные татуировки. Альтан снял серебряные кольца из ушей, зато отчего-то проколол левое крыло носа и бровь. Глаза сегодня были другого цвета, не красными с чёрным, как у всех демонов, и не зелёными с голубыми прожилками, а тёмно-карими. И склеры — белые, совсем как у землян и сигридцев.       Данталион никогда раньше не встречал перевёртыша, который умел бы менять только одну деталь в своей внешности, причём каждый раз по-разному. Перевёртыши всегда крали облик полностью. Альтан — огромное исключение, аномалия, которой до сих пор не нашлось объяснения.       — Ну?       — Да ты ведь уже в курсе, что предложить хочу.       Альтан фыркнул, покачал головой, но, подумав немного, бросил:       — Отойдём.       — А тут что, уже не разговаривается?       — Я не курю на кладбище.       — О, вау, какие мы правильные!       Альтан полоснул по нему убийственным взглядом, но, к счастью для Данталиона, не бросился с когтями и клыками. Просто спрятал руки в карманах брюк и пошёл вперёд, открыв вид на могильный камень с выдолбленным на ним именем: «Блас Вито».       Данталион поплёлся следом.       Было холодно, накрапывал мелкий дождь. Данталион всегда думал, что в Испании тепло в любое время года. Солнечно, тепло, душно. Ему не нравилась серость, удушающий запах могильной земли, ладана и крови Альтана, которую он слишком хорошо чувствовал. Данталион не идиот, в горло бы тому не вцепился: понимал, всё-таки, что тогда потеряет те хрупкие деловые отношения, которые между ними установились. Но голод, — древний, животный, от которого становилось противно, — просыпался.       Это было низко: приходить к демону и говорить о возможном сотрудничестве и в то же время чувствовать голод, думать о том, как по возвращении Данталион утолит его, насытившись кровью тёмных созданий.       Долбанная Нактарас с её долбанным чувством юмора.       До выхода с кладбища им пришлось идти долго. Могила Бласа Вито находилась едва не в самом конце, на совсем свежем участке, где вопреки правилам уже стояло пару могильных плит. Данталион не вчитывался в имена, зато Альтан быстро скользил по ним взглядом и с каждым новым именем опускал плечи и голову всё ниже. Что-то бормотал себе под нос то ли на языке демонов, то ли на испанском, которого Данталион совсем не помнил. Только после, когда они оказались за пределами кладбища, Альтан сказал на чистом сигридском:       — Никогда бы не подумал, что коалиция захочет сотрудничать.       «Она и не хочет», — едва не ответил Данталион но вовремя себя остановил.       — Вы там с ума посходили, — продолжил Альтан, уже достав пачку тонких сигарет. — Будешь?       — Никогда не пробовал эту дрянь.       — И не надо. Дрянь и впрямь редкостная.       Альтан зажал сигарету между зубами, убрал пачку в карман брюк и вдруг щёлкнул пальцами, на кончиках которых тут же вспыхнул совсем маленький огонёк. Он быстро потух, но Альтан успел поджечь сигарету и даже дать Данталиону секунду, чтобы удивлённо вытаращиться.       — Какого хрена? — прошипел он, всё ещё смотря в точку, где только что горел огонь.       — За эту информацию придётся заплатить.       — Перевёртыши не умеют так делать.       — А кто сказал, что я обычный перевёртыш?       Альтан совсем слабо, вымученно улыбнулся и сделал глубокую затяжку. За эти несколько секунд Данталион впервые по-настоящему понял, что ничего не знает об Альтане.       Откуда он появился, кем был раньше, как добывает информацию. Ничего существенного. Альтан был известен как один из умнейших и сильнейших демонов mer daran, но это информация — просто капля в море, о котором Данталион совсем ничего не знал.       — Что ты можешь мне предложить? — спросил Альтан, выдохнув облако сигаретного дыма. — И что может предложить твоя коалиция?       — Неприкосновенность и ресурсы.       — Ресурсы у нас есть, не нуждаемся.       — Но нет неприкосновенности.       — Как вы сможете её обеспечить? Вас, как и нас, тысячи и даже больше. Всех не связать клятвой.       — Сальваторы способны на многое.       Альтан на секунду завис, будто услышал что-то странное, и громко рассмеялся.       — Ага, как же. Вы сцапали малыша Нико, и теперь он без вашей указки даже шагу ступить не может.       На этот раз во весь голос рассмеялся Данталион. Он то и дело слышал, как Николас постоянно прыгал по всему миру, пугал искателей, неожиданно появляясь в Ордене, и всегда точно знал, где находится Иснан и чем он занят. Николас никого, кроме других сальваторов, не слушал, игнорировал большую часть приказов лидеров коалиции и всегда поступал так, как считал нужным. Контролировать его было просто невозможно, да и не нужно — крысёныш и без того знал, что предавать коалицию себе дороже, и действовал в её интересах.       — Разве я ошибаюсь? — скрипнув зубами, уточнил Альтан, когда Данталион более-менее успокоился.       — Обязательно передам это Четвёртому. Он сразу же прибежит к тебе и начнёт пищать о том, что никому, кроме себя и своей связи с Рейной, не подчиняется.       — А что, идея. Если ко мне явятся все сальваторы — я, так уж и быть, выслушаю ваше предложение.       Данталион, задравший голову к серому небу, едва не сломал шею, резко посмотрев на демона.       — Это шутка, да? Может, ты весь такой крутой информатор и всё такое, но не забывай, что на самом деле ты лишь…       — Кто? — перебил Альтан, повернувшись к нему всем корпусом. — Демон? Тёмное создание, да? Всего лишь порождение хаоса? Думаешь, что мы — это чудовища, низшая ступень в эволюции жизни всех миров? Ошибаешься. Не мы пьём кровь живых существ, чтобы выжить.       — Как раз-таки…       — Не путай нас с демонами, против которых вы сражаетесь, Данте.       Старое имя резануло слух не хуже острого ножа. Кровь застучала в висках, а сердце будто рухнуло в пятки. Вокруг уже не было ни кладбища, ни блестящей от дождя зелени деревьев, кустов и газонов, не пахло мокрым асфальтом и могильной землёй. Пахло кровью, страхом, яростью и ненавистью, и тёмные стены были сплошь покрыты алыми и чёрными пятнами. Гремели цепи, рычали твари, кричали Тереза и Беатрис.       Всего лишь одно имя — и столько ужаса в сердце, венах и голове.       — Я знаю о тебе достаточно, — угрожающе тихо произнёс Альтан, стряхнув пепел с сигареты. — Ты — не более чем продукт эксперимента, пошедшего не по плану. По крайней мере, не сразу. Поначалу ведь всё было неплохо, да? Выполнял приказы, как миленький. Делал всё, что тебе говорят. Что случилось потом? Что великого ты сделал, раз сама Ночь спустилась к тебе?       Данталион шагнул ближе, лишь слегка ударил своим лбом по лбу Альтана, чтобы тот отступил, и ответил, облизав клыки:       — Убил парочку тварей. Слышал про легион Фораса? Слышал, как его истребили? Перебили, будто скот. Ни капли крови не оставили.       То было двести лет назад, и тогда, пожалуй, сигридцы впервые услышали о Данталионе и практически сразу же начали воспринимать его как чудовище, в одиночку перебившего огромный легион демонов. Уже сегодня о том, что именно он стоял за истреблением легиона Фораса, мало кто знал — демоны старательно заметали следы, доказывающие их слабость. В ту ночь Нактарас была рядом, громко смеялась и танцевала на костях демонов, пока Данталион разрывал их тела и пил густую, горячую кровь.       Он привлёк её внимание, потому что вырвался из-под контроля Кемены и Махатса и перебил всех, на ком они ставили свои эксперименты. В ту самую минуту, когда Данталион разорвал свои цепи, Нактарас появилась рядом, улыбнулась, обнажив ряд острых железных зубов, и шепнула ему:       — Убей их всех.       Но больше она не являлась, даже не говорила с ним, никак не давала знать о себе. Сделала своим избранником, позволила находить новых вампиров, появлявшихся слишком быстро, выживавших в нападении демонов благодаря тому, что они наглотались отравленной крови и смогли её переварить. Сделала изгоем, даровав силу, о которой он не просил.       Альтан и впрямь знал о нём достаточно, и только из-за этого Данталион был готов свернуть ему шею.       — Если уж так нуждаетесь в нас, то имейте совесть признать, что сами неидеальны, — выделяя каждое слово, сказал Альтан. — Мы — не чудовища. Мы — mer daran, новая ветвь эволюции тёмных созданий. И мы будем бороться за свои жизни так же, как вы — за свои. Жду сальваторов.       Альтан подмигнул ему, в очередной раз стряхнул пепел с сигареты и сделал один жалкий шаг назад, после которого исчез. Не нырнул в карман между мирами, не создал брешь. Просто испарился, будто его и не было.       «Кто сказал, что я обычный перевёртыш?»       Данталион рыкнул, со всей дури пнул траву и запрокинул голову к небу, пытаясь выровнять дыхание и унять тревогу. И всего на мгновение, но ему показалось, что среди туч мелькнуло женское лицо с острыми зубами и россыпью созвездий на щеках.

***

      — Привет!       Альтан дёрнулся, тарелки выпали из рук, но магия Николаса сразу же подхватила их, не дав разбиться.       — Вы что, шутите?..       — Не-а. — Николас принялся расставлять тарелки на столе под суровым взглядом Альтана и только через пять секунд понял, что, вообще-то, не должен был этого делать. — Услышал тут, что ты будешь говорить только с сальваторами. Решил заскочить, узнать, что да как.       — Катись в хаос, Нико. Я не собираюсь сотрудничать с коалицией. И отдай тарелки.       Николас, стыдливо опустив голову, отдал ему посуду, которую Альтан тут же убрал в кухонный шкаф.       — Это не ловушка. Честно-честно!       — Я не верю сигридцам.       — Но ты же им помогаешь!       Альтан, взявший две чистые чашки, замер, Уставился на свои бледные руки, узоры татуировок на предплечьях и короткие чёрные когти.       — Я помогаю тем, кто не истребляет нас, как паразитов, — всё-таки ответил он.       — Я всё могу объяснить!       — Нико, хватит!       Альтан так громко хлопнул ладонью по столешнице, что Николас подскочил на месте. Демон был зол не из-за настойчивости или самого факта, будто коалиция всерьёз задумалась над тем, чтобы начать сотрудничать с некоторыми из демонов. Альтан был зол, потому что всё свалилось именно на него и именно в этот день. Сегодня, тридцатого мая, был день рождения Бласа — человека, которому Альтан много лет назад помог, воспитал, практически заменив семью, но не смог защитить от Хибая. Он даже тело Бласа не смог получить, ведь его забрала коалиция, а Николас и Лукреция, как бы ни старались, не смогли помочь.       Николас чувствовал вину за то, что был абсолютно бесполезен, но только в тот конкретный момент. Он, всё же, понимал, что делал достаточно, причём долгое время и самыми разными способами. Он помогал демонам, которые этого заслуживали, и помогал коалиции, если знал, что их планы не навредят тем, кому не должны. Он почти пять лет совершал невозможное, прыгал выше головы и был настоящим сальватором дольше, чем Пайпер. И явно контролировал себя лучше, чем Иснан. Тому было больше двух сотен лет, но он до сих пор ругался с Ренольдом и не мог прийти к балансу. Рейна явилась перед Николасом, когда ему было одиннадцать.       — Господи.       Альтан, перестав зло хмуриться, как-то странно посмотрел на него.       — Что?       — Что? — тихо повторил Николас.       — Ты побледнел.       — Я…       «Господи, — повторил Николас, дрожащими руками выдвинул ближайший стул и едва не упал на него. — Матерь. Божья».       Рейна явилась перед ним, когда Николасу было одиннадцать — рекордный возраст даже для сальваторов первого поколения. И Рейна была с ним почти пять лет.       Выходит, Николасу уже шестнадцать.       Исполнилось шестнадцатого апреля, а сегодня — тридцатое мая.       У Бласа Вито, воспитанника Альтана, сегодня был день рождение, которое он не мог отпраздновать, а Николас настолько был сальватором, что забыл о собственном. Он вообще забыл о себе.       — Нико?       Альтан присел перед ним на колени, заглянул в лицо уже красными глазами с чёрными склерами. Альтан мог менять мелкие детали своей внешности едва не ежесекундно, но Николас всегда видел красное и чёрное во взгляде — всегда видел, что Альтан был рождён тёмным созданием и не боится показывать это перед настоящим сальватором.       — Да хаос тебя раздери, Нико, что случилось? Тебе плохо? Чем я могу помочь?       — Я сейчас кое-что понял, — вытаращив глаза на Альтана, ответил он.       — Да?       — Мне шестнадцать.       Альтан удивлённо моргнул и неуверенно протянул:       — Ну-у… да? Память, что ли, отшибло?       — Я… я вообще забыл…       Николас ссутулился, упёрся лбом в колени и вцепился в волосы, заглушив первый всхлип.       Мысль пришла так неожиданно, ударила, практически сбила с ног и в то же время отрезвила. Мир ещё не отверг Николаса, что было довольно необычно, будто он сам по себе был некой аномалией, с которой не работало ни одно правило Второго мира. Он рос, менялся, не меньше тысячи раз из-за ошибок мог попасть под влияние коалиции, которой раньше не доверяла Рейна, и одновременно учился управляться с Движением. Ему казалось, что он стал сальватором давным-давно, что вечер, когда очередной любовник матери вышвырнул его на улицу, а Николас, познакомившись с местным драу, пошёл проситься ночевать у доброй миссис Курт, был тысячи лет назад.       Лабиринт показывал ему тот момент, а Николасу, который и впрямь думал, что это было давным-давно, тоска и боль сжимали сердце. То было начало лета, с одиннадцатого дня рождения Николаса прошло почти два месяца. Матери было плевать, где он и что делает, а Николасу казалось, будто у мужчин в их доме красные глаза, но доказать он этого не мог. Мог только уйти вместе с драу в виде лиса, чтобы не ночевать на улице, как было уже несколько раз, и напроситься к миссис Курт.       Вот только до неё он так и не дошёл. Рейна нашла его первой.       Николас настолько был сальватором, что всего за пять лет забыл, что когда-то был просто ребёнком, матери которой было плевать на него. Он часто навещал её, но был настолько сальватором, что интуитивно использовал магию, ограждая её от ужасов сигридского мира. Хотя, может, она знала, что её любовники и собутыльники — не люди. Может, видела их красные глаза. Николас напрямую не спрашивал. Следил, чтобы ей хватало на жизнь, и искал способ помочь, не втягивая в сальваторские проблемы. Помощь пришла в лице Альтана и Твайлы, после — Лукреции. Они помогли настолько, что Николас не навещал мать уже два года, а она даже не знала, где он и чем занимается. Не интересовалась.       Он был сальватором настолько, что сам мир будто бы подыгрывал ему, медленно вытравливая Николаса из общества. Он прятался, использовал магию, чтобы скрыть себя, а вышло так, что, даже не будучи отверженным, всё же им стал.       — Ладно, хорошо, я согласен!       Николас громко всхлипнул, поднял голову и, даже не увидев силуэта Альтана из-за слёз, не меньше минуты потратил на то, чтобы успокоиться, взять себя в руки и сдавленно уточнить:       — На что?       — На переговоры ваши идиотские, — прошипел Альтан.       Николас моргнул, поначалу не поняв его. Стыд разбежался по всему телу меньше, чем за секунду.       — Я не пытался давить на жалость! — крикнул он, оправдываясь. — Правда! Я просто… Не знаю, вдруг понял, что мне, вообще-то, шестнадцать, а не пятнадцать, и я… Я не пытаюсь давить на жалость! — ещё отчаяннее и громче повторил Николас. — Просто хочу, чтобы всё это закончилось! Хочу, чтобы Хайбарус помер в какой-нибудь канаве и все жили спокойно! Не хочу больше жертв!       Разве это так трудно? Всего лишь оставить их всех, — и сигридцев, и mer daran, — в покое, закончить бессмысленную войну и начать новую жизнь. Всего лишь поговорить, найти решение, чтобы избавиться, наконец, от Хайбаруса и в то же время помочь демонам, которые на самом деле не хотели ни войны, ни геноцида. Они хотели жить так же, как сигридцы, как Николас хотел, чтобы все просто поговорили хотя бы пять минут и услышали друг друга.       — Меня это задрало! — продолжил он, полностью проигнорировав попытку Альтана что-то сказать и, может быть, даже помочь ему успокоиться. — Я просто хочу чтобы все жили в мире! Я люблю и сигридцев, и вас, mer daran! Почему я должен разрываться и пытаться угодить вам всем, если на самом деле это вы должны стараться? Просто, блин, поговорите! Хотя бы пять минут!       Николас, пыхтящий от злости, чувствующий, как терпение и стремление успевать везде и всюду медленно тают, наконец посмотрел на Альтана.       — Охренеть. Сильно же тебя всё задолбало. Налить выпить?       — Нет! — чересчур громко ответил Николас, едва не выкрикнул. — Я несовершеннолетний!       — Тогда сока?       — Сока! — ещё громче заорал он, совершенно не понимая, почему вообще продолжает повышать голос.       Через минуту Николас уже сидел со стаканом виноградного сока и зелёной трубочкой, которую Альтан боязливо вручил, и молча пил, с опаской поглядывая на демона. Пару минут назад казалось, что вот-вот сорвётся именно Альтан, доведённый до грани чередой неудач и катастроф, коснувшихся его жизни. Николас и не представлял, что сам станет проблемой. Не думал, что мысли, появившиеся как по щелчку, так сильно пошатнут его уверенность.       — Да ты просто чудо какое-то, — сев напротив, сказал Альтан. У него в стакане уже что-то было, но Николас не знал, что именно: то ли земной алкоголь, то ли сигридский, то ли вообще какое-то демоническое пойло. Наверняка существовало и оно.       — Стараюсь, — пробубнил Николас, съехав вниз и прижав стакан с соком к груди. Глаза ещё жгло, будто он рыдал без остановки несколько часов, а не позволил себе лить слёзы всего пару минут.       — Так уж и быть, встречусь с твоей драгоценной коалицией, раз так настаиваешь.       — Я не хотел давить на…       — Да-да, знаю, просто пытался понять, в каком я настроении. Думал, потом быстренько прыгнешь за сальваторами и обратно, да? Я ведь так и пообещал Данталиону, говорить буду только с ними. Но ради тебя могу немного уступить.       — Откуда ты такой хороший вылез вообще? — пробубнил Николас с любопытством.       — Из хаоса, как и каждый демон, — фыркнув, ответил Альтан. — Слушай, говорю сразу: нашим это не понравится. Совсем не понравится. Но я встречусь с коалицией хотя бы раз. Точнее, с одним её лидером. Пусть на переговоры явятся король Джулиан, леди Эйлау, принцесса Сонал и сальваторы. Все четверо. И когда я говорю «все четверо», я имею в виду и Иснана, понял?       Николас кивал на каждое имя, упоминание Иснана его вовсе не удивило, — mer daran, вообще-то, догадывались, что один из сальваторов может быть демоном, — но вот упоминание Эйлау показалось странным. Почему именно она? Она ведь даже не была королевой, лишь управляла Тоноаком и строила фей в Диких Землях, так почему…       — Один лидер коалиции, — догадался Николас, вскинув голову, — один лидер Диких Земель, один лидер сигридцев, отвернувшихся от коалиции, и четыре сальватора.       — Только они. Ни их советников, ни магов, ни рыцарей или слуг. Я тоже буду один. Нарушат моё требование — и я никак не смогу убедить других демонов, что нам лучше сотрудничать.       Николас опять кивал на каждое слово, и только после, когда Альтан залпом опустошил свой стакан и направился к раковине, понял, что демон согласился.       Он был согласен на переговоры с коалицией и практически прямо сказал, что лучше им сотрудничать и вместе пытаться спихнуть Хайбаруса и его демонов в какую-нибудь канаву, чтобы они там померли.

***

      — Эйлау, — в сотый раз повторила Пайпер. — Почему именно Эйлау?       — Не знаю, — смущённо ответил Николас, продолжая качать ногами в воздухе. Сразу же, как все четверо оказались на заднем крыльце, откуда вела дорожка в пышный сад, Николас запрыгнул на перила и будто бы полностью забыл об Иснане, проклинавшего всех на свете.       — Какого хрена я должен тащиться туда?! — возмущался он и на каждом слове болезненно морщился.       Просто так Иснан не мог находиться на территории особняка, и тогда Фортинбрас, используя клятву и магию, сплёл их между собой и создал два белоснежных наруча с золотистыми прожилками, которые были физическим доказательством временного сотрудничества с Иснаном. Клятва не позволила бы ему навредить кому-либо, но наручи так же позволяли чувствовать, где он, и даже предугадывать его намерения, а также временно блокировали разрушительную силу барьеров, защищая Иснана. Какие-то сверхсильные и странные кандалы, точный принцип работы которых Пайпер просто не понимала. Фортинбрас в подробности не вдавался. Иснан, казалось, тоже не понимал, для чего вообще нужны наручи и почему их не нацепили сразу же, но не забывал возмущаться и из-за этого. Ему словно включили режим, в котором он без остановки поливал грязью каждого на расстоянии сотни километров.       Пайпер, уперев локоть в колено и положив подбородок на кулак, стрельнула глазами в сторону Иснана и предложила с улыбкой:       — А давайте разорвём клятву?       Она сидела в одном кресле, забравшись в него с ногами. Фортинбрас — во втором, стоящем на другом конце крыльца, и из-за истерик Иснана вот уже двадцать минут интенсивно массировал виски и наверняка боролся с желанием убить демона. Николас, в третий раз пересказавший свой разговор с Альтаном (первый был на вечернем собрании, второй — уже в особняке), болтал ногами, сидя на перилах, и даже не обращал внимания на Иснана, который носился туда-сюда, как бешеный пёс. Всё равно Николас на всякий случай оградил крыльцо барьерами, ограничивающими движения Второго. Пайпер тоже не пыталась следить за ним: магия бы среагировала сама, подняла бы мгновенно, выкинь Иснан что-то странное. Но пока что он только возмущался и мельтешил перед глазами.       — Просто прикончим его, — пояснила Пайпер, когда Николас и Фортинбрас непонимающе уставились на неё. — Задрал ныть.       — Ты, мерзкая сучка, можешь засунуть свои слова себе в…       — Следи зя языком! — рявкнул Фортинбрас так громко, что даже стёкла в окнах задрожали.       — И ты, сучёныш, тоже можешь…       — Да ты невыносим! — резко повернувшись, выпалил Николас. — Мы помочь пытаемся, терпим тебя, а ты что?!       — А я — не собака на привязи, чтобы бегать, куда прикажут!       — Подарить тебе ошейничек?       Иснан метнулся к ней, практически вскинул руку с когтями, но Пайпер подняла голову, улыбнулась ему и в отражении тёмных глаз увидела, как загорелся её взгляд.       — Давай, попробуй ещё раз. Если постараешься, выберу с колокольчиком или бантиком. Какой цвет тебе нравится? Если скажешь, что моей крови, сильно разочаруюсь в твоих умственных способностях.       — Я разорву тебе глотку. — Иснан наклонился так близко, что они почти соприкоснулись носами. — Клятва не будет действовать вечно.       — Берёшь на слабо? Учти, кое-кто будет быстрее.       Иснан растерялся лишь на секунду, но Пайпер хватило, чтобы понять: он не сразу понял, о ком она говорила. Справедливо предполагал, что, если уж он не мог некому навредить, то и ему не могут.       — Ваш бешеный пёс меня и пальцем не тронет.       — Его зовут Энцелад! — недовольно исправил Николас.       — И ты бы не был таким уверенным, — добавила Пайпер. — Сам же сказал, что клятва не будет действовать вечно.       Иснан рыкнул ей в лицо, отошёл на несколько шагов и взъерошил чёрные волосы. Деться никуда он не мог — вот уже третий день с ним всегда был один из сальваторов, даже ночью. Правда Пайпер на самом деле не знала, нужен ли Иснану сон. Твайле вот нужен был, но Иснан — это какое-то совершенно иное существо, состоящее из злобы и раздражения. Даже Фортинбрасу было трудно выносить его.       — А пока действует, хотите повертеть мной, как цирковым зверьём, да? — процедил Иснан, метнув изничтожающий взгляд на Николаса.       — Не оскорбляй цирковых животных, — пробубнила Пайпер.       — Великий Лайне, — выдохнул Фортинбрас, и его тихие слова были подобны оглушительному выстрелу, предупреждающему и в то же время единственному и последнему. — Вы можете помолчать хотя бы минуту? Откроешь рот, — прошипел Фортинбрас, когда Иснан именно это и сделал, — и вырву клыки. Хочешь ты этого или нет, но на переговоры явишься. Не заставляй тащить силой, поверь, это только ухудшит твоё положение.       — Всё-то ты знаешь, — презрительно бросил Иснан, закатив глаза. — Думаешь, уже в любимцах у коалиции? Тебя бросят в тюрьму, сделай ты хоть один неверный шаг и…       Пайпер хотела встать и хорошенько врезать Иснану по затылку, желательно до расколотого черепа и размазанных по стене мозгов, но вовремя заметила взгляд Фортинбраса. Он был уставшим, немного рассеянным, но сохранял ясность ума и мог терпеть Иснана ещё какое-то время. Он следил за ним уже два дня, ни на минуту не отходил и защищал от нападок Иснана абсолютно всех. Николас тоже справлялся, — просто ставил вокруг барьеры, которые не позволяли демону куда-либо сбежать, — но сегодня он был вынужден метнуться, как он сам сказал, к Альтану, чтобы быстро договориться о встрече, а задержался на пару часов, в течение которых с Иснаном справлялся Фортинбрас. Пайпер бы не смогла, сразу же прибила, поэтому кое-как уговорила Фортинбраса потом отдохнуть, доверив демона Николасу.       Сразу же после того, как они обсудили будущие переговоры только втроём (Иснан не считался), Николас бы остался с демоном, а Пайпер утащила бы Фортинбраса, чтобы он рассказал о прогрессе всем остальным. Потом, возможно, она бы утащила его ещё дальше, к себе или к нему в комнату, чтобы просто побыть наедине с ним. Пайпер думала об этом даже сейчас, пока Фортинбрас спорил с Иснаном, изредка переглядываясь с ней. Будто просил подождать ещё немного и не пытаться незаметно раскрошить Иснану кости.       Почему вообще этот идиот вставал между Пайпер и её желанием остаться с Фортинбрасом наедине? Если бы он случайно упал с крыши и свернул шею, она была бы только рада.       — На болтовню я не соглашался!       — Это не болтовня, а переговоры! — грозно повторил Фортинбрас.       Пайпер уже пару минут не слушала их спора, смотрела только за тем, как меняется выражение лица Фортинбраса, как двигаются его тонкие губы и темнеют презрительно сощуренные глаза.       «Ты можешь успокоиться? — с отвращением спросила Лерайе. — Сейчас не время восхищаться им».       «Наоборот, самое время. И вообще, заткнись и не мешай».       Только вмешательства Лерайе не хватало. Молчала же так долго, могла и дальше свой обет держать. Пайпер не возражала.       — Я тебя под замок посажу, если не успокоишься! — наконец вмешался в спор Николас.       Пайпер тоже хотела присоединиться, и даже очередной предупреждающий взгляд Фортинбраса её бы не остановил, но Лерайе подняла её на ноги и направила к двери. Быстрее, чем кто-либо успел среагировать, а она — коснуться ручки, дверь распахнулась, и на пороге замер Эйкен.       — Э-эм… Привет? Закончили воспитывать Иснана?       Демон вякнул что-то о том, что не намерен терпеть неуважение и презрение Эйкена, при этом добавил пару проклятий и оскорблений, из-за которых Фортинбрас мгновенно вернулся к спору с ним.       — Есть разговор, — чуть тише добавил Эйкен, смотря только на Пайпер. — С тобой. Идём, Эйс ждёт.       Сердце Пайпер тревожно забилось. Эйс избегал её с момента их возвращения из Диких Земель. Ни слова ни сказал с тех пор, как узнал, что дядя Джон не выжил. Пайпер пыталась объясниться перед ним, едва не умоляла выслушать, но Эйс, молчавший до самого конца, просто сбежал. Эйкен ей тоже особо не попадался, как и Марселин. Клаудия говорила, что они с Эйсом сильно сдружились и тайком сбегали в зал Истины постоянно, но для чего — молчала. То ли голоса не говорили, то ли Клаудия не хотела давать Пайпер прямых ответов.       — Что-то случилось? — спросила она, закрыв за собой дверь и едва не толкая Эйкена вперёд, пока волнение и страх сжигали изнутри.       — Ну-у… почти. Есть кое-что, что надо вам объяснить.       — Нам?       Эйкен на секунду остановился, уставился себе под ноги, но потом снова быстро пошёл, пока хаотично срывавшиеся с его руки тени плыли следом.       — Тебе и Марселин. Просто мы… Ну, мы подумали, что мне проще найти тебя и уговорить прийти, а Эйсу — Марселин. Я как-то не могу с ней поговорить, — совсем зажевав конец фразы, пояснил Эйкен. — Может, потом, не знаю…       — Почему именно мы?       Если уж Эйкен и Эйс нашли что-то важное, то должны были рассказать об этом всем. Хотя Пайпер, как ни старалась, ни могла понять, что они могли найти. И почему именно она и Марселин?       — Мы объясним, ты только пообещай не ругаться, ладно? И не злись на Эйса, пожалуйста. Я… Слушай, я не должен этого говорить, но ему очень стыдно за то, что он тебя избегал, ясно? — на одном дыхании выпалил Эйкен, резко свернув направо на развилке. — Это всё так невовремя, так ужасно и… В общем, ты поймёшь. Только не злись. Пожалуйста.       Элементали, Клаудия была права: они так сблизились, что Эйкен был готов защищать Эйса, хотя не так давно он злился из-за того, что оставался в особняке из-за невозможности быть якорем для Фортинбраса. Может, они с Эйсом успели основать клуб по интересам или кружок тех, кого не взяли в Лабиринт. Пайпер не знала. Эйс её избегал и вечно где-то пропадал, из-за чего она медленно умирала внутри.       Эйкен привёл её к лаборатории Марселин. Здесь всё ещё был хаос и где-то даже виднелись повреждения, оставшиеся от нападения демонов на особняк, когда Стефан был вратами, но Марселин будто не замечала их. Смешивала между собой порошки, готовила отвары и торопливо выписывала формулы, которые Пайпер не могла прочитать. Эйс крутился совсем рядом, раскладывал какие-то бумаги и толстые папки на столе рядом. При появлении Пайпер скользнул по ней уставшим, мутным взглядом, и её сердце опять рухнуло в пятки. Заканчивались шестые сутки с бегства сигридцев из Диких Земель, а Эйс выглядел так, будто узнал о смерти дяди Джона всего минуту назад. Глубокие тени под красными глазами, осунувшееся лицо, бледная кожа, всклоченные волосы. Эйкен выглядел намного лучше, разве что сильно нервничал в присутствии Марселин. Она, будто прекрасно почувствовавшая это, оторвалась от своих записей и мягко сказала:       — Ладно, мальчики, что вы хотели сказать? Мы слушаем.       Магия Марселин бурлила, клокотала в нетерпении и тоске, тянулась к Эйкену, который просто не мог понять этого, но будто бы инстинктивно остался возле двери, закрыл её и прислонился к ней спиной.       — В двух словах и не объяснишь, — нервно начала он. С его руки сползла Змея, обвила его плечо и шею, потёрлась головой о подбородок, будто придавая Эйкену сил. Он выдохнул, покачала головой, быстро поцеловал Змею и продолжил: — Помните, что говорила Елена?       Марселин вздрогнула, однако выдавила ободряющую улыбку, как если бы тоже пыталась придать Эйкену сил, и кивнула. Пайпер показалось, будто Эйкен сам вздрогнул, и впервые ясно осознала, что Елена была и его матерью. Если, конечно, с неба на них не упали безоговорочные доказательства того, что Эйкен — не Рафаэль и Марселин зря называет его своим братом.       — Она говорила об Андере, возможном наследнике Силы. Слышали что-нибудь о нём?       — То, что он наследник Силы? — неуверенно повторила Пайпер, стараясь не коситься в сторону Эйса. Он раскладывал бумаги в известной только ему последовательности и до сих пор не сбежал. Пайпер не хотела его пугать лишним вниманием.       — Нет, в смысле, уже после того, как вы вернулись? — уточнил Эйкен, сложив руки на груди. — Никто ничего не говорил?       — На собраниях в основном говорят, какой Иснан плохой и почему Хайбарусу было бы славно сдохнуть в одиночестве где-нибудь в Перу. Так что нет, об Андере — ни слова.       Или она просто пропустила основной массив информации, пока пыталась собраться с силами, чтобы извиниться перед Фортинбрасом и смириться с тем, что он не бросал Кита.       — Ладно. Ничего. В общем, как бы сказать…       — Его спасли, — глухо вставил Эйс. — Король Джулиан, если быть точнее. И не то чтобы Андер совсем уж вменяем, но он показал кое-что очень интересное, из-за чего мы начали собирать информацию.       — Мы? — переспросила Марселин.       — Мы с Эйсом, — пояснил Эйкен, опять зажевав весь ответ.       — Могли бы быстрее, но… не вышло.       Он закончил совсем тихо, с надрывом, и попытался незаметно утереть выступившие слёзы. Пайпер, не удержавшись, подошла ближе и протянула руки, с мольбой смотря на Эйса, а тот, что самое удивительное, тут же обнял её и уткнулся носом в плечо. Пайпер едва не взвыла от облегчения и боли, охвативших её одновременно.       — В общем, — кашлянув, продолжил Эйкен, — искатели помогли. Господин Бергенсен в основном, ещё господин Гривелли… Ну, не самый старший, он на нас наорал за то, что лезли под руку. Помог Себастьян, его старший сын.       Пайпер, переглянувшись с напряжённой Марселин и вместе с тем аккуратно поглаживая Эйса по спине и волосам, поняла, что они искали информацию, доступ к которой имели только старшие искатели. Они начали, ещё когда все остальные были в Диких Землях, и наверняка хотели воспользоваться помощью дяди Джона, когда он вернётся.       А он не вернулся. И Эйс закрылся от Пайпер. Искал что-то вместе с Эйкеном, просил помощи у старших в Ордене и, должно быть, не раз слышал, как им жаль, что с дядей Джоном такое случилось.       Пайпер тихо всхлипнула и крепче обняла Эйса.       — В общем, — повторил Эйкен чуть громче, — мы до этого немного пообщались с Андером. Точнее, мы единственные, с кем он хотел говорить. Это из-за магии, связывающей кровь.       Марселин нахмурилась, словно поняла, о чём речь, но Эйкен не позволил ей даже слова вставить:       — Дело в том, что мы, как бы это сказать, э-э, родственники.       — Вы? — непонимающе переспросила Марселин.       — Мы. Все четверо. И Андер — тоже. Мы — родственники, и у нас с Эйсом есть доказательства.