Сказочное Лето, или Берендей в "Совёнке"

      — Не слишком-то вы торопитесь! — фыркнула Алиса. — Знаете, что продуете, и оттягиваете момент неизбежного позора?      — Да нет. Ужин слишком вкусный, наслаждались, — в тон ей ответил я. — Ну, что, вперёд, Уля!      Маленькая рыжуля повела нас через площадь, мимо админкорпуса и котельной к Клубам. Там свернула на дорожку, ведущую к Музыкальному кружку и, не доходя до него, углубилась в лес. Шла впереди, внимательно оглядывая каждый кустик.      Надеюсь, Бася не подведёт. Не хотелось бы остаток смены прожить с позорным ярлыком главного Джека-потрахунчика всея «Совёнка».      Через пролом в кирпичном заборе мы выбрались за территорию лагеря.      — И куда вы меня тащите? К чему вообще весь этот цирк? — недовольно спросила Алиса, брезгливо снимая с лица паутинку. — Ясно же, что никакой пантеры тут нет.      — Есть! Я сама её видела! — упрямо проговорила Ульянка. — Кошка где-то здесь! О, смотрите!      Она ткнула пальцем в старую толстую сосну. Кору её покрывали глубокие свежие борозды, оставленные огромными острыми когтями. От их вида даже мне сделалось не по себе.      — Разыгрываете, да? — скептически хмыкнула Двачевская, проведя пальцем по стволу. — Чем это вы бедное дерево так поцарапали? Ножом или граблями? А, не важно. Всё равно: не верю!      Ответить мы не успели.      Из чащи донёсся жуткий низкий рык, похожий на далёкий тигриный рёв.      Я поймал на себе озадаченный взгляд Алисы. Ульянка же радостно завопила:      — Слышите? Это она! Это пантера! Пошли скорее!      — Извини, Уля, но пантеры так не ревут, — проговорил я. — Это, скорее, тигр. Или лев.      — Наверное, где-то там передвижной зверинец остановился, а сюда рычание доносится, — сморщила нос рыжая-старшая.      Рёв повторился. В этот раз гораздо ближе и громче.      — Знаешь, Алиса, в зверинцах хищников держат в клетках, а не на вольном выпасе. А эта кошечка явно свободна.      Однако девушка сдаваться не собиралась.      — Не знаю, кто там и чем рычит или гудит, но, пока своими глазами не увижу вашу страшную тигропантеру, буду считать, что ты проиграл! Со всеми вытекающими последствиями. Всем расскажу, как ты меня…      — Тс-с-с! Смотрите! — громким шёпотом оборвала её Уля и, с застывшей на личике смесью триумфа и священного ужаса, ткнула пальцем в чащу.      Там, впереди, метрах в тридцати от нас, виднелась знаменитая костровая поляна. В центр её, как на цирковую арену, мягко и бесшумно выпрыгнула Бася. Во всей красе.      Я невольно залюбовался: в боевом обличье киса выглядела сногсшибательно. Она вовсе не была похожа на увеличенную домашнюю кошку. Скорее, на огромного тигра с треугольными ушами. Глаза горели, в приоткрытой пасти белели крупные острые клыки. Длинный хвост с пышной чёрной кисточкой нервно подёргивался.      Алиса тихо ахнула. Затем ругнулась. Схватив восхищённо замершую Ульянку, она сунула её за меня, сама же встала рядом, всем своим видом показывая, что будет сражаться до последнего вздоха.      Киса даже виду не подала, что нас заметила. Тихо порыкивая, она встала на задние лапы, поточила когти о ствол ближайшего дуба, после чего медленно пересекла полянку и скрылась за деревьями.      Мы стояли в лёгком оцепенении не меньше минуты. Наконец, Алиса зашевелилась.      — Ух! Я… Чуть в обморок… Не наложила, — выдохнула она. — Не верю… Не вам, нет! Глазам своим не верю… Неужели такое бывает?      — И не такое бывает, — убеждённо сказал я. — Думаю, эта неделя станет для всех нас самой сказочной в жизни.      — Для меня уже стала! — счастливо прошептала Ульянка.      — Эй, а чего мы стоим, как пеньки?! — встрепенулась вдруг Двачевская. — В нашем лесу бродит дикая зверюга, а о ней никто не знает! А вдруг порвёт кого-то? Нужно срочно рассказать Панамке или директору!      — Успокойся, — я мягко коснулся её руки. — Никому ничего рассказывать не стоит. Во-первых, нам никто не поверит. Ни мне, новичку, ни, тем более, вам, весёлой рыжей парочке. А во-вторых, думаю, этот жуткий тигрокис пионерами не питается. Иначе не упустил бы возможности подзакусить свеженькими нами.      — Логично, — подумав, согласилась Алиса. — Но наших лучше всё-таки предупредить.      — Наших — предупредим, — пообещал я. — Идёмте назад, а то скоро уже темнеть начнёт. Не хотелось бы бродить тут без света…      Мы двинулись обратно в лагерь. Когда проходили мимо котельной, из кустов впереди вышла пушистая чёрная кошка. Отряхнувшись, она уселась посреди дорожки и уставилась на нас.      Алиса испуганно замерла, зато Ульянка разулыбалась.      — Ой, какая кися! — защебетала она. — Кис-кис-кис, ты чья?      — Моя, — усмехнулся я, подхватывая пушистую подругу и сажая на плечо. — Знакомьтесь: Басилиса Бандитовна. Можно просто Бася. Мы с ней вместе приехали. Видно, кушать захотела, вот и нашла меня.      Двачевская осторожно протянула руку, почесала кошку за ухом и, пряча глаза, призналась:      — Знаете, а мне ведь вдруг показалось, что это та самая жуткая зверюга… Обежала лагерь и вышла нам навстречу. Глупо, правда? — она слабо улыбнулась.      — Нет, не глупо, — ответил я. — Сам её не сразу узнал, шуганулся…      Киса громко фыркнула, но тут же притворилась, что просто чихнула.      У перекрёстка мы с девчатами временно расстались. Договорились встретиться на площади попозже, как стемнеет. Алиса пообещала принести гитару. Сама предложила. Никто ей не напоминал.      — Ну, как я сыграла? — кокетливо мяукнула Бася, стоило рыжим девушкам скрыться за домиками. — «Оскар» заслужила?      — Ещё как! Это было великолепно. Честно, даже меня проняло, — восхищённо проговорил я, погладив её по пушистой спинке. — Теперь ты настоящая легенда «Совёнка»! Жуткая и мрачная. Завтра перейдём на новый уровень. Покажем тебя кому-нибудь из персонала.      — Хорошо, — довольно вздохнула киса. — Но ты до сих пор не объяснил, зачем нам это нужно.      — Не знаю. Считай, что это интуиция. Чуйка. Будто сам мир подсказывает, а ему можно верить.      По площади лениво слонялись пионеры. По одному, по двое, а самые мелкие — целыми группками.      Начинало темнеть, по всему лагерю зажглись фонари. Вокруг них тут же собрались ночные мотыльки и мошкара.      Идти никуда не хотелось, и рыжую парочку я решил подождать прямо здесь. Оглядевшись в поисках подходящей скамейки, заметил Лену.      Прекрасная зеленоглазка одиноко сидела там же, где и днём, с той же самой книгой. Интересно, что она читает? Каноничную «Унесённые ветром» или что-то другое, вроде «Справочника по холодному оружию»?      — Не помешаем? — осторожно поинтересовался я, прежде чем опуститься рядом.      Девушка на миг оторвалась от книги и, чуть покраснев, помотала головой. Трогательные хвостики при этом смешно запрыгали.      Я сел сам и посадил рядом кису. Та зевнула, потянулась, затем по-хозяйски подошла к Лене и тоненько мяукнула, словно прося ласки.      Скромная красавица не вздрогнула, не отшатнулась, а отложила книгу и с милой улыбкой принялась гладить довольную Басю.      Подвинувшись поближе и скосив глаза, я сумел прочитать название. Всё-таки «Унесённые ветром»! Канон!      — Какая чудная киса! — вдруг проговорила Леночка. — Чистая, пушистенькая. Это твоя, Сень?      — Угу.      — У меня дома такая же осталась. Снежинка, — засиявший, было, взгляд девушки снова подёрнулся грустью. — Скучаю за ней. Сильно-сильно.      — Снежинка? Белая, наверное? — поиграл я в Капитана-очевидность. И проиграл.      — Нет. Чёрная-пречёрная. Говорю же — такая точно, — улыбнулась Лена.      — Да? Тогда… Почему Снежинка?      Вместо Лены ответила подошедшая Алиса.      — Ты можешь не верить, Арсенич, но у нашей Елены Прекрасной есть неплохое чувство юмора, — сказала она, сгружая на скамейку чехол с гитарой. — Её котейку мы подобрали за школьной котельной, возле угольного сарайчика. Там снег всегда чёрный. Вот в его честь и назвали.      — Оригинально! — оценил я, и, взглянув на Лену, снова взявшуюся за книжку, шепнул рыжей: — Может, перейдём на другую лавочку? Не будем мешать?      — Не нужно, — тихо запротестовала зеленоглазка. — Оставайтесь. Мне нравится, как Алиса играет.      Двачевская расчехлила инструмент, села и, сдув спадающую на глаза чёлку, принялась наигрывать что-то приятное, лирическое и до боли знакомое. Прислушавшись, я со всё возрастающим удивлением узнал инструментальную версию «Бабьего Лета» Джо Дассена.      Музыка завораживала. Над площадью одна за другой зажигались звёзды. Со стороны реки доносилось звонкое лягушачье пение, из лесной чащи — соловьиный посвист. Молодость, романтика… В душе поднялась волна вдохновения. Жаль, остальные девочки не здесь, безнадёжно упускают эти волшебные мгновения!      «Совёнок» меня услышал.      Первой прибежала Ульянка. Оценила ситуацию, понятливо хмыкнула и, упав на скамью, расслабленно откинулась на её высокую спинку. Затем на краю площади показалась Славя с метлой в руках. Заметив нашу компанию, удивилась, тихонько приблизилась и прислонилась спиной к ближайшему дереву.      Стемнело.      Алиса уже сыграла несколько песен из репертуара Джо Дассена и Адриано Челентано, все — авторства Тото Кутуньо, затем перешла к отечественным музыкантам. Исполнила «Лирическую» Высоцкого и «Кукушку» Цоя. Отложила гитару, встала и слегка нам поклонилась.      Мы от души ей поаплодировали.      — Ах, Алисочка, это было великолепно! Я стояла здесь и прямо вся заслушалась! — из-за дерева выступила невысокая стройная азиаточка с длинными, до земли, бирюзовыми волосами, собранными в хвосты. — Я вернулась из музклуба, а ключ от домика куда-то задевался. Пришла сюда, хотела попросить Леночкин, а у вас тут настоящий концерт! Не стала мешать, спряталась за кустиком… или это деревце? И слушала, слушала… Это так здорово!      А вот и гениальная болтушка Мику! Мне захотелось смеяться от переполнявшего меня счастья.      Только в этот момент я, сорокапятилетний мужик, осознал, что по-настоящему попал в тот самый сказочный «Совёнок», о котором мечтают многие. Попал молодым, да ещё и с кучей приятных бонусов. А впереди — целая неделя приключений. Или даже больше…      — Пожрать бы что, — мечтательно проговорила Алиса и бросила хищный взгляд в направлении столовой. — После творчества меня всегда на хавчик пробивает.      — Ой, я бы тоже чего-нибудь скушала, — радостно подхватила Мику. — А то засиделась в клубе, заигралась, пропустила ужин. И полдник, кажется, тоже.      — А я не пропустила, но уже проголодалась, — заявила Ульянка.      — Ну вот, придётся столовку вскрывать, — проворчала Двачевская. — У кого-нибудь есть гвоздик? Или шпилька?      — Никто ничего вскрывать не будет, — громко и холодно заявила Славяна. В ответ же на возмущённые взгляды рыжих и беспомощно-просящий — Мику, лучезарно улыбнулась и показала связку ключей. — Просто возьмём и откроем. Возможно, там от завтрака остались булочки. С кефиром.      Киса мягко тронула меня лапкой, взглядом указала на карман и выразительно облизнулась.      Интересно, на что она намекает?      Ах, да: на скатерть-самобранку!      Сунув руку в недра жилетки, я мысленно оформил запрос и извлёк из кармана кусок белоснежной льняной ткани, похожий на обычную простынку. Круто!      — Знаете, девчата: в столовой нам делать нечего. Сидеть там в полной темноте будет не слишком уютно. А свет включать — только привлекать лишнее внимание. Мало ли, кто заглянет на огонёк.      — Короче, Склифосовский, — тряхнула рыжими хвостиками Алиса. — Что предлагаешь?      — Ой, а кто это? — Мику обошла лавочку и с детской непосредственностью уставилась на меня. — Я тебя не знаю! Ты новенький, да? А как тебя зовут? Меня — Мику, правда-правда! Это японское имя, у меня мама японка, а папа русский. Он инженер, или строитель, в Японии работал как приглашённый специалист. Там познакомился с мамой…      Странно, но меня её быстрая речь не раздражала, да и воспринимал я её абсолютно нормально. Видно, сказались двадцать с лишком лет работы педагогом.      — Очень приятно, Мику, — проговорил я, когда девушка на миг остановилась, чтобы вдохнуть. — Да, ты права: я новенький. Зовут Арсений. Можно Сеня. А предлагаю я вот что: пойти в твой музыкальный клуб и посидеть там. Он в стороне, ни мы, ни нам никто не помешает.      — Ой, идёмте-идёмте! — обрадовалась восточная красавица. — У меня есть японский чай, сахар и пачечка печенья. Только оно немножко сильно засохло, но ведь можно макать в чашечку, и тогда оно станет мягче, правда?      Видя, как разочарованно вытягиваются лица у рыженьких, я усмехнулся и похлопал себя по ладони свёрнутой самобранкой.      — Ничего, найдём, чем перекусить. От дяди Ди… Арсения ещё никто голодным не уходил.      — Отлично-отлично! — Мику даже запрыгала на месте и захлопала в ладошки, хотя вряд ли поняла, что за предмет у меня в руках.      — Ну что ж, пошли, — пожала плечами Алиса, упаковывая гитару в чехол.      — Ленка, ты идёшь? — спросила Уля.      Скромная зеленоглазка обвела нас испуганным взглядом, заглянула в книгу, словно ища там спасения, и слабо помотала головой.      — Конечно, идёт! Юная леди, позвольте пригласить вас на дружеские посиделки! — сказал я и, слегка поклонившись, протянул Лене руку. — Поверьте, красавица, в лагерях главное не солнце, воздух и вода. Главное здесь — такое вот неформальное общение.      — Что ж, позволяю, — девушка слабо улыбнулась, вложила свою ладошку в мою и одним изящным движением поднялась со скамейки.      Было в этом столько не показной женственности и искренности, что у меня в который раз за сегодня потеплело в груди. Словно заледеневшее от долгой холостяцкой жизни сердце начало оттаивать…      — Кстати, может, и остальных позовём? Кто ещё в нашем отряде?      — Только Жужелица и братья-самоделкины, — наморщила носик Ульянка. — Но они точно не пойдут.      Я задумался. С одной стороны, быть единственным мужчиной в этом прекрасном цветничке — лестно для самолюбия. С другой, хлопцы и так сутками в своей техноберлоге торчат. Да и Женя в библиотеке чахнет, превращаясь в скрипучий предмет мебели. Неплохая ведь девушка. Нелюдимая только.      — Наше дело — предложить, а они пусть решают сами, — веско проговорил я. — А собираться тайком от других — это как-то не по-товарищески. Уля, будь другом, сгоняй за кибернетиками! А Женю…      — Женю доверьте мне, — вызвалась Славя. — Попробую её уговорить.      Уже через каких-то семь минут все были в сборе.